21
Вызов богу обычно бросают в юности,
а потом всю жизнь грозят кулаком небу….
Путь епископа
1350 год
- Унеси с собой свою смерть! – прокричала Варлиз, когда тело ее мужа кинули на повозку, уже доверху груженую трупами.
Ее сын, десятилетний Анри, прижимаясь к руке матери, шептал.
- Я не умру! Я не хочу умирать! Я не умру никогда!
Черная смерть шла по земле. И тот, к кому прикасалась она, становился, страшен и смердел, отравляя воздух.
Умирали деревни, умирали города. Черная смерть собирала урожай из человеческих тел.
Пять дней отец Анри – Лаферт Жерфо находился на грани яви и безумия. Варлиз с ужасом смотрела, как растут черные опухоли - бубоны под мышками, в паху, на шее ее мужа. На третий день бубоны лопнули и больной, словно бесноватый заметался по дому, опрокидывая мебель, круша посуду. А потом, до самой смерти, он обессиленный валялся на полу, и Варлиз не смела, притронутся к мужу, страшась того, что черная смерть вцепится в нее и потащит за собой. Лаферт покрывался черными пятнами. Пятна росли, расползаясь по всему телу.
Вдоволь насладившись мучениями своей жертвы, черная смерть увела за собой Лаферта Жерфо на пятый день.
- Забери с собой свою смерть!
ХХХ
Повозка с трупами, натужно хрипя, влипая колесами в слегка влажную землю, медленно ползла по городской дороге. С серого мутного неба снова стал срываться дождь.
- Господи, помоги нам! – шептала Варлиз, крепко прижимая к себе Анри. – Господи, прогони ее!
Из-за угла темного, перекосившегося, заброшенного еще до прихода в город Фекамп чумы дома, неся в руках хоругви, с песнопениями вышли мрачные люди в серых плащах. Головы людей покрывали пунцовые капюшоны, многие из них держали плети и трещотки.
- Кто это, мама? – испуганно спросил Анри.
- Они пришли изгонять из наших краев дьявола!
ХХХ
Изгоняющие дьявола – флагелланты шли по городу. Из траурно молчаливых домов выглядывали еще оставшиеся люди. Многие присоединялись к шествию. Варлиз, крепко держа Анри за руку, робко пристроилась к толпе. Сначала она шла молча, затем стала тихо подпевать.
Гряди, искупитель народов,
Рожденный от Девы Пречистой;
Пусть мир изменится подлунный,
Узрев Твой Божественный образ.
Не мужеским плотским хотеньем,
Но веяньем Духа Святого
Соделалось Плотию Слово
И Плодом Девичьего чрева.
Се, чрево наполнилось Девы,
Но девства затворы не пали;
Блистают знамена победно, -
В Ней Бог пребывает, как в храме!
Покинув с великою славой
Чертог целомудренной Девы, -
Пречистое лоно Девичье, -
Ты стал ради нас человеком.
Анри люди с плетьми, трещотками и хоругвями, изображавшими суровые лики Господа Иисуса Христа, казались святыми мучениками, восставшими из могил своих, дабы спасти оставшихся в живых от черной смерти.
Христе, от Отца изошедший,
К Нему возвратившийся в славе,
Нисшедший до самого ада,
Восшедший к Престолу Господню.
Соравный Отцу! Ты облекся
В трофей человеческой плоти
И наши тела исцеляешь
Великим победным деяньем.
Се, ясли Твои воссияли,
И ночь новый свет озаряет:
Он верою полнит всю Церковь,
Тьма ада его не сокроет.
Хвала Тебе, Господи Боже,
Рожденному Девой Пречистой,
С Отцом и Святым Божьим Духом
Во веки веков неизменно. Аминь.
- Мама, они поют как ангелы! – восторженно воскликнул Анри, - Мама! – мальчик посмотрел снизу на костлявый подбородок Варлиз и замолчал.
Его мама вдруг тоже превратилась в поющего ангела.
Спаситель наш, приди, приди,
Росой на землю снизойди,
Под скорбным бременем вины
Тебя зовем из глубины.
О, приди, о, приди, Господь, приди,
От пут греховных огради.
Дитя небес, мольбе внемли,
Сними вину с детей земли,
Прощенье людям подари
И сумрак сердца озари.
