Из серии "Наш друг – Димка"
Позвонил телефон. Я стал смотреть на него...
…Кто-то на Новый год ходит в баню, кто-то дома есть «оливье», кто-то…
…Давно было.
«Наши» были тогда уже не маленькие, но и не взрослые. И стали они как-то перед Новым годом «тихой сапой» узнавать: куда и где мы будем Новый Год встречать. Это значит, чтоб самим как-то свою ночь спланировать.
Димка тогда с Вовкой пришли и говорят: – Ты знаешь, баб стеречь, – что волка розгами сечь.
Давай ты нас пригласишь будто бы, а мы будто бы согласимся. И все поедем на кордон. Жен возьмем, ну, чтоб у них была потом по жизни «отмазка» была если чё... Мол "не было меня рядом"!..
Соберемся тридцатого и в «обед» поедем, а приедем числа второго. Ну третьего, как отдышимся.
…Вот мы семьями с тех пор и стали ездить на Новый год в лес.
«Наши» повырастали, а мы все ездили. Потом как-то жены перестали с нами ездить и опять мы остались втроем.
Мы по–наивности считали, что наши поездки как-то плавно перерастут в поездки с внуками, потом уже внуки нас с собой будут брать… Щас!..
В жизни бывает и по–другому, чем планируется.
А в этом году снега нет. Тайга, Новый Год и нет снега, – это вам… Это не "хухры–мухры"!
Грусть – это для нас! С годами «грусть» поселяется в доме и не заметишь как! Гони её или не гони, а приходится учиться жить с ней.
«Квартирантка» она незваная – своя.
На улицу не выкинешь, – к другому прицепится. А сам с ней уже, вроде, как-то сжился, приспособился к её уловкам.
А Новый Год – это для Грусти самый, что ни на есть, праздник. Их две таких подружки: Грусть и Радость. Вот для них и сделан праздник Новый Год. Это значит для того, чтоб они порознь гуляли.
Радость – с теми, кто мал и помоложе.
А Грусть – с нами, чтоб тем, кто молод, не мешала. Да и ей с нами попривычнее.
Вот так вот. Когда наступал новый год, – на нашей стороне, как всегда, были: жены, снег, водка, – а как без неё, морозец, мысли о том, что дети выросли, что скоро внуки будут.
А на её стороне: много не выпьешь, через костер не попрыгаешь, в снегу не поборешься, по бутылкам не постреляешь, жены о своих и о наших спинах «шу–шу–шу» ведут.
А в этом году, на сторону Грусти и снег перешел, а значит и все, что с ним связано… Вот в такой дислокации и предстояло вести, похоже, новогоднюю битву. Скажем прямо – ситуация на фронте – не в нашу пользу.
Можно было бы, конечно, сдаться – пленных не обидят. Но… это ведь как, – если хоть раз был в плену, то уже был пленным.
…Можно, конечно, найти оправдание какое-нибудь, но мысль, – «почему в плену, а почему не застрелился» всегда у уха жужжит.
А как застрелиться? Здоровье не то! Не то!
Раньше, если что, – «Хоп!... Литр!... Как в ухо себе из «макарыча» и спать. Утром делаешь «глазки вниз», носком ноги по полу водишь, молчишь… пока не скажут – «Хоть чай попей, что ли?» А сейчас уже не то… Не то! Страшновато становится, как об утре подумаешь. Тут уже чаем не вылечишься. Дырка в голове… кулак пролезет.
Все мы это прекрасно знали, знали, что рано или поздно придет такой Новый Год, что… не застрелиться, одним словом.
Врага придется встречать с открытыми глазами.
Раньше Димка всё смеялся: – Придет Грусть, скажет – «А где тут тот, кто с пипочкой вместо хвоста и ушами длинными?», а я ушки бантиком под подбородком завяжу, на пипочку сяду и скажу: – «Вон туда пошел». Мы смеялись тогда над тем, какая она – эта Грусть глупая, а мы – умные.
В этом году, похоже, пришла. На пипочках-то сидим, а вот уши… А уши торчат, видимо!
…Вот об этом всём я успел подумать, когда смотрел на телефон, на котором прыгала надпись «Димка».
– Привет! Как там жизнь молодая? На Новый Год, – какие планы? – голос Димки был почему-то бодрый.
– Тебя хотел спросить. Только трубку взял, – ты звонишь, – бодро, в тон, отвечаю ему.
– А я вот Вовке сначала позвонил, а потом тебе, – думаю, может, что уже решили? – что-то он был очень весёлым?...
– Что тут решишь? Сам видишь, снега-то нет. Ветер. Морозь сырая! – говорю я, зная, что кто-то должен это сказать, и, отдавая полный отчет в том, что меня теперь будут цитировать до самого Нового Года и потом до 23 февраля. Но что делать? Кто-то должен взять «это» на себя.
