Когда цвела сирень

          Глава  первая 
               
          Из  истории  двойной  жизни
    
     Прошло  уже  много  времени  с  тех  пор,  как  профессор  Владимиров  был  назначен  директором  Сибирского  Научного  Центра  системных  исследований.  Для  него,  как  для  директора,  имелись  апартаменты – кабинет  в  главном  корпусе.  Но  он  не  заходил  туда,  не  хотел  тревожить  свою  душу  воспоминаниями  о  прошлом  и  всю  работу  по  руководству  Центром  проводил  из  своего  бывшего  кабинета  отдела,  там  принимал  и  сотрудников  по  служебным  делам.  Психологически  он  понимал,  что    когда –нибудь  ему  все  же  надо  будет  войти  в  директорский  кабинет.  И  вот  в  один  из  дней  он  направился  к  кабинету,  предназначенному  для  директора  Сибирского  Научного  Центра  системных  исследований. 
     Он  подошел  к  большой,  двустворчатой  двери,  постоял  несколько  секунд  и,  отворив  ее,  вошел  в  огромный  кабинет,  обдумывая,  с  чего  начать  свой  первый  рабочий  день  в  должности  директора  в  этом  кабинете.  Здесь,  в  этой  огромной  комнате,  хорошо  освященной  уличным  светом,  произошло  событие,  круто  изменившее  его  жизнь.  И  хотя  с  того  памятного  вечера  прошло  уже  много  лет,  он  отчетливо  помнил  то  заседание  дирекции.  Из  состояния  задумчивости  Владимирова  вывела  секретарша,  вошедшая  тихо  в  кабинет  через  приемную.
     - Алесей  Васильевич,  сегодня  принимать  посетителей  по  личным  вопросам  будете? – спросила  она,  держа  в  руках  блокнот  и  карандаш. 
     - А  как  вы  думаете, - поинтересовался  Владимиров, - можно  ли  начинать  работу  в  новом  для  меня  кабинете  по  личным вопросам?  Что  вам  подсказывает  интуиция?
     - Думаю,  что  можно,  Алексей  Васильевич, - деловито  ответила  секретарша.   
     - А  кто  ко  мне  на  прием, - не  глядя  на  секретаршу,  спроси Владимиров. 
     - Огородников,  Баринцев  и  Сафьянов, - ответила  тихим  голосом    секретарша,
     - Да?  Ну  что  же,  я  их  приму,  и  сейчас  же, - направляясь  к  длинному  столу,  бросил  на  ходу  Владимиров.
     Сибирский  Научный  Центр  системных  исследований – это,  прежде  всего  люди,  занимающиеся  научным  поиском,  обладающие  интеллектом,  им  не  откажешь  в  умении  видеть  то,  что  другие  не  замечают.  Огородникова,  Баринцева  и  Сафьянова  в  бывшем  филиале  одного  из  сибирских  подразделений  отраслевой  Академии  наук,  сотрудники  за  глаза  уже  давно  называли  обобщенно – «Триумвират»,  причем,  это  звучало  чаще  всего  саркастически.
     Все  трое – бывшие  сотрудники  филиала.  Огородников  являлся  директором  филиала,  Баринцев  его  заместителем  по  кадрам,  Сафьянов – бывший  секретарь  партбюро.  В  период  бурных  социальных  событий  и  переформирования  филиала  в  Центр  все  трое  остались  не  у  дел.  В  прошлом  Владимиров  был  административно  связан  с  Огородниковым  и  Баринцевым,  приходилось  с  ними  решать  разные  административные,  финансовые  и  штатные  дела.  Между  Сафьяновым  и  Владимировым,  каких –либо  взаимоотношений  не  существовало,  каждый  из  них  старался  сторониться  друг  друга.
     Трудно  сказать,  что  объединяло  Огородникова,  Баринцева  и  Сафьянова.  Возможно,  дружеские  отношения.  Или  субординация  по  должности.  Но,  скорее  всего,  их  объединяло  формальное  партийное  обязательство,  которое  являлось  непременным  условием,  определяющим  систему  партийной  зависимости.  Такая  зависимость  была  выстроена  и  функционировала  так,  что  порою  партбюро  и  его  секретарь  играли  решающую  роль  в  административных,  финансовых  и  штатных  делах.  И  при  такой  ситуации  Сафьянов  являлся  ведущей  «скрипкой»,  как  говорится.  Владимиров  к  Сафьянову  относился  настороженно,  скорее  всего,  отрицательно,  особенно,  после  того  как  узнал,  что  он  находится  в  контакте  с  местным  управлением  КГБ. 
     Люди,  не  зная  о  конкретных  фактах  связей  со  спецслужбами,  но,  опираясь  на  свой  пережитой  жизненный  опыт,  боязливо  относятся  к  тем,  кто  с  ними  сотрудничает.  Начиная  с  30 – х  годов,  такие  спецслужбы,  какими  являлись  ОГПУ  и  НКВД,  всегда  вызывали  у  людей  тревогу. В  народе  укрепилось  неистребимое  мнение,  если  человек,  который  водит  «дела»  со  спецслужбой,  то  есть  является  ее  стукачом,  может  в  любое  время  тебя  ей  сдать.  Всем  известно,  что  КГБ  держит  контроль  над  всем  и  вся,  он – составная,  тайная,  насильственная  часть  государства. 
Давно  это  было  и  Владимирову  не  хотелось  вспоминать  не  самое  лучшее  из  прошлого.  Но  воспоминания  о  прошлом  были  той  частью  жизни,  из  которой  факты  не  выбросишь.
     О  связи  Сафьянова  с  КГБ  натолкнул  эпизод,  свидетелем  которого  Владимиров  стал  случайно.  Владимиров  в  то  время  работал  заведующим  отделом  системных  исследований,  из  которого  в  последующем  и  вырос  нынешний  одноименный  Сибирский  Научный  Центр. 
     Как – то  однажды  ранним  воскресным  утром  Владимиров  вспомнил,  что  за  прошедшую  неделю  он  не  завершил  до  конца  оформление  научной  статьи,  которую  в  ближайшее  время  планировал  отправить  для  издания  в  один  из  журналов  отраслевой  Академии  наук. Не  завершенным  оказался  список  библиографических  источников,  половину  которого  составляли  публикации  иностранных  авторов. Этим  и  хотел  Владимиров  заняться  с  утра.  Но  библиографический  список  оставил  на  своем  столе  в  рабочем  кабинете.  И  он  не  хотел  оставлять  на  следующую  неделю  незавершенную  статью.  Выпив  чашку  горячего  кофе,  он  отправился  к  себе  в  кабинет,  в  отдел.  Благо,  путь,  который  предстояло  преодолеть,  короткий.
