А.Р.
***
«Я царица Нила!
Александрия и Мемфис мне дарованы небом!
Я - птолемеево семя!
По какому праву эти варвары унижают меня?!
В их почестях и подношениях – одно тщеславие.
В их глазах высокомерие и похоть, пожирающие мое тело, заглядывающие под одежды, проникающие в мое чрево.
Даже презренные рабы их следуют тому же бесстыдству.
Моя ненависть выедает мне душу, она выше моих сил.
О, Небо! Не оставь меня!»
***
Зной уже стал проникать в алеандровые аллеи сада.
Она пересаживается в паланкин, и он плывет из тени пальм вниз по широким ступеням дворца, под сводами вековых кедров, - к ослепительно белоснежным террасам, сверкающим на солнце, подобно снежным вершинам Альп, и нисходящим к обширному озеру в просторной долине.
По всему склону - в необозримом множестве - влекущие к себе, обильно омываемые ручьями и водопадами, лазурно-голубые купели.
«Воистину велики боги, сотворившие это чудо!»
На мгновение забыв свои горести, она погружается в ласкающую жемчужную воду.
***
«Что они замышляют?
Они - которые ногтя его не стоят! - подло убили моего мужа, верой и правдой служившего им.
Для Гай Юлия я была прежде всего царицей, - не потому ли они так меня ненавидят?
Самодовольные тупые салдафоны! - они ведут себя, как посланники небес!
Звездные Пути никогда не будут доступны их кичливому невежеству.
За что мне это? О, боги! - почему за всем этим великолепием и роскошью столько непроглядного мрака, бессилия, обреченности?
Скоро примчатся из Хиераполиса, с гипподрома, их квадриги!
Дикари!
Возомнившие о себе дикари.
Как страшно, как пусто кругом.
Я не сдамся!
Боги не оставят меня.
Я царица Нила!
Птолемеево семя!
Вдова великого императора Рима!"
Она смыкает отяжелевшие веки и забывается.
***
Грохот ездовых колясок со стороны дворца встрепенул ее ресницы.
Распростав руки и нащупывая опору, она стала выбираться из купальни.
«Марк Антоний, Марк Антоний… Что у тебя в голове?
Чего стоит твоя любовь, если я по-прежнему должна искать защиты в Сирии?
Меня тошнит от твоих обещаний. Голова моя изнывает от лжи и неопределенности, которой опутали и тебя, и меня в Риме.
Твоя Цирцея пантерой вцепилась в твою шею, она не отпустит, не простит мне тебя.
Она настроит сенат, тебя разорвут в клочья.
А мне и Цезаря еще припомнят.
Надо возвращаться в Антиохию, нам нужна их поддержка.
Ты слишком доверяешь своим дружкам, кто-то из них доносит на тебя в Рим, - слышишь, Марк? – я все время жду нашей гибели.»
***
«Я люблю тебя… Люблю твои руки… Твою глупую бесшабашную голову…
Когда тебя нет, я плачу от всех этих мыслей.
Я не переживу, если ты отречешься от меня.
Я умру! я умру, Марк, умру!
Мы все умрем!
Умрем, и не будет ничего, ничего, Марк!
О! Марк… Марк… я… милый…
***
Тяжелая, душная ночь упокоилась над Хиераполисом.
Цикады без устали перетирали дневные байки.
Полная луна вышла из пальм дворцового сада и воцарилась в небесной купели.
Ее сияние затмевает звезды, и на мгновение ей кажется, что она царит и там - в их недосягаемом и вечном.
Внимая им, она различает слова и музыку, но речей их не понимает.
***
Марк спит.
Прикрыв себя туникой, она выходит на таррасу.
Запрокинув вверх лицо, что-то шепчет, покорно улыбаясь и не отрывая глаз от лунного лика.
Горячие слезы стекают к губам, она слизывает их, вытирает ладошкой, оставляя на щеках сурьмяные разводы.
***
Цикады еще устало перекликались, когда продрогшая ее визави укрылась в кедровых кронах.
Звезды снисходительно перемигивались.
Едва ступая, она вернулась к Марку, отыскала его ладонь и уснула.