Каловед -к НГ столу-

 
        Глава 1.  Смешная

  День не задался с самого похмельного утра.  «Выпей, котик, лучше ликерчику. Он сладенький. А то водки осталась последняя бутылка. Этим проглотам выставлю», - ну, я и выпил. Поверх двух стаканов портвейна и стопки водки. «Проглоты», сотрудники фирмы, где числилась моя народившаяся супружница, подмели все подчистую.  Дочке после дня рождения  осталось только собрать со стола чистые тарелки и остатки мельхиорового сервиза.

   Достал бутылку «шампуня», спрятанную женушкой до Нового Года в мои резиновые сапоги.
Бесшумно стравил газ и налил полстакана.  Вопрос стоял острием вверх – будет ли легче и надолго ли?  Вопрос философский – пить или не пить?  Выпил.  Шум и грохот восстановительных работ в голове стих, но в глазах все еще стоял туман.  Академики от медицины в таких случаях для прояснения во взгляде рекомендуют смотреть на зеленое.

  Покрутил скрипящими зенками по кухне – все желто-коричневое, цвета детской неожиданности.  И ассоциативные позывы соответствующие. Успокоил  вторым «шампунем» дрожание в животе и  открыл занавеску.  Явная глупость – какая зелень за окном за неделю до Нового Года?
   Попытался навести фокус на  расписном домике детской площадки прямо под моим окном.  Гнусный цвет взрослой неожиданности. Ну, да – изо рта которая.  Фокус наводился, но не фиксировался.  Жаль. Помню, красивый был домик.
   Ближе  только  засохшая от помоев березка.  Ой, синичка!  Раз узнал, значит,  полегчало. А вот и моя соседка в бигудях и стеганом халате одеяльного вида.  Помои несет под бедное дерево.
Нет, пожалела.  Выплеснула в окошко детского домика.  Ушла, сексуально  покачивая лошадиными бедрами.  Ага, вон даже Шарик из-под лавочки вылез и за ней увязался.  Нет, пардон, облом. Это его аромат помойного ведра соблазнил. Ишь, как он  его на бегу вылизывает.

   Боже мой, а это что за чудище выползло на карачках из домика?  С треском за ушами стал наводить фокус.  Мужчина полуинтеллигентного вида, без шляпы.
-  Лора!  Золотце, глянь-посмотри,  что за пьянь выползла из детского домика?
Жена  выглянула и засмеялась:
- Да это же цветовод из соседнего подъезда,  то ли биолог, то ли академик, в общем дюже ученый в цветах.  Всю лоджию ими засадил. Пьянь!  Сам ты алкашня!  Надо же – две бутылки ликера  высосал. Праздник, называется, жене устроил.  Боже мой, да он уже и до новогоднего шампанского добрался!  Вот кто пьянь настоящая!

   Бутылка, к которой я  протянул руки, чтобы спасти, растворилась в необъятных складках бархатного халата жены.  Обыскивать я благоразумно не стал.  Вдруг, что другое подумает!  У них ведь только одно на уме.  Правильно меня мама предупреждала!   
- Петро, а что это у него за водоросли на голове? – ага, при гостях, значит, котик, а  без – Петро?
-  Люська с первого этажа помои на него вылила. Это капуста из борща.
- Вот сучка, все деревья загубила, теперь за детей принялась, в песочницу льет.
- Не в песочницу, в домик.
- Молчи, когда с тобой жена разговаривает. На вот. Пей, морда ненасытная, - она со скрипом душевным шмякнула на стол полбанки пересоленных склизких огурцов. Их даже Шарик не ест, я ему выносил парочку.
   Грустно.  И серо. И на душе, и на улице.  А  куда это дед-цветовод ползет?  Под березку ползет. Взял какое-то блюдечко, все в синичкином помете, с земли и потащил в домик.  Принес чистое блюдце назад и на землю ставит. Зачем?  Почему? Он что, нанялся за птичками каки ихние убирать?  Или анализы им делает?  Мозги скрипели, кололи иголками, но решать такие загадки отказывались.

