Кот, гулявший сам по себе. 2 часть

2. В небесах…

     …К заступлению в наряд во дворец Князя Тавергасского Рутмара те, кто там уже побывал - готовились без всякого внутреннего содрогания, уже как к чему-то достаточно обыденному. Кот успел там побывать даже больше, чем неоднократно, и потому собирался совершенно спокойно, и даже – с ленцой. Первым делом, естественно, следовало церемониальное оружие – его выдавали ещё вечером. Кот уже надраил кольца и медальоны украшавшие ножны, и теперь грустно рассматривал церемониальный меч — короткий, широкий и достаточно тяжёлый клинок с закрывавшей кисть руки гардой. Когда-то, наверное, хорошо заточенный и очень годный для свалки в узком коридоре. Ныне - тупой, как выпускник Баркайского Пехотного Училища. Заточку церемониальных мечей у эскорта отменили давным-давно после поножовщины с невольным участием первых лиц княжества. Впрочем, для отражения ударов он вполне годился. Ещё им можно было переворачивать котлеты, мешать строительный раствор или бить противника наотмашь как дубинкой. Судьба меча чем-то напоминала Коту историю самого Кортежа: выполнявший когда-то обязанности телохранителей, ныне он превратился в нечто вроде смеси из Почётного Караула и мальчиков на побегушках. Во дворце они в основном украшали собой стенные ниши, соревнуясь в неподвижности со стоящими в нишах соседних доспехами. Или, сопровождали тех или иных особ по их требованию, что служило поводом для массы анекдотов и реальных «историй». Время до отбоя ещё было, и после меча Кот позанимался своей недавно приобретённой шпагой, после чего настала очередь сапог, которые предстояло сейчас довести до зеркального блеска, чтобы утром надеть "на свежую голову".
   И, напоследок,  собственно - парадный мундир, скромно украшенный серебряным шитьём и нашивками-шевронами. Ещё раз осмотреть, почистить, отгладить. Завтра он будет дополнен шикарным наплечником с вензелем Княжеского Дома и высокими шипами на левое плечо. И массивной наручью на правую руку. Ещё - аксельбант с карандашом в наконечнике на правое плечо, по такому случаю украшенное узеньким витым подобием погона, принятого в армиях Турсонга и Алтарана. Карандаш-аксельбант предназначался, совсем как у адъютантов свиты, для записи внезапно возникших распоряжений и просто - гениальных мыслей, посетивших высокородные головы (Кортеж Свиты должен быть готов ко всему, даже к такому) в момент одновременной гибели всех адъютантов сразу. Ах, да! Ещё полагались специальные белоснежные манжеты. Тоже, как у адъютантов, на случай, если для записи гениальных мыслей не хватит, или не найдётся бумаги (блокнот положить некуда - карманов на парадке нет).
   Но главной задачей назначенных в Кортеж — были церемониальные обязанности телохранителя.  Конечно, теперь безопасность обеспечивали совсем другие, специально подготовленные и вооруженные люди. Кортеж принимал на себя хулиганские выходки и «попытки оскорбления действием» из толпы. Скорее — тоже церемониальные. Почему-то Императора народ традиционно считает исполнителем Воли Небес на грешной земле. Надежда, опора и заступник. И покусившийся на него человек, соответственно... враг народа, и все буквы не просто большие, а - здоровенные. А вот Князей удельных с Наместниками ненавидят патологически. И плевать, что на нелюбимого сегодня Князька с окраины, завтра могут нацепить Императорскую Корону, а Наместники — вообще назначаются самим заступником. Швырнуть в них помидор или тухлое яйцо — это не только несколько лет бесплатного труда под конвоем на свежем воздухе, а ещё и почёт со славой народной. Поэтому Кортеж Свиты плотненько стоит на подножках открытого экипажа (князь не отгораживается и не прячется от подданных, а подданные могут высказаться, подумав о последствиях), когда тот на приличной скорости движется по улицам, в готовности закрыть собой сидящих от возможных покусительств.  Теоретически могли, кстати, швырнуть и противопехотную ручную гранату – «яйцо», или «колотушку». А, то и бронебойную - тяжёлую дуру, предназначенную для борьбы с бронетехникой методом бросания на моторные решетки, под гусеницы, и под днище для контузии экипажа. И успешно заменяемую в боевых условиях связкой колотушек, что блистательно демонстрировали и Уртам Вивер, и ламрийская пехота. Зрелищно, наверное, было... но, финал в большинстве случаев тоже был предсказуем. Проще конечно персону отснайперить: просто, эффективно и без участия непричастных, хоть и не так зрелищно. Но, предотвращать такие выходки - это уже дело Службы Охраны. Причём ещё в начальной стадии. Кот ухмыльнулся – против здешнего князя он ничего не имел, но в голове уже прокручиались варианты – откуда лучше стрелять, как уходить и какой винтовкой лучше воспользоваться. В общем, на улице  Кортеж Свиты ещё мог оказаться и при деле, что было-бы… вполне в национальных традициях.
   Вот представить себе не то, что покушение, а посягательство на честь удельных князей, не говоря уж о чести самого Государя, у Ламрийцев или Турсонгцев не получалось. В Королевстве Турсонг если и выражают непочтение Королю или его наместникам вслух, то шепотом и без свидетелей. Бумагу, которой доверяли крамольные мысли, лучше сжечь перед последующим прочтением. Вдруг сами на себя донесёте? В Королевстве Ламрия покушение на венценосца проходило как сумасшествие - по причине искреннего обожания  народом Короля Ламрийского. Исполнителя Воли Неба на Земле. Великого и Разящего. Правда, тамошнее Недрёманное Око «Великого и Разящего» действительно не дремлет и хлеб с мясом отрабатывает: наручники одевают исправно.
   У Алтаранцев немного не так. Даже, совсем не так. Там вообще, похоже, народ и власть живут в разных мирах, и стараются соприкасаться друг с другом как можно меньше. Хотя и Сенат, и Десять Консулов (из Сената) вроде как, избираются  «всенародно». А, Первого Консула из своих рядов выбирают «выбранные» десять, «исполняя волю избирателей». Договориться к всеобщему удовольствию (между сенаторами, естественно, как там народ кувыркается - алтаранской элите глубоко фиолетово), понятное дело, тяжело. Удаётся не всегда. И Первых Консулов там валят — мама, не горюй. Никакая охрана не спасает. соответственно - при всеобщем народном безразличии переходящем в радостное злорадство. Три года назад по консульской трибуне во время парада отстрелялся бронер. Развернул башню и врезал из спаренного с основным орудием крупнокалиберного пулемёта длинной очередью. Говорили, правда, что целью непонятно - чьего заговора был не окончательно к тому времени спившийся Первый (прославился также тем, что любил публично плясать вприсядку и дирижировать оркестром, исполняющим государственный гимн), а какой-то  авторитетный генерал, по случаю отвечавший за безопасность мероприятия и лично осматривавший подготовленные к параду машины на предмет отсутствия боекомплекта. И кем то ранее заподозренный в диктаторских намерениях, что вполне могло ужаснуть захвативших власть барыг. Генерала, вместе с тут-же сдавшимся мятежным экипажем бронера, оперативно пристукнула в суматохе стремительно вспомнившая о своих обязанностях охрана (иностранные корреспонденты ехидничали, что с трибуны всех как ветром сдуло, когда бронер башней шевельнул, только Первый то-ли не смог от перил оторваться, то-ли вообще потерял ориентацию в пространстве-времени), что устроило в общем-то, всех остальных, не пострадавших Консулов. Но, если у них дело и дальше так пойдёт, то скоро придётся вносить очередную поправку в пухлую Конституцию, делающую должность Первого Консула не только выборной, но и обязательной к исполнению...
   Взросление и совпавшая с ним по времени учёба в Академии Бронесил основательно раскачали вбитые с детства в голову Устои. Увиденные и осознанные во время подавления Пантарского мятежа беспомощность и бестолковость обрушили веру в «правильность» происходящего. Почти три года в Воздушной Академии превратили Кота в окончательного циника.
   Утро прошло по ожидаемому сценарию, не принеся ничего «из ряда вон». Инструктаж перед заступлением в Кортеж был краток – значимых гостей во Дворце сегодня не ожидалось. Последнее построение, проверка внешнего вида, и вперёд – машина ждёт. Во дворец их доставляли на новеньком грузовике-трёхоске защитного цвета с щеголеватой белой каймой на колёсных дисках и специально вычерненной резиной. Столица… здесь вам не ушатанные жизнью, пёстро камуфлированные «утюги» Орвайской бронеакадемии. Впрочем, на лётное поле их тоже частенько возили ни повидавших жизнь старичках. Корпуса академии располагались на окраине Тавергаса, город был большой, и до княжеского дворца было ехать и ехать. Сегодня Кот сидел почти у самого борта, и мог наслаждаться окружающими пейзажами – тент сзади был поднят и подвязан. Выехали за ворота академии – за машиной опустился шлагбаум, потянулись назад одно-двухэтажные домики и дома предместья. То, как Кот впервые в жизни вошёл в эти ворота, в памяти у него особо не запечатлелось. Другое дело – как он впервые за них вышел. Через несколько часов после того, как вошёл. Даже не вышел – выехал на вездеходе субполковника Хальберка, в компании его лично и майора Мортло.
   Впервые в жизни миновав КПП у ворот академии, Кот быстро оказался в цепких лапах канцеляристов, принявшихся его гонять из кабинета в кабинет, с этажа на этаж и из корпуса в корпус. В результате своих перемещений, уже далеко за полдень, Кот оказался в кабинете, за дверью которого обнаружил явно скучающих майора и субполковника, которые на его появление почти не отреагировали. Субполковник  сидел за письменным столом, развернувшись и закинув ноги на подоконник, и поигрывал метательным ножом (одну из стен кабинета украшала мишень, в которую уже было всажено несколько подобных игрушек). Ещё, как успел заметить Кот, он попеременно поглядывал на стоящий в углу сейф, и на часы, висящие на стене. Майор с комфортом развалился на стоящих у стены под часами стульях, и листал журнал, состоявший в основном из картинок. За лицезрение которых в лучшие времена можно было получить несколько лет строгой епитимьи (добровольное исполнение исповедавшимся тех или иных дел благочестия по назначению духовника: продолжительная молитва, милостыня, усиленный пост, паломничество и т.п.) «за прелюбодеяние». Появление в кабинете флагмастера бронесил, да ещё к концу дня, субполковника слегка озадачило. Но, разобравшись, с чем именно пожаловал «пациент», он даже оживился, и попытался заинтересовать майора, но тот рассеяно оглядел Кота с головы до ног, и снова принялся листать журнал.
   - Стало быть, ты у нас уже можешь достаточно уверенно пилотировать «жаворонка», - субполковник уронил нож в выдвинутый ящик стола.
   - Так точно, мастер субполковник! Могу пилотировать «жаворонок». И немного - «жеребёнка».
   - На велосипеде, тоже можешь? - майор спросил его, не отрывая взгляд от своего увлекательного «чтива».
   - Так точно, мастер майор. Особенно - на трёхколёсном, - вырвалось у Кота.
   - Ты с дуба рухнул?! Курсан... флагмастер! - вскинулся майор, чуть не уронив журнал.
   - Отставить! - субполковник поднялся из-за стола. - Флагмастер, за мной!
   Дела в долгий ящик среди офицеров академии принято не было, и вскоре Кот оказался на заднем сидении маленького вездехода, мчавшегося на аэродром, а потом и в левом кресле ученого варианта «жаворонка». Майор Мортло пожелал посмотреть на борзого флагмастера в воздухе, и потому поехал с ними. Кота тогда разобрала злоба пополам с куражом, и на учебно-тренировочнов варианте «жаворонка» он отлетал так, что сидевший в кресле инструктора субполковник только одобрительно кивал головой. Да и стоявший на лётном поле майор встретил его после посадки более доброжелательно. Тогда Коту показалось, что он не то, что Удачу за подол схватил, а самого Творца за бороду. И дальше-то у него дело пойдёт под оркестр и церемониальным маршем. Не тут-то было…
   Отношения с его инструктором – субмайором Барбуту не заладились с самого начала. Ну, вот не глянулись они друг другу, и всё тут. Хоть тресни. И пока обучение шло на «жаворонке» всё шло ещё более-менее. Но когда пересели на учебно-тренировочную спарку – «оборотня», Барбуту точно с цепи сорвался: придирался к любой мелочи и раз за разом Кота до белого каления, а сидел бы рядом - наверное по рукам бы колотил. Кот старался, как мог, но дело шло всё хуже и хуже. Спасением от хандры стало частое пребывание после занятий в мастерских у «мотористов» - в академии готовили не только пилотяг, но и обслуживающих машины технарей. Его туда привёл и отрекомендовал Классный папа - наставник Нормос, сам часто бывавший в мастерских вместе с Мортло, оказавшимся его близким другом. Со стоявшей на «оборотне» четырнадцатицилиндровой двойной звездой Кот разобрался быстро, несмотря на её внушительный вид. Про хорошо знакомый «вихрь» и говорить было нечего. Углублённое изучение матчасти поощрялось, и когда Кот продемонстрировал свои знания и умения в этой области, его присутствие здесь только приветствовалось, и наставники-мотористы пару раз полушутя-полусерьёзно предложили ему прекратить «фигурять» среди облаков и заняться серьёзным делом, подавшись к ним. Кот всякий раз отшучивался, но дела его в воздухе шли всё хуже и хуже. Кот крепился, вспоминая наставления своего деда, что действительно силён не тот, кто не падает, а кто может потом подняться и продолжить. И тогда за падением всегда последует новый взлёт.
   Начало конца было положено, когда задерганный инструктором Кот дал на посадке такого козла, что чуть не развалил самолёт. А всего через день – чуть было не «перетянул» ручку и не свалил машину в штопор. Барбуту молчал и ему не препятствовал, а когда Кот уже думал, что всё обошлось - взял управление и сам посадил машину. Зарулив на стоянку, процедил Коту, что тот отстранен от полётов. Проклятье! Это за неделю до того, как их должны были допустить к самостоятельным полётам. Или – уже не допустить. Кот маялся в неведении насчёт своего будущего примерно сутки, пока один из наставников не приказал ему отнести здоровенную кипу каких-то папок и документов в кабинет полковника Вир-Ганто, отвечавшего за лётную подготовку в академии. Кабинет полковника располагался  на втором этаже, в конце коридора от которого был отделён небольшим тамбуром – когда-то там была приёмная. Кот вошёл в тамбур, дверь в кабинет полковника была чуть приоткрыта и оттуда раздавались голоса – видимо шло какое-то совещание. Кот примостил свою ношу на стоящий у стены столик, чтобы доложиться по форме и… замер. По доносившимся из-за приоткрытой двери кабинета обрывкам фраз Кот понял, что речь там идёт о успехах и неуспехах курсантов. А в данную секунду - именно о его дальнейшей судьбе. Мастер Барбуту сбивчиво и путано объяснял неизвестным  Коту присутствующим, что курсанту Донгару слишком тяжело даётся обучение, им допускается слишком много ошибок и  «пилотировать истребитель он, скорее всего, не сможет». Кот очутился в совершенно дурацком положении – уйти он не мог, но и постучать, и войти прямо сейчас оказалось тоже выше его сил. Он в растерянности замер перед дверью.
   - Подожди, Барбуту, не виляй, а скажи прямо!
   Кажется, это был полковник Вир-Ганто.
   - Не может он летать. Ну, не дано парню, - рубанул Барбуту.
   - Так уж прямо и «не дано»? – раздался в ответ голос  субполковника Хальберка.
   - Я так считаю! – продолжил инструктор. - Может, так – подлетнуть на лёгком самолётике, но не на истребителе. Не может! Пусть к мотористам перебирается – это у него здорово получается. Или – назад в бронерщики.
   - Та-а-ак! – протянул кто-то, чей голос Кот не опознал. Кот так и стоял в приёмной, уже не зная, как поступить дальше.
   - Учили, учили… и псу под хвост все старания, - подхватил Вир-Ганто и окликнул наставника Нормоса: - Нормос! Скажи нам что-нибудь?
   - Перегибает Барбуту, по-моему. Перестраховывается…
   - Там-там-там… Слушай, Хальберк, это ведь ты его принимал? – вспомнил вдруг полковник.
   - Так точно, мастер полковник! И «жаворонка» парень поднял очень уверенно, после того, как показал мне знание машины и техники пилотирования. Помнишь, Мортло?
   - Так точно. Несмотря на первоначальное негативное впечатление, парень потом вроде неплохо себя зарекомендовал.
   - Как быть, мастера наставники и инструкторы? – озадачил присутствующих Вир-Ганто.
   Повисла тишина. Кот подумал, что греть уши больше не стоит, изобразил - как вошел в тамбур с кипой документов и подкрепил стук в дверь уставным «Разрешите войти!» Войти разрешили, но рапорт о цели его сюда прибытия, такое впечатление, не услышали, а продолжали с интересом его рассматривать. Молчаливое действо прекратил полковник Вир-Ганто, приказав сложить доставленное на край стола и убираться. Кот приказ исполнил, но не успел сделать и несколько шагов по коридору, как сзади его окликнули и скомандовали «кругом» - в дверях стоял субполковник Хальберк. Он приказал Коту ждать его здесь. Вышел через несколько минут в компании майора Мортло. Покинувший кабинет начальника майор, глянув на Кота, хмыкнул, а Хальберк мимоходом одарил курсанта лучезарной улыбкой (известной всей академии, и не сулившей временами ничего хорошего), и приказал следовать за ним. Дальше Коту показалось, что он видит какой-то сон, в котором повторяется то, что он уже однажды пережил – он снова сидел в вездеходе Хальберка, и снова тот, перекрывая шум мотора, и скрежет коробки передач рассказывал Мортло анекдоты. Но в этот раз, оформив необходимые для тренировочного полёта разрешения, они направились на стоянку не «жаворонков» - как было в первый раз, и не «оборотней» - как обычно, а на дальнюю линию, где стояли старенькие бипланы... точнее - полуторапланы «москиты». Лобастые машины с неубирающимся шасси и коротким, бочкообразным фюзеляжем. Торчащие колёса, куча крыльев, открытая кабина, вооружение из четырёх пулеметов винтовочного калибра и двухлопастный (зачастую деревянный) винт, плюс преклонный возраст – всё это позволяло достаточно обоснованно прилепить к машине ярлык «безнадёжно устаревший». Как и другие самолёты с обилием дерева в конструкции, его ещё называли «дровами». Скорость «москита» оставляла желать лучшего, зато манёвренность была впечатляющей. Машины использовались в основном для переподготовки строевых пилотов (регулярно случавшееся мероприятие), и подготовки части курсантов, освоивших основную машину – «оборотня». Наставники проклинали все эти усложнявшие им жизнь замороки, но у военной бюрократии ответ был простой - поскольку в частях ещё оставались такие машины, пилоты для них должны были готовиться. Хальберк остановился у единственной в академии «спарки» с «единичкой» на борту. Мортло выходить из вездехода не спешил, а субполковник обошёл машину, похлопал по крылу, как бывалого товарища, и повернулся к Коту.
