Двенадцать месяцефф. Новогоднее

   


    - Твою мать! Трам-тарам и тибидух впридачу!
    Огромный кулак полковника Держимордина  грохнул по полированной крышке стола так, что  стоящие на нем бутылочки с «Аква-минерале» (а как же, все как у взрослых, по телику видели  совещания в верхах) испуганно подпрыгнули и оросили содержимым штаны с лампасами у людей, сидящих вдоль этого стола для совещаний.

    - Звонили из областного ГУИНа*, сказали - в Новый год у нас будет группа репортеров с канала «Без кипежа». Велели сделать все на уровне больших и малых академических! Кстати, кто знает, что это такое, поднять руки.
    Вверх взметнулась дрожащая рука начальника КВЧ*.
    - Театры это, Владимир Лукич, вроде так…
    - Хм. Театэры, значица, ну что же, сделаем им театэры. Ты вот вумный у меня, все знаешь. Короче, так, чтоб был им новогодний театэр! Понял, очкарик? А вам всем, - он обвел глазами притихших офицеров учреждения ХХ-00-00 МЖ, - вам всем ему помогать и соответствовать! Иначе я вас под борьбу с оборотнями в погонах ссыплю, без базара. Вопросы?

    - Трищ полковник, а что делать-то? - задал вопрос начальник третьего отряда.
    - Снимать штаны и бегать, - заржал Держимордин. Это был его любимый глубокомысленный ответ на этот вопрос. - Вот капитан Скромняга вам все скажет, и попробуйте мне только…
    Он махнул рукой на выход и потянулся к сейфу. Все знали, что кроме двух бутылок водки и стакана, там лежали только дохлые мухи, но, делая вид, что понимают важность его работы, гуськом потянулись на выход.

    - Слышь, Вовик, а че все-таки надо-то, - дернул за рукав кителя Скромнягу  все тот же отрядник.
    - Постановку новогоднюю, сценку надо сыграть.
    - Так не вопрос, ты что? У меня хлеборез на баяне так играет! Сутками. Весь отряд уже задолбал, грозятся засунуть этот баян ему в…
    - Не, Гриша, не баян, тут спектакль нужен.
    - Да иди ты! Какой спектакль? У нас тут такие артисты, строгий режим все же. Не так ты понял хозяина*, видать, а спросить, так он с опохмела жутко лютый, вот после одиннадцати часов можно будет. Тогда он, может, и нальет, - задумчиво пожевал губу отрядник.
    - Все правильно я понял, - плачущим голосом возразил «культурник».
    - Слушай, ты же мне друг?
    - Выпить нет! - категорично открестился отрядник, мучительно вспоминая, допил ли он ту брагу, что принес ему хлеборез в оплату услуги по хранению баяна в кабинете, подальше от утомленных музыкой масс.

    - Да нет, выпить-то у меня есть, тесть вчера самогон выгнал. Атомный! Я литр принес с собой, так мы с начальником войскового наряда  еле половину осилили. Я и не помню, как домой пришел… и  как жена встретила, - это он говорил, машинально поглаживая огромную шишку на голове, оставшуюся после встречи, нет, не с женой, а со сковородой, которую та держала в руках в тот торжественный момент.
    - Слушай! Так пойдем к тебе, подумаем и глянем, если самогон, конечно, остался, - встрепенулся Григорий. - И «отрицалово»* у тебя  соберем в кабинете крутое, не то что мои козлы, хозобслуга. Там и перетрем. Но это все, если самогон есть, - задумчиво подчеркнул он.
    - Да я и сегодня взял,  - качнул «дипломатом» Скромняга.
    - Так чего же мы стоим-то? Давай живенько все это решим и выпьем.

