предыдущее, http://www.proza.ru/2011/12/22/1348
Есенин тем временем направился на Большую Морскую, к Николаю Клюеву. В последнюю встречу они немного повздорили – что поделаешь, характер у обоих такой, да и выпили порядочно. Потом, правда, помирились, и Сергей клятвенно обещал сразу заехать к нему, как только окажется в Ленинграде. «А чего я к Эрлиху-то поперся, в самом деле? Он бы не убежал. А Коля обидится сейчас, если узнает, что я второй день здесь и не зашел. Да к тому же остановился в гостинице». Извозчик медленно ехал по Невскому проспекту (ну не мог Есенин, как и многие, впрочем, привыкнуть к тому, что Невский назывался сейчас проспектом 25-го Октября). «Бегают все, суетятся, - думал поэт, смотря на суматоху на улице, – скоро Новый год. Эх, получу деньги за книгу, такой закатим пир. Хотя нет, к черту всех. С Аней... Если не прогонит, конечно».
К дому Клюева подъехал минут через сорок. Есенин отпустил извозчика и поднялся на второй этаж. Опять полутемный подъезд, массивная дверь. На этот раз без таблички. Дверь открыл сам хозяин.
- Сережка, ты ли это, - воскликнул Клюев, протягивая руки и сжимая Есенина в объятиях. – Когда приехал, брат, где вещи? Ну, проходи, чего стоишь. Так, где чемоданы?
- Коля, ты меня только не бей сильно, лады? Чемоданы в гостинице, я в «Англетере» остановился, вроде бы.
- Как в «Англетере»? И почему вроде? Ты что, ко мне не мог поехать сразу. – Клюев нахмурился. – Ты, брат, совсем… Сейчас берем извозчика и в «Англетер» за вещами.
- Погоди, Коля, не кипятись. В гостинице только вещи. А я…
- Опять баба? У кого на этот раз? Ты смотри, Сахаров на тебя волком смотрел осенью, да и остальные тоже. Бабы же на тебя как на мед, ха.
- Коля, женщины… На этот раз другое. Да, женщина, но какая! Так что, извини, Коля. Если что вдруг, примешь?
- Мог бы и не спрашивать.
Приятели сидели на диване в комнате. Тяжелые шторы почти полностью закрывали и без того слабый свет с улицы. Клюев много курил, и сизые облака причудливыми завитушками наполняли воздух. В углу стоял большой иконостас, горела лампада. Есенин рассказал собеседнику об Эрлихе, упомянув, что «эта сука еще и денег просил привезти».
- Один ты, Коля, у меня здесь остался, - закончил Сергей.
- Выпьем за встречу?
- Нет, сегодня не буду. Ты же знаешь, могу так загулять… А мне нельзя сейчас.
- Понимаю, женщина.
- И это тоже. Не хочу, знаешь, лишних неприятностей. Тебе скажу: хочу остаться здесь, в Питере. Надоела Москва. Работать хочу, а там не дают.
- Понимаю. Говорят, Троцкий тебя достает.
- Да, пустое это всё. Помяни моё слово, ему недолго осталось. И не он. Атмосфера. Душит, понимаешь?
- Ну и оставайся. Киров вон как к твоим стихам…Не пропадешь.
- И останусь, Коля, останусь. Столько всего надо написать. В марте хочу сдать новую книгу. Будет питерский цикл. Ха, утру нос Сашке Блоку.
Есенин снова закашлял. Клюев курил одну за другой папиросы, и в комнате стоял сизый дым.
- Чаю, что ли, налей, - попросил Сергей.
- Сейчас, поставлю. Индийский, знаешь ли. По случаю, товарищи привезли.
Чай пили с баранками из соседней булочной. О поэзии и политике больше не говорили, переключились на женщин. Вернее, это Клюев рассказывал Есенину о своих последних похождениях и «нелитературное о литературных дамах». Сергей улыбался. Он-то знал, что Клюев не волочился за дамами. Не интересовали они его…
Уже давно стемнело, и поэт вспомнил об обещании.
