Затих, угомонился порывистый ветер Финского залива, и спала, успокоилась вода в
Фонтанке. Поздно рассвело, но небо прояснилось. Редкий гость, скупое в эту пору солнце
простирало косо в комнату лучи. Высвечиваясь, отражаясь в чем попало, солнце радовало
глаз. Стоял ноябрь. Было тихо. И машин не много, будто бы весь город выбрался на дачи. И
только голоса экскурсоводов, усиленные мегафоном разносились над водой, тормоша озябших
экскурсантов,да волна от винта катерков билась о спуски, пристани и набережные Фонтанки.
А где то колокол к заутренней звонил. Владимирский должно быть, или даже может быть
Казанский. Просыпался город.
Просыпался город... Юрий Николаевич проснулся. Кряхтел, ворочался, потягивался...
Мог бы так до вечера лежать. Жизнь холостяцкая, где многое казалось бы не нужно. "Как
нибудь потом... Когда нибудь..." - распределял, отодвигал дела он. И лежал бы долго, да
наметилось свидание. Еще одно... А тех свиданий - череда...
Теперь, когда суббота, и тихо, и приятно, и дремотно в одеялах, теперь идти, не
очень-то хотелось. И Юрий Николаевич не верил, что судьба - подстерегает... Но надежда
оставалась, слово данное давлело... И в конце концов, а почему бы нет?...
Превознося свой возраст, Юрий Николаевич, бывало часто, что-то вспоминал,
сопоставлял и осмыслял. Ведь - сорок два! Уже! Возраст кого-то там! "Значительный"
возраст! Ну, если не сверяться с зеркалом... А Юрий Николаевич не сверялся, заглядывал
не глядя - когда брился. "А чего там смотреть?" А тут смотрел, всматривался...
Непорядок... А хотелось привести в порядок себя, свои дела, и... не повторяться, сиять,
в готовности исчезнуть вовсе. В тридцать три такого не было. Тогда, едва кольнуло
опасение:"Вдруг "стукнет" и - "а-га"?! Эх, как бы не прибрал!..." А бог - не
"прибрал"... Страхи всё досужие, и бог - не при чём... И занудство это не честное,
добиваться идеальности прожитого... Ну вернись, прибери где можно! А стенать о судьбе...
Вот ведь нужда...
Жил себе да жил когда-то Юрий Николаевич при жене. Жил "себе" - детей не получалось.
Наступил момент - тоска пришла. Так что в сорок лет пошел куда глаза глядят. И то, что к
врачу можно было, и то, что в детский дом могли заглянуть, наведаться - всё это как то
не учитывалось, потому как не осталось у него той любви, той смелости, когда что то
учитывается... А тоска - была... И мама была, что из далека пугающе причитала: "Дай мне
внуков! Внуков!" Что то такое ощущалось в этих мольбах, что хотелось немедленно выдать
маме. Как то поднапрячься, коленце какое откинуть... А еще был, не отпускал внутренний
голос!
Дети-внуки сами собой не возникали и Юрий Николаевич, такой разборчивый, желая
глядеть в потолок, никак их не порождал. Такое вот встречное движение. К тому же, на
беду, никогда, считай, не жил один. А тут один, в своё удовольствие, на "всё" "всего"
хватает. И никакой головной боли! Непонятное устройство бытия! "Подумаешь... Попрыгай -
и пройдет!..." Вот живет он, лицо "в варенье", а нутро, душа, всё более тревожно
взывают: "Дай мне, дай!..." Словно, застыл над пропастью Юрий Николаевич, словно со
всем своим успехом, со всеми "ушедшими поездами", он - простое ничтожество, зияющая
пустота...
Да. В тридцать три было не так. Тогда еще он ощущал себя парнем. В смысле, как
запомнил себя в семнадцать, так всё казалось, что - ещё семнадцать. А тут вдруг оказался
один, осмотрелся. "Хорошо-то как! Делай что хочешь! Без оглядки! Совершай глупости!
Живи!" А потом среди всего хорошего, душа как завоет: "Дай мне, дай! Дай мне смысла!
