Абхазы утверждают, что земли Райского сада достались им. Хотя согласно Библии он был расположен на землях Эдема, где то в Междуречье на восточном берегу Ефрата. Не самое курортное местечко по нынешним меркам. Сегодня райские кущи ходовой товар, и проспекты турагентств изобилуют предложениями. Сочная зелень, белый песок, бирюзовое море, заботливые ангелы в униформе. All include. Разумные цены. Канары, Гоа, Таиланд. Счастье в розницу согласно купленным билетам и в соответствии с прейскурантом. Современный Рай неотделим от моря. «Там на небесах только и разговоров о море». Бескрайнем, завораживающем, манящем. В котором, гасит свой факел, инквизитор-солнце.
Пожар заката полыхнул над высохшей степью и, разбившись, об волны, на мелкие осколки бликов потух. Солнца сдало дежурство, и в подернувшемся пеплом небе прорезался глаз разведчицы ночи Венеры. Сумерки. Вереницы пляжников, полуголых с рюкзаками и детьми, беженцами потянулись в город, освобождая узкую песчаную кромку до следующего утра. Но ночь не спешит вступать на оставленные территории. Короткий промежуток безвластия. Время между собакой и волком. На опустевшем побережье в остатках света и отдыха снуют фигуры в поисках утиля. Гиены цивилизации - бомжи. Вечер высосал из красок силу, уровняв все до серости.
Эрекция термометров пошла на убыль. Город, прятавшийся от солнца, оживился. Летние кафе подали голоса, наперебой, зазывая централами, лезгинками и дискотеками 80х. Тут и там вспыхнули маячки мангалов собирающие, на свет и запах, мошкару тусовок. Пустовавшие днем пластиковые столики спешно сервируются пивом и нехитрыми закусками в пластиковой же посуде. Пестрая толпа, наряженных на выход, блистающих стразами, женщин и мужчин, по-домашнему в сланцах и длинных шортах, охлаждает себя пивом и едва уловимым колыханием воздуха, идущим от воды. Пиво, девки и шансон.
Жидкие, поблекшие остатки лазури стекли, с небесной сферы, обнажая ее первозданную чернь. Зеленые волны обуглились окончательно смыв тонкую линию горизонта, водная гладь растеклась в космическую ширь. Ночь, пустой пляж, густые дегтярные волны, идущие от самых звезд, вылизывают чупа-чупсы прибрежных камней. Теплый ветерок лениво шевелит обрывки газет и пустые пакеты, вдыхая в них краткосрочную жизнь неведомых существ. Реальность дрогнула, уступая место маскараду теней. Коряги затаились змеями, пляжные зонты раскинули свою галлюцагенную грибницу, аллигаторы лежаков расползлись по песку.
Легкий, еще неостывший, бриз наполнен неповторимым ароматом. Ароматом, не оставляющим иллюзий. Дым шашлычных перемешан с пресным, отдающим тиной запахом. Не река, не озеро, водохранилище. Большая запруда – рукотворное море. Зеленеющее от ряски летом и прячущееся под лед зимой. Стихия, поставленная в стойло, подобно рабочему волу. Золушка в семье свободных вод.
Лишь ночь дарует золушкам возможность побыть принцессами. Бархат вечерних платьев, блеск украшений, мечты о любви безграничной как море. Кукольное море, мнящее себя океаном, украсилось взятой на прокат бижутерия звезд. Далеких и холодных как стеклянные бусы. Настоящему жемчугу нужен контакт с человеческим телом. Обвивая хрупкое запястье, или изящную шейку он наливается теплым светом. Заточенный в сокровищницы лишившись, хозяйки жемчуг умирает.
Жемчуг. Радужные слезы моря. Своим рождением они обязаны песчинкам, попадающим в раковину моллюска. Защищая свою нежную плоть, он закатывает мусор в перламутр. Слой за слоем, слой за слоем. Оплодотворенный болью моллюск производит на свет глянцевый сгусток своих страданий - жемчуг.
Любовь подобна соринке в раковине моллюска. Пытаясь унять сердечную боль, ее обволакивают словами, нотами, красками. Слой за слоем, слой за слоем. Скрывают сердечные муки в изящные формы. Поглубже. И вот уже не беспощадный обломок стрелы Амура, а достояние искусства. Ожерелье слов, передаваемое из поколенья в поколение:
Я вас люблю, - хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам....
Нежный шепот лунной серенады. Распахнутое окно холста. Вылупившаяся сущность камня. Дети любовных терзаний они так же, как жемчуг, нуждаются в человеческом тепле и так же часто теряются на фоне блеска дешевых «стразов».
Камни отдали накопленное за день тепло. Волшебство феи закончилось, и море превратилось в водохранилище, бал в пьянку. Ватага веселящихся, изрядно убавилась, но вакханалия от этого не утихла, даже, наоборот, наполнилась буйной энергией. Остались группы по интересам. Кто-то, сгрудившись вокруг столиков, пьет, сбивчиво обсуждая женщин, политику, футбол и степень взаимоуважения. Кто-то, старательно кричит под караоке. Кто-то, самозабвенно пляшет под нескончаемые «черные глаза». В ртути лунной дорожки то и дело мелькают дельфины любителей купаться нагишом. Воздух пропитался запахом тины, горелого мяса и мочи. Романтические кружева ночи оказались застиранным бельем. Пути в обход разгулявшихся лунатиков уводят в курчавую стену леса.