ВАНЕЧКА
Погода стояла в тот день распролетняя. Солнце грело, а не жарило. Ветерок щекотал, а не сбивал с ног. Часика в два пополудни Муся вскарабкалась на мою кровать и сказала оттуда:
- Ма-ма!
Я подошла, погладила, почесала. Встала, собираясь идти дальше по делам, но Муся забеспокоилась и снова сказала:
- Ма-ма!
Я еще погладила, но стоило оторвать руку от ее тельца, как настойчивое «ма-ма!» зазвучало вновь. Тогда я все-таки оторвалась от нее, чтобы взять трубку и набрать Ирку.
- Жди. Еду.
Жду. Ире же надо собраться, подпоясаться и добраться до меня. Объяснить опять же одиннадцатилетнему сыночку Ванечке, что мама отбывает в известном направлении. Ну, не привезет же она его с собой на кошачьи роды! Муся лежит на кровати, смотрит беспомощными глазами и, как только я убираю руку с ее тельца, требует: «Ма-ма!» Ее даже можно не гладить. Ей хватает, чтобы рука просто лежала на ее спине. Вернулась с работы соседка Лена.
- Лен! Хоть кофе нам завари – видишь, оторваться от нее не могу.
Лена заваривает кофе, приносит из кухни сигареты.
- Может, сразу водочки? – сочувственно спрашивает она.
- Ты что, с ума сошла? – искренне возмущаюсь я. – Тут бы стрезву разобраться!
Полчаса. Час. Лена сидит с нами, понимает, что в гордом одиночестве я сейчас не сдюжу.
- Ссысь-с-си? – ехидно спрашивает она.
- Молчи, ссусь до невозможности!
- Не бойся, Мусятина! Все рожали – и ты родишь, никуда не денешься! – подбадривает Лена кошку. И меня. И себя заодно.
Муся ползет по кровати, и вдруг у нее под хвостом появляется маленький желтый воздушный шарик.
- Пузырь? – полуутвердительно спрашивает Лена.
- Точно пузырь, - киваю я.
Мы девушки-то взрослые, рожавшие,и нам понятно, о чем речь. Постепенно пузырь увеличивается. И тут приезжает Ирка. Вместе с Ванечкой! Лена нас тактично покидает.
- Ты зачем ребенка-то с собой приволокла?! – вежливо спрашиваю я подругу.
- Молчи, потом, - отмахивается Ира. – Пузырь?
- Реально пузырь. Уже минут десять.
- Подождем немного: если сам не лопнет, будем резать, - говорит Ирка.
Страшно, аж жуть.
- Тебе пузырь протыкали? – спрашивает Ирка.
- А то!
- И мне протыкали. Тоже воды не отходили. Ну, и чем Муся от нас отличается?
- Да ничем! Слушай, Ир, я тут бинты, йод, ножницы приготовила.
- А валерьянку?
- А что, Мусе – надо?
- Дура, это ТЕБЕ надо! Ты в зеркало на себя посмотри! Ладно, валерьянка – это фигня. Я пивка привезла. Хлебни.
- Надо трезвыми глазами все это видеть! – повторяю я.
- Вот как раз трезвыми глазами этого всего видеть – НЕ надо! – сурово говорит Ирка и идет за стаканами.
- Иди, Вань, погуляй пока, - предлагаю я.
- Давай я лучше в компьютер поиграю, - в свою очередь предлагает он.
Ваня все знает в моем компе, потому что мы с ним всегда играем в одни и те же игры.
Околоплодный пузырь под Мусиным хвостом увеличиваться перестал.
- Взрываем?
- Взрываем!
Воды отошли. Ждем. Приезжает с работы муж.
- Ой, вы тут – сами! – забрался на второй этаж.
- Сами-сами!
Но Ваня ходит между нами и компом. А через некоторое время Муся распласталась по кровати и издала такой вопль, что из дачи сдуло всех, включая мужа со второго этажа. Схватки! Это очень больно. Муся орала жутким голосом роженицы, а я все гладила ее и приборматывала всякую утешительную ерунду. Потому что знала: в схватках есть и одна хорошая вещь – они заканчиваются. И в моих промытых водкой руках оказался первый кот. В рубашке. Подоспевшая Ира рванула эту «рубашку», в которой - был мокрый крысеныш. Он не двигался и звуков не издавал.
- Дохлый! – предположила Ирка.
- Скорее всего! – и я изо всех сил дунула крысу в мокрую морду.
Крыс фыркнул, чихнул и зашевелился.
- Живой, гаденыш! Ага! Живой, скотина! – радостно завизжали мы, и еще минут пять обзывали его подобными уменьшительно-оаскательными эпитетами.
Обрезали пуповину, прижгли йодом, положили рядом с Мусей, которая вяло понюхала и лизнула собственное произведение. Теперь надо было дождаться последа. Послед вышел только через полчаса. И тут к нам на помощь подоспела соседка Юля, вернувшаяся домой после вечерней смены, дочь той самой Мусиной няньки Тамары.
- Что тут у вас?
- Ножницы тупые тут у нас! – констатировала Ирка, которая резала пуповину.
- Для маникюра подходят, - пожала я плечами.
- А для пуповины – нет!
- Вам водки надо выпить, - сказала Юля, по образованию – фельдшер.
- Нет у нас водки! Мы водкой руки мыли!
- Спокойно, сейчас все будет, - и Юля ушла.
Несколько минут спустя она вынырнула из темноты с ножницами и бутылкой водки.
- Дядя Витя дал! – сообщила она. – Тоже переживает. Не бойтесь, девки, за Мусю весь колхоз сегодня кулаки держит!
Ночь. Раскатили водочки, чтобы выпить за первого кота и сразу встал вопрос об имени.
- За кого пить будем? Как кота назвать?
- Альфредом! – сказал муж.
- Почему Альфредом? – опешили мы.
- Он же первый родился. Надо имя на «А». Так почему не Альфред?
Действительно. Вполне кошачье имя. Будет – Фредик. Подступивший к горлу ком я скоренько придавила доброй порцайкой водки. Ведь все только начиналось. Но пока была передышка.
- Так зачем ты Ваньку-то с собой взяла? – повторила я свой вопрос.
- Да он наотрез отказался дома оставаться, когда узнал, что Муся рожает, - объяснила Ирка. А когда в трамвае ехали, раскололся, что неделю назад они с пацанами в подвале у какой-то бездомной кошки роды принимали. Ваня сказал:
- Вы же растеряетесь, потому что ничего не знаете! А я уже все знаю. И роды у кошки принимать умею.
- Вот мужик-то у нас растет! Настоящий! – дружно восхитились мы.
После рождения Альфреда Муся больше не кричала диким голосом, а аккуратно вываливала нам в руки сначала пузырь, потом кота. А потом надо было непременно дунуть коту в морду перегаром, чтобы хрюкнул и ожил.
К десяти часам утра следующего дня мы имели в наличии шестерых новорожденных котов. Не шестнадцать, конечно, как обещала во сне Муся, но все равно – весомо. И родила она от каждой твари – по паре: двух рыжих, двух белых и двух серо-непонятных. Видимо, эти двое были от Британца в металлическом ошейнике. Муся рожала почти сутки.
Остап Бендер был неправ: не все кошки родятся скоро.Я никогда не видела,чтобы кошка рожала так долго и по-женски: в муках. Но сфинкс есть сфинкс. Порода. Голубая кровь. И четверо из шести были с явными лысинками …..
А Ванечка, наш Надежа Силович, к этому времени уже сладко дрых, выставив солнцу свое голое пузо.
(Продолжение следует)