Старуха, ёжась от прохладного ветра, шла в сторону шоссе по грязному полю, неся в руке сумку, наполненную свеклой. Не первый год собирала она с бедняками на частном поле кое-где оставленный овощ. Ступив на дорогу, она направилась к силуэтам пятиэтажек, про себя грустно рассуждая про то, что приходит на этом свете конец абсолютно всему - и дорогам, и жизни.
Тяжело живётся сегодня ей: бедно, одиноко. Была ли другой её жизнь? Была ли она вообще молодой? Память говорит: была. Насколько услужлива, настолько и безжалостна память её. И не отстаёт от старой ни на шаг. Уносит далеко, в юность, совпавшую с военными тяжёлыми временами, когда, ещё школьница, пошла она работать в ламповую, на ближнюю от дома шахту. Проклятая война безжалостно отняла парней у девчонок. Отцветали, грустя, девчонки. Её же приметил крепыш- забойщик. И она приметила его, и у них получилась счастливая семья! Жили в любви и согласии, и совсем ничего, что с трудностями.
Старуха, остановившись, опустила у края дороги сумку. Отдыхая, она стала вспоминать мгновенья радости, вспомнила и другое... Проклятый день! Она стряпала, ожидая супруга со смены, вдруг подкосились ноги её из-за чёрной мысли... В то время аварии в шахте постоянно случались: работали шахтёры полуголодными. Швырнула стряпню она, платок накинула на голову и полетела к шахте. Видит: полно мужиков и баб. Слышит: авария...
Чувство горя взяло её под ручку с того дня - и когда, родив сынка, вернулась она в свою ламповую, и когда, душевное равновесие утратив окончательно, опору нашла в мужиках, каруселью крутя романы под неискренние насмешки женщин, ей завидовавших и по ночам воющих в одиноких постелях. Зря завидовало бабьё: она была просто не в себе...
Но вот что произошло на Троицу. Она пришла на кладбище. Поправила могильный холмик, склонила голову на него, горько-горько заплакала. Вдруг слышит: « Тосенька, что с тобой? Ты себя потеряла... Опомнись! Я помочь не могу. Постарайся сама. Ради сына». Опомнилась. В церковь зачастила, успокаиваться стала. Чтобы не нуждался сын, замуж вышла. Маленький, дорогой, ненаглядный сынок! Все думки, все волнения отдала ему. Да и как же иначе: как глянет ему в лицо, так перед глазами встаёт погибший муж, незабвенный. А когда подрос он и в армию ушёл, одним жила - ожиданием. Минуты считала, невесту - добрую дивчину втайне приглядела, о внуках будущих уже думать стала.
Но в гробу цинковом сына ей привезли... Как выдержала горе? До старости как дожила? Не помнит: слёзы застлали надолго ей белый свет.
Второго мужа семь лет как схоронила. Его парализовало, ухаживала, а умер, не заплакала: уже и сил-то плакать не было.
Видно, лишнего нагрузила: ноженьки задрожали от усталости. Отдых, знает, не помощник: не те годы. «Жадность, бабушка, подвела?» - насмешливый голос из толпы молодых людей, обгоняющих её. И не обиделась, только подумала: «Это внуки чьи-то. А у меня нет никогошеньки...». Сердце больно сдавило.
Тут от толпы парней один отстал. Старуха сквозь туман, стоящий в глазах, увидела паренька и на миг остолбенела: паренёк-то вылитый сын... Перекрестилась. А молодой человек подошёл к ней и потянул сумку старухину к себе. «Пошли, бабушка, помогу», - тепло сказал.
Она старалась не отставать. Божественный ей свет в душу усталую полился, и захотела душа, чтобы потянулись минуты эти, ей подарившие ощущение отсутствия одиночества. Проехала легковая машина. Мелькнули глаза, на старуху и молодого человека посмотревшие. " Наверное, подумали, что с внучком иду", - решила старуха. А паренёк замедлил шаг, посматривая на неё, именно на неё, ставшую давно невидимкой для окружающих.