Что такое «быть знаменитым» Томми понял уже на следующее утро после АМА, хотя еще накануне был свято уверен, что без грима и блесток его не узнает даже обслуживавший шоу персонал. Тем вечером все было слишком сумбурно, чтобы думать о таких глупостях – Адам пригласил группу и танцоров отметить удачное выступление, и они полночи зависали в закрытом баре неподалеку. Утром, когда Томми пришлось, толком не выспавшись, спуститься в супермаркет за кофе, он вдруг обнаружил, что его узнает чуть ли не каждый второй покупатель. Это было… дико. Уже через несколько минут всеобщего внимания Томми захотелось послать к черту кофе и самым настоящим образом сбежать. Еще через какое-то время до крайности раздраженный бесцеремонными перешептываниями за спиной музыкант с трудом удержался, чтобы не встать посреди магазина, раскинув руки в стороны, и громко возвестить: «Да, это я – тот самый тощий парень, которого вчера поцеловал другой парень в телевизоре!»
– Да, ну нафиг… – пробормотал себе под нос Томми, передернув плечами. – Еще автографы просить начнут, потом живым не уйду…
Вернувшись домой и наткнувшись на горящий энтузиазмом взгляд только что проснувшегося Майкла, Томми Джо предупреждающе выставил вперед руки и заявил прямо с порога:
– Ни слова о поцелуе, а то этот кофе прилетит тебе в голову. И – да, я не жалею. И – нет, я не раздаю автографы. Еще вопросы есть?
Майк расхохотался и обнял друга за плечи, провожая в кухню.
– У меня – нет. Но твой телефон разрывается уже… где-то с полчаса, я отключил звук. А еще… ммм… в общем, я рекомендую тебе зайти в твиттер… Ну, или хочешь я к тебе залезу?
Томми устало опустился на табурет и потер лицо ладонями. Черт, он всегда стремился к популярности – он же хотел стать рок-звездой! И было бы малодушием отрицать, что он никогда не представлял себя в подобных ситуациях – просьбы об автографе, постоянные узнавания, приглашения на ТВ-шоу… Вот только…
– Фак, ну, я хотел бы, чтобы люди знали меня как классного гитариста, а не как… чувака, которого поцеловал в прямом эфире другой чувак.
– Популярность, брат, штука капризная. Радуйся, что она уже есть! А дальше все от тебя зависит. В любом случае, начал ты… хм… эффектно!
От неминуемого возмездия Нэша спас звонок Лейн, напомнившей Томми о вечернем шоу и репетиции перед ним, которая должна была начаться уже через два часа.
– Адам сказал, что заберет тебя – не опаздывайте!
Адам… Вот об этом, пожалуй, действительно стоило подумать. Задумчиво глядя на приятеля, который, посмеиваясь, просматривал его твиттер, Томми прихлебывал маленькими глотками растворимый кофе и пытался разобраться в себе. Изменилось ли что-то после вчерашнего? Черт возьми, ну, конечно же нет! Да что там произошло-то, блин – ну, они поцеловались! Мало разве у него было пьяных слюнявых поцелуев с друзьями – и на спор, и просто от чрезмерного количества выпитого алкоголя?! И никто от этого наутро не решал повеситься или сменить ориентацию! Подумаешь – еще один поцелуй! К тому же почти запланированный! Поцелуй-протест!
Томми даже дыхание затаил, выискивая в себе облегчение и твердую уверенность в собственных выводах. Увы. Смутная тревога не отпускала, действуя на нервы ненавязчиво, как мелкий камушек в ботинке. «Ну, и что за нафиг?!»
Томми отвернулся от откровенно веселящегося Майкла и недовольно выдохнул. Ну, да, да – это был не просто «еще один дружеский поцелуй по пьяни», это был… было… Неожиданно… Страстно… Потрясающе… Нет, все-таки, больше неожиданно… И вообще, чем он меньше об этом будет думать, тем спокойнее станет жить.
– Ну, что там? – гитарист выжидающе поднял бровь, снова повернувшись к сидящему с ноутбуком на коленях Нэшу.
– Нуу… у тебя стало на… почти полторы тысячи больше читателей… Треть из них искренне счастлива за вас с Адамом, еще треть считает, что ты этой ночью наложил на себя руки, а остальные…
– Вот дерьмо!.. – выдохнул Томми со смесью ужаса и восхищения.
Оставшееся до репетиции время они втроем с разбуженным взрывами хохота Дэйвом читали твитты новых «поклонников», изощряясь в остроумии. После длительных и жарких споров Томми рискнул написать о том, как он счастлив, и благодарен всем, кто вчера организовывал и смотрел шоу, не упоминая конкретно Адама и злосчастный поцелуй. Оставив вошедших во вкус приятелей разбираться с комментариями, музыкант принялся за сборы на репетицию. И все равно оказался не готов к тому моменту, когда под окном припарковался и коротко просигналил черный тонированный мустанг. Мысленно умоляя Адама не вздумать зайти за ним в квартиру – не желая устраивать шоу для соседей – Томми заметался, хватая куртку, сумку, ключи, очки…
– Фак! Ничего не забыл?
– Цветы?.. – флегматично предположил Дэйв, со скептической ухмылкой наблюдавший за беспорядочными передвижениями по комнате новой «звезды шоу-бизнеса».
Пообещав ржущим на всю квартиру приятелям убить их позже, Томми выскочил за дверь, почти бегом устремившись по лестнице вниз, и вот тут-то неясная тревога вновь дала о себе знать, путая мысли. Вдруг оказалось, что вновь встретиться с Адамом после вчерашнего не так-то просто… и не потому, что это поцелуй что-то изменил для него, Томми.
«Адам. А если после этого поцелуя он решит… что теперь наши отношения стали… более чем дружескими? Это все, конечно, было только шоу, «поцелуй-протест», да-да, я помню, но…»
– Привет! Чего долго так? И что у тебя с телефоном? – машина сорвалась с места, едва Томми захлопнул дверцу, и гитарист чертыхнулся про себя, сразу почувствовав свою вину.