    До кабинета они добрались быстро. Скромняга едва успевал за  целеустремленно летящим на встречу с самогоном отрядником. Усевшись за его рабочим столом, они быстренько налили по первой. Смачно выдохнув, отрядник просипел:
    - Вещь!
    Друзья стали думать:
    - Постановка, это же как, типа, в театре? Я правильно кумекаю?
    - Ну да, надо что-то сыграть, какую-нибудь сказку, что ли.
    - Сказку! - выпучил глаза отрядник. - Ты что, какие нафик тут сказки? Тут сами по себе сказочники сидят. Те еще, поверь. Я-то с ними напрямую общаюсь. Мне недавно, перед своим освобождением, один зэк по дешевке доллары продал. Говорит, ему на волю их не вынести, «кум»* его пасет. Так он триста тысяч мне за три бутылки водки и тысячу рублей продал, гад!
    - Почему гад-то, Гриша? Это же сколько деньжищ-то сейчас у тебя! Бросай работу и живи.
    - Да, Вовка, деньжищ… Фуфло это, а не доллары, какой-то республики Тумба-Юмба, давно уже распавшейся. Вот же, гады негры, наливай.
    - А причем тут негры, Гриша? - бережно наполняя стаканы, поинтересовался собеседник.
    - Как это причем? - возмутился тот. - С пальм еще не слезли, а свои деньги кокосовые долларами назвали. Я ж не лох, я прочитал. Там написано – сто тысяч долларов, на одной бумажке.
    - Ладно, давай со сказками решать. Ты какие знаешь? - вопросительно посмотрел Гриша.

    - Ну, «Чипполино», веселая вроде…
    - Не пойдет, - отмахнулся отрядник. - Ты че? Там про «крытую»* тюрьму, и ваще, там овощи какие-то  говорящие.
    - «Колобок», - уже испуганно предложил Владимир.
    - Фуфло. Там аферюга такой, он же всех развел по-полной, да и концовка, сожрали ж  его. А у нас во втором отряде  два людоеда, вдруг вспомнят прошлое. Дальше давай.
    - Во бля, «Теремок»?
    - Как же, нам скоро третий ярус ставить придется, народу нагнали, не надо дразнить.
    - Ну, не знаю тогда.
    - Наливай. Ща узнаем. - Гриша снял трубку телефона.

    - Привет, женушка! Все в библиотеке чахнешь? Нет, ты что, я не пью, ик. Это я так, ик, тебя вспомнил. Мы вот с товарищем замполитом тут  думу думаем. Что значит, где выпить взять? Это-то мы уже решили. В смысле, не об этом мы думаем! Вот и не ори, ик, снова вспомнил. Да вот что, нам сказка нужна новогодняя, и желательно чтоб без баб. Как почему? Да нет их у нас. Нет, Зинка фельдшер не в счет. Что? Да не тискал я ее, просто отряхнул соринку. Почему под юбкой пыльно у нее? Ты мне голову-то не дури. Мы хотим нашим уркам праздник штоба, а ты… Что? Есть такая сказка? Говори фамилию! В смысле, статья, срок. Нет, не нажрался я, просто забыл. Ладно, не приду пьяный. Как? Спасибо. А про что там? Да где я прочту? В уставе ее нет. Ладно, может, Вовка знает. Он все-таки учился, наверное. Ну пока…ик.

     Положив трубку, Григорий повернул свое раскрасневшееся лицо:
    - Вот же,  стерва какая, она что, через трубку, что ли, нюхать умеет? Есть, говорит, такая сказка - «Двенадцать месяцев». Это что, типа, год получается, что ли?
    - Точно! Спасибо, Гриша!
    - Что мне твое спасибо, наливай, дальше думать будем, а ты расскажешь мне сказку, - мечтательно попросил отрядник.

    - Там, короче, тема такая: папа привел молодуху, а та с прицепом, типа, своих короедов куча, а у того пацанка растет. Вот и давай она ее гнобить* по беспределу, опустила совсем. Девка и не выдержала, в побег ломанулась, а по тайге зимой не каждый бродяга  сможет. Дело, видать, было на северных «командировках». Та, короче, без телаги, без валенок, так налегке и рванула. И вот тут уже примерзать стала, пойла тоже с собой нет. А может, наоборот, было, накатила она, и тут ей глюкнуло. Дед Мороз и костер, а вокруг двенадцать паханов* сидят. «Терка» у них, рамсы* кидают, как народу год жить. Вот они и пригрели ее. Хорошая сказка!
    - Да, это ништяк*! А вот смари, их двенадцать, а она одна - это уже групповуха, да?
    - Вот ты балбес! Сказка это, там все хорошо кончается.
    - Кончается всегда хорошо, - мечтательно возразил Григорий. -  Давай, короче, за пацанов этих лесных!

