Молодая женщина, укрывшись пледом и свернувшись под ним, по-привычию своему, в позе эмбриона, мирно спала на одиноко смотрящемся в пустоте пространства спальни разложенном диване, стоявшем неподалеку от детской кроватки с холодными, свежими простынями и одеялом, еще болтающимися цветными пластиковыми игрушками, словно только что задетыми невидимой маленькой ручонкой. Она не могла осознавать, насколько беззащитно и по-детски трогательно сама выглядела в данный момент со стороны: её детство было в прошлом, но в душе мы по-прежнему, если очень повезет, как говорят: "C Божьей милостью!" - все же остаемся детьми.
Господа нашего, по крайней мере...
Теперь, конечно, она мысленно жила в "детстве" ином. Изматывающем и горьком...
Ей снился один из немногих страшных снов, которые пробуждают сознание таким резким исходом видения, что потрясают до глубины души всё человеческое существо вплоть до появления седины за пережитую в нём одну единственную ночь! Или от которого, с трудом выныривая в реальность, ты чувствуешь ужас содеянного тобой в прошлом, как прилюдно разоблачённый и публично опозоренный, выдавший свои тайные помыслы и грешные деяния, вот так внезапно для всех, а главное для самого себя. Зачем они снятся?! Для покаяния или ...раскаяния?
Впавшая в грех, как в "сон", она видела вереницу образов-архетипов, плавно выстраивающихся в документально-историческую версию повести о собственной жизни, реализующего свое творчество ее самостоятельно существующего подсознания; версию о себе самой в метафизическом аспекте бытия.
Зрительная память сейчас рисовала в ее подсознании этажи мрака как на картине Иеронима Босха "Блаженные и проклятые", причудливо переплетая или накладывая сверху образы "Сада земных наслаждений".
Именно в аду блуждала она среди таких же несчастных неприкаянных и окаянных с сыном на руках, двигаясь по кругу-инфинити и наблюдая искоса тех, кто получал в тот момент надежду перейти на спираль лестницы, ведущий на иные витки бытия, пройдя своеобразное Чистилище.
Со стороны она кого-то смутно сама себе напоминала. Может быть, лирическую героиню эпохи Ренессанса: неприменно гедонически удовлетворённую или же сего безмерно жаждущую, эвдемонически расслабленную и вкусившую все, что лишь можно было в этом свете?
А может, средневековую госпожу с серо-жёлтым цветом лица и ввалившимися, как у излюбленного персонажа той эпохи - Смерти,- щеками!?
Нет, пожалуй, подсознание, робко представляя когда-то увиденное ею в костёле или храме изображение, небрежно проводило параллель и аналогию с христианской Богородицей.
Допустив эту мысль, она вздрогнула и споткнулась, чуть было не упав прямо в лужу и не ударившись о землю довольно гармонично красивым лицом, лишь случайно не расквасив его о камни. Словно одёрнутая кем-то, она всё же устояла на ослабленных ногах, продолжив шествие в числе упавших духом по пути ни то мучеников, ни то грешных.
Сколько бы не длилось это бесконечное движение по кругу, мысленно она то и дело думала, как бы преодолеть этот, последний, виток и выбраться из пут преисподней?!
И вдруг увидела, что толпа скучковавшихся грешников, обретших вопреки посюстороннему сказывавшемуся влиянию хоть какое-то человеческое обличье, пытается воздвигнуть свою персональную лестницу, но по ощутимому велению сверху. Их лица привлекли её внимание: как причудлива была на них отображена игра тени и света! Местами они светились от падающих сверху солнечных лучей, наполовину оставаясь при этом полу естественными; местами - безнадёжно отливали безжизненной бледностью омертвевшего. Мозаично выглядящие лица, рахитичные тела, наливающиеся кровью и силой движения, унылость и вялость, мгновенно переходящие в порыв и ажиотаж - всё говорило о том, что в аду жизнь есть, да ещё какая!
Как отпрянувшая от прокаженного, не теряя, как ей обманчиво казалось, ни минуты, она кинулась к ним, задыхаясь и выбиваясь из сил,чтобы передать сына на верхний этаж преисподней. Она заталкивала уже внезапно повзрослевшего ребёнка наверх лестницы, искренне веря, что та не упадет, и ей так будет даже в аду за него спокойнее: мать есть мать - от этого никуда, слава Богу, не деться.
