А.С.П.
подвиг свершив, стою как подёнщик ненужный,
чуждый работе другой...
………………………………………………………………………………..
У нас нынче четверг!?
Значит, - зреет пятница! А, если она, да ещё и «чёрною» обернётся,
то-то будет весело… Эй, юноши! Вы куда, такие весёлые, да откуда!?
- С одного «торчка» - на другой… Нам пиво надоело!
- Значит, переходим на более серьёзное. Молодцы, раз всё ещё на ногах… А, что там у вас с незабываемым женским образом!?
- С Клавкою что ли!? Она теперь зав производством, а там - и водяры,
и закуси, и такое всё сверх современное, только вот с душевным общением стало слабовато…
- Стало быть, - коли занадобиться такого общения, тогда заныривай в наше с вами такое проклятое прошлое!?
- Лучше в позапрошлое… В какой ни будь тёмный медвежий угол, где людей нынешних поменее и хоть какое ни будь теплокровное зверё всё же имеется.
- Тогда, значит, - в не менее чем раннее Средневековье…
…В стылые, бездискотечные потемья, где и водки ещё не придумано,
на голове не бейсболочка окаянная, а чёрт знает какая шляпенция, обувь тоже вовсе неудобная, да и надетая на босую ногу…
…Вот и оступился куда-то! Слава Богу - удачно: не сломался и
на ногах устоял. Тихо кругом и непривычно!
Слишком тихо, от того несколько не по себе. Ни голоса, ни лица хоть какого бы… Лес сплошняком, лохматый не по нашему… А, вот и жильё обнаружилось. Тоже - странное какое-то… Возле стены несколько вязанок хвороста, - скажете «побластилось»!? Извольте сами убедиться, - всё хоть и очень чудное, но вполне настоящее…
Вокруг чуть дымно, но дым этот ничего общего с домашним уютом
не имеет, а жильё, оказывается, построено каким-то угольщиком…
Весёлый, небольшого роста, шустрый и крепкий парень. Года четыре назад оженился. У него кудрявые, слегка врыжину волосы, светлые
(потому и кажутся почти белёсыми) глаза на безбровом, тёмном от угольной пыли лице. Жена, - улыбчивая, в постоянном хозяйственном приплясе, обаяшка. К зелёным, с лёгкой косинкой, глазам, в довес будто бы, –
белозубая, что-то в тайне как бы обещающая улыбка с перламутровой ямочкой на щеке ближе к подбородку…
Тут ещё…
С регистрацией ли, без, - пригрелся возле какой-то неприкаянный,
не в меру прыткий иностранец. По всему, - самый отчаянный мытарь, существовавший когда либо на белом свете, потёртый и одеждою, и
жизнью, - прошлой ли, позапрошлой, да и в этой, теперешней, не слишком хоть кому-то, по настоящему, нужный.
Когда сам угольщик и жена его дома, ему возле них делать нечего
и он тащится на дальнюю от жилья поляну, - растянуться, заложив под голову руки, в благодатной тени престарелого вяза и сквозь сладкое и бездумное подрёмывание, слушает, как с дальней речки доносятся голоса купающихся деревенских мальчишек, как где-то поблизости кричат ликующие дрозды, отогнавшие от своих гнездовий хитрющую бестию сороку-воровку, и как где-то, совсем далёко - огалтело кудахчет, одарившая мир очередным снесённым яйцом, какая-то трудолюбивая курица.
Солнце сочится всякою, самою малою щёлкой сквозь плотные завязи постоянно шевелящейся листвы. Тишина. Ни души вокруг…
Никакого угольщика, но и шаловливый, коварный зверь мимолётной влюблённости тоже куда-то подевался… Может это был тот самый,
чёрно-рыжий петух, что клевал ему лет с сотню назад его детские и такие чувствительные икры, за что и оказался однажды жестоко умерщвлённым
под какое-то весьма приятное варево…
Мытарь и спит, но кажется ему, что не спит. Впрочем, - это не важно, потому что странным образом и как-то само собой, пространство,
что живёт, шевелится и дышит вокруг, - оказывается не вполне
адекватным его собственному размеру…
Да, и - внешности тоже!
Вот уже он, обыкновенным жуком, (майским кажется), - забрался на молодую, но вполне спелую ромашку и, немного волнуясь, - о чём-то
с ней шепчется. Даже каким-то образом удалось пощекотать её губы
своими чудесными усами и, тут же - привет! Полетел на какой-то другой этаж, какого-то другого пространства при помощи жёстких и приятно шелестящих крыльев, что неожиданно оказались совершенно привычными
за теперь уже квадратной его спиной!
Давным-давно, или только что!?
Словами вслух или на уровне чувства, но и явственно слышимое… И, он, несколько удивляясь, - слушает!
- Нет большего поощрения мытарю, как пригреть его и
понести от него ребёнка!
Только будет ли счастье этому ребёнку и счастье матери
в счастье его!?
У мытарей на Земле дела особые: везде и во всём сеять
лишь самих себя!
Себя самого, - Единственного!
Всё бросать, никогда не возвращаться, существовать Вечно!
- Галиматья!.. Чушь какая-то… А, может, что-то и путное!?..
Не уразуметь, но он уже и проснулся. Никого, - ни вблизи, ни поодали…
Тот же вяз корявый и его просторно раскинувшиеся над поляной
ветви, трава, темнеющая первой вечерней росой, далёкий знакомый
женский голос, -
- Мальчики! Ужинать пора! Уж верно как оголодались… Жрачка на столе, в жбане есть чем свеженьким смочить горло…
Его будто бы встряхнуло!
Это же она! Она и её, та самая, ПЕРЛАМУТРОВАЯ… Как же её имя!? Из головы вон! А виною всё те же, - многие отечества, да разные имена! Каково волочить на себе эдакое, да ещё умудряться отыскивать для проживания не щели какие-то, а вполне порядочные Залы Обитания…
Стишки же писать, ещё не значит проходить Великое Поприще! Всё куда бы ни шло, (хотя я и не прочь втайне перемигнуться с косенькой очаровашкой), только угольщик уж больно зубищи свои белые по волчьи скалит! Пока курится в его паршивой яме этот его паршивый уголь, -
всё что-то напевает и, уж конечно, - собственного своего сочинения!
Я даже как-то раз спрашивал очаровашку, -
- Сознайся, милая, - пением своим он тебя разве ли не раздражает!?
- Ни сколечки! Я вовсе его и не слушаю!
Вот и я тоже - «не въезжаю»…
Мне бы обогреть руки у какого ни будь очага, да вкусным чем
набить желудок, а тогда… Да, хоть ложкой разливальной об пустой
котёл стучи, да приговаривай, что первое на ум лезет!
……………………………………………….
НЕ ВЕДАЯ КАКОГО МЫ ДУХА ПОСРЕДИ НЕСУСВЕТНОГО МУСОРА ЛЁЖА В ГУСТОЙ ВЛАЖНОЙ ТРАВЕ, -
Глядя в щели забора, - о ком, как не о нас самих, пьём мы иногда заворожено странные видения, где человеческое уничижение -
в радость его причиняющему,
цинизм безверия - норма жизни, а убийство почти
так же обычно, как затяжка дымом сигареты. Свет, - полу подавленный грязно-серым заволоком, в редкое же просветление, - маячат не то лица,
не то растения, порой лица-растения и что-то ещё, что не совмещается со скудно-школьным пониманием прошлого, настоящего и будущего бытия…
Тут, - некий кто-то, кто почти постоянно возле, когда молча и понимающе, а когда недоумевая и спрашивая, -
- Что-то очень уж трудно усваиваемое… Мне бы попроще, да попонятнее, и - души не студя!
- Тогда, на тебе вот: тополя под вынырнувшей из облака полной луной, листья тополиные, - и серебристые, и с почти серебряным шорохом…
Гроза, - дальняя и стороной, не пролив ни единой капли, с того и пахнет так сухим старым дубом, порыжелой от дневного зноя крапивой, рослым, умахнувшим в семя, укропом… Гляди ко, гляди, -
Теперь вот и зима подоспела... Дорога, санно-укатанная, полосатые верстовые столбы, тройка с крытыми санками… Что-то уж больно быстро, - на раскатах из стороны в сторону уносит. Не иначе фельдъегерская!..