– Блин, прости… Телефон… Да ну, я его вырубил нафиг, невозможно же… Как ты с этим живешь?!
Адам расхохотался, запрокидывая назад голову, не забывая ловко выворачивать руль, выезжая на оживленную улицу, которая вела в центр города.
– Что, брат, уже наелся популярности? Привыкай… – последнее слово было произнесено шутливо-многозначительным тоном и сопровождалось лукавой улыбкой, от которой у Томми, черт знает почему, по позвоночнику пробежала еле ощутимая дрожь.
Но Адам уже отвлекся на оживленное обсуждение ближайших планов и того общественного резонанса, который вызвало их вчерашнее хулиганство. Возмущаясь вместе с другом лживостью и двуличностью американского общества, Томми незаметно для себя перестал нервничать. А уже в студии, с ходу включившись в репетицию к вечернему шоу, на которую им осталось не так много времени, выдохнул с облегчением.
Все осталось прежним. Они друзья – без всяких там… Поцелуй ничего для них не значил. Определенно!
Наверное, можно было и правда больше не думать о произошедшем, забыть, сосредоточиться, наконец, на работе и дружбе, которая, казалось, только больше окрепла, сделав их еще ближе. Вот только Томми, как выяснилось, все еще плохо представлял себе, что такое шоу-бизнес «высокого уровня». О скандальном поцелуе говорили везде и все. На телевидении, радио, в интернете. У Адама брали интервью, в которых большая часть вопросов была не о новом альбоме, а о том – зачем он поцеловал своего клавишника. Общество разделилось на восторженных сторонников, оценивших выходку новой звезды, и ярых противников, посчитавших поцелуй оскорблением их чувств. Несмотря на то, что Томми вся эта шумиха касалась непосредственно, доставалось ему в десять раз меньше. Хотя были и звонки от друзей, знакомых, от знакомых его друзей и родственников, а уж твиттер с фейсбуком просто раскалялись от дискуссий. И все же Томми было легче, чем Адаму. И не в последнюю очередь благодаря последнему, который принял на себя всю ответственность и совершенно спокойно и открыто, даже охотно общался со всеми желающими обсудить его скандальное поведение. Томми поражался ему, восхищался им, обещал сам себе со временем привыкнуть и так же спокойно относиться к обратной стороне популярности, не опуская голову и не пряча взгляд, а еще испытывал горячую благодарность. Это было, наверное, глупо и самонадеянно, но гитарист не мог отделаться от мысли, что Адам сознательно ограждает его от излишнего внимания, защищает от слишком настойчивых и не всегда корректных расспросов журналистов и общих знакомых. И все же невозможно было совсем не замечать этого волнения вокруг их персон, принимавшего иногда совершенно фантастические масштабы.
– Знаешь, я начинаю привыкать, – пожал плечами Томми, когда Адам в очередной раз со смехом поделился наиболее безумными предположениями фанатов на счет их отношений. – Главное, чтобы это не мешало работе, музыке… Лучше бы они о твоем альбоме говорили с таким энтузиазмом, вот честно…
– Еще заговорят, я тебе обещаю, – подмигнул Адам с уверенной улыбкой. – А эта шумиха мне не мешает, скорее наоборот… «Все, с чем не можешь бороться, пусть послужит тебе на пользу» – не помню, кто сказал, но в данной ситуации… может сработать, как думаешь?
Это было настоящим сумасшествием: решить немного подыграть фанатам, подразнить их, вроде бы ни на что конкретно не намекая, но и не отрицая, что их догадки могут быть недалеки от истины. Это даже не ложь – ведь они с Адамом действительно очень близки и их духовная связь это нечто фантастическое – а подробности… каждый додумывает в меру своей испорченности, не так ли?
– Это… совершенное безумие! – восторженно выдохнул Томми, мысленно пытаясь объять масштаб последствий их новой идеи и чувствуя, что его воображения для этого не хватает. – Я в деле, без вопросов!
Все это здорово щекотало нервы, было настоящей «авантюрой века», из тех, на которые Томми вряд ли решился бы один, но с Адамом… с Адамом любая безумная идея почему-то казалась удачной, легко осуществимой и обещающей массу положительных эмоций.
Это действительно оказалось весело. А еще не слишком сложно – вопреки сомнениям Томми, справится ли он.
– Брось! Ты же умеешь флиртовать? Просто подыгрывай мне, – задорно улыбался Адам, глаза которого сверкали азартом и предвкушением. – Но если захочешь проявить инициативу, я тоже не буду против!
Когда певец был настолько одержим какой-нибудь идеей, не заразиться было просто невозможно. Да и подыгрывать не составляло большого труда. Томми просто поражался, как мало нужно окружающим, чтобы додумать несуществующие отношения, выдвинуть собственные гипотезы относительно мотивов того или иного действия, взгляда, слова – и самим в них поверить. К примеру, всего лишь шарф Адама, который тот с хитрой улыбкой самолично повязал на шею другу перед вечерним шоу – и вот уже масса народа волнуется, ликует, делится самыми фантастическими догадками…
Томми не сразу привык к тому, сколько людей, казалось, следили за каждым его шагом. Просто сходить куда-то с друзьями или на концерт любимой группы, не привлекая всеобщего внимания, стало практически невозможно. Постоянно натыкаясь на бесчисленное множество комментариев совершенно незнакомых ему людей, Томми недоумевал, иногда раздражался, но в целом старался относиться к ситуации с юмором. К тому же ему очень повезло с друзьями, которые принимали живейшее участие в разыгрываемом у них на глазах грандиозном спектакле, не упуская возможности подыграть, а когда и подлить масла в огонь, естественно с ведома и одобрения самого музыканта. Так было легче не принимать всю эту «фанатскую вакханалию» близко к сердцу, не начать относиться слишком серьезно к неожиданно свалившейся популярности и не потерять голову.