     При  входе  в  просторный  холл  отдела,  заметил  каких – то  незнакомых  трех  парней,  с  которыми  Сафьянов  разговаривал.  Тут  же  находился    мужчина  средних  лет,  которого  Владимиров  видел  несколько  раз,  выходившего  из  особняка,  где  размещалось  управление  КГБ.
     Сафьянов,  увидя  Владимирова,  на  какое – то  мгновение  опешил,  и  было,  хотел  подойти  к  нему,  чтобы  объяснить  возникшую  ситуацию. Но  Владимиров  махнул  ему  рукой,  дал  понять,  что  не  стоит  отвлекаться.  У  Владимирова  долго  не  выходил  из  головы  тот  воскресный  эпизод  с  Сафьяновым.  Интуиция  подсказывала  ему,  что  тут,  что – то  не  то.  И  он  решил  встретиться  с  Еркаловым  и  обо  всем  у  него  спросить. 
     Владимиров  и  Еркалов  познакомились  давно,  еще,  когда  были  учениками  старших  классов.  Их  знакомство  произошло  в  старинном  сибирском  городе  Ейске.  Еркалов  жил  в  этом  городе,  а  Владимиров однажды  летом  приехал  туда  в  гости  к  родственникам  на  отдых.  С  тех  пор  они  поддерживали  между  собой  отношения  и  по  возможности  встречались.
     Еркалов  как  истинный  сибиряк  решил  связать  свою  жизнь  с  Сибирью  и  навсегда  остаться  в  ней.  Матвей  Еркалов  и  Алексей  Владимиров  были  одногодки,  в  один  год  окончили  среднюю  школу.  И  в  одно  время  поступили  в  высшие  учебные  заведения.  Матвей  поступил  в  областной  педагогический  институт  на  исторический  факультет,  после  окончания  которого  вернулся  в  родной  Ейск.  И  сразу  же  был  избран  секретарем  городского  комитета  комсомола.  А  через  два  года  по  путевке  комсомола  был  направлен  на  работу  в  областное  управление  КГБ.  За  прошедшие  годы  он  дослужился  до  солидной  должности,  имел  звание  майора.
     В  отличие  от  Матвея  Еркалова,  судьба  Алексея  Владимирова,  после  окончания  школы  сложилась  иначе. Увлеченный  с  ранних  лет  поиском  ответа  на  вопрос,  что  такое  системное  познание  мира,  он  уехал  в  Москву.  К  его  приезду  там  только  что  открылось  новое  учебное  заведение,  имевшее  для  обывателя  непонятное  название – «Институт  системного  анализа».
     Владимиров  не  раздумывая,  подал  документы  в  приемную  комиссию,  не  надеясь  на  поступление,  но  вышло  все  иначе.  Он  сдал  на  отлично  все  экзамены  и  был  зачислен  студентом  в  институт.  Пять  лет  Владимиров  изучал  теоретические  и  философские  основы  системного  познания  мира,   принципы  системного  подхода  к  анализу  физиологических,  психологических  и  медицинских  результатов  исследований. Ведь  основная  задача  обучения  в  институте  заключалась  в  том,  чтобы  подготовить  новых  специалистов  с  высокой  степенью  системного  теоретического  мышления.
     Они  встретились  в  условленном  месте,  в  городском  парке,  на  глухой  аллее,  когда  уже  перевалило  за  полдень,  и  парковый  лес  нежился  в  теплых  лучах  осеннего  солнца.  Здесь  их  никто  не  мог  видеть.
     Еркалов  не  производил  впечатление  некоего  спецслужбиста,  а  скорее  моложавого  студента.  Невысокого  роста,  с  веснушчатым  лицом,  резкий  в  движениях,  он  все  время  куда – то  намеревался  бежать.  Его  подчеркивала спортивная  закалка,  которую  он  получил  в  студенческие  годы.
     При  встрече  с  Еркаловым  Владимиров  как  бы  невзначай  спросил, каким  образом  происходит  приток  людей  для  службы  в  органы  КГБ.  Еркалов  ответил  не  сразу,  молчал,  хорошо  понимая,  что  Владимиров  такой  вопрос просто  так  задавать  не  станет.  Он  собирался  с  мыслями  на  ответ.
     - Матвей,  мне  надо  об  этом  обязательно  знать,  но  если  ты  не  ответишь  на  мой  вопрос,  я  не  обижусь, - сказал  Алексей,  посмотрев  в  глаза  Матвею. 
     - Алексей,  ты  хорошо  понимаешь,  что  это  служебная  тайна  органов  безопасности,  которая  затрагивает  ее  секретную  кадровую  политику,  и  я  не  имею  права  ее  разглашать.
     - Конечно,  конечно, - согласился  Алексей.
     Отмолчавшись,  Матвей  все  же  сказал,  что  приток  претендентов  для  службы  в  органы  КГБ  происходит  путем  тщательного  отбора  из  числа  выпускников  многих  вузов,  в  том  числе  и  того,  что  соседствует  с  филиалом,  в  котором  работает  Владимиров.
     - Алексей,  скажи,  тебя,  что –то  тревожит,  иначе  ты  не стал  бы  мне  задавать  подобный  вопрос, - спросил  Еркалов.
     Владимиров  рассказал  об  эпизоде  с  Сафьяновым  в  холле  отдела.
     - Скрывать  от  тебя  то,  о  чем  ты  думаешь,  нет  смысла, - сказал  Еркалов, - со  временем  все  равно  узнаешь  все  подробности.  Сафьянов – давний  тайный  агент  КГБ.   
     Интуиция  Владимирова  и  сказанное  Еркаловым  совпали,  и  в  подтверждении  этого  у  Алексея  возник  вопрос,  зачем  Сафьянов  устраивал  встречу  с  претендентами  на  службу  в  КГБ  в  холле  отдела. И  ответ  на  возникший  вопрос  оказался  прост.
