Как-то в очередное явление Лешак приказал Ирушке:
-Плащ накинь, выдь из дома, да червей набери. А ты, старая, снасти приготовь. В ночь по рыбу пойдём.
-Под дождём? - удивилась Ольга Ульяновна.
-Не сахарная, не растаешь! - отрубил старик.
Вечером дачницы в дождевиках, резиновых сапогах, со снастями и рюкзаками были на большаке, где их поджидал Лешак с кибиткой, запряжённой парой лошадей. На сей раз, Варька и Светик остались дома.
В кибитке лежала спаленка, набитая душистым сеном. Дачницы удобно на ней расположились.
-Вздремните, голубы мои, путь долог предстоит, - заботливо укутывая дачниц меховыми накидками, проговорил старик и занял место кучера. Под равномерный монотонный шум дождя по пологу кибитки дачницы уснули. А, проснувшись и выглянув из кибитки, обнаружили, что повозка стоит в глухом еловом лесу на высоком холме. Ели, как мрачные стражники плотным кольцом окружили вершину холма, в котором зиял чернотой огромный лаз в человеческий рост. Войдя в него, дачницы и старик оказались в небольшой пещерке. Рядом с входом на огромном валуне лежало несколько смоляных факелов. Лешак зажёг три факела, вручил по одному дачницам, один взял себе и предупредил:
-Ничего не бойтесь, ничему не удивляйтесь, на все дам объяснение опосля. Ни в коем случае не снимайте на ваши фото! И самое главное: я запрещаю вам смеяться! Ни под каким видом! Теперь молчок и вперёд.
Старик пошёл вперёд, держа факел в вытянутой руке. За ним молча двинулись дачницы. В глубине пещерки оказался подземный ход, вполне достаточный, что бы взрослый человек мог идти в полный рост. Кое-где местами дорогу преграждали огромные корни, свисающие сверху. В нескольких местах пришлось протискиваться между могучими корнями и стенами хода. Удивительное дело: путники шли дальше и дальше от входа, куда-то вглубь земли, но дышалось всё так же легко. Воздух не казался ни тяжёлым, ни спёртым.
В одном месте с лёгким шорохом дорогу путникам пересекла воздушная серая тень и исчезла в стене хода. Поравнявшись с местом исчезновения тени, Ирушка взглянула туда и чуть не засмеялась: из стены виднелось махонькое личико с огромными, плещущими страхом, светящимися в отблесках света факела, глазами. На личике застыла гримаска ужаса, отчаяния безысходности. Девочке вдруг до боли стало жалко это существо, и смех застыл в груди, так и не вырвавшись наружу.
Дважды дорогу пересекали ручейки, вытекающие из левой стены хода и исчезающие в небольших норках в правой стене. Это было как-то необычно. Ирушка вспомнила виденные ею фильмы. В них вода всегда двигалась вдоль подземных ходов, но то - фильмы, а в жизни оказалось, что вода может прятаться в земле. Ирушка встряхнула головой: "сумбур в мыслях какой-то". Она хотела что-то сказать бабушке, но, вспомнив наказ Лешака: молчать! - добросовестно промолчала. Вскоре путники вышли из подземного хода в большое подземелье. Свет факелов не доходил до стен. Рядом с ходом, из которого вышли путники, на куче камней были сложены смоляные факелы. Лешак взял несколько штук, зажёг и ловко поставил их в какие-то приспособления, расположенные на стенах пещеры. Чувствовалось, что старик бывал здесь не раз. В свете зажженных факелов, вдруг обнаружилось подземное озеро, противоположный берег которого терялся в загадочной темноте.
-Можно говорить! - возвестил Лешак, - но лучше поговорим потом, а сейчас половите слепачей в этом подземном озере. Они здесь славные. А я покудова в гости наведаюсь.
Внучка с бабушкой удивлённо переглянулись, а когда вновь посмотрели на Лешака, то его и след уже простыл. Да…
Рыбачки размотали удочки, наживили червей и забросили в чёрные воды подземного озера. Настороженная тишина окутала рыбачек, только шлепки капель о воду со свода пещеры разряжали эту тишину. Вскоре у бабушки последовала поклёвка. Она подсекла. Резкие и сильные рывки пытались вырвать удочку из рук, но бабушка крепко держала удилище, и, наконец, после непродолжительной борьбы, вывела на берег длинную рыбу, чем-то напоминающую сомика. На суше эта рыба вдруг издала странный звук: то ли писк, то ли скрип.