С Адамом было еще проще. Они были так искренне рады друг другу, счастливы, проводя время вместе, общаясь, отдыхая, работая, просто что-то обсуждая – что, пожалуй, им и играть особо не было необходимости.
– Эмм… Вот честно, если бы я не знала тебя… и того, что у вас с Адамом ничего нет… – хорошая подруга Томми, Мия Тайлер, выдержала паузу, словно ожидая опровержения своих слов, но не дождавшись ничего, кроме возмущенного хмыкания, вздохнула и продолжила свой монолог. – Честное слово, я бы первая решила, что… Нет, ну, посмотри, посмотри сам!
Томми поджал губы и нехотя плюхнулся на диван, придвигая к себе ноутбук. Ну, фото. Фото с недавнего саундчека перед Early Show. Губы гитариста невольно начали расползаться в довольную улыбку. Это действительно было чертовски приятно – вот так вот запросто болтать друг с другом у всех на глазах и видеть, что Адам заинтересован им, вернее, не им, конечно, а тем, что он рассказывал, гораздо больше, чем костюмерами, гримерами и даже объясняющим какие-то детали шоу звукорежиссером. Да, они тогда обсуждали что-то… что-то, чего Томми даже не помнит сейчас, но Адам с таким восхищением на него смотрел, так внимательно слушал, не отводя взгляда… А потом он, вероятно, вспомнил об их маленькой договоренности, потому что наклонился вдруг так близко, что Томми Джо по совершенно непонятной причине бросило в жар… Почти так же, как и сейчас – от одного только воспоминания о том, как Адам провел кончиками пальцев по его уху, как мягко прихватил губами чувствительную кожу, и тихо выдохнул, заставив своего басиста вздрогнуть от мурашек: «Тооомми…» Что-то такое было в интонации, в этом жесте… настолько интимное, что к стыду своему Томми почувствовал легкое головокружение…
«Ты же умеешь флиртовать? Просто подыгрывай мне!»
– Черт, Мия, это просто флирт, обычный фансервис на камеру – разве не видно? Мы… играем, можно сказать, мы так развлекаемся! – Томми пожал плечами, стараясь отогнать неуместное раздражение. – Здорово, что даже ты поверила. Хорошо играем, значит...
– Угу. Даже слишком, я бы сказала… – Мия смерила своего приятеля долгим испытывающим взглядом. – Сами себя не переиграйте только…
Томми не хотелось обсуждать это. И думать об этом. И бояться этого… Он же, в конце концов, не мальчишка двадцатилетний, чтобы влюбляться в своего друга – да еще мужчину – и терять голову от его прикосновений! Он все контролирует! У них абсолютно все под контролем…
Тем временем дни летели, заполненные событиями, сменявшими друг друга настолько быстро, что Томми начинал путаться в названиях шоу и собственном расписании. Адам чуть ли не ежедневно мотался из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк и обратно, иногда с группой, иногда один, но надолго они, как правило, не расставались. Томми начало казаться, что Адам присутствует в его жизни практически постоянно, и это так быстро стало привычно необходимым, что когда после очередного шоу певец остался в Нью-Йорке на несколько дней, отправив своих музыкантов по домам, Томми по-настоящему заскучал. Отоспавшись и встретившись с друзьями, навестив родителей и попытавшись, как раньше, убить свободное время просмотром любимых фильмов, гитарист поймал себя на мысли, что отчаянно тоскует по новому другу, постоянно думает о нем, невольно вспоминая последние разговоры, репетиции, выступления…
Они действительно проводили вместе ужасно много времени. И общались друг с другом больше, чем с кем-либо еще из группы. Встречаясь, первым делом подходили друг к другу, и вряд ли кто-то из них заметил, когда стандартное рукопожатие сменилось обязательным теперь объятием, нередко сопровождавшимся поцелуем. В щеку, иногда в губы – целомудренно, простым касанием – это стало обычным делом буквально за какие-то два-три дня. Было бы глупо отрицать, что их тянуло друг к другу. Нет – не как любовников, Томми мог поклясться, что нет… во всяком случае, с его стороны… он надеялся, что нет… Но постоянная потребность быть рядом, разговаривать, обсуждать все и вся, а еще касаться друг друга, обнимать, хотя бы просто стоять так близко, чтобы чувствовать тепло друг друга, была сильнее их. Да они и не думали об этом, если честно, просто снова невзначай оказывались вместе, в обнимку или просто рядом – на репетиции, на сцене, за столиком в кафе, в креслах в самолете. Это было настолько естественно – так же, как то, что Адам, когда мог, всегда забирал Томми из дома с утра и подвозил ночью, после очередных совместных шоу или вечеринок, на радость друзьям гитариста.
– Томми, Адам приехал, шевелись! – кричал из кухни довольный Майк, вовремя выглянувший в окно. – Вернетесь позже одиннадцати, домой не пущу!..
Томми привык почти постоянно чувствовать на себе взгляд певца, ощущать его руку у себя на плече или талии, скучал по прикосновениям к своим волосам.
– Я умираю от твоей прически! Маньяк просто – так и хочется погладить по затылку или растрепать челку, – смеялся Адам в самые первые дни знакомства, с преувеличенным нетерпением потянувшись в очередной раз к только что тщательно уложенным волосам басиста.
– Ну… гладь, раз хочется, – великодушно разрешил Томми, прикусив язык, чтобы не выпалить: «Мне тоже нравится, когда ты так делаешь».
И теперь, оказавшись в вынужденной разлуке, Томми перебирал в памяти все эти милые – абсолютно дружеские, как ему казалось – знаки внимания, с каждым часом все больше и больше тоскуя. Ему так и не удалось заснуть той ночью, и когда небо уже начало сереть, возвещая о начале нового дня, Томми сдался, сварил кофе и залез в твиттер. Пролистывая нескончаемые комментарии в поисках более-менее знакомых ников, Томми даже не сразу заметил обновление на своей страничке.
«Привет, глиттербэби!»