Так-то, - неумытого, покрытого грязью и в дорожном костюме, не обогревшегося и почти больного, ввели в государев кабинет, -
- Ну, здравствуй, Пушкин! Довольно же нашалил: твои стихи чуть ли
не у каждого мятежника в его бумагах! Ответь прямо, - коли случился бы сам тогда при Петербурге, - в бунте принял бы участие!?
- Непременно. Среди мятежников много моих друзей…
- Считаю, - теперь ты не прежний. Надеюсь на рассудительность,
а тогда станет и ссориться незачем… Много ли пишется!?
- Почти ничего. Цензура больно строга.
- Пиши. А я сам буду твоим цензором… Господа! Вот вам новый Пушкин. О старом забудем!
…………………………………………………………………..
- Дальше! Что-то же и потом было!?
- Потом было «потом». И ещё, - ПОТОМ, - дома с пыльными стёклами окон, странное, быстро шевелящееся, небо над крышами этих домов…
Домов постепенно становилось меньше, их сменяли деревья. Сперва одиночные, после, - чаще и чаще, - каждое о чём-то рассказать хотело, и к каждому приникал то щекой, то губами, - пил будто бы, набирался чего-то настоящего, важного - Вечного и Истинного!..
- О чем это!? Было-то ведь о Пушкине!
- И сейчас о нём. О ком же ещё!?.. Курчавый, невысокого росту, - веселый барин. Ласковый… Случилось как-то для него лошадь седлать. «Ловко», - говорит, - «А теперь проводи меня со двора да отвори мне ворота…». Почитай, всякий день в Казаринские Кусты, да в Кистенёвку верхами трусил.
Всё записывал: какие названия местам, какие леса, травы растут…
……………………………………………………
- В Апраксино, как-то однажды... С барышнями…Скучный. Всё что-то рисует и отмалчивается, а мы болтаем, - Зачем Ленского убили!?
Варенька из-за этого весь день проплакала!..
- «А сами-то вы как бы кончили дуэль!?»
- Ранила бы Онегина! В руку ли, плечо… Татьяна бы за ним ухаживала, - он бы узнал её ближе и конечно полюбил!
- «Ну, нет. Он Татьяны не стоил».
…………………………………………………………
…Небо, остывшее окончательно, почти уж и вызвездилось.
Какая-то ночная птица, козодой видимо, трепеща мягкими быстрыми крыльями и, повисев неподвижно некоторое время над нами, неожиданно нырнула вниз и, почти коснувшись крылом моего лица, спряталась в
по-прежнему сыровато-густую траву… ЗА ЧТО ГОНИШЬ МЕНЯ…
ПАСИ ОВЕЦ МОИХ…
Не ко мне, не в меня ли!?
Павел. Удивительнейший из апостолов. Беспощадный и жестокий гонитель христиан, но, - и из всех, впоследствии, самый ревностный и преданный Иисусу!
А вот и новая грусть, - гостья любимая… Ребро, откликнувшееся маленькой острою болью, - забыть ли!?..
- Но и до этого что-то, как-то, - да и следовало!?
- Как вам сказать!? Однажды за небольшим обедом у государя возник в разговоре тот «не пропущенный» лоскуток, который не поняли жандармские офицерики. В нём не было ничего общего с предметом, на который, будто бы, было писано…
- Но денег-то, денег у школьного Дельвига просил, с тем, чтоб употребить на кутежи и шампанское. Он давно уж известен за мудрствователя в полном смысле…Честолюбец, с жаждою нескончаемых вожделений!
…………………………………………………………….
… Москва. В трактире «Европа», что на Тверской остановясь,
а у меня, жившего тогда на Собачьей Площадке, -
БОРИСА ПЕРВЫЙ РАЗ ЧИТАЛ.
Были и другие чтения, но я на них не был.
В день первого так заболел, что три недели пролежал в постеле…
И ведь что интересно, - когда ещё угадчица на кофе, Кирш какая-то, нагадала ему два изгнания, а одесский грек-предсказатель, этот в поле
возил, в новолуние и, спрося год и час рождения, сказал что умрёт
от белой лошади, либо белоголового человека…
- Но на вопрос-то «Стал ли бы в ряды мятежников», - колебался прямым ответом. Превертлявый и ничего не обещающий снутри человек!..
- Только-то!? А как же тогда «Скупой рыцарь», «Пир во время чумы», «Барышня-крестьянка»!? Многое множество иного прочего, что им уже написано!?
…………………………………………………………….
Парадная зала…
Тёплый, янтарный блеск ароматизированных свечей в тяжеленных хрустальных люстрах, немыслимые туалеты гостей…
- Знаешь, я нынче долго говорил с умнейшим человеком России!
- Кто же он!?
- Пушкин. Стихотворец…
- Рискую напомнить Вашему Величеству: истинный поэт и человек минуты, он никогда не отличался полною определенностью убеждений!
Кстати, знаете, что он сказал Волконской за час до её отъезда в добровольную ссылку к мужу-арестанту!? «Княгиня! Прощаясь с Вами, очень понимаю, почему эти господа не хотели принять меня в своё
общество: Я НЕ ДОСТОИН ТАКОЙ ЧЕСТИ»
…………………………………………………………
- Новости!?.. Да что там, - одна, но огорчительная: погибли дневники Байрона! Жестокая потеря человечеству…
- «Что ж с того!?.. Оставьте толпе её праздное любопытство и будьте
за одно с Гением!.. А, - вот Коченовского неверно называют собакой.
Ежели и собака, то собака беззубая, что не кусает, - только слюнями мажет!»…
… Дождит и небо мутно-туманное.
На завтраке у Погодина – Пушкин да Вяземский с Баратынским, - написали на Шаликова по случаю рассказанного анекдота:
Откройся мне о, милый сын природы
Ах, что слезой твой омочило взор!?
А тот ему – мне хочется на двор…
- Вот ведь же как: поп - своё, а чёрт - своё!
И это-то ещё ЛИЧНОСТИ! С прошлым и хорошими корнями…
Наше же поколение, считай, - и вовсе без корней!
НЕ ОСТАВЯТ ВСЁ ЧТОБЫ ИДТИ ЗА ГОСПОДОМ В ГОРУ ЕГО…
Им, нынешним-то, - ближе Иоанново, -
- ЧТО ВАМ ОТ МЕНЯ!?
- ПОКАЖИ - ГДЕ ЖИВЁШЬ…
И ПОШЛИ И УВИДЕЛИ И ПРОВЕЛИ ДЕНЬ ЭТОТ С НИМ…
Первое же чудо и вовсе совсем земное: обращение воды в вино!..
А, - Никодим!? Он ведь приходит к Иисусу точь-в-точь сыроежки нынешние, - общение ночное и вольное: за сыром и вином… А уж что ни красавица, - то и невеста!.. НЕ ПЯТОЕ ЛИ ГРЯДЁТ ЕВАНГЕЛИЕ!?
Хватит и четырех. Вот где глубина так – ГЛУБИНА… Да что там, - вживание в откровения те, - Бесконечно… В сумерки особенно хорошо.
На рассвете - тож…
…А, вот коли небушко светлое да высокое, дома – нет, не сидится,
всё куда-то срывает и несёт куда-то… От того и внутренняя любовь такая удивительная к осеням с их слякотью дождевой и на самые крыши навалившимся небом! Все равно, как арест домашний! Тут-то вот и пожалуйте – ТОТ САМЫЙ ТВОРЧЕСКИЙ ПОРЫВ…
…Но при «отделке» из набросков этих, - не оставалось и четверти!
Над рядами зачёркнутыми, - по нескольку рядов тоже зачёркнутых!..