-Вот это да! Это же пескарь! - воскликнула в удивлении старая женщина, - пескарь, килограмма на полтора! Это - нонсенс! Такого не бывает! Ирушка, поднеси, пожалуйста, факел поближе.
Девочка выполнила просьбу. Бабушка в свете факела вновь внимательно рассмотрела улов.
-Так и есть: пескарь - великан, только глаза белые, - констатировала Ольга Ульяновна. У Ирушки тоже клюнуло. Девочка выудила более длинную, но без чешуи рыбу. Оглядев внимательно этот экземпляр, бабушка признала в нём речного вьюнка, только слепого и гигантского размера. Этот представитель вьюнков весил около двух килограммов!
Как-то равномерно клевали пескари и вьюнки. Рыбачки, поймав по десятку рыбин, прекратили лов. Вскоре появился Лешак:
-Ну, как? Побаловались? Душу отвели?
-Отвести-то - отвели. Да вот ты теперь ответь: это пескари и вьюнки?
-Они самые.
-А где слепачи?
-Так это ж они и есть! Вишь, глаза белые - слепые. Вот и слепачи. Так их здесь кличут испокон веков. А что это удила смотали?
-Мы с бабулей уже по десятку рыбин наловили. Зачем нам больше? Холодильника-то нет. А воблу делать - влажность на улице большая, может не высохнуть, - объяснила Ирушка.
-Так, я, это, зря старался? - разочаровано протянул Лешак, обижено надув губы, - зря с этой нечистью общался?
-Ну-ка, несуразный, не бухти, толком говори! Чего хотел?
-Так, я, это, тоже хотел поудить, - краснея, пробормотал старик, - вот к Кикиморе бегал в гости за насадкой.
Лешак протянул берестяной туесочек Ольге Ульяновне. Она взяла, открыла крышку и заглянула внутрь туеска. Поморщившись, вернула его старику:
-Фу-у-у, вонь, какая. Что же это?
-Личинки, на которые берёт важный слепач. Их только Кикимора может достать. А вы уже отловились. Теперича назад пора…
-Дедушка Лешак, а мы с вами побудем! Мы удочку вам дадим. На, возьмите мою. Бабуль, ты же половить ещё хочешь?
-Не откажусь. Личинку выделишь, старый?
-Так, это ведомо! - воскликнул Лешак, расплываясь в широченной улыбке, а вот в глазах его, почему-то, предательски блеснули слёзы…
Взрослые закинули удочки, а Ирушка отошла чуть от берега пещерного озера и устроилась на одном из валунов, торчащих из земли.
-Ируша, поди сюда, - тихо позвала девочку бабушка, - возьми мою удочку и полови на неё, а я себе хочу сделать донку-закидушку. Давненько я на неё не ловила.
Старая женщина быстро и ловко смастерила донку-закидушку, наживила сразу пару личинок и забросила крючок в воду. Вместо звоночка она приладила ключ.
О том, что у Лешака поклёвка, женщины поняли сразу: он мгновенно напрягся и замер, в ожидании момента подсечки. Вот ему показалось, что пора. Резкая подсечка, и удочка согнута в дугу. Лешак, упираясь обеими ногами в берег, водит рыбу кругами, постепенно выматывая её. Наконец, на одном из кругов, Лешаку удалось подвести рыбу к поверхности воды и заставить её глотнуть воздуха. После глотка воздуха, сопротивление рыбы резко уменьшилось, и Лешак быстро подвёл её к берегу, где бабушка забагрила и вытащила улов на берег.
Рыбаки присели на корточки, окружив царский улов, с восхищением разглядывая его. Лешака бил крупный озноб. Старик сцепил кисти рук в замок и сжал их коленями. Плечи его сотрясались. На лице, играючи, сияла, по-детски трогательная, наивная, улыбка. Глаза излучали столько счастья и восхищения, что казалось, этим взглядом можно растопить все вечные льды земли, а не только души людей.
-Я поймал её! Я поймал её! Я поймал её! - закричал вдруг старик, посмотрел на бабушку и неожиданно попросил, - сними меня с неё!
-Конечно, конечно, - закивала бабушка, доставая свой фотоаппарат и щёлкая Лешака с рыбой.