    Потом, уже проводив, а если честно, уложив отрядника в уголок кабинета и накрыв старым одеялом, Владимир вызвал к себе зоновских авторитетов. Объяснив им ситуацию, напомнил, что это приказ хозяина, и стал выслушивать советы. Первым слово взял смотрящий* за зоной:
    - Командир, ты че нам тут втираешь? Какие сказки тебе сыграть? Ты ваще в теме, с кем говоришь?
    - Послушайте, мужики…
    - В колхозе мужики, землю пашут, с тобой тут люди сидят и твой бред слушают, - сразу откликнулся кто-то.

    Опасливо косясь на вальяжно расположившихся за его столом людей, капитан, почему-то фальцетом, выложил им свою версию спектакля. Повисло гнетущее молчание. Наконец, шумно прихлебывая чифир из его любимой кружки, ему ответил пахан*:
    - Хозяйка, говоришь, требует… Ну, это вам недешево обойдется, нам тут к Новому передачки должны загнать, и ваще, праздник нам нужен.
    - Все обговорим, все решим. Вы как, в принципе?
    - В чем? А, ну да, короче, Деда найдем, бродяг двенадцать штук подгоним. Где девку брать будете?
    - В смысле, девку? Я думал,  может,  кто из вас…
    Раздался оглушительный слитный мат.
    - Ты что, начальник? Уху ел? Кто же тебе в зоне-то платье наденет? Ты в своем уме? Тут даже базара не будет, пошли отсюда, - махнул рукой старый сморщенный зэк, блистающий железными фиксами.
    Капитан хватал за руки выходящих из  кабинета мужчин и жалко лепетал:
    - Ну, может, кто из «этих»*, ну, из «тех»… Сами понимаете.
    - Да ты что? С нею же нормальные пацаны чай пить будут, так? Обнять ее надо, поцеловать, так?
    - Ну, по сюжету…
    - Да хоть по Уголовному кодексу! Никто на это не пойдет. Закрыта тема.

    Все покинули кабинет. Начальник КВЧ сидел за своим столом, обхватив голову руками, и тупо смотрел перед собой. Только потом он заметил, что после ухода братвы из его кабинета исчезло все блестящее и представляющее собой хоть малейшую ценность. Голые стены и лежащий в углу отрядник. Его почему-то никто с собой не прихватил. Растолкав Григория, Владимир попытался ввести его в курс дела. Но тот только многозначительно мычал и подливал себе самогон.

    Вечером, уже дома, проспавшись, капитан принялся жаловаться жене, упирая на то, что он старается, а вот теперь полковник будет недоволен, и все шишки достанутся ему. При слове шишки он уже привычно потрогал свою. Жена  его, задумчиво слушавшая мужа, вдруг тоже взгрустнула: жизнь у нее была не очень богата на приключения, в любом плане. Вялый муж давно не проявлял себя героем, все больше засыпал пьяным сном, пока она по привычке принимала душ.
    - Слушай, Вов, а может, мне попробовать? Я и в школе когда-то  в спектакле играла, правда, Бабу-Ягу, но роль-то почти главная…
    Так и порешили. Просветленный от счастья муж даже почти исполнил свой супружеский долг. Наутро он браво доложил обо всем Держимордину. Тот, не слишком слушая его и нетерпеливо косясь на сейф, ответил:
    - Вот и хорошо. Хорошая у тебя жена, - хмыкнул, что-то вспомнив, и уверенно повторил: - Ха-а-арошая! Иди, капитан, работай, я звоню, пусть киношники приезжают.
    По зоне тут же разлетелся слух: «Настоящая телка будет играть в спектакле! Братва, реально живая артистка, везет Деду Морозу!»