Музыканту понадобилось несколько минут, чтобы справиться с распирающей сердце радостью, прогнать с лица глупую улыбку до ушей и немного восстановить дыхание. Он и без зеркала мог сказать, что залился румянцем, как девочка-старшеклассница, а сердце заколотилось так, что впору успокоительное глотать. Если бы Томми верил в бога, он непременно поблагодарил бы его за то, что сейчас шесть утра и друзья еще спят, потому что… нет, он решительно не готов был давать объяснения собственной реакции на простое приветствие.
Первое, что захотелось написать в ответ – вот прямо сразу, не раздумывая:
«Я скучаю. Чертовски скучаю тут… Если бы знал, остался с тобой в Нью-Йорке».
Но Томми мужественно убрал пальцы от клавиатуры и даже сходил на кухню, долив в кружку остатки кофе – это придало ему сил, чтобы сочинить действительно достойный ответ:
«Хэй, хэй, кто это там, бэбибой! Я ревнив, между прочим, и уже жалею, что не остался в Нью-Йорке!» – это можно было воспринять как шутку, можно – как неприкрытый флирт, но Томми надеялся, что Адам прочитает главное – по нему скучают.
С замиранием сердца ожидая ответ и посмеиваясь над этими еще непривычными прозвищами, которые они изобрели в шутку совсем недавно, Томми прислушивался к себе, тщетно пытаясь найти остатки недавней тоски. Это было странно, но факт оставался фактом – Адаму стоило всего лишь появиться, прислать привет, и Томми Джо уже чувствовал себя совершенно счастливым.
В тишине раздалось тихое жужжание мобильного.
– Привет, я тоже дико скучаю… Тут совершенно нечего делать без тебя. В следующий раз никуда нафиг не отпущу, так и знай…
И все-таки, это было дружбой. Томми знал это так же твердо, как то, что его зовут Томми Джо Рэтлифф. Дружбой – пусть невероятно близкой, иногда смахивающей на наркотическую зависимость и, возможно, выглядящей со стороны как нечто большее. Им просто было невероятно хорошо вместе, но они не испытывали друг к другу физического влечения, точно нет. Ну, может быть, Томми ощущал иногда некоторое волнение, легкую дрожь и головокружение, когда Адам оказывался слишком близко или вскользь касался его шеи, мочки уха или запястья… Но это ведь не означало, что они готовы пойти дальше, превратить отношения в гораздо большие, чем дружеские. Они даже не целовались больше ни разу!
– Мы даже ни разу не целовались с того шоу! – возмущался Томми на очередные подначивания друзей. – Ну, все эти «чмоки» при встрече не считаются – у них так принято, в кафе идешь, пока с половиной посетителей не перецелуешься, за стол не сядешь… Какая нафиг любовь?!
Иногда чрезмерная наблюдательность окружающих начинала раздражать. Гитарист и сам видел, что они с Адамом не могут остановиться и подчас слишком увлекаются «невинным флиртом на публику». Оставалось только продолжать делать вид, что все это – продуманный заранее фансервис и не более: «Все только для вашего развлечения…» – тем более, что подавляющее большинство поклонников и друзей Адама и Томми были в восторге от их «отношений». Но было и «меньшинство», которое не скрывало своего раздражения подобными заигрываниями на публику. Иногда Томми чувствовал спиной откровенно неприязненные взгляды, когда Адам в очередной раз обнимал его или заправлял ему за ухо выбившуюся прядку. А иногда читал в том же твиттере пренебрежительные или даже издевательские комментарии в свой адрес.
«Ах, эти стойкие натуралы! Пожалуй, я бы уже смог написать балладу о том, как натуральные мальчики ходят на свидания и флиртуют… с другими мужчинами!»
В такие моменты Томми становилось неуютно. Где-то глубоко рождался протест, здравый смысл начинал нашептывать о том, что они, действительно, заигрались, и из всего, что они себе позволяют, для фансервиса хватило бы и десятой части… Гитарист даже несколько раз давал себе обещание немного «сбавить темп», вернуться к более приятельским отношениям. Но стоило ему увидеть, как загораются при встрече глаза Адама, почувствовать его крепкие объятия, услышать: «Томми! Наконец-то, я соскучился…» – музыкант ничего не мог с собой поделать и снова пускал все на самотек.
Хуже всего к этой странной дружбе относилась Делми – девушка Томми.
– Ее можно понять, – выговаривала Мия расстроенному очередной ссорой гитаристу. – Во-первых, вы практически перестали видеться – ты же постоянно занят! Когда последний раз вы провели вместе целый вечер? Я уж не говорю о ночи… Ладно, ладно, молчу. Но все же! Во-вторых, тогда как ей ты уделяешь все меньше времени, постоянно пропадаешь черт знает где, весь мир увлеченно обсуждает ваш роман с Адамом! Каково ей должно быть, как ты думаешь?
– Ну, и что делать? – уныло спрашивал Томми, укладывая голову на колени подруги. – Я не могу отменять репетиции из-за встречи со своей девушкой. Вон у Монти жена – она его так же почти дома не видит, и ничего!
– Монти не целуется с Адамом и не обнимается с ним по поводу и без, – Мия щелкнула приятеля по носу и улыбнулась в ответ на его возмущенное фырканье. – Позвони Делми, пригласи ее куда-нибудь, встреть с ней Новый год, в конце концов…
Но в новогоднюю ночь у Адама намечался концерт… и чем ближе к нему, тем больше было репетиций. Оставалось еще, конечно, Рождество, но Томми пообещал провести его с семьей, а мама не очень жаловала Делми… В результате, когда его в очередной раз спросили, есть ли у него девушка, Томми даже не сразу нашелся, что ответить. Вроде бы и есть, но...
– Томми, где ты завтра встречаешь Рождество? – у Адама была странная привычка задавать подобные вопросы, довольно личные как казалось Томми, во всеуслышание, между делом, посреди репетиции или разговоров о чем-то другом.
– Ммм… Я пообещал маме, что проведу вечер с ними, с родными в смысле… А что?