Мысленно она клялась вечно идти по кругу, не думая о своём эго; вернуться и отбыть это нестерпимое наказание, только бы ОН позволил её сыну совершить спасительный переход на иной виток бытия! Шептала, еле-еле шевеля пересохшими губами, с замиранием сердца молитву. Едва дышала, едва надеялась...
Где-то в глубине себя самой, второй и бессознательной, но правой, она ВЕРИЛА, что по-другому быть и не должно: ведь ребёнок всегда любого взрослого в душе много чище, и он должен иметь шанс подняться на более благоприятный уровень менее беспросветного сосуществования с подобными себе людьми; существования вместе с теми, кто стал духовно близким и связанным с тобой одним смыслом жизни, одной целью, одной религией - единой верой!Но другая она знала, что всё это от ума, не из сердца! Внушённое??
И сейчас единственной общей целью было отправить лучших наверх, к источнику надежд. Возможно, среднему, земному, Свету, но только бы выбраться всем "счастливчикам", получившим шанс исправить роковые ошибки, совершённые в прошлой жизни, из могил и гнили, из места душевной боли и распространившейся заразы. Надо лишь было, отверзнув двери, выпустить пленников ада, имеющих силы и шанс спастись, подняться, достучаться до небес и в собственном сердце, выбраться из внутреннего плена неверия и грехопадения!
Она видела, как руки незнакомых ранее ей людей передавали её сына на этаж выше: из земли к полу храма, в котором раньше она бывала...И душа её, всколыхнувшаяся, как зажжённое пламя, согрелась надеждой ещё сильнее и даже успокоилась на какое-то время.
В храме том по-прежнему было величественно и тихо. Мерцали свечи и золотились оклады икон, отражавших игру огня на едва ощутимом сквозняке. Она смотрела на фрески: святые отцы почти в такт и одновременно, укоризненно качали головами. Слышался шум реального мира за порогом храма и голоса, доносящиеся из прошлых столетий, поколений людей, посещавших этот храм на протяжении своей недолгой человеческой жизни, а из-под земли - гул гнетущихся во мраке преисподней.
Этот гул внезапно заменил собой многоголосый хор: шла литургия... Тревожное чувство торжества пробежало мурашками по её вспотевшей только что коже; прохладой овеяло лоб, и мысли стали бы ясней в том случае, если бы она не была на грани двух реальностей, а в этот миг могло жить только сердце и отвечать взаимностью только душа!
Внезапно её руки налились теплом, а обессилевшие тело и душа иной сутью жизни. Руки матери, только что выпустившие из своих объятий ребёнка, бережно держали зажжённую восковую свечу, прикрывая огонь ладонью от атаки воздушных потоков, метавшихся в растерянности, как бесы, по храму. Теперь она ощущала под ногами твёрдый пол и утоптанную под ним плотную землю. В памяти же ещё была сохранена картина скольжения по слизи и грязи, только что преодолённого ею в темнице Ада постоянного поиска опоры - бесценного чувства внешнего и внутреннего равновесия; бесценного чувства покоя, безмятежности, гармонии, свободы и Любви - искомого Рая!
Пахло, как всегда, и как раньше, ладаном и воском. Дымился фимиам...
Её глаза медленно скользили по рядам икон, словно ища чего-то неведомого, словно оголодавшие, с содроганием смотрели в таинственную глубину затемнённых хранилищ-рак с мощами, поднимались широко распахнутые к своду и наблюдали расписанные на стенах сцены из истории церкви, Библейских писаний - прекрасные фрески храма!
И вдруг она внезапно осознала, что стоит посреди церкви абсолютно одна и купол её отсутствует, словно он был отворён и распахнут на встречу неземному Свету совершенно чудесным и мало объяснимым образом!
Ясно-голубое небо и по-весеннему яркое солнце неожиданно появились над головой. Тёплый воздух с ароматом свежей зелени плавно спустился сверху, заполнив отведённое ему пространство, и почувствовавшее его обоняние возрадовалось, пробуждая изменившееся в сторону человеческого сознание! И в тот же миг глаза ослепило невероятной красоты, почти хрустальное, драгоценного отблеска, электрически неоновое сияние! Такого она бы не увидела наяву, наверное, никогда! Но был ли это уже сон - вот вопрос??!
В небесной лазури перед ней на самом верху небосвода появился лик Приснодевы Богородицы, озаривший всё вокруг великолепием своей утончённой и одухотворённой эстетики!
