Тост:
Горы рисуют серыми, море синим,
Мужчины должны быть сильными,
Женщины – слабыми.
Но горы совсем не серые, а море вовсе не синее.
Мужчины не всегда сильные,
А так хочется быть слабой…
Сильная женщина. Её считают такой. Ну, да… Сильная. Многозначительность привычного клише стала вторым я, ношей, которую несёшь по жизни просто потому, что нет выбора. Вопреки желанию, на пределе возможного, даже, если крайне хочется сбросить внутренний оберег, ставший роковым. Водоворот жизненных событий выбрасывает на поверхность памяти эпизоды и моменты былых переживаний, эмоций, одни уплывают в безвременье, другие цепко держаться на берегах воспоминаний. Часто, эти самые моменты круто меняют человека - одних ломают, других делают стойкими к любым невзгодам.
Погода будто спешила иссушить страстью уходящее лето. Небо, цвета растаявшего пломбира, не предвещало дождей, хотя парило, словно, вот-вот ударит гроза. Утомлённые жарой люди спасались на тихой речушке с гладким течением и кротким нравом. Разнотипные кучки отдыхающих облепили пологие берега, оживляя ленивую атмосферу окружающей среды. Не составляло труда различить местных жителей посёлка, в основном, молодёжь от приезжих городских и служащих воинской части, расположенной вблизи. Вокруг взрослых пестрели цветные панамы детей из пионерского лагеря. Из приёмника вырывались томные ритмы Ламбады.
На мелководье, изображая пловца, шумно барахтался белокурый мальчишка. Молодая пара со смехом вытаскивала из реки неугомонного озорника, а тот снова и снова норовил улизнуть в воду. Наконец, ребёнок набегался и увлёкся строительством песчаных замков, которые рушились и сползали, а он увлечено возводил архитектурные «шедевры» заново, не без помощи родительских рук. Взгляд невольно задерживался на этой семье – настолько они были красивы и естественны, вызывали улыбки и невесомое ощущение нежности. Если бы рядом оказался художник или фотограф, мечтающий запечатлеть тихое семейное счастье, наверное, даже боги позавидовали бы его удаче.
Солнце брызгало предвечерним золотом, с железнодорожной платформы донёсся натруженный гул электрички. На диком пляже появилась троица навеселе. Мужские особи с помятыми лицами, неопределённого возраста шли, прихлёбывая пиво и попыхивая сигаретами. Спотыкались, сквернословили, отпускали едкие замечания, придирались то к одним, то к другим, нарочно привлекая внимание. Развязное поведение и брань, словно коварный вирус, который вторгаясь в здоровый организм, вносит дискомфорт, испортили безмятежность и гармонию тихого дня. Воздух стал тяжелее и гуще, нависло тревожное напряжение.
Здоровый детина в майке и штанах под «Адидас» заорал: «Владимирский централ…», синей от наколок рукой ткнул в товарища с заклеенным пластырем глазом. Тот, икая и фальшивя, подхватил: «Ве-тер се-ве-р-ный, ммм…» Третий, с сумкой через плечо, бритый наголо, театрально разводя руками, подёргивая головой и чуть приседая, забасил: « Этапом из Твери, зла не мерено лежит на сердце тяжкий груз». Песня прервалась булькающим хохотом запевалы.
— Все люди козлы, - Адидас обвёл осоловелым взглядом окружающих. Предполагаемой реакции не последовало. Связываться с задирами – себе дороже. Некоторые собирали вещи и уходили, дабы не испытывать судьбу, подальше от искателей приключений.
— Скучно, - предводитель компании, задрал майку, почесал живот, — Баста, тормозим. Штырь, вынимай хавку, иииии(!) что ли наливай?!
Потёртая сумка плюхнулась на песок, просыпалась мелочь и карты. Одноглазый засуетился, обустраивая место для пиршества. Бутылка, пущенная по кругу, наполовину опустела. Бритоголовый, хрустя огурцом, продемонстрировал фокусы с ножом и вскрыл консервы. Адидас закинул в рот шпротину, смачно облизал пальцы, прицелился к следующему куску, но отвлёкся на детский голос за спиной. Маленький строитель замков звал родителей купаться. Запевала развернулся, ощупал глазами семейство:
— Здорово, бля! Отдыхаем значить? … Молчите. Общаться не желаем, так-так…
— Здоровей видали, общайтесь со своими приятелями. Хорошо? – ответила женщина, предупредительно переглянулась с мужем.
Не отягощённое интеллектом лицо искателя приключений скривила гримаса, он подобрался, точно перед прыжком, глубоко вдохнул и осыпал словесным мусором всю семью вместе и каждого по отдельности. Солидная дама - за сорок, с полными руками, в солнцезащитных очках и её спутник с брюшком оказались невольными свидетелями происходящего. Дама попыталась вступиться:
— Чего пристали к молодым? Управы на вас нет. Вот вызовем сейчас кого надо, по-другому запоёте.
Дыша свежим перегаром, на защитницу надвинулась ухмыляющаяся физиономия Адидаса:
— Отдыхайте, Мадам! Хотя, если вам скучно, можем составить компанию.
Не малого роста и веса супруг дамы нервно одёрнул её:
— Не лезь. Вечно тебе надо больше других.
