-Товарищ милиционер!
Спасите, меня хочет изнасиловать
какой-то маньяк!
- Он что слепой?…
(анекдот)
Очнулась оттого, что все тело затекло. Голова раскалывалась, и не только от удара, но и потому что висела я вниз головой. Видимо мешок с «подарком» перекинули через седло. Страшно трясло, а голос надо мной тянул какую-то заунывную песню:
Едем мы в стойбище Большого хана-а-а-а
Булана хана-а-а
Вечером мы приедем в стойбище Большого хана-а-а-а
Булана хана-а-а
Везем в подарок красивую белую рабыню-у-у-у
Хан Булан возьмет рабыню к себе в наложницы-ы-ы
Хан Булан возьмет рабыню к себе в наложницы-ы-ы
А нас сделает бо-о-ольшими начальниками-и-и-и
Вечером мы приедем в стойбище Большого хана-а-а-а
Булана хана-а-а
Мы приедем и выпьем много кумыса-а-а
И съедим много жирного мяса-а-а…
Тут до меня дошло, что певец поет не на русском языке. И я этот язык понимаю. Кажется, это у степных народов песни строятся по принципу: что вижу, то пою. Судя по тексту, меня везут чтобы сделать наложницей какого то Булана, а в наложницы я не хочу. У меня только жизнь начинается! Только-только обрела настоящих родственников. И я запаниковала: Я не хочу к какому то Булану, я не красивая белая рабыня! У меня рябое лицо, волосы - пакля, нос картошкой, косые глаза и вообще кривые ноги! Я задергалась, но меня тут же стеганули плеткой по мягкому месту:
- Не дергайся, красавица! А то получишь еще плетки. Скоро уже приедем. Хану Булану ты понравишься.
- Отпустите меня! Я дам вам много денег! Сколько захотите! Мешок денег!
Но видать меня не понимали и только хохотали. Голоса было как минимум два. Покричав безрезультатно еще немного, я утихла и разревелась.
Ехали мы долго. Очень долго. Я успела поплакать, успокоиться и снова поплакать.
Наконец мы, кажется, добрались, потому что стали слышны конское ржание, собачий лай и человеческие окрики.
Наш экипаж остановили, узнали, зачем едем, что везут в мешке и пропустили. Проехав еще немного, мой возница спрыгнул с лошади и грубо сдернул мешок на землю. Я только охнула, сил на крики и сопротивление уже не было. Над головой заговорили:
- Великий хан, меня зовут Шахрбараз, а брата моего Астыр. Мы с братом моим приехали вступить в твое войско. И привезли тебе, о могущественный, в подарок белую рабыню- наложницу, - при этих словах с меня сдернули мучительный мешок и за шкирку подняли на ноги.
После пыльного мешка я не сразу определилась, что творится вокруг, и затравленно озиралась. Мы стояли посреди людского круга. Впереди на высоком помосте сидел статный узкоглазый брюнет с тонкими усиками и козлиной бородкой. Одет он был в расшитый красный халат и какую- то вычурную фигню на голове. Весь обвешанный бляшками и висюльками (наши металлисты отдыхают). Пока я оглядывалась, молчаливая пауза закончилась, и все люди вокруг захохотали, а громче всех этот узкоглазый рокер:
- У вас великолепный вкус, батыры ха-ха.… Если это красавица, тогда я грозный Иблис! Ха-ха-ха! Подарок я, конечно, приму, но что бы в наложницы, увольте! Пусть котлы чистит. Эй, Масур-бек, забери ее и к хозяйству пристрой.
Из толпы вышел толстый дядька, видно в дорогом, но ужасно засаленном халате, и кивком головы дал понять, что я должна следовать за ним. Я пошла. А что мне оставалось делать? Меня в наложницы не захотели, вот и слава Богу! А что будет потом, я подумаю завтра.
Толстый дядька подвел меня к одному из круглых, обтянутых шкурами, домиков, не знаю, как это называется: вигвам, чум, юрта или вигвам кажется у индейцев, и крикнул:
- Эй, Фатима! – из юрты выглянула растрепанная, грязная старуха, - Вот забирай эту «красавицу», великий хан Булан велел ей котлы чистить, - развернулся и ушел.
- Что ж пойдем деточка, котлы так котлы, хотя чего их чистить? – прошамкала Баба-Яга и, шаркая шлепанцами с загнутыми носами, пошла, куда то за чум.