- Спасибо, Коля, за приют, за чай. Пойду уже. Обещал встретить даму. Если что – приду к тебе.
- Ну уж, если что… приходи, конечно. Да только вряд ли, знаю я тебя.
- В гости-то приду обязательно.
Сергей вновь оказался на улице. Густой туман скрывал даже громаду Исаакия. Где-то поблизости желтым светом расплывались огни гостиницы. Он не без труда поймал извозчика и поехал к больнице. Было без трех минут шесть, когда он оказался у ворот бывшей Мариинской больницы. Здание постройки прошлого века виднелось глубоко во дворе. У будки его остановил дед с окладистой бородой.
- Не положено, мил человек. Посещения закончились, приходи завтрева.
- Да я не к больным, дед. Девушка у меня тут работает.
- Эвон. Всё одно не положено. Заругают.
- А можно, я у тебя подожду? Уж больно холодно на улице.
- Отчего же, проходь. По глазам вижу, хороший ты человек. Только грустный больно. Чего так?
- Да жизнь такая, дед. Невеселая.
- Да какая же невеселая, ежели ты за девкой своей пришел. Али не любовь у вас?
- Не знаю, правда, - улыбнулся Сергей.
У ворот послышался девичий смех. Выйдя на улицу, он увидел нескольких девушек, среди которых была и Анна. Аня, заметив знакомую фигуру, наспех попрощалась с подругами, махнув им рукой, и подбежала к провожатому.
- Ну вот, я уже освободилась, - запыхавшись, выпалила она. – Домой?
- Может, в ресторан?
- Нет, какой ресторан, я же не одета. Давай заскочим в какую-нибудь лавку поблизости, а дома я приготовлю ужин.
- Хорошо. Поехали.
Извозчик, на котором приехал Сергей, ещё стоял у больничных ворот. На нем-то и поехали к Ане. Недалеко от Казанского собора остановились и зашли в бакалейную лавку. Потом остановились еще раз, Есенин купил бутылку вина. А потом и ещё – у булочной. Наконец, они добрались до дома. Смеясь, молодые люди бежали друг за другом по лестнице. Перед дверью они остановились, отдышались, посмотрели друг на друга и снова прыснули от смеха.
- Тссс, зайдем потихоньку, - сказала шепотом хозяйка. Есенин кивнул головой.
Они на цыпочках прошли до комнаты. С кухни доносился громкий смех.
- Машка мужа развлекает чем-то, - пояснила Анна. – У неё всегда куча историй после работы.
- А она кем работает?
- Не знаю точно. Они оба на заводе где-то. Говорят, в следующем году поступают на рабфак в Политехнический. Инженерами будут. Пойдем, познакомлю.
- Нет, Ань, давай не сейчас. Не хочу расспросов, разговоров. Позже. Завтра, может быть.
- Ну, хорошо, тогда я быстро. Приготовлю что-нибудь и к тебе.
Сергей прошел в комнату, а Анна направилась на кухню.
- У тебя гости? – услышал он вопрос Маши.
- Нет, с чего ты взяла?
- А по какому поводу праздник? Продуктов сколько. Или ограбила кого-то из пациентов в больнице? – девушка снова громко рассмеялась.
- Да ну тебя, Машка. Просто решила подкупить немного на запас. Пока деньги есть. Да и новогодние праздники скоро.
-Фи, Новый год. Это мещанство. Скажи, Жень.
- Ну…
- Что ну? Женька. Ты еще скажи, что ты Пасху с Рождеством отмечаешь. – Маша разошлась не на шутку. – Не зря у мамки твоей в избе иконостас стоит. Не захотела убирать. Тьфу, пережитки.
- Ну…
- Что, ну?