Тогда-то и тут-то вот, - ТОТ САМЫЙ ПУШКИНСКИЙ БЛЕСК И ЛЁГКОСТЬ, -
«Ударил бой! Полтавский бой!»…
…Эко, как вы, - в одну нужную вам сторону… Я же вам с другой стороны: иной раз встанет. - ни свет, ни заря… Прислуга там печи топит, девушки убираются… Так вот, - придёт и дурачится, как с равными. За то получает от них то, - формазона, то - дьявола с когтями…
- Шевырёв как-то - бывши пьяненьким, говорил хорошо, только
немного долго, а Пушкин ему: «Ах, Шевырёв! Зачем ты не всегда пьян!?»
- Точно. Совершенно бесподобен, коли не напускает на себя дури…
Для меня он, - как родной: бывает, - заболтаемся, а он, эдак доверительно
и чуть озорно, - «Княгиня, позвольте уйти на судёнышко»... Получивши разрешение, идет в спальню за ширмы…
………………………………………………………………
- Здравствуй-здравствуй! Не слыхал ещё!?
- Уж ли имеется нынче ещё что-то, мне неизвестное!?
- Пушкин!.. Оневестился!..
- Новость!? Тебе может и свежая… Да! Молода… Да! Красива необычайно, правда, слажено ещё не окончательно…Пушкин-то сам, - он теперь в Михайловском…Дела финансовые...
………………………………………………………….
Дела, может, и не только финансовые… Там ведь ещё и банька с приваром, галки озорно-болтливые, бузина кругом да бересклет, в траве, за огородами, - перепел…
«Во мне нет ничего, что могло бы ей нравиться.
Если она и соглашается отдать мне свою руку, то я буду видеть в этом лишь только СВИДЕТЕЛЬСТВО СПОКОЙНОГО РАВНОДУШИЯ ЕЁ СЕРДЦА»
…………………………………………………………..
Ветер в трубе, бой часов со своими четвертями и половинами…
Как-то ночью, проходимка-крыса пробежала по незакрытым крышкою клавишам клавикордов... На зелёно-зелёновом сукне бильярда, - шары костяные белые… «На коленях и со слезами благодарности… Читал ответ, привезённый графом… НЕ ОТКАЗ И ВЫ ПОЗВОЛЯЕТЕ МНЕ НАДЕЯТЬСЯ…
Простите нетерпение сердца, пьяного от упавшего на него счастья»
…………………………………………………………….
- Гряди, жених, в мои объятья! Не мог верить письмам твоим, слезам отца твоего, но не мог не поверить его шампанскому…
………………………………………………………………..
Государь искренне надеется, что вы хорошо себя допросили раньше,
чем сделать этот шаг и нашли в себе качества и средства характера, необходимые, дабы составить счастие м-ль Гончаровой.
…………………………………………………………………..
«Что тут сказать!? Разве что: первая любовь - дело чувств, вторая - сладострастия... Женитьба же моя на Натали (которая - любовь сто тринадцатая) - решена!»
……………………………………………………………………
Даже в эдаком резюме – что-то не совсем корректное.
Несмотря ни на что, он, всё таки, продолжает быть любителем
всяческих непристойностей!
- К несчастью, - я знаю это слишком хорошо и никогда не могу себе объяснить эту антитезу перехода от крайне непристойного к
истинно возвышенному…
«Тут и объяснять нечего! Всё от несварения желудка!
Повар, - сущая бестия!.. Так и норовит, - либо отравить, либо усадить
до пол дня на судно… Что там к сегодняшнему обеду!?»…
- Да сходка же лицейская!? Можно ли забыть!?
……………………………………………………………………….
БЫЛА ПОРА НАШ ПРАЗДНИК МОЛОДОЙ
СИЯЛ ШУМЕЛ И РОЗАМИ ВЕНЧАЛСЯ…
……………………………………………………………………….
- И венчался. И пора была, да лет-то уж минуло! Теперь вот и лишку
не пьём, и с избытком сердца не веселимся. Стареем. Десятый час, а уже
и разъезжаться пора!
- Что ж, - отобедали вкусно. Выпито три здоровья. Поминали
лицейскую старину, теперь и к насесту…
- «Пора, друзья, пора… Одна только юность не имеет нужды в домашнем очаге…» И, с какою-то тайной грустью, - «В очаге же моём всё
по горло в праздниках. Что ни день - выезды, да танцы до упаду…
Словчиться, да - обойти бы все эти высочайшие неудовольствия, да жёнку уломать, - ПЕТЕРБУРГ ПО БОКУ…
И В ДЕРЕВНЮ… В ДЕРЕВНЮ!»…
……………………………………………………………………………………..
- Натали! Это вас!? И в какую-то босоногую нищую деревню!?
ВЕРЬТЕ МНЕ Я РЕШУСЬ НА САМОЕ КРАЙНЕЕ И ОСВОБОЖУ ВАС ОТ НЕГО!..
- Уж не Дантес ли!?
- Как же, как же. Он самый, - ЖОРЖ ДАНТЕС ПО ВЕРЕСАЕВУ!
- Дантес и нечто не вовсе пустое!? Завитой, бально-нарядный и, - герой!? Освобожу Вас, О Натали…
………………………………………………………………………………………
«… Дорогой друг, никогда не просите у меня большего,
чем моё сердце; я люблю вас, но я замужем, и всё остальное
принадлежит не мне…»
……………………………………………………………………………………….
Ничего не скажешь, - тут не только ум, но и сила характера! Следует признать, что в сложившемся положении она вела себя безупречно, - как
и известная героиня в произведении её мужа…
… А у костра, что горит для обогрева кучеров и форейторов, ожидающих разъезда, бормочет кто-то…Темно, и кто бормочет, -
разобрать невозможно, -
- Слыхал, как вашего барина обижают эти приезжие!?
- Ты про кого это!? У нас барин тот, у кого доход большой, а он-то в долгах. Вон, намедни, опять с жемчугами да жениными шалями в заклад бегал… Желтый стал, да бешеный какой-то. Кричит, - «Коли письмо по городской почте, - не сметь принимать!», а сам, - хвать, да - в кабинет! И ходит, ХОДИТ…
……………………………………………………………
Полуциркульные окна второго этажа, - фриз: узорная лепнина.
Музыка: чуть-чуть, но и явственно вполне, - Французская кадриль,
после мазурка…
- Сказать по правде, своей тоской он и на меня тоску нагоняет.
Говорю ему: напиши Государю и поезжай в деревню развеяться да поработать! Напиши обо всём и, как сердце скажет, а он в ответ только
одно и знает, - «Надо до прежде составить идею…Уж эти мне высочайшие благодеяния!.. Без них, это - правда, не обойтись, но как же тогда быть с внутренней свободой!?»
- Вот, говорю, и пиши… Опиши Государю обо всём и попроще как, - сердцем! А он французится и зубищи скалит, - то ли смеётся, то ли
укусить норовит, - «Догадало же пуститься в журнальную спекуляцию!
А ведь это, - то же самое золотарство. Литературу очищать, - всё равно,
что нужники, да ещё и от полиции зависеть!»
…………………………………………………………………
СЕКРЕТНО. Живущий в Причистенской части отставной чиновник
10го класса Александр Сергеев Пушкин вчерашнего числа получил
из части свидетельство на выезд.
……………………………………………………………………
Поводырь остановился, стал и слепой. Рука его беспокойными
нервными пальцами пробежала сперва по изгороди, после огладила шершавый ствол стоящего рядом дерева и замерла вопросительно…
- Здравствуйте! Не узнаете!? Я то вас сразу признала. Вы в нашем
дворе той неделею ночевали, с рассветом и покинули…
- Кажется. Всё только кажется, а настоящее, - это когда спите и Сон… СОН НАШЕ НАСТОЯЩЕЕ!
- Хоть на руки мои обратили бы внимание… Добрые они к вам…
- Темно мне. Как глядеть-то… С неба вон, - звёздочка покатилась.
Вот-вот и другая упадёт…
- А вы ощупайте, да и погладьте. Стоите, - деревянный!