     Во – первых,  холл  отдела,  как  и  все  помещение  филиала,  укромное   место,  закрытое  для  посторонних  глаз,  где  можно  конспиративно  встречаться.  А,  во – вторых,  никто  и  не  догадается,  зачем  Сафьянов  встречается  с  какими – то  ребятами. 
     Проходило  время,  Еркалов  видимо,  понимал,  что  фигура  Сафьянова  как  тайного  агента  КГБ  сильно  волнует  Владимирова.  И  ему  не  хотелось,  чтобы  Владимиров  мог  пострадать  от  этого.   
     При  очередной  встрече  они  продолжили  начатый  ранее  разговор.
     - Ты  стал  свидетелем  тайной  жизни  Сафьянова, - сказал  Еркалов, - и  он  тебе  этого  не  простит,  сделает  все  возможное,  чтобы  избавиться  от  тебя,  или – уничтожить.  Будь  готов  ко  всему,  к  самому  неожиданному.  А  как  Сафьянов  оказался  тайным  агентом  КГБ,  это  особая  история.
     На  этом  встреча  Владимрова  с  Еркаловым  закончилась  и  они  расстались.
     Вскоре  Владимиров  оказался  свидетелем  другого  эпизода,  который  позволял  считать,  что  Сафьянов  является  агентом  КГБ,  и  его  встреча  с  молодыми  ребятами  в  холле  отдела  была  не  случайной. 
     В  тот  день  Владимиров  закончил  свой  рабочий  день  раньше  обычного,  и  спешил,  чтобы  скорее,  оказаться,  дома,  для  этого  была  причина.  На  днях  из  ленинградского  магазина  «Академ – книга»  почтой  пришла  большая  пачка  книг  по  системному  анализу,  и  он  хотел  их  основательно  просмотреть.
     Он  вышел  из  филиала,  когда  день  перевалил  на  вторую  половину. Домой  Владимиров  обычно  ходил  по  главной  городской  улице,  которая  когда – то,  в давние  времена,  называлась  Славянской.  Он  любил  эту  улицу,  она  дышала  стариной,  на  ней  можно  было  увидеть  следы  прошлой  жизни  города. На  этой  улице  сохранились  старинные  архитектурно  и  красиво  построенные  дома,  в  которых  когда – то  жили  городские  знаменитости.
     Его  путь  начинался  у  большого  трехэтажного  особняка,  в  котором  раньше  размещалось  городское  купеческое  общество.  Далее  следовал  другой,  еще  более  примечательный  дом,  в  нем  раньше  находилась   женская  гимназия.  С  тех  пор,  как  был  построен  дом,  прошло  много  лет,  а  он  по – прежнему  привлекал  к  себе  внимание  своей  основательностью. 
     На  углу,  где  заканчивался  квартал,  стоял  двухэтажный  купеческий  особняк,  принадлежавший,  когда – то  одному  из  городских  купцов,  который  считался  необычным  человеком.  А  эта  необычность  заключалась в  том,  что  он,  путешествуя  как – то  по  какой – то  стране  на  юге  Европы,  купил  полосатого  пони  и  привез  его  в  город.  Пони  жил  во  дворе,  и  все  любопытствующие  горожане  приходили  и  его  разглядывали.  А  купец  от  этого  испытывал  удовольствие. Теперь  в  этом  особняке,  в  левой  его  части,  находилась  резиденция  начальника  областного  УВД  генерала  Громова,  а  в  правой – университет  «Марксизма – Ленинизма» 
     Стоял  летний  теплый  день,  густая  листва  стоявших  вдоль  улицы  тополей  еле  шелестела  от  слабого  дуновения  воздуха.  Впитывая  в  себя  ласковое солнечное  тепло,  Владимиров  не  спеша,  дошел  до  угла  серого  дома,  в  котором  размещался  типографский  корпус  издательства  местной  газеты  и  свернул  налево,  перейдя  в  переулок,  где  на  углу  стоял  тоже  серый  дом,   с  передними  круглыми  колоннами,  который  многие  прохожие  старались  обойти  стороной.  Это – управление  КГБ.  Когда  поравнялся  с  особняком,  то  увидел,  как  из  его  массивных  дверей  вышла  группа  молодых  ребят,  среди  них  он  увидел  и  тех,  которых  встретил  в  холле  отдела  в  тот  день,  когда  там  оказался  и  Сафьянов.
     Владимиров  и  Еркалов  снова  встретились  и  долго  бродили  по  парку,   вдыхая  свежий  воздух,  обсуждая  между  собой  разные  происходящие  события  в  мире  за  последнее  время.      
     - Матвей,  не  мог  бы  ты  в  двух  словах  рассказать,  как  Сафьянов  оказался  тайным  агентом  КГБ, - неожиданно  спросил  Владимиров  Еркалова.   
     Трудно  сказать,  что  побудило  Еркалова  рассказать  Владимирову  про   неприглядную  историю,  связанную  с  прошлым  Сафьянова.  Скорее  всего,  он  хотел  по – человечески  помочь  Владимирову  избежать  возможных  ситуаций,  с  которыми  он  может  столкнуться. 
     Еркалов  хорошо  знал  Владимирова,  который  весь  ушел  в  науку,  и  занимался  поиском  определенных  научных  результатов,  на  что  не  способен  каждый.  Но  он,  как  представитель  спецслужб,  хорошо  знал  и  таких,  как  Сафьянов,  у  которых,  по  его  мнению,  сомнительный  взгляд  на  жизнь.  И  это  может  привести  к  столкновению  между  Владимировым  и  Сафьяновым.      
     И  Еркалов  коротко  рассказал  о  той  истории,  вследствие  которой   Сафьянов  стал  тайным  агентом  КГБ.  Сафьянов  окончил  биологический  факультет  одного  из  сибирских  университетов  по  кафедре  основы  жизнедеятельности  человека  и  получил  направление  на  работу,  в  один  из    НИИ  в  соседнем  городе.  Он  был  родом  из  большого  села  Качинское  Красногорской  области,  куда  и  поехал  на  побывку  после  окончания  университета.  Оказавшись  в  областном  Красногорске  и  учитывая,  что  во  время  учебы  в  университете  занимался  комсомольской  работой,  зашел  в  областной  комитет  комсомола,  чтобы  поинтересоваться,  нет  ли  свободной  вакансии  по  какой – нибудь  должности.  А  там  неожиданно  предложили  ему  устройство  на  должность  инструктора  военного  отдела.    