- Не кипятись, Маш. – Женя, наконец, вставил слово. – Да, мама заблуждается. Но мы исправим положение. Будем развивать науку в нашей Советской стране и покончим с этой темной силой. Превратим церковные храмы в храмы науки.
- Ладно уж, пошли, мечтатель. Накормлю, – и Маша с Женей направились в свою комнату.
Когда Анна с кастрюлей вошла в комнату, на столе уже стояла свеча и два бокала с вином. Разложив нехитрый ужин по тарелкам, она села напротив Сергея. Он поднял бокал и сказал:
- Аня, я хочу сказать тебе спасибо за то, что приютила меня. Ты удивительно добрая и замечательная.
От этих слов хозяйка покраснела и смущенно опустила глаза. Они выпили вина. Напиток разогрел кровь. Озноб, преследовавший весь день Есенина, исчез, да и Ане стало легче. Смущение пропало, и она стала рассказывать гостю о больнице.
За окном завывал ветер, черноту ночи разрывал тусклый свет фонарей. В комнате было прохладно, но двое собеседников не замечали этого. Им было тепло, тепло от того, что они рядом. Есенин накрыл ладони женщины своими. Анна вздрогнула, замолчав.
Беспросветная синь…Поэт наклонил голову и поцеловал руку Ани. Он чувствовал ее прерывистое дыхание. Лампочка вдруг погасла, оставив их при свете свечи. Глаза женщины отражали огонь. Сергей отпустил её руки и погладил волосы. Выпавшая заколка освободила туго скрученный кокон, который рассыпался по плечам Анны. «Такие длинные волосы сейчас редкость», - подумал Есенин. Он представил Аню с косой. Действительно, вышла бы шикарная коса до пояса. Поэт встал из-за стола и, подойдя сзади, взял Анну за плечи. Женщина поднялась, погладила его лицо, запустила руки в его светлые кудри. Сергей закружил Аню, приподняв ее над полом.
- Ты удивительная, - негромко сказал он.
- Я обыкновенная, - возразила женщина.
- Нет, не спорь. В тебе нет ни капли фальши, ты естественная. Ты как цветок, среди этой зимы.
Что было дальше они и сами с трудом понимали. Дорожка поцелуев от кончиков пальцев до локтя, потом по шее, кожа с едва уловимым запахом лета. Растрепанные волосы Сергея, пуговица, со стуком упавшая на пол и закатившаяся куда-то под стол. Рубашка, улетевшая примерно в том же направлении. Руки женщины, нежные и нетерпеливые, робкие и горячие. Его руки и губы, исследующие тело вслед за ними. Два обнаженных тела, отраженные в зеркале, вдруг исчезли, растворились в сумраке ночи. Их не было в этом мире, да и мир им не был нужен…
…Копна черных волос лежала на груди Сергея. Он прижал женщину к себе и подумал о том, что не хочет больше ничего. Главное, чтобы Аня всегда была рядом, чтобы всегда такое нежное спокойствие…Плохо, что это ненадолго. «Найдут, достанут, и всё испортят», - с грустью подумал он. Поэт поцеловал Аню в макушку. Она потерлась щекой о его грудь.
- Щекотно, - засмеялся он.
- Ты такой соленый, - зашептала она.
- А ты сладкая, - ответил Сергей и, приподняв ее голову, нашел губами ее губы.
Свеча давно погасла, и комнату освещала лишь изредка появлявшаяся из-за туч луна. Сергей водил пальцем по спине Анны.
- Что ты там выводишь? Рисуешь?
- Нет, пишу стихи.
- Так не честно, я же не вижу.
- А я тебе потом прочитаю. У меня же нет под рукой ни чернил, ни ручки. Не кровью же писать. Хотя, для тебя - написал бы.
- Не смей, слышишь. Не смей никогда так говорить. Мне не нужно стихов, написанных кровью. Мне нужен ты, целый и невредимый.
- Хорошо, не буду, Аня, - улыбнулся поэт. – Ты тоже мне нужна. Даже не представляешь как.