Дай мне тепла! Дай мне детей!" "Да что же не так?! Чего тебе неймётся?" А вот так! Сорок
два! А уж думал - не бывает ничего необъяснимого. Думал страхи всё, тупое мракобесие! Ну
может и страхи, и мракобесие, но выходит, что существует нечто большее, что и призывает,
и указывает: "Не туда! Прислушайся! Слышишь?!" Вся ясность, всё разумение, вся неявная,
но вездесущая безысходность убеждает: "Будь! Гори!" "Да ладно... Просто инстинкты,
"броуновское движение" гормонов..." - думал Юрий Николаевич, но безысходность, та не
отступала, нарастала.
За время пребывания в "узах брака" Юрий Николаевич от времени отстал. И раньше
срока постарел... Несовременен стал. Меж тем: люди изменились... И вот вспоминал Юрий
Николаевич, двойственный в рвении, как было раньше, какие разговоры велись, как, где
гуляли... "Кажется, были танцы, мороженное, цветы..." Но самое сложное дело, почти не
возможное для Юрия Николаевича, знакомиться. И ведь как то раньше это получалось? Или
нет? Больше двадцати лет прошло. Много. Оглянешься - мгновением проискрило. И многого не
вспомнить...
А еще - айпады, интернеты... А еще - жилище маленькое, дачи нет, зарплата - "так
себе..." Куда не сунься - опоздал, не нужен, даже не интересен... Словно бы отжил!...
"Здесь я, здесь!... У-у-х..." И всё бы ничего, но голоса... Жизнь, в целом, выходила -
не "ахти"... И чем сложнее становилось, тем настойчивее голос, внутренний, далёкий
умолял: "Будь! Гори!" И куда деваться?! Живой ведь! Как мог, "горел"...
Девушки, что встречались Юрию Николаевичу, и влекли, и пугали его. Они своё время
понимали четко, худо-бедно - соответствовали, перспективами перебирали как огурцами в
банке, и потому приближение Юрия Николаевича, такого старомодного, и, извините,
"бедного" их не воодушевляло. Да, веселило, но не воодушевляло. Теперь чудаковатости и
обаяния было мало. Да и вообще: он многих слов не понимал, он многого, не знал, не
пробовал, не покупал. Носил что попало, стригся на работе и пах, извините, и телом, и
одеждой... И сигаретами чадил, о чем не подозревал, свыкся... Так что, кругом от - ворот
поворот ему! Никто его задаром вводить в этот новый мир не рвался, а уж за ручку водить
- "Очень надо!..."
Куда улетучилось былое человеколюбие?! А куда то туда, куда подевалось
государство, что брало на себя заботы о всех и вся, что приучило к этой заботе и
самоудалилось. "Ну, живите как хотите..." И куда тягаться! Дальше - с музыкой, без
музыки... Но кто то ведь нашелся, сжалился, направил уму-разуму учиться... в интернет.
"Лузер конечно, дибилоид, но ведь свой, "товарищ"!..."
"Ну что ж..." - понудил, попыхтел да и полез в интернет знакомства заводить наш
Юрий Николаевич.
Покупка компьютера - отдельная история. Сердится, вспыхивает, переспрашивает,
"переходит на личности". "Они должны!..." Ну ладно... И не очень потрепали - просто он
не понял ничего... Как же, должны...
И так вот: голос - "Вперед!", тело - "Назад!". Одним пальцем, путаясь, писал уже
через сутки, непонятливый, но непоколебимый Юрий Николаевич некой даме. "Спешите жить!"
О, первое знакомство, первая встреча после двадцатилетнего перерыва! Не
осознавая серьёзности момента, "листая" странички сайта знакомств, Юрий Николаевич
увидел приглашение и тут же согласился. Приглашение поужинать. "Что же, это понятно. Мне
одному как то тоже не очень. Ешь и ешь, как в бездонную бочку роняешь - ни вкуса, ни
запаха... когда один."
Минут сорок мёрз под подъездом Юрий Николаевич. Ходил неспешно взад-вперед.
Представлял о чем будет с ней, компаньонкой, говорить. Ничего не представил. Держался
импозантно, на случай, если избранница тестирует его на стойкость, хладнокровно взирая
сквозь занавеску. Походил на пса, барбоса бродячего, что норовил обнюхать, что увязался
ходить следом, вредя имиджу. "Уйди, уйди, тебе говорю!"
