Армейские зарисовки.
Возвращались мы обычно из командировок почти одной дорогой. И по пути, если суббота была, делали крюк небольшой. Километра три от основной трассы. Деревня там очень интересная была. Может, и сейчас ещё стоит, живёт. Северного, Архангельского типа.
На Урале все деревни на особинку, разные по виду.
Есть Псковского- за высоким забором всё, и скотник, и двор,
и небольшой сад. Новгородские — открытые, с палисадником.
Даже Украинские мазанки есть. А здесь большие дома. Дом-двор, всё под одной крышей. Резные, узорчатые. Вольготно стоят,
друг дружке не мешают. На Урале красиво.
В этой деревне по субботам, вечерами пели. Все жители,
от мала до велика. Красиво пели, задушевно. На голоса, перекатами... как волна за волной. Здорово! Много фольклора слыхал, но такого — переливчато, и в сочетании высоких детских, девичьих с рокотом басов старцев, и не заунывно, а радостно и торжественно - не удалось нигде.
Выходили петь в старинных, ещё от прадедов, домотканых одеждах. У женщин белые льняные сарафаны, красное, «брусничное» узорочье — строго и красиво. Кокошники на головах трёх видов. Хоть на каждом и свой узор, а вида три.
У молодух — незамужних — один. У тех, кто замужем,
с детьми другой. А у Большух — бабушек по нашему — тоже
на отличку.
Все в бусинах белого речного жемчуга. Мужики в косоворотках. Их вышивали женщины каждому отдельно и со своим узором на рукавах, подоле, вороте. Пояса тоже чуть разные.
Тоже строго.
Тогда необычно было смотреть. А слушать то! Старики,
так у них рубахи чуть не по колено. Узора никакого. Только
из дерева как медальоны на шее висят, такие же на груди.
Узоры разные, но простые, линиями, спиралями. И посохи можжевеловые. Это только у тех, кому за сто перевалило.
А деревня — долгожителей. Их там не десять даже было.
Пели только хором, иногда, для ритма, бубен простой был,
и один варган, но редко. А так, если требовалось — о камень посохами ритм отбивали.
Зачинали всегда девчонки. Лихо так выскочат на центр,
и задоринку, высокими голосами. Типа частушек. Потом степенно вступают постарше, и здесь уже раздольные, плавные, широкие мелодии с высоких нот, как «зависают». Голоса глубокие, сильные… Потом ребята подхватывают, как перекличка,
но не скороговоркой. И так — до басов старцев — по нарастающей. Жаль, не было магнитофона, вот бы записать.
Пели, в основном, незнакомые, старинные песни, как гимны. Но и известные тоже. Как будто эхо им помогало в старинных — перекличкой.
Даже с младенцами на руках приходили... Мама за спинами Большух поёт, отвернувшись, чтоб «чужаков» не смущать, а дитя сиську сосёт. Говорят, что так дитя здоровее, когда слышит,
как все вместе поют,да ещё в лад, да ещё и спокойно и красиво.
Иногда, между песнями, кузнец-цыган, со своими сыновьями под гитару пели, тоже красиво. Это романсы в основном.
Единственно нас просили не курить, кто курит, не хлопать, ну и … «не безобразить».
Мы и сами понимали, молча слушали, наслаждались.
Странно, вот сейчас вспоминаю, ведь в это время там никогда дождя не было! Едем — ливень! А к деревне подъезжаем — солнце! Как будто и ветра не было! Тоже, наверно, слушали.
Зимой в клубе пели, а так — только на улице. Вольготней, говорят, чище. Широкие, раздольные песни. Может, некоторые
чуть грустные, но не заунывные. Красиво, спокойно. Раздольно
и торжественно одновременно. Внутри всё затрагивало, переворачивало, очищало. Чувства, как широкие, мощные волны чистоты и света... После их пения на душе светло, радостно, спокойно. Как будто теплее даже.
Мы всегда старались в субботу всё побыстрее сделать,
чтоб подольше послушать.
Вот стоим, слушаем, осенью было, да, сразу после «рыбалки», после тайменя.
Выходит высокий старик в центр круга, статный, с посохом. Прям как в сказке. Все почтительно замолчали...
До земли кланяется, ему все тоже, даже как-то
само получилось и у на. Чем то на Феодора из Новгородчины похож, но выше.
-Грузди пошли, рыжики. Пора в лес.
Все опять — поклон.
К нам один из старцев подходит,(про него я писал чуть). Мы — А кто это? Статный такой. Мощный старик. Мудрый.
