«Танечка, я записала нас на экскурсию. В эту субботу. На Кирилла, конечно. Вам нужно воздухом подышать, - так говорила добрая Лидия. Она звонила Татьяне по привычке. Расспрашивала как там у нее и рассказывала как там у них, в академическом институте.
Татьяна радовалась этим звонкам. Она скучала по академической богадельне и по доброй Лидии.
- А вставать не рано? – спросила Татьяна не к месту и поспешила исправиться, – а куда мы поедем?
Тут Лидия завела старую пластинку, что с Кириллом неважно куда ехать. Ездят из-за него. А в субботу будут забытые дворянские усадьбы.
- Замечательно! – выдохнула Татьяна, зачем-то изобразив энтузиазм. Наверное, обижать добрую Лидию не хотела.
В ту осень Татьяна из академического института уволилась и в финансовую фирму устроилась. А это как полет из пушки на Луну. Кадровых агентств, как сейчас, тогда не было. О хороших местах сообщали из уст в уста. Так и дошло до Татьяны, что ищут финансового аналитика. Фирма крупная, известная, с западным капиталом, добавляли со значением.
Татьяна подала заявление без особых надежд, просто попробовать, чтобы потом не жалеть. А ее сразу вызвали. Месяц собеседованиями изматывали по всем кабинетам, но на работу взяли. Татьяна чуть с ума не сошла. Надо было доказать, что взяли не зря. И она из кожи вон лезла. Дома до ночи с компьютером разбиралась. Не соваться же каждую минуту с вопросами к новым сотрудникам.
Звонок Лидии был кстати. Сразу захотелось за город, подышать и ноги размять. Об этом Кирилле Татьяна еще в академическом институте наслушалась. Тамошние дамы ахали: «Эрудит, раритет, подвижник!». А Татьяна добавляла про себя: «чудик, зануда и сухарь», и не давала себя уговорить. На этот раз было не отвертеться. И с Лидией хотелось увидеться.
Утро было редким для питерской осени: воздух прозрачный, неподвижный, небо чистое, и солнце неяркое, холодное. От успехов на новой работе Татьяну то и дело бросало в лихорадку. Ее веселила быстрая ходьба и губы расплывались в улыбку.
Кирилла Татьяна увидела издали. Нетрудно было догадаться. Возле автобуса в плотном дамском кольце высился единственный мужчина. «Фан-клуб» в сборе, подумала Татьяна. Вон, одна дама уже перелистывает тетрадку, а другая заглядывает сбоку, подсказывает что-то. Пока Татьяна забиралась в автобус, до нее донесся их щебет: “дома я сверилась с Карамзиным, он описывает этот эпизод несколько иначе”.
Лидия уже заняла места, Татьяна уселась, и они немного поболтали. Потом в автобус вошел Кирилл и начал с обычного: «добрый день», «мы уже и так задержались, думаю, никого больше ждать не будем». Голос был звучный, переливчатый, с оттенками. Вытянув голову, Татьяна разглядела высокий лоб, вытянутый овал лица, небольшую бородку, рыжеватые волосы, завязанные в хвостик. Рассмотрела и глаза - узкие и светлые.
Кирилловы экскурсии были замечательны тем, что показывать было нечего. Похоже, Кирилл этому только рад был. Потому что все, о чем он рассказывал, существовало в его голове и на рисунках в толстой почтальонской сумке. Выходило, все должны были верить Кириллу. Все и верили. Рассказывал он со страстью, восторженно, будто сам явился из забытого времени, от которого остались лишь камни и заросшие аллеи. Доставал одну акварельку за другой, пускал гравюры по кругу, и так – часами.
Вот по этой лестнице - Кирилл тыкал за спину на полуразвалившееся здание - гости спускались в сад после обеда. А здесь, справа и слева в оранжереях росли экзотические растения и летали ручные попугаи. А оттуда - снова взмах руки – из зверинцев доносился рык пантеры. Рассказывал он вдохновенно, как будто пантера рычала на него вчера. Дамы перебрасывались восторженными взглядами.