Наконец, девушка вышла. Не одна, с подружкой, от чего Юрий Николаевич заскучал,
тяготея вернуться к дивану. "Проходили..." Но подружка ушла к метро, а дама наконец
всецело занялась свиданием. Она была красивой женщиной, она была "при полном параде",
но, к сожалению, а может - к счастью, не нравилась Юрию Николаевичу. Но в целом ему
было приятно пройтись. Было хорошо, что вот он здесь, а не дома. А она , женщина эта,
после операции плохо видела. Зрение восстанавливалось, но пока не разглядела с кем,
доверилась голосу, неторопливой речи спутника. Думается, и ей было приятно что она не
дома, а направляется отужинать.
Юрий Николаевич никуда так не ходил. И что бы кого пригласить в ресторан -
никогда такого не было. Он даже не понял, что дело - к ресторану. Просто ответил
согласием на объявление. Он не учел, что дама в ресторане бывала, что может тошнит её от
ресторанов, и сейчас пришла устраивать свою судьбу. Так что большинство реплик их в
тот вечер вызывали, конечно, взаимное недоумение.
Вот он сидит за столиком. В зале людно и тесновато. Барышня его шубу белую сняла,
села напротив, щурится. Глазищи её - огромные! И ну разговоры говорить свои. "Хочу чтобы
вы знали - за себя я плачу сама..." "Сама - так сама... Очень приятно..." - решил для
себя Юрий Николаевич. "Надеюсь, вы не думали, что я теперь должна вас повести к себе
домой?""Не должна, не должна..." - соглашался, кивал Юрий Николаевич. Сперва ведь даже
опасался, что вдруг будет именно так: "Хо-хо!" - и на диван. Хотя, кто знает может он
каждые восемь минут думал о близости, хотя бы неосознанно предполагал, но если и так, то
видимо скорей абстрактно, нежели конструктивно. "Опять приятно получается..."
Поели, поговорили. В благодушном расположении, не смотря на возросшее желание
оказаться дома на диване, проводил Юрий Николаевич даму до подъезда и после больше уже
не писал ей. А чего писать? Он просто захотел узнать: как это сходить в ресторан с
красивой женщиной. Да... И, кстати, ужин даме оплатил и чувствовал себя Мужчиной. Хотя
бы два часа... И почему он не мог этого чувствовать находясь один в четырех стенах?
А она спустя два дня написала ему: "Хоть бы цветы подарил!""Хоть бы примой
была..." - подумал, но ничего не ответил Юрий Николаевич.
Постепенно осмотрелся, осмелел в "сети". Словоохотлив, приличествуя случаю,
отнимал время разговорами - один из тысяч соискателей руки, сердца и прочего. Еще и еще
одна, оставила его без ответа. "Нет, так нет." И Юрий Николаевич - наводил порядок на
своей "странице", добавлял, менял фотографии, изголялся в своем резюме. И лишнее -
удалял. Со страницы, из жизни, из вещей. Удалял.
Уже вскоре, в этом общении заметил как мало сил у него, как много "прёт" на себе.
Не те года, не тот горизонт. И трудно "удалялось"... И вот уже из зеркала на Юрия
Николаевича поглядывал занятный незнакомец, и только память тела подводила иногда,
память сердца. Иногда по-старому расчувствуется, размечтается, да остановится. Прошли те
времена - и ладно. И жалко, а - ладно...
Сабина! Возможно, на экране монитора её фото искажалось, но такие "ширились
надежды", такие между строк прочитывал "авансы" Юрий Николаевич...
Не ясно кто кого уговорил!... Не дети! Встретились, и сразу же на "ты". Да, Юрий
Николаевич на "вы", а дама с ним волнующе на "ты". Избранница была "навеселе", веселая,
а горький взгляд скрывала. Взяла под руку, ухватила кавалера. "Милый!", "сю-сю-сю"...
Зашли к ней в гости, на минутку пригласила. Пунцовый выскочил из комнаты её, с соседкою
в дверях столкнулся Юрий Николаевич: "А, со свиданьицем! Гасите свет!" Стыдясь опешил
Юрий Николаевич. Рванулся к дверям, пальто распахнуто. В потьмах нашарил дверь, какие-то
крюки, замок нащупал, выскочил в парадное... "О-го!" - и осмотрелся, голова кругом, и
поспешил не оборачиваясь к дому. О, как же хорошо быть дома!...
Очередная претендентка... "Королева..." - смотрел на фото Юрий Николаевич и не
мечтал. Захаживал к ней на "страницу" любоваться. Походя ответил на вопрос какой то... А
она - возьми, да напиши в ответ. Так стали переписываться. "Королева..." Роняет слово, и
уходит не прощаясь. И появляется, и снова пропадает...