-Как думаешь, старая, треть пуда будет?
-Думаю, побольше потянет, - согласилась та.
-Бабуль, а эта рыба-слепач - лещ?
-Да, девочка моя, это лещ! Причём великан! Столешница!
Тут пару раз звякнул металл по камню. Все удивлённо повернули головы на этот звук. Ключ, исполняющий роль звонка, вновь ударился о камушек и взлетел вверх на леске. Бабуля мгновенно очутилась у своей донки и подсекла.
-Ой, - вскрикнула старая женщина, резко вскинула руки, сжимающие леску, вперёд и… нырнула в озеро!
-Ба, ты куда?
-Старая, вернись!
Но от женщины не последовало ответа. Только круги на воде показывали место, с которого бабушка ушла под воду. Старик с девочкой растеряно переглянулись.
-Баба! Баба! - вдруг истошно заорал старик.
-Ну, что горланишь, здесь я, - послышался шамкающий говорок. Ирушка оглянулась на голос и увидела Бабу, внезапно появившуюся сразу после воплей Лешака.
-Здравствуйте, - растерянно поздоровалась Ирушка.
-Баба, старуха потонула! Делать-то что? Выручи?!!
Ирушка стояла ни жива, ни мертва. Баба взглянула исподлобья на девочку, перевела взгляд на Лешака, посмотрела на озеро.
-Вот бестолочь азартная! Эк её! - вдруг прошамкала Баба, кинула в руки Лешака клубок плетёной верёвки, - как дёрну, так - тащи!
Баба бросилась в озёрную воду, сделала несколько сильных гребков и нырнула. Старик разматывал и отпускал с клубка верёвку вслед за Бабой. Вдруг он начал вытаскивать верёвку на берег. Девочка бросилась ему помогать. Вдвоём дело двигалось быстрее.
Вот на поверхности показались две головы старух, вдруг одна из них опять ушла под воду, вторая вслед за ней. Верёвка очень сильно натянулась, но стар да мал, удержали, не выпустили её. Над поверхностью воды вновь появились головы. Теперь они чётко приближались к освещённому берегу. Вот обе старухи уже выходят на берег, держась за руки. Внезапно обе дёрнулись назад, но устояли на ногах.
-Факел! - рявкнула Баба. Лешак метнулся к стене, схватил незажжёный факел и, мгновенно оказавшись около старух, стал что-то наматывать на эту лесину. Обе старухи ему помогали. В шесть рук взрослые крутили факел, наматывая на него леску бабушкиной донки. Леска звенела туго натянутой струной. В минуту по сантиметру отвоёвывали взрослые леску у озера. Наконец монстр всплыл на поверхность и глотнул воздуха, дёрнулся и улёгся на бок на поверхности воды. Рыбаки, не сговариваясь, попятились, вытягивая эту обеденную столешницу на берег. Она оказалась раза в три крупнее предыдущей. Теперь всех рыбаков бил крупный озноб. Они с ужасом и восхищением разглядывали рыбину-монстра с небольшой головой, но с огромным горбом, плоскую, которая мощно билась на берегу у их ног.
Первой опомнилась Ирушка. Она бросилась к закинутой удочке, как заклинание, бормоча на ходу:
-Только бы не клюнуло, только бы не клюнуло, только бы не клюнуло!
Подскочив к удочке, девочка резко выдернула её из воды. Что-то красное в свете факелов, выскочило из воды и шлёпнулось около взрослых. Это что-то, размером с валенок, начало двигаться в сторону воды. Лешак схватил Ирушкин улов и резко отбросил подальше на берег…
Когда рыбаки пришли в себя, то оценили улов. Втроём они ухитрились вывести на берег полутора пудового леща! А Ирушка поймала, сама того не ожидая, огромнейшего красного рака! В знак окончания рыбалки, все перефотографировались с таким знатным уловом. Затем старик вручил женщинам по горящему факелу, отправил их на выход по подземному ходу, а сам, в несколько приёмов, переправил улов в кибитку.
Всю дорогу Ольга Ульяновна благодарила Бабу за всё то, что та сделала для дачниц. За спасение их жизней. Баба, почему-то, растрогалась, хоть вида старалась не подавать.
