2.
Осознание.
Твёрдо Павлючина удостоверился в необратимом. Закрыл склад. Опечатал. Новую бирку долго искали. Притащили солдаты. Может с другого склада свистнули. Где картошка. Или валенки.
Сходили в караул. Записал всё Вовка в талмуд. Рассказали Поповичу. Поделились горем. Тот похмыкал, посочувствовал. Мы ушли, Борька опять в самосозерцание углубился.
Пошёл Павлюк звонить на КПП. Доложить командиру. Я его в штаб на центральный пост завернул. Дьяк Вовке приказал:
- Пиши рапорт.
Постояли минут пять, друг на дружку вылупившись. Кому писать, кому отдавать? Будто обычное дело. Каждую неделю по семь «пушек» п…ят. В день по штуке. И вроде как: «Херня! Спишем!»
Позже прояснилось. Почему командир так среагировал. Перебрамши-с были-с. Редко это с ним бывало. Забегая вперёд: с этого дня зачастило. Ну прямо, как в анекдоте про Василия Ивановича. «А чего ж это Фурманов сигарету бросил? Он ведь не курит. Закуришь, если знамя сп…ят».
Пошли мы по домам. Напротив части наши домики были. Зашёл к Мальскому. Стрельнуть закурить. Начал рассказывать об утрате. Самбисту было не до этого. Рассматривал свою ляжку. Стонал и скулил.
Заглянул к Мишутке. Он напротив нас с Поповичем обосновался. В такой же индивидуальной развалюхе. Мишка сидел на крыльце. И самозабвенно пускал через соломинку мыльные пузыри. Внимательно следил за каждым.
Я же ничему не удивлялся. Присел рядом.
Покурил. Интересуюсь:
- Чего это тебе даёт?
Мишка с удовольствием объяснять принялся. Он никогда не выпендривался. Другой бы стал темнить, то-сё, деньги вымогать. На пузырь.
- Смотри, Вадя, - говорит, - какой удивительный перламутр переливается. Мне бы такой на холсте передать. Пушки наши на сопке, а на заднем плане фон такой вот. Догорающий закат на Печенге.
- Запоминай как следует, Миша. Запоминай. Долго тебе пузырики пускать не придётся, - предвкушал, что огорошу его. Как серпом по …
- А чего так? Что стряслось в нашем королевстве?
Мишка поглядел на меня своими голубыми глазами. Очень серьёзно. И мне расхотелось сразу же самому выёживаться.
Говорю тоскливо:
- Павлюк обнаружил, что семь ПМ-ов со склада пропало. И я рядом оказался.
Пузыри больше не переливались чудным цветом. Мишутка въехал в серьёзность инцидента. А спросил, как обычно, совершенно неожиданно:
- А чьи пистоли украли-то? Не наши с тобой ведь?
- Наши в дежурке. Там всех младших. Кто в наряды ходит. А чего спросил?
- Значит отцов-командиров, - размышлял Мишка.
Подумал ещё. Продолжил:
- Да, так просто спросил. Кто ж его знает? Но это не шутка. А почему тревоги никакой до сих пор нету?
- Спроси чего полегче. Дьяк, по-моему, вообще не осознал.
- Имеет право. Завтра с утра до командира дойдёт. В полной мере. Пока сам увидит, пока доложит.
Мишка поглядел в небо. Пошевелил губами. Чего-то прикинул в уме. Чего-то сосчитал. Ему было виднее. Он уж был приставлен на подхват к помощнику начальника штаба.
Вылил с сожалением воду мыльную. Соломинку выкинул. Промолвил мне значительно. Будто нагляделся уже на воровство пистолетов по самое некуда. И стало это для него делом обыденным.
- Спать пойдём, Вадя. С утра нас дрючить всех начнут. Кончилась наша беззаботная жизнь.
Прав оказался будущий помначштаба. Даже слишком мягко выразился. Захватывающим это оказалось делом. Не только нас стали. Мы сами этим увлеклись. Втянулись.
Грустно я засыпал тогда. Даже не представлял себе всю темноту дела. В которое мы все дружно вляпались.
Найдут? Не найдут?
В любом варианте будущее рисовалось не очень радостным. Маленький наш лейтенантский коллективчик оказывался на самом острие. И всех нас, без сомнения, будут переводить на одну должность.
В стрелочники.