- Не кошка же, - что ж гладить. Да и поздно уже, домой пора…
Дома хорошо, Никого. Тишина, сверчки уютные…
Грязно, но ведь и не ЗАПУСТЕНИЕ… Определенность! И тот покой, которого лишают приобретённые человечеством, его сумасшедшие губительные скорости!
……………………………………………………………..
Невский и вечереет. С кем-то, кто и знаком не слишком, - переброс почти ничего не значащих фраз…
- Ничего не может быть нелепее названия МОСКОВСКИЙ АНГЛИЙСКИЙ КЛУБ!
- «Так-то уж!?.. А вот не желаете ли, - ИМПЕРАТОРСКОЕ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИВОЕ ОБЩЕСТВО!?»
Вприкуску будто бы: граф А, - барону Дантесу, -
- Про вас говорят, что вы очень везучий малый!?
- А вы, граф, - женитесь и я вам это докажу…
………………………………………………………………..
…БОЛЕЕТЕ ИЛИ ДУРАЧАСЬ!? Позвольте, - самый маленький укольчик. Вовсе не больно. В правую ягодицу, - от неё начинается нога,
на которую хромает дьявол! Уверяю, - вашу французскую болезнь
как рукой снимет…
КАВАЛЕРЫ ОРДЕНА РОГОНОСЦЕВ ЕДИНОГЛАСНО ИЗБРАЛИ…
…Жизнь моя последних двух недель: ночью - танцуешь, утром - в манеже, днем - спишь. Предстоит ещё столько же…Женитесь, граф, не пожалеете и я докажу вам свою везучесть!
…………………………………………………………..
- Анна Густавовна, - к нам гость…Не в службу, - вели лакею свечку подать. Лучше две: хочу ЕГО разглядеть. Сказывали, - красивый!..
Нут-ко, нут-ко… Вижу теперь. Вот ты каков!.. И то, правда, - красив... Аксельбанты очень к лицу!..
… «К лицу, к лицу… И еще к тому, что лица будет чуть пониже, - тут покрепче и затянуть», - и. всеми зубищами осветясь, - «У меня не дом! Магазин какой-то модного белья… А у женишка Катрин опять грудь разболелась. Того гляди, - укатит в свою загранку! Хотите пари!? У вас вот, - тросточка, а у меня бабья страсть к этим игрушкам, - так проиграйте её мне!»
- Отлично. А вы мне свои произведения! Кланяйтесь супруге, как её здоровье!?
«Вполне. Весела и ни одной танцульки не пропускает. С государем флиртует напропалую, - совсем закружилась и его закружила»…
ОТ ЧЕГО ЭТО НА ВАШИХ ОКНАХ ВСЕГДА СПУЩЕНЫ СТОРЫ!?
Ошторены, ошторены… Только ли окна!?
…………………………………………………………
Несвежие, - и скатерть, и салфетки. Заметное и не пристальному
глазу: расстройство мебели и посуды…
Прохор-лакей спел ему как-то что-то своё, лакейское. Так, ничего особенного, - да ведь наизусть выучить не заленился, -
Двое сани с подрезами
Третьи писаные, -
Подъезжали ко царёву кабаку…
Поёт и приговаривает: «Боже мой, - до чего же образно!.. Морозный, тёмно-зоревый вечер, скрип подрезов на синем хрупком снегу!»…
… «Звучание высшего строя! Что может быть важнее в искусствах, поэзии, в настоящем глубоком знании, в способности верно понимать всё Высокое. Даже разнозвучия под рукой художника способны обращаться
в удивительную гармонию!»…
…А ВСЁ ТАКИ ОТ ЧЕГО ЭТО В ДОМЕ ВАШЕМ ОКНА ВСЕГДА ОШТОРЕНЫ!? Как ни еду, - ошторены и ошторены!?..
«Самочувствие моё, видите ли…Иным быть бы ему следует!
А каким ему следует быть!?
Здесь все меня теребят и бесят без милости. И мои долги, и чужие - покоя не дают. Последний месяц был бурен. Чуть было не поссорился
со двором, но всё перемололось…»
- Как же, красота мадам послужила прекрасным громоотводом
и грозу пронесло стороной!..
Третьего дня и ещё месяцем ранее, но и не углубляясь в существо происходящего…
- А, прошлой пятницей, - у Мещерских: Пушкины и Дантес с Катрин…
Дантес мило великолепен, Пушкин же, о Боже, -
Опять эти кривляния злости и поэтического гнева. Какая-то непрестанная комедия, смысла которой хорошенько никто не понимает. Удивительно, что все люди счастливы одинаково, несчастны же так разно!
ВЕЛИКИЕ КАВАЛЕРЫ ОРДЕНА… ЕДИНОГЛАСНО…
………………………………………………………….
«Неволя-неволя, - боярский двор: стоя наешься, сидя наспишься!»
Эта, чуть уже не постоянная, - окаянная запутанность матерьяльных средств! Кабы не она, хороши теперь были бы - и это покойное мягкое кресло, диван красный, да бухарский пёстрый халат…
А вот на рабочем столе, - бедлам сущий! Всё меж письменных принадлежностей увалено книгами, да всякой бумагою, - исписанной,
не исписанной… Книги, - которые раскрыты; нераскрытые, - в закладках сплошь, зато в остальном: предельная простота.
Ничего, что поразить бы обязывало…« Проклятая штука, - счастье! Истинно, - о себе говори только с царём, о жене же, - ни с кем, ни под
каким видом!»… ДВОЕ САНИ С ПОДРЕЗАМИ…
……………………………………………………………………………..
… - Друг мой, да проснитесь же, наконец! Полно манкировать. Назревает что-то предпринять. У меня внутри всё изнылось, - до того осунулся и весь как-то заострился… Боже мой, сколько же с его стороны раздражения и тревоги!.. Её!? Конечно же не порицаю, но всё таки…
Какая-то непоследовательная беспечность. Душа её кружевная предпочитает бальную залу блеску всей поэзии мира!..
…………………………………………………………
может быть, заедет Плотник
сядем рядом на диване
говорить о тех деревьях
на которых тупят пилы
зубья острые… Железо!
Сумерки прогоним лампой
Задымятся чубуки…
……………………………………………………………
Нынче пятница. Тесно. Не танцевала. Пушкина же: хороша, хороша. Хороша! Но страдальческое выражение её лба заставляет меня трепетать
за её будущность…
- Ножкой топать Наталья Николаевна не перестала ли!? Ведь так ей идет!
И однажды как-то…
… Вечером и под осень припозднились за праздными разговорами. Пушкин, прислушиваясь к завыванию ветра за окнами, - чуть не со стоном уж, - «Хорошо бы теперь в Михайловском. Нигде мне так не пишется, как осенью в Михайловском!»
- Восхитительное место пребывания. Слушать завывание ветра, бой часов и вытьё волков! Ты с ума сошёл…
И, к крайнему изумлению родителей моих, - Наталья Николаевна залилась слезами…
…………………………………………………………….
Грусть ли, припозднившаяся загостится, иное некое, - только
вышедши из знаменитого Глазовского, что в Грузинах прежде других и, увидя, что ямщики мешкают и экипаж не подан, - Пушкин, нисколько не сердясь, спустился с крыльца и пошёл вглубь двора. У перил,
окаймляющих пруд, остановился и смотрел долго на отражающуюся
в воде луну, деревья и ютившиеся меж ними низкорослые постройки…
Потянуло ветром, и изображения на воде смазались, стали
пляшущими, словно где-то заиграла невидимая музыка…
…Тотчас Дантес пригласил Пушкину! И всё с ужимками, много
суетясь, но танцевал достаточно ловко, болтал, смешил публику и
воображал себя настоящим героем бала. Это был белокурый, коренастый
и плотный офицер среднего роста.
На меня он произвёл неприятное впечатление своим ломанием и самонадеянностью, так что я, кажется, уподобил его молодому конюху.
………………………………………………………………..
СЕКРЕТНО Находящийся под надзором чиновник 10го класса Александр Сергеев Пушкин…
………………………………………………………………..
