«Эюп, декабрь 1876
Дорогой друг!
Я решил напомнить Вам, что я существую на этом свете. Живу я под именем Ариф-эфенди на улице Куручекме в Эюпе, и Вы доставите мне большое удовольствие, навестив меня здесь. Вы сойдете на берег в Константинополе, минуете четыре километра лавок и мечетей и попадете в святое предместье Эюп, где мальчишки не преминут сделать Вашу необычную здесь прическу мишенью для камней; спросите улицу Куручекме, и Вам ее немедленно покажут; в конце этой улицы увидите мраморный фонтан под миндальным деревом и рядом – мою лачугу. Я живу здесь вместе с Азиаде, молодой женщиной из Салоник, о которой я Вам уже писал и которую я, кажется, люблю...»
Кофейня Пьера Лоти, искусно разрекламированная в путеводителях как одно из самых романтичных и необычных мест Стамбула, притягивала словно магнит… Здесь, по легенде, известный французский писатель и морской офицер Жюльен Вио, под псевдонимом Пьер Лоти, написал свой первый роман «Азиаде» о любви юной замужней турчанки к англичанину-военному.
Открыв книгу, погружаясь в мир главных героев и их чувств, я сама не заметила, как в районе Эминёню пересела на автобус, следующий в Эюп - святое место, ради которого Лоти бросит свое жилье в респектабельной и европейской Пере (район Бейоглу) и где влюбленные соединятся после долгой разлуки в маленькой заброшенной лачуге…
«Мрачный край этот Эюп, сердце ислама; здесь расположена мечеть, где коронуют султанов; одни лишь старые свирепые дервиши и сторожа, охраняющие священные могилы, населяют этот квартал, самый мусульманский и самый фанатичный во всем городе.»
За окном проплывали пристани, мосты, мечети, полуразрушенные дома, а перед глазами тем временем мелькали кадры первой встречи в Салониках зеленоглазой юной красавицы и иностранца: любопытство, страсть, горечь предстоящего расставания и ожидание новой встречи в Стамбуле. Именно здесь влюбленные проводили вдвоем дни и ночи, пользуясь длительными отсутствиями мужа Азиаде. Лоти соседи знали под именем Ариф-эфенди, а девушку принимали за армянку, иначе незадачливую беглянку из гарема постигла бы печальная участь.
«Константинополь – единственное место на земле, где можно попробовать нечто подобное; как некогда Париж, Константинополь соединяет в себе множество больших городов, где каждый человек может жить, как ему заблагорассудится и безо всякого контроля, где можно заниматься несколькими делами сразу, принимая обличье разных людей – Лоти, Арифа и Маркето.»
Тем временем слева показалась заветная надпись «Teleferik», а впереди - усеянный могилами холм, на который предстояло подняться по канатной дороге. (Если вы соберетесь посетить кофейню Пьера Лоти в выходной день, будьте готовы к огромным очередям на телеферик, поэтому не планируйте на этот день других мероприятий. )
И вот, я покупаю жетон в автомате (1,75 лиры) и, дождавшись свободной кабинки, отправляюсь наверх, наблюдая потрясающую картину – кладбище с высоты птичьего полета. На нижней террасе, неподалеку от смотровой площадки, находится то самое легендарное кафе. Дикая для европейца мысль – кафе с видом на могилы - здесь вполне органична и естественна, люди за столиками ведут задушевные, тягучие, словно горячий турецкий кофе, разговоры, курят ароматный кальян и смотрят на неторопливое течение Золотого Рога. Все находится в полнейшей гармонии, время останавливает свой бег и открывает перед вами еще одну панораму – вашей собственной жизни.
Рядом со столиками нельзя не заметить маленький деревянный домик, пройдя сквозь который вы обнаружите комнатку со старой печью и магазин сувениров с открытками-ретро-фотографиями, причем на снимках можно обнаружить и самого Пьера Лоти в традиционной турецкой одежде и с кальяном.
Если подняться по ступенькам чуть выше, взгляду предстанут еще несколько кафе и ресторанов, обычно пустующих, тогда как внизу толпятся очереди желающих. Ни панорама, ни меню особенно не отличаются, разве что… именно на нижней террасе могли быть написаны строки первого «колониального» романа.
Особая атмосфера умиротворенности и красота окружающей природы служат вдохновением и до сих пор: так, здесь всегда можно заметить пару-тройку человек, что-то записывающих в блокноты, ноутбуки, тетради. Мне тоже захотелось почувствовать себя писателем, и, пользуясь случаем, я достала ручку и листок бумаги, погрузившись в призрачный мир фантазий… но книга все еще не отпускала меня.
Юная Азиаде, не дождавшись возлюбленного, уехавшего из Стамбула, умерла. А Лоти, герой романа, поступив на турецкую службу под именем Ариф-Уссам-эфенди, погиб при сражении в Карсе.
Я сижу за столиком кафе, грею руки теплом изящного стаканчика крепкого турецкого чая, смотрю на залив в оправе одряхлевших домов и зелени, пасмурное, по-ноябрьски задумчивое стамбульское небо, и верю. Верю, что такая история могла произойти здесь, в молчаливом, святом , и совершенно неподходящем для этого месте… А еще в то, что Азиаде и Лоти все еще здесь, в Эюпе.
Внезапно налетевший ветер судорожно перелистывает страницы книги, и срывает несколько строк, бросая пригоршни фраз случайным посетителям кафе…
«Выйти утром из Атмейдана, с тем, чтобы к ночи оказаться в Эюпе; с четками в руках обойти все мечети, посидеть во всех кофейнях, поглазеть на все гробницы, мавзолеи и бани; выпить турецкого кофе из микроскопических синих чашечек на медных подставках; греться на солнце и потихоньку посасывать кальян; болтать с дервишами или прохожими; быть самому частицей этой картины, исполненной движения и света; быть свободным, беззаботным и безвестным и думать о том, что вечером ваша возлюбленная будет поджидать вас в вашем доме…»