На улице всё так же нудно моросил дождь. Было темно. Уже наступил глубокий вечер. Баба попрощалась и сгинула, а Лешак с дачницами залез в кибитку, где и перекусили, а то целый день во ртах у них не было ни маковой росинки. Как-то не вспомнили о еде за целый день ни разу.
После ужина Лешак запряг лошадей и влез на место кучера, а дачницы крепко заснули в кибитке…
Вскоре в сараюшке прошёл день вопросов - ответов. Вопрошали дачницы, отвечал Лешак. Допрос провели с пристрастием.
-Дедушка Лешак, - задала первый вопрос Ирушка,- вы случайно не знаете, кто прорыл подземный ход к озеру?
-Вода. Лет шестьсот назад там, в холме пролегало русло реки. Вода втекала с одной стороны холма, а с другой - вытекала. В реке существовал огромный омут, как раз в холме. Лёгкое землетрясение вызвало обвал грунта. Река изменила русло. Со временем оно отступало от этого места всё дальше и дальше. А в пещере так и остался омут, теперь отрезанный от реки. Питают его подземные ключи, которые бьют на дне омута. Рыба, отрезанная сушей от реки, выжила в омуте. Корм, в прямом смысле слова, валится с земляных небес: всякие личинки, чарвячки. Хищников нет. Вот и живёт себе рыба, вырастая до гигантских размеров. А что слепачи, так зрение в темноте и не надобно.
-А почему нельзя было смеяться и фотографировать в подземном ходе?
-Так, это, там темно! Снимали бы со вспышкой света, а в этом подземелье обитает одна из последних Кикимор. Вспышки могли напугать и без того пуганную, всего боящуюся Кикиморку. Сгинула бы она с перепуга во веки веков. Зачем душегубами нам становиться? Пусть живёт. И смеяться нельзя было по той же причине. Смех убивает всю нечисть. У нечисти очень болезненное самолюбие.
-Дедушка Лешак, а скажите, пожалуйста, кого это, такого воздушно-серого с маленьким жалобно-испуганым личиком, я видела в стене подземного туннеля?
-Так, это Кикимора и есть.
-Старый, воздух в подземелье чистый, как будто сквозной, или мне показалось?
-Верно. Холм барсучий. Вот хозяева и вентилируют!
-А почему вы позвали на помощь Бабу, когда испугались, что моя бабушка тонет? Вы что плавать не умеете?
-Нет, не умею. Токмо хожу. С детства. В воде.
Дачницы переглянулись и пожали плечами.
-Родился я в обычной семье, в обычном поселении на берегу средней реки. Рос, не тужил, с детьми поселян дружил. В игры играл. Горюшка не знал. Да не об этом сказ. На реку гуртом ходил. Но купаться не любил. В речку войду, себя оболью да на бережок. Поскакать. Кулачки размять. Пять годков так-то минуло. Летом тятя меня на сено взял. Солнце палит. Жара стоит. Окончив работу, тятя на реку охолонуться пришёл, меня с собой привел. С того берега тятю окликнули. Он взял меня за руку, да в брод по речке пошёл. Где ему по пояс - мне с головкой. Дошёл до середины реки тятя, вдруг ему с берега закричали, руками замахали. Оглянулся тятя, а меня-то и нет. За руку меня держит, а меня - нет! Испужался он. Дёрнул меня за руку. Я над водой показался, воздуха глотнул и опять по дну иду. Подивился народ такой ходьбе. А для меня в порядке это. Так до сих пор и хожу по дну. Вода меня не держит!
А старая тонуть-то стала, так я и спужался: по дну-то пойду, да её к воздуху не подтолкну: глыбко там, в омуте-то. Вот и захлебнётся старая. Загубленная душа на моей совести сядет. Поэтому-то и призвал Бабу. Она в воде, что рыба. Так-то.
Варвара, до сих пор сидевшая у бабушки на руке, вдруг перешагнула на стол и по нему подошла к Лешаку. Склоняя головку то вправо, то влево, поблёскивая бусинками глаз, она внимательно разглядывала Лешака, будто пытаясь ему что-то сказать. Одновременно с вороной, Светик спрыгнул с плеч Ирушки и, подойдя к старику, поставил передние лапы ему на колени, внимательно, будто гипнотизируя, смотрел, не мигая ему в глаза. Старик явно смутился. Он выдал животным по порции ласки: Варьке почесал шейку, а Светика погладил по спинке, и глубоко о чём-то задумался.