Скрежетали трещотки. Пришедшие в Фекамп девять прокаженных, измученных, смердящих флагеллантов, вели за собой к церкви уже половину города. Девять прокаженных шли с трудом. Казалось, с каждым шагом их лица становились еще более худыми, серая кожа еще более обтягивала черепные кости.
Нет, они не восставшие мертвые святые! Они – живые грешники, на глазах толпы обращающиеся во прах. Анри подумал, что у всех девятерых похожие, словно изъеденные червями головы с жиденькими русыми волосенками, похожие лица с огромными серыми глазами и тела, утопающие в серых широких плащах.
- Мама, они братья? – спросил Анри.
Варлиз снова не ответила. Она пела.
Владыка мира и Творец,
Приди как любящий Отец
И на земле Твоих детей
Спаси от вражеских сетей.
Спаситель наш, приди, приди,
К моленьям верных снизойди,
Врата небесные открой
И светлый Лик от нас не скрой.
ХХХ
У церковной ограды путь шествию преградили священнослужители.
- Прочь от дома Господня, проклятые еретики! – гневно прокричал старик в темно-фиолетовой сутане. – Как посмели вы прийти сюда, дьявольское отродье!
Старик яростно трусил головой. Его сальные седые волосы елозили по плечам. Он смотрел на толпу ненавидящим взглядом голубых, почти белесых глаз.
- Мы пришли, чтобы изгнать с земли Иль де Франсе черную смерть! – выкрикнул один из девяти, подняв руку вверх.
Песнопение смолкло.
- Изгнать?! – старик в фиолетовой сутане расхохотался. – Как можете вы, черной смертью расцелованные, изгнать ее? Как смеете вы, безбожники, обращаться с молитвами к небесам? Вы не пройдете здесь! Вы будете арестованы и преданы суду Святой Инквизиции.
- Мы пройдем! – ответил один из девяти. – С дороги, святой отец! Мы пришли, чтобы искупить грехи жителей этого города. Мы кровью и болью пришли искупить их. Изгнать их.
Девять прокаженных, повинуясь приказу неведомого, сбросили с себя алые капюшоны и серые плащи, оставшись в одних брэ (полотняные кальсоны).
Анри, стоящий всего в двух шагах от флагеллантов, судорожно сжал руку Варлиз, с ужасом смотря на плети в руках девяти. С многочисленными узлами, в каждом из которых сидел шип в палец длиной, плети походили на орудия наказания грешников в аду.
Первый из девяти лег на живот и, размахнувшись плетью, вонзил шипы ее в плоть спины своей. Дернув, вырвал шипы с кусками плоти, и брызги крови его попали Анри на лицо.
Второй из девяти лег на спину и вонзил плеть в плечо свое.
Третий, прижав палец левой руки к губам, правой рукой впечатал плеть в бок свой.
Из разорванных шипами ран обильными струями текла кровь.
Анри дрожащей рукой стер алые капли со своего лица и посмотрел на лицо матери.
Варлиз смотрела на самоистязание самозабвенно, словно молящаяся в церкви на икону Бога распятого. По ее лицу стекали капли разлетающейся крови. Капли медленно скользили по серой коже Варлиз на ее губы, и женщина слизывала их, словно это была не кровь, а церковное причастное вино.
- Мама, - Анри потянул Варлиз за руку, - Уйдем отсюда! Мне страшно!
Варлиз молчала. Девять человек продолжали истязать себя. Запах крови бил Анри в нос. Он задыхался от запаха крови. Ее капли стекали и по лицу Анри, попадали и ему в рот.
Много лет спустя Анри Жерфо да Ла Россель будет вспоминать миг, когда впервые испробовал солоноватую алую основу жизни человеческой плоти. Он будет вспоминать свое отвращение, и смаковать его, как смакуют перезрелый плод. Он будет вспоминать изможденные, покрытые язвами и черными пятнами окровавленные тела.
Те девять не просто истязали себя, изгоняя грехи смертные. Они убивали свое накопившееся отчаяние и ненависть людскую. Они верили, что этим спасают город от чумы.
И город подбадривал девятерых рукоплесканиями и криками. Толпа ликовала, плакала, смеялась. Некто даже пытался сорвать с себя одежду и, выхватив у одного из флагеллантов плеть, истязать себя так же. Но рука этого некто была перехвачена рукой сурового священника в черной сутане.