    Капитан, сидя в своем кабинете, важно принимал желающих сыграть роль Деда. Конец очереди, казалось, уходил за пределы локального ограждения. Здесь были ВСЕ! Кстати, с утра, в обмен на еще два литра «атомного», Гришей были привезены из местного театра старые списанные костюмы Деда Мороза и зачем-то -  Снегурочки.
    Костюм Деда, с накладной бородой и париком, лежал на стуле при входе в кабинет. Конкурсанты надевали его на себя и представали пред ясными  (ну, если честно, то уже давно не очень) глазами главного режиссера (как он сам себя гордо определил).
    Как уже говорилось, ажиотаж возник нешуточный. Кандидаты старались убрать конкурентов. Они открывали дверь в кабинет, корчили рожи. Прятали детали костюма. Самому невезучему из них капнули в бороду изрядную порцию клея «Космофен». Так что бороду он смог отклеить только восьмого марта, а до тех пор ходил по зоне, пряча ее под рубаху, так как стричь чужое имущество ему запретили. Хорошо, что бороды в комплекте, по счастью, было две.

    В результате хитроумных козней победителем и единственным кандидатом на эту роль стал молодой босяк Паша, который, к изумлению капитана, рассказал ему полный сюжет «Двенадцати  месяцев» и прочитал стихотворение про бурю, которая кого-то там  где-то кроет.
    Отбор был закончен. Роль самих месяцев, с условием, что в чайнике, на бутафорском костре, всегда будет свежий чифир, согласились исполнять все работники столовой.
    Сроки поджимали, до праздника оставалась всего неделя, поэтому репетиции шли практически целыми днями. Месяцев, которых уже подташнивало от множества выпитых чайников, грозилась побить братва, так как столовая практически не работала, все жили на сухом пайке. Успокаивало только то, что вскоре они увидят женщину. У самих артистов все складывалось хорошо, текста почти не было, все на распальцовке, а Любонька успела вкусить любовь Деда Мороза прямо там, на сцене, за фанерной елочкой.

    В общем, все шло по плану, и наконец - настал этот знаменательный день!
    Владимир Лукич, приодетый по случаю в парадную форму, браво давал интервью о том, что у них в колонии свято чтут все права человека,  и вот этот спектакль должен показать всему миру, что в тюрьме сидеть всем хорошо и весело, всем места хватит, и - как говорится - милости просим... Закончив интервью, он втихаря переложил в карман бутылочку  из заветного сейфа и пригласил всех в помещение столовой, где и будет дан этот феерический (к этому слову полковник относился подозрительно, считая его матерным) спектакль.

    Зал был полон народа. Публика втихаря курила, шушукалась и менялась фуфайками. Контролеры охрипли и отбили дубинки, пытаясь навести порядок. Наконец все успокоились, застрекотала камера, и полковнику махнули:
    - Начинай!
    Держимордин, в свою очередь, кивнул капитану. Тот  резво навесил пинка  одному из уголовников, который стоял у куска имитирующего занавес  брезента. Уркаган потянул за веревочку, занавес нехотя сморщился в углу. По сцене растерянно бродили принаряженные в лучшие свои робы братаны-месяцы. Деда Мороза среди них не наблюдалось.
    - Что такое, где дед? - свистящим шепотом спросил капитан.
    - А мы че, пасем его? Сами в шоке, - продолжая бесцельно бродить по сцене, ответили «братья».

    Капитан растерянно смотрел в зал. Там уже начали посвистывать и хихикать. Старший съемочной группы, тоже нырнувший в свое время в командирский сейф, глубокомысленно изрек:
    - Я знаю, в чем дело. Надо Деда Мороза и Снегурочку хором звать! На всех утренниках так делают.
    Держимордин тут же вскочил со своего места и рявкнул в зал:
    - А ну, урки, хором! Зовем старика и телку! - Он пьяно покачнулся и опустился на место.
    Публика хором взревела:
    - Бабу давай! Хотим бабу! Дед, твою мать, волоки ее сюда, пусть сеанс пульнет!
    Минут пять зал безумствовал, в воздух летели шапки, портянки и даже, похоже, чьи-то трусы. Никто, однако, не появился, и бледный от страха капитан  рысцой припустил ко входной двери.