Томми показалось или Адама разочаровал его ответ? До конца предпраздничной репетиции гитарист успел забыть об инциденте, но когда уселся в машину друга, вызвавшегося подбросить его домой, услышал безапелляционное:
– Тогда ночь Нового года ты проведешь со мной! После концерта, я имею в виду. Там будет вечеринка, ну и… я имею право кого-нибудь привести с собой.
«Кого-нибудь привести» означало «приглашение на двоих» – Томми не был идиотом и уже успел разобраться в этих тонкостях. «Если мы придем туда вдвоем, это будет равносильно официальному признанию, что мы пара… С другой стороны, вечеринка закрытая и там будут только свои… Да, те самые «свои», которые хуже всех папарацци вместе взятых… Вот черт…»
– Эй, ну, пообещай… – голос Адама стал умоляющим, певец кусал нижнюю губу и хмурил брови, показывая всем своим видом, как он хочет услышать положительный ответ и как будет расстроен, если не получит желаемое.
«Адам, Адам… Что за игру ты ведешь?»
– Ммм… ты уверен, что хочешь пойти именно со мной? – Томми тщательно подбирал слова, оттягивая тот момент, когда ему придется отказать, потому что… все это уже действительно не было похоже на фансервис, и даже на дружбу тянуло с трудом.
– Да, я хочу провести эту ночь – праздничную ночь нового десятилетия – с тобой. Ну, Томми! Ты же знаешь: «С кем новый год встретишь, с тем его и проведешь», и вообще… – Адам остановил машину около подъезда друга и повернулся к нему, взяв за руку, сплетая пальцы. – Я очень хочу, чтобы мы отпраздновали Новый год вместе…
Странно было видеть Адама настолько серьезным и взволнованным, странно и… немного страшно, потому что Томми уже понимал, что не может этому сопротивляться. Он просто напросто не выдержит, если увидит разочарование в глазах друга. Да и, в конце концов, не так уж о многом его и просят – пойти вместе на вечеринку. Там будет полно народу кроме них, так что никакое это не романтическое свидание.
– Хорошо, я пойду с тобой, – ответил Томми и заулыбался, увидев какой радостью вспыхнули глаза Адама.
А еще через секунду певец наклонился и прижался к губам друга ласковым, благодарным поцелуем. Это было простым соприкосновением губ – никаких языков и всех этих атрибутов страсти – но у Томми вдруг перехватило дыхание, и закружилась голова, он даже не сразу понял, что Адам уже отстранился и просто смотрит на него с теплой улыбкой, поглаживая кончиками пальцев ладонь гитариста.
– Увидимся послезавтра? Счастливого Рождества, Томми!
– …Хэй приятель, ты в порядке? Тебя что, с работы выгнали?! Что за пришибленный вид?
– Нет… Не выгнали… – Томми устало прислонился к косяку и закрыл глаза.
«Боюсь, Майки, меня «повысили». И самое страшное, что я не хочу этому сопротивляться…»
К новогоднему выступлению пришлось готовиться чуть ли не тщательнее, чем к АМА – несмотря на то, что на «Гридлоке» не предполагалось таких масштабных декораций и шоу-балета. По сути это был уже полноценный концерт, а не 2-3 песни, как на нескольких ТВ-передачах, где Адаму довелось засветиться после выхода первого альбома. И группа снова и снова репетировала, отрабатывала каждую песню до мельчайших деталей, продумывая даже некоторые возможные «импровизации». Все снова валились с ног от усталости, и Томми не раз и не два ловил себя на мысли, что с Адамом такой ритм жизни – как раз то, что нужно, зато не остается ни времени ни сил на копания в себе, сомнения, всякие глупые метания. Решил. Пообещал. Ну, и все, зачем об этом думать? Так что гитарист с удовольствием погрузился в хаос репетиций, выкладываясь по полной, чтобы, уже оказавшись дома, только стащить с себя одежду и упасть на кровать, заснув еще до того, как голова коснется подушки.
Не переживать заранее по поводу злосчастной вечеринки получалось отчасти еще и благодаря Адаму. Не зря друзья так гордились необычайной внутренней связью, которая иногда позволяла им словно читать мысли друг друга. Певец как будто чувствовал, какая внутренняя борьба происходит в душе Томми, как он не уверен в принятом решении. Вероятно, Адам решил не торопить события, не давить, дать другу во всем разобраться самому, потому что после того разговора… закончившегося неожиданным поцелуем, они снова начали общаться только по-приятельски, даже пресловутый фансервис сошел на нет. Томми был искренне благодарен за такую чуткость. Он действительно не знал, как отреагировал бы сейчас, в этом раздерганном состоянии, на очередные не совсем дружеские приставания, и не пришлось ли бы потом жалеть… не зависимо от своей реакции. Но в то же время ему чего-то не хватало… Адам-«просто-друг» казался таким далеким, чужим… Томми даже умудрился обидеться на певца, когда тот отправился в кино на премьеру «Аватара» со своим бывшим парнем – Дрейком. Нет, Томми бы отказался, естественно – еще не хватало светиться там на дорожке вдвоем! Но… Адам даже не предложил…
«Черт те что. В кого я превращаюсь?! Я теперь буду его ревновать? К бывшим бойфрендам?! Да лучше б я сдох…»
После всех этих треволнений и выматывающих дней Томми был искренне рад наступлению последнего дня года. Адам, к счастью, отказался от мысли «прогнать концерт с утра на разик», дав своим музыкантам возможность поздравить с наступающим праздником близких и побыть с семьями хотя бы первую половину дня, которой каждый воспользовался по своему усмотрению. Томми выспался, обменялся подарками с друзьями, заехал к родителям. Настроение, действительно, было праздничным с самого утра, а легкое волнение и предвкушение только добавляли остроту восприятию. Непосредственно перед концертом уже получалось не думать ни о каких глупостях – ни о чем, кроме музыки. И когда Адам, приехавший на студию «Парамаунт» последним, искренне обнял своего басиста, прижав на несколько мгновений к груди, как будто они не виделись по меньшей мере месяц – Томми почувствовал себя по-настоящему счастливым, безо всяких колебаний.
