На фото преподаватели физфака МГУ. 1950 - 1955 годы.
Лекции по основным предметам по разным разделам физики и математики нам читали солидные преподаватели, авторы вузовских учебников: профессора Я.П.Терлецкий, В.К.Семенченко, С.П.Стрелков, Н.Г.Калашников (физика) и А.Н.Тихонов, А.А.Самарский, В.Н.Ефимов, С.В.Фомин (математика).
Среди них уже тогда было несколько членов–корреспондентов АН СССР, другие стали ими (или даже академиками) в последующие годы. Некоторые из них, по студенческим оценкам, были прекрасными лекторами, другие - лекторами послабее.
С интересом слушали лекции проф. Ефимова (по высшей математике и линейной алгебре). Интересно преподавались механика и электричество (лекторы проф. Стрелков и проф. Калашников) - часто с яркими наглядными опытами. Невозможно было уснуть на лекциях проф. Вовченко по химии - хотя бы потому, что ассистент профессора, массивный, очень немолодой дядя, сохранил мальчишескую страсть к взрывам, и устраивал их за одну лекцию не один раз.
Были примеры и другого рода. Так известный физик член-корреспондент АН СССР Терлецкий в студенческом фольклоре "удостоился" таких слов: «Жуя мочало, лепет детский// Там издаёт Я.П.Терлецкий//. А проф. А.К.Тимирязеву, сыну великого ботаника К.А.Тимирязева, похоже, была не интересна история физики, которую он читал студентам. А нам, в результате, не интересно было сидеть на его лекциях. Пожалуй, одним из самых доступных для контактов профессоров был С.В.Фомин. Был он очень молод и жил, видимо, очень активной жизнью.
В аудитории он обычно появлялся в самый последний момент, порой даже с опозданием, взлетал на кафедру с растрёпанной причёской, сбитым на бок галстуком, раскрасневшимся лицом и с теннисной ракеткой, торчавшей из сумки. Порой он в спешке где–то забывал конспект–шпаргалку своей лекции.
В таком случае, иногда, забыв стандартный ход доказательства теоремы, он начинал импровизировать непосредственно перед аудиторией, а запутавшись, не стеснялся пользоваться советами «продвинутых» студентов. И в то же время, реагируя по ходу лекции на вопрос что – то не понявшего студента, мог остановиться, объяснить непонятное, и только после этого продолжить лекцию. С другими, более солидными, профессорами такие непосредственные контакты были редкостью.
Особой была манера чтения лекций по теоретической механике очень пожилого доцента Ю.Л.Рабиновича. У него конспект очередной лекции, как и всех прочих лекций курса всегда был наготове. Точнее говоря, это было ротапринтное издание его курса, составленное во времена ещё доисторические.
Обычно он носил свой конспект с собой. Но ему было бы не страшно и вовсе потерять эту объёмистую «шпаргалку», так как за несколько десятилетий преподавания своего курса он выучил его наизусть, как написанную хорошими стихами поэму. Лекцию он не читал, а диктовал.
Доцент Рабинович объявлял: «Записывайте! Глава № 1. Название главы. Параграф № 1.1. Название параграфа. Текст. Формула № 1.1.1. Текст. И т.д.» Непонятно, правда, зачем всё это нужно было записывать, когда от многих поколений студентов остались подробные записи с теми же самыми номерами глав, параграфов и формул.
По идее, самым естественным временем и местом для непосредственного общения студента с преподавателем должны бы стать семинарские занятия. Но и тут не всё и не всегда получа- лось. Причиной тому – всё та же многолюдность групп и малое количество отведенного на эти занятия времени. Да и вели семинарские занятия какие–то, за редкими исключениями, случайные, часто менявшиеся люди.
ФИЗИЧЕСКИЙ ПРАКТИКУМ
Более отрадную картину представляли занятия в общем физическом практикуме. Здесь за четыре первых семестра каждый студент должен был выполнить около пятидесяти заданий - измерений различных физических величин, характеризующих механические, оптические, электрические, молекулярные и атомные процессы. Для занятий в общем физическом практикуме отводилось 4 - 6 часов один раз в неделю.
Для выполнения задания нужно было из имеющихся элементов собрать измерительную установку, проделать сами измерения, обработать их результаты, подготовить и защитить краткий отчёт о выполненной работе. Отчёты принимались руководителями практикума Е.Г.Четвериковой и А.Г.Белянкиным или их помощниками.
Отношение к студентам было довольно доброжелательное. Помню как, делая одно из самых первых заданий и уже собрав установку, я почему–то не мог решиться включить её и начать измерения. Заметив мою нерешительность, ко мне подошёл А.Г.Белянкин и сказал: «Смелее, юноша! Не боги горшки обжигают. Включайте прибор и - вперёд!»
Работа в общем физическом практикуме была очень полезным и в то же время очень ответственным делом, так как без выполнения за семестр определённого минимума заданий (примерно 12 штук) студента не допускали к экзаменационной сессии. Ходили легенды о неком студенте нашего курса по фамилии Волосок, который ухитрялся к середине семестра выполнить необходимый минимум заданий. Но такой был один на весь курс.
В пятом и шестом семестрах (третий курс) от общего физического практикума мы перешли к практикуму в специализированных лабораториях нашего факультета: электровакуумной, оптической, низких температур, колебаний, в каждой из которых выполняли по три или четыре задания с использованием аппаратуры, более сложной, чем на первых курсах. Здесь с нами занимались сотрудники и аспиранты соответствующих лабораторий.
Так в лаборатории колебаний со студентами работал аспирант Р.В.Хохлов, будущий академик, затем ректор МГУ и вице–президент АН СССР, впоследствии трагически погибший в горах. Работали мы и в так называемом радиопрактикуме, где каждый студент должен был своими руками собрать (спаять) предложенную ему радиосхему на электронных лампах (даже транзисторов тогда ещё не было). Мне «достался» двухкаскадный усилитель низкой частоты, который я и спаял, приложив для этого совершенно героические усилия.