ТРИ ЧАСА ДО НАЧАЛА ПРАЗДНИКА
    Любанька с Пашкой  пришли в столовую задолго до начала спектакля. На то были свои причины. Уж очень ей понравились хоть и скоротечные, но такие жаркие ласки этого парня. Поэтому она и откликнулась на его просьбу и принесла с собой бутылку шампанского, чтобы отметить.
    У хитроумного Паши в планах было другое, и за пазухой он прятал фляжку  с купленным за бешеные деньги у завхоза больнички чистым медицинским спиртом. Незаметно и  щедро подливая его в стакан «дочурки», Паша прислушивался к шуму за окном. Услыхав, что к  столовой подошли киношники и начальник, он сказал Любе:
    - Давай наденем костюмы.
    - Как же, Паша, а «это»? В костюмах?
    - В костюмах, в костюмах, потом объясню. - Пашка вылил остатки спирта и сказал: - Ну, давай до дна, за любовь!
    - За любовь, Пашенька, я завсегда, - и актриса махом выпила содержимое.

    Посмотрев внимательно в «дочуркины» почти потухшие глаза, Пашка взял ее за руку и сказал:
    - А теперь быстро, пошли, успеть нам надо.
    - Куда успеть, Пашенька?
    - Потом расскажу, реквизит забрать надо. У тебя дома водка есть?
    - Дома есть, пожрать есть и водка есть, вот тебя дома нету, Паша, - пьяно всплакнула Люба.
    - Вот. Значит ща будет, пошли, давай, -  и он потянул ее за руку к черному ходу.

    Сидевший на КПП прапорщик, потихоньку прихлебывая из праздничного набора, внезапно увидел в окошке перед собой  наряженную Снегурочкой жену начальника КВЧ, рядом с ней -  какого-то мужика в костюме Деда Мороза и в бороде по самые брови. Испортив от неожиданности воздух в помещении, он открыл окно и спросил недоуменно:
    - Вам чего? Вы кто?
    - Конь в тулупе, - басом ответил ему ряженый. - Артист я, а это ваша артисточка, спектакль мы даем там. Не знаешь, что ли?
    - Знаю, - на всякий случай согласился прапорщик. Что-то он, кажется, слышал о каком-то концерте, да и артисты, видать, с этим кином приехали. - Конечно, знаю, товарищ…  господин артист.
    - Ну и вот, а реквизит мы оставили у нее дома. Начальник колонии бушует, сказал - бегом принести. Открывай свои запоры, а то ведь плюну и уйду! Оно мне надо, заслуженному артисту республики Папуа Новая Гвинея тут посыльным бегать? Сами и расхлебывайте.
    Представив себе гнев полковника, да еще обращенный лично на него, прапорщика Сиськина, тот побледнел и нажал на кнопку.
    - Проходите, дорогой господин папуас… новый гиенец… или как?
    - Неважно, - отмахнулся рукой тот, - служи дальше.
    И они со Снегурочкой удалились в сумерки…

    Ну а закончилась эта новогодняя история тем, что глубокой ночью в окно КПП долго стучал какой-то странный Дед Мороз, одетый в женский халат и с бородой, свисающей с левого уха. Киногруппа сняла хороший фильм о беспорядках в зоне. Сняли и полковника, и капитана, и еще половину офицерского состава, но уже не в кино.   
    Паше хотели добавить год за попытку побега, но, слушая обстоятельства дела, строгая судья просто плакала от хохота. Да и Любанька горой встала на его защиту. Так что вместо наказания наш герой вышел на УДО*, и они вместе с «дочкой» из «Двенадцати месяцев» куда-то уехали…

   


Пояснения: 
ГУИН - Главное управление исполнения наказаний;
КВЧ – культурно-воспитательная часть;
Хозяин (хозяйка) - начальник колонии;
Отрицалово - неработающая по идейным соображениям часть контингента;
Кум - начальник оперативной части;
Крытая - тюрьма камерного содержания;
Гнобить по беспределу - издеваться безо всяких на то оснований;
Рамсы кидать, рамсовать - разбираться в проблеме;
Ништяк - хорошо;
Этих, тех - имеются в виду заключенные нетрадиционной ориентации;
Смотрящий - назначенный ворами авторитет, ответственный за порядок в учреждении;
Пахан - авторитетный уголовник, обычно в возрасте;
УДО – условно-досрочное освобождение;
Чифир, чифирь - очень, очень крепкий чай.