Девяностолетний господин Мартиньяк умер в госпитале святого Патрика в ночь под Рождество.
Его ближайшие родственники были оповещены на другой день госпожой Голь, дочерью господина Мартиньяка. Приехали Пьер(сын господина Мартиньяка, страдавший подагрой) и племянник Морис,двоюродный брат Беатрис Голь и Пьера Мартиньяка, а также внуки Пьера Мартиньяка - Жиль и Мари, жившие в Париже.
Церемония отпевания и прощания прошла в церквушке, в самом центре славного городка Дуарненвиля, неприметного ничем, кроме небольшого порта, куда всё еще заходили небольшие судна.
Затем все родственники пошли пешком на городское кладбище,пахнувшее цветами и сыростью, тихо переговариваясь друг с другом.
- Как рано папа покинул нас,- фальшиво запричитала мадам Голь,- ах, что такое для мужчины –девяносто лет? Мог бы жить да жить...Она промокнула шелковым платочком абсолютно сухие глаза, затем, высморкавшись, подумала, что надо бы еще раз посмотреть в зеркало на свою новую шляпку из черных кружев, купленную вчера в шляпном салоне «Агент-провокатор».
Она ей так шла, делая мадам моложе лет на двадцать! Недаром директор похоронного агентства так смотрел на нее! Рука потянулась было к сумочке за зеркалом, как вдруг к ней подошел ее брат Пьер и крепко сжал ее в братских объятиях.
- Не плачь,-произнес он.- Все там будем, рано или поздно. Ты встретишься с папой на небесах!
-О, нет,- испуганно вскрикнула Беатрис Голь. -Полагаю, что ты встретишься с ним раньше, нежели я. Ведь ты старше меня на целых пять лет!
-Три, я старше всего лишь на три года,- дрожащим голосом произнес Пьер.
-Да, но...(Тут Беатрис хотела гордо сказать «Ты старше на три года, а глупее меня на целых десять!», но промолчала...)
Наконец, похоронив господина Мартиньяка в семейном склепе, и произнеся «Амен», дети двинулись в имение Мартиньяков, предвкушая горячий и вкусный обед по этому случаю.
-Хорошо, что дедушка умер на Рождество,- пропищала сорокалетняя незамужняя Мари,- все в недельном отпуске по случаю Рождества, а иначе...даже не знаю, как бы мы собрались.
-На Рождество умирают только святые люди,- сказал Морис, племянник г. Мартиньяка,- дядя был из их числа,- если бы я не любил так сильно дядю,- продолжал он,- вряд ли приехал бы сюда, в эту дыру.
-Ты не прав, Морис,- перебила его тетушка госпожа Голь,- Дуарненвиль вовсе не дыра, во всяком случае, дом в центре города потянет на хорошие полмиллиона...-проговорила она в запале, но потом, поняв, что, пожалуй,слишком рано она завела разговор о наследстве, тетушка поджала губы.
- Он прожил достойную жизнь,- сказал Пьер.- Уже в тридцать пять стал главным аудитором компании. Он был «голова», не то, что вы, дети мои.Никто из вас не достигнет его высот.
-Впрочем, как и ты, дед! Вряд ли ты нам оставишь нечто большее, чем прадед,- произнесла Мари и осеклась под взглядами окружающих.
- Прекратите, господа,-заявил молчавший доселе Жиль,- я думаю, надо выпить за прадеда. Он взял бутылку «мартини» из бара и разлив поровну, раздал стаканы собравшимся. - Помянем его.
Выпили молча.
- А что, приедет ли сегодня господин нотариус?- Пьер явно волновался,- я, честно сказать, плохо себя чувствую и хочу домой, в постель.Разберемся, кому что и .. по домам!
- Да, я пригласила его на обед. И господин Марешаль будет с минуту на минуту.
- Вы знаете, - вступил в разговор Морис, глядя на лужайку во дворе, - кажется, лет десять назад я подарил старику трактор. Имение большое, косить траву вручную тяжело, так я подумал, что это облегчит ему существование.Как же он был рад этой машине!Думаю, что трактор по-прежнему в гараже, по-прежнему нов. Надо бы пойти посмотреть после обеда.Думаю, никто не будет возражать, если я заберу трактор себе.
- А мне нравится дедушкин роллс - ройс,- сказала Мари. - Небесно-голубого цвета. Как раз под мой новый костюм.
- Ну уж нет,-не выдержал Жиль.-Роллс нравится моей невесте.Я бы смотрелся в нем «ух как!»
- При чем здесь твоя невеста?-возмутилась Мари.-Я- его единственная внучка.
- А я –единственный внук,-парировал Жиль.
- Прекратите, дети, разве возможно ТАК кричать? Папа всем воздаст по заслугам.Он давно уж расписал-кому дом, кому пастбища, а кому машины...-госпожа Голь молитвенно сложила руки лодочкой.Он не зря прожил свою жизнь! – Пойду позову прислугу ...
- Матильда, пора накрывать стол.
Когда семейство устроилось за столом, приехал господин нотариус.
Он вошел, пыхтя и стирая пот со лба, словно прошел пешком с десяток километров.
-Всем здравствуйте!-он снял пальто и шляпу, положил трость и папку из крокодиловой кожи рядом с собой, как кладут драгоценный сосуд.Семья провожала взглядом каждое «па» нотариуса, словно он был жонглёром или канатоходцем.
А месье Марешаль, казалось, тянул время так, что оно замедлило бег.
Наконец, пришла прислуга и принесла обед:
Горячий луково - сырный суп с чесночными сухариками, каре ягненка в винном соусе с черносливом, морковью и шпинатом, нежное суфле на десерт из лесных ягод и наконец, бутылку красного вина «Нюи сан Жорж».
Обед перемежался разговорами о том, что вновь «дурна погода и безотраден день», что в Париже акции упали в цене, что Правительство вновь «поимеет нас, простых граждан», что поезда забиты пассажирами, как бочки - сельдью, что все не так, и не эдак...Одно хорошо, папа и дед оставит им эту пристань, этот причал, это имение, так надежно и тепло объединившее их всех под одной крышей...
Наконец, после десерта, Матильда подала кофе и чай.
Гости устало переговаривались, ожидая новой сцены, нового действия.
Главным героем которого должен был стать господин нотариус. Но последний явно не спешил.
Он попросил добавки десерта, нежное суфле таяло во рту нотариуса, и собравшиеся жадно ловили каждое движение его, затем он выпил две чашки чая.И, наконец, вытерев салфеткой вспотевшее лицо, произнес:
- Господа, разрешите мне зачитать вам последнее завещание господина Мартиньяка.
- Как последнее?-госпожа Голь вскочила из-за стола,- этого не может быть! Ведь он оставил завещание еще в девяносто пятом году! Разве их было два?
- Да, госпожа Голь,оставлял, но потом его переписал.Как раз за десять дней до смерти.
- Итак, настоящим завещаю после моей смерти всё моё движимое и недвижимое имущество передать моей прислуге мадемуазель Матильде Мартен,той, которая согрела мое бедное сердце в старости, и кто ухаживала за мной все мои последние дни. В чём и расписываюсь при ясном уме и светлой памяти. Господин Мартиньяк.Число, месяц, год. Дуарненвиль.
Господин Марешаль вздохнул и передал копии завещания всем собравшимся.
-Спасибо за обед, господа!- Он встал со стула, и, одевшись, вышел на улицу.
Воцарилось тяжелое изумлённо - горькое молчание, и только ветер громко хлопал на кухне деревянными нормандскими ставнями, да служанка напевала песню, убирая со стола...