    - Как тебе аппарат, курсант? Суть в чём… с одной стороны: ничего сверхсложного, но пилот, освоивший «москита» способен легко пересесть на любой, более новый истребитель или штурмовик. Так, что если ты его в ближайшие дни осилишь, то вопрос будет снят с минимальными для всех потерями и неудобствами. С другой стороны: стоимость его – сам понимаешь. Во сколько тебя оценили – тоже всё слышал, - майор посмотрел ему в глаза: - Если, что… не обессудь. Но, я думаю, что ты сумеешь помножить малое на малое?
  - Так точно! – Кот прекрасно понимал, что терять ему сейчас уже совершенно нечего и был спокоен, как дремлющий в ангаре бронер.
  - Хорошо! Начнём инструктаж…
   Естественно – в первый полёт Кот отправился на спарке с самим Хальберком во второй кабине. Тот сразу предупредил курсанта, что рулёжку выполнит сам: Кот, хоть и неоднократно сидел в кабине «москита», достойно вырулить ничего перед собой не видя - первый раз не сумел бы. И напомнил о необходимости пилотировать машину в лётных очках: кабина на «моските» была почти как на заре авиации, и остекление её ограничивалось козырьком. К своему немалому удивлению Кот быстро освоился и подружился с вертлявым бипланом. Второй вылет он совершил уже самостоятельно на одноместной машине. Серьёзных замечаний не последовало, и Кот вскоре понял, что ему удалось «помножить» и Хальберк действительно нашёл устроивший всех компромисс.
   Только на «оборотни» Кот смотрел с лёгкой завистью – начальство замутило так, что его основной машиной теперь оказался старичок «москит», что давало повод для непрекращающихся шуток со стороны других курсантов. Но, в конце-концов, как сказал известнейший мастер воздушного боя Рино Кавер: «исход боя решается не столько качествами самолета, сколько умением их использовать». И Кот научился использовать сильные стороны юркого малыша – первой из которых... и пожалуй - единственной, была способность вертеться на пятке. И терпеть его недостатки - тесную кабину со скверным обзором и низкую в сравнении с «оборотнем» скорость с большей строгостью в управлении. Вдобавок инструктором его теперь стал майор Мортло, который хоть и был доброжелателен, спрашивал поначалу с Кота строже, чем с остальных. Но, в отличии от Барбуту – не гнал пурги понапрасну. А, вскоре, он уже держал Кота на «длинном поводке», и сквозь пальцы смотревший на то, что Кот вытворяет в воздухе на стареньком «моските».
   Тогда к Коту снова пришла уверенность в себе, и масть, что называется попёрла: он быстро оказался в числе лучших курсантов. Кончилось тем, что Кот удостоился чести заступить в наряд по княжескому дворцу, в Кортеж Свиты Князя Рутмара Пятого Тавергасского - здешнего старого правящего удельного князя и близкого друга Императора. Помимо отличной успеваемости, Кот угодил в число избранных не как многие - за знатность происхождения, а за свои «бойцовые» качества - превосходное фехтование, «Скрещённые Мечи» за участие в Пантарской Кампании, изящно-героически поцарапанная морда. Ну, и знание Церемониала, Протокола и Геральдики (побочный результат вдумчивого изучения истории, чем хитро занимался в часы, отведённые на политологию и философию). Злые языки (в основном из тех, кто во дворец не попадал), помимо прочего обидно-завистливого, говорили вслед «кортежникам», что началось воспитание нового поколения придворных шаркунов. Кот немного помялся: не отказаться-ли ему от такой чести, но… желание взять новую высоту и потешить своё честолюбие пересилило «скромность». Была и ещё причина, по которой хотелось «посветиться» во дворце – Кот рассчитывал на встречу со старым знакомым, хоть и сам не знал, зачем ему это нужно. И повод был совсем призрачный: дело в том, что однажды, взяв в руки затасканный выпуск «Воскресного Обозревателя», Кот сразу наткнулся на статью, в которой говорилось о прошедших в городе днем ранее состязаниях пятиборцев. Среди упоминавшихся в статье организаторов и судей особо выделялся офицер Департамента Имперской Безопасности, полковник Ларго Монд. Отмечалось, что нынешние соревнования прошли на столь высоком уровне во многом благодаря именно его энергии и недюжинным организаторским качествам. Кот тогда закрыл газету и подумал, что так опять и пересекутся их пути-дороги…
  Грузовик, ехавший уже нижней частью города, свернул, и позади мелькнули серые стены  Пьяного Монастыря. Справа показалась река - ехали по Безымянной Набережной в направлении Почтового Моста. Кот подался вперёд, чтобы полюбоваться видимой даже отсюда Аркой Согласия – монументальным сооружением, возведённым в честь какой-то годовщины присоединения княжества Тавер к Империи. Строение представляло собой пару высоченных колонн, соединённых наверху аркой, под которой висел гигантский колокол. Коту Арка больше нравилась издали – вблизи она просто подавляла своими размерами, по мере их осознания. А на верхней смотровой площадке у курсантских подруг голова кружиться начинала. Курсанты там частенько бывали во время увольнительных. Но, Кота чаще заносило на Верхнюю Набережную – там ему больше нравилось, и вид оттуда был не менее красивый. Кстати там тоже была арка – Арка Героев. Куда более скромных размеров. Кот снова откинулся назад, ехать оставалось не так уж и много.
   С полковником Мондом во время первого наряда в Кортеж их «пути-дороги» не пересеклись, зато… зато в свите князя Рутмара Тавергасского Кот увидел Нарченмиру Хонвек. Нарчен, которую в некотором смысле мог считать «своей». Сначала Кот подумал, что это просто похожая девушка, а Нарчи ему уже просто мерещится. Но, увидев её ближе и уловив мимолётный взгляд, адресованный явно ему, понял, что ошибки быть не может. Пол под ногами не закачался, но что-то подобное Кот испытал. Собравшись мыслями, навёл потихоньку справки у Карта Вир-Конту - знатока дворцовой флоры и фауны. Вир-Конту ехидно улыбнулся, сказав, что эта девушка не кто иная, как Нарченмира Вир-Тувор-Хонвек. И «девушка эта — не про вашу честь, дорогой мой друг». Не столько потому, что княжна, сколько потому, что известна, как невеста княжича Улмара - младшего сына князя Рутмара. Сказать, что Кот обалдел — не сказать ничего. Трижды обалдел – как минимум! Во-первых, от самого факта лицезрения Нарчен здесь. Во-вторых от того, что - невеста. В-третьих… Улмар был известен если не как тихий придурок, то уж точно, как человек слегка не от мира сего.
   Глядя на Кота, Карт усмехнулся, и, пользуясь случаем, чтобы показать глубину своих познаний, поведал ему, что Нарченмира имеет право называться княжной, поскольку принадлежит к Вир-Туворам - роду старому и княжескому, но давно и надёжно оттёртому от княжеских столов и Тавера, и соседнего Нира, на которые Вир-Туворы когда-то претендовали. Вдобавок, являлась до поры, до времени - ребёнком «нежелательным». Которого и закатали с глаз долой в какую-то глушь. Но быстро о нём вспомнили когда появилась возможность разложить интересный пасьянс, и года три назад Нарчен появилась в Тавергасе. Причем — почти сразу во дворце. Быстро, по-слухам, освоилась, и вросла в здешнее общество. Почти год, как официально помолвлена с Улмаром. Пользуется прямо-таки отеческим покровительством старого князя. Так, что ухо с этой особой стоит держать востро и на всякий случай причислить к списку лиц, способных отдавать приказы. Такие, вот дела... Сам Вир-Конту, видать решил, что Коту просто понравилась эта девушка. И Коту показалось, Конту его слегка не понял, потому что на его взглядтут были экземпляры куда смазливее и доступнее…
   Грузовик притормозил и въехал в ворота дворцовой ограды, проехал тенистой аллеей и остановился. Кот усмехнулся: он никогда не думал, что поездки в дворец Князя Тавергасского станут привычны, почти как поездки на орвайский бронеполигон в своё время...
***
   …Цветочный магазин был уже виден, до него осталось пройти вдоль длинного дома.
Сашка шёл, старательно обходя лужи – зря он, что-ли, ботинки драил? «Парадная форма одежды» была сегодня выбрана по случаю Дашкиного дня рождения. Найти повод для визита в «инструментальный» было не особенно тяжёлой задачей, но по-пути предстояло сделать приличный крюк и заехать за цветами. Непременно – розами.
   «Твою мать!» - мысленно выругался Саша. На тротуаре стояла убитая жизнью и дорогами «шестёрка». Мыть её, бедолагу, перестали, наверное, ещё осенью, и теперь слой грязи покрывал её бока точно короста. Между стеной справа и подтаявшим, но ещё высоким сугробом слева оставались узенькие проходы, протиснуться в которые можно было только бочком. Засранку, видимо, прогнали по тротуару поближе к подъезду, чтобы не идти в обход, и не прыгать через сугроб. На прохожих сидящему за рулём псине было наплевать. Со словами «танки взад не наступают» Сашка осторожно двинулся вперёд. И почти прошёл, не замаравшись, но вспомнил, как в ранней юности такой-же вот умник, зимой, пёр на  РАФике по тротуару, и столкнул Сашку в сугроб. После чего только газку поддал, исчезнув, прежде чем тот вылез из сугроба и нашёл подходящий обломок кирпича. Сейчас, мстительно ухмыльнувшись, Сашка снял перчатку и, глянув в салон, размазал жвачку по боковому зеркалу заднего вида. Прошёл вперёд и не спеша принялся натягивать перчатку. Клацнул дверной замок: «Ты чего мне зеркало испоганил?! Вытер по быстрому!» Сашка покосился назад: вообще-то он допускал, что мог ошибиться, и вылезет здоровый дядя, который и сам по лбу треснуть может. Но, не ошибся – права качать вылезло бледное шарнирное создание, явно желавшее обострения ситуации. Легко! Он с разворота вмазал правой в челюсть (чего тут вымудряться-то). Парень мотнулся на капот, ноги его разъехались на не засыпанном песочком ледке перед машиной, и он примостился перед бампером. Впрочем, неожиданно быстро начал подниматься. Сашка уже начал отводить ногу, но… «Чё говна тут понаставили?!» - меж  «шестёркой» и сугробом пробирался двустворчатый шкаф с антресолью. В дорогой кожаной куртке и не по-сезону белых широких штанах. Слегка задатый. Он пнул приоткрытую дверь, пытаясь открыть её в другую сторону, и та влетела в сугроб наподобие бульдозерного отвала. КРАК!!! В сугробе прятался высокий бордюр или вкопанный рельс. Машине, похоже, стало больно, здоровяк – же потерял равновесие и обтёрся о крышу и бортину. «Я ща бошки всем за машину оторву!!!» - вскинулся хозяин «шестёрки», не видя ещё, на какую «машину» сам хвост поднимает. «Трындец котёнку - срать не будет!» - мелькнуло у Сашки. С проезжей части раздался жизнерадостный ржач – там стоял ещё один шкаф, на створку больше. Видимо он решил обойти препятствие с другой стороны, пробираясь по дороге к мастерски припаркованному в небольшом кармане «паджеро». «Шестёрочник» явно не был мастером единоборств, способным повалить бизона голой пяткой. Но слова уже вылетели. Хвась! От оплеухи хозяин снова сел перед машиной. В глаза его мелькнуло запоздалое «простите меня, люди!» Шкаф его поднял как мокрую тряпку, вытер о капот (машина стала заметно чище) и теперь брезгливо держал на вытянутой руке. «Сюрреализм какой-то… это «паджерику» полагается торчать на тротуаре. И прошёл бы я себе мимо… затеять рукопашную с двумя такими мамонтами – не дождалась бы меня Дашка.»
  - Ты его, того, совсем уж – не надо, - Сашка старался подобрать понятные слова.
  - Не, братан, совсем  не будем. У тебя к нему чего-то есть? Ты ему вроде в табло зарядил?
  - Я уже всё… отстрелялся.
  - Ну, прощевай тогда…
Саша повернулся  и пошёл.
   - Ну, чё, баран! Штаны мне испаскудил? – раздалось сзади. «Зря я это всё затеял. Может, и этот бы мимо прошёл. Впрочем, вроде как по-заслугам?» - подумал Сашка. Вызволять оболтуса он по-любому не собирался. «Не убьют, в конце-концов. А вот по тротуарам ездить мы никогда не будем. Да и этот, наверное, тоже».
   Розы он выбирал долго и старательно, потом специально пропустил пару автобусов, дождавшись полупустого, чтобы довезти цветы, их не покалечив. Вахтерша в проходной одобрительно муркнула, глядя на него, и даже не посмотрела на предъявленный пропуск. Саша так и прошел с букетом через цех, заглянув по дороге на участок, где делали заказанный инструмент, и в планово-диспетчерский отдел, где тамошние весёлые девчонки-хабалки попытались вогнать его в краску, с порога затеяв обсуждения к кому-же из них он пришёл свататься. И вслух прикидывая его шансы - как потенциального жениха, и возможности - как будущего мужа. А когда он их «иллюзии» развеял и признался, что идет к Дашке, то взревновали и чуть цветы не отняли. Ничего нового он здесь не узнал, и надеждам руководства на чудесное выполнение столь ожидаемого заказа в установленные ранее сроки - сбыться было не суждено. Саша поднялся в отдел к Дашульке.
   Его вид и здесь на присутствовавших впечатление, безусловно, произвел. Но Дашка на него произвела впечатление большее: «при параде» он её ещё тоже ни разу не видел. В отделе и цеху Дашку любили и на самом рабочем столе уже стояли две банки с водой, в которые были воткнуты букеты. Сама именинница была принаряжена, начёсана-накрашена и выглядела просто головокружительно. Сашка даже присвистнул и нерешительно переспросил сам себя: «Уверен, что это твоя девушка?» И сам себе ответил: «Да будь она хоть болонкой самого короля – она будет моей!» Саша с гордостью отметил, что в сранении с его розами цветы в банках – так… веники. Именинница тоже искренне восхитилась цветами, выслушала поздравления и подставила щёчку. Подарок Саша пообещал принести ей вечером домой, и откровенно любовался своей подругой, пока та не попросила прекратить есть её глазами, пообещав выглядеть вечером «ещё более». «Ещё более» было Сашей расценено как «вброс» и между ними начался привычный весёлый трёп. По ходу Дашка угостила его остатками «лакомки», пообещав на официальном торжестве в субботу ещё одну такую-же. Помимо кусочка «лакомки» собственноручного Дашиного изготовления на столе в углу (обычно на него складывали документацию) в окружении пустых чашек была чуть надкусанная магазинная «прага». Под столом виднелась пустая винная бутылка. Вносить спиртное на территорию завода - было строжайше запрещено, и, тем не менее, ни одно «мероприятие» без него в скромном количестве не обходилось. Иногда, правда, количество бывало и нескромным, но за проходную умудрялись выбираться. Потом Даша посмотрела на часы:   
   - Ты меня домой проводишь?
   - Дашуль, не могу…
   - Ах, вот вы как… - Даша наигранно насупилась: - Тортик съели и в кусты?
   - Прости, Дашуль - мне ещё назад надо возвращаться. И хуже того — присутствовать на совещании. Сатрап наш зол и жаждет крови: с мерительным инструментом и прочими шаблонами вы нас благополучно прокатили. Так, что - «сейчас опять начнёт казнить». До ваших-то голов у него руки коротки. Своих придётся...
   - «От всей души поздравляю вас! Царствие вам небесное.» - хихикнула Даша.
   - «Ничего-ничего. Убивали меня сегодня уже, убивали... И что вышло?» - Саша поставил пустую кружку на стол. Понимали они друг друга с полуслова.
    - Я давно уже догадалась, что ты неистребим... Обыкновенное чудо... Ой-ой-ой! - спохватилась она вдруг: - Отвлёк ты меня от рабочего процесса. Я же через пять минут справку сделать обещала! Вот сейчас точно начнут казнить!
   Даша заметалась, но было уже поздно. В коридоре раздался знакомый голос, затем открылась дверь, и явился Юрий Александрович. Главный инженер. Пусть и небольшого, но Производства. Здешние скорый суд и быстрая расправа в одном флаконе. Человек жёсткий, умный и дело знающий. Вдобавок - милейший в общении и весёлый, если не попадаться. Саша сегодня к нему уже подходил пообщаться: ему часто приходилось общаться с большими боссами хоть звёзд на своих погонах было не так уж и много. Одни считали его выскочкой, и цедили  сверху вниз. Другим было наплевать на возраст и погоны, лишь бы тянул воз, в который впрягся. Юрий Александрович относился ко вторым. Настроение у него было весьма благостное (стоя в дверях, он продолжал перешучиваться с кем-то в коридоре), что было Дашкой подмечено и просто замечательно разыграно. В ответ на протянутую руку и вопрос «где», Даша развела руками, распахнула глазищи, и быстро, сбивчиво зачирикала что-то непонятное и совершенно бессмысленное. Речь её, состоящая из предлогов и междометий, была завершена итоговым «вот», и хлопаньем огромных глаз. Настроение у Юрия Александровича было действительно хорошее, потому, что  предложенную игру он принял, и даже поддержал. Он посмотрел на Дашку взглядом сердобольного дедушки на милого ребёнка, который вдруг внезапно и во всей красе проявил признаки даунизма в преизрядной степени. Сделал неопределённый жест руками:
   - А-а-а?
   - Не-а! Не успела...-  Даша виновато потупилась. По-возрасту она ему годилась в дочери.
   - Охальница! - юмор Главный ценил, не казнить, а миловать тоже умел, тем более что ничего непоправимого пока не случилось.
   - В смысле?
   - В смысле - нахалка. Талант свой закапываешь. Артистка: ещё осталось соплями хлюпнуть и слюни распустить... Когда?
   - Вот прямо сейчас и сделаю. Три минуты! Может, чайку пока попьете? - Дарья схватила пару журналов регистраций, бумагу и начала что-то быстро выписывать.
   - Нет, спасибо… Лиса хитрющая. Пользуешься моей добротой. Ну, и красотой своей — тоже.
   Он присел и перекинулся с Сашей парой фраз по их делам. Даша действительно управилась в несколько минут.
