Житьё бытьё геологов
Житьё-бытьё
Будучи молодыми специалистами-геологами мы 10 лет прожили в небольшом таёжном городке на севере Амурской области. Летом работали в тайге "поле", а зимой в городе.
Зея довольно старый городок, очень уютный и тихий, расположенный на надпойменной террасе р. Зея, левого притока Амура в предгорьях хребтов Тукурингра и Соктохан. Летом вообще – курортный городок, утопающий в зелени лиственниц, сосен и берёз. На берегу реки большой естественный парк с качелями, каруселями и прочими развлекухами.
Город состоит как бы из 2-х частей.
Верхняя часть находилась непосредственно в предгорьях на высокой террасе реки Зея и называлась посёлок Светлый. В этой части жили гидростроители в элитных благоустроенных 4-5-ти этажных домах. В Светлом был кинотеатр и довольно приличный ресторан «Берёзки».
Нижняя – старый город, в основном деревянный с резными ставеньками. Здесь были школы, 2 бани, спортивный комплекс, концертный зал. Магазины имели специфические названия. «Направо-налево» - налево продтовары, направо промтовары. «Каменный» на центральной улице, деревянный, каменным было только крыльцо. «Пятиэтажка», поскольку находилась в первом этаже единственного на нижнюю часть города пятиэтажном доме. «Волна» располагалась непосредственно на берегу реки. «Остров» был на острове, т.к. при разливе реки к нему невозможно было добраться. «Строитель», т.к. там отоваривались дорожники.
Вот в этой части города и имела место наша Зейская геолого-съёмочная экспедиция. Это 4 длинных барака, огороженных штакетником плюс кочегарка и туалет посредине двора (М, Ж), да ещё склады, столярная мастерская, гаражи. В одном бараке (камеральное помещение) работали геологи, техники. Внутри барака длинный коридор, направо и налево комнаты, в которых размещались подразделения партии, довольно уютные. В каждой комнате штук 8 столов для сотрудников, вдоль стен стеллажи с образцами, на столах поляризационные микроскопы. Обедали дома, благо жильё рядом. Вода для чая в кочегарке, бегали туда с ведром. 2-е здание для администрации (начальник экспедиции, потом партии, главный геолог, спецотдел, картгруппа «гадюшник», минералогическая, геофизическая и фотолаборатории). 3-ий «офис» - дробилка и спектральная лаборатория. 4-е помещение – зал «красный уголок», несколько комнатушек, архив. В красный уголок нас сгоняли на всякие собрания и политинформации, на которые я обычно не ходила, хотя в то советское время с этим было строго. Когда спрашивали, почему я не хожу на политинформации, я отвечала, что у меня слабые нервы, а политика у нас очень тревожная. Меня оставляли в покое.
После первых двух полевых сезонов мы с мужем бегали по Зее в поисках хоть какого-нибудь жилья. Ничего, кроме летних кухонь «чаеварок» найти было невозможно. Первая чаеварка была метров 10 квадратных, с печкой посередине. Дверь открывалась прямо на улицу, а там зимой мороз под -50 градусов. Топили дровами. Из первого отпуска вот в такую чаеварку мы привезли 3-х летнего сына. Садика не было, вернее он был, но его 2 раза поджигали хулиганы. Пока его восстанавливали, 2 зимы за нашим Андреем смотрели хозяева-старики, конечно, за деньги. У них он находился в относительно хорошей просторной избе. Вторая чаеварка была побольше, там даже была перегородка между кухней и комнатёнкой, но очень старая, «рухлядь». Ночью с потолка на «морду» часто падали пауки, тогда сон пропадал, пока паука не отыщешь и не убьёшь.
И вот после 2-го полевого сезона нам, наконец, дали однокомнатную квартиру в брусовом доме: кухня, коридор и довольно большая комната, ещё терраса и погреб. Это был дворец, хотя вода, дрова, помойка (ДВП) – на улице. Там мы прожили 4 года, а потом в 1978 году нас расширили, дали 3-х комнатную квартиру, да приусадебный участок. Свой туалет во дворе, своя помойка, свой сарай. В этой квартире было 2 печки, одна на кухне, другая «голландка», которая топилась из коридора. Здесь появилась в 1980 году моя дочь Саша. Из-за того, что жильё было без удобств, нам платили круглый год полевые. Много раз пытались снять полевые, приезжала комиссия из Хабаровска, но после того как наше начальство показывало ей наши туалеты (особенно зимой) полевое довольствие нам оставляли. Благодаря этому считалось, что мы работаем круглый год в полевых условиях. На пенсию ушли на 5 лет раньше.
Наша первая квартира располагалась в доме, который стоял за забором нашей экспедиции. На работу я выходила за 1-2 минуты до начала. Если в обход, то не успею, обычно перелезала через забор и шла по территории экспедиции, а это значит вовремя. В этой дыре ещё следили за дисциплиной и вызывали на ковёр за опоздания.