Пока он вел группу от одной руины к другой, за ним семенил «фан-клуб». Дамы цеплялись к нему с вопросами, на ходу дописывая конспекты.
- Сейчас мы вернемся в автобус, - прерывал их Кирилл. – А пока мы едем, я расскажу о стиле романтизма в парковом искусстве.
Поклонницы издают стон и бегут рассаживаться по местам. В Павловске Кирилл показывал знакомые аллеи. И опять пускал по кругу рисунки из своей сумки. Видите, объяснял Кирилл, этот рисунок был нанесен на огромное полотно. Такая мода была. Вот еще, посмотрите: башенки, мостики, стога сена. Все как живое. На расстоянии вытянутой руки обман еще сохранялся.
- Вот этот холст был установлен в конце во-о-н той аллеи, а этот - на лугу, между деревьями, – размахивал он руками.
Татьяна переводила взгляд от картин к его руке. Смотрела в сторону вековых деревьев, потом в сторону озера, пыталась представить. И, неожиданно, почувствовала волнение. Все вокруг стало волнующим потому, что волновался он. Все было восхитительным потому, что он восхищался. Его состояние заражало, потому что было искренним. Не страстность, не накал голоса, а искренняя преданность этим развалинам, вот что тянуло к нему.
Закончив говорить, Кирилл идёт вперед своим размашистым шагом. Посмотреть со стороны - одинокий путник. Похоже, о своей группе он просто забывает.
На этот раз Татьяна скорым шагом шла за ним, обгоняя поклонниц. Хотелось быть поближе. Она еще не совсем понимала, что скажет ему, но ей хотелось его остановить. Татьяна догнала Кирилла и, едва не оттолкнув даму с тетрадкой, заглянула ему в лицо и сбивчиво заговорила:
- Кирилл, вот о фон Треттере. Юрген фон Треттер, экономист известный, я встречала его, он говорит, его предки жили в России. Это совпадение?
Кирилл внимательно посмотрел на нее.
- Из Мюнхена?
Татьяна поспешно кивнула.
- Летом они приезжали. Юрген с отцом. Фон Треттеры жили здесь двести лет. Татьяна отметила, когда Кирилл заговорил о своих делах, голос его неожиданно стал мягким и усталыми.
- Разве что-нибудь осталось? – неопределенно поинтересовалась Татьяна.
- Архивы остались. Раньше все было закрыто. А сейчас можно материалы собрать и книгу издать.
- Вы будете этим заниматься?
- Наверное. Но пока одни разговоры. Материалы здесь, а издавать будут в Германии. Непросто.
- Договор нужен. Нельзя материалы дарить. Вам нужно права защитить, - Татьяна спешила выказать свою практичность. - Вам юрист нужен грамотный.
И чтобы знал международное право, тараторила Татьяна, пока ее еще не оттерли. Вот, у нее на работе юристы замечательные, знают международное право, в страховании, правда. Но ведь авторское право – тоже страховка. Кирилл улыбнулся: «Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». Татьяна от гордости засияла и записала Кириллов телефон. Поотстав, она заметила, как переглядываются Кирилловы фанатки: «Выскочка. Сколько времени отняла». И опять облепляют его со всех сторон.
В автобусе Лидия интересуется, о чём это Татьяна разговаривала с Кириллом? И удивляется:
- Никогда он о себе не говорит. Вы, Танечка, как-то сумели.
Так, на первой же экскурсии, Татьяна стала фанаткой. А ведь раньше смеялась. На работе Татьяна побегала по юристам и достала договор, какой нужен был. Ей не терпелось похвастаться. Оказалось, что поймать Кирилла по телефону нелегко. Только под вечер Татьяна услышала в трубке его голос.
- Кирилл! - обрадовано вскликнула она, - это Татьяна, помните, на экскурсии? Я достала договор об авторских правах, правда, на французском.
- А! Да! И хорошо, что на французском, у меня дома отличный переводчик. Слышно было, что Кирилл доволен. А Татьяну кольнул этот домашний переводчик.
