Железная хватка фиксировавших его рук немного ослабела. Он и сам даже смог немного расслабиться.
– Что там у него? - Произнёс майор, явно недовольным голосом.
– Удостоверение товарищ майор! Прапорщик ППС он, со станции Стенькино, линейный отдел видимо. - Последовал ответ сержанта, стоявшего у Гарика за спиной, и державшего в руках его ксиву.
Краем глаза Гарик увидел, как его удостоверение перекочевало в лапищу к майору. Тот некоторое время покрутил его перед носом, потом сделал знак своим бойцам.
Гарика вовсе отпустили, и он смог повернуться к майору лицом.
– Так значит ты прапорщик? - Он протянул удостоверение Гарику, явно пребывая в некоторой растерянности. Но и сам Гарик чувствовал себя отнюдь не лучше. Он только что-то невнятно промычал в ответ, тоном согласия, и мотнул головой, сделав не совсем ясный знак, то ли да, то ли нет.
– Ну ладно… - протянул майор. – А что ж нам теперь с тобой делать? Как ты в такое дерьмо вляпался прапор? Или может быть, ты работал под прикрытием?
В ответ Гарик только растерянно молчал, шевеля губами, старательно отводя глаза, и сжимая удостоверение в руке.
На некоторое время майор задумался.
– Твою мать! Ладно, своих мы не обижаем. Сколько тут твоих?
Майор сделал Гарику приглашающий знак и раскрыл, сумку в которой лежали, сваленные туда деньги и остальные вещь доки.
Как в тумане шагнув к столу, Гарик сразу узнал пачку своих баксов. Не веря собственной удаче, он схватил деньги и запихал их в карман шортов. В другой карман засунул удостоверение.
– Просто так тебя нельзя выпускать. - Задумчиво протянул майор. – Надо что б те другие ничего не заподозрили.
Гарик ещё даже толком не понял, что тот собирается сделать, как у него сверкнуло перед глазами, и перед ним поплыли оранжевые и чёрные круги и звёзды. Он снова оказался отброшен к стене, и беспомощно сидел около неё, на полу, упав на задницу.
В области левого глаза пульсировала жгучая боль, и наливался синяк.
По знаку майора, бойцы молча подняли Гарика. Майор сделал к нему шаг, и Гарик невольно зажмурился, ожидая новых ударов. Однако майор только деловито осмотрел его лицо, и видимо остался доволен последствиями своих действий. Он снова кивнул своим людям.
– Сержант проводите прапорщика на выход, как положено.
– А ты прапор больше нам не попадайся. - Обратился он уже к Гарику.
Скрипнула дверь и Гарика грубо вытолкали в коридор.
Подгоняя тычками дубинок в спину, его повели к выходу из отделения, мимо клеток предвариловки.
– Этого выпускай под подписку и давай мне сюда следующего. - Нёсся за ним вслед раздражённый рык майора.
Минуя клетки предвариловки, Гарик повернул в их сторону разбитое лицо, выискивая взглядом Фёдора. Он увидел угрюмые лица, глядевшие на него из-за решёток.
Через минуту он уже оказался на улице, перед закрывшейся у него за спиной железной дверью отделения. Он ощущал некий дискомфорт и чувство вины перед Фёдором, но как помочь другу он не знал. Ломиться назад в отделение, было бы по меньшей мере глупо, он и так еле унёс оттуда ноги.
Покачиваясь от внезапно накатившей слабости и усталости, Гарик побрёл прочь, чувствуя настоятельную необходимость выпить. Но, ни денег на такси, ни денег что б пойти в бар у него не оставалось. Не с пачкой баксов же было ломиться куда-то ночью! А других денег у него и не оставалось.
Хорошо ещё, что до дома, где он обитал, отсюда было рукой подать.
Как он дошёл и как начал пить, Гарик не помнил. Он находился в полусне, полутьме, в тумане, может в бреду. Перед ним мелькали странные и иногда даже страшные картины и видения.
Его красавица жена, его бывшая жена, прекрасная блондинка, уходила от него в темноту, обнявшись с огромным негром, и демонстрируя Гарику на прощание неприличный жест, безымянным пальцем руки. Потом ещё обернулась и показывала ему розовый язычок.
Потом явилась его умершая бабка, это в её квартире Гарик сейчас жил, она досталась ему по наследству.
Бабка схватила кота и потащила его к окну. Открыв форточку, она стала выпихивать туда отчаянно сопротивляющегося и орущего кота. Гарик невольно поёжился, из форточки тянуло морозом. А изо рта у издающего дикие звуки кота вылетали облачка пара, и инеем осаживались на форточное стекло.
Наконец бабке удалось вытолкать кота в форточку, и она утробно захохотала, захлёбываясь смехом и ухая как филин.
Гарик сделал шаг к окну. Бабка пропала, испарилась, как будто её и не было.
Из-за заиндевевшего от мороза стекла, на Гарика глядели расширенные от ужаса, жёлтые кошачьи глаза. Кот застыл за окном, на заиндевелом подоконнике в странной окоченелой неподвижности, шерсть его стояла дыбом, а в глазах кажется, копились невидимые слёзы.
«Сейчас, сейчас я помогу!» Гарик схватился за ручки окна и попытался открыть створку.
Как только она подалась, кот, как стоял, так и упал, канув куда-то вбок. На Гарика дохнуло могильным холодом.
- Пиастры, пиастры, пиастры! Гарик, дай пожрать! - Раздался раздражённый голос Гиви, откуда-то сверху. И ещё зазвучала странно знакомая мелодия - конец смутно знакомой песни:
Тут выпили ещё, к чему слова?
И порешили захватить уже трамвай!
О том, что дальше плохо помнили с утра
Нас, оказалось, повязали мусора!
****
Бармену, нагло мол, мы въехали в торец
И что на том уже и сказочке конец
Что ворвались цинично мы за стойку
И что ваще позорные мы волки
****
Мы захватили бар, вот вышло что потом!
Менты кричали – пожалеете о том!
Теперь нам Кубы энтой всяко не видать
А вот тайгу нам обеспечат, как пить дать!