     Сафьянов  не  был  простачком,  и  все  делал  обдуманно.  Это  было  то  время,  когда  под  натиском  партийной  власти  и  в  первую  очередь  ее  лидера  Никиты  Хрущева  на  разные  руководящие  должности  направляли  работать  молодых  комсомольцев.  В  итоге,  такая  практика  продвижения  молодых  комсомольцев  на  руководящие  должности  обернулась  провалом.  Был  утрачен  принцип  преемственности  в  подборе  руководящих  кадров.  А  Сафьянов  видимо,  хотел  этой  политикой  обновления  руководящих  кадров  воспользоваться  и  продвинуться  на  какую –нибудь  должность.  И  работа  в  военном  отделе  областного  комитета  комсомола  в  этом  отношении  давала  хороший  шанс  продвижения  вперед.  Но  произошло  то,  чего  он  и  сам  не  ожидал.   
     В  городе  Сафьянов  сдружился  с  двумя  парнями,  Поповым,  сыном  городского  прокурора  и  Фадеевым,  сыном  профсоюзного  лидера.  И  прокурор  Попов,  и  профсоюзный  лидер  Фадеев  слыли  в  городе  одиозными  личностями.  Если  прокурор  Попов  прославился  тем,  что  на  все  прокурорские  должности  устроил  своих  родственников  и  друзей,  то  Фадеев,  при  профсоюзных  комитетах  открыл  некие  буфеты,  где  нужные  ему  люди  обеспечивались  в  полном  достатке  дефицитным  продовольствием.   
     За  Сафьяновым,  Поповым  и  Фадеевым  в  городе  закрепилась  групповая  кличка – «троица».  Они  вели  разгульный  образ  жизни,  их  часто  можно  было  видеть  вечерами  в  ресторанах,  об  их  пикниках  было  известно  в  городе.  А  кроме  этого,  каждый  из  них  со  временем  имел  и  свою  отдельную  кличку.  Сафьянова  кликали  «Сафьяном»,  Попова – «Попом»,  а Фадеева – «Фадеем».  Фадеев  и  Попов  прошли  через  два  института  и  отовсюду  были  отчислены  за  систематические  прогулы. 
     - В  то  давно  прошедшее  время, - продолжал  свой  рассказ  Еркалов, - в  городе  появилась  новинка – продовольственный  магазин  самообслуживания, который был  размещен  на  первом  этаже  в  доме  рядом  с  госпиталем  областного  управления  внутренних  дел.  Тут надо сказать, что в  военном  отделе  крайкома  комсомола, где  работал  Сафьянов,  имелось  огнестрельное  оружие,  для  какой  цели – неизвестно.  Среди  множества  образцов  оружия  были  и  спортивные  марголинские  пистолеты. 
     Как – то  в  один  из  летних  поздних  вечеров  троица  собралась  в  инструкторской  комнате  Сафьянова,  и  они  вместе  направились  на  вечерний  проминаж.  Магазин  самообслуживания  находился  почти  рядом,  в  сотне  метров  от  областного  комитета  комсомола.  Зашли  в  магазин,  взяли  с  полки  бутылку  вина  и  тут  же  ее  распили. Продавец – кассир,  испуганная  женщина,  потребовала  от  троицы  расплатиться  за  вино  и  выйти  из  магазина.  Это  не  понравилось  захмелевшей  троице.  Сафьянов  выхватил  из  кармана  пистолет  и  пригрозил  продавцу – кассиру  умолкнуть.  А  она,  не  растерявшись,  изловчилась  и  нажала  кнопку  вызова  милиции.
     Не  успела  троица  выйти  из  магазина,  как  на  его  пороге  ее  встретил  милицейский  патруль.  Парней  на  ночь  упрятали  в  «каталажку». 
     Городской  прокурор  Попов  вошел  в  свой  служебный  кабинет  раньше  обычного.  Надо  было  до  начала  встречи  со  своими  заместителями  утвердить  следственные  документы  на  возбуждение  уголовных  дел.  Прокурор  вышел  на  балкон,  окинул  взглядом  глаз  раскинувшийся  перед  домом,  в  котором  размещалась  городская  прокуратура,  стадион,  имевший  название  «Автомобилист».  Прокурор  смотрел  на  зеленое  поле  стадиона  и  с  горечью  думал,  как  быстро  пролетело  время.  Он  хорошо  помнил  те  годы,  когда  учился  в  Уральском  юридическом  институте  на  юриста – прокурора,  а  на  лето  возвращался  в  родной  город,  и  часто  по  утрам  бегал  по  дорожке  стадиона,  выполняя  разные  упражнения  утренней  зарядки.
     Прокурор  уже  было,  хотел  выкурить  папиросу,  распечатав  ароматную  пачку  «Казбека»,  как  в  это  время  внезапно  раздался  звонок  телефона. Он  подошел  к  столу  и  поднял  телефонную  трубку.  Он  сразу  узнал  голос  звонившего.  Звонил  начальник  городской  милиции  Чан,  кореец  по  национальности.  Начальник  милиции  коротко,  в  двух  словах,  сообщил,  что  с  вечера  в  «каталажке»  находится  Виктор  Попов  со  своими  дружками.  Выслушав  Чана,  прокурор  ответил,  что  он  сейчас  же  будет  в  городской  милиции.
     Высокий  и  худой,  даже  можно  сказать  костлявый,  прокурор  Попов  мигом  превратился  в  разъяренного  зверя.  Но  он  был  психологически  человеком  опытным  и  закаленным,  и  быстро  взял  себя  в  руки,  и  отправился  в  городскую  милицию.
     У  входа  в  милицию  городского  прокурора  встретил  сам  начальник  Чан. Зардевшись  желтизной  своего  плоского  лица,  прищурив  и  без  того  свои  узкие  глаза,  Чан  услужливо  поклонился  прокурору  и  поведал,  каким  образом  его  сын  с  дружками  угодил  в  «каталажку».  Через  несколько  минут  «арестованные»  были  выпущены  «на  свободу».