…Так и убаюкала их питерская ночь, в объятиях друг друга. Проснулся Сергей от странного ощущения. Ему казалось, что на него кто-то пристально смотрит. Он вздрогнул и чуть не вскрикнул от ужаса. В зеркале прямо на него смотрел черный человек. Вот он подался вперед и…Дверца шкафа жалобно скрипнула и открылась. Сергей всмотрелся в темноту и увидел своё пальто, висевшее напротив зеркала. «Тьфу ты. Привидится же», - с облегчением вздохнул он. Однако тревожное ощущение чужого присутствия не оставляло поэта. Осторожно убрав с себя руку Анны, он поднялся и подошел к окну. Улица была пуста, фонари не горели. Часы показывали четверть пятого.
Скрип за дверью снова заставил его вздрогнуть. Есенин тихо подошел к двери и прислушался. Явственно скрипнули половицы в коридоре, выдавая чьи-то шаги. Дверь комнаты, к его удивлению, была чуть приоткрыта. Выглянув, Сергей увидел справа исчезающую полоску света. «Значит, не показалось», - подумал он. Кто-то явно проявлял любопытство. Вспомнив рассказ Ани, он догадался, что это был тот самый загадочный сосед, который, якобы, появлялся здесь раз в неделю. «Ночь, слава Богу. Надеюсь, ему не удалось разглядеть ничего», - тревожное ощущение не покидало Есенина. Он подошел к кровати и, снова положив руку Ани себе на грудь, прилег рядом.
… Утро разбудило счастливчиков грохотом кастрюль на кухне. Маша громко высказывала Жене свои претензии, закончив сентенцией, заставившей Аню и Сергея улыбнуться: «Олух окаянный». Сказано это было с ярким волжским «о» и с таким темпераментом, что проснувшиеся тихо засмеялись. Вставать категорически не хотелось. Однако очень хотелось есть.
- Я приготовлю что-нибудь, - сказала Анна, потягиваясь. Потом, словно спохватившись, прикрылась одеялом.
- Ты стесняешься? – засмеялся Сергей. – И это после того, что ты вытворяла этой ночью.
- Это же было ночью, - возразила женщина. – И ничего я не вытворяла. Я лю-би-ла. И люблю. - Она наклонилась и поцеловала Сергея. – Спасибо, - шепотом продолжила она.
***
С кухни доносился женский смех и грубоватый мужской голос. Это Женя в очередной раз смешил женщин своими высказываниями. Кастрюли по кухне летать перестали с приходом Ани. Дамы потешались над неуклюжестью мужчины. Вдруг смех резко смолк. Есенин прислушался. Глухой голос поздоровался с присутствующими на кухне. Ему ответили, нестройно и, как показалось поэту, боязливо. Снова загремела посуда. Послышались шаги по коридору. Это молодые покидали кухню. Маша шепотом что-то говорила мужу, Сергей расслышал только «старый козел» в конце. Звякнуло стекло, раздался металлический стук и вслед за этим Машин голос: «Расплескаешь, олух».
Стук захлопнувшейся двери и тишина в коридоре. А на кухне продолжился разговор. Слышно было плохо, но суть Есенин уловил. Сосед интересовался у Ани, кто ее гость.
- А Вы-то откуда знаете, Михал Михалыч? - с вызовом спросила женщина.
- Так, пришел ночью, услышал случайно разговор мужской. – Это было ложью, конечно. Во-первых, ночью они не разговаривали вообще. Во-вторых, старались, насколько это было возможным, не шуметь вообще. Сергей улыбнулся, вспомнив как Аня закусив одеяло, дышала только носом. Да и он прикусил губу, сдерживаясь.
- Ну, был у меня гость, что такого? – снова, уже дружелюбнее сказала женщина. – Я молодая, свободная, надо же мне свою жизнь устраивать.
- Вот зря ты, Анна, мужиков с улицы таскаешь. А своих-то и не замечаешь.