Всё ей было некогда. Одна с ребенком. "То - работа, то - ребенок." - так писала.
Может так и было... Сложности конечно. Возрастом - под сорок.
С трудом, почти случайно встретились. И встретились, пока она с мальцом гуляла.
Королева. Мальчик к "дяде" прикипел. С ним Юрий Николаевич забыл о "тёте". А "тётя" не
забыла, наблюдала, думала.
Гуляли, после - в магазин "зашли". Юрий Николаевич с ребёнком. Королева побежала
в магазин. Доверилась. А мальчик-то не плакал, согласился. И ещё секрет раскрыл...
А под конец на лавочке присели. Под подъездом Королевы. "Ну-ка, слушай папу, не
гоняй!" - вмешалась бывшая на лавочке старушка. От игры мальчишка взмок, а всё -
выдумывал, носился с ветками. И не хотел домой. А мама подгоняла...
А расставаясь Королева ухажера обняла. Ну, как партнера по игре. Смягчилась,
улыбнулась. Ухажер от неожиданности взял поцеловал. А мальчик спрашивал: "Когда придешь
ещё?... И долго ещё в след махали.
Казалось бы - всё хорошо, но нет... Все так же иногда в сети "встречались". Так
же пара фраз - и Королева удалялась. Лично больше не встречались... Нет... И только пара
фраз засела в памяти: "Да я уже не помню, что такое - секс..." - сказала так, как если
бы об этом с нею говорили... И - "Ты совсем ребёнок... Девушку тебе хорошую... Чтоб
родила, чтоб берегла, любила..." Так не оповестив и отдалилась... И было видно, что она
на сайт знакомств ходила, писала разное... Писала не ему... И может хорошо, что не
ему... И не писала, и не "удаляла"... А Юрий Николаевич не ждал... Оттосковал и удалил
"контакты". Что бы не видеть фото, что бы не скучать по ней...
Свидания мелькали. Новизна прошла. После свиданий, даже после чатов, Юрий
Николаевич "ломался", уставал, заболевал. И все же -"переваривая" всё, что узнавал,
перебарывая отвращение, тоску, учился, менялся. Его резюме становилось короче,
конкретнее, дипломатичнее. Под конец этой "эволюции" осталось ему разве фото убрать и
подписаться вымышленно. И он уже не искал любви, не искал семьи, не надеялся на судьбу,
а просто "тусил", заполнял вакуум одиночества. "Какая там судьба?... Кто это
напридумывал?..."
Выходило - не так сложно изображать кого то, не так сложно вжиться в роль. И
выходило так же, что вот он мелькает там-сям, но это не он - его то как раз нигде нет!
Теперь даже дома он был другим. Он стал таким, как "надо"...
Так что полежав немного, Юрий Николаевич встал, сходил в душ, придирчиво осмотрел
свой гардероб, собрался и вышел к метро, как положено, встречать свою "судьбу".
Встреча едва начавшись тут же и закончилась. Одного взгляда хватило, что бы Юрий
Николаевич определился и откланялся.
А погода стояла прекрасная. Проходя по Большой Московской невольно остановился,
отступил в сторону от потока пешеходов, залюбовался птицами Юрий Николаевич, что кружили
над лужей у фонтана. Он теперь так мог! Стоял и смотрел. Как удивительна жизнь, и в ней
столько мгновений составляющих её неповторимость. И кажется солнце играло мгновениями,
кружило птицами, так ярко, так тепло оно светило от Звенигородской. И может не в
последний раз в этом году...
А мимо шли люди, спешили по делам, словно будний день... И кто то шлепнув его
пакетом в бок звонко вскрикнул: "Юрка!"
Это была давняя, еще по студенческим временам знакомая. "Аня? Аня!" Как же Юрий
Николаевич любил её когда-то! Как нелепо они расстались тогда! И как же он и вздрогнул,
и обрадовался ей!
И они вместе не спеша пошли по Свечному переулку, и где то там, дальше Юрий
Николаевич конечно не преминул употребить все так трудно приобретенные познания. Ведь
всё по настоящему! Никакого "а вдруг"!
Да, может быть и нет судьбы,... но вечером Юрий Николаевич узнал, что у него есть
сын, и судьба ему была уже не нужна.