Зимой работы было очень много. После поля составлялся «сырой» вариант геологической карты, поскольку породы в поле определялись на глазок. В камеральный период с каждой разновидности пород делалось несколько шлифов (на предметное стекло клеился тонкий – 0,03 мм срез породы), которые изучались и определялись точно под микроскопом, зная кристаллооптику. В карту вносились коррективы. Писались отчёты промежуточные и окончательные (толстые тома). Мои главы были – вулканиты, немного магматизм и осадочные. В день нужно было просмотреть и описать около 10-ти шлифов, что-то написать. Работали довольно напряжённо. Каждые 10 дней ходила проверяющая комиссия и отмечала, как ты работаешь: с отставанием, нормально или с опережением плана. В коридоре вывешивалась диаграмма, по которой можно было определить, кто как работает. В этом же коридоре к праздникам выставлялась на обозрение стенная газета, довольно содержательная и остроумная, которую все с удовольствием читали. Ближе к весне заканчивали отчёты, защищали их, составляли промежуточные и окончательные коллекции образцов и готовились к очередному полевому сезону.
Досуг. В основном, чтение, телевизор. У соседа была довольно большая библиотека, кроме того выписывались практически все популярные газеты и журналы. Хождение в гости к друзьям-сотрудникам. Вечеринки: перед отпуском, после отпуска, после бани, в начале поля (после залёта в тайгу), после поля (в камералке). На всю нижнюю часть города 1 кинотеатр, но все новые фильмы мы смотрели. Один концертный зал, куда приезжал даже Штоколов, 2 раза Кобзон, ну и разные эстрадные певцы и киноартисты, правда, не очень часто. Это всё благодаря строительству Зейской ГЭС, а так бы, наверное, никто бы и не приехал. Два раза в неделю экспедиция арендовала бассейн в спорткомплексе, который мы исправно посещали, плавали, ныряли, ну и мылись в душе. Было очень удобно, можно было не ходить в баню. Два раза в неделю ходили в спортзал, который тоже арендовала экспедиция, где играли в волейбол. В красном уголке стоял теннисный стол, там, в перерыв и после работы резались в настольный теннис. Я неплохо в него играла. Когда вернулись в Воронеж, на заводе даже заняла первое место в соревнованиях. Зимой очень часто ездили на лыжах в тайгу, которая начиналась в 15 минутах езды на лыжах от нашего дома. Красотища, солнце, тишина, следы мелких зверушек. Погода в Зее зимой обычно солнечная. Температура, в основном, минус 30-40 градусов. Если ниже, то дети не ходили в школу, зато весь день катались с горок. Развлечением ещё было ДВП: Д-дрова, которые наряду с мужчинами кололи и женщины; В-вода, которую носили метров за 25 из колодца (зимой – это довольно не легко. Нужно открыть крышку колодца, затем вытащить за канат подушки, которые закрывали жерло колодца, чтобы вода не замёрзла, затем взять лом и отколоть лёд, чтобы пролезло ведро.); П-помойка, сколько воды принесёшь, столько и вынесешь. Когда появилась моя дочь, и я через год вышла на работу, то в обеденный перерыв приходилось притаскивать 8 вёдер воды, чтобы вечером хватило на стирку и прочие надобности.
Снабжение. Когда только приехали в Зею, снабжение было относительно хорошее. В магазине у меня спрашивали какое мясо мне нужно, на горячее или на котлеты. Потом стало хуже и хуже. Года через 4-5 пропало вообще всё. К северу от Зеи началось строительство БАМа, и все продукты, которые были в городе, вывозились на стройку века. Пропало масло, сыр, колбаса, мясо и прочее. Кое-где что-то выкидывали, например, зимой мороженые яйца. Ездили по деревням в поисках чего-нибудь мясного. В магазинах совершенно пусто: ржавая рыба, рожки, крупа и недоумённые взгляды продавщиц, мол, что вы тут забыли. Нас, геологов спасало то, что после поля можно было взять со склада ящик тушенки, ящик сгущёнки и ящик какой-нибудь рыбы. Так и перебивались. Ну там всякие оладьи, блины, пироги с брусникой и т.д. Во втором классе у сына даже обморочное состояние было от такой еды. В городе местное население стало заводить свиней, кормить скотину было нечем, поэтому скупали хлеб. И вот если в 7-8 часов утра хлеб не купишь, значит, и не купишь в течение дня. Продуктов не было, зато в магазинах в изобилии лежали ананасы, а в марте месяце и свежие арбузы, которые привозили из Вьетнама. В 1982 году мы решили уехать, т.к. родился второй ребёнок, а отвозить 2-х детей на время полевого сезона к родителям в Воронеж стало нереально. У мужа обострилась язвенная болезнь желудка, а лечить было нечем, лекарств не было, да и надоело рыскать по Зее в поисках съестного.
Ну а в целом, это был интересный кусок жизни.