- А как я передам вам договор этот? У меня на бумаге есть, а могу и по электронной почте. Как?
На другом конце трубки возникло замешательство. Оказалось, что о существовании электронной почты Кирилл слышал, но и только.
Договорились встретиться в экскурсионном бюро. Татьяна нашла Кирилла в большой комнате, где письменные столы тесно лепились друг к другу, было сильно накурено, шумно, а люди сновали туда-сюда, говорили и гоготали в полный голос.
Передавая Кириллу договор, Татьяна пересказала все, что ей юрист на работе объяснял.
- Спасибо, спасибо – закивал Кирилл, - подробнее разберу все дома с мамой.
От радости Татьяна едва не подпрыгнула. Так вот кто «отличный переводчик»!
- Как же вы здесь работаете?
- Да я здесь почти не бываю. Заезжаю утром или вечером, и то не каждый день. Это что-то вроде диспетчерской, – поясняет он. Пойдемте, я здесь все закончил.
Они вышли вместе. Татьяне так хотелось подвезти его до дома. Но она подумала, что фанатками он сыт по горло и не стала навязываться. Они распрощались и разошлись в разные стороны.
Через пару дней, когда Татьяна созрела, чтобы позвонить ему под каким-нибудь предлогом, он позвонил сам.
- Таня, договор очень пригодился. Теперь я лучше вижу, что делать. А нельзя ли отправить письмо через вашу электронную почту?
- Конечно, давайте на дискете. Но надо так сохранить, чтобы на моем компьютере все читалось. Какая у вас операционная система? В ответ Татьяна услышала молчание, а потом:
- Таня, может быть у вас будет время заехать ко мне домой? Боюсь что-нибудь напортить.
Татьяна умилилась. У всех гениев были свои слабости и свои няньки. Татьяна записала Кириллов адрес в центре города. Подумала, в коммуналке, бедолага, ютится. Но нет, ошиблась. В такой дом Татьяна в первый раз заходила, не приходилось раньше. Просторный вестибюль, мраморный камин с высоким зеркалом. Истертые мраморные ступени так удобно стелились под ноги, будто плывешь. Дверь ей открыл Кирилл. Видимо, он давно привык к восторгам и сразу стал показывать квартиру.
Квартира была огромной. Четыре парадные комнаты шли анфиладой. Окна кухни и двух комнат поменьше, «для прислуги», выходили во двор. Каким-то чудесным образом квартира не превратилась в коммуналку. Но и Кириллово семейство когда-то было немалым. Он принялся всех их перечислять: дедушка и бабушка по отцу, брат дедушки, овдовевший, мама и папа, две тети - папина сестра, а другая – мамина, обе так и не вышли замуж; и они, дети, Кирилл и старшая сестра Анна.
У Татьяны внутри все сладко плавилось от умиления:
- Девять человек! И все мирно уживались?
- А как же? Не было никаких ссор. Характерами, видимо, сходились. Нет, хорошие были люди. Хорошо жили.
Так вот почему по всей квартире расставлены к месту и не к месту диваны, кушетки и оттоманки. А еще высокие буфеты, широкие комоды для белья. Огромный концертный рояль, который размерами своими съел бы любую современную квартиру, здесь почти терялся среди книжных стеллажей, кадок с пальмами и кожаными диванами с высокими спинками. Все казалось киношным и музейным.
Татьянина помощь была ко времени. У Кирилла началась «немецкая лихорадка». Татьяна вела его переписку по факсу и по компьютеру. Делала левые ксерокопии на работе. Оба радовались как дети. Татьяна тому, что стала ассистентом и секретарем, Кирилл тому, что дело пошло и так легко. Татьяна приходила к Кириллу все чаще и чаще. А будь ее воля, никуда не ушла бы из этой волшебной квартиры!