В гримерке музыканты распечатали бутылку шампанского, поздравив друг друга с наступающим праздником. Настроение у всех было приподнятым еще задолго до концерта, то и дело раздавались шутки и взрывы смеха. Адам торопил Томми, как всегда одевающегося дольше всех, добродушно посмеивался над его растерянностью, пока гитарист искал приготовленный заранее черный костюм.
– Дай-ка я… – Томми, затаив дыхание и чуть приоткрыв рот, подставлял лицо быстрым умелым касаниям, пока Адам наносил ему легкий макияж.
Все это было таким флиртом… эти игривые улыбки и многообещающие взгляды, собственнические жесты, шутливо-ворчливый тон… совсем не по-дружески… «Сегодня праздник же… Один раз можно…» От этих мыслей по спине прокатывалась щекотная волна и учащался пульс. Томми боялся додумывать – что именно «можно» ради праздника, но в этот вечер никакие серьезные мысли не задерживались в голове надолго, особенно после еще пары глотков шампанского на голодный желудок – ел он когда-то давно, еще в полдень, в гостях у родителей.
– Ну, вот, теперь все отлично, – Адам пристально осмотрел дело своих рук, довольно кивнул и потянул Томми за руку к двери.
До выхода на сцену было еще несколько минут, и группа слонялась по небольшому коридору, дожидаясь своей очереди. Томми решил пробраться поближе, чтобы посмотреть на Памелу Андерсен, которая начала сегодняшнее новогоднее шоу, но не успел, почувствовав руки Адама на своих плечах.
– Закрой глаза, – попросил певец, по голосу которого можно было догадаться, что он что-то замышляет.
– Зачем? – машинально вопросил Томми, сразу же выполняя просьбу, не дожидаясь ответа.
Шеи коснулось нечто прохладное, гитарист почувствовал тяжесть чего-то на своей груди, а открыв глаза и опустив взгляд, обнаружил, что Адам надел на него свое дизайнерское ожерелье, в котором фотографировался для обложки альбома.
– Вот, – удовлетворенно улыбнулся певец, сверкнув глазами. – Я очень хотел, чтобы ты выступал в этом, ну и… потом тоже…
– Зачем это? – Томми недоверчиво поднял бровь. – Чтобы никто не усомнился в том, с кем я пойду на вечеринку?
«Кому я принадлежу» – было бы вернее. Но Томми все еще хотелось верить, что подобные выходки со стороны певца это только шутка, фансервис, способ подразнить фанатов. Потому что это определенно не укладывалось в рамки каких бы то ни было дружеских отношений, и Томми настойчиво вглядывался в глаза друга, отчаянно желая увидеть подтверждение своим догадкам. «Это очередная шутка, да? Какая-то игра?»
– О, да! Я ведь ужасный собственник, ты не знал? – Адам состроил странную гримасу, вероятно, призванную показать муки ревности. – Пусть все считают, что это знак: ты пришел со мной, и никто не имеет права касаться тебя или как-то еще приставать!
– Оу… ну, я, наверное, польщен…
Они продолжили перебрасываться шуточками в том же духе, в обнимку пробираясь поближе к сцене, и Томми выдохнул с еле заметным облегчением. От некоторых странностей их отношений можно было тронуться умом, пытаясь понять логику, причины и мотивы. Легче было не думать…
Шоу прошло просто блестяще – восторг новогодней ночи, общее праздничное настроение, отлично отрепетированная программа не оставили никаких шансов на неудачу. Да и музыканты ни на секунду не сомневались, что концерт будет фееричным – достаточно было посмотреть на уверенного в себе и в них Адама, поймать одобряющий взгляд сверкающих предвкушением глаз. Томми чувствовал себя, что называется, «в ударе» почти с самого начала. Зал принимал их превосходно, с лиц не сходили восхищенные радостные улыбки, Адам зажигал толпу, устроив настоящее шоу – все это просто не могло не найти отклик в душе гитариста. Томми было странно, но приятно, видеть, что гости и поклонники приветствуют его с не меньшей теплотой, чем Адама, стоило музыканту подойти к краю сцены, как к нему тянули руки, следили за каждым движением, выкрикивали его имя. Томми нравилось преображаться на сцене – как будто он ненадолго превращался из обычно довольно спокойного и подчас флегматичного человека в настоящего «рок-стар», безбашенного и неистового, заражаясь энергетикой зала, напитываясь восторгом поклонников. Но самым главным источником для всеобщего безумного ликования оставался, конечно, Адам. Потрясающе было видеть, как толпа повинуется каждому мимолетному жесту певца, замирает или беснуется огромной волной, затаив дыхание, впитывает его голос, принадлежит ему – от первого до последнего ряда. Томми пробирала дрожь, когда он чувствовал эту огромную силу, которой Адам обладал на сцене – как будто она волнами исходила от певца, задевая стоящих рядом музыкантов. Разве можно было ей противиться? Гитарист видел, как поклонники в первых рядах тянули к ним руки – наверное, если бы они могли, то забрались бы на саму сцену – и он очень хорошо их понимал. Томми Джо и сам чувствовал, как сильно его тянет к Адаму: хотелось оказаться ближе, прижаться спиной, поймать блестящий возбуждением взгляд – и он не мог отказать себе в этом удовольствии, тем более что каждый такой небольшой фансервис воспринимался поклонниками на ура.
– Все было просто превосходно! Ребята, вы – потрясающие! Спасибо за шоу и с новым годом, черт возьми!
Адама слегка вело от усталости и выпитого алкоголя – он почти полностью опустошил фляжку с шампанским, которую ему вынесли на «Soaked». Совершенно мокрый от пота, но все еще перевозбужденный из-за выступления, певец по очереди обнял своих музыкантов, как только они оказались за сценой, последним прижав к груди такого же уставшего и счастливого Томми.
– С Новым годом! – тихо повторил Адам, улыбнувшись другу, и прижался к его губам коротким, но крепким, поцелуем. – Ты ведь пойдешь со мной на вечеринку?
