Тихим мартовским утром, когда солнце уже пыталось проглядывать сквозь пышные кроны сосен, на крыльцо маленького домика, стоящего на границе небольшого городка и леса, вышел седой мужчина. В одной руке он держал скрипку, в другой – смычок. Осторожно ступая по талому, чуть прихваченному ночным морозцем, снегу, он сделал десяток шагов по направлению к деревьям и остановился. С удовольствием вдохнув, пропитанный сосной и морозом, свежий утренний воздух, он прикрыл от блаженства глаза, прижал к плечу скрипку и провел по струнам смычком.
Весенний ветер слегка шевелил длинные седые волосы, касался бороды и усов, словно пытался приласкать своим весенним дыханием старика.
Скрипка отозвалась так, словно здоровалась со скрипачом. Он внимательно вслушался в каждый звук, изданный скрипкой, слегка помедлил, словно что-то выжидал, потом еще раз провел по струнам смычком и наконец, зазвучала музыка.
Через несколько мгновений старик уже полностью погрузился в нее и даже не заметил, как в нескольких метрах от него неслышно взбежала по дереву и уселась на ветку прямо напротив него лесная белка. Глядя на скрипача своими бусинками-глазами, она точно слушала его музыку, не пытаясь убежать, словно ей нравилось то, о чем пела скрипка.
А пела скрипка о том, о чем писал этой бессонной ночью скрипач, понимая, что это его последнее творение, боясь не успеть завершить его из-за проклятой тяжелой болезни, и в этой музыке он вместил все: и любовь и надежду, и нежность и жестокость, и добро и зло. Счастье и несчастье жили рядом на этих струнах, радость сменялась скорбью и мукой одиночества, и все было пронизано неизбывной тоской, которая глушила тему желания жить.
Скрипка то взвизгивала, то летела в стремительном полете, то на миг затихала, но только, чтобы уже через мгновение взорваться в потоке страстей.
Странно, но эти звуки не пугали одинокую слушательницу концерта, и белка продолжала все так же, как и прежде, сидеть и слушать скрипача.
В какой-то момент музыка подошла к своему апогею, ритм стал безудержно нарастать, и уже было не узнать основную тему произведения, искаженную многочисленными модуляциями скрипача, и вдруг скрипка замолчала – резко, без переходов и затуханий, просто остановилась и замолчала. Что-то изменилось в лице старика, оно словно окаменело, и глаза навыкате смотрели вдаль не моргая. Скрипач опустил руку со смычком, и тот выпал из его слабеющей кисти на снег. Ноги старика стали тихо подкашиваться и он сначала медленно, потом быстрее стал опускаться и упал на жухлую серую прошлогоднюю траву весенней проталины. Одна рука его откинулась в сторону, словно он хотел напоследок обнять этот мир, а второй он бережно прижимал к груди скрипку.
А белка все так же сидела на дереве, точно ждала продолжения концерта.
29.11.2011г.