   - Готово! -  она отдала ему бумагу и прокомментировала выписанное. Тот внимательно посмотрел и остался доволен:
   - Умничка! Прощена! Вдобавок, ты у нас именинница сегодня, всё-таки. Признайся честно, это он тебя отвлёк? Я страшно отомщу: пару лет заказ их будем выполнять, - он ушел, с улыбкой погрозив Саше.
   - Ну! – Дашка тоже повернулась к нему и выжидательно посмотрела. - Вы уже передумали, и готовы провожать  меня домой? Кто-то же должен мне помочь тащить все эти подарки, цветы, шарики?
   Сашка грустно вздохнул и помотал головой:
   - Если только вы меня здесь будете ждать.
   - Сейчас! – фыркнула Даша. - Иди-иди, карьерист несчастный…
   - Хочешь, я пришлю такси?
   - Не подлизывайся, найдется, кому меня в такси везти.
   - Даш!!!
   - Ой! Подпрыгнул, ревнивец… все вы такие: не достанься-же ты никому! Иди уж, опоздаешь на свою пытку…
   - Так, прислать такси?
   - Не надо, успею ещё тебя в убыток вогнать…
   Спустившись по лестнице в тяжких раздумьях, Саша хлопнул себя по лбу: нечего думать! «Трясти надо!» Андрюха со своим «фиатом» наверняка ему поможет! В конце-концов, зря, что-ли Саша бегал договариваться к литейщикам, чтобы те сделали заготовки дверных ручек из цинка, заместо переломанных пластмассовых. Почему-то все норовили открыть ещё заблокированную дверь, в результате поочередно переломали ручки на всех дверях, кроме водительской. Со стороны было смешно  -  картина маслом: стоит офигевший человек с обломком пластмассы в руке. С другой стороны было несколько страшновато сажать Дашку в этот рыдван, умученный ещё в Европе, и который, вдобавок, уже пробовал сгореть здесь. После попытки самосожжения Андрею дружно посоветовали столкнуть свой пепелац с высокого обрыва, снять процесс кувыркания на камеру и отправить в «Сам Себе Режиссер» с надеждой выиграть хоть что-нибудь в конкурсе «Слабо». Андрей в тот раз отказался. И потом не пристрелил эту загананную лошадь после того, как на капот ему уселся задом ЗИЛок-самосвал. А, всего через неделю отвалившееся от грузовика колесо в качестве жертвы выбрало именно его мирно стоящий на обочине экипаж, и ударило в борт точнёхонько по миделю (середина корпуса судна), покалечив обе двери и среднюю стойку кузова. Отремонтировал.
   Саша помялся и набрал номер. Трубку в бюро сразу взял Андрюха, что было сочтено добрым знаком.
   - Выручай, друже: девушку надо отвезти домой. Как какую? Красивую, нарядную… не хмыкай так! Это моя девушка, а тебе, если, что Ниночка голову открутит (о ревности жены Андрея ходили легенды). Ну, и отлично. Дай, пожалуйста, боссу трубочку на минуту, я попробую отмазаться от оперативки, а потом тебе объясню, где и когда…

***
   …Тогда он стоял «на посту» во второй раз, и окружающее было уже немного привычно. И видимое с поста огромное фойе, к которому прилегал коридор, где они стояли (в нём могли разъехаться пара грузовиков), уже не так пугало своей роскошной отделкой. Слева, ближе к фойе, располагался караул гвардейцев с алебардами. В случае – чего кортежникам полагалось лечь костьми сразу следом за гвардейцами в этом коридоре, ведущем в лабиринты дворца. Исторические прецеденты были. Только было тогда всё «по-взрослому»: и вооружены они были не тупыми мечами, и обязаны были, главным образом защищать своего сюзерена, а не прислуживать его чадам и прочим родственникам. Коту стало стыдно, и он чуть было не вздохнул вслух. Сейчас он стоял у стены, замерев, как статуя, и глядя перед собой, рассматривал проходивших мимо людей.
   Интересно – как в зоологическом саду. Вот, к примеру, барон Мурген. Гран-генерал в отставке. Мундир - как бронежилет от обилия орденов и юбилейных знаков. Большую часть  жизни просидел в интендантских управлениях, курируя поставки  военного имущества и продовольствия. Не попался, хотя остряки говорили, что в процессе совершенствования приёмов маскировки и дезинформации противника в карманах его  повседневного кителя потерялась пара эшелонов с топливом. А, по-поводу «не попался», так это ещё гранмаршал Суврас сказал, что «любого интенданта после пяти лет службы можно вешать без всякого суда» (знал, о чём говорил; вдобавок -  сам начинал с чина провиантмастера в тыловой службе). На склоне лет Мурген всерьёз выступил с инициативой вернуться к армейскому Уставу времён Императора Купрамара Второго Взбалмошного. Тупой  и вороватой интендантской крысе  особенно импонировал  пункт, обязывающий подчинённого перед лицом начальствующим во время доклада иметь «вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство».
   Небеса Великие! Кот подобрался:  в сопровождении положенного по ихнему этикету оруженосца (и часто - ученика в одном лице) мимо гвардейцев прошествовал Много Уважаемый Кардобу Воин - ламрийский  военный атташе. На очередном инструктаже ему на полном серьёзе посвятили минут десять. Здесь он был при двух мечах, как и положено ламрийскому воину, а в Императорском Дворце, согласно существовавшим там обычаям, ламрийские гости вынуждены были довольствоваться лишь одним. Появился он здесь четыре дня назад - не иначе как погостить приехал. Навестить старого князя, с которым его связывают давние дружеские отношения. Заодно - подкинул головной боли ведомству безопасников. Это - «личность», таких людей здесь не каждый день увидишь. Будет о чём вспомнить. Особенно, если с ними воевать случится. Кот непроизвольно вытянулся в струнку, и был удостоен ответного кивка даже не головой, а одними глазами. У них это, пожалуй, более, чем благодарность перед строем.
   Баронесса Вардали… Большеротое, длинноногое и костлявое создание. Называемая придворными баранами, не иначе как -  «воплощение в реальность легенды о Прекрасной  Птичнице». Щас! Внимательно перечитайте легенду о девушке, угодившей на бал, очаровавшей молодого барона остроумием и манерами, и «случайно» потерявшей подвесок с ожерелья во время бегства с бала. Найдите десять отличий, или хотя-бы одно сходство. Кстати: откуда-бы взяться у птичницы манерам и дорогому ожерелью? И, чего это она, вдруг, убегать решила? Может, юный барон руки распустил в укромном уголочке? И подвесочек-то в руке и остался? Потерявший голову парень таскался с этим подвеском по городам и весям, пытаясь найти всё остальное. Вернулся расстроенный, и на улице в порыве гнева схватил за ворот платья вздумавшую издеваться над его светлой печалью нахальную девчонку. И был немало удивлён, увидев на её шее искомое. По легенде — девушка вывернулась, спрятала показавшееся колье, поправила платье и закатила барону оплеуху… Барону!!!  И, с чего бы это? Сплошные неувязки и недомолвки. Кончилось всё хорошо. «Жили долго и счастливо, и умерли в один день». А, ведь, наверняка, было что-то в действительности. Просто девушка была из какого-нибудь разорившегося рода и родословной легко могла с бароном померятся. Так вот…
    А, немолодой Вардали своё сокровище нашёл прямо на Полуденном рынке, куда забрёл, возвращаясь с ипподрома в поддатом состоянии, и где заблудился в овощных и зеленных рядах. И налетел на будущую баронессу между прилавков с морковкой-картошкой и бочонков с квашеной капустой. На происхождение, по большому счёту, наплевать. Но, вот манерами и остроумием избранница барона похвастать, мягко говоря, не могла. Да и внешность — тоже подгуляла. Зато, девушка могла опрокинуть стакан-другой-третий креплёного винца, и не стыдилась рекламировать нижнее бельё, производимое одной известной компанией, в основном – по заказам заведений с игривым персоналом. Бельишко, говорят, уже находили изрядно потрёпанным в разных укромных уголках дворца.  Какие-то чувства, видимо, отразились на его лице, потому, что скороспелая баронесса, резко остановилась, и уставилась на него своими водянистыми глазами. Некоторое время они пялились друг на друга.
    - Что смотришь, наплечник? - баронесса решила начать первой. От неё явственно несло свежачком. Согласно Уложению Кот имел право отвечать только командиру и членам княжеского семейства. Ныне правящего, если уж совсем быть точным. Посему он мысленно послал баронессу в жопу и продолжил смотреть сквозь неё. Вардали это не устроило и она убежала со словами: «Ну, тварина, я тебе сейчас такое покажу!»
   Судя по тому, что вернулась она в сопровождении муженька, призрачные надежды на халявный стриптиз можно было отбросить — показывать Коту собрались что-то другое. Возможно, дело быстро-бы дошло до скандала с вызовом его командира и дворцовой стражи, но... появилась Нарчен в сопровождении высокой и красивой девушки, при виде которой Кот, не смотря на обстоятельства, чуть не облизнулся: «Вот это кобыла!» Кобыла мимолётно одарила его ослепительной улыбкой.
    Они подошли одновременно, и кипящий гневом барон уже открыл-было рот, но был беззастенчиво отодвинут Нарченмирой, которая сразу взяла быка за рога:
   - Курсант, сопроводите мою фрейлину и помогите ей в случае необходимости.
   - Этот курсант оскорбил мою жену! - влез-таки барон.
   - Каким образом, если не секрет?
   - К-к-к-как это к-к-к-к-каким! - закудахтал Вардали, срываясь на фальцет. - Что значит каким?
   - То и значит: обозвал, свистнул вслед, ухватил за что-нибудь? Как, вообще, несущий службу кортежник, которому положено стоять статуей или сопровождать, кого указано, может кого-то оскорбить? - Нарчен была холодна как лёд.
   - Взглядом... и последующим молчанием! - чувствовалось, что с Нарченмирой барон связываться побаивался.
   - Барон! Прочитайте внимательно Уложение о Кортеже и следите за супругой, и вы будете меньше смешить окружающих своими глупостями...
   Княжна отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Баронесса, молча, генерировала ненависть, барон нашёл силы попытаться возразить:
   - Прошу прощения, княжна, но ваше высокомерие переходит все границы!
   Нарчен снова глянула на него, сложив ставшие совсем уж тонкими губы в подобие презрительной улыбки, как-бы молча сказав: «имею возможность, и буду пользоваться». Не замечал Кот за ней такого. И раньше, и во время последней встречи в Залесье. Нарчен повернулась к кобыле, которая растерянно хлопала ресницами, переводя взгляд с одного участника конфликта на другого.
   - Барталина, принесите мою почту. Курсант будет вас сопровождать.
   Тон, с которым было это сказано, возражений не допускал, и  Барталина немедленно «помахала» в направлении левого крыла дворца, где в немыслимых лабиринтах располагалась дворцовая почта. Кот, согласно Уложению двинулся за ней, оберегая от возможных посягательств со стороны злодеев, возжелавших почту или фрейлину. И отгоняя шалую мысль - цапнуть её за роскошный зад. «Всё-таки не горняшка и не поварёшка с кухни. Осерчает, крик поднимет. Или, наоборот: не цапнешь  - осерчает, крик поднимет. Опять же, Нарчен... А кто нам теперь Нарчен? Она вообще замуж собирается... Только, вот, не ощущалось это на сеновале...»
   Завернув за угол, они оказались в длинном коридоре, где им предстояло разминуться с идущим навстречу Пагом Баркано. Бывший (ныне — опальный на родине) Консул Запроливья, следовал, как обычно, в сопровождении пары телохранителей (вернее охранников - конвоиров) из конторы мастера Монда. Сегодня во Дворце собрались, видимо, все экспонаты здешней кунсткамеры...
   Баркано свалился на столицу княжества года полтора назад. Какое-то время сидел в прикупленном на окраине города особняке как мышь под веником, потом обзавёлся знакомствами, и начал крутиться в здешнем Высшем Свете. И даже появляться во Дворце Князя, где на него уже смотрели просто - как на запроливную экзотику, а не как на ожившую мебель, что было по-началу. Он действительно был, хоть и не очень долго, Консулом Республики Алтаран. Потом, то-ли возжелал быть Первым и Единственным, не согласовав это дело с остальными, то-ли хапнул кусище шире варежки, и вдобавок с кем-то не поделился. Коллеги по консулату его «покритиковали», но обошлись с ним мягко: лишили должностей, званий, бизнеса, движимого и недвижимого. И, поделив всё это между собой. Достаточно мягко - его выпустили из страны, не отобрав то, что было рассовано по-заграницам (рассовано, говорят было немало). Непозволительно мягко -  отпустили, даже не напугав, как следует. Потому, что оказавшись в столице Империи, Баркано развил бурную деятельность, имевшую конечной целью, ни много, ни мало, силовую смену правящего в Запроливье режима. Почему он обосновался в столице именно Империи? Ну, а куда ему ещё бежать? Эндор – дыра дырой, чуть лучше Камронга. В Турсонг ему путь был заказан - видных граждан Королевства он кидал неоднократно и лихо. К ламрийцам — не смешите сапоги: даже если не принимать во внимание многовековую межгосударственную вражду, присутствие интригана и афериста такого уровня в тамошнем обществе… ну, всё равно, что обнаглевший таракан во время обеда за стол усядется. Устраиваться в уютненьких небольших, формально независимых государствах, он видимо боялся, опасаясь, что нагрянет команда соотечественников и покритикует уже хорошенько парой кинжалов. Вариант Камронга, наверное, даже не рассматривался.
   Отношения Империи с Алтараном, в результате и постоянных трений и четырёх скоротечных вооруженных конфликтов (без объявления войны) были чуть лучше ламрийско-алтаранских: либо никакие, либо — откровенно на ножах. Но такой союзник, как Баркано -  ни в какие расчёты не входил. К тому-же, был редкий период более тёплых чем никакие отношений, товары и сырьё за Пролив и оттуда шли во всё возрастающих количествах, и в Императорском Дворце решили не осложнять. Баркано взашей выставили из столицы в Тавергас (тоже столица, как-никак, и далеко не самого последнего княжества), и передали под строжайшую опеку Департамента Безопасности. Присматривать, чтобы не хулиганил впредь, и чтобы ему самому голову не скрутили. Хваткие ребята из Департамента наверняка уже запутали экс-консула в своих тенетах как паучина муху. Но тот хорохорился, плевал за леса и горы в сторону Королевства Турсонг, грозил за океан в сторону столицы исторической родины (угрожать местности сразу за Проливом смешно: хотя на некоторых территориях  уже давно живут друг на друге - там всё ещё пустынно, и жизнь сосредоточена вдоль трасс, по которым гонят грузы). Лез ко всем с предложениями совместного бизнеса (пару раз ему уже дали по рукам безопасники). Одним словом  - не унывал. И сейчас, не иначе как опять затевает нечто великое  - не зря же со стороны Дворцовой Почты двигает: наверняка оставил послание князю Рутмару. Затейник.
    Кот  о нём немало слышал. И видел его уже второй раз: в первый Кот удостоился чести лицезреть его разговор с бароном Мургеном. Достойный собеседник. Оба раза оставалось недоумение — как такое могло решать судьбу огромной страны. Маленький, нескляжный, постоянно суетливый. Просто ходить он, похоже, не мог - только бегал, глядя в пол, при этом подпрыгивая и что-то бормоча под нос. У Кота он вызвал ассоциации с мелко семенящей по срочному делу колченогой табуреткой. Небеса с ней, с внешностью. Таргмар Суровый был конопат, и ростом вышел - метр в прыжке. Тальго Милосердная, в отличии от Конри Алмазной, была страшна, как судьба схваченного беглого каторжника (придворные художники спивались), а сделала для государства никак не меньше. Встречают по одёжке — провожают по уму. Только в деловых кругах Тавергаса Баркано быстро заработал славу первостатейного проходимца в делах простых, и непроходимого дурака в делах серьёзных. Сказать проще: он не умел, не мог делать что-то созидательное, эта крыса могла только урвать или нагреть.
   Они разминулись, вежливо раскланявшись. Причём, Баркано сделал это, как-то не отрываясь от своих мыслей. В которые был, похоже, всецело погружён. Даже на Барталину не отвлёкся. А вот сопровождавшие его крепкие ребята скользнули по красавице восхищёнными взглядами, и чуть-ли не слюну сглотнули. Та сделала им ещё хуже, ответив холодной усмешкой. Откуда им было знать, что Кот со своей спутницей идут не в укромный уголок, а по-сугубо государственным делам. Они свернули в ещё один короткий коридорчик, миновали стражу и оказались в небольшом вестибюле перед дверями Почты.
   Барталину здесь хорошо знали. Похихикав и пококетничав с сидевшими здесь служащими преклонного возраста, она расписалась в нескольких ведомостях, после чего Коту вручили и приковали к запястью изящный несгораемый портфель с почтой для невесты молодого князя. Ключ старые хрычи отдали Барталине со словами: «Уж не знаем, как на счёт ключа от сердца, а ключ от кандалов этого орла вручаем вам, ослепительная вы наша». Ослепительная, крутя на пальчике цепочку с ключом, глянула на орла оценивающим взглядом, что вызвало смешки и наигранно-грустные вздохи на предмет ушедшей молодости. Повесила ключ себе на шею и, молча, повернулась к двери. Кот упредил её и успел галантно распахнуть дверь. Как говорил флагмастер Тано: «Пропуская женщину вперёд, можно невозбранно рассмотреть её зад».
   Они шли назад тем-же длинным пустым коридором. Прикованный к запястью портфель ощутимо оттягивал руку, и гнал прочь шалые мысли по поводу прелестей шедшей рядом красивой девчонки. Барта посмотрела на него, изобразив укоризненный взгляд:
   - Вы так серьёзны, курсант!
   - Зато, вы у нас, игривы и раскованы!
   «Зря не цапнул!» - пронеслась мысль, но снова было уже поздно, они пришли. Княжна Нарченмира сидела за письменным столом в небольшой, уютной комнате. И с серьёзным видом перебирала какие-то, древние на вид, листы.
    - Ваша почта, княжна, - Барта отстегнула браслет с руки Кота и ойкнула, когда портфель оказался в её руке. - Тяжёлый!
    - Осторожно. Спасибо, Барточка! - Нарченмира, казалось, совершенно не замечала Кота, который, отдав портфель, учтиво отступил на шаг. - Смотри, что я нашла...
   Подруги склонились над столом, Нарчен принялась что-то показывать и оживлённо комментировать. Барта, то соглашалась, то отрицательно крутила головой. Стоявший за их спинами Кот, хоть и всё прекрасно слышал, совершенно не понимал, о чём идёт речь.