Тело женщины пошатнулось, словно качнулось на лестнице взад-вперёд и, устояв вверху, она вдруг поняла, что шок, испытываемый сознанием, поверг её почти в животный ужас. Её благородное сердце внутренне никак не могло смириться с инстинктивной природой переживаемых эмоций и тем, что колоссальный страх переполнил её иное сердце, не духовное, перекрыл в горле воздух и сдавил дыхание!
Миг кошмара, страха кары небесной и ужаса от переживания невероятности происходящего заставил включиться ту часть сознания, которая была способна улавливать и удерживать в поле зрения обожествленный объект хотя бы некоторое время.
Образ Богородицы всё отчётливее вырисовывался в атмосфере, оживая и сознательно передавая не мысль, но направленное действие.
Все сильнее спящая женщина ощущала опоясывающее тепло, пронизывающее, сверхъестественного происхождения, вокруг своего тела, видя одновременно с этим сон о себе, себя растерянную и изумленную, среди людей, сидящих в салоне троллейбуса, лет пятнадцать назад, еще не знавшую мужчин, юную девушку, которая совершит непоправимую ошибку - убийство собственного младенца еще в утробе своей.
Так же, как и был отверзнут перед нею в храме небосвод, также и теперь сияние, исходящее от Приснодевы Марии, раздвинуло стены реальности, проникло сквозь крышу, поразив пассажиров. Их лица выражали недоумение и шок, тела неподвижно застыли в полу естественных позах. И взгляды медленно перемещались от девушки к Богородице, и обратно, как завороженные. Все ждали продолжения! Уже избрана была "жертва", и люди с неправильным облегчением мысленно смирились с происходящим, порадовавшись где-то внутри, что их в данный момент кара небесная не настигнет точно. А вот что будет с ней, еще надо посмотреть!?
Девушка застыла перед Богородицей, раскинув руки в стороны, успев схватиться за поручни едва ли, чтобы устоять, предвидя своим человеческим сознанием неслыханную бурю.
Оно, казалось, максимально включилось и было на грани срыва или прорыва в Неведомое. Секунды не определяли ровным счетом ничего. Время вело отчет как-то совершенно иначе, чем обычно. Все решалось теперь только по воле Богородицы и... Божьей, и предчувствию не по силам было это выловить ладонями из Будущего и хоть как-то удержать в голове.
Пронизав Светом насквозь, доведя до грани практически электрического удара, (а ведь лишь ОНА могла почувствовать момент прекращения и степень силы воздействия на тело девушки), Богородица в мгновение исчезла с поля зрения людей за волной неонового цвета!
В этот же миг женщина в шоковом состоянии вынырнула из собственного сна, покрывшись миллионами мелких и холодных капелек ни то пота, ни то брызг святой росы.
- Она исцелила меня! ОНА исцелила меня! Вы слышите, люди? - металась женщина по собственной комнате, едва ли приходя сознанием в себя.
Но где те люди, которым ты хочешь прокричать об этом Чуде? Кто они?! Почему ты так нуждаешься в них?? Они там... в твоем теперь сне, видимо. Не рядом с тобой. Ты одна, и ответ одна держишь перед Богом. ОН твой Спаситель!
Низ живота еще горел, и через него шло тепло вверх к сердцу и по всему ее телу, наполняя женской силой и красотой, дарованной неведанной ранее Божественной сутью.
- Как же это так??! Как могло Это со мной случится?! Сплю я или нет!!?? Ведь я так об этом мечтала! ОНА исцелила меня, я точно чувствую теперь это! Я смогу, смогу еще выносить и родить ребенка! Господи, спасибо тебе за Прощение!
Она упала на колени в пустой комнате, закрыв лицо ладонями, но слезы больше не покатились по ее щекам. Они были выплаканы за эти годы: годы покаяния, мольбы и надежды - все до одной! Иссушены. Стерты и ... приняты.
В ранее бывшей пустой, как ее существование на земле, потерявшее со смертью первенца всякий смысл, комнате вдруг появился Свет Надежды, физически ощутимый, пахнущий нежной кожей новорожденного младенца.
Как и в душе, подойдя к кроватке, она вдруг отчетливо увидела образ будущего сына. И выражение лица ее одухотворилось. А улыбка умиления запечатлелась в сердце матери навсегда: до конца дней своих на этой грешной земле душевного и человеческого раскаяния.
Слава Богу за все!