С этим конем Петька совсем замучился. И умный, черт, и сильный, но иногда ведет себя, чисто, как ишак. У него, видишь ли, плохое лошадиное настроение. А Петьке ехать надо!
Был бы человек ему и по зубам не жалко бы, да сказать чего думаешь, этому говори хошь про маму, хошь про папу в хомут, умри, не лезет. Весь в отца! Тот тоже до седых волос дурака валял, пока на колбасу не сдали.
"И как это им не жалко из них колбасу делать?" – Его аж передернуло. Он перестал ругаться, зажмурил глаза и прислонился к горячей лошадиной морде. Петька обнял Бегунка за шею и вздохнул в себя терпкий конный запах. От этого человеческого прикосновения Бегунок задрожал всем телом, как будто Петькина страшная мысль дошла до него тоже. Петька стал что – то шептать коню на ухо и гладить его по нервной шее. Бегунок согласно закивал головой, норовя ухватить Петьку влажными губами за ухо. На том и помирились. Поехали.
До райцентра путь не близкий – тридцать верст, как одна копейка. Дорогу обещают в следующей пятилетке, а Петька и не торопиться.
- Асфальт проложат, - говорит, - городские понаедут. Тишина им нужна, свежий воздух, шашлык под липками, диетические огурчики, помидорчики. Прошлым летом приезжала компания городских. Нахальные. На "ты" , конечно. Говорят, как с дурачком. Ну, а Петька не Иван - тихоня. Иван – брат его близнец, спрашивает:
- Ребята кто из Вас с высшим образованием?
Один мордастый в кепке отвечает:
- Ну я.
- А вот, как правильно писать – корова здохла или пала, по литературе?
Тот, с усмешкой, солидно так отвечает:
- Правильно писать надо – пала!
- Ну ты ее по..и, чтобы встала.
Бабы, кто слышал, животы едва не надорвали. Петька, верно, ловкий малый не то, что Иван. Иван тот тихоня. А ведь похожи друг на друга, как два пшеничных зерна. И рост и лицо. Даже родинка под правым ухом у них на одном и том же месте.
Петька стеганул коня. Бегунок особо вперед не рвался – дураков – то нет от дома галопом рвать, так что Петьке часто приходилось напоминать ему, что, несмотря на субботу, он находиться на работе и должен, хоть тресни, еще до обеда приехать в райцентр, до закрытия почты на обед. После очередного окрика, Бегунок маленько прибавлял, но вскоре опять сбавлял шаг, опускал голову и, как казалось Петьке, наровил заснуть на ходу. Петька слезал с пролетки, заходил коню спереди и, сузив свои азиатские глаза, с угрозой обращался к коню:
- Ну ты, конь с …. , заканчивай сачка давить! – и показывал тому кнут .
От вида кнута Бегунок шарахался назад, но Петька крепко держал его за узду и зло смотрел ему в глаза, словно гипнотизировал. Бегунок виновато, как Петьке казалось, отводил свою большую пегую голову, и удовлетворенный Петька снова садился на облук пролетки.
- У развилки он повернул на малоезженую дорогу , которая шла через лес. Затем, переехав Солотчинский брод, попал на пыльный большак. Было жарко и Петька, так как забыл захватить с собой воду, совсем извелся и скис. Места эти он знал с детства и, если в начале пути, он с удовольствием, и как то по хозяйски осматривал проплывающие мимо поля и леса, то, к концу дороги смотрел сердито и из под лобья. Вон как зыркает. Нахохлился. Спроси его счас: " Петь, как дела? То да се". Он те все расскажет, до мелочей. Обложит – будете довольны! Но это он так для фасона. За рукосуйством замечен не был.
Бегунка, бывало так материл, что, если бы Бегунок понимал, о чем Петька ему говорит, то, наверно, лягнул бы его по зубам. Ругал то он его ругал, но любил коня, а любовь чувствует любая тварь.
- Вот ты, к примеру, человек, тебе палец в рот не клади, - доказывал он жене, - попробуй подступись. А лошадь? Он ведь конь, читать не умеет, жаловаться в милицию, если ему по морде съездят, не побежит, правильно я говорю?
Петькина жена Нателла, из далекого гурийского села , что на Кавказе, согласно кивала головой, обнимала Петьку за шею, целовала его синие глаза и тесно прижималась к нему своим жарким южным телом. Петьке это очень нравилось. В такие минуты в груди у него не хватало воздуха, голову туманило, и сердце барабаном билось в груди.
Привез ее Петька из Грузии, где служил вместе с братом Иваном в горно – стрелковом полку. Как равнинных жителей закинуло на службу в горы одному Б- гу известно, но, ничего, Петька с Иваном освоились и лазали по горам не хуже бывалых альпинистов. Понятно, ходили в горы в одной связке, как и жили, неразлучно.
Иван, так тот тихоня. Про таких говорят – "В тихом омуте черти водятся". Между прочим, с Нателлой он первый познакомился. Случилось это во время спасательных работ, после сильного землетрясения, которые вела их часть в селе, где жила Нателла.