Пользуясь моментом, бесстыдно пялился. Особенно - на Барту. Барта, вдруг, смутилась и тихонько спросила Нарчен:
   -  Может, нам отпустить курсанта?
   - Курсанта? – картинно спохватилась Нарчен: - Этого, что-ли? Так это – Кетмар. Котмар. Просто Кот. Детства друг! Помнишь, я тебе рассказывала?
   - Да! Романтик, мечтавший стать пилотом! – Барталина аж подпрыгнула.
   - Нет, Барточка, это ещё и кошмар большей части моего детства: сколько он меня дразнил, дёргал за косички, ломал и отнимал игрушки…
   Кот не видел её лица, но представлял, с каким серьёзным видом она всё это говорит. Возможно, ещё и пальцы загибает.
   -  Сколько я натерпелась от этого романтика! Час расплаты! Он у меня здесь вешалкой работать будет! Завтра–же пошепчу на ушко кое-кому… - она повернулась с мечтательным выражением лица. - Испугался?
   - Eже дрожу от страха.
   - Вы, никак, слегка забылись, курсант? А? – глаза её прищурились, а в голосе появились металлические нотки. Кот моментально вытянулся в уставную стойку «смирно», выкатив глаза и щелкнув каблуками. Глядя на них, прыснувшая было, Барталина подавилась смехом, убрала ногу со стула и тоже выпрямилась с выражением крайней бестолковости на лице. Нарчен внимательно посмотрела на них обоих:
   - Вольно… оба. Придурятесь, ведь.
   - Нарчен, ты серьёзно? – Барта всё ещё пребывала в нерешительности.
   - Надо вас строить время от времени, чтобы не забывались, - она посмотрела на Кота. - С тобой Барточка, я конечно-же шучу.
   Барта тоже посмотрела на Кота, и тому показалось, что она сейчас состроит ему рожу, или покажет язык, потому как ему – всерьёз, а с нею только похихикали. «Трахнуть бы тебя!» - глянул на неё Кот оценивающе.
   - А, он, дорогая моя Барта, всё такой-же балбес! – Нарчен подошла к нему и легонько дёрнула за нос, давая понять, что официальная часть закончилась. - Садись, мечтатель. Рассказывай, как живёшь.
   - Строго по установленному распорядку, - Кот опустился на ближайший стул, выпрямив спину и аккуратно подобрав свои длинные ноги в начищенных сапогах.
   - Ой, Нарчен! Я забыла, что мне нужно кое-что успеть! – Барта решила, что её присутстствие сковывает гостя.
   - Хорошо, беги. Встречаемся завтра, как обычно, - улыбнулась ей княжна.
   Кот снова встал, чтобы попрощаться. Барта распахнула серо-голубые глаза и блеснула улыбкой, будучи с Котом примерно одного роста, она умудрялась смотреть на него как-то снизу-вверх.
   - Пока, пока… – Нарчен помахала ей рукой.
   - Пока, пока! – поддержал её Кот.
   - И вам «пока-пока», - Барта с улыбкой на устах присела в книксене, повернулась и скрылась за дверями.
   - Прелесть… Очаровательная ду… бестолочь… – Кот улыбнулся ей вслед.   
   - Барта не так глупа, как кажется. Не глупее некоторых, - сказала с нажимом Нарчен и посмотрела ему в глаза: - И старается видеть в людях хорошее. И в жизни - тоже. Вообще, её жизненная позиция - всё будет хорошо. А единственная на сегодня неразрешимая проблема кроется в конфликте между тонкой талией и широченной задницей.
   - Вот и говорю: бестолочь…
   - Она тебе нравится? - Нарчен положила руки ему на плечи.
   - Мне много кто нравится, - уклончиво ответил Кот.
   - Много кто - нельзя. Ну?
   Кот замялся, и не только потому, что «невеста князя».
   - Ну? - в её глазах была непреклонность.
   - Тогда, ты...
   Нарчен улыбнулась.
   - Я изменилась, да? Я была здесь совсем одна...  понимаешь? И согласия моего мало кто спрашивал. Знаешь, как было плохо? Потом появилась Барта... а, теперь, вот - ты... И старый князь ко мне хорошо относится.
   - А, молодой?
   - Зараза, ты, Кетмар... - она отвернулась, но не отошла, только руку убрала с плеча. - Он добрый, и вовсе не сумасшедший, как некоторые считают. Он очень увлечённый своей наукой человек. Может быть, он вообще — гений.
    - Тогда...
    - Не надо! Ты всё-равно не поймёшь, - она снова посмотрела Коту в глаза. - Маленький ещё...
    - Правда?
   Кот взял её на руки, а в двух шагах стояло огромное старинное кресло, в котором, наверное, не то, что невест младших сыновей, а жён первых лиц княжества, лихие «наплечники» валяли без угрызений совести и страха. Лихости Коту было не занимать. Новой его подруге — тоже…
   Расставшись с Нарченмирой Кот с наглой рожей вернулся на пост, где его вскоре сменили. Помещение для отдыха кортежников было неподалёку от дворцовой кухни, где можно было перекусить от щедрот княжеского стола.Можно было и притиснуть сговорчивую повариху посмазливее. И немного «квакнуть» - тоже, но так, чтобы не унюхали на построении перед погрузкой в машину, и во время построения на плацу в академии. Многие предпочитали шикануть – раздобыть креплёного вина и прочих снадобий для приготовления «затяжного прыжка». Сварганить коктейль уже в кузове грузовика, смешав составляющие, и выжрать его перед воротами академии. После чего ровненько отстоять на плацу, а приколыхать в казарму будучи в жопу пьяным – смесь долго доходила, а потом разом нахлобучивала, отсюда и название. Среди наставников, правда, находились шутники, которые могли продержать на плацу  дольше обычного, с интересом приглядываясь к курсантам, у которых начинали подламываться ноги. Время от времени кто-то отправлялся спать на голых досках карцера.
   В комнате отдыха Кот снял пояс с мечом, расстегнул китель и замер в удивлении: за столиком в углу, напротив  Вир-Конту, сидел тот самый ученик Кардобу Воина. Хоть и в застёгнутом на все пуговицы кафтане, и при кушаке, но с самым непринуждённым выражением лица. Кот подумал-было: за какой преисподней сюда ламрийца занесло… но, если Кардобу потихоньку пьёт со старым князем, или - пустился по фрейлинам, то куда ещё задвинуть оруженосца? Перед Ламрийцем и Вир-Конту стояли кружки с кофе. Вир-Конту помахал Коту рукой. Кот плеснул и себе кофейку из термоса, взял табурет и направился к ним. При его приближении Вир-Конту и ламриец встали, и Вир-Конту представил Коту ученика как мастера Тайгиру, Идущего Стопами Уважаемого Кардобу Воина. Тайгиру, церемонно поклонился. Кот – тоже, несмотря на уже расстёгнутый китель. Его представление прошло не столь пафосно, и они снова раскланялись.
   - Мастеру Тайгиру, наверное, будет любопытно узнать, что Кот у нас флагмастер бронесил, и принимал участие в боевых действиях, - дополнительно отрекомендовал его Вир-Конту, выходя из-за стола. – Приношу свои извинения, но я должен выполнить одно поручение.
   «Стервец! Не иначе, как на кухню собрался…» - подумал Кот вполне беззлобно, потому, что его самого подмывало пообщаться с учеником мастера Кардобу. Тайгиру посмотрел на Кота с искренним изумлением, сменившимся не менее искренним интересом. Флагмастер-бронерщик, очевидно, заинтересовал его больше, чем курсант лётной академии. Ещё-бы: все проблемы ламрийцев во всех последних конфликтах с алтаранцами происходили именно со стороны бронетехники.  С недавних пор «ламрики» имели неплохую авиацию. И уже давно - очень приличный флот. Пожалуй  – со времени «Войны  Дня Летнего Солнцестояния», когда их флот впервые крепко огрызнулся. А, в последующих конфликтах - неоднократно давал самовлюбленным алтаранцам по рогам. И терроризировал их крейсерскими эскадрами. Сухопутные действия с прискорбным постоянством для Ламрии оканчивались плачевно, несмотря на героизм и самоотверженность армейцев. В первую очередь – по причине подавляющего технического превосходства армии Алтарана. И преодолеть этот разрыв у ламрийцев пока ну никак не получалось. Даже – просто скопировать, как в своё время первые броненосцы. И Алтаран ревностно следил, и своевременно пресекал любые попытки ламрийцев получить доступ к технологиям и образцам современных вооружений. Содействовал алтаранцам и Турсонг, который, несмотря на частые трения с Княжеством Алтаран, также поддерживал их антиламрийские усилия в мирное время, а в военное – флот Турсонга часто брал под охрану и алтаранские торговые корабли, и корабли, идущие в порты Алтарана под разными флагами, но с оружием и боеприпасами на борту. У ламрийцев это вызывало вполне ожидаемый зубовный скрежет, но им и с Алтараном пока управиться  не удавалось, и открыто конфликтовать ещё и с Турсонгом, хоть государства находились на разных материках, позволить себе не могли. Империя такую политику если и не одобряла, то уж и не препятствовала её проведению. И пока ещё ни разу не пробовала разыграть свою «ламрийскую карту», несмотря на частые конфликты с Турсонгом и Алтараном, и дружеские отношения между многими высокопоставленными лицами Империи и Королевства Ламрийского. Политика, мать её!
   Оставшееся время в разговоре с Тайгиру протекло незаметно. Написание предусмотренного инструкциями отчета о содержании беседы с ламрийцем по возвращении - оставило дурной осадок, и Кот с четверть часа ворочался на койке, пытаясь уснуть. А, потом решился достать заначку, и ополовинил её в три глотка…

***
   …Последние дни апреля и начало мая были для Сашки самым любимым временем года. Тепло, но ещё не жарко, свежие зелёные листья на деревьях, и такая-же ещё не пропылённая и не выгоревшая трава. Мысль вывезти Дашку на природу пришла сама собой, и дело стало за малым – раздобыть авто. Эту проблему Саша собирался решить, обратившись за помощью к Борису, напротив которого сейчас и сидел. Борис со словами «не вопрос» обещал ему чего-нибудь презентовать на день-другой: доверенности рисовались в полминуты на бланке и подкреплялись печатью и подписью. Он задумался, видимо прикидывая, что именно «презентовать». Тут-же его отвлекли телефонным звонком, и он принялся кому-то строго пенять и «ставить на вид». Тяжелее всего Сашке было смотреть на серьёзное лицо Бориса, и сохранять самому нейтральный вид. Ленка, с которой он поговорил утром, когда искал Борьку, поведала ему такое, что он чистосердечно хохотал минут пять, а сейчас с трудом сдерживался –  снова распирало. Лена, естественно, просила его никому не рассказывать, но можно было ставить бутылку вискаря против пары старых носок, что сама этой историей с удовольствием делилась со всеми родными и близкими.
   Комбинация, завершившаяся вчера былинным конфузом, получилась сложной и многоходовой. Началось с полгода назад покупкой шикарного спального гарнитура, оснащённого в изголовье кровати массой полок, тумбочек  и ящичков. Месяц спустя Елене подарили здоровенную вазу, которую торжественно водрузили на одну из полок. Затем, Борис, искупая грех злоупотребления алкоголем, принёс шикарный букет роз, который воткнул в эту самую вазу. Причём, не просто воткнул, а предварительно набулькал воды, клятвенно пообещав супруге менять её каждый день. Ленка протянула «ну-ну», и позволила кризису развиться. Вчера, то есть пару недель спустя, Борис опять засиделся с друганами, снова внепланово и несогласованно согрешил, и попытался перебить запашок жвачкой, жуя её до последнего. Забравшись под одеяло к изображавшей спящую красавицу (и копившей «силу» для неотразимого морального удара) супруге, облегчённо вздохнул (никак пронесло), и, стремясь избавиться от ставшей окончательно ненавистной «ригли», решил налепить комок куда-нибудь на гарнитур. Начал нашаривать над головой на ощупь (темно же) и нашарил... Нашарил на свою голову. Естественно — вазу. Воду, в которой, конечно же, никто и не менял. Все две недели с лишним. Вонь, наверное, соседи за стеной почуяли. Ленка чудом успела спрыгнуть, сдёрнув за собой одеяло, и обеспечив любимому мужу общение с цветами и тухлой водой в неприкрытом виде. И уж её хохот, переходящий в визг и всхлипывания, за стеной слышали точно. И не только за этой: прихватив с собой спасённое одеяло, она перебралась на диван в зал, и всякий раз, когда Борис пробегал мимо, её пробивало до судорог.
   Борис закончил общаться, встал и, махнув рукой, пригласил за собой вниз, на просторный двор с асфальтом, напоминающим лунный ландшафт – там стоял личный и служебный автотранспорт. Они прошли на край площадки, где уткнувшись носами в заросли кустов стояло несколько видавших виды легковушек.
   - Ну, ты пока смотри, а я – за ключами! – сказал ему Борис, когда они подошли к одной из них.
   Сашка посмотрел: презентовали ему старую, но ещё крепкую «волгу»-универсал, называемую на фирме всеми «разъездной», хотя правильнее было назвать машину «развозной»: задние сидения были хронически сложены, чтобы больше упихивалось всякой всячины, и закаменели в таком состоянии. Сзади было грязно, и, осмотрев салон, Сашка приуныл: в качестве «сексодрома» машина теперь подходила плоховато. Вдобавок, она была диковинной красной масти. Задумчиво глядя на неё в ожидании ключей, Саша вспомнил анекдот, как грузинский папа расписывал сыну перспективы жизни по окончании школы: «Поступишь в университет – куплю тебе чёрный «волга»: езди как солидный человек. Поступишь в институт – куплю белый «волга»: езди как умный человек. Никуда не поступишь – куплю тебе красный «волга», и езди на ней как дурак.»
   Подошел Борис с ключами.
   - Ну! Как тебе эта «красная бестия»?
   - Щётка есть? Салон почистить.
   - Я тебе и ведро с водой найду, снаружи вымыть! – Борис хитро прищурился. - Девушку выкатывать?
   - Угу.
   - Бери мою.
   - Девушку?!
   - Ну! Машину! - он кивнул в сторону старенькой «вольво».
   - Стукнешь ещё где-нибудь, - поморщился Саша.
   - Ну, и что? Купишь себе иномарку, только и всего.
   - Добрый ты.
   - Шучу…
   - Спасибо, я уж на этой…
   «Эта» завелась только с третьей попытки – после того, как Борис похлопал её ладонью по переднему крылу, и негромко пожурил за дурное поведение. Сашку начали томить нехорошие предчувствия по-поводу времяпровождения  на пустынной дороге с открытым капотом в тщетных попытках осознать «куда девается искра у этого недостойного выродка в славной семье двигателей внутреннего сгорания». Но было уже поздно.
   Во дворе Дашкиного дома Саша ещё раз пожалел, что отказался от Борискиной «вольвы»: Даша стояла у подъезда, а перед ней, стоял неизвестный хлыщ с букетом цветов. Свободной рукой он поигрывал ключами, и кроме новенькой «девятки» машин поблизости не было. Остановившись, Сашка заглушил мотор, открыл дверь и поднялся из машины, чтобы подойти, но, не успел. Дарья, повернувшись к нему, с улыбкой помахала рукой, что-то сказала парню, отстранилась от цветов, которые тот попытался ей всучить, и подбежала к «волге».
    - Привет! – чмокнула шагнувшвего к ней Саньку в щёку. Тот открыл дверь и усадил её в машину. Сел, не спеша сам, повернул ключ в замке зажигания, и… «будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!» Машина снова принялась чудесить.
    - Это кто-же у нас такой нарисовался? – поинтересовался Саша, когда «волга» завелась, позорница такая, с третьей попытки. «Девятка» уже уехала, с визгом сорвавшись с места.
   - Так… знакомый один, - уклончиво ответила подруга.
   Сашка покачал головой, как-бы, сомневаясь, и одновременно прикидывая возможности свалившегося на голову противника.
   - Чего хотел-то? – ненавязчиво спросил он, когда они выехали со двора.
   - Не знаю… - хмыкнула Даша, и кокетливо пожала плечами. -  Чего вы все хотите? Как пан атаман Грициан Таврический говорил? «Атаманшей тебя сделаю. Дорогих нарядов понашью, как к себе возьму в банду... А, черт - в дивизию! Саблю дам, коня дам! Пойдем в сарай!»
   - Ох, и язва ты, Дашулечка!
   - Подобное к подобному тянется, - она повернулась к нему. Саша повернулся в ответ, и увидел её честные-пречестные глаза, в глубине которых пряталась озорная искорка. Он хотел-было рассмеяться, но краем глаза увидел стоявшую на тротуаре бабушку с тележкой, которая тупо глядя перед собой, прямо на неработающий светофор пешеходного перехода, отважно шагнула на проезжую часть прямо под машину. Саша крутанул руль – встречка на их с бабусей счастье была свободна, и, пролетев мимо бабки, нажал на тормоз. Машина остановилась, хоть и не визгом, но изрядно «клюнув» и поведя в сторону носом. Даша «повисла» на ремне и, ойкнув, тыкнулась руками в бардачок. Сашка открыл дверь, вышел на дорогу. Бабушка так и стояла на проезжей части, позади неё со скрежетом встала «лада».
   - На светофор смотрю, а он не работает… - крикнула бабуля Сашке.
   - На этот трудно посмотреть? – Сашка показал на светофор, что над дорогой.
   - Ой! И, правда!
   - На машины смотри, старая! Светофор ещё никого не задавил! – заорали на бабушку из «лады».
Сашка снова сел за руль, его начало трясти.
   - Жива бабуля? – Даша была напугана не меньше его.
   - Нас ещё переживет…
   - Трындец, я испугалась… Ловко ты её объехал.
   - Повезло… поехали потихоньку.
   - Только потихоньку, - она критически осмотрела свои ногти. - Чуть не переломала все! Чем от вас, нахалов приставучих, отмахиваться буду? Куда ты, кстати, меня везёшь?
   - Сейчас узнашь… - промурлыкал Саша.
   Вёз он её, уже без задних мыслей, в пригород, в прилегающий к реке парк, который ещё пару десятков лет назад считался лесом, и в котором ещё сейчас, несмотря на захламлённость можно было найти и грибы, и землянику с малиной. Было здесь у Сашки любимое местечко на берегу, куда он любил под настроение зайти, чтобы подумать над смыслом жизни и полюбоваться красотой панорамы реки, острова и высокого противоположного берега. Жаль, что фарватер был по другую сторону острова, и над верхушками деревьев видно было только верхние ярусы надстроек и мачты проходящих кораблей. Внизу, под довольно крутым обрывом, был пляж, и потому тихо здесь было только до начала купального сезона, и по его окончании.
