Жёлтые, до рези в глазах, лучи восходящего солнца били прямо в лицо, заставляя зажмуриваться. Ещё одно утро, ещё один предстоящий день, полный тягот и боли. Полный суеты и бесконечного бега сквозь время и пространство, должного когда-нибудь закончиться.
Подслеповато щурясь, парень пробирался между спешившими на работу прохожими. Люди не обращали внимания на постороннего им человека, лишь изредка бросая косые взгляды на худое лицо и уставшие глаза. Синие круги под ними не тревожили людей. Напряжённо сжатый кулак и лихорадочная дрожь, медленно начинавшая завладевать телом, не привлекали взгляды стоявших под навесом деревянного грибка молодых мам. Мимо проплывали дома с облезлой штукатуркой, тихие дворики полузаросшие зеленью, давно заброшенные голубятни с вырванными решётками-входами. Всё свободное пространство у тротуаров, обычно занятое машинами, сейчас пустовало, открыв перемещаемый ветром с места на место мусор.
Впереди был угловой дом, протянувшийся через весь двор, опоясывающий две пятиэтажки, заключивший их в объятия. Арка разделяла здание на две половины тёмным проходом с облупившимися стенами. Извечная лужа в этом проёме и сейчас блистала глянцевым цветом, отражая скупые в этом месте лучи солнца.
Первый подъезд справа. Дверь с кодовым замком. Лай надоедливой собаки, постоянно раздражающей всех в доме. Возле самой двери парня скрутило судорогой — боль властно ударила в истерзанный жизнью организм. Прислонившись к серо-коричневой стене, он обхватил себя руками, пытаясь унять режущее чувство. Локти ныли, словно пару суток без перерыва работал на разгрузке вагонов. Холодный пот на лбу, и жуткое желание расчесать до крови запястья, выдернуть вены, не дающие покоя. С трудом справившись с порывом, он выпрямился во весь рост, поймав на себе презрительный взгляд какой-то бабки, уютно расположившейся недалеко от подъезда на старом рваном кресле. Её глаза выражали только пожелание скорой смерти «отбросу общества». Как на мелкое противное насекомое, уже порядком надоевшее, но коснуться которого самому не хочется, на парня смотрели многие. Он привык к этому уже давно. Выдавив из себя улыбку, открыл дверь и нырнул в спасительную тьму и прохладу.
Облупившаяся синяя краска на стенах, надписи на русском и английском языках — всё это было знакомо настолько, что даже если бы не горела тусклым светом единственная лампочка, то парень спокойно добрался до нужного этажа. Почему в подъезде не вставили новые стёкла взамен разбитых старых? Ответа на этот вопрос он не знал. Оконные проёмы до сих пор, уже год, закрывала фанера. Лифт не работал тоже давно, радовало лишь то, что этаж нужен был третий. Опалённая кем-то кнопка звонка сиротливо чернела на стене. Следующие десять минут занял тяжёлый разговор: крики, ругань, просьбы, мольбы…
Ниже этажом его руки, исполняя лихорадочный танец пальцами, судорожно развёртывали желанный пакетик, за который он готов был отдать жизнь. Минута суеты, и глубокий вздох ознаменовал пришествие спокойствия. Губ коснулась счастливая улыбка, и голова невольно заполнилась мыслями о любимой, которой тоже было плохо. Нужно было идти, снова минуя дворы, голубятни, прохожих, но уже не чувствуя себя изгоем общества.
Путь домой, такой радостный и лёгкий. Тротуары, ложащиеся под ноги и сменяющие друг друга. Скоро, уже совсем скоро перед глазами должен появиться родной двор, детская площадка, знакомый с детства балкон и её лицо. Больше не было ни боли, ни желания умереть и не видеть происходящего вокруг. Убитая самим собой жизнь не имела значения для парня, бегущего, перепрыгивающего лестничные проёмы. Дверь, ключи, замок.
— Я смог!..
В ответ только эхо, отражённое от холодных голых стен. Тянущая боль в груди, там, где сердце. Пустые комнаты и свет из ванной. Запертая дверь отлетела в сторону, как бумажный листок, вырванный из тетради.
Вода текла через край. Алые росчерки мешались с её бесцветными потоками. Ритмичное кап-кап по кафелю пола, нежная рука с разорванными лохмотьями кожи, оголившиеся застывшие багровым рубцом вены. Карусель ужаса и вновь накатившей боли вертелась размытым пятном перед глазами парня. Холодными иглами вонзались в голову воспоминания о весёлом смехе девушки, о чистых голубых глазах, когда-то незамутнённых чувством постоянного поиска необходимого для жизни. Колени подогнулись, и парень опустился на пол. Одной рукой обняв девушку он, не отрываясь, смотрел в ничего не выражавшие глаза, гладил мокрые волосы и шептал слова любви, те, что он забыл и не вспоминал уже очень давно. Натянутые нервы резало чувство вины за то, что не успел, не смог, не сказал раньше. Слёзы падали на плитку, дробясь на сотни осколков, как дорогой хрусталь. В голове звенели слова, обращённые к Богу, впервые за столько лет…
Звук тормозов вырвал парня из забытья, взгляд выхватил подъехавшую к подъезду машину скорой помощи. Санитары в белых халатах, носилки… Новый приступ боли пронзил тело. «А ведь должен уже привыкнуть», — мелькнула шальная мысль. Вниз сорвались мелкие камешки, на миг зависнув в воздухе, полетели, через несколько секунд ударившись об асфальт.
Последний раз усмехнувшись миру и жизни, бросив взгляд на небо, в которое уже никогда не попасть, парень смело шагнул вниз, видя внизу не твёрдый асфальт, а нежные руки той, что не дождалась совсем немного.