До предела, подняв отвороты своих болотников, я отошел подальше от берега и широко взмахнул своим удилищем. Белый поплавок шлепнулся на розовую гладь озера, пустил несколько легких кругов и успокоился. Вечерние лучи низкого солнца ослепили меня, но, я прикрыл глаза ладонью левой руки и стал ждать.
-День проудишь, да на рубль прикупишь, вот и уха,-раздался за своей спиной знакомый басок комлевского паренька Николая Михайлова. В голосе моего первого зрителя звучала нескрываемая ирония.
-Тише!- зашипел я на него, не оборачиваясь.
-Повело, повело. Подсекай. Тащи! - но как сразу изменился вдруг голос Николая. В нем звучит откровенное удивление. Да если б только Коля знал, что я уже второй день щедро прикармливаю это место распаренной пшеничной дробленкой.
Упористая рыба дугой гнет мой пластиковый нахлыст, тащит звенящую лесу в глубину воды, звучно всплескивает хвостом, волнует и пенит зеркало плеса, но утомленная неравной борьбой, позволяет вывести себя на песчаную отмель. Я крепко прижимаю карася, еще гибкого и сильного, рукой к голенищу своего сапога, осторожно снимаю добычу с крючка и бросаю ее на траву, к ногам Николая. Пойманная рыба шевелится, пачкает там себя береговым мусором.
-Здорово ты его подсек. Но это, же наверняка какой - то шальной. Простая случайность. Тут у нас давно на удочку никто не ловит.
Но через пять минут, возле ног Николая бились на траве уже несколько крупных карасей.
-На что ты их ловишь. На червя?- В голосе Николая звучит нескрываемая зависть, - я тоже так хочу!
-Неси удочку, да лови. Кто тебе запрещает?
Николай молча уходит берегом к своей лодке. Он смугл лицом, подборист, энергичен в движениях, одет по-летнему, без головного убора. На плечах его легкая серая футболка с длинными рукавами, брюки заправлены в заранее развернутые болотники. Николай из той породы людей, для которых свобода дороже всего. Он работает только, когда у него возникает крайняя необходимость пополнить свой скромный семейный бюджет. За свою работу он получает немного денег, продуктов, а чаще всего с ним рассчитываются контрабандным техническим спиртом. Эта ядовитая жидкость, предназначенная для мытья вертолетов медленно убьет Николая уже через три года.
В северной части озера, вдоль плотной стенки камышей, у Михайлова стоят китайские сети, и через несколько минут, в уплотненном влагой воздухе, я хорошо слышу, как он разговаривает там с кем - то из местных рыбаков.
-Смотри, смотри, опять поймал!- Докладывает он кому-то об очередном моем успехе.
Мы объединены с Николаем одной страстью, но в его голосе сегодня чувствуется и некоторая ревность. Оказывается, в его Поджильном озере, можно поймать рыбу без особой возни с сетью. Его капроновая снасть это все - таки что ни говори - элемент черного народного промысла, а в ужении есть и что - то барское. Сел на стульчик возле берега, посматривай по сторонам, да жди - пожди своей удачи. А она может и не прийти. А сеть. Сеть, она ведь работает на рыбака, даже когда ее хозяин спит, или просто гуляет в шумной честной кампании!
Сколько любопытного народа подходило или подплывало ко мне на лодках в тот памятный вечер! Одни спрашивали, другие советовали, третьи, освещенные закатным солнцем, просто с волнением наблюдали, как вздрагивал, ложился и косо уходил под воду поплавок моей удочки, как я небрежно бросал на берег одного за другим пойманных мной увесистых белых карасей.
Уже в синих сумерках ко мне неловкими прыжками приблизилась одинокая стреноженная лошадь. Это была моя последняя заинтересованная зрительница. Ей тоже хотелось понять, что же тут происходит? Почему возле меня весь вечер толкался народ? Она отвлеклась от молодой майской травы и долго, с величайшим терпением, наблюдала за мной. Конечно, мне невольно захотелось показать ей, что я не зря убиваю тут время, но не успел этого сделать. Рыба отошла в темные глубины озера. Лошадка развернулась и с глубоким разочарованным вздохом удалилась от меня в подступающую с луговой низины ночь.
.