– Да, – выдохнул Томми в губы певца, расплываясь в ответной улыбке.
От поцелуя со вкусом шампанского, равно как и от всей этой концертной эйфории, слегка кружило голову, а жизнь казалась легкой и прекрасной. Пожалуй, сейчас Томми, не задумываясь, ответил бы «Да» на любое предложение из уст Адама.
Друзья в обнимку проследовали в гримерку, быстро привели себя в порядок и, попрощавшись с остальными членами группы, присоединились к тем избранным, которые удостоились чести продолжить праздничную ночь на закрытой вечеринке. Томми многих здесь знал – с кем-то знакомился лично, ужиная-обедая-репетируя с Адамом, кого-то просто знал, как и простые смертные – по фильмам, журналам, ТВ-передачам. С ним многие здоровались, чуть удивленно и радостно улыбаясь – Томми предпочел не пытаться угадать, насколько искренней была эта радость. Все эти люди все еще были «друзьями Адама», «знакомыми Адама», «окружением Адама», и гитарист не имел с ними ничего общего – кроме все того же Адама. Последний, кстати, самоотверженно старался не оставлять друга в одиночестве и не давать ему скучать, но Томми быстро понял, что на подобных мероприятиях редко кому удается действительно делать то, что хочется.
– Пойду, поищу какую-нибудь еду, – шепнул Томми Джо на ухо другу, дождавшись паузы в разговоре с каким-то не то продюсером, не то музыкальным редактором.
Адам, обнимавший друга все это время, рассеянно кивнул, не без сожаления убрал руку с талии гитариста и с тоской продолжил беседу. В такие моменты Томми было искренне жаль всех популярных людей. Невольно полезли в голову образы и картинки: а если бы Адам был чуть меньше знаменит – интересно, ему бы понравилась идея провести новогоднюю ночь с друзьями Томми? Представив Ламберта в их прокуренной квартирке, орущего песни под нетвердый пьяный аккомпанемент бывших коллег Томми, гитарист ужаснулся собственной бурной фантазии и осушил залпом бокал, за минуту до этого рассеянно взятый с проплывшего мимо подноса. В голове блаженно зашумело.
– Вот ты где! Я, наконец, от него отвязался, – Адам неожиданно оказался совсем близко и развернул приятеля к себе лицом, обнимая за плечи и притягивая в тесные объятия.
Томми услышал медленную расслабляющую музыку, осознал, что они синхронно чуть двигают бедрами из стороны в сторону, и поднял на певца взгляд, изо всех сил стараясь казаться кристально трезвым.
– А мы еще долго тут пробудем? – фраза показалась какой-то двусмысленной… или это Томми надо было завязывать с алкоголем, чтобы не думать о всякой ерунде?
– Ммм… А ты хочешь, чтобы я тебя отсюда увез? – прошептал Адам, наклонившись уже просто неприлично близко, погладил гитариста по спине.
Это было нечестно. Томми набрал в легкие воздуха, чтобы укорить певца в использовании запрещенных приемов, но не успел: Адам легко коснулся его губ своими, чуть отстранился, провел по ним кончиком языка… а в следующий момент их окружила толпа общих знакомых из числа «друзей Адама», и гитарист легко вывернулся из объятий, устремляясь к выходу.
На свежем воздухе чуть полегчало – во всяком случае, получилось остудить пылающие щеки и освежить голову. Но внутри все продолжало бушевать от… наверное, от выпитого алкоголя, да, ну, и концерт все-таки… и общая праздничная эйфория… но совершенно точно не от поцелуя, несмотря на то, что при одном воспоминании о нем Томми вспыхивал, ощущая самое настоящее возбуждение. Чертов Адам! Ведь это с самого начала было ловушкой, разве нет?
«И ты с самого начала об этом знал, но согласился – разве нет?» – безжалостно обличил гитарист сам себя. Ему не стоялось на месте, хотелось двигаться, хотя бы просто ходить, чтобы унять это неуместное волнение во всем теле. До зуда в губах хотелось целоваться – и Томми осчастливил какую-то фанатку, наплевав на то, что их снимают на телефон и завтра это видео посмотрит на ю-тубе весь мир, включая Делми. Все это было чудовищно неправильно: эта вечеринка, Адам – там, а он – здесь, этот чужой поцелуй и непреодолимое желание оказаться рядом со своим… другом, черт бы его побрал с его дурацкими идеями про фансервис.
Томми все же не выдержал, сбежал от воодушевленных его пьяной разговорчивостью фанаток и вернулся в зал, обнаружив, что Адам все еще с кем-то болтает, стоя на том же самом месте. Певец выглядел несколько потерянным, то и дело окидывал взглядом гостей, словно высматривая кого-то – кого-то важного? – и этот жест так тронул сердце Томми, что он, позабыв про осторожность, подошел сам, обнял, подставил губы для поцелуя. И только потом понял, что фактически вклинился в чужой разговор. Но, по-видимому, эта странная ночь окончательно перевернула все с ног на голову. Томми не провалился от стыда сквозь землю, лишь мило улыбнулся слегка оторопевшим собеседникам певца, а сам Адам воспринял хулиганскую выходку друга с восторгом, рассмеявшись, обняв, с облегчением чмокнув в губы.
– Я сейчас договорю, и мы поедем домой, ок? – в ясных голубых глазах плясали бесенята.
Ну, конечно, Томми не стал при всех выяснять: «куда это – домой?», а лишь кивнул, как хороший мальчик, и снова нырнул в толпу, искренне желая найти действительно уединенный уголок.
Нееет, не готов он еще к таким поворотам… Все эти светские рауты, правила хорошего тона, нюансы отношений и вседозволенности – нет, это еще очень долго будет не для него. Прокручивая в голове сегодняшний вечер, Томми все больше впадал в отчаяние, понимая, что сам себя загнал в ловушку по самое горло.
– Шампанское, мистер?
– А коньяк есть?..