Когда начало трясти она была в погребе. Дом рухнул после первого же удара. ЕЕ даже не поцарапало. Вход в погреб завалила стена, и завал долго разбирали солдаты и ее отец с братом, которых в момент первого толчка дома небыло.Пока разбирали завал, переговаривались с Нателлой, отпускали шуточки, все были рады, что она жива и здорова. В селе многих недосчитались. В проходе к погребу было тесно, так что в конце Ивану пришлось работать одному. Откинул Иван последний камень и видит, из погреба поднимается "кавказская пленница" – голубые глаза, огромные, как у неясыти и рыжие пышные волосы. Лицо было запачкано в известке, и она напоминала усталую артистку, не успевшую до конца смыть грим после представления. Иван, молча, подал ей руку и помог выбраться. Конечно слезы. Они все трое плакали – отец, сын и дочь, глядя на то, что осталось от их дома. Слава Б-гу, живы и на том спасибо.
В селе поставили армейские палатки, снабдили людей одеялами и домашней утварью. Когда все, более или мене, успокоилось, начались восстановительные работы и строительство новых домов на месте разрушенных. Горноспасатели превратились в горностроителей. Ивана каждый раз можно было видеть у развалин дома Нателлы. Он брал лопату или топор и никого не спрашивая находил себе работу.
- Ты почему все время молчишь? – спрашивала Нателла.
- А чего говорить то, вишь работы невпроворот, - отвечал Иван и почему то опускал глаза.
- Э.. все время молчишь, скучно это.Расскажи что – нибудь. Где живешь, кто атэц, мат?
- Генацвале! Вано, иди сюда, звал отец Нателлы. - на выпей, молодое, очень вкусно будет!
- Не положено, - оглядываясь опасливо по сторонам, хмуро говорил Иван.
- Зачем такой глупый вещь повторяешь! В вине солнце! Ты летом загораешь, да? А вино загар внутренний дает! Пей, Вано, немного можно.
- Скажи, когда брат из отпуска вернется?
Иван пожимал плечами.
- Скоро.
- А он на тебя похож?
- Не, не похож. Я зубы чищу, а он нет…
Через неделю из отпуска вернулся в часть брат. Петька приехал злой, лучше бы не ездил. У них погибла корова. Во время не схватились, а когда приехал ветеринар она еле дышала. Пришлось зарезать. Петька и мать ушли из дома. Отец с соседом Алексеем все и сделали. Мать эту ночь ночевала на другом конце деревни.
Петька к вечеру вернулся и с мужиками залил горе. Хорошая корова была, привыкли к ней, Она всех узнавала. Доить давала только матери. Та ей по вымени, как начнет гладить, так, по выражению Петьки,- Любка торчала.
- У ей, граждане, "торчок" начался, гляди, слюни текут.
Петька эту Любку до сих пор помнит. И теперь вот в жару, когда во рту "полк кошек прошел", не плохо бы молока из погреба.
- Ну, аферист, чаще шаг! Но…о! Веди себя прилично. Вишь гаишник стоит. Счас он тебя на выхлоп СО проверит, у бандита.
Подъехав к инспектору, Петька остановил коня, встал во весь рост и, отдав честь, по военному поздоровался.
- Здравствуйте товарищи гаишники!
Инспектор Кузяков, родом из Покровки, одногодок Петьки, сощурил глаза – это у него означало улыбку. Он обошел пролетку и, с серьезным видом, сказал.
- Не порядок! Так, гражданин Петька, ездить нельзя!
- А, что такое, Константин Петрович , хомут не по правилам одет?
- На закрутку глянь.
Петька слез с пролетки и осмотрел закрутку, та еле держалась.
- Сколько раз говорил ему – закупить надо, черт лысый. Из своей кожи что – ли нарезать эти закрутки.
Он достал из под сиденья веревку и стал ее приспосабливать к хомуту.
- Куда едешь – то? – спросил Кузяков, закуривая.
На почту за посылкой. Наташкин отец прислал – апельсины, мандарины, лавровый лист, шашлык, машлык.. бляха муха.
А чачи не прислал, так ты, это…, того самого, а то оштрафую.
- Сегодня приезжай к вечору, или завтра. Только без формы, а то ты ее, небось, и на ночь не снимаешь.
Петька знал, что Кузяков очень гордился, что его взяли в ментуру, вроде стал начальством и теперь считал, что все его должны уважать и задабривать.
- Надо очень, - обиделся гаишник.
- Ну, приедешь? – с вызовом спросил Петька, - Вообще – то так не приглашают, но Кузяков это как то не заметил. Он с серьезным видом почесал затылок и заговорил, размышляя вслух.
- В угоне сегодня машин нет. Совещания, вроде, не должно быть. Майор в отпуске еще три дня … , может, приеду.
- Ну, тода отдыхай, …эх залетные, - кривляясь, Петька не стеганул, а только сбоку показал Бегунку хлыст, и тот дернул головой, не спеша засеменил дальше. Кузяков посмотрел Петьке вслед и бросил щелчком беломорину за обочину.
