Нам без партии всегда -
Ни туда и ни сюда!
В советские времена каждый из нас куда-нибудь вступал. А именно: в октябрята, в пионеры, в комсомол, в ДОСАФ, в народную дружину, в общество охраны природы, общество рыболовов любителей, и самое смешное – в общество трезвости, которым руководили выпивохи и, не случайно. Выбирали председателя общества трезвости на каждом предприятии из числа коммунистов человека, который, предполагалось, чувствуя ответственность за порученное дело, станет трезвенником. Руководя обществом трезвости председатель пил не меньше, но его никто не трогал, так как он отводил от себя всяческие алкогольные подозрения, выполняя общественную работу за которую трезвенники не брались – не хотели себя марать общением с выпивохами. Кто же скажет вслух на «Председателя общества трезвости», что он пьяница? Общественно значимая должность не предполагала об этом говорить вслух. Простых членов заставляли туда вступать, принуждая разными способами. Трезвенниками они не становились, но платили взносы и, поднимая стакан, провозглашали тост: «За трезвость!». Всем от этого было весело.
Самым престижным вступлением всё же оставалось – вступление в КПСС.
Женщин в КПСС принимали охотно, так как по природной мудрости они не желали бесполезно тратить личное время на глупости и в партию не стремились. Но были и такие, которые хотели иметь от этого выгоду – то есть сделать карьеру. В то время невозможно было занимать даже маленькую руководящую должность, не вступив в партию. Рахиль Менделевна, ранее о карьере не думала, а теперь пересмотрела свои взгляды и предложение директора школы. Ей, не обременённой семейным заботами, мысль о карьере понравилось. Она решила всем «утереть нос» партийным билетом. Обеспечив себя рекомендациями от авторитетных коммунистов, подала заявление в первичную организацию. Вступление в партию, для женщины не представляло никаких трудностей, так как здесь тоже была разнарядка сверху на неограниченный приём женщин в «передовые ряды». Правда была одна сдерживающая зацепка – национальность, но учитывая, что план приёма в партию женщин отставал, а по евреям был выполнен, то решили, если Рахиль Менделевну записать белоруской, то можно пропустить. Рахиль Менделевну записали как «белоруску в седьмом поколении».
На небольшой сцене заводского клуба, за столом накрытой красным полотном с замызганными краями сидели серьёзные, облечённые доверием партсобрания - члены президиума. Они должны были вести собрание и утверждать голосованием каждое предложение, выносимое на рассмотрение.
Приём в партию начинался с вопросов к претенденту. Нужно было проверить политическую зрелость, деловитость, знание Устава КПСС, а так же придать значимость процедуре. Вопросы повторялись каждый раз одни и те же:
– Для чего вы вступаете в партию? – строгим голосом спрашивали из зала.
– Чтобы находится в передовых рядах строителей коммунизма! – штампованной фразой написанной на бумажке отвечал испытуемый. Точно так отвечала Рахиль Менделевна.
– Вы изучили материалы последнего доклада Секретаря ЦК КПСС?
– Ой, я не знала, что это был последний. Если бы я это знала, то я бы иго сама на память выучила и заставила бы сына сделать то же самое! – с подкупающей искренней хитростью пролепетала Рахиль Менделевна и продолжала развивать мысль:
– А то, как же. Если он последний, так и всё, больше докладов не будет? А как же мы? Нам без доклада нельзя! Где же мы тогда возьмём пятилетку в четыре года? Как мы узнаем про культ личности и ищё много интересного о нашей счастливой жизни?
В зале одобрительно, в знак согласия с Рахилью Менделевной, зашушукались ярые коммунисты.
– Как вы понимаете партийную демократию? В чём она проявляется? – прицелившись новым вопросом, выстрелил в её предполагаемую партийную неопытность разукрашенный всевозможными орденами начальник отдела кадров Чертицкий. О долго работал в военкомате и за время службы подобрал себе по вкусу всяческих наград, которые в обязательном порядке сдавались после похорон вдовами бывших участников войны. Взглянув на металлическую грудь строгого отставного майора, Рахиль Менделевна оробела, как перед Генералиссимусом и взволнованно заговорила:
– Партийная демократия – это выборность руководящих партийных органов снизу доверху и сверху донизу, пока существует партия! – с пафосом отчеканила смелая женщина.
Чертицкий задумался и про себя заметил, что Рахиль Менделевна так ловко, обтекаемо ответила, что даже не поймёшь, что она хотела этим сказать и, решил задать дополнительный вопрос:
– А можете ли вы быть избраны, например, Генеральным секретарём ЦК КПСС?
– Конечно, могу. Разве вы это сами не знаете? При нашей демократии, каждый может быть избран Генеральным, это даже реальней, чем, например, стать Богом, которого партия давно отменила. А Генерального секретаря ЦК КПСС мы имеем и пока он не помрёт на своём посту – другого избирать не нужно! Другому не справиться. Где же найти толкового человека из двухсот миллионов жителей страны, пока этого ни похороним? У нас есть выбор из существующего. Поэтому мы избираем из одного кандидата – самого наилучшего, который уже есть! В общем – «Слава КПСС»!