Прокурор  Попов,  покинув  городскую  милицию,  до  прокуратуры  шел  медленно,  обдумывая,  как  ему  сейчас  поступить.  Он  прошел  мимо  главного  корпуса  лесотехнического  института  и  за  углом,  напротив  стадиона,  свернул  к  серому  кирпичному  дому,  в  котором  находилась  прокуратура. 
     Войдя  в  свой  кабинет,  прокурор  Попов  долго  раздумывал,  кому  первому позвонить:  начальнику  областного  УВД  генералу  Громову,  или  начальнику  управления  КГБ  генералу  Воронцову.  И  он  позвонил  генералу  Воронцову,  который  и  без  того  уже  все  знал.  Рано  утром  о  задержании  троицы  ему  доложили  его  «соглядатаи».   
Педантичный  начальник  областного  УВД  генерал  Громов,  высокий  и    стройный,  всегда  одетый  в  изысканный  гражданский  костюм,  не  захотел  с  утра  ни  с  кем  выходить  на  телефонную  связь  и  сказал  об  этом  своему  секретарю – капитану.  Ему  надо  было  хорошо  вникнуть  в  следственные  документы,  которые  накануне  ему  представил  начальник  следственного  отдела  полковник  Мардер. 
     Когда  генерал  Громов  углубился  в  чтение  документов,  кабинетная  дверь  тихо  отворилась.  В  проеме  двери  показался  секретарь – капитан,  в  отутюженных  гимнастерке  и  галифе,  начищенных  до  блеска  черных  сапогах,  Он  сообщил, что  на  телефонной  связи  начальник  управления  КГБ  генерал  Воронцов.               
     Громов,  изобразив  брезгливую  мину  на  своем  холеном  лице,  глянул  на  трещавший  телефон  и  взял  трубку  в  ладонь. Генерал  Воронцов  вкратце  сообщил  о  ночном  задержании  сына  городского  прокурора  и  его  дружков.  Генерал  Громов  молчал,  не  хотел  предлагать  чего – либо,  зная,  что  раз  генерал  Воронцов  сам  первый  позвонил,  значит,  у  него  на  этот  счет  уже  есть  какой – то  план.
     И  генерал  Громов,  и  генерал  Воронцов,  оба  хорошо  знали,  что  задержание  милицией  сына  городского  прокурора,  инструктора  военного  отдела  областного  комитета  комсомола  и  сына  профсоюзного  лидера  обязательно  всплывет  на  ближайшем  рабочем  совещании  в  областном  комитете  партии.  И  вопрос  будет  поставлен  жестко,  почему  нарушается  общественная  безопасность  в  областном  городе.
     Генерал  Громов  в  телефон  молчал,  и  тогда  генерал  Воронцов,  не  дожидаясь,  когда  он  заговорит,  сказал,  что  Сафьянова  надо  выручать,  напомнив  своему  коллеге,  что  в  молодости  он  тоже  начинал  свой  путь  в  должности  инструктора,  но  только  в  военном  отделе  областного  комитета  партии.  Говоря  так,  генерал  Воронцов  хотел  лишний  раз  подчеркнуть    превосходство  своего  ведомства  над  ведомством,  которым  руководит  генерал  Громов. И  генерал  Громов,  и  генерал  Воронцов  были  тертыми  калачами.  Сформировавшиеся  в  годы  сталинских  репрессий  как  оперативники – спецслужбисты,  они  до  сих  пор  несли  на  себе  отпечаток  того  тоталитарного  времени,  и  в  руководимых  ими  спецслужбах  часто  использовались  методы  ОГПУ  и  НКВД  прошлых  лет.
     Генерал  Воронцов,  получив   от  своих  «соглядатаев»  информацию  о  происшедшем  с  «троицей»,  и  верен  старому  пониманию  своей  спецслужбы,  долго  раздумывать,  не  стал,  у  него  сразу  же  возник  замысел  использовать  Сафьянова  в  качестве  тайного  агента  КГБ  в  обмен  на  устранение  шумихи  вокруг  его  резонансного  ареста.  Такая  практика  создания  тайной  агентуры  спецслужбы  в  областном  городе  начала  складываться  еще  в  конце  20 – х  годов,  когда  по  вымышленному  ОГПУ  плану  велась  борьба  с  оставшимися  в  живых  бывшими  кадетами  и  эсерами,  которые  якобы  участвовали  в  заговоре  с  японской  разведкой  с  целью  ликвидации  советской  власти  в  Сибири.  Этой  агентурной  работой  занимался  Красногорский  оперативный  сектор  областного  ОГПУ.  А  Воронцов  тогда  еще  совсем  молодой  сотрудник  принимал  в  этой  авантюре  личное  участие.  Да,  простит  меня  читатель  за  столь  длинный  пересказ  событий,  но  без  этого  нельзя  было  обойтись.         
     Генерал  Воронцов  широкоплечий  и  грузный,  с  красноватым  оттенком  на  опухшем  лице,  всегда  ходил  в  генеральском  мундире,  как  бы  устрашая  своих  сотрудников  своей  принадлежностью  к  неприкасаемым.  Он  не  стал  поручать  своим  сотрудникам  предварительную  обработку  Сафьянова,  а  встретился  с  ним  один  на  один,  с  глаза  на  глаз,  как  говорится,  в  одном  из  законспирированных  пристанищ  КГБ  и  посвятил  его  в  общую  картину  выполнения  тайных  поручений. 
     Назидательным  тоном  генерал  Воронцов  выговаривал,  что  среди  интеллигенции,  особенно  научной,  заметна  тенденция  к  вольнодумству,  особенно  сейчас,  когда  ее  меньшая  часть  стала  выезжать  за  границу  на  отдых  или  экскурсии. 
     - Научная  интеллигенция – публика  умная, - сказал  генерал Воронцов,
     – умеет  читать  между  строк,  точно  прогнозировать,  и,  прежде всего, негативное  развитие  событий.  Нужна  не  столько  борьба  с  этой частью  интеллигенции,  сколько  сбор  информации  о  ее  поведении. Поэтому, работа  среди  таких  людей  требует  обдуманного подхода и очень осторожного. 
     Сафьянов,  слушая  генерала  Воронцова,  внутренне  сильно  нервничал,  но  старался  этого  не  выдать  своему  наставнику  тайных  дел.  Он  давно  думал  о  том,  как  ему  выйти  на  контакт  с  КГБ,  но  не  решался. 