Еще через полчаса – как раз когда Томми втянулся в увлекательный полушутливый разговор о жизни и любви с Кэти Пэрри, его нашел Адам, заявив, что машина ждет их у входа.
– Ну, Аааадам… оставь нам его, он такой мииииилый, – лукаво протянула Кэти, вцепившись в рукав Томми.
– Ни за что! – рассмеялся певец. – Именно потому, что он такой милый, я его забираю!
Это был просто обычный шуточный треп, дружеские подколы – в каких компаниях так не бывает? Почему же у Томми стали ватными ноги и захотелось повести лопатками, как будто кто-то щекочет позвоночник между ними?..
– Томми! Томми, мы уезжаем! – настойчивый голос Адама послышался уже на крыльце, как и все пространство вокруг, полном народа. Гитарист торопливо чмокнул Кэти в губы и чуть не бегом припустил за другом, жмурясь от вспышек камер папарацци и невпопад отвечая на пожелания фанатов. Нет – во имя жалких остатков своего психического здоровья – он не будет об этом думать! Буквально влетев в затемненный салон заказанного заранее такси и захлопнув за собой дверцу, Томми облегченно выдохнул и – оказался в нетерпеливых объятьях Адама.
Думал ли он когда-нибудь, что будет так желать чьих-то поцелуев? До немеющих пальцев, до невозможности сделать выдох, до желания позорно умолять? Вообще Томми любил целоваться – наверное, не меньше, чем заниматься сексом или музыкой. Но никогда не был зависим от этого – так, как сейчас, с Адамом. Казалось, что все существование Томми сегодняшним вечером и ночью было сплошным ожиданием вот этого момента: когда пальцы Адама властно притянут его за затылок, когда мягкие губы требовательно приникнут к его рту. Томми чувствовал острую необходимость прижаться теснее, всем телом, а чужая ладонь на его бедре, чуть выше колена, даже не пугала, скорее – примиряла с мыслью о неизбежном. Чуть позже в голове мелькнуло сожаление о том, что он успел так набраться – из-за этого было непонятно, от чего больше кружится голова: от одуряющих поцелуев или принятого алкоголя. Но никакое шампанское не заставило бы его так таять в чужих руках, теряя всякое представление о реальности, о том, где они находятся. Томми понял, настолько он потерял голову, только тогда, когда машина с мягким толчком остановилась, и Адам, наконец, оторвался от его губ, уткнув лбом себе в плечо. Тогда же пришло осознание, что все это время они были не одни.
– Это за дорогу, – Адам протянул таксисту несколько купюр, затем вытащил из бумажника еще столько же. – А это за молчание. Счастливого Нового года!
Оказавшись на улице, Томми безо всякого удивления обнаружил, что они приехали к дому Адама. Где-то глубоко внутри может и родился робкий протест: в конце концов, его могли хотя бы спросить – но он очень быстро был заглушен очередными поцелуями, возобновившимися, как только за друзьями захлопнулась входная дверь. Адам одним движением вжал Томми Джо в стену, одновременно приподнимая его лицо за подбородок, приникая к его губам и притискивая за поясницу ближе к себе. Томми оставалось только положить руки на плечи друга – не отталкивая, нет, просто надо же было их куда-то деть – и закрыть глаза, отдаваясь этой сшибающей с ног страсти. Целовался Адам потрясающе – этакое сочетание властности и нежности, обнажающая откровенность и в то же время обещание… Нет, Томми определенно не хотел выяснять на собственном опыте, что именно обещают эти дьявольские поцелуи, но не думать об этом не получалось.
– Томми… – Адам чуть задыхался, и от его пьяно-соблазняющей улыбки по позвоночнику гитариста прошла волна дрожи. – Хочешь в душ? Или?..
«Или. Никакого душа», – Томми вовремя прикусил язык и сам притянул певца за затылок для следующего раунда поцелуев. Целоваться казалось безопаснее, так во всяком случае не придется думать, отвечать на вопросы, принимать какие-то решения – ничего из того, чего Томми категорически стремился избегать рядом с Адамом. Однако закончить этот день поцелуями в прихожей ему все-таки не позволили.
– Ты не поверишь, – Адам лукаво улыбнулся и ужасно развратно лизнул Томми Джо в губы. – Но у меня в доме есть спальня…
Ноги подкашивались, а косяки и двери норовили треснуть гитариста по лбу, словно хотели привести в чувство. Но поздно – было уже слишком поздно идти на попятный. Томми пропустил момент, когда они с Адамом оказались лежащими на кровати – той самой, в которой уже ночевали как-то вдвоем, но только дружески. «А сейчас – как?» Смутное беспокойство появлялось где-то очень глубоко, но тут же тонуло в мучительном удовольствии, все нарастающем и рождающем еще больший чувственный голод. Ладони Адама проникли под футболку Томми, они касались обнаженной кожи, гладили, сжимали, заставляя гитариста вздрагивать от сладкой дрожи. Голова кружилась уже не переставая, Томми почти не отдавал себе отчета в том, что он делает, стонет ли, просит ли о чем-то – все мысли и чувства слились в одно большое «Хочу!»
И все же он оказался не готов ощутить пальцы Адама на своем возбужденном члене – это было настолько остро, из серии чего-то очень «запретного и тайно желаемого» – что Томми хрипло вскрикнул, дернулся пару раз и кончил, с удивлением и неверием вглядываясь в довольные глаза друга. Оргазм выжал его морально и физически, несмотря на то, что был таким… скорым и нелепым. Подставляя лицо нежным поцелуям, Томми с трудом удерживал себя на грани между сном и явью.
– Хочешь чего-нибудь? – ласково прошептал Адам, очерчивая кончиком языка губы друга.
– Пить… – прохрипел Томми, испугавшись собственного голоса.
Адам тихо засмеялся, еще раз прижался к губам гитариста нежным поцелуем и покорно направился в кухню за минералкой. Дождавшись, когда стихнут уверенные шаги, Томми медленно выдохнул, повернулся на бок и провалился в крепкий сон.