Зал с интересом слушал ответы, которые здравомыслящих веселили и один из них решил то же задать вопрос от себя, из головы, а не прочитать его из заранее подготовленных записочек которые парторг раздавал присутствующим:
- Расскажите коротенько биографию Ленина. В общем, самые яркие эпизоды из его жизни.
- Самым ярким эпизодом был в его жизни 21 января 1924 года, когда он умер в Горках, даже на лыжах не успел покататься. Почтим его память вставанием! – сказала Рахиль Менделевна и первая, с поникшей головой, заняла стойку смирно. Зал поднялся. Чувствовалось, если вопросы будут задавать дальше, то скоро она заставит всех исполнить «Интернационал» и песню «Ленин - всегда живой». Вопросы прекратились.
Её политическая грамотность показалась собранию достойной и все единогласно проголосовали за приём в партию нового человека. Оставалось пройти утверждение на заседании бюро РК КПБ.
В просторном кабинете за длиннющим столом, облепленным со всех сторон, людьми из самых важных районных «членов» восседал во главе стола, как именинник, – Первый секретарь. По должности он числился самым умным. Был строг, решителен и ехиден, как все выбившиеся «в люди» и не предполагавшие получить «сдачи» от обиженного, нижестоящего соратника. Первому, было позволено всё, и что бы он ни сделал, все «опричники» сидящие вкруг стола заранее одобрят любое его желание и пожелание!
Утверждение приёма в коммунисты Рахиль Менделевна прошла. Даже хорошая национальность ей не повредила, хоть еврейский нос и запись в анкете: «белоруска» – не совпадали. Ей, как всем, попадавшим на бюро дали совет - нужно учиться дальше.
– Вы знаете, что Ленин сказал по этому поводу? – спросил Первый.
– Ещё как знаю! Учиться, учиться раз и ищё много, много раз учиться, пока не поумнеешь! Это лучше, чем работать, работать и работать, пока ни околеешь! Учёба ни одному дураку не помешает бить самим собой! Если человек учёный, то разбирается во всём, если нет – иму и молоток в руки. Пусть гайки крутит - всё равно толку не будет! – ответила Рахиль Менделевна.
– Вы Рахиль Менделевна, так оригинально рассуждаете, что вам не мешало бы выучиться на философа! – ехидно заметил Первый. Сидящие за столами – поощряя его остроумие, растянули рты в угодливо-гаденьких улыбках.
– Спасибо за подсказку! Я так и сделаю. Интересы партии для меня важнее личного! Только я вас, в этом случае, очень папрашу дать мине направление на учёбу – ответила Рахиль Менделевна и победоносно обвела взглядом засиженный, как мухами стол, притихших за его зелёным суконном покрытием членов бюро. Потом она долго ожидала в приёмной, когда ей выпишут направление – рекомендацию для поступления на философский факультет. Направление выписали.
. * * *
Учёба на заочном отделении философского факультета у Рахили Менделевны пошла успешно. Преподаватели её слушались, декан факультета – боялся, ректор – не вмешивался! Дело в том, что она могла задавать такие интересные вопросы, что ответить на них практически было невозможно. Воистину, как говорится, один дурак задаст такой вопрос, что десять мудрецов не ответит. Пришли к взаимному соглашению – Рахиль Менделевна не будет задавать вопросов прилюдно, на лекциях, а преподаватели будут ставить ей в зачётку нужные оценки, не интересуясь уровнем её знаний. По существующей практике заочники не столько учились, как это принято понимать, сколько стояли в очереди для получения диплома. Учитывая уникальную личность студентки, ей уменьшили сроки обучения с условием, что она, получив диплом, уйдёт с миром, и не будет продолжать учёбу в аспирантуре. По согласию сторон ей выдали диплом, и она оставила всех в покое. Университет и сейчас стоит в целости и сохранности, т. к. Рахиль Менделевна выполнила условия договора.
У Миши же с учёбой было не всё благополучно. Преподаватели его не слушались, декан не боялся, а ректор постоянно подписывал приказы с карающими строчками. Миша регулярно оформлял академические отпуска, и его учёба растянулась, чуть ли не на десятилетие. Пришлось его образованной маме с университетским ромбиком на лацкане вмешаться в учебный процесс техникума и заняться воспитанием «нерадивых» преподавателей, которые требовали от студента Михаила Крендельсона невыполнимого – посещать занятия, ходить на практику и не появляться с пьяной рожей на комсомольском собрании. Как дипломированный философ Рахиль Менделевна тут же доказала преимущество пьяной рожи.
- Да у нас, на пьяных рожах государство держится! Как вы смеете упрекать порядочного человека уважающего устои государства? – сказала возмущённая мама нерадивого студента.
После этих слов пристыженные моралисты из преподавательской среды успокоились и потупив головы умолкли. Миша вскоре получил долгожданный диплом и совсем бросил пить, «потому, что устал», как говорится в песне Владимира Высоцкого.