   Машина свернула с шоссе на узкую асфальтовую дорогу, пронеслас мимо пары торфяных озёр, которые здешняя власть попеременно собиралась то засыпать, то расчистить и облагородить, и вылетела на горку, где и остановилась на обочине. Дорога уходила дальше, влево по гребню горы, которая и была берегом реки. Почти у обрыва была площадка из гранитных плит, отделанная по периметру бетонными блоками, к которой вёл узенький тротуар. В центре площадки красовалась каменная глыба с добротной латунной табличкой, уведомлявшей о том, что под каменюкой находится послание потомкам, которое нужно будет извлечь через полвека с момента закладки. То есть, в 2015-м году. Можно поспорить, что начинается оно со слов «вот вы и живёте при коммунизме», или — нечто подобного. Впрочем, время на его построение оставалось. Аж четыре пятилетки с хвостиком, так, что для учинения коммунизма -  военного, или первобытного, было, хоть отбавляй. А, вот в построение коммунизма в сладком смысле этого слова, где от каждого по возможностям, и каждому в ответ не по-морде, а по потребностям, не верилось. Охотно верилось  в то, что в ближайшем будущем сначала сколупнут табличку, а потом пустят на обустройство какого-нибудь особнячка и всё остальное. Тем более, что зимой сюда мало кто захаживает.
   Они оставили машину и подошли к камню. Вниз, к реке вела новенькая деревянная извилистая лестница. Было то-ли рано, то-ли прохладно для купания, но вокруг было пусто. Они постояли наверху, любуясь рекой и заливными лугами. Потом спустились вниз, к самой воде. Болтали ни о чём. Ходили по мокрому песку у самых плещущихся волн. Бросали камешки в воду. Было солнечно, не жарко и тихо. Когда подошли к лестнице, чтобы подняться назад, Саша вдруг замер перед первой ступенькой, хитро улыбнулся:
   - Я дал себе слово, что подниму на руках вверх по этой лестнице девушку, которая скажет мне «да» в ответ на...
   - Да! - не дожидаясь окончания фразы, сказала хитрюга, потупив взор и пряча улыбку.
   - Я ещё не договорил...
Дашка решительно замотала головой:
   - Ты сказал, что поднимешь наверх на руках девушку, которая скажет «да». Просто скажет. Больше я ничего не слышала. Я сказала!
   Сашка понял, что спорить бесполезно, и, взяв красавицу на руки, зашагал по ступеням. Где-то посередине Даша забрыкалась - «верю, хватит», но Сашка привык доводить начатое до конца. Поднявшись на площадку, они обнаружили там ещё одну парочку, тискавшуююся без особых затей. Саша, чувствуя их взгляды, галантно распахнул перед Дашей дверь машины. «Волга», видимо, тоже что-то прочувствовала и, осознав важность момента, завелась с первого раза. Сашка развернулся, и покатил вниз с горы.
   - Так вот…  ещё мы любили здесь играть в картишки на свежем воздухе. В том числе, в высокоинтеллектуальные преферанс, рамс и бридж. Требующие не меньшего разума и расчёта «тысячу» и, прошу прощения, «козла» мы тоже не забывали, но навык игры именно в преф однажды мне неплохо подсобил.
   Он  рассказал Дарье, как зашел однажды вечерком за друганом, жившим в тех самых ИТээРовских домах, и угодил на светскую вечеринку, где как раз не хватало человека, чтобы расписать пулечку. После краткого допроса на предмет отличить шестёрку от туза, он был усажен за стол. В преферанс Саша тренировался всё лето, карта пёрла, и хоть играли они по-маленькой, карман свой он пополнил, вызвав немалый восторг обчищенной почтеннейшей публики.
   - Так, куда мы теперь едем? – спросила Дашка, когда он закончил. «В сарай!» - чуть было не брякнул кавалер, но сумел удержаться…

***
   …Весь сегодняшний день Кот проторчал у каких-то стотысячпервых полуденных ворот, куда если кто из Свиты и забредал, то заблудившись в пьяном виде. Однако, поздним вечером всё соскользнуло в уже ставшую привычной колею: не успели смолкнуть за углом шаги разводящего, как появилась Барталина, которая сунула ему в нос жетон-байзу и приказала следовать за ним. Едва она отвернулась, стоявший напротив Вир-Конту вытаращил глаза, серией неприличных жестов выразил своё восхищение Бартой и дал Коту ряд рекомендаций, как с ней следует поступить. Кот пригрозил ему в ответ кулаком, и, молча, последовал за фрейлиной: с ней-то у Кота как-раз ничего и не было, хотя красавица и бросала пару раз недвусмысленные взгляды. Просто Кот имел обыкновение не закручивать новый роман, не завершив предыдущий. А повода к его завершению пока не просматривалось, несмотря на то, что Кот понимал, насколько он крепко рискует, наслаждаясь любовью с молодой женой княжича. Правда, похоже, в этом его не подозревали - все уже давно были в курсе, что Кот приглянулся Барталине - любимой фрейлине и ближайшей подруге Нарченмиры, и крепко ему завидовали, кто белой, а кто и черной завистью. А, ещё Коту было интересно, что будет дальше: свадьба княжича Улмара и Нарченмиры Вир-Тувор-Хонвек, на их отношения повлияла мало, но, по доходившим до него слухам в ближайшее время молодой княжич с супругой должен был на несколько месяцев отбыть столицу Империи.  На время коротких отпусков Кота их отношения прерывались – Кот лишался доступа во дворец, а Нарчи больше не горела желанием встречаться с ним на стороне, или снова ехать куда-нибудь в Залесье, чтобы насладиться романтикой на лоне природы и сельских пейзажей. Потом всё начиналось сначала.
    Сегодня Нарчен выглядела озабоченной, и держалась немного напряжённо. Барталина была сразу отослана с каким-то поручением, хотя обычно какое-то время проводили все вместе, баловались чаем, кофе или  винцом, и непринужденно трепались. Частенько Нарчен и Барта принимались говорить о вещах, Коту мало понятных, и тот в такие моменты сидел тихонько, и мысленно прикидывал шансы на успех в попытке «уговорить» сразу обоих. Потом Барта уходила (Кот был уверен – вставала на шухер), и начиналось самое интересное. Но сейчас Кот не успел занять свою излюбленную позицию - развалившись в кресле, как Нарчен попросила его подойти, и спросила, лукаво глядя ему в глаза:
    - Хочешь острых  ощущений?
    - Знаешь, в Пантаре хватило…
    - Трусишка… а я – хочу! Ты можешь мне отказать? – Нарчен взяла лежавшую на стуле сумку, набросила её на плечо, схватила Кота за руку и повела какими-то тёмными переходами и закоулками. Кот, хоть примерно и знал планировку дворца, начинал терять ориентировку. Нарчен остановилась перед невысокой, декоративной на вид, дверью. Достала ключ:
     - Знаешь, где мы?
     - Не совсем...
     - Посвети.
   Порывшись в сумке, она сунула ему в руку фонарик. Удобную игрушку, которой обычно пользуются офицеры, безопасники и прочие егеря-спецназовцы. Замок лязгнул неожиданно внушительно. Кот потянул дверь, оказавшуюся весьма увесистой. В луче света  на торце  мелькнул капитальный замок с тройкой ригелей вместо дохленькой защёлки.
   - Проходите, не стесняйтесь! Это кабинет канцлера... чёрный ход...
   - Нарчен! Ты с ума сошла! Дурочка...
   - Вот и он меня дурочкой назвал. Мокрохвостой. И рекомендовал интересоваться парнями, а не делами государственной важности, которые будут решаться за его столом. А, я  девочка обидчивая... И за Князя, тоже обидно - много воли дал канцлеру нашему. 
    Они заглянули в комнату отдыха. Нарчен, прищурившись, посмотрела на монументальный диван:
   - Канцлер у нас дяденька в соку... И работа у него нервная, а нервный стресс нужно снимать. И потому фрейлина Ирма Корм после обеда частенько смотрит с блаженным видом в пространство, и в ответ на задаваемые вопросы лишь неопределённо взмуркивает...
   - Тебе немного завидно? - Кот обнял её, уже понимая, зачем они сюда пришли.
   - Зависть, это нехорошее чувство, - она прижалась  было в ответ, но вдруг вывернулась и игриво потянула его за собой, - Покинем это гнездо разврата. Займёмся государственными делами. Раз канцлер так настаивает...
   По окончании дел государственных, когда они привели себя в порядок, а рабочий стол канцлера  мог не просто поддержать беседу с диваном из комнаты отдыха, а немало его удивить, оказалось, что пришли в кабинет не совсем за этим. Нарчен, снова вручив Коту фонарик, и, попросив помочь, подошла к встроенному в стол сейфу. Кот уже просто молчал, понимая, что не просто вляпался, а вляпался - дальше некуда. Но, начни он сейчас метаться и оттаскивать подругу от сейфа, или вообще звать на помощь и орать «измена», будет ещё хуже. А Нарчен нацепила изящные перчатки, откуда-то вынула связку блестящих стерженьков, шпилек, каких-то бирюлек, и принялась уверенно открывать сейф канцлера. На том даже печати не было, что Кота немало удивило: все виденные им сейфы, даже те, что стояли в каптёрках и содержали в себе бутыляги со спиртным и пару дежурных стаканов в компании с ведомостями выдачи мыла, мочалок и зубных щёток - по окончании работы запечатывались хозяином. Возможно, это его потрясло даже больше, чем действия княжны, которая открыв дверцу, принялась бесцеремонно шарить по полкам, перебирая бумаги. Одни удостаивала внимательного изучения, другие просто перекладывала. Закончив и аккуратно сложив бумаги назад, Нарчен с виноватым видом посмотрела на Кота, дескать: «Как-то вот так, милый мой! Прости, так надо!» Лязгнула закрываемая дверца. Но, и это было ещё не всё. Нарчен поднялась и уверенно подошла к заполненному книгами шкафу.
   - Посвети ещё.
   Кот подошёл. Нарчен куда-то нажала, несколько книжных корешков повернулись, показав маленькую дверцу ещё одного сейфа. Княжна с ухватками взломщика выпотрошила и его. Беспощадно и ловко. В этот раз она изучала документы более внимательно, и даже сделала несколько пометок в извлечённом из сумки блокноте. Кот безмолвно ассистировал.
   - Всё, пошли отсюда, - Нарчен буднично стянула с рук перчатки. Точно каждую ночь сейфы подламывала. Хотя, кто знает - может и подламывала. Они осторожно вышли с того-же черного хода, никого не встретив. Кот, правда, побаивался, что на выходе их и сцапают. Не сцапали. Уже когда они отошли, он подумал, что даже если-бы и сцапали, можно было  поюлить. А когда Нарчен выбросит свои цацки (не уследил куда сунула), можно будет просто тупо молчать, как-бы намекая, что: «Да - трахался с княжной. Да - у канцлера на столе. Отпечатки пальцев? Там и не только пальцев, от вас и не скрывают ничего особо. Казните, если есть за что. Стерва! Хитрая стерва! Использовала по полной, и прикрылась так, что и не подкопаться.»
Когда до её покоев осталось немного, Нарчен остановилась.
   - Спасибо... - она прижалась и коснулась губами его щеки, замерев на пару секунд.
   - Всегда - пожалуйста... - рассеянно ответил Кот.
   - Не надо дальше провожать.
   Кот повернулся и пошёл назад. В момент, когда он поворачивался, в коридоре скользнула чья-то тень… или, ему просто показалось? Он замер, осматриваясь – ничего, слышны были лишь удаляющиеся шаги Нарченмиры. Кот осторожно двинулся вперед. Он уже неплохо ориентировался в лабиринтах этого крыла дворца, и уверенно двинулся к «месту дислокации», сокращая путь, и пробираясь ранее показанными Бартой коридорами. Возвращаясь в «магистральный», известный всем коридор, он свернул за угол, и совершенно неожиданно налетел на Вир-Норта. Для того появление Кота тоже было неожиданно. Оба ошарашено замерли.
   - Опс! Откуда, если не секрет? – Норт опомнился первым.
   - Нанёс визит на дворцовую кухню, - соврал Кот по заготовленному шаблону (кухня действительно была рядом): - А ты?
   - Так… проведал тут одну горняшку, по ходу дела. Это вашу милость фрейлины уводят. Хороша твоя зазноба… - Норт хотел сказать ещё что-то, но вовремя остановился: - Пошли?
   - Пошли…
     Оставшееся время Кот простоял на уже привычном месте. Никто его не арестовывал, не расспрашивал, вообще – никому он не был нужен. В конце-концов, Кот успокоился окончательно, и даже чуть не задремал, стоя, как лошадь. Вздрогнул он позже, когда грузовик с курсантами вполз во двор академии, их построили, но обычной  перекличкой дело не кончилось. После паузы в руках майора Хальберка появилась ещё одна папочка. Совсем тоненькая. Майор, лицо которого заострилось, а глаза сузились, как обычно бывало перед значительным событием, окинул взглядом строй, снова выдержал драматическую паузу, во время которой у Кота мелькнула мысль «трибунал-приговор-расстрел», открыл папку:
   - Донгару! Турмор! Вир-Конту …
   Он выкрикнул ещё несколько фамилий - список был скорее коротким, чем длинным. Когда назвали его, Кот невольно вздрогнул, но тут-же до него дошло, что это - разнарядка. Вернее - заказ от «водоплавающих», которого давно ждали. И, под который они сами подписались. Два следующих месяца им предстояло провести в Боргасе, в тамошней академии, где повышали квалификацию флотских пилотов, и, заодно, готовили кадры для резерва из курсантов и лётчиков армейской авиации. На сборы им дали полчаса. Выдали сухой паёк. После чего снова погрузили в грузовик, отвезли на станцию и вскоре Кот задумчиво смотрел на уносящиеся за окном плацкартного вагона пейзажи…
***
   …Собираясь в гости, Сашка в очередной раз думал, что окружающий мир действительно тесен. Иначе – как ещё можно объяснить, что Алексей – инженер со сборки, с которым установились отличные отношения ещё до знакомства с Дашкой, оказался мужем Лёльки – её подруги. Лёха - располагающий к общению, рослый и хорошо сложеный малый пришел на завод почти одновременно с Александром, и тоже успел попасть в струю за счёт мозгов, а не родственных связей. Потому, наверное, и хорошие отношения установились почти сразу, хотя их работа больше располагала к постоянным конфликтам. Родственные души, так сказать…
   Отношения никак не перерастали в дружеские, хотя теперь пора уж было-бы и дружить семьями. Для исправления сложившейся ситуации Алексей уже давно предлагал встретиться и посидеть вдумчиво, и никуда не спеша. Заодно провести мероприятие – аккуратно и без перегибов истребить некоторое количество спиртного, впрочем, достаточное, чтобы следующий месяц общение с ним, проклятым, свелось к изучению этикеток с приличного расстояния. Был он скорее стоиком, чем эпикурейцем, но лучшим столом для переговоров считал стол обеденный, а лучшим языком общения — говяжий.
  В четверг Сашка благополучно утряс проблему, уже с месяц висевшую дамокловым мечом. Тихо добазарившись и разменяв эту проблему баш на баш. За что огреб рвачки от начальства, которое жаждало от него маленькой победоносной войны со спихиванием проблемы на чужие головы. Словно позабыли, что сами - тоже накосячили. И совершенно не задумываясь о вполне предсказуемых последствиях в виде яростного сопротивления чужих голов, вмешательства третьих сил (в лице службы технического контроля), быстрой эскалации конфликта с вынесением его «в верха», прекращения приёмки изделий, остановки конвейера и огребания люлей от начальства вышестоящего всеми подряд и уже не по-детски. Повстречавшись с Алексием вечером, Сашка посетовал, что нет правды на земле. Лёха рассмеялся и заметил, что неблагодарность является обычной платой за хорошо сделанную работу. Потом заговорщически ухмыльнулся и напомнил, что завтра – «тяпница». Маленький праздник, так сказать, который начальство отнять у нас не в силах. Посему – милости просим. Хватит тянуть кота за хвост. Форма одежды – повседневная. Шампанское – необязательно. Сашка усмехнулся - на свадьбе Алексий отличился: благополучно откупорив подряд три или четыре бутылки отечественного шампанского, он взялся за невесть-как попавшую на стол бутылку «спуманте», разлива какой-то подворотни, да ещё нагревшуюся. Да ещё взболтнул неловко. А когда пойло рванулось на волю решил с ним побороться и удержать джина в бутылке. Платье у сидевшей напротив него симпатичной, фигуристой, лет тридцатипяти родственницы со стороны невесты стало мокрым и липким. И какое-то время на молодоженов не смотрели. Мужчины, по-крайней мере. Такое платье в самом начале торжества никакими сценариями предусмотрено не было - пришлось родственницу быстро переодеть во что-то менее вызывающее.
   Подготовка к походу в гости много времени и сил не заняла. Несмотря на то, что они с Дашкой не ограничились банальным подарком (акварель в японских мотивах, купленная Дарьей по согласованию с мужем) и поллитровкой «довганя» (купленной Сашкой без какого-либо согласования), а прихватили с собой ещё и судок с накрытой «шубой» селёдочкой, приготовлению которой посвятили прошлый вечер.
   Лёля встретила гостей, будучи при параде, Алексей был в майке и стареньких джинсах, и переодеваться в смокинг вовсе не собирался. Сашка, впрочем, тоже был не при галстуке. Он расстегнул куртку и, пока девчонки с аккуратностью саперов вынимали из пакета судок с «шубой», украдкой сунул Алексею принесенную в секретном кармане поллитру, которую тот немедленно уволок в холодильник, мурлыкнув:
   - Н-н-ну! Самое - то для светской беседы…
   - Ага... - поддержал его Саша. - Что ещё нужно воспитанным людям для светской беседы? Капуста, огурцы, кастрюля водки… Тепло у вас, однако!
   У них самих дома постоянно был включен камин, и Саша вспомнил позавчерашнее интервью двузначного по счёту заместителя мэра местному телеканалу.  Когда его спросили: что-же, холодно так, в квартирах-то, он, глядя прямо в камеру, заявил, что «в нашей местности вообще зимой холодно». И те, кто привыкнуть не может, пусть перебираются южнее. Крепкая морда с усами a-ля Вилли Токарефф прямо-таки светилась от самодовольства и остроумия. Хотелось взять дубину и съездить хотя-бы по экрану…
   Саша галантно принял Дашкину шубу, и передал её вернувшемуся Алексею. Тот просиял от комплимента по поводу «тепло» и затянул с распевочкой.