Я последовала за ней. Она подвела меня к лежащему на земле огромному, ведер на пять, казану с круглым дном. Казан был покрыт слоем жира на два пальца толщиной внутри, и на те же два пальца сажи снаружи. Кто сказал, что грязь больше двух сантиметров толщиной отваливается сама? Котел не мыли, видимо со дня его сотворения.
- Вот, - прошамкала старуха, - до захода солнца вычисти, и удалилась
Ни фига себе вычисти! Сразу вспомнилась реклама «Фейри». Но мне моющих средств не выдали, не Велариба с Велабаджей типа. Веселенько! Казан не только до захода солнца не реально вычистить, а в ближайшую пятилетку и то проблематично.
Совсем собралась разреветься в десятый раз за этот день, как до меня, наконец, дошло: а Сила? Видно сильно меня по голове то зацепили. Ведь вещи меня слушаются. Ну что бы мне веревке приказать - «развяжись», мешку – «рассыпься в прах», а плетке – «отстегай своих хозяев», что бы не повадно было чужих девиц воровать. Хорошая мысля, приходит опосля. И теперь уже от досады на себя, я все-таки разрыдалась.
Успокоившись, в очередной за сегодня раз, еще раз осмотрела «фронт работ», а потом огляделась вокруг. Никому до меня не было ни какого дела. Вздохнув, я приказала котлу стать чистым, и он тут же засиял зеркальным блеском. Пожалуй, это перебор.
Подойдя, ближе я посмотрела на себя в отражение, и охнула: лицо - рябое, волосы - пакля, нос - картошкой, глаза - косые и ноги- кривые! Все как заказывала. Плюс вся чумазая от грязного мешка и неоднократного рева. Так полюбившийся сарафанчик выглядел, как половая тряпка. Вот почему этот нахальный хан не захотел меня в наложницы, а я уж подумала, что просто не в его вкусе. Что ж не будем его разочаровывать. Подправив котел до умеренной грязности, я села рядом, подперев щеку. Как теперь из этой истории выбираться.
В таком состоянии меня и застала Старуха-Изергиль. Кажется и с умеренной грязностью я переборщила. Прошамкав, что- то типа: « а девочка то старательная», у старухи был вид, будто она увидела не котел, а летающую тарелку.
На ужин, он же обед и завтрак, мне выдали кусок жирной баранины, настолько жирной, что едой это назвать нельзя. Я сделала вид, будто обрадовалась, потихоньку сплавила мясо ближайшей собаке, а себе потихоньку изобразила несколько бутербродов с копченой колбасой.
Спать мне велели на пороге этой самой юрты-чума, чему я обрадовалась. Вонь внутри была не передаваемая.
Я легла носом к выходу, и тут же заснула вымотанная сегодняшними впечатлениями.
Разбудила меня та же старуха. Только-только рассвело. Сунув мне грязную черствую лепешку, отвела к очередному «фронту работ». Этот выглядел не лучше предыдущего.
Решив, что «оптимальную» чистоту придавать ему сразу нельзя, я скормила лепешку очередной, а может той же собаке, и присела возле этого грязного чудовища.
Несмотря на раннее утро, народ вокруг, уже немного шевелился. Но до меня по прежнему никому не было дела. Может и слинять получится по-тихому. Только куда бежать? Везли меня в мешке, и я даже примерно не представляю в какую сторону направиться.
Рядом с казаном прыгала маленькая птичка в поисках пропитания. Вот и гонец:
- Послушай, маленькая птаха, ты знаешь, где живет ведунья Милаша и медведь Патрикей Потапыч?
- Чиж не знает. Чиж слышал, - ответила птичка.
- Будь другом, Чиж, слетай к ней, скажи внучка Анфиса в плену у хана Булана. Я тебе насыплю много-много зерна и другого, чего захочешь.
- Чиж слетает. Милаша добрая – пропищала пичуга и упорхнула.
Вот, уже веселее. Надо бы перекусить и типа поработать. А уж бабулька что- нибудь придумает, лишь бы птаха долетела.
Я жевала вкусный пирог с зайчатиной, а рядом пристроилась та же собака. Слюна отвисла до самой земли.
-Голодный песик? – спросила.
-Да. Дай есть.
Скормила ему штук пять пирожков. Вот и товарища нашла.
-Тебя как зовут, собачка?
-Я – Каган.
-Хорошая должность. А я Анфиса.
-Каган Анфису охранять.
-Правильно Каганчик, смотри, чтобы старуха или кто другой меня врасплох не застали.
-Каган понял. Дай еще еды.