– Снега, говорю, нет,…– повторяю я.
– Да и хрен с ним. С этим снегом. Мало мы его повидали да потоптали? Нет и не надо! – становилось тревожно. Меж лопаток появился холодок. Такое бывает… иногда.
– А, Вовка, что говорит? – спрашиваю я.
– А мы к тебе едем. Сам спросишь. Я ведь, что звоню… – может что-то особенное по дороге купить? А?
– Купите палтуса копченого и хлеба черного, на всякий… Лучше и лук… головку – две, дома может и есть, да где тут его искать, – говорю я, поводя лопатками и мысленно погрозив Грусти.
… – Один? – Димка с Вовкой, груженые сумками, ввалились в дом, – Забирай своего палтуса. Тащи атлас.
– Вот, – я принес атлас.
– Где там соседи – Тюмень, открой, а то у меня руки жирные, – Димка шинковал палтуса.
– Ищи Тобольск, а севернее что-то там… Мало… Мало… какое-то.
Неважно. В Тобольске Серёга встретит. Нашел? – Димка уже накрыл на стол.
Мы с Вовкой, конечно, Тобольск нашли. По Иртышу, – мимо не проскочишь. А вот Мало… там не было.
– Не видно там твоего Мало, – говорю ему.
– И, Бог с ним! Серёга встретит. Ну! – Димка стоял с поднятой рюмкой.
– Ну! – он оглядел нас.
Я поставил рюмку на стол когда Димка произнёс свое сокровенное – «Одной в желудке неуютно, двоим к утру там будет….».
Мы выпили. Холодок меж лопаток пропал.
– Излагай! – Вовка облокотился на стол и придвинул ко мне пиалку с нарезанным луком в растительном масле, – Давайте, давайте, – все ешьте. А то будете тут носом крутить, ко мне принюхиваться!
– А что излагать? Позвонил Серега. Поздравил с наступающим. Спросил – «где и как». Я сказал – не знаю. Он сказал – приезжайте к нам, встретим вас. Вместе Новый год встретим. Я сказал – надо поговорить. Позвонил Вовке – он – не против. Поехали к тебе.
Димка хрустел луком.
– А что там Серёга делает? – спросил я.
– А кто его знает. Мне надо знать? Сказал, что будут до десятого. Сказал, что приезжайте. Снег есть. Баня есть. Люди новые есть.
– Люди – это «да»,.. – подумал я, – Димке бы надо!
– А как он там всё–таки оказался? – встрял Вовка.
– Да кто их знает. Может от выборов прячутся. Им же сейчас нос по ветру надо держать. Выбор у них. Кого-то да обидишь. А значит от кого-то всё равно пендель получишь. Тут ведь надо… Тут ведь не просто…
…Тут ведь – политика! Это у нас выборы – выбор! А у них – жить или не жить! А, ну, как не на ту лошадку поставят? Тут ведь «ставка больше, чем жизнь», – засмеялся Димка.
– И одному не откажешь, и другому отказать – боязно. А это «бабки».
А «бабок» жалко. А в Парижу разве спрячешься? В Куршавелях-то, как голый перед баней – все видят. И кто заходит, и кто выходит…
…Во, жизнь себе люди придумали… Врагу не пожелаешь! – Димка стал разливать третью.
– Ну! Как положено – он встал. Встали и мы.
– Действительно – не пожелаешь, – сказал Вовка, а я кивнул.
– Девчонкам скажем. Что поедем на одной машине – мест нет. Скажем, что в Тюмень – к Серёге. Спросят – зачем. Скажем, что попросил посоветовать – какой дом покупать. Они скажут – Дурак ваш Серега. С жиру бесится. А мы скажем – не откажешь же человеку! Что он в домах понимает. Они скажут – вот и именно. Дурак дураком – а в деньгах купается. И всё! Поедем. А им тут без нас будет спокойнее. С глаз долой… А? – Димка разглядывал нас.
Мы молчали. Хотя я уже в душе согласился и мысленно показывал Грусти фигу под столом.
– Цепи на колеса возьмем. Хотите два комплекта. А?.. – дожимал нас Димка.
…Решили, что поедем. Всё равно, что-то делать в такой ситуации надо.
– Это хорошо, что едем! – подвел итог Димка.
– Было бы неплохо, если б ещё дорогой в машине что-нибудь сломалось.
…Вот уж мы бы тогда точно отвернули голову ему, – мечтательно сказал он.
– Кому? – почти одновременно спросили мы с Вовкой.
– Как кому? Новому году!
…Чтоб ему… – недоуменно посмотрел на нас Димка.