До почты Петька доехал за полчаса до обеда. Вместе с посылкой ему вручили телеграмму.
- Коноплева заболела, вот и вести некому, - объяснили на почте.
Телеграмма была от Ивана – " Буду пятнадцатого Иван".
- Мать моя, сегодня же пятнадцатое, - закричал Петька, что же с кем ни будь не передали. Брат приехал, а может еще не успел?
Петька, по дороге, заехал в магазин и купил брату кепку восьмиклинку, такую же, как у него самого. Эту кепку ему подарила Нателла на день рождения. Вообще то она хотела ему подарить большую, как блин, их еще называют аэродром, но Петька уперся.
- Не хочу, - говорит, - аэродром, - арунда, - добавил он по грузински.
Нателла удивилась.
- Зачем арунда? – Такая красивая кепка, тебе так идет. Ты в ней как орел!
- Не, не хочу аэродром!
- Ну, тогда носи, как все. – И купила ему восьмиклинку с пуговкой.
Если разобраться, Петька в подарок хотел шляпу, но из деликатности смолчал. Теперь он долго мялся, что купить брату. Но, все же, решил взять восьмиклинку, как и у него.
Они всегда носили одинаковые вещи – рубашки, штаны, зимой одинаковые шарфы, пальто. В армии Иван с Петькой одетые в форму и одинаково постриженные под ноль, поначалу веселили командиров своим сходством, но потом стали хвататься за голову. Скажем Петьку спрашивают:
- Где Иван? – тот отвечает, - счас позову и уходит.
Ивана позвать нельзя, тот в неположенное время печатает фотки в клубе. Петька посидит в курилке, потом приходит.
- Товарищ лейтенант, рядовой Вдовин по вашему приказанию прибыл.
- Ты Иван?
- Так точно, товарищ лейтенант.
- А, где братан?
- Позвать?
- Позови.
- Снова прогулка в курилку.
- Товарищ лейтенант, рядовой Вдовин по вашему приказанию прибыл.
- Ты Петр?
- Так точно, товарищ лейтенант.
- А где брат?
- Позвать?
- Явиться обоим…
Но если говорить честно, то служили они хорошо и особо голову начальству не морочили. Их больше подозревали, чем было на самом деле.
Когда Петька вернулся в часть после отпуска, Ивану выписали отпускные документы, и теперь была его очередь ехать домой. Петька сначала не обратил внимания, что Иван не шибко рвется в отпуск. Он рассказывал Ивану про корову Любку, хватался за голову, размахивал руками. Но, когда поостыл, заметил, что Иван вроде, как бы ни в себе. Когда же ему, в неофициальном порядке сообщили, что Иван, вроде бы, приударяет тут за одной местной, то он на него обиделся – почему не сказал!
Ответ на этот вопрос Петька получил, когда увидел Нателлу…
- Пятнадцатое, пятнадцатое! Ровно год, как уехал Иван, махнул, в Норилск, - подумал Петька, что это он вдруг. Он стеганул Бегунка, а того и стегать не надо – домой шагом, дураков то нет.Пролетка дребезжа и поднимая пыль удалялась от города. Показался гаишный ГАЗон. Кузяков небрежно облокотясь на капот, рассказывал, что он приглашен вечером в гости на чачу к Петьке Вдовину.
Не останавливаясь, Петька проскочил гаишников и перевел Бегунка в галоп. Беспокойство охватило его. Дорога неслась на встречу, как кинолента, которую крутят наоборот. Большак, Солотчинский брод, лесные посадки.." Не виноват же он, что она выбрала его. Не виноват! Иван и не винил, только … " - тень предательства, мутила его голову и сейчас спустя год.
–Эх, Ванюшка, прости, брат,- мучительно, выпрашивал Петька, - Зачем эта Наташка на нашем пути, зачем …
Когда выяснилось, что братья стали соперниками, то Иван отступил и, любя брата, не стал ему мешать. Петр, тот потерял голову от Нателлы и братская любовь, отошла на задний план, но все время тревожила и не давала покоя ни тому, ни другому.
Петька летел вперед, и слезы расползались по его лицу, как капли дождя на ветровом стекле. Когда была его с Нателлой свадьба, никто не удивился, что Иван ушел с учебной командой в горы.
Петька все видел, но ничего не слышал. Куда делся звук! А звука уже не было – на одном повороте Петька вовремя не осадил Бегунка и пролетка перевернулась. Петька вылетел из нее и ударившись о землю, потерял сознание. Он уже ничего не чувствовал, когда пролетка догнала его тело и размозжила его грудь и голову. Ему не было больно. Рядом с ним и вокруг лежали дары юга – орехи, гранаты и …
Хоронили Петьку через три дня. Повозку с гробом вез медленно шагавший Бегунок. За гробом шли мать с отцом, Нателла, Иван со своей женой, которую он привез с холодного севера, а сзади все деревня. Среди односельчан, понурив голову в штатском шел инспектор ГАИ Кузяков.
1990 г.