• Автор Hoelmes
• Название Малиновое наваждение
• Дисклеймер Не виноватая я, они сами.
• Рейтинг G
• Пейринг Холмс/Уотсон
• Жанр:романс(?)
• Размер: мини
На второй или третий день моего пребывания у Холмса в его усадьбе в Суссексе я проснулся после дневного сна в душной комнате в клейком поту и с затуманенной головой. Встал, помятый и заспанный, плеснул в лицо воды, не слишком освежившей меня, и, пошатываясь, вышел в сад.
Здесь тоже было очень тепло и необыкновенно душно и, взглянув на небо, я понял, в чём причина этой духоты. Над проливом собиралась гроза. Синеватые тучи, набухая с каждым мигом, тянулись друг к другу, сливались воедино, копились, вспухали, словно мыльная пена в тесном корыте или дрожжевое тесто в кадушке. И, как всегда перед грозой, свет солнца переменился, сделавшись охряно-жёлтым, тусклым, и, в то же время, пронзительным, тревожным. В воздухе висела неестественная тишина – даже пчёлы, чувствуя надвигающуюся грозу, перестали гудеть и попрятались в ульи. До первых капель дождя оставались считанные минуты.
Я не сразу увидел Холмса, почти скрытого разросшимся малинником. Одетый как фермер, он собирал в плетёный коробок случайную позднюю малину, позабытую на кустах - всего несколько десятков ягод, тёмно-красных, почти чёрных. Он окликнул меня, и даже голос его звучал приглушённо в этом вязком воздухе.
- Уотсон, вы так крепко спали. Я заходил к вам и даже окликал потихоньку, но вы не пошевелились. Что, плохо спали ночью или вас разморило перед грозой?
- Наверное, и то, и другое... Холмс, неужели эти ягоды ещё съедобны – ведь малина давно отошла.
- Они слаще мёда. Хотите попробовать? – он протянул мне несколько ягод на ладони. Они серебрились седоватым, словно иней, налётом – крупные, бугристые с просвечивающими тёмными штрихами семян.
Я протянул к ним руку, но он со слабой и виноватой улыбкой отвёл ладонь в сторону:
- Они слишком нежны – пальцами вы их помнёте. Возьмите прямо губами.
Я удивлённо поднял голову и пристально посмотрел ему в глаза. Он всё ещё улыбался, но глаза были серьёзны и словно подёрнуты тончайшей лиловой кисеёй, как и предгрозовое небо. В глубине зрачков я увидел кружащиеся свинцовые и алые вихри, а в радужках – тонкие прожилки кровеносных сосудов. Я смотрел в его глаза, словно завороженный, и не мог насмотреться, как не может насмотреться человек, глядя на море, в небо или в огонь.
Осторожно-осторожно, словно хрупкую хрустальную статуэтку, я взял его руку за тонкое запястье и, склонившись над раскрытой ладонью, губами собрал с неё ягоды, стараясь не коснуться кожи, и всё-таки нечаянно коснулся. Она была сухой и горячей, слегка испачканной малиновым соком, и хранила запах привычной смеси табака и полыни, сейчас почти перебитый ароматом ягод – действительно, необыкновенно сильного вкуса.
Сам не знаю, почему, но в груди у меня сладко защемило, а на глаза навернулись слёзы. Я уже знал, что это останется со мной до конца моей жизни: предгрозовая духота, вкус малины на губах и тонкая нитка пульса Холмса, бьющаяся в запястье под моими пальцами.
И когда я поднял голову, не стыдясь этих непонятных слёз и даже не думая о том, что их, может быть, придётся объяснять сейчас удивлённому Холмсу, я увидел, что и на его глазах слёзы.