Та, поджав губы, с деланным безразличием, отвернулась. Троица, почувствовав превосходство, загоготала. Дальнейшие события, стремительные и хаотичные, складывались в немыслимый узор испорченного калейдоскопа. Подвыпившая компания, обнаружив объект для издевательств, вошла в раж. Словесная перепалка обернулась стычкой. Не сказать, что «герои» сильно старались кулаками, но изощрённо и цинично унижали морально. Извращённый ум находит сомнительные удовольствия, не поддающиеся логике и мукам совести.
Трое на одного. Сгрудились, оттеснив от семьи, сбили с ног. Упавший скрючился, закрыв голову руками. Как громко умеют кричать глаза! Её глаза переполняли… нет, не страх, не призыв о помощи. Удивление, граничащее с отчаяньем, немой вопрос – почему её мужчина не защищается, не пытается вскочить на ноги, смирившись с ролью жертвы??? Что-то рабское виделось в этой боязливой покорности, абсолютно не соответствовало статусу военного.
Когда опасность хватает за горло, срабатывают установки на уровне инстинктов. Её детство промчалось среди мальчишек. В наследство осталось понятие чести, преобладающее над чувством самосохранения и твёрдая уверенность – не всегда побеждает тот, кто крепче физически. Важнее сила духа, способность преодолеть страх и неуверенность.
Возможно, потеря контроля над собой – проявление слабости, нередкой черте женского характера. Возможно. Но там, где решимость и гнев, обида и стыд, а счёт на секунды, нет места оглядке. Ярость! Ярость до исступления вспыхнула в безвыходной ситуации, как последний аргумент против более сильных гопников. Не помня себя, она бросилась на обидчиков, пытаясь оттащить от поверженного на землю мужа. За матерью с криком бросился и ребёнок, сжав кулачки, колотил ими изо всех сил. Иначе и не могло быть. Ведь сын – её кровь.
В потасовке Бритоголовый схватил женщину, приподнял лицом к себе.
— Отпусти! – не просила, потребовала пленница.
Лишь на мгновение столкнулись взглядами. Странно… Хулиган словно протрезвел, заглянув в глаза, в которых не было страха, отпустил жертву, слегка оттолкнув в сторону. Схватил за руку приятеля:
— Братан, погоди. Не трогай их, - кивнул на женщину и ребёнка.
Может пробудились остатки человечности или что-то ещё. Они отступили. Напоследок один из парней брезгливо ткнул пальцем в молодого человека:
— Ты… Дерьмо ты, а не мужик! Вот баба твоя – настоящая, - усмехнулся, - только не того выбрала…
Развернулся и пошёл прочь, собутыльники потянулись следом. Так случилось, что в тот день, женская слабость прикрыла собой мужскую трусость.
Ребёнка трясло. Пытаясь успокоить, мать обнимала сынишку, заботливо гладила и целовала макушку, щёки, кулачки.
Не глядя друг на друга, собрали вещи. Молча шли домой. Она впереди, держа за руку сына. Оба понимали, уже никогда не будет, как прежде. Абсолютное доверие, уважение и ещё что-то очень важное осталось на берегу. Неожиданную трещину в отношениях проложило событие злополучного дня. Цена горькой победы – внутреннее поражение столкнуло в пропасть отчуждения.
Каким долгожданным бывает счастье и как быстро можно его потерять. Происшедшее не открутить вспять, надо научиться жить с этим опытом дальше. Но как? И получится ли? Удастся ли вырваться из капкана противоречивых чувств? Досада, разочарование, обида – на него, на себя, на неисправимую ошибку собственного выбора. Рушился мир с привычными представлениями, где мужчина в форме был образцом достоинства и чести. Год знакомства оказался слишком маленьким сроком, чтобы открылась суть избранника. Жалость, извечная женская жалость подсказывала – любой может оступиться, надо уметь прощать и подарить второй шанс. Прощать она умела, но пройдя через унижение и стыд, невозможно любить человека, ставшего тому причиной. Напрасно надеяться на обратное, зная себя, как никто другой.
Слишком сложно признаться себе: да, я ошиблась в этом человеке. Ещё сложней не допустить сгоряча новую ошибку. Сын недавно стал называть его папой. Почти не вспоминает погибшего родного отца. Нежный возраст – ранимый и чуткий. Не искалечить бы ангельскую душу, не навредить. И главное, хочет ли она появления на свет того, чья жизнь только зародилась под сердцем? Сможет ли любить этого ребёнка? Ведь это будет его ребёнок. Того, с кем хотела разделить судьбу, верила, уважала - ещё утром, а сейчас не хотела видеть и слышать. Ужасно чувствовать себя раненой птицей, падающей с обрыва.
Небо потемнело и стало ниже, на землю упала тень. На своей колеснице приближалась гроза. Потянуло влагой, но дождь не спешил пролиться, точно собирался с духом или выжидал свой час. Хотелось ливня, сильного, в лицо, оплакать украденное счастье, спрятать последние слёзы и забыть о собственной слабости. Что ж, жёсткий урок усвоен навсегда, и надо жить дальше.
Позднее жизнь не скупилась на трудности и ловушки, но справляться с ними стало обычным делом, ведь неуверенность и страх затерялись в прежней жизни, за той гранью, которую пришлось преодолеть в летний день перед грозой. Памятное событие наложило отпечаток и на характер, и на дальнейшую судьбу. Никогда, никто не видел её слёз. Быть слабой – не про неё. Иначе, кто "коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт"?