-Что, тебя здесь совсем не кормят? Хороший пес. А не знаешь, зачем здесь столько воинов, а хан еще набирает?
-Хан войну поведет. Хан обиделся. У хана отца убили. Хан отомстить.
-Понятненько. А кому отомстить он хочет?
-Враги хана берендеи. Берендеи отца хана убили. Хан страшный. Хан – дракон.
-Положим не страшней меня теперешней.
-Анфиса хорошая. Анфиса еду давать. Анфиса не страшная. Хан страшный. Каган хана бояться.
До обеда так и беседовали. Старуха пару раз подходила с контролем, но верный Каган, всегда во время предупреждал, и меня на безделье не застукали.
К обеду я придала котлу «должный» вид, и Фатима кинула мне еще одну лепешку. Похоже, вчерашнее мясо она выдала мне от удивления. Сегодня я была осторожнее, и котел «чистила» не настолько прилежно.
После так называемого обеда меня отвели еще к одному «монстру». Сколько их здесь? Хотя, судя по количеству народа, мыть мне их не перемыть. Будем надеяться, что моя борьба с антисанитарией продлиться не долго.
Новый образец находился почти рядом с самым большим шатром. Сначала я думала, что это шатер хана.
Оказалось, ошиблась.
В шатре была «прописана» ханова мама. Звали ее Серах (как мне подсказал пес).
Так как шатер был совсем рядом, были частично слышны звуки из него. В основном разорялась, по-моему, ханова мамаша:
-Моего красавца, моего батыра!… Какая-то мерзавка… ведьма недоделанная….Муж мой, я отомщу за тебя! Булан, мальчик мой, ты должен покарать этих желтоволосых за смерть отца!…Посмотри, как страдает твоя мать…
Булан вышел из шатра и, не оглядываясь быстрыми шагами, бросился прочь.
Звуки в шатре затихли.
Похоже, Серах, делала концерт, только для определенного зрителя. Потому что, выйдя следом из шатра в сопровождении всей кучи своих слуг и служанок, она уселась на вовремя подстеленную гору подушек и подушечек. Совершенно молча предалась грезам, в то время как эта самая куча суетилась вокруг, предлагая педикюр с маникюром и укладку с макияжем от лучших визажистов орды, или что там у них...
Когда солнце закатилось, Старуха-Изергиль отвела меня обратно к юрте, где мне опять пришлось ночевать. И снова на пороге. Лимит лепешек на сегодня, кажется, был исчерпан. Что совсем не ввергло меня в печаль.
Мне снилось, что я еду на шикарном авто, ярко-красного цвета с откидным верхом, не разбираюсь в автомобилях, но вроде как это был кабриолет. Мотор тихо урчит, на мне умопомрачительная шляпа с огромными полями, а на шее длинный развевающийся шелковый шарф (Асейдора Дункан, не меньше), вдруг шелковый шарф превращается в звериную лапу с острыми когтями. Лапа тянется к моему горлу, а из темноты на меня надвигаются два зеленых горящих глаза.
Тут до меня доходит, что глаза уже не снятся, и лапа с когтями не снится, а урчание мотора, очень напоминает кошачье мурлыканье.
Приподняв голову, я увидела Милашиного кота, который мурлыкал и осторожно будил меня, касаясь шеи лапой.
-Кисонька, ты нашел меня, - обрадовано зашептала я.
Кот продолжал, скрести лапкой, теперь уже по подстилке. Приглядевшись, увидела, что в подстилке, что-то блеснуло. На ощупь нашла это что-то. Оказалось колечко. Кот стал тыкаться мордочкой в ладошку.
-Ты хочешь, что бы я одела колечко?
Кот совсем по- человечески кивнул.
Надев колечко, я поняла, что мне теперь предстоит стать персонажем Толкиена. Я стала невидимой. Нет не потому, что сейчас была ночь, которая была, кстати, очень даже лунная.
Просто поднеся руку на просвет лунного света, я ее просто не увидела.
Кот отбежал на пару шагов, и оглянулся.
Ясненько, надо следовать за ним.
На цыпочках, выбравшись за пределы стойбища, мы уже бегом припустили от места моей «трудотерапии».
Бежали долго. Кот периодически оглядывался, и я ловила зеленый отблеск его глаз.
Горизонт стал сереть, когда впереди завиднелся лес.
От усталости я плохо соображала, когда уткнулась головой во что- то мягкое.
Подняв голову, определила, что это был Патрикей, в своем человеческом облике. Это было последнее, что я отчетливо помнила.