- Лорочка, птичка моя, глянь-погляди, что этот козел бородатый, академик твой, делает?
- А что он делает, горе  мое? - жена подошла уже в белом банном халате. Значит, бутылку перепрятала. Ничего. Я уже все ее тайники знаю. Небось, в старый пылесос засунула. Я из него мотор года два назад вытащил. Все никак назад не вставлю. То работа, то дни рождения.
- Блюдечко с птичьими какашками  в домик  забрал, вытер и назад поставил.
- Эх, ты, темень. Он же биолог. Собирает удобрение для своих цветов. Потом водичкой разводит и поливает. Понял, козлина недоученная?
  Вот, всегда я виноват. Это она так намекает, что я уже пятый год докторскую дописать не могу. Думает, что если борщ научилась варить, то ей все можно.
  Нет, не верю я, что академик целый день просто так будет птичьи наки собирать. Придется идти, знакомиться.  Заодно и прогуляюсь, пока эта кобра с себя грехи смывает.

- Так вы, значит,  докторскую по маслам  пишете?
- По ним, по ним.
- А я вот на статью матерьяльчик собираю, - академик махнул рукой на блюдечко. – И выводы, я вам скажу, уважаемый, интереснейшие, да.
- У вас вот там, справа, еще одна капустина висит.
- Где, за ухом?  Вот ведь - неприятность какая! Хотел же дощечку с надписью повесить, что, мол, осторожно, идут научные изыскания. Забыл. Чуть не испугал бедную женщину.
-Да, видок у вас был еще тот!
-  Правда?  Так, вернемся к нашим какашкам. Вывод, молодой человек, изумительный получается.

  Оказывается, синички перерабатывают пищу быстрее, чем поедают! Невероятно!  Они же постоянно голодные! Извините, мне нужно взвесить очередную порцию и подсыпать зернышек.

  Я  еще погулял часок и вернулся  в опостылевшую обитель.
- Лорочка! Кисонька!  Ты не угадала, он помет не на цветы  собирал, а на статью в журнал. Каловед он, а не цветовод.
- Первачев, ты хоть понял, что сказал?  Полбутылки выжрал и все бестолку.  Помет академик в журнал сдает!  Права была мама, что и фамилия у тебя самогонная,  и вышел  из тебя алкаш недопитый!

   Я достал из пылесоса бутылку, и молча поплелся на кухню оправдывать пророчества тещи и прозвища жены.
 
      Глава 2.  Грустная

     Шампанское выдохлось и чем-то напоминало мою жизнь: противным затхлым привкусом, обманным яблочным запахом вместо обещанного виноградного,  дешевой ценой  и мутным содержанием.

   Со стороны посмотреть – все так весело: жена с незаконченным низшим образованием,  мужа, кандидата наук,  козлом недоученным погоняет,  академик из дома с самого утра сбегает, ему синичкины какашки и Люськины помои милее  того навоза, что обрушивает на него требующая денег,  съехавшаяся со всего света родня.   
      И ведь, главное, правы они!  Есть за что и унижать, и погонять этих обезумевших от новой жизни интеллигентиков.

   Меня за что новый директор центра с работы выгнал – за безделье.  Тут же вспомнился последний с ним разговор и особенно его прозрачные глаза, через которые просвечивала затылочная кость.
- Петр Петрович, а вы что ж ничего не делаете? Хоть бы при начальстве бумажки перекладывали, что ли.
- Я, господин директор, думаю. Это и есть моя работа.
- Я не ослышался? Повторите, в чем ваша работа?
- Если я не буду думать – у других не будет работы.
- И у меня тоже?
- Конечно.
- Уволить этого наглеца в двадцать четыре часа.

  Потеря в финансовом плане, конечно, невелика,  моя погонялка в своем «Фонде возрождения городской фауны» получает в пять раз больше. Домой приносят, в ножки кланяются и передают пакетик свежеотмытых денежек какого-то олигарха. За что? За роспись в ведомости.  Что они, интересно, собираются возрождать – своры бездомных собак и кошек или полчища подвальных крыс?

  Я глянул в окно на радостного академика.  Тоже вот, бедолагу, уволили. Статьями о птичкиных наках теперь перебивается. А вместо него биологическим институтом  руководит бывший министр среднего машиностроения. 

   Я представил  новый лозунг над парадным входом в институт:
 « Посадим всю российскую профессуру!  Вперед  - на трактор!».
Раньше у нас вся сила была в плавках, а сейчас – переместилась в язык?

  Ну, хорошо, заменили лозунг «Все на борьбу с Деникиным!» на более актуальный « Все на борьбу с гниющей интеллигенцией!».

   Ну, ладно, победили вы ее.  А дальше – что? Будете гордиться достижениями в области балета и количеством  раздетых певиц на квадратный гектар незасеянных площадей?

  Я вылил мутный остаток яблочного шампанского в стакан. А ведь скоро Новый Год.

   Господи, радость-то какая!  Суета, колгота,  и смех.  Сквозь слезы…