     - Вы,  конечно,  потребуете  от  меня  какого – то  письменного  согласия  сотрудничать  с  органами  госбезопасности?- неожиданно  задал  вопрос  Сафьянов  генералу  Воронцову. 
     - Да,  безусловно,  это  одно  из  главных  условий  работы  тайным агентом  в  органах  госбезопасности.  Раньше,  в  начале  30 – х  годов, человек,  согласившийся  быть  тайным  осведомителем  оперативного  сектора ОГПУ,  подписывал  так  называемый  «Меморандум».  Теперь – просто, «согласие», - как  бы  подвел  к  окончанию  свой  разговор  генерал Воронцов.
     Сафьянов,  давая  согласие  генералу  Воронцову,  еще  не  осознавал,  на  какую  скользкую  дорожку  он  ступил.  Теперь  ему  предстояло  пройти  мерзопакостный  путь  стукача  КГБ  и  пробиться  в  партийные  функционеры. 
     Еркалов  и  Владимиров  стали  встречаться  чаще,  чем  это  было  раньше.  И  при  очередной  встрече  Еркалов  рассказал  ему,  что  за  несколько  лет  перед  тем,  как  Владимиров  начал  создавать  отдел  системных  исследований,  Центра  в  полном  его  понимании  еще  не  существовало,  учреждение  являлось  филиалом  одного  из  сибирских  подразделений  отраслевой  Академии  наук.  Поэтому,  в  работе  филиала  было  много  неопределенностей.   
     А  незадолго  перед  этим  кто – то  протолкнул  Сафьянова  работать  в  филиал  под  видом  создания  комсомольской  организации,  за  что  он  был  принят  в  партию.  Пройдя  необходимый  по  условиям  устава  партии  срок,  он  был  неожиданно,  а  может  и  ожидаемо,  рекомендован  для  активизации   партийной  работы  в  качестве  секретаря  партийного  бюро  филиала.  А  по – существу,  это  было  не  только  внедрение  его  в  жизнь  филиала  как  тайного  агента  КГБ,  но  и  создание  некоей  крыши,  под  покровом  которой  можно  выполнять  любую  тайную  работу,  которую  с  него  требовал  КГБ.
     При  очередной  встрече  Еркалова  и  Владимирова  как  бы  в  продолжение  прошлого  разговора  между  ними  состоялся  обмен  мнениями. 
     - Да,  забавно,  получается, - заметил  Владимиров. – Сафьянов  живет  двойной  жизнью,  одну  проживает,  открыто,  на  виду  у  всех,  а  другую – тайно.  Слушай,  Матвей,  Сафьянов  опасный  тип,  как  агент,  или,  выражаясь  простым  языком,  стукач,  тайно  сотрудничающий  с  КГБ,  может  спровоцировать  не  нужную  ситуацию, - сказал  Владимиров,  ожидая,  что  на  это  ответит  Еркалов.
     Еркалов  не  ответил  на  вопрос  Владимирова,  им  обоим  было  ясно,  как  складывается  возникшая  ситуация.  И  Еркалов  и  Владимиров  понимали,  что  Сафьянов,  как  тайный  агент  КГБ,  знал,  что  они  дружат.  Догадывался  Сафьянов  и  о  том,  что  Владимирову  от  Еркалова  известно,  что  он – тайный  агент  КГБ.
     Немного  помолчав,  Еркалов  сказал,  что  он,  Владимиров,  очень  точно  определил  опасность  поведения  Сафьянова.
     Подул  легкий  ветерок,  с  деревьев  посыпалась  золотисто – серебристая  листва,  в  воздухе  запахло  ее  осенней  прелью.  Еркалов  простился  с  Владимировым  и  пошел  по  парковой  аллее,  по  которой  они  только  что  ходили  вместе. 
     Алексей  спустился  по  лестнице  вниз,  к  берегу  реки,  и  пошел  вдоль  гранитной  набережной.  Он  думал  обо  всем  том,  что  ему  стало  известно  из  рассказов  Матвея.  Как  человек  мыслящий  логически  и  системно,  он  создавал  в  голове  разные  варианты  предстоящих  событий,  и  пытался  на  них  дать  ответ.  Владимиров  медленно  преодолевал  метр  за  метром  свой  путь,  бросая  взгляд  на  огромный  горный  хребет,  поросший  густым  лесом,  простирающийся  вдоль  противоположного  берега  сибирской  реки. 
     Горный  хребет  и  стремнину  сибирской  реки  Владимиров  воспринимал  как  некий  природный  монолит,  вызывающий  в  нем  массу  ассоциаций,  и  он  часто  бывал  на  набережной.  Глядя  на  этот  монолит,  Владимиров  как  бы  черпал  из  увиденного  силы,  и  душевные,  и  физические,  помогающие  ему  преодолевать  те  препятствия,  которые  встречались  в  жизни  на  его  пути.
               
          Глава  вторая 
               
          Выплеск  сговора  при  запертой  на  ключ  двери 

     Владимиров  только  что  вернулся  из  Москвы,  где  в  отраслевой  Академии  наук  проходило  координационное  совещание  по  проблемам  усиления  проводимых  исследований  в  подведомственных  ей  учреждениях.  На  совещании  было  отмечено,  что  в  Красногорске  успешно  работает  отдел  научных  системных  исследований.  И  неожиданно  для  Владимирова  его  попросили  высказать  свое  мнение  о  том,  обладает  ли  руководимый  им  отдел  резервными  возможностями  для  активизации,  выполняемой  им  работы. Одновременно  было  заявлено,  что  имеется  мнение  о  переформировании  этого  отдела  в  Сибирский  Научный  Центр  системных  исследований.  Владимирову  было  предложено  подготовить  свои  предложения  по  этому  вопросу.
     Вернувшись  в  Красногорск,  Владимиров  уже  на  следующий  день  ознакомил  директора  филиала  Сковородникова  о  результатах  проходившего  в  отраслевой  Академии  наук  совещания  и  о  том,  что  ему  поручено  подготовить  предложения  по  переформированию  филиала  на  базе  его  отдела  в  Сибирский  Научный  Центр  системных  исследований.  Слушая  Владимирова,  Сковородников  весь  насторожился,  изменился  в  лице.