Откуда ты!? - Из Прилукина. Дочь Василия кузнеца, а ты!? - Я его камердинер…
А, кругом - такое ясное небо, такая утренняя свежесть… Роса,
ветерок, птичье неугомонное пение!
…………………………………………………………………….
«Давно уж тому порядочно, как ещё пугачёвские истории собирал, -
под Нижним этапные встретились. Девушка с ними, чудной красоты,
не закованная идет, (женщин ведь у нас не заковывают)...
От солнца лопуховым листом огромным укрылась…Спрашиваю, -
«А, ты-то за что, - красавица!?» Она в ответ так это весело: Убила дочь, незаконно рождённую пяти лет и мать, - за то, что постоянно журила…»
Вот ведь, - и измудрено же природой: мозг человеческий живёт во времени, что СЕЙЧАС ЗДЕСЬ И ТЕПЕРЬ, - сердца же иные продолжают пребывать в веке каменном. Вместе с тем, все мы вечно в дороге и
пытаемся обрести Отца… Кто-то ищет Отца по плоти, кто-то ПО ДУХУ. Тот, что ПО ДУХУ, - рискует: ВОПЛОЩАЕТСЯ… А вот уже и –
РАСПЯТ, но и распятым, - не принуждает, продолжая открывать бесконечную человеческую Свободу! Целое пространство Свободы...
Для Зла, или же для Добра, - всё от самого человека! Свобода внутри нас. Она огромна, ОНА БОЛЬШЕ ЧЕМ МЫ САМИ…
Хотите Осмысленности!? Тогда, - назад! К тем уже забытым берегам, где вода имеет исключительное свойство рассказывать извечное и постоянное своё, - Всевеликое Ни о Чём… И - улыбайтесь. Как можно чаще... Даже если это и очень трудно!
………………………………………………………………………………
- Ну а что бароны, - молодой и приёмный папашка!?
- Не перестают. Обхождение самое дерзкое. В таком раскладе, да при такой диспозиции для души ничего иного не остается, кроме смерти…
- Уха стерляжья, да ершовичей без, - не уха, а какое-то нечто…
И вот ведь, хлыщ безродный, - несёт тарелку с фруктами и так громко,
что глухому только разве ещё не услыхать, - А ЭТО ДЛЯ МОЕЙ ЗАКОННОЙ…
- Всё не даром и не дело одного случая!
- Именно, именно. Вот и на разъезде с которой, уж и не помню, дискотечки, да так, чтоб Пушкину, - что наотмашь по уху: подает,
эдак, ручку своей Катрин, - пойдём, МОЯ ЗАКОННАЯ…
- Третьего дня Брюллов, Карл Павлович угощал своей портфелью и альбомами. Пушкин одну картинку, ему приглянувшуюся, так отдать
просил! На колени встал…
Никак невозможно: графине Салтыковой продана… Как ушли,
Брюллов и говорит: дуэли да картишки, - слабость Пушкина! Гони
природу в дверь, - она влетит в окно!
………………………………………………………………….
Свет!? Откуда ты и, - где правда!?
- Остынь! Неймётся ему…Никак не догадается, что всё зависит от упаковки!
- Возможно. Только не молитвами ли до сего, мир-то наш несуразный
на плаву ещё как-то держится!.. Мирским, это уж точно, - ох, да и - озабочены, но духом-то, - ДУХОМ СВОБОДНЫ…
А молитвенники наши святые, да подвижники, многожды
многие, - кто они как не ответ Земли на Любовь Божию!? А ты, - «остынь», да, - «неймётся»… Да, - «всё от упаковки», а Света, его
как бы, - никакого и ни откуда…
…………………………………………………………………….
Светом сеяло, но не вовсе обычным. Серенькие тучки, да холодный ветер с пожатых полей, - всё в памяти и поныне, как и те горшки с бальзаминами, деревянная кровать, пёстрая занавеска, чуть-чуть и застиранная, но вполне опрятная… ДВОЕ САНИ С ПОДРЕЗАМИ…
Неволя-неволя, - боярский двор…
- «А что там за окнами, да на вашем-то дворе!?»
- Всё то же, что и дня вчерашнего на вашим: Зима… Всё - ОЗИМНЕНО… МАЛЬЧЁНКА ОТМОРОЗИЛ ПАЛЕЦ!
Снег, одна тысяча восемьсот тридцать седьмого, - во всём и
особенный, и памятный… «Вот ведь - даже газам больно, когда солнце откроется… Сейчас бы яблок мочёных» - и уже в передней, кутаясь в меховую полость, - «нездоровится что-то. Климат у нас медвежий.
Надо на юг. На юг!»
- Что ж это, голубчик, удумали!? Вон какое нынче славное катание с гор. Теперь бы и ехали, там весело и всё общество!
ОБЧЕСТВО ОБЧЕСТВО - ОГЛОЖЕТ ПОДЧИСТО…
Снег и на такой-то вот белизне ЛУЖИЦЫ ГРЯЗНЫЕ, - вслух же: «Вынужден вас оставить. Дел пропасть, - до обеда должен быть ещё в трёх местах…»
………………………………………………………………..
- Честь имею покорнейше…
- «Барон, извольте короче, у меня до вас неотложное дело: письмо
это нечитанным и в нераспечатанном виде отдать известному вам отправителю!»
- Помилуйте! Принять письмо сие для передачи не имею возможным, так как адресовано не мне…
- «Ну, уж нет! Ты примешь его, - негодяй!» - целый ворох опалых, ржаво-осенних листьев чудовищным выстрелом летит в сановную, отвратительно хихикающую голову…
…………………………………………………………
- Что твоя голова!?
- Лучше, папенька…
- Верно, вчера угорела…
…………………………………………………………..
…ЛОШАДЕЙ БЫ ДО ЖАДРИНА!
- Какие у нас лошади! Вот сына растолкаю, а он уж и до Жадрина проводит!
… Едем. Всё полем да полем, а полю, - ни края, ни конца… Сугробы,
да овраги! И, - когда только поймём, что питаемся желудями!?
Самое страшное здесь и сегодня почувствовать себя удовлетворённым, вопрос же о месте Настоящего Человека считаю открытым! Спорьте!
- Спорить!? Это отчего же!? У нас две Родины, - Земля наша грешная - и Небо Всевышнее, - Мир Сокровенного Духа!
Стало быть, мы, одновременно, и Дети Земли а, разом, - и Гости Её…
…Сталось же каким-то образом и само собою, - даже самый малый перекрёсток уже - опасная зона. Милые школьники и школьницы, не сигаретки вам с пивом, - простенькую формулку: а, ведь, - избавит от
многих напастей!.. ОПАСНАЯ ЗОНА+ЛУКАВСТВО=НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ! Перекрестков, так или иначе, вам не избежать, - избегайте ЛУКАВСТВА… И, - да не нахлынет на вас однажды чужое,
пустынно-холодное, ледяное равнодушное небо!
- А, я уже не хочу лукавства, хотя и не опасаюсь перекрёстков!.. Хочу миллион наличными! Предпочтительно - «капустой»
- Но ведь у тебя уже есть один!
- Нужен ещё один. Для ровного счета!
- Тогда иди в продавцы хлама. Можешь писать стишки для
наиновейшей рекламы, - парная рифма: Для машин, - Отличных шин…
Хлоп, и - в точку! А когда и… Чёрт с нею, с рифмой! Особенно если её нет под рукой, В общем РЭП, - тут уже хлеб тебе не пустой, - с маслицем, да икоркою! А с неба в открытое окно, - визг, как от набирающего ход троллейбуса! Ура! Значит, - стрижи прилетели… Значит, -
надолго нежное тёплое небо!
И ещё одно, очень и очень важное: должны же люди, наконец,
научится слышать себя самих - ВНУТРЕННИХ!
Как бы не так! В голове шумно, как на взбесившейся бирже.