- Это один из Хранителей. В лесу живёт. Нас, молодёжь лесным наукам обучает. Много, очень много что знает и умеет.
И лет ему ой, как много.
- Вам — сто семнадцать, и вы — молодёжь?
- Молодёжь, молодёжь. Когда придёт время, может и узнаете. Многих он переживёт, многих и научит в срок, кому надо будет. То, что увидели его, уже учёба.
Да, в следующую субботу нас почти никого в деревне
не будет. Мы на телегах с бочками прямо в лесу будем.
Недели полторы, две. Грузди — дело серьёзное. А, может, бочку, другую царских рыжиков наберём. Нас за них и не трогали
в лихое время. Рыжики и грузди царские в Москву поставляем.
- А что за царские рыжики? Да и грузди?
- Маленькие, что в горлышко от бутылки могут пролезть,
а грузди — со старинный пятак, может, чуть крупнее, главное, чтоб края завёрнуты ещё были. Они и есть самая ценность.
Солили в липовых бочках только солью, ничего не добавляли, сразу, прямо в лесу, даже не мыли, обрежешь, сполоснёшь родниковой, и в бочку. Свежей бересты на дно бочек, и сверху закрыть. Не отваривая, сырыми. Ни рыжики, ни грузди.
Через сорок дней готовы.
Да, и смотрите, если у дороги при въезде будет знак крестом, не заезжайте. Скоро «Медвежье Время». Женщины медведуху, мать Бера будут выбирать. Когда выпадет, мы не знаем, но этой осенью, пока медведь в берлогу не залёг.
В это время в деревню мужикам лучше не соваться.
Не только вам, но и нам тоже. Могут сильно поколотить.
-А вы в лес прямо с детьми?
-А что им, в лесу даже вольготней, и у костра учить их будут старцы. В деревне и не получится, как надо.
Мужскому делу учить. Как ДОМ вести, как семью обихаживать, здоровью, да мало ли.
А здесь только беременные, и с грудными кто. Большухи,
да мужиков покрепче для помощи останутся.За порядком следить, за скотиной. Хозяйство то большое.
А так — все, кто может, в лес по грибы, коренья, травы, семена. У нас издревле так повелось Ещё до Демидова. Грузди да рыжики на царский двор возили. Вот, видите, изба большая, там детишек и соберём. Тоже учить будем.
- Как детский сад, что ли?
- Похоже, только старинный.
- Ну, удачи вам.
- И вам не хворать!
А на «Медвежий день» мы, всё ж, попали.
Больше, чем через месяц, почти перед снегом.
Подъезжаем, мужики нас останавливают у околицы
— Туда нельзя, они на Медведя девку выбирают.
- На какого медведя? Кого выбирают?
- Да вон, только не сильно высовывайтесь, чтоб вас не увидели. ( А сами чуть похохатывают в бороды).
Действительно, есть от чего...
По деревне ходят гурьбой совершенно голые бабы,
что-то обсуждают рьяно. Потом гомон прекратился, встали
в круг.
- Выбрали! (Это мужики, что с нами за оградой комментируют).
- Они раз в шестьдесят четыре года выбирают ту, что на медведя пойдёт. Дают ей клубок шерсти, спицы в палец толщиной, маленький ларец из кварца, прозрачный. И ножичек. Похож на сечку для капусты, но маленький, сантиметра три- четыре. Бронзовый, старинный, с узорами в виде спиралей и лучей. Сами видели.
- А для чего?
- Эта девица идёт в лес, должна успеть за три дня,до заката, договориться с медведем, да чтоб без подпалин был, в самом соку. Как только он встанет на задние лапы, она ему клубок в когти и сунет, а сама спицами под мышки, и наповал! Вырежет, что надо, в ларце и принесёт.
- А не жалко?
- Она обязательно должна за три дня до захода солнца успеть договориться, именно договориться, как это делает, мы не знаем, но договориться, успеет, значит, России ещё шестьдесят четыре года быть! И она, девица, обязательно должна через год, не позже, родить дитя, и Дух медведя позвать помочь этому младенцу.
- И ни разу медведь девицу не покалечил, не помял?
- Ни разу за всё время! Ни у одной ни одной царапины!
А старуха, вон та, видите, что в прошлый раз ходила, будет нянчить младенца, как бабушка, и потом старцу в лес отдадут
на обучение.
- Ну... Дела!
Потом узнали — на следующий день девица вернулась.
Только третий медведь «согласился», одного она «забраковала», но всё получилось.
И до 2035 года с Россией всё будет в порядке!
ОНА БУДЕТ!
Так сказали Старцы!