Не спрашивая согласия. Вопрос в одном: как быстро это будет происходить?
Плохо мне спалось в ту ночь. Очень плохо. Точно помню. И сон своеобразный навеяло. Ну, может не в ту ночь, а в ближайшую. Из последующих. Но сон помню распрекрасно. Можно смело считать, что приснилось мне это сразу после обнаружения семи, пустых ячеек в стальном шкафчике. А основой для сна послужило реальное событие.
Экскурсия.
В ту пору отец мой – редактор газеты «Военный врач». Я – вольнонаёмный. В экспериментально-ремонтных мастерских медицинской академии. Как Вы уже могли догадаться: слесарю. Эти два обстоятельства позволили отцу организовать нам поход. Ему и мне. На экскурсию. Весьма и весьма специфическую. Мягко говоря.
В музей. На улице Воинова. Теперь снова эта улица Шпалерная. Музей сразу же за «Большим домом» . Ясное дело – относится он не к Министерству Культуры. Главная его задача – учить тех, «кого надо».
Но до чего же там интересно! И жутковато.
В те времена, в круге своих знакомых, я не встречал ни единого человека, кто хотя бы просто слышал о существовании этого «университета». А чтоб слесарь туда простой проник на экскурсию!
Долгие годы я пользовался теми крупицами, что запомнил из показанного и рассказанного экскурсоводом. Да разве можно его называть было таким термином? (Пусть не обижаются истинные музейные работники. Простите меня.). Отец с ним перемигнулся. Мне сказал, что это – очень серьёзный человек. В отставке. Услышанное от него, я перевирая и разукрашивая, развешивал на ушах моих друзей и знакомых. Пару раз, может и больше, получал бесплатное и благодарное угощение. Долгие годы.
Сейчас всё чаще задумываюсь. Почему всех нас так влечёт тайна преступлений? И всё действо вокруг них. Все шедевры мировой литературы замешаны на этом. Прикиньте сами.
Буквально в последние год-два самым Великим произведением для меня стала сказка Александра Сергеевича. О Золотой рыбке. «Мастер и Маргарита» переместился на второе место. Я, поверьте, честное слово, не ёрничаю. Может здесь просто отметины на собственной шкуре сказываются. Но – обратите внимание на сущность сюжета бессмертной сказки. Беспредельное давление на старика. По сути – шантаж! И со стороны женщины, что удивительно. А может и не так уж и удивительно?
Налицо бытовое преступление. Длится оно со дня сотворения. Изложено всего на трёх страницах. Чего уж там говорить о Раскольникове?
Экскурсовод, будем его всё же так называть, показал стол. С макетом. Сказал:
- Вот место преступления. Мы его изучаем.
Ткнул указкой в канаву на макете:
- А здесь что мы имеем? Здесь у нас – труп!
Пальцем крутанул стол. Он перевернулся нижней стороной. А там и правда… . Эффект – потрясный.
Ещё лектор поведал:
- Мы – криминалисты, утверждаем. Не будет у нас никакого светлого будущего, пока есть коммунальные квартиры.
Эта экскурсия происходила зимой 1963 года! Каково, а? А сейчас у нас на дворе какой годочек?
А около стола с трупом (Слава Богу – макет) экскурсовод пояснил:
- Огнестрел. Это очень серьёзно. В первую очередь определяем и ищем оружие.
Один из экскурсантов, очень солидный, с брюхом высокомерным, спрашивает:
- А откуда они берут оружие?
Лектор лаконично:
- Эхо войны. Или самодельное.
Солидный посетитель опять:
- Воруют может быть?
Криминалист непреклонно:
- У нас оружие не воруют. Это невозможно. Тем более в уголовных целях.
Вот так.
Фрагменты этой экскурсии привиделись мне в тягостном сне. В конце июля 1973 года.
Встал с чугунной головой. А в нём, в этом чугуне, как заноза, дурная мысль:
- У нас оружие не воруют… .
Ну, а что же тогда, как выразился Мишутка, могло произойти «в нашем королевстве»? Действительно. Не уголовники же к нам сюда, в самую северо-западную воинскую часть (см. карту России), на третий охраняемый пост, прокрались. Не зимой, под прикрытием вьюги, а в самый разгар летнего заполярного дня!
Раньше обычного поплёлся в часть. На службу. Утро было очень туманное. Как сейчас помню. И ближайшее будущее осознавалось весьма тревожно.