Вроде бы и Свободны, но ногами прикованы не к пушечному ядру, -
хуже! К городам, в которых столько жизней уже обитаем,
ищем чего-то, что почитаем главным и - не находим… А оно, это главное, вовсе рядом! ОНО В НАС САМИХ, - да замучено и оглушено
теми самыми городами!
……………………………………………………………
«Судьба ли моя невольная!?..
Всё моё самое важное всегда непременно совпадает с Днём Вознесения!.. В Михайловском, как обогатею, - церковь выстрою, -
во имя Вознесения Господня… Только потом, - После!»…
Совсем после… Когда б мы не в гостях!
Свободен лишь Дух Единый, материя же знает только рабство…
И, - бодро! Чуть ли даже не весело! -
В кондитерской Вольфа, часов около четырёх, - стакан воды,
лимонаду ли…
Вышли, сели в ожидающие парные сани, - Данзас! Ты то уж ли!?.. Неужто - ДО СЕГО ВСЁ ЕЩЁ НЕ СПОДОБИЛО!?
И, - не быстро будто, но вот уж и Троицкий Мост, Дворцовая…
Экипаж встречу! НАТАЛИ ПУШКИНА! Обожгло надеждой…
На тебе, - вот!.. Мимо!.. Натали так близорука, сам же Пушкин на этот раз глядел в другую сторону… А, - вот и Публичные Гуляния!
- Эй, любезный! Посторонись, - не обмять бы копытом!
- Да, стой ты! Коробку обронили (там пули!)… Экая неладность!...
Но и это не прошло… НЕ ВЫШЛО…
НИКТО ДАЖЕ ВНИМАИЯ НЕ ОБРАТИЛ…
Вот опять встречные сани. В них знакомые офицеры. Голицын рукой помахал, - Припозднились! Все уж разъезжаются! И, - тоже мимо…
- «Не в Крепость ли везёшь!?»
- Нет. Через Крепость самая близкая дорога …
Ещё одна встречная карета. Четвернёй. Граф Борг с женой…
- «Вот две образцовых семьи!» - и, увидя, что Данзас не понял, - «Жена живет с кучером, муж – с форейтором»…
День был ясным. На место прибыли в половину пятого. (В камер-фурьерском журнале: мороз 27 января утром отмечен в два градуса)
Стали неподалёку от Комендантской Дачи. Ветрено и много снега…
Снег рыхлый и - по самые колена. От него неудобство, но протоптали дорожки, две шинели барьерами, - Как тебе это место!?
- «Решительно всё равно, только давайте поскорее!»
Противники поставлены, поданы пистолеты… Данзас, Данзас… ЧТО ЖЕ ТЫ КАК ЖЕ ЭТО!?
Отвернулся, поднял шляпу и помахал, - сходитесь…
Кучерам, что с санями остались и ожидают, за деревьями ничего не видно…
Языками болтают да хлопают себя по армякам рукавицами.
- Ух ты, Царица Небесная! Грохнуло-то как… Что там господа эти вытворяют!?..
- А, вот и ещё, в другой раз грохнуло, - Спаси, Сохрани и Помилуй!... Гляди-тко! Теперь и к нам бегут, - снег сапожками огребают. Верно,
санки требуют… Ну дела!
………………………………………………..
Замылило, да оглупило. Перестали давно ощущать себя существами гибнущими. Разве Господь никого никогда не ломал, дабы - воссоздать Наново!?.. Вплотную над бездною и так нуждаемся Во Спасении…
Я же, собственно, - да, что я сам-то такое!?..
Приспособило: не беру в голову! Ни мелей досадливых, ни загадочной глубины, - ЕМУ ЛИ ЭДАКОЕ!?
«Имею несчастие быть публичным человеком… Это, оказывается, - хуже, чем быть публичной женщиной!»
…………………………………………………….
… Укачивало. Полоскался огонь внизу живота. Коляска хоть и крытая, но и иное было, - снег. Мелкие комья его из-под конских копыт да о передок парных саней…
И - С КАКОЙ ЖЕ СТОРОНЫ ТЕБЯ ТАК УГОРАЗДИЛО!?
«Сторона ли, Страна… Какая-то сплошная, не подвластная уму
загадка: то, - долой государя императора…
ПЕРЕДЕЛ ДА ЕЩЁ И НАРОДНАЯ ВОЛЯ, теперь вот новое грандиозное дело, - вернуть Страну в рыночную экономику… Малец тут один бегал, Не из готтентотов…Негритёнок обыкновенный…»
Снова снег… Из-под лошадиных копыт… Комья, хоть и мелкие, но болезненные, - через санный низкий передок - то в грудь. то - в живот норовят… От того - больно… «Самый обыкновенный кудрявый негритенок»…
- Это ты про Этого!?.. Это глухонемой местный, а чёрный потому,
что грязный… (Копыта-копыта-копыта)… На что он тебе!?
- «Хочу приручить. После хоть чему-нибудь путному научу»
- Необучаемый он и глухой с рождения!
- «Пусть не говорит, - видит же Солнце… Луну, что и сверху, и -отражением в воде, хоть стоячей, хоть бегучей…»
- Видеть-то видит… И луну, и Солнце, но всего лучше видит то,
что в миску к нему попадает…
потомок негра безобразный, -
в тот синий снег, неясный свет…
Да дымом обернулось грязным…
- «Ухабы… Мутит и душу выворачивает, а я, кажется, ненадолго забылся… Как подъедем, вперед ступай, да - успокой… В ногу! Не опасно!
И, - ЧТОБЫ КРОВИ НЕ ВИДЕЛИ»
- Ладно-ладно! Успокойся… Ладно…
…………………………………………………..
- А ну, как не так-то уж во всём ладно, - припозднились всё-таки!… Смотри, - ВОТ ЖЕ ОНА! Тут вот и ещё… И, - ещё вот тут…
- Не солоно, барин. С места не сойти, - какая же это кровь!? Краска может быть…
- А ты нюхай! Чутьём бери, да торопись, покуда холодом вовсе
не свяла…
- Чутьем!?.. Может и вправду - кровь! Что ж теперь делать-то!?
- Собирай!.. Хоть во что-нибудь, любое, что подвернётся!
Да живее же. Живее! Это ведь кровь особенная, - СТРАДАВШАЯ И ЕЩЁ СТРАДАЮЩАЯ… Нетленной наречена будет… Тогда-то вот и откроем её, -
ВСЕМ СТРАЖДУЩИМ ЧТО ПРИДУТ ЕЙ ПОКЛОНИТЬСЯ…
С НАМИ - Отец-Бог, Отец-Сын и Отец-Дух Святой…
…………………………………………………………
- Кто такой и с какими это такими НАМИ!?
Тут уж и вовсе, - ни с того, ни с сего: яркая, прямо мне в глаза, - лампа. Кто-то, - в тени абажура и на робкое моё «почему», -
- Не почему, а по месту фактического проявления неприятия того,
что всеми давно благополучно принято и усвоено, - и остро блеснул затемнёнными стеклами модных своих очков…
В закрытое окно о стекло, - не-то муха, не-то оса…
К свету, поди! На волю-волюшку… Тут я, охрабрясь, - А,
пожаловаться если, например, в какие либо высокие инстанции!?
- Валяй! Утверждено приказом по НКВД и не отменялось!
Октябрь 37 г. Двадцать девятое число…
Я молчал и слушал… Осу ли, муху ли… Или тот самый холодок,
что бежал вниз по спине меж ёжившихся лопаток. Тёк по позвоночнику
и успокаивался, наконец, - в промежности меж ягодицами…
…………………………….
Карета же тем временем…
…Медленно, предельно осторожно, - к самому крыльцу, последнею собственною своей благостью…
Опростали от меховой полости руки осторожные, - «Вот, Никита…
Уже и поднял нести!? Несмышлёного носил и опять несёшь… Нести-то грустно, поди!?»
- Батюшка! Александр Сергеевич…
- «Ну-ну. Не нуди. О барыне заботьтесь. Говорите, - рана не опасная»
…………………………………………………..
- Рана ваша опасная!
- «Смертельная ли!?»
