Предупреждение: яой! (тем, кто не в курсе значения этого слова, настоятельно советую сначала о нем почитать, ибо неподготовленность может травмировать вашу психику).
Сталь. Небо было цвета стали. Не серое, не пасмурное, а именно такое – стальное, влажно поблескивающее и очень холодное. Я видел его кусочек в приоткрытой двери пожарного выхода. По правилам эта дверь должна быть заперта, но, поскольку май в этом году выдался на удивление жарким и душным, школьный сторож держал открытыми все входы и выходы, которые только были способны пропускать внутрь животворные струи горячего воздуха. И все же мне не было жарко, даже когда Макс прижимался ко мне всем телом. Душно – да, горячо – еще как, влажно – так, что сносит крышу и в глазах темнеет, но не жарко, потому что по коже то и дело пробегали стайки юрких мурашек, от которых та покрывалась мелкими пупырышками, а вдоль спины проскальзывала ледяная дрожь, захватывавшая дух.
Иногда Макс принимался сбивчиво шептать мое имя своим уже прокуренным, низким голосом. «Ян… - его слова щекотали мне ухо и затылок, и от нового спринта мурашек у меня немела шея, - Янчик…». От двухметрового широкоплечего Макса такие нежности могли звучать почти что смешно, но меня совершенно не тянуло улыбнуться. Его голос, невозможно тихий, но все же оглушающий в абсолютной тишине, только все портил – портил тем, что вызывал едва уловимое, сладковато-горькое чувство гадливости. Наверно, потому, что я невовремя подумал о том, что, быть может, именно так он шепчет имя своей девчонки, когда так же берет ее сзади, то прижимаясь всем корпусом, смешивая запахи двух разгоряченных тел, то отстраняясь почти целиком, заставляя томиться в ожидании последующий действий. О да, это было похоже на своеобразную шутку – его девушку звали Яна. Женский эквивалент моего имени. Странно, но он никогда нас не сравнивал. И даже когда я как-то раз пошутил насчет того, что запутаться в наших именах невозможно, а значит, и спалиться в том, что Макс имел любовника, он тоже не мог, Макс лишь хмуро глянул на меня из-под своих угольно-черных ресниц, но ничего не сказал, будто вообще не расслышал. А я никогда не заявлял на него прав. Ни наедине, ни, тем более, в компании. Лишь ловил редкие минуты близости, которые выпадали в самые неожиданные моменты. Вот как теперь. Макс, как я полагал, снова прогуливал химию – он в ней ни черта не смыслит, а потому и терпеть ее не может. Я же не дотерпел каких-то десяти минут до конца экономики и выпросился якобы в туалет, а на деле – подышать в раскрытое окно, будто вдохнуть кусочек распаренной ледяной стали неба. И вот уже широкая грудь Макса прижимается к моей спине, на запястье стальными наручниками привычно смыкается крепкая ладонь, и Макс увлекает меня куда-то, где мы хоть ненадолго можем остаться лишь вдвоем. Я уже давно не сопротивляюсь подобным его выходкам и не спрашиваю, куда он тянет меня на сей раз. У Макса талант выискивать укромные местечки. Сегодня это маленький закуток под лестницей возле пожарного выхода, откуда тянет приближающимся ливнем и холодными облаками.
Макс торопливо, по-хозяйски расстегивает джинсы на нас обоих, разворачивает меня спиной и полностью берет инициативу в свои руки, оставляя мне лишь постанывать в закушенную ладонь и свободной рукой цепляться изредка за его густую шевелюру. Он не тратит времени на прелюдии – зачем это нужно, если и без того у нас с первого же прикосновения стоит так, что хоть орехи колоть можно, а времени у нас как обычно очень мало. По этой же причине он никогда не смотрит мне в глаза во время секса. Во всяком случае, я решил думать именно так. Вряд ли порывистый, немногословный, целеустремленный и суровый Макс поступает так потому, что видит в наших встречах что-то постыдное. И я тоже не вижу. Просто иногда возникает неприятное ощущение где-то в животе – сладко-горькое, точно корень солодки, точно порошок стрептоцида, точно омерзение от самого себя. Точно влажно поблескивающая сталь. И тогда мне кажется, что я тону: не так, как в сильных руках Макса, когда он со сдавленным рычанием выгибает спину и заставляет меня кончать одновременно с собой, - целиком погружаясь в пучину чувств, подставляясь под обрушивающийся сверху водопад, - нет, совершенно по-другому, будто увлекаемый в беспросветную глубину, затягиваемый в самое сердце болота, в которое чем сильнее окунаешься, тем призрачнее надежда выплыть. Я задыхаюсь, горло и легкие забиты влажноватыми холодными клочьями облаков, а Макс легонько впивается зубами в шею за ухом и его горячее дыхание капельками конденсата оседает на моей коже.
Моей руки касается что-то прохладное и твердое – это Макс, застегивая ремень на штанах, задевает меня пряжкой. Сталь. И тут сталь.
- Эх, покурить бы… - досадливо протягивает парень, косясь то на двери пожарного выхода, то на лестницу, на которой в любой момент может кто-нибудь появиться.
У него все просто. Сигарета, несколько глотков плотного, душного воздуха – и снова все как обычно. Так, как и должно быть, в соответствии с его собственным распорядком. А я смотрел на кусочек неба, выглядывающий из приоткрытых дверей, и все никак не мог избавиться от этого горьковатого привкуса во рту.
- Нас накажут за это, - проговорил я наконец неожиданно для самого себя.
Макс собрался было скорчить гримасу, ясно говорившую «ну и что, как будто меня за курением не ловили?», но то ли голос мой звучал как-то заунывно, то ли выражение лица было чересчур траурным, но парень заподозрил, что я имел в виду далеко не курение. Он нахмурился, сунул в зубы сигарету и буркнул как-то раздраженно:
- Не болтай ерунды.
Поганый привкус лишь усилился от этого недовольно-равнодушного тона. Макс посмотрел на меня точь-в-точь как на свою Янку, когда той взбредало в голову доставать его своими глупыми девчачьими заморочками вроде маникюра или зависти к платью подружки, потом коротким движением хлопнул меня по плечу:
- Пошли уже, скоро звонок.
Снова придется врать учителям и одноклассникам о причине своей внезапной пропажи. Макс постоянно напоминает мне о необходимости держать все в строжайшей тайне. Наверно, наплету экономичке о том, что на меня наткнулась библиотекарша и припахала перетаскивать учебники. У книжной крысы волосы того же густого стального цвета, как и сегодняшнее небо, - как раз под мое сегодняшнее настроение.