   - Сколько трудов и денег было вложено в окна, подоконники, батареи и красивые короба вокруг них… сколько мозолей… сколько монтажной пены ушло в щели и через щели на улицу… - хитро посмотрел на Лёлю.
   - А сколько было увещеваний, понуканий, пинков и демонстраций нижнего белья, чтобы толкнуть тебя на этот подвиг! – с готовностью подхватила та.
   - Люблю я вас, ребята… - Даша крутанулась перед зеркалом. - Только когда-нибудь вы либо задушите друг друга в порыве страсти, либо беспощадно самоистребитесь затеяв спор по вопросам построения семейного счастья.
    Пока Алексей и Саша, как и положено джентльменам, неспешно и чинно беседовали, Лёля с Дашкой принялись таскать с кухни тарелки и салатницы со всякой вкуснятиной. Алексей, глядя на них, сбегал на кухню и вернулся с охлажденным в морозилке и перелитым в графинчик «довганем» - графинчик моментально запотел и даже покрылся корочкой. Поставил на стол, где уже одиноко торчала бутылка «сангрии». Девчонки, переглянувшись и хмыкнув, притормозили у стола.
  - Так...  Граждане хулиганы, тунеядцы, алкоголики... Кажется, вы собрались поработать? Марсианские хроники! - Лёля покрутила за горлышко стоявшую на столе бутылку.
  - Кстати, может, Сашка, вообще не пьёт? - поддержала её Дашка.
  - Кому вы это говорите? - Лёха картинно задрал подбородок, приобнял Сашу за
плечи и принялся декламировать с ямбическим уклоном: - Я честь имел присутствовать однажды на цеховом их празднике «спортивном», так названном каким-то недоразумением. И наблюдать изволил лично, как храбро этот Добрый Рыцарь в неравную борьбу вступил с Зелёным Змием. И, действуя решительно, умело, нанёс ему урон превеличайший, в канаву не упав потом – в отличии от многих…
   - Никогда, Дашулечка, никогда не говори, что твой не пьёт вообще: сразу подумают плохо, или просто не поверят. Вот если он тяпнет стопку, другую — это нормально. Тяпнет одну и успокоится — завидно. Выжрет литр и станцует на столе — стыдно, смешно, но объяснимо. А об человеке, который вот ни капельки - подумают, что он шпион, извращенец, или зашитый алкоголик. Или уже такие проблемы со здоровьем, что недолго ему осталось. А вы, оба, чего разулыбались? Мы вас быстренько вылечим! Алкоголики — это наш профиль! - Лёля, растолкав стоящие на столе тарелки, поставила блюдо с такой мясной нарезкой, что слюнки потекли.
   - Лекари вы наши. Ты говоришь словами Воланда: «Что-то недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжело больны или втайне ненавидят окружающих», - Алекс попробовал стырить ломоть ветчины и звонко получил по рукам.
   - Дьявольщины мне тут не хватало! И Булгаков ваш ещё тот был кадр.
   - Да, но Антон Павлович Чехов говорил примерно то-же самое, но раньше! – поддержал грядущего собутыльника Сашка. - Прошу прощения за мой французский… «если человек не пьет и не курит, неволей начинаешь задумываться – а не сука ли он?»
   - Ну, а то… чтобы врачи, да мензурку мимо проносили. Так! Всё, хватит. Сгоняйте-ка, лучше, капустки принесите. И на стол поставить не стыдно, и сожрут – не жалко.
   Принесли. И не просто капусту, а капустный салат - то есть, предварительно добавив лук и пахучее подсолнечное масло. Пришлось, правда, задержаться: сначала чистили-резали лук, потом Алексей взялся поливать бульоном томящуюся в духовке курицу. Его основательность Саше нравилась всё больше. За задержку получили выговор от девчонок – те уже попробовали выцарапать пробку из бутылки «сангрии», и потерпели фиаско. Помогли барышням, и за них-же подняли первый тост. Пока девчонки пробовали свой компот, Алекс с Сашкой пропустили по второй - чтоб пуля не успела пролететь, под запоздало негодующее щебетание.
   С Алексеем было о чём поговорить, Саша легко с ним сошёлся и всё больше убеждался, что дружить семьями - это гарантировано. А, может,  будет положено начало в приобретении друзей новых, взамен школьных и институтских, которые как-то незаметно отвалились, и с которыми он встречался всё реже и реже, потому, что точек соприкосновения уже почти и не было. Они стали слишком разными людьми.
   Чтобы не мешать женам, затеявшим обсуждение чего-то безусловно важного, но им совершенно неинтересного, мужья перебрались в другую комнату, которая была уютной смесью детской комнаты, библиотеки и тренажерки. Письменный стол, за которым, наверняка, Лёша или Лёля делали уроки в начальной школе, книжный шкаф и книжные полки, набитые помимо книг интереснейшими безделушками, вроде оловянных солдатиков советских и ещё более ранних времен, разных фигурок и затейливых камешков. В уголке примостились сложенный лежак, стойки, гриф и необрезиненные блины времён громких побед советских штангистов. Сашка и сам мечтал обзавестись подобным инвентарём: в ближайших качалках было не протолкнуться, и пол грозил провалиться под тяжестью кого-нибудь со штангой. На платяном шкафу сидели две  симпотные Лёлькины куклы, не иначе, как ГДРовской выделки.
   - Чем бы, тебя ещё удивить? - Алексей с головой залез в шкаф и выглянул оттуда с победным видом и куском клетчатой ткани в руках. - Угадай с трёх раз…
   - Юбка…
   - Сам ты – юбка! Килт! Точнее - малый килт. Настоящий. Или почти настоящий. Дядя подогнал. Он ещё при совке за Ла-Манш катался, - вздохнув, Лёха надел поверх майки дерюжной ткани рубаху, скинул продранные на коленках джинсы, завернулся в килт и стал слегка похож на шотландца. Подумав, натянул до колен Лёлины гетры для аэробики.
   - Ну, как?
   - Класс! Ощущения? Чувствуешь себя МакКем-то?
   - Чувствую, что пришла пора согреть чайник… по-шотландски. А штаны носят только извращенцы…
   - Слабо так сходить мусор вынести?
   - Не слабо! Это – ерунда, у нас вокруг родной школы ходили на спор в ластах, плавках и маске с загубником. В мае-месяце, правда.
   - А, если взять волынку? У тебя там есть волынка?
   - Нет... И волыны - тоже... Я бы уж сыграл. Попробовал, по крайней мере.
   Саша ещё раз внимательно оглядел Алексея.
   - Я смотрю ты у нас англоман. Овсянкой по утрам питаешься, килты носишь, к волынам... прошу прощения, к волынкам не равнодушен... - скользнул взглядом по шкафу, в котором было полно фантастики. - Англоязычную фантастику почитываешь.
   - Не путай шотландцев с англичанами. И, тем более — с янкесами. Вот уж кого я недолюбливаю... «У нас нет ни постоянных врагов, ни постоянных друзей, у нас есть только постоянные интересы...» Ещё у них есть комплекс превосходства по отношению ко всем остальным, который они вколачивают в головы своим хомячкам с пелёнок и всеми доступными способами. У них это потом в башке сидит, а все удивляются тому, как и что они вытворяют. Что до авторов, - Лёша махнул рукой. - Вот Лондона, Твена и О`Генри я могу мусолить до бесконечности, хотя, говорят «там» их уже никто и не знает. А, ихней фантастики я уже начитался... По той-же причине превосходства англосаксов над всеми остальными унтерменшами. Вот, смотри...
   Лёша двинулся к полке. Англоязычной фантастики Саша и сам уже начитался. Хоть и, что называется «дорвался», когда  «развязался мешок» и хлынул поток зарубежной литературы. От которой, впрочем, быстро стало воротить.  Нет, конечно  были нержавеющее-неунывающая «Крыса», «Кукловоды» (глазам не поверил, увидев, что впервые издана книга была в 1940 году), и Принцы Амбера и многое другого…  Ну, а «Звёздная пехота» - не просто вещь, которую можно читать и перечитывать, а, похоже, видение Хайнлайном государственного устройства, единственно способного обеспечить выживание человека, как вида. Манифест своего рода. Вот только… в большинстве книг, хоть по ходу дела, но упоминались плохие русские, или прилегающие к Ледовитому океану земли, превратившиеся в ходе последней войны в пустыню со спёкшейся поверхностью. То такого не доходили даже ястребы советской НФ. Присутствовали у них и заокеанские гражданские войны и прислуживающие капиталу негодяи, но в подавляющем большинстве американцы оказывались вменяемыми и даже славными ребятами. Тут же русские поголовно были пьющими гоблинами с такими именами и фамилиями, что оторопь брала – трудно прессу, что-ли, полистать: полно ведь упоминается фамилий и русских и татарских и всех остальных. Грешили этим и маститые авторы, и «джентльмены в поисках десятки».
   Алексей тем временем подошёл к полке, где стоял полный на текущий момент Гарри Гаррисон и потянул книгу:
   - Кажется здесь...
   - Поставь назад, у меня то-же самое, только в другом издании. И читано, тоже всё...
   - Тогда всё проще... Называется вещь «Мир смерти». Суть, как помнишь, в следующем: есть планета, есть на ней плато, недра которого набиты полезными ископаемыми, и есть под ним равнина. На равнине существует что-то вроде поздне-средневековой цивилизации, в развитии замершей. И перспектив к развитию, по мнению автора и его героя, не имеющая. Но, люди живут, и не так уж плохо. Плато населено ордами диких кочевников. Их образ жизни и цивилизацией-то не считается. Кстати, цивилизация и интеллект главного героя - всегда по уровню выше, чем у тех, с кем он имеет дело. Это — аксиома... Этакий комплекс превосходства... Вернёмся к сути. Итак! Живущие на плато кочевники категорически не желают видеть на нём пришельцев и мочат их, не вступая в переговоры, и не считаясь с жертвами. Варвары, одним словом. А в недрах пошвыряться хочется. Тогда наш герой просто «канализирует» кочевников вниз, на равнину... те сеют хаос и разрушение, подгребают всё под себя, и остаются там. Цивилизация, по мнению доброго автора, получает мощнейший толчок к развитию. Понимаешь? Во-первых: они морально готовы утопить в крови несчитанное количество людей, чтобы получить доступ к ресурсам и навариться. Во-вторых: они знают за других, как тем лучше. Как поднять их развитие на новый уровень... через анус… но - от чистого сердца... Представляешь, как хорошо одно дополняется другим? «Умные» делают бизнес, идиоты умиляются собственной заботливости о «братьях меньших»... Все довольны. Братьев меньших никто и не спрашивает – мы лучше знаем; к тому-же, ваша страна оказалась над нашим барахлишком. А вождь кочевников, в истерике готовый открутить голову благодетелю подлежит уничтожению, как невоспитуемый, неподдающийся цивилизаторству варвар. А ведь истерика у варвара вполне справедливая, она от осознания того, что его лишили «его цивилизации», его ценностей, его земли.
   - Открыл Америку... Это ещё ерунда – канализировали… С индейцами они как поступили? То – то… приобщили к цивилизации, обобрав до нитки.
   - Кого они только не обобрали... Понимаешь, англосаксам можно всё! Грабить, нагибать, обманывать, деньги рисовать в количестве необходимом. А, все остальные – с угодливой улыбкой подмываются и пробуют получить удовольствие. Да ещё грабёж они творят с Божьим именем на устах. Немцев застыдили за то, что на вермахтовской пряжке Gott mit uns было выбито. А, эти паскудники именами Господа, святых и мучеников корабли для перевозки рабов называли. Да ещё и в сопроводительные документы тыкали «с Божьей помощью» через строчку. И белокурую бестию кстати, тоже на острове придумали, а вовсе не долбаный ефрейтор, укравший генеральские сапоги. Честно говоря, иногда жалко, что Непобедимая Армада не выполнила поставленной задачи, а «Мэйфлауэру» на пути не подвернулся подходящий ураган.   
   - Кстати, слышал про страшилку, как госпожа Тэтчер заявила, что на территории России должно проживать пятнадцать миллионов русских?
   - Не верю я в эту страшилку.  Хоть и ложится лыко в строку. Никто точно так и не может сказать, кому эти слова принадлежат, когда были сказаны, и то-ли о пятнадцати миллионах речь шла, то-ли о пятидесяти. Так, что...  Но, вот точно знаю, что когда кто-то у нас, публично прикололся, дескать, желал бы видеть на месте туманного Альбиона водную гладь, бороздимую нашими сейнерами, промышляющими кильку – такой вой в ответ поднялся! Ладно, пошли чайник греть, девчонки чайку просят.
   Лёшкин килт у девчонок вызвал просто бурю эмоций, и до кухни они прошли под восторженный визг и просьбы остановиться, покрутиться и пройти ещё разок помедленнее. Скрасить согревание чайника была призвана бутылка расово-шотландской «Белой Лошади».
   - Завтра только ещё только суббота, посему полагаю, что если мы сейчас нахлобучим водяру вискарём, и может быть нам будет нехорошо, то к понедельнику оклемаемся по-любому, - Алексей похлопал дверками навесных ящиков, достал соответствующие стаканы и вдумчиво погрузился в холодильник. Вытащил оттуда пластиковую тару с беф-строганофф.
  -  Вискарь вообще-то не закусывают… но - попробуй, хотя его положено есть с пылу - с жару. Да и готовить — парным... Да-а-а... обуржуазились... Эх, помню в общаге... Слушай, а как мы с тобой не пересекались, если ты там часто ошивался. Я-то ведь жил там…
   - О! Так ты – лимита!
   - Понаехали тут! – грянули они хором и с лязгом сдвинули стаканы. «Белая Лошадь» замечательно подействовала на уже разогретые организмы. Мясо было холодным и  вкуснющим. Лёша поведал, как году в девяностом, когда жил в институтском общежитии,  закусывали водку (прозрачный жидкий кошмар в стеклянных бутылках 0,33 из-под пепси-колы, называемый «Раиска» - в честь опостылевшей супруги Минерального секретаря) холодной и сухой, как опилки пшённой кашей. Процесс шёл со слезами на глазах, но был-таки, доведён до победного конца. Махнув рукой, он понёс в зал поднос с чашками. Такими изысками Сашка похвастаться не мог. Ну, там... хлеб и луковица, как положено в полевых условиях. Правда, однажды из всей закуски на столе была картошка фри. И крупно порубленная докторская колбаса. На дворе стоял восемьдесят восьмой, и не так всё было скверно. Вскоре, правда, отпускаемая уже по талонам докторская на вкус станет отвратительнее жёваной газеты, но тогда – ещё ничего. Молодые оболтусы мотались без дела после успешных поступлений в институты. Забрели к бывшему однокласснику, который собирался в армию - косить от неё для нормальных людей ещё считалось неприлично, и оттягивался напоследок в отсутствие уехавших на дачу родителей. Одни гости уходили, приходили другие. Пили ядрёный самогон из высоких гранёных стопарей, закусывали этой самой картошкой, которую подруга бойца не успевала бросать в стоящую на плите жаровню с маслом и вылавливать вилкой. Хлеба тоже не было так как в магазин идти никому не хотелось. Ветер гонял пыль по новому микрорайону и раскачивал небольшие ещё деревца. Под окнами весело и звонко дурили дети. Было как-то спокойно. Это с высоты последующих лет видно, что всё благополучно катилось к чёртовой матери, а тогда перестройка ещё не разгулялась в переделку с перестрелкой, жизненные процессы казались устаканенными, и молодые организмы были вполне уверены и в завтрашнем дне, и в самих себе. Весь мир в кармане... Половину из них, для начала, повыгоняли после первой сессии. Но, это тоже случилось только зимой, а тогда Сашка пришёл  домой глубокой ночью, почему-то в левой кроссовке на правой ноге, а правой, соответственно на левой. Хорошо, хоть в одинаковых, и даже — своих. Отец, читавший что-то на кухне, вышел его встретить в прихожку, осмотрел и спросил: «Нормально всё?» Саша убедительно кивнул, стараясь дышать в сторону. Батька глянул на обувку: «А, с ногами?» Саша молча поменял ноги местами. Отец ухмыльнулся и пошёл спать.
   Ну, а потом всё и началось… Интересно, что ещё до талонов и «переломных съездов» многие знакомые бабули, пережившие Отечественную, а кое – кто и Гражданскую, начали подсушивать сухари. И только хмыкали в ответ на вопросы и усмешки. Неужели что–то чувствовали? И рассказ Лёхи про пшёнку, его не удивил - не такое было. Девчонки, жившие в общаге и успевшие нарожать детей, не могли найти обычного молока. Навострились заваривать кашу на копеечном мороженом в расползающихся бумажных стаканчиках: вытряхивали ледышку в кастрюльку, растапливали, и — вперёд... Хлопнула дверь, появился Леша. Молча налил «по следующей»:
   - За девчонок наших?
   - Уже в который раз! – поддержал его Саша.
   - А, ты с Дашулькой на работе познакомился?
   - Угу. Случайно всё получилось. Не увяжись я тогда за дядькой одним – может и не встретились – бы так удачно?
  - Случай случаю рознь! Кирпич просто так на голову не падает.
  - Да и подтолкнул меня дядёк один…
  - Видел – бы ты как меня друзья толкали! Это уж сейчас я им благодарен. Хотя толкать можно сколько угодно - решения мы принимаем сами. Я тогда крепко обжёгся на одной стервочке и серьёзных отношений избегал как чёрт ладана. А несерьёзных - с такой девчонкой, как Лёлька, заводить не хотелось. Вот и старался не смотреть в её сторону, душу не бередить. Вспоминать смешно и стыдно как подкрадывались. Зато уж потом понеслось и закрутилось-завертелось.
   Саша хмыкнул:
   - Я успел вклиниться в момент, когда к Дашке ещё только примеривался подбить клинья парень с её производства. Его-то поползновения я быстренько пресёк, а Дашкой как раз был отшит какой-то хлюст с «девяткой». Кстати, ты, наверное, с ним даже успел познакомиться.