     Владимиров  не  сказал  Сковородникову  о  том,  что  в  отраслевой  Академии  наук  его  ознакомили  с  содержанием  справки,  составленной  комиссией  по  проверке  филиала.  Из  справки  явствовало,  что  формально,  документально  структура  филиала  существует,  но  она  не  функционирует.  Причина  заключается  в  том,  что  филиал  не  имеет,  кроме  отдела  системных  исследований,  плановых  заделов  в  научной  работе,  в  филиале  нет  теоретиков  и  экспериментаторов,  которые  способны  сделать  научный  прорыв  вперед.  Сковородников  видимо,  догадывался,  что  Владимиров  знаком  с  содержанием  справки  по  проверке  филиала,  но,  чтобы  не  создавать  тревожную  атмосферу,  не  стал  его  об  этом  спрашивать.               
     Владимиров  перед  заседанием  отдела  системных  исследований  практиковал  небольшую  прогулку  на  свежем  воздухе.  Не  изменил  он  этому  и  сегодня. 
     День  был  уже  на  исходе,  смеркалось.  Сыпавший  весь  день   густой  снег  покрыл  все  вокруг  белым  покрывалом,  наполнив  воздух  свежим  ароматом. Следуя  по  знакомому  маршруту,  Владимиров  старался  еще  раз  воспроизвести  мысленно  всю  организацию  новых  исследований,  концепцию,  цель  и  план  которых  сегодня  необходимо  обсудить  на  заседании  отдела.  Ему  представлялось,  что  он  четко  обосновывал  теоретическую  и  продумал  практическую  последовательность  этапов  предстоящих  исследований.  Уже  в  который  раз  он  мысленно  представил  модель  изучения  поставленной  проблемы,  ее  общие  и  частные  задачи,  ход  проведения  экспериментов,  обоснование  критериев  оценки  всей  экспериментально – теоретической  разработки. 
     И  в  таких  случаях,  как  часто  он  выражался,  нелишне  прогнать  в  голове  все  от  начала  и  до  конца  по  кругу  и  предусмотреть  все  звенья  сложной  цепи  исследований,  выбрать  нужную  точку  опоры  и  зацепиться  за  нее,  что  он  и  делал  в  данный  момент,  следуя  к  корпусу,  в  котором  находился  отдел. 
     Думая  о  предстоящем  исследовании,  о  сегодняшнем  заседании,  Владимиров  не  заметил,  как  подошел  к  корпусу,  в  котором  находился  его  отдел,  объединяющий  несколько  лабораторий.  Пройдя  по  длинному  коридору,  Владимиров  поднялся  на  второй  этаж,  и  прошел  в  свой  кабинет.  При  входе  его  встретила  секретарь  Леночка.  Изящно  одетая,  вежливая  и  приветливая,  она  имела  привычку  вставать  со  своего  кресла,  когда  Владимиров  появлялся  в  отделе.
     - Здравствуйте,  хранительница  девичьих  тайн, - мягко  поздоровался 
Владимиров  с  секретаршей.
     - Добрый  вечер,  Алексей  Васильевич, - ответила  Леночка,  смущенно  улыбаясь  и  подавая  ему  пачку  документов,  поступивших  за  день.
     Во  Владимирове  Леночка  видела  тот  идеал  современного  человека,  о  котором  приходилось  или  читать  в  книгах,  или  слышать  в  разговорах  от  людей.  Не  выделявшийся  высоким  ростом  среди  многих  других,  но    оптимально  природой  сложенный,  всегда  подтянутый,  элегантно  одетый,  вежливый  в  обращении  с  людьми,  беспредельно  преданный  своей  научной  работе,  он  вызывал  у  окружающих,  какое – то  особое,  притягательное  уважение.  Когда  он  вел  то  или  иное  совещание  или  консультировал  сотрудников  отдела  по  научной  работе,  в  его  жестах,  умении  отмечать  главное,  увлечь,  объяснить  на  простых  примерах  сложные  явления,  проявлялась  большая  эрудиция,  ясность  мысли  и  незаурядный  талант  руководителя – психолога.
     Владимиров   привычно  прошелся  по  мягкому  кабинетному  ковру,  пригласил  Леночку  и  расспросил  ее  о  телефонных  звонках  за  день,  сел  за  стол,  на  котором  стопкой  лежали  книги.
     Перед  тем,  как  приступить  к  разбору  дневной  почты,  он  бегло  взглянул  на  записи  на  календаре,  потом  на  короткое  время  задумался,  погрузившись  снова  в  мысли  о  программе  доклада,  который  сегодня  предстояло  сделать  на  заседании  отдела.
     Из  состояния  сосредоточенности  Владимирова  вывел  внезапно  раздавшийся  телефонный  звонок.
     - Добрый  вечер,  Алексей  Васильевич, - послышалось  в  телефонной  трубке.
     - Вечер  добрый, - ответил  Владимиров. Он  сразу  же  узнал  по  интонации  ясного  голоса  секретаршу  приемной  директора  филиала.
     - Вы  приглашаетесь  на  семнадцать  тридцать на  заседание  дирекции.   
     - С  какой  целью,  Людмила  Анатольевна?  спросил  Владимиров. 
     - Мне  это  не  известно,  - ответила  секретарша,  и  в  телефонной  трубке  послышался  гудок.
     Стоявшие  на  столе  часы  показывали  пять  часов  вечера.
«Значит»,  у  меня  в  запасе  есть  еще  тридцать  минут», - подумал  Владимиров.
     Столь  внезапное  и  позднее  приглашение  на  заседание  дирекции  насторожило  Владимирова.  Он  откинулся  на  спинку  кресла  и  со  свойственной  ему  быстротой  перебрал  в  голове  все  нерешенные  за  последнее  время  с  директором  вопросы  по  организации  разной  работы  отдела  и  старался  из  большой  цепи  событий  выделить  хотя  бы,  какое – то  незначительное  звено,  которое  могло  бы  служить  поводом  для  приглашения  его  на  заседание  дирекции.
     - Леночка,  я  ухожу  в  дирекцию,  начало  заседания  отдела,  по  всей  вероятности,  немного  задержится, - обращаясь  к  секретарше  уже  на  ходу,  сказал  Владимиров. 