В один из вечеров в комнату влетала Кириллова мама. Татьяна о ней уже знала: профессорша, искусствовед по французской живописи; ее на части рвут, хоть ей и под семьдесят, а все на конференциях, защитах, лекциях в трех местах. Звенящим молодым голосом она сразу заговорила о Кирюше. «В нашей семье он один такой, как белая ворона» -сокрушалась она. И продолжала о своих переживаниях, что сын работает «краеведом каким-то», а мог бы стать профессором. Она говорила все это, двигалась быстро как птичка, звенела браслетами на запястьях и поправляла спадающий палантин тонкими пальцами в кольцах.
"Кирилл! Когда ты покончишь с этим хаосом?" - взялась она за сына. В комнате Кирилла, действительно, некуда ступить. Все плоскости, даже пол, заняты раскрытыми альбомами, книгами, тетрадями, какими-то блокнотами. И не важно, готовится что-то в печать, или материал уже сдан. Татьяна поняла, что так было всегда и уже не изменится. И что материнские возгласы - часть заведенного порядка. "Мааа... - тянул Кирилл по привычке, - мне так удобно".
Иногда Кирилл просил помочь найти нужную бумажку. Тогда они вместе осторожно ворошили завалы.
- Нет, нет, - бормотал Кирилл, - ты так глубоко не зарывайся. Это где-то во втором слое, в прошлом месяце я видел.
И внутри Кирилла был такой же беспорядок. Когда Татьяна вызывалась подвести его, он с радостью соглашался: «Сейчас всех объедем». А потом начиналось:
- Постой, на телевидение не поедем, Максимов в командировке. Давай в архив, хотя, нет, уже поздно. А знаешь, лучше, поедем к Сергею, на прошлой неделе он говорил, что гранки уже готовы. Они ехали к Сергею. Гранки были еще не готовы. Зато они два часа пили чай с баранками и болтали.
Когда выдавалось время, Татьяна учила Кирилла работать на компьютере. Он грозил кулаком, «эта машина - мой враг». Татьяна улыбалась: «Да проще не бывает, вот смотри. Дай, я еще раз покажу, как копировать, а потом – ты».
- Нет, я сам это сделаю, - отодвигает ее руки Кирилл. - Вот, видишь? Получилось! Почему вчера все пропало что полдня набирал?
- Учителя рядом не было! – щурилась Татьяна.
- Точно!
Он гладил ее по голове, как ребенка. Татьяна смеялась, брала его руку и возвращала на клавиатуру. Она тихо ликовала. Вот повезло быть рядом с таким человеком! Хотелось ли ей, чтобы он обратил на нее внимание иначе, по-мужски? Нет. Она не думала об этом, но чувствовала, что это все погубит. Близость все заземляет. А ей хотелось вместе с ним витать в туманном прошлом и дышать сладкой пылью старых книг.
Кирилл сразу окрестил ее Яной, укоротив ее имя, и ей это сразу понравилось. Потом, невзначай, мать-профессорша сказала, что так зовут Кириллову дочь. Ревность, было, проснулась и насторожила уши. Но, оказалось, зря. Дочь и бывшая жена давно жили заграницей. Давно! Ревность свернулась в клубок. И пусть живут, думала Татьяна, зато я здесь и он без меня – никуда.
Был вечер, они работали за большим круглым столом. Кирилл раскладывал ксерокопии. А Татьяна, сидя боком к столу, называла номера страниц, держа на коленях огромный альбом.
Один листок слетел на пол. Кирилл присел, чтобы поднять его. Потом положил листок на стол, обнял Татьянины ноги, и, сдвинув вверх юбку, долгим оценивающим взглядом рассматривал их.
Ей стало неловко. Она мягко отвела его руки. Тогда он поднялся, потянул ее за собой, обнял и долго не отпускал, поглаживая по плечам, спине, словно изучая и привыкая. Немного отстраняясь, Татьяна хотела поймать его взгляд, но глаза были полузакрыты. В эту минуту ей захотелось убежать. Потом он поцеловал ее. И Татьяна почувствовала, что он словно что-то решает про себя.