- Долгом почитаю вам этого не скрывать…
……………………………………………………
Опять тот, который, - когда молча и вполне понимая, а когда и недоумевая, -
- Может попробуешь без излишних длиннот и отточий Ты ж не на построчечном гонораре!?
- Вообще, - без денежного рассчёта!
- Тогда за чем дело стало!?
- За внутренней естественностью, атмосферой, да напряженностью духовной. Впрочем, - не слишком на что либо претендуя… Просто
пытаюсь! И - ОТСТАИВАТЬ НАМЕРЕН…
ПОЧТИ НЕВЕРОЯТНО НО ПОЛАДИЛИ
Правда, окончательный вариант слегка отличается от предыдущего,
но некоторая победа всё же наметилась: кто-то, неизвестный и как бы, - посторонний, остался… Что - как бы из кулисы, но и громко достаточно, давало автору возможность выглядывать в некое вольное пространство,
как тому псу из подворотни, которая закрыта плотно, так что только
кончики лап из-под неё виднеются, лай же, - вполне отчётливо-явственный!
Может несколько и безответственно, но, всё-таки, - по моему…
…………………………………………………..
«По твоему этого достаточно, - два крейцера в руку, да два пинка в гузно… В одну минуту дорогу занесло, окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой…»
- Вот ведь и холода не боясь, - сколько же нас понанесло! Толпиться, -толпись, но и карманы береги…
- Французы всё подстроили. Они стреляли, а рану доктора иноземные пользуют. От них всё, - от иностранцев!
- Куда как! Двенадцатый годок, да Бородина забыть не умеют. Так и норовят в самое больное ожалить! Эй, армяк, локоть-то убери…
Не один ты тут. НАС ТУТ МНОГОЖДЫ МНОГО!..
…Но и пустой суеты предостаточно!
«Вот она, - какая наша суета… Строим!? Да! А стены-то деревянные. Хорошо, но и погореть недолго…
Опять же и гостиные, - а ля рококо. Кругом зеркала, позолоты, а вот Гоголю важнее: степь, - за горизонт просторная, небо, - что звёздное
решето, да чумаки у костра кулеш варганящие…
ЗА ДАНЗАСА ПРОСИТЕ, ЗА ДАНЗАСА… ОН МНЕ КАК БРАТ…»
- Государя увижу, от тебя что сказать!?
- «Скажи, - жаль умирать, был бы весь его»
…………………………………………………
- Василий Андреич, голубчик, могло ли быть сказанным такое!?
- О судьбе жены его заботился, о детях…
Дети, - так себе. В самом же, - несомненно, некое обезьянье подобие,
но уж коли вглядясь, - покоряющая, задумчивая глубина и благородство глаз, выражения которых никогда не забыть!
На лице будто написано, - ничего тайного. Разговоришься, - есть
тайна: ум и знания истинные, без блёсток жеманства!
- А труженик-то…Труженик. Встанешь ночью, заглянешь в кабинет, - сидит, что-то бормочет и пишет, пишет! А то, - перо в руку, да к губам… Опять бормочет, и - ходит, ходит!
Так, почитай, до светлого дня, после уж спит…
………………………………………………….
Сожалеющих же, толпятся узнать.- что, да как… Многие молятся.
Окна занавешены и с улицы ничего не понять, но и из любопытства толпились… Караульных ставить всё же, видимо, придётся, - к крыльцу
совершенно невозможно протесниться…
«…Что это!? Место какое-то голое и ничем не ограждённое. Ни одного деревца. От роду не видывал такого печального пространства…»
- Попей тебе прописанное, боли-то и поутихнут…
«Не нужно мне золота…Ищу одной истины…Но чего-то всё таки недостаёт…
- Знаю! Кипрского вина!
- Нет. Песни миннезингера…Кто это вот только что заходил!?
Занавески опущены, - не разглядел… Да, - не Гоголь ли!?..
…Ну и хорош же его Чичиков. Не так, чтобы уж точно - Гитлер… Наполеон скорее, но все трое кончили-то ОДИНАКОВО…
Сам-то скоро ли умру!?»
- О чем ты! Держись. Мы на тебя надеемся…Боли не стыдись. Стонай, - тебе и легче будет!
- «Жена услышит… Да и, - смешно…Вздор эдакой, - а меня
пересилил…Не хочу! Вот морошки бы…Жена пусть…Хватит-хватит, довольно…»
…………………………………………………………..
- Сколько, Господи, помню…
34 сражения!.. Фельдмаршал умирал, а ничего такого не было…
- «Льда крупицу… Ну-ну… Ничего, Слава Богу, - всё хорошо»
1837. ЯНВАРЬ, 29е. ДВА ПОПОЛУДНИ И ЕЩЁ ЧТО-ТО ОКОЛО ЧЕТВЕРТИ. ОПЯТЬ ПРОСИЛ ПОВОРОТИТЬ БОКОМ… СКАЗАЛ - «КОНЧЕНО»…
- ДА-ДА, КОНЧЕНО. МЫ ТЕБЯ ПОВОРОТИЛИ…
- «ЖИЗНЬ КОНЧЕНА» - ПОПРАВИЛ ТИХО НО РАЗБОРЧИВО, И ЕЩЁ ЧУТЬ СПУСТЯ, - «ШТОРЫ ОПУСТИТЕ, СПАТЬ ХОЧУ»…
КОРОТКОЕ МОЛЧАНИЕ. КТО-ТО СПРОСИЛ: ЧТО ОН!?
- КОНЧИЛОСЬ, - ОТВЕТИЛ ДАЛЬ.
…………………………………………………….
Далее стоп. Зона молчания и слова, - нечто лишнее.
Ещё несколько шагов молча, после уж, - голоса…
Голосов, - пропасть! И все такие разные…
Кое что и из сегодня: сиюминутно-заоконное. Совместно с пивным
и табачным безумием, -
- Хочешь, я убью соседа,
Что мешает спать!?-
- Хочу!
Нынче ж в полночь оплачу
И - пронежусь до обеда…
А МНЕ ДАЙ ЖИТЬ ОСМЫСЛЕННО И ЖИЗНЬЮ ПОЛНОЙ ВО
ИМЯ ТВОЁ!
- Круто. Я скромнее: мне бы жизнь, если и не вечную, то хотя бы долгую-предолгую. Хоть лягушкою, хоть жуком навозным!
- Прекрасно.
Только как тогда быть с НЕЙ И ЕЁ ОЧАРОВАТЕЛЬНОЮ УЛЫБКОЙ!?
- Да что там! Плюнуть-забыть…
- И перламутровую ямочку на щеке возле подбородка!?
- Ямочка!?. А, - это когда хохочет!?.. Помог как-то воду в ведре донести, она за то своей маленькой ладошкой, - зачерпни да и брызни мне в мою физию!..
И хохочет. Хохочет. Никак не может остановиться…
При чём тут убийство!? Я в ноги целил…На лицо же его взглянул и ужаснулся! Выстрел стал второпях и пришёлся выше…
………………………………………………………………….
Когда как, - и позднее когда, а когда и не слишком, - наказываемся мы всяк по с воему за сделанное, чего нам не полагалось бы делать!
Мне вот, порох с детства полюбившему и всё с ним связанное, - однажды даже как-то под окно рабочей комнаты (на нижний его жестяной карниз) тяжело опустился грузный, в весеннее перо ряженный, - утиный селезень. Видимо тот, которого убил из берданки ещё подростком лет одиннадцати. Его неприспособленные к жести лапы скользили, поскрипывая коготками. Чтобы не упасть, он махал крыльями и упрямо вертел зеленой своей головой, видимо, желая разглядеть меня как можно лучше!
Глядел, и оторваться не мог никак…
- Постой, о чем это он!?
- Э, - писака! Врёт всякую дрянь, но я ему прощаю!