   - О, брат! – Лёша снова плеснул в стаканы. - Это, понимаешь, целая история с географией. Талант, своего рода – в нём погиб великий артист. Он тыловик… да-да! Выпускник нашего славного тылового училища. Дашке в форме умудрился ни разу не показаться - она и думала, что он ракетчик. Мог-бы и секретного физика при желании разыграть. В общении с ней – прямо офицер и джентльмен. Трезв, выбрит, обходителен. По дому поможет и бабушку через дорогу переведет. А, я на Лёлькин день рождения подпоил его, сигары на балконе раскурили, ну и попёрло парня: бизнесу меня учить принялся, дескать, вот он молодец какой, от армии с её солдатскими прелестями законно откосил, место себе нашел, наворует сейчас, погоны сбросит и в новую жизнь при начальном капитале. Не стыдно, говорю? Нет, не стыдно. Все уже давно воруют, никому не стыдно и не страшно. Знакомый его рассказывал, как прапора в дивизии с танков  металлические лючки и заглушки с днищ поснимали и вывезли в цветмет. А на их место фанерных настрогали и поставили. И ещё потом много чего поснимали. Про то, что там с ГСМ и харчами вытворяют – и заикаться нечего. Проверка нагрянет? Так плюнут на бумажку в сотню баксов и налепят инспектору на лоб. Вот и вся проверка. Говорю ему - случись чего нехорошее, так пацаны гореть в этих танках полурастасканных будут. Как? Ничего? Совесть никого не мучает? Нормально всё – отвечает. Не играй в муки совести. Сейчас жизнь такая, что совестливым место на помойке. Сука, ты, говорю… не боишься, что сейчас скину тебя вниз, а скажу, что сам нырнул по пьяни. Беру его за штаны и приподнимаю. Знаешь, испугался он. Этаж-то был шибко нечетный. В перила вцепился, засранец. Пошутил, говорит…  я тоже, говорю, пошутил… Понимаешь, Саня, у самого есть пара знакомых курсантов-тыловиков, и ничего зазорного в жизненной позиции «лучше иметь под задом деревянный ящик с тушенкой, чем кожаное катапультное кресло» я не вижу. Edem das Saine, как говориться: кому романтика и приключения на собственную задницу, а кому сытость и уют на ней спокойно сидючи. Другое дело – каким образом, какой ценой ты этот ящик себе под жопу запихаешь! За Дашку мне тогда обидно стало. А она, то-ли уши грела, то-ли сама его раскусила – шугнула буквально через недельку…
   Чайник подогревали уже дважды. Девчонки тоже заболтались, а «лошадь» оказалась прыткой, и к моменту, когда они вспомнили про чай, конюшня опустела. На звук открываемой двери выпивохи сумели подняться и закрепили этот успех рукопожатием.
   - Лёша…
   - Саша…
   - Мать моя, женщина! Согрели чайничек… - в дверях стояла Лёля: - Интересно, поодиночке они стоять смогут, или упадут?
   Жёны замечательно стояли в дверном проёме: прекрасные богини возмездия за злоупотребление спиртным. Не залюбоваться ими было просто нельзя.
    - Чаёк мы пьём: холодный и жиденький! – Алексей поплескал по стакану последнюю дозу «лошади».
   На следующий день, вопреки опасениям некоторых, никаких проблем с самочувствием не было. Снова встретились и отправились на Центральный Рынок прибарахлиться и затариться едой. Обратно выйти решили через «зверские» ряды. Без приключений не обошлось. Сначала пришлось отрывать Дашку от клетки со стрекочущими хорьками. Потом Лёля перетискала кучу животины и принялась донимать Алексея - потупив глаза, дёргала его за рукав и канючила: «Лёш, купи котёнка. Ну, купи котёнка!» Людской поток разделил их, и Саша с Дарьей и Алексеем некоторое время с удовольствием смотрели, как Лёля пристроилась к какому-то парню, приняв его за Алексея, теребила его за рукав куртки и продолжала придуриваться, и ныть на все лады: «Котёнка хочу. Купи котёнка. Ну, купи котёнка! Ну, что ты жмёшься? Тебе жалко, что-ли?» Парень затравленно озирался, не в силах сообразить, с чем он имеет дело, и как себя вести с незнакомкой. Безусловно – красивой девчонкой, но, то-ли замышляющей нечто недоброе, то-ли скорбной на всю головушку. В конце-концов Лёша окликнул её, и Лёля, испуганно ойкнув, отвязалась от несчастного…

***
   … - Итак, Котяра! На счёт катера, как я понял, ты уже договорился. И с этой стороны подвоха ждать не стоит? – Вир-Конту вопросительно посмотрел на Кота.
   - Отвечаю… - Кот ещё и развёл руками, словно говоря «обижаешь».
   - Полагаю, мы все готовы к подвигу? – Вир-Конту оглядел их компанию, и остался доволнен. - Превосходно. Форма одежды – по усмотрению. Собираемся и постараемся успеть на ближайший поезд.
   Вскоре они, предъявляя свои увольнительные, вышли за ворота Боргаской Лётной Академиии Императорского Флота, и, перешучиваясь, направились в сторону станции, чтобы добраться на поезде в Боргас, где им сегодня предстояло одно маленькое, но ответственное дело.
   Примостившись на жёсткой лавке вагона, Кот вдруг подумал, что почти закончившееся время пребывания его в Боргасе надолго останется в памяти, как один из лучших моментов его жизни, несмотря на то, что здесь было куда тяжелее, чем в Тавергасе. Да и Орвай – тоже мало подходил для сравнения. Зато с чем можно было сравнить ощущение от первой своей посадки сначала на имитирующий корабль сухопутный тренажёр, а потом и на палубу учебного авианосца «Морской Скорпион». Сначала с инструктором за спиной, а потом – и самостоятельно. То чувство эйфории и восторга, когда тормозной гак «оборотня» цеплял трос финишера, а последующий рывок и остановка машины извещали, что ты сделал это. В остальном была ежедневная работа. Здесь не заставляли подолгу стоять на голове и крутить сальто, как в подобных лётных школах Турсонга. Или устанавливать рекорды нахождения под водой и висеть на шесте, ухватившись за него одной рукой, как это делали ламрийские курсанты. Даже строжайшего сухого закона здесь не наблюдалось – курсанты должны были сами контролировать себя. Сходство с тамошними школами в этом отношении придавали разве, что, изнурительные кроссы, частые занятия по плаванию, фехтованию и борьбе.  Зато их с первого дня начали гонять по полосе препятствий. Не той, по которой сержанты с лужеными глотками гоняют солдат-срочников, а по «штурмовой» - которая предназначена для разминки куда более продвинутых бойцов. Коту, знакомому с ней ещё по Орваю было относительно легко, в отличии от многих других. Им пришлось откровенно туго, хоть и временные нормативы были достаточно условны. Кот быстро сообразил, что от них пытались добиться большего, чем отличная физическая форма. Дело было том, что примерно половину полосы можно было пройти - только работая в паре, а последний участок - командой. Причем каждый выполнял часть общей задачи, не видя других, но в зависимости от их результата, и должен был чувствовать общий ритм, чтобы пасьянс сложился. С учётом того, что добавить здесь новые вводные было проще простого, становилось даже интересно.
   Ну, и естественно, то, ради чего их сюда собрали… полеты, полеты и ещё раз полёты. Разведка, бомбометание, пилотаж, бои индивидуальные и групповые. Топлива и ресурса моторов здесь не жалели. Инструктора понимали, что полноценных морских лётчиков из них за столь короткий срок не сделать, да и задача такая н стояла, но выжимали курсантов по-полной. Жаль только, что летали-то в основном с берега. Даже на «Скорпионе» вышли в море всего на три дня, из которых лишь один был лётный…
   Пригородный поезд, на котором они за четверть часа добрались до Боргаса, скрежетнув суставами начал сбавлять ход. Курсанты поднялись, обмениваясь шутками.
   - Прибыли! – радостно объявил Турмор, когда открылась дверь, и с лязгом откинулись ступеньки. 
    Когда Кот съезжал из тамбура вагона по поручням под левой ладонью скрежетнуло. Он непроизвольно поправил на руке перстень — красивая безделушка пришла уже сюда, посылкой без обратного адреса на его имя. Вскрыв маленькую коробочку, Кот обнаружил перстень, с красиво оправленным зелёным камнем, которым невольно залюбовался: тот казался одновременно массивным, и изящным; хрупким и несокрушимым. Увидевший перстень Турмор поцокал языком, с хитрой ухмылкой посмотрел на Кота, и в ответ на его «ну, и...» сказал, что «насколько он силён в ювелирке», это изделие работы фарнейских мастеров. Камень, без сомнения - «зелёное сияние»,  который, согласно преданиям и легендам, может обернуть сон явью, помогает увидеть прошлое и заглянуть будущее. И стоит эта вещица... хорошо, одним словом стоит. «Растёшь на глазах, Котяра! Сначала — шпага, а теперь... Раскрой секрет успеха, пока безопасники тебя на допрос не поволокли!» - Турмор со смехом хлопнул его по спине. Кот ухмыльнулся. Шпагу, действительно отличный клинок, сделанный в подражание варсомским оружейникам, Кот выправил, сорвав хороший куш в карты, и немедленно продав свои пантарские трофеи, понимая, что в другой раз звёзды могут так и не сойтись. На память о Пантаре осталась только «кошачья лапа», работать которой его учил Вир-Конту в редкие минуты свободного времени. Кот уже понял,  наградой за что именно стал этот перстень, и сгоряча чуть было не зашвырнул его куда подальше. Было противно, что его услугу оценили и заплатили. Потом решил, что лучше оставить и безжалостно продать его при необходимости.
   - Ну, что? Времени у нас полно. Кот?  – Вир-Конту снова вопросительно посмотрел на Кота.
   - Я уточнюсь с катером. Вы – как хотите. Полагаю, что ходить толпой не стоит.
   - Тогда расходимся, и собираемся у «Рыбацкой хижины», где и посидим перед визитом на «Великолепного». Минуту! Сверим наши часы…
   Пунктуальность Вир-Конту уже стала предметом, как для уважения, так и для множества шуток.
   В гавани Боргаса на Вечной стоянке стоял «Император Вадром Великолепный» - единственный уцелевший к сегодняшнему дню океанский броненосец «императорской» серии. С ним-то и было связано предстоящее сегодня мероприятие, которое по причине их плотного графика уже неоднократно откладывалось: по заведённому обычаю пилоты, совершившие семь посадок на палубу, и оставшиеся в живых, посещали корабль-мемориал с экскурсией и прыгали в воду по мере куража с палубы, или с кормовой галереи-балкона. Самые умеренные совершали заплыв с борта, спустившись по скоб-трапу к самой воде. Обычай был заведён, естественно, по пьяному делу, и в незапамятные времена, ещё до установки броненосца на стоянку. Сигали тогда с яхт, прогулочных катеров, или с палубы плавучих ресторанчиков (зачем далеко ходить-то). За долгие годы, естественно, были уже и утонувшие, и покалеченные. Выбиравшихся на берег пьяных и мокрых морских орлов в парадках, повседневках, лётных комбезах и, наконец, с одними амулетами из одежды, регулярно подбирали патрули, но это уже никого не останавливало. Честно заработать «якорёк» на китель и не искупаться… хуже, чем закусить, не выпив. Идея воспользоваться катером, чтобы ускользнуть от патруля после обряда посвящения пришла в голову Турмору и горячо одобрена всей компанией: отсидка в мокром виде на гауптвахте после купания вовсе не была обязательным атрибутом. Кот взялся нанять подходящую посудину, и убил на это дело своё прошлое увольнение. После поисков и безуспешных переговоров с парой лодочников промышлявших катанием праздной публики по живописным окрестностям (первый показался Коту необязательным человеком, способным подвести в столь щекотливый момент; второй сам отказался, сославшись на какие-то надуманные последующие сложности со стражей, возможно - просто набивал цену), договорился с пожилым хозяином отличного катера. «Стало быть, не хотите с мокрыми задами на шконках очутиться?» - усмехнулся тот, выслушав Кота. Пригладил усы и назвал вполне приемлемую цену. Кот согласился и протянул задаток. Хозяин катера, видя во взгляде Кота сомнение – не киданёт ли его усач, руку с монетами отстранил и усмехнулся ещё раз: «Папаша Хангос ещё никого через коленку не швырнул! Потом расплатишься.»
   Сколько стоит слово Папаши Хангоса предстояло выяснить в ближайшее время. Честно говоря, Кот облегченно вздохнул, когда увидел у оговоренного причала знакомый катер и самого Хангоса. Они ещё раз уточнили время, и Кот, с улыбкой вспомнив пунктуальность Конту, сверил часы с Папашей, к чему тот отнёсся со всей серьёзностью. Довольный, он ещё успел немного погулять, чтобы прибыть в назначенный час к «Хижине». Собравшись, они, обнаружили, что ресторанчик, в котором они хотели посидеть перед подвигом, был и без них переполнен. Торчать на набережной столбом тоже не хотелось, и они, не спеша, и стараясь раньше времени не привлекать к себе внимания прогулялись по набережной. Старый броненосец, подходить к которому раньше времени не стали, произвёл на курсантов должное впечатление. Эпитет «великолепный» по мнению большинства относился к кораблю на момент постройки, даже более заслуженно, чем к самому Императору Вадрому Третьему. Кот прикинул высоту палубы над водой. Интересно, поставь на вечную стоянку авианосец, рискнули бы прыгать с полётной палубы?
   Прогулка много времени не заняла, и тогда Турмор предложил сначала осмотреть корабль. Как только они шагнули на палубу, к ним сразу-же начали нехорошо приглядываться матросы и младшие офицеры из ныне скромного по численности экипажа броненосца — чего они ещё могли ожидать от забредших к ним на корабль орлов, кроме как прыжка с палубы в воды залива. По слухам, матросне объявляли благодарности за недопущение хулиганства на борту корабля, и пилотов они иногда чуть-ли не за ноги хватали. Орёл при этом считался покрытым позором, который смывался уже двумя прыжками. Но, уследить за всеми они, естественно, не могли, и такое случалось редко. Вот и сейчас, один матросик походил, походил за ними, и отстал — на корабль пришла целая экскурсия, и ему пришлось присматривать, чтобы кто-нибудь не приложился головой обо что-то железное и торчащее.
   Курсанты - где сами по себе, где пристраиваясь к случившейся экскурсии, тоже побродили по кораблю. Железный лабиринт, ещё более тесный, чем корабли, на которых им довелось побывать. Железо, железо и ещё раз железо. Торчащие отовсюду маховики, вентиля, краны, казённики орудий. Впрочем, для Кота теснота в окружающем со всех сторон железе была привычна: бывало и теснее. Относительный простор каземата артиллерии среднего калибра привёл его в восторг, и вызвал горячее желание понаводить и пострелять. Правда, процесс заряжания орудия — вызвал уныние и уважение к тем канонирам, которым приходилось здесь орудовать. В башни главного калибра их почему-то не пустили, что повлекло всеобщее разочарование. Паровая машина вызывала восхищение и ужас одновременно. Офицерская кают-компания отделана была скромно, но куда добротнее, чем, скажем, на «Морском Скорпионе». А, уж лежащий под ногами роскошный ковёр, на который посетителей не пускали (чтобы осмотреть приходилось входить по четыре-пять человек и тесниться на специально застеленном брезентом кусочке) был настоящим произведением искусства. Установленное у дальней переборки прямо поверх ковра малокалиберное орудие выглядело сущим варварством. Каюта капитана — дело понятное. Особо впечатлила ванна на львиных лапах. Каюты офицеров были скромны и  мало отличались от нынешних - рундук, койка, полки, умывальник… А, вот матросикам приходилось довольствоваться гамаками.
    Потом Вир-Конту глянул на часы и многозначительно откашлялся. Его сверхточные, водонепроницаемые часы турсонгской фирмы «Кетмар Странт и Компаньоны» были предметом его гордости. Вдобавок, по новой моде они носились на запястье на специальном ремешке. Курсанты, стараясь не привлекать внимания, поднялись на палубу и встали под орудиями кормовой башни. Внизу на воде раздался гул мощного мотора. Они подошли к ограждению: к броненосцу приближался катер. Кот тоже посмотрел на часы (его были куда дешевле и носились по старинке – в кармане с цепочкой, хоть и воды тоже не боялись).
   - Катер! - азартно крикнул Вир-Конту, уже собираясь прыгать вниз. Катер действительно сбросил скорость и закачался на волнах неподалёку от броненосца. Турмор с криком «за мной» первым сиганул через ограждение. За ним последовали остальные. Кот задержался на палубе: такого момента он упустить не мог.
   - Стойте, олухи! Это не наш катер! - крикнул он им сверху. В ответ раздался дружный рёв. Насладиться их видом в полной мере не удалось — сзади уже грохотали сапоги матросов из команды корабля. Кот собрался духом и прыгнул. Сердце замерло — ну, не любил он прыгать с высоты, причем прыжок с парашютом давался ему легче, чем прыжок в сугроб с крыши сарая. Катер был, конечно-же, тот, которого ждали. И когда Кот вынырнул, кто-то уже поднимался на борт. Кота втащили последним, окунув сначала пару раз с головой, за глупые шутки. Потом сами-же хохотали над тем, как он их здорово приколол. Мотор катера взревел, и он помчался из гавани, увозя оставшихся безнаказанными нарушителей порядка.
   Возвратившись в Тавергас, Кот неожиданно для самого себя захандрил. В отличии от своих товарищей, он не ждал, что по возвращению в Академию их будут встречать цветами и музыкой. Потому и не испытал никакого разочарования, когда их буднично построили, сухо поздравили и поблагодарили за проявленное мастерство и усердие. И взгляды однокурсников в их сторону были менее завистливы, чем в Орвае после возвращения  курсантов из Пантара. Понятно было, что ничего сверхъестественного они не совершили, и народ здесь подобрался куда менее романтичный. Кот впал в меланхолию от здешней обстановки и атмосферы. Дисциплина у «моряков» была жёстче, требовали – больше, а, вот на тебе: вернулся – и точно снова в сарай заперли. Не радовали и редкие увольнения с возможностью вволю оттянуться, или просто погулять по Тавергасу. Не улучшало настроение ежедневное созерцание мастера Барбуту, надежд которого он не оправдал. Тот всякий раз смотрел на него, как на личного врага. Вдобавок, снова начали отряжать во дворец, а Коту совершенно не хотелось видеть Нарченмиру. И, уж совсем невыносимо стало смотреть на Вир-Норта в окружении его прихлебал. Так получилось, что почти все парни, способные его одёрнуть и поставить на месть - отправились осваивать палубу «Скорпиона». И было впечатление, что за время их отсутствия Норт оборзел окончательно. Вир-Конту, над которым Норт остроумно, по его мнению, пошутил, уже собрался начистить ему рыло, а то и порубиться в укромном уголке, наплевав на все предостережения. Вир-Норт, однако, сам немедленно принёс извинения. Но Кот видел его рожу, когда Конту отвернулся – было там холодное смешливое презрение и готовность продолжать портить людям настроение при удобном случае. Не нравилось Коту всё происходящее. Может, потому и известие, которое принёс ему Турмор, вместо радости только добавило сумятицы в душу. Проныра Турмор узнал, что Кот в числе ещё нескольких курсантов поймал Удачу за подол: его направляли на стажировку в авиаполк, базирующийся неподалёку от Тавергаса и считавшийся столичным. С девяностопроцентной уверенностью можно было сказать, что и первое место службы будет там-же. Турмор шепнул Коту новость, а потом схватил его, ошарашенного, за воротник и шутливо потряс, приговаривая «Тихушник, ты, Котяра! Парень от сохи! То на него шикарные фрейлины глаз кладут, то ему перстни дарят, а потом распределяют как другим не снилось! А? Колись, колись, скотина… принести топор?» Кот привычно отмахивался, отшучивался. Турмор смеялся, и говорил, что шила в мешке всё равно не утаишь, лучше самому покаяться. А Кот уже понимал, что неспроста всё это, и может ещё порадуют его, предъявив счет. 