Так все изменилось. Кирилл уже не сдерживался, стал ближе, понятней. Но, оказалось, что он может ни с того, ни с сего мрачнеть и поджимать губы. А бывало, просто переставал разговаривать, и в доме становилось невыносимо. Тогда Татьяна говорила нерешительно:
- Кирилл, пожалуй, я поеду домой.
Мрачность рассеивалась тоже неожиданно и на него находила детская дурашливость. Обнимая и тиская Татьяну, как куклу, он приговаривал:
- Ну как же я отпущу такую маленькую девочку? Такую расчудесную малышку?
Когда Татьяна решительно повторяла: «нет, нет, Кирилл, я должна ехать домой», он становился требовательным, даже жестким. «Останься, что за глупости? Давай-ка снимай пальто! Никуда ты не поедешь!». В такие минуты Татьяна побаивалась злить его и оставалась.
Как-то раз Татьяна вошла на кухню, когда он выбрасывал в мусорное ведро нераскрытый стаканчик йогурта. Ее это удивило, но расспрашивать она не стала. Просто пошла за ним и продолжала разговор, начатый еще в кабинете.
В другой раз Татьяна заглянула в ведро специально. Там лежала уже пара пластиковых стаканчиков с нераспечатанной фольгой.
- Кирилл, ты зачем продукты переводишь? – спросила она, вернувшись в комнату.
- Какие?
- Йогурты. Они, что, просроченные?
Кирилл помолчал, внимательно посмотрел на нее. Потом молча позвал за собой, махнув рукой. На кухне он вынул йогурт из холодильника.
- Смотри, – он обвел пальцем вокруг фольги.
- На что?
- На этом фольга плотно прилегает.
- А! Ну, да…
- Теперь на те посмотри.
Они присели около ведра, и Кирилл осторожно извлек стаканчик, взяв его двумя пальцами как тарантула.
- Вот здесь фольга отстает, и здесь, - он рассматривал стаканчик, и Татьяна заметила, как лицо его бледнеет.
- Ты думаешь, что это? – Татьяна похолодела.
- Кто-то приходит сюда и хочет нас отравить, – он сказал это негромко, но уверенно. – Я уже две недели слежу за этими йогуртами, – закончил он почти шепотом.
У Татьяны забегали мурашки по спине. На ум ничего не приходило.
- А много их за две недели было?
- Много, через день, - он помолчал и добавил. - Маме ничего не говори.
Кирилл вымыл руки под краном и пошел в свою комнату. И Татьяна за ним как во сне. Надеялась, что обернется, засмеется и скажет: «вот, дурочка, поверила!». Он обернулся: «запомни, маме – ничего».
В комнате они продолжали сверять издательские гранки. Вскоре Татьяна ушла так и не придя в себя. Как только за ней закрылась дверь, Татьяна поняла, что вряд ли сюда вернется. Так в одну минуту меняется жизнь. Она уже не та, что была еще час назад, потому что за этой дверью другой Кирилл, а прежнего больше нет.
Сев в машину, Татьяна отъехала от дома,завернула за угол и остановилась. Кирилла надо показать врачу, это ясно. Но как? Как затащить его к психиатру? О том, что скажет психиатр, Татьяне и думать не хотелось.
Здоровый человек сторонится чужих страшных болезней. Все меняется, если человек близкий и любимый. Тогда никакого бегства. Но любви не было. Было другое. Те месяцы разве можно забыть? Но блестящего книжника нет, там, в квартире, остался больной. Татьяна поплакала, вытерла глаза и завела машину.
Она перестала звонить Кириллу, а на его звонки отговаривалась, как попало. Больше они не виделись. А через полгода Татьяна узнала, что Кирилл утонул, когда купался в реке. Говорили, что люди на берегу видели, как он исчез под водой, но растерялись и помочь ему никто не смог. Еще говорили о странных обстоятельствах этой трагедии. Ведь речка была совсем не широкая, а плавал он отлично.
_____________________________________________________
Рассказы Ольги Раевой вы найдете на www.proza.ru/