……………………………………………………………
Прощение, это нечто - Свыше. Мне же, - Главное: чтобы дело
делалось. А когда делаешь, - делай, будто сам для себя. Другие пусть
потом смотрят или читают. Суть, - самое острое, возникающее в душе чувство! Добрался до него, - тут и оборви. Именно в тот момент,
когда душу задело…
Как после поступить, да куда девать, - не проблема: хоть бы и в землю зарыть. Кто-то, да когда-то, а наткнётся, - глядишь, оно хоть кем-то, да и - ОСМЫСЛЕЛОСЬ…
- Ерундой занимаешься. Кому она, - ерунда эта твоя!? Меня вот в нужный момент на нужном месте не окажется и, работяги мои, а их числом тысяч около восьми, - тю-тю! Без зарплаты! Помрут с голодухи…
Чем тут возразить!? Это, - мытищинские-то работяги!?.. Сильно сомневаюсь, что помрут с голодухи, а вот что многие из них уже и сейчас
от безверия да одной лишь желудочной сытости почти уж повымерли духовно, это точно…
Да и было уже в человеческой истории… «НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ БУДЕТ СЫТ ЧЕЛОВЕК!?»…Ну и отчудил!..
Нетушки! Подавай нам хлеба, после - зрелищ… Теперь вот ещё актуальнее: НОРКОТУ ПОДАВАЙ….
… Вот же и постучалось, а рядом ни бумаги, ни самого паршивого карандаша: бегу не потерять-записать и всё же теряю, как та самая старуха, что уж и сама не замечает, что удержать не в состоянии! –
- Привет деятелю просвещения! - Кто-то из мало знакомых ручкою помахал и уже к самому лицу, - У нас тут сабантуйчик (а от улыбки спиртным вполне уже явственно), - Присоединяйся «через гастроном!»
……………………………………………………………………….
ПРИ НАЛИЧИИ В ОБЩЕСТВЕ МАЛОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ТВОРЧЕСКОМ ОРГАНИЗМЕ И ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ…
- Как же, как же! Противником Жоржа был безумец, которому просто надоело жить. Плебейские, в лохмотьях, почести и особое умиление…
- Да откуда ж было знать, подлецу, - на кого руку поднимал, когда языка-то нашего освоить заленился, где уж там Песен!..
… Разбросанно беспорядочный и пылкий, а когда и сам себя
не до конца помнящий, но как же стал и спокоен, и прост! Истинного достоинства полон… БОЛЕЕ ГОВОРИТЬ НЕ ИМЕЕМ СИЛЫ…
ВСЯКОЕ РУССКОЕ СЕРДЦЕ РАСТЕРЗАНО!
………………………………………………………………..
Февраль… Самое начало, - первые числа. Лермонтовское - ПОГИБ ПОЭТ до строк И НА УСТАХ ЕГО ПЕЧАТЬ, - чуть не всеми переписано и наизусть выучено… Тут как бы «в досыл» подоспело, - А, ВЫ НАДМЕННЫЕ ПОТОМКИ, - тогда уж и арест. Сперва сам Лермонтов, после Раевский, - за помощь в распространении!
Лермонтов «посажен» в комнату на верхнем этаже полковой канцелярии (видимо, чтобы из окна не сбежал) Еду носит камердинер. На серой бумаге, в которую хлеб завёртывался, при помощи спички, печной сажи и вина - пишутся стихи: «Когда волнуется желтеющая нива», «Скажи мне, ветка Палестины», «Растворите мне темницу», а вот уж и осуждён «наперсниками разврата» - По Делу «о недозволенных стихах» - переведён прапорщиком в Лейбгвардии-уланский Нижегородский полк…
Да, здравствует Восток! На Востоке все великие имена начинались!
Да и кончались многие Кавказом… До сего не продышится!
Уж эти мне горы неприступные с Великим Неприступным Народом… Народ же «калашами» землю обрабатывает, да рабов по зинданам
голодом ради долларового выкупа морит, а когда до какой-нибудь Пензы добирается, - промышляет не менее отважно, но больше по теменям да подворотням… Господи! Ты-то каким образом тут оказался!?
- Бомжую помаленьку. Кому только не писал, - мимо носу! Снисхождения ищу, участия хотя бы малого. Сколько уж лет, - жена оставила. Сыновья (общим числом четверо), - ку-ку!... В 41м, да 43м ! Старость одинокая, а тут какому-то черноусому да бритоголовому бумагу какую-то за сладкое обещание подписал, - теперь вот и бомжую.
СТАРОСТЬ ОДИНОКАЯ!?
ДА НАС ТУТ ТАКИХ ОГО-ГО СКОЛЬКО! Я ведь вот тоже! И со
мной, других - пуще и гуще! Архипелаг не мерянный…
Какою же это Страной нас так угораздило!? Тот, - 37ой годок. Сто лет спустя еще один 37ой, да и какой ещё Особенный! Глядишь и ещё что-то,
да и подрулит…
………………………………………………………………………
……………………………………………………………………….
Перед тем, как расстаться, ещё стакан, где пробует попениться
автор… Не буря, - что-то наподобие небольшого выплеска:
Где ты, что спеет, но поспеть не успело!?
Дом, где не смерть, а любовь,
Отечество, - нечто большее, чем отчество,
Сон смотрится былью,
Ну, а быль, - что сон ароматный…
И, - уже не во сне: толкаясь, обгоняя друг друга, - сколько нас, на панель, как на сцену, а на сцену, как на панель, - чем только не
кормленные и новые ловкости обретя!
Но кое в чём и поиссякли: где Гнев Праведный!?
Голод по Не Успевшему Сотвориться, удивительная и такая необходимая иногда всем нам грусть, в одной только которой, -
ТАКИЕ РАСКРОЮТСЯ ДАЛИ!?
……………………………………………………….
«…У журнальных писателей наших оппозиция, - НЕ К ПРАВИТЕЛЬСТВУ - К ОТЕЧЕСТВУ!.. Шельмы литературные!»
(Пушкин 1835 г.)
Нынче и серьезнее, и по делу! Дело, - «бабки». Шельмы уразумели: слово произнесённое, - уже как бы и существующая реальность… «Что
такое с тобой!? Ну и грязный же ты!» - «Бог с тобой! Да я только-только
из бани!»… Сколько после ни извиняйся, но ведь кто-то же услышал – запашок уже и далее пошёл…
За хорошие «бабки» и отца родного изгваздать станется!
Да, и правда может, правдою оставаясь, - быть несвоевременной.
Как тут к Пушкину ещё и Розанова не вспомнить (которого
не многие из шельм, поди и читали): Новиков с Радищевы - правда! Да размножь её брошюрами, да пусти по всей России, - достало ли бы
духа русского противоустоять Бонапарту!?
Только, - и это на «концовку» сгодится ли!?.. Хотя и не без оттенка справедливой иронии, от которой, впрочем, нынче никому ни тепло, ни холодно, - то ли, -
Той зимой на вечерах у Дельвигов! «Злы только дураки и дети» и, дразня барона Розена, - его интонацией: «Неумолимая! Ты не хотела жить!»…
Вёрсты со столбами полосатыми, просторы, снегом метельным
кипящие, где «невидимкою луна», а на Неве, у Крестовского Перевоза, - «роговая музыка» Дм. Льв. Нарышкина, игравшая!
Да и как же ещё, порой, напевно-весело, а, порой, протяжно
и грустно! Россия… Отечество! Боль наша и наша Печаль!
А, издалека, - такого Дальнего, что и слышимо едва: «Скучаю… Беспокоюсь… На кого тебя оставил!?.. На Петра, сонного пьянницу,
Ирину Кузьминишну, что вечно с тобой воюет, на Ненилу Андреевну, которая тебя грабит… Бабёнку-то, как разгуляется, - надобно вовремя к рукам прибирать!»
КТО В ЭТОМ МИРЕ ОКАЯННЕЙ
И БЕЗРАССУДНЕЕ ЧЕМ МЫ
ЧЬЕЙ ДЕВЫ РОЗЫ ПЬЕМ ДЫХАНЬЕ
УЖ ВЕРНО ПОЛНОЕ ЧУМЫ!?..
…………………………………………
…………………………………………