     Хандра проходила лишь, когда он поднимался в воздух. Несмотря на то, что снова оказался в кабине «москита». К хорошему привыкаешь быстро - скорости «москита» уже не хватало, да и кабина казалась откровенно тесной. Зато можно было получить удовольствие от необыкновенной вертлявости маленькой юркой машины.
   Вот и в этот раз, получив полётное задание Кот, шел в предвкушении к своему самолету почти через весь аэродром. Проходя по стоянке мимо линейки «оборотней», встретил Вир-Норта, Гуттмара Квесту и Тано Каронти, стоявших возле самолетов. Каронти, только-что «отлетал», а Квеста и Вир-Норт только готовились к вылету.  Вир-Норт сделал вид, что занят осмотром лопастей и кока винта. Кот сухо поздоровался с Гуттом и Тано. Особым уважением они у него не пользовались. Если Каронти был какой-то никакой, то Квеста был ближайшим другом Норта. Вернее – верный вассал на побегушках и терпеливый мальчик для битья на случай плохого настроения сюзерена. Квеста видел в Норте человека, который поможет ему выбиться в люди и был готов стерпеть многое. Норт так и не повернулся в сторону Кота, тот ухмыльнулся и пошел дальше. Когда подошёл к «москиту», положил на крыло парашют и, приняв рапорт механика, зачем-то повернулся, глядя в сторону «оборотней». Каронти уже ушёл, Норт закончил с самолетом и теперь о чем-то говорил с Гуттом.
   Последние дни Норт избрал Кота объектом своего остроумия, и уже начинал доставать. Началось всё в первый же день их возвращения. Вернее – вечер. Кот проходил мимо стоявших у мастерской курсантов, когда услышал бодрый голос Норта.   
   - О! Кого я вижу! Водоплавающий!
    Кто-то подобострастно хихикнул. Кот, не останавливаясь, поискал его взглядом. Не нашёл, но стало тихо. А, Вир-Норт не успокоился, он выбрался из толпы курсантов и пошёл следом, громко рассуждая на ходу:   
    - Говорили, что ты о палубу убился! Назад посылкой выслали! Но раз ты жив – ты герой! Теперь тебе дадут два диплома, двойное жалование по месту службы и… и рвани, если, что – тоже вдвойне! А вот если бы ты был моим другом…
   - А это тебе зачем? 
   - Так, на всякий случай.
   Кот тогда остановился и посмотрел ему в глаза, Вир-Норт отвернулся и, картинно рассмеявшись, пошёл назад.
   Вчера Кот откровенно ему нахамил в ответ на очередную глупую шутку и замер, потирая кулаки, глядя на противника в ожидании развития событий. Норт буркнул что-то вроде «не кипятись, пошутил я». Кот не питал иллюзий и понимал, что Вир-Норт, как и в случае с Конту, держит в кармане кукиш, но тоже лошадей не гнал потому, что  оставались считанные дни до окончания четвертого круга обучения. После чего следовал отпуск и пятый круг, состоящий из стажировки, предшествующих выпускным экзаменам учений, и самих экзаменов. И этого самовлюблённого кретина Кот, можно сказать, не увидит. А потом, получив патент и наплечник, можно будет и поговорить по душам, и если что – расплатиться сполна. Вдобавок, Кот видел, что у Норта к нему есть что-то другое, большее, чем просто желание мимоходом нагадить в душу. Но никак не мог понять, что именно Норт хочет, и в чём причина. «Что же тебя так корёжит, гадюка? Прознал про то, о чём Турмор рассказал? Взревновал к успеху? Так, самому, наверняка уже дорожку в жизнь протоптали. Может, к Барталине? А, если… неужели - видел с Нарченмирой? И тогда во дворце Коту не показалось, а Норт действительно видел их и шмыгнул за угол. Потом Кот просто его обогнал закоулками и наткнулся? И что он подумал? Допросить – бы… с пристрастием, как учили.»   
   Делал всё уже привычно, по шаблону: осмотр машины, прогрев, рулёжка по огромному полю, взлёт. Пилотаж в зоне открутил так, что в глазах темнело и в сиденье вдавливало, аж самому понравилось. Не взгрели-бы только за попытку разломать самолёт. В отличном настроении развернул машину к аэродрому. На подходе Кот обнаружил догонявшую его пару «оборотней». Качнул крыльями и с удивлением увидел, что пара заходит ему строго в хвост. Кот снова покачал крыльями, но один из самолётов выскочил вперёд и принялся жать его машину вниз. Высоты хватало, и Кот ушёл в пике. Он понимал, что оторваться не получится, но надеялся, что шутники отступятся. Его быстро настигли и попытались взять в клещи. Решив, что шутки кончились, Кот выскользнул, а затем сбросил их на вираже, хотя сам чуть не сорвался в штопор. Он успел рассмотреть прицепившиеся машины – белые с красным «четверка», на которой обычно летал Вир-Норт и «тройка», в кабине которой по всей видимости сидел Квеста. «Понятно…» - мысленно протянул Кот.
    Пара сымитировала несколько атак ударом на скорости, и всякий раз Кот маневрировал, сбивая прицел, разворачивая юркого «москита» и пытаясь как-бы отстреляться в лоб или в носовые ракурсы атакующих машин. Уйти ему снова не дали, зашли сверху и снова попробовали давить вниз. Постепенно они подошли к границе аэродрома, и если бы на самолётах была связь, их уже давно бы приструнили. Норт с напарником вдруг снова потянулись за «москитом» в маневренный бой на горизонталях. Хмыкнув, Кот заложил вираж на грани срыва, выйдя навстречу «оборотням» и увидел только один самолёт. Второй, потеряв скорость, сорвался в штопор, из которого уже не вышел. Он грохнулся почти на границе лётного поля, подняв тучу пыли, блеснул огонь, вверх выплеснулся столб дыма. Кот сделал круг над местом падения и пошёл на посадку, успев увидеть проскочившую мимо «четвёрку». «Значит, Квеста. Жаль!» - подумал он. В том, что пилот «тройки» остался в кабине, Кот не сомневался – купола парашюта нигде видно не было. Да, и высота к благополучному прыжку уже не располагала.
   Когда Кот зарулил на стоянку, к самолёту подлетел вездеходик, в котором сидели его лётный наставник Мортло и субполковник Хальберк.
    - Что у вас произошло? Какого демона вы крутились там все вместе! – начал Мортло, спрыгивая с подножки и, не дожидаясь, пока Кот выберется из кабины. Кот, неожиданно для самого себя спокойно, спрыгнул вниз, и отрапортовал о случившемся в строго уставной форме.
   - Курсант, ещё раз спрашиваю - кто затеял свалку? – переспросил его Хальберк, стоя в машине и опираясь на ветровое стекло. Он тоже был совершенно спокоен.
   - Пара Вир-Норт и Квеста! – отбарабанил Кот.
   - Поехали рапорт писать! – Хальберк опустился на сидение.
   - В машину! – скомандовал Коту Мортло.
   Кот уже приготовился пережить нечто подобное Пантарским пыткам и допросам, но… всё кончилось одним единственным написанием рапорта, и докладом заместителю начальника академии в присутствии своих наставников Нормоса и Мортло. И всё… Ну, ещё наставник Нормос потом сказал Коту, что вопросов к нему вроде как нет, а майор Мортло намекнул, чтобы Кот вел себя тише воды – ниже травы.
    Приезжала неизбежная в таких случаях инспекция, но громкого дела раздувать не стали. Всю вину списали на погибшего Квесту, естественно досталось и его наставнику за слабую дисциплину, и отвечавшему за летную подготовку Квесты инструктору. Того Кот вскоре мельком видел в компании мастера Барбуту. Оба глядели на него недобрыми взглядами, и на приветствие Кота ответили с видимой неохотой. Самого Кота больше не трогали, и даже, как ему показалось, авторитет его у других наставников Академии подрос: заиграть до самоубийства на «моските» куда более мощного, скоростного и в то же время манёвренного «оборотня» может не каждый. Участие в заварушке Вир-Норта замолчали вообще. К Коту он пока не подходил, хотя тот спокойно ждал выяснения отношений, поединка или просто хорошей драки. Однако, помня разговор с мастером Нормосом, сам не нарывался. Так прошло дней пять. Кот был в увольнении и уже возвращался  с другими курсантами из города. Как обычно напоследок зашли в придорожную таверну, жившую за счёт курсантов.  Коротали оставшееся время, сидя в углу и тянули кто вино, кто пиво, кто медовуху, оставаясь, впрочем, трезвыми. И тут сверху, из номеров спустился Вир-Норт, он – то был изрядно навеселе, и при виде Кота глаза его недобро сверкнули. Норт подошёл к столу.
    - Пьём, стало быть! Квесту поминаем? А, может, победу празднуем?! – он схватил кружку и потянул носом: - Медовуха… Брага, одним словом. Самое – то для пастухов с окраины! – он плюнул в кружку, поставил на стол и наклонился, желая что – то добавить. Не успел – Кот, вставая, ухватил его за загривок и впечатал лбом меж тарелок, потом поднял, левой рукой выплеснул содержимое кружки в лицо и от души врезал правой. Норт через табуреты и лавки, с грохотом  кувыркнулся назад. За ближайшими столами вскочили.
   - Прекратите, парни!
   - Вот сейчас и прекратим! – Норт выхватил клинок: - Прямо здесь!
   Его схватили за руки:
   - Ты что завёлся, Норт? Хочешь драться – выйди на улицу, Фонарей полно, найдёте место… а ещё лучше проспись сначала!
   - Я, что – пьяный? Да? – Норт схватил кого-то за рукав: - Сейчас всё покончим! Не здесь, так в парке! Там светло! Идём, Котяра!
   - Брата позовите! Наверху он, пьёт… может, разнимет?
   - Жди! Вдвоём они точно Кота порвут!
   За ними, кроме наскоро выбранных секундантов, увязалось изрядное количество желавших поглазеть, среди них – даже несколько девчонок. Норт  приветствовал зрителей и распалялся ещё больше, к тому – же, его ощутимо развезло. Кот потихоньку сказал об этом наспех выбранным секундантам и предложил перенести мероприятие на завтра, но когда те заговорили на эту тему с Нортом, тот пришёл в бешенство, и ребята только развели руками.  В парке было действительно светло – на аллеях горели фонари. Выбрали лужайку – узкие аллеи были заставлены скамейками и ограничены декоративными заборчиками. Кот снял перевязь, китель и бросил всё на куст. Крутанул клинок, сделал несколько выпадов, разминаясь. Норт рассмеялся и бросился в атаку. Фехтовальщиком он оказался сильным – изрядное подпитие поначалу ему даже не мешало. И всё-же он уставал быстрее и, в конце-концов, совершил ошибку, которой воспользовался  Кот и завершил поединок, распоров противнику горло. Не достань его Норт до такой степени, Кот постарался бы свести дело к ранению, а то и порезу. А, сейчас ему было откровенно наплевать на то, что будет дальше. Норт упал на траву. Кот присел над телом, хотя всё  было ясно и так: с таким горлом больше не живут.
   - Стой! Остановите его! – раздались возгласы.
   Кот недоуменно  обернулся: Норт-Старший, летел на него с задранным в поднебесье клинком, точно кавалерист в атаке, желая разрубить  недруга как полено на колоде. Кот ринулся вперёд и вбок, уходя от удара и направив лезвие в грудь противнику, на которое тот и наскочил. Уже мёртвый Старший пролетел вперёд, разворачиваясь, и рухнул на спину рядом с телом брата, его тяжёлая шпага косо вонзилась в землю. Завизжала чья-то девчонка. Кот успел выдернуть из раны клинок и стоял, оглядываясь. «Ещё третьего сверху – и совсем как в Пантаре…» - мелькнула шальная мысль. Дуэль была «чистой», только вот старший брат некстати сунулся. Хотя, двоих за один вечер, да ещё с такой родословной… явный перебор. Подумав, Кот подобрал оба клинка братьев. Подошли друзья и однокурсники - и Кота, и Норта. Кто-то уже прикидывал – как известить родителей братьев, кто-то собирался бежать за стражей, кто-то в Академию. Почему-то Кот решил, что в Академии неплохо показаться первым. И сдаться Нормосу или Хальберку. Только Хальберка уже, наверное нет, а вот Нормос сегодня дежурный. Искать извозчика он не стал и направился пешком, срезая, где только можно. Попутно сцапал висевшую на чьей-то ограде тряпку и обернул дорогие эфесы трофейных клинков. Подойдя к Академии, он направился было в сторону ворот, доставая увольнительную, но передумал и воспользовался «черным ходом» в заборе. Вошёл в здание казармы, и в холле наткнулся на Турмора при шпаге и наплечнике дежурного. Тот его явно ждал, но был вроде – как совершенно спокоен.
    - Тебя наставник Нормос просил зайти. Срочно.
    - Зачем?
    - Не доложился. Откуда у тебя столько железа? – Керк кивнул на клинки с замотанными эфесами.
   - Насобирал по дороге… Непорядок это, что не доложился…- Кот повернул назад. Мелькнула мысль – повторно воспользоваться «чёрным ходом» и рвануть  - куда глаза глядят. Замерев, на несколько секунд, он решительно подошёл к Учебному Корпусу, прошагал по коридору  и, постучав, открыл дверь кабинета:   
   - Разрешите войти?!
   Наставник Нормос стоял, облокотившись на несгораемый шкаф, а за его столом сидел… Ларго Монд. Кот замер.
   - Тихо – тихо – тихо! – Ларго приподнялся из-за стола, показывая пустые ладони, - Это действительно – я. Мир теснее, чем мы думаем. Дверь закрой и возьми  табурет. Только швыряться им не вздумай. Мы о тебе были хорошего мнения, постарайся не добить его окончательно. Времени у нас мало, я уже в курсе того, что случилось.
   - Поединок был честный, а его  брат…
   - Наивный! Если бы ты затеял поединок на кулаках или мешках с горохом, или  с таким – же оболтусом как сам, можно было бы потренькать на эту тему… Котище, Котище… не сиделось тебе в бронерщиках,
   - Не в свою тарелку влез? – скривился Кот.
   - Ты знаешь, не в свою … Где-нибудь в диком пограничье или вольных княжествах - федерациях  всё бы прокатило, а вот здесь. Мало того, что ты плюнул в лицо родовой аристократии - ты угрохал племянников канцлера. Любимых, между нами говоря, племянников – самому канцлеру Небо детей не дало. Да-да! – утвердительно покивал головой Монд, видя квадратные глаза Кота: - Не мог ты, что-ли, расспросить своего дружка Вир-Конту, тот наверняка об этом знал. К тому-же Норта старшего ты уделал не в объявленном поединке. Не криви так рожу! Под стражу тебя возьмут скоро и неизбежно, а дальше…
   - Дойду до караульной, – наставник вышел, закрыв дверь.
   - Короче! – Ларго подобрался: - Вариантов у нас два. Первый – ты ждёшь, как решат твою судьбу. Скорее всего, тебя оправдают – свидетелей много, но о карьере лётчика – забудь, о бронерах – тоже, отсюда тебя выпиннут пешим строем в какую-нибудь дыру, где будут совать из заварушки в заварушку, пока не угробишься. А, может, сам сопьёшься от безысходности. Или – с позором выкатывайся на гражданку со справкой о том, что ты прослушал курс, налетал столько – то часов, освоил то и это. Этой справкой можно вытереть задницу, после чего податься за ближайшую границу в государство с выходом к морю, купить самолёт и попробовать устроиться на корабль. Но могут и послать в каменоломни, а ещё – ты можешь не дожить до суда. Второй – мы даём тебе документы, аттестат, летную книжку, с подписями и печатями, чистые естественно. Рекомендательное письмо, с которым ты катишься в княжество Мартон к нужному человеку. Бухта Лазурная. Город, соответственно, Лазурный. Я прикинул: за старенький самолёт тебе теперь  есть чем расплатиться. В принципе то – же самое, что и второй вариант случая «номер раз». Но! Без позора и гарантированно.
   - С чего бы это, такая забота? – видя, какая пошла игра, Кот наплевал на уставные отношения.
   - Люди хорошие попросили…
  Кот интуитивно посмотрел на руку в перчатке, под которой был перстень Нарчен.
   - И не только она… - Ларго поймал его взгляд: - Итак?
   - Второй!
   - Отлично! – Ларго вытянул из-под стола до отказа набитую армейскую сумку, пару высоких лётных ботинок. -  Здесь удостоверения и твоё барахло, включая, кстати, казённое. С «кошачьей лапой» будь осторожнее, её скрытое ношение там часто приравнивают к короткоствольникам… со всеми последствиями… Вот чехол для клинков… Паспорт... Остальные документы и письмо я тебе перешлю туда. До востребования. В Лазурном найдёшь или дождёшься вот этого человека. (Монд черкнул что-то на клочке бумаги, и протянул его Коту) Прочитай, запомни и верни назад. Он замолвит словечко, кому сочтёт нужным. Замолвит, и не более того. Дальше — сам. Не найдёшь или дождёшься – сам по-полной. Взрослый мальчик… а теперь – мотай отсюда, я провожу тебя за вашу дыру в заборе, а дальше – сам, задворками до станции пригородного поезда, и – вперёд!
   Уже на улице Кот поправил перчатку и задержал пальцы на перстне.   
   – Даже не думай о встрече с ней! – Ларго положил ему руку на плечо. - Её нет в городе, да и всё равно – всё кончено. Если честно – жаль, что так всё вывернулось.
   Кот немного даже растерялся от осведомлённости Монда. Они вышли. Уже на улице Монд быстро и подробно проинструктировал Кота, как уносить ноги. Закончив, приказал повторить, что было написано на клочке. Кот повторил. Там было написано: «Старший помощник Вардог. «Журавль»». Кот посмотрел Монду в глаза:            
    - Должен буду…
    - Забудь, не раз ещё пересечёмся… Удачи, Кот!