Там чудные птицы среди райских цветов
На Дальнем Востоке дикие нарциссы в народе саранками называют. Откуда произошло и что значит это название – я не знаю, но запомнилось на всю жизнь, благодаря красоте дивных цветов, сияющих всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками расцветки и замысловатыми формами.
В начале лета у нас в дивизионе, как обычно, штабные учения проходили: выход на позицию, условный пуск и смена дислокации.
Дороги в сопках не как в горах, но тоже свою опасность таят. Мой штабной автобус летел по сопочному серпантину, как гоночный «Феррари» в формуле один. Вокруг – ни души, потому что селение от селения километров за пятьдесят, а то и более. Впереди, на взгорке, замаячила ярко-зелёная поляна. Начальник штаба, капитан Бабков (командиром он позднее стал), заметив её, скомандовал: «Сворачивай на поляну, здесь расположимся».
И расположились… Не успенл я заехать на поляну, как мой ЗИЛ тут же провалился всеми колёсами в зыбучую жижу и прочно сел на мосты.
-Ты что наделал!?- вспомнил всех своих цыганских матерей начальник штаба.
--Я, товарищ капитан, выполнял ваш приказ.
-Э-э-эх! Давай быстрее за тягачом, пока мы здесь задачу отрабатываем!- рявкнул начштаба.
Странные здесь места: вроде бы пригорок, лужайка, а оказалось – влажный зыбучий песок, который и человека то не держит. Хорошо, что не глубоко.
И рванул я к ближайшей транспортной установке, которые в ходе учений были задействованы постольку - поскольку.
Лужайки, встречавшиеся на пути, почти сплошь заросли саранками. Благоговейное отношение к красоте не позволяло мне топтать их грубыми солдатскими сапогами и я, как заяц, петлял по этому райскому саду.
Подбегая к установке, заметил Яшку Загорца, чубатого, развесёлого молдаванина, который с интересом следил за мной из окна водительской кабины.
-Ты чего крендели выписываешь, Лысов, за тобой что бешеная пчела гонится?- Спросил Загорец, ядовито ухмыляясь.
-Некогда, Яша, зубоскалить. Быстро, машину нужно из зыбуна вытащить! Мощный Урал-135, как пушинку из глаза, выхватил ЗИЛа из грязи. Но зря мы спешили. До конца дня позиция оставалась неизменной.
Заглушили моторы машин, перекусили сухим пайком. Природа, затаившаяся при нашем бесцеремонном вторжении, начала потихоньку оживать. Запели маленькие птички, порхая от куста к кусту. Непонятно, как и откуда из зарослей диких нарциссов вышло несколько фазанов в своих ярко-красных нарядах, отливающих всеми цветами радуги на кончиках перьев.
Хороши наши тетерева и глухари на току, но эти щёголи были просто царственными жар-птицами для нас, видевших впервые это чудо.
Освобождённый комсомольский секретарь, лейтенант Гнидин, нервными пальцами пытался расстегнуть чехол охотничьего ружья. У большинства солдат, видевших эту сцену, глаза наполнились ужасом, жалостью, то ли к птахам, то ли к лейтенанту, покусившемуся, можно сказать, на святое…
Зло сверкнув цыганскими очами, начальник штаба скомандовал: «Отставить! По машинам!».
Длинная колонна дивизионных машин и ракетных установок медленно проезжала подле поляны, на которой гордо расхаживали чудные птицы среди райских цветов.
Александр Лысов