Андрея Ивановича на селе уважали. Даже боялись многие. Особо те, кто под покровом ночи норовил пополнить свои закрома за счёт колхозного добра. Воспитанный в Сталинские времена, относился к покушениям на общественную собственность, как к тягчайшему преступлению. Этим его качеством активно пользовался председатель колхоза. Особенно в неурожайные годы, когда каждый клок сена был на счету. Поговаривали даже, что однажды, находясь на охране колхозного сенокоса, стрелял по непрошенным гостям из обреза. Вроде бы даже были жертвы. Но поскольку был он при исполнении, и ружьё сторожу полагалось, дело тогда замяли, посчитав его действия оправданными. Андрей Иванович был не высок, но жилист и очень тяжел на руку. Да и то сказать, брал пятернёй трёхлитровую банку как стакан...
Андрей Иванович работал всю жизнь. Будучи уже пенсионером, разрабатывал колхозную делянку в лесу. Утром, положив в телегу бензопилу и харчи на день, он отправлялся в лес. Там неспешно пилил деревья, обрубал с них сучья, распиливал на нужные по размеру брёвна и складывал их в штабеля. Обычно, такую работу делала бригада из трёх- четырёх человек. Андрей Иванович управлялся с этой работой один, и получалось у него даже быстрей. Когда приезжали рабочие грузить готовый лес, некоторые горячие головы пытались посоревноваться с ним в потягушки- своеобразную забаву, когда два человека садятся по разные стороны крупного бревна, упираясь в него ногами, а в руки берут палку, наподобие черенка от лопаты и пытаются перетянуть друг друга через бревно. Никому победить Андрея Ивановича не удавалось.
На фронте ему довелось воевать в одном из первых расчётов секретных тогда "Катюш", где и получил тяжелую контузию. Из- за этого ранения он практически не спал по ночам. Сидеть без дела не мог, и частенько домочадцы вскакивали среди ночи потому, что Андрей Иванович "налаживал" бензопилу, пробуя её работу на полном газу. Однако, авторитет главы семейства для всех членов семьи был таков, что любые его действия воспринимались как должное.
Мало есть в России деревень, в которых бы не было блаженных . Скорее всего это получалось потому, что очень часто женились парни на односельчанках. Такие браки в конце концов приводили к тому, что практически вся деревня через какое то время становилась близкородственной. Вот и у Андрея Ивановича последний из сыновей - Шурка, получился таким.
Сначала то был он обычным пацаном, учился как и все в школе. Только в старших классах стал он обособляться и ушел в свой, недоступный обычным людям мир. Шурка был добрым и очень сильным физически. С лица его не сходила улыбка, а глаза были как будто прозрачными. Андрей Иванович любил Шурку наверно больше других детей и как будто надеялся, что тот вдруг станет нормальным человеком, без каких либо вмешательств, само собой. Но Шурка взрослел, у него стал проявляться интерес к женщинам и это стало не безопасно для односельчан. В конце концов, решено было отправить Шурку в специнтернат.
Весть о том, что приехали за Шуркой, в миг облетела деревню. Когда его вывели из дома два крепких санитара, народу собралось уже изрядно. В тот момент, когда до открытой дверцы санитарной машины оставалась пара шагов, Шурка услышал слова отца: "Прости меня, сынок..."
Поведя плечами, Шурка легко освободился от рук натренированных санитаров, и встав на колени, пополз к отцу на четвереньках. Бабы заголосили. Андрей Иванович стоял, сгорбившись и опустив руки, и по щекам его текли слёзы. Слёзы, которых никто никогда у него не видел и даже не предполагал, что они могут быть. Санитары ещё раз попытались ухватить Шурку, но тут уже Андрей Иванович взяв сына за плечи, поднял его и, обняв, сказал ему что- то на ухо.
Шурка покорно залез в машину, где было видно только его низко опущенную голову. Через минуту на месте семейной драмы оседала дорожная пыль. Люди расходились с тяжелым сердцем.
После этого события Андрей Иванович резко сдал, и не прожив двух месяцев, умер. Судьба Шурки мне не известна.