- Это кто свои? Вы, что ли? – Аня засмеялась.
- А хоть бы и я. Не стар еще. Любому хахалю твоему фору дам.
- Ой, уж, не клевещите, Михал Михалыч. Где это Вы у меня мужиков видели? Можно подумать, каждый день новых вожу.
- Вот и переживаю, Аня. Нет-нет, а тут вдруг мужчина.
- А и не переживайте, сосед. Друг это, старый друг был. Ушел под утро.
- Ну-ну, друг…
Опять послышались шаги, осторожно открылась дверь, в нее проскользнула хозяйка.
- Еле отбилась, козел старый.
- Я это уже слышал сегодня. - Сергей хихикнул.
- ???
- Да Маша так же выразилась, идя с кухни.
- Ладно, давай завтракать, - шепотом продолжила Аня.
Пока они завтракали, хлопнула входная дверь.
- Сосед ушел, - сказала Анна. – Слава Богу.
- Чем займемся сегодня? – спросил Есенин. – Тебе нужно куда-нибудь?
- Нет, только вечером, на лекции. Всего на три часика.
- Гулять пойдем? – продолжил поэт в надежде на отрицательный ответ.
- Ты как хочешь, а я хочу гулять по тебе, - кокетливо произнесла Аня и проложила по его руке путь, шагая двумя пальцами.
Сергей поймал ее руку и поцеловал эти самые пальчики. Вырез блузки притягивал взгляд. Звон упавшей ложки заставил их вздрогнуть и отпрянуть друг от друга.
- О, гостья будет. Ты кого-нибудь ждешь? – засмеялся Сергей.
- Никого не хочу видеть кроме тебя, - в ухо прошептала она.
В дверь постучали. Есенин едва успел нырнуть под стол, как в дверь просунулась голова Маши.
- Гулять с нами идешь? Мы на проспект 25-го Октября.
- Нет, не пойду, Маш, горло что-то болит, полежу.
- Ну как знаешь. Там у Казанского поэты молодые будут выступать. Говорят, Есенин в городе, вдруг придет.
- Да ну, откуда тут ему под Новый год.
- Не знаю, слышала вчера на улице два мужика разговаривали. Один другому рассказывал, что Есенин остановился в английской какой-то гостинице, что ли, и пропал. Опять, говорит, зАпил, наверное, или у бабы какой. Велено, говорит, отыскать. Вот оно как. А ты говоришь.
- Да ну, ерунда всё это. Не верю я, Маш.
- Вот и поглядим сегодня. Вот увижу живого Сергея Александровича, а ты нет. Всё. Мы побежали.
- Ушли, вылезай, - сказала Анна.- Больше гостей не будет, мы одни.
Однако не тут-то было. Входную дверь кто-то усиленно обрабатывал. Анна прикрыла дверь в комнату и вышла в коридор. Отворив дверь, она увидела Асю, девочку из соседней квартиры.
- Тетя Аня, у меня дверь закрылась, а я открыть не могу. – Девочке было от силы года четыре.
- А где же мама?
- Мамка в магазин пошла, а меня оставила во дворе играть. А я в туалет хочу, - добавила она шепотом.
- Ну, иди быстрее, а я пока твою дверь открою.
- Не надо, - прокричала девочка уже из туалета. – Я всё равно на улицу побегу, маму подожду, поиграю.
Соседская девочка убежала на улицу, и, наконец, в доме всё затихло.
- Как пацан. - Сергей сидел на кровати и смотрел, как Аня убирает со стола. Давно я не прятался под кроватью. - Он встал, и поймал ее за руку.
- А ты прятался? - Женщина резко обернулась, и Есенина окатило волной блестящей шелковистой смоли. – Интересно от кого? – Она в шутку нахмурила брови и толкнула Сергея. Влюбленные снова оказались в постели...
продолжение здесь, http://www.proza.ru/2011/12/30/991