     В  просторной  приемной  директора  на  мягких  креслах  сидели   Ермолин  и  Букич,  научные  сотрудники  одной  из  лаборатории,  увлеченно  беседуя  между  собой.  На  них  можно  было  и  не  обращать  внимание.  Ну,  сидят  и  пусть  себе  сидят.  Однако  дело  в  другом.  И  Ермолин,  и  Букич  не  просто  сотрудники  филиала,  а  представители  идеологического  сектора  партбюро.  Это – то  и  насторожило  Владимирова,  когда  он  увидел  их  при      входе  в  приемную.  Ермолин  бывший  офицер,  служил  в  войсках  химической  защиты,  контролировал   экологическую  безопасность  военнослужащих.  Чем  он  занимался  в  филиале,  трудно  сказать,  все  время    проводил  в  кабинете  секретаря  партбюро  Сафьянова,  оформляя  разные  партийные  документы,  словом,  являлся  техническим  секретарем  партбюро.
     Если  Ермолин  был  понятен  Владимирову,  то  фигура  Букича  представлялась  во  многом  сомнительной.  Всем  было  известно,  что  сотрудников  филиала  сильно  раздражают  свойские  отношения  между  Сафьяновым  и  Букичем.  В  филиале  одни  кликали  Букича  «Эдиком,  другие,  «очковым  змеем».
     Эдик  Букич  производил  неприятное,  отталкивающее  впечатление.  У  него  был  недостаток,  который  ему  достался  от  природы.  Вокруг  одного  из  глаз  выделялся  желтовато – коричневый  радужный  круг,  какой  имеется  у  очковой  змеи.  При  разговоре  с  человеком,  он  прищуривал  свой  змеино – радужный  глаз,  сверлил  стоявшего  перед  ним  собеседника,  стараясь  словно,  циклоп  оказать  на  него  гипнотическое  воздействие.  И  люди  сторонились  Букича,  старались  не  вступать  с  ним  в  контакт,  не  поддерживали  с  ним  отношения.  Неприятное  отношение  сотрудников  филиала  к  Букичу  было  вызвано  еще  и  тем,  что  он  упорно  скрывал  свое  истинное  национальное  происхождение.  Одни  считали  его  за  украинца – хохла,  другие – за  чеха,  а  некоторые  определенно  утверждали,  что  он  самый  настоящий  еврей.  Даже  ходили  слухи,  что  принадлежность  к  еврейской  нации  скрыл  его  отец  при  заполнении  документов,  когда  в  конце  40 – х  годов  в  стране  Сталиным  было  развернуто  гонение  на  евреев.               
     - Проходите  в  кабинет  к  Илье  Ивановичу,  вас  уже  ждут, - подчеркнуто  вежливо  указала  секретарша  на  двойные  двери  кабинета  директора,  плотно  закрыв  их  за  Владимировым.
     Войдя  в  огромный  кабинет  директора,  Владимиров  успел  быстрым  взглядом  окинуть  всех  присутствующих.  За  торцом  стола,  на  котором  стояли  аппараты  оперативной  телефонной  связи,  восседал  сам  директор  Сковородников.  За  длинным  столом,  примыкающим  к  директорскому,  по  обе  стороны,  сидели  заместитель  директора  по  организационно –кадровой  работе  Баринцев,  заместитель  по  научной  работе  Денискин,  заместитель  по  строительству  Морзин.  Справа  от  Сковородникова  стоял  секретарь  партбюро  Сафьянов,  словно  часовой,  оберегавший  покой  шефа.
За  короткий  период  работы  в  филиале  Владимиров  не  успел  хорошо  узнать  всех  членов  дирекции,  как  это  требовали  обстановка  и  время.  Сковородников  давно  работал  в  филиале  и  лишь  пять  лет  назад  был  назначен  его  директором. Первоначально  он  производил  впечатление  интеллигентного  и  безобидного  человека,  способного  оперативно  решать  любые  вопросы.  Однако  это  только  казалось.  Высокий  рост,  круглая  с  залысиной  голова  с  большими  торчащими  ушами,  бегающие  глаза,  прикрываемые  толстыми  роговыми  очками,  выразительные  черты  землистого  лица  придавали  Сковородникову  вид  оловянного  свинкса.  Создавая  впечатление  полного  представления  о  деятельности  филиала,  Сковородников  фактически  всячески  старался  уйти  от  рассмотрения  вопросов,  связанных  особенно  с  научной  перспективой  его  развития.
     Заместитель  Сковородникова  Баринцев  был  заметен  среди  тех,  кто  входил  в  окружение  директора.  Но  заметен  был  не  столько  умением  работать,  сколько  внешним  видом.  Среднего  роста,  пропорционально  сложенный,  с  ровно  посаженой  головой,  покрытой  волнистыми  с  проседью  волосами.  У  него  правильные  черты  лица,  но  всегда  небрежно  одетый.  В  итоге  вызывал  у  сотрудников  филиала  отрицательное  впечатление  тем,  что  выражался  обычно  по  тем  или  иным  вопросам  обобщенно  и  предвзято,  с  затаенной  мыслью  о  разделении  всех  их  на  две  категории – угодных  и  неугодных  ему. 
     Сотрудники  филиала  хорошо  знали,  что  ни  Сковородников,  ни  Баринцев  личной  научной  работой  не  занимаются,  были  далеки  от  ее  фундаментальных  принципов  и  скептически  их  воспринимали. 
     Денискин  был  назначен  заместителем  Сковородникова  недавно,  и  Владимиров  не  знал  его  еще  толком  и  как  администратора,  координирующего  научную  работу  филиала,  и  как  человека,  а  тем  более,  не  знал  какими  психологическими  качествами  он  обладает. Его  сильная  близорукость,  растерянное  выражения  лица,  сгорбленная  не  по  возрасту  фигура,  частое  отсутствие  на  работе,  желание  избежать  контактов  с сотрудниками  создавали  впечатление  сильно  болезненного  человека.  На  заседаниях  он  всегда  отмалчивался,  держался  в  тени.
     Еще  один  заместитель  Сковородникова – Морзин,  который  появился  на  этой  должности  год  назад.  Его  предшественника  уволили  за  крупную  растрату  государственного  имущества.  Морзин –маленький  и  тщедушный,  словно  гном,  с  характерным  волжским  говорком,  когда  говорил,  то  оглядывался  по  сторонам,  ему  казалось,  что  он  находится  в  стане  врагов  и  его  разговор  они  могут  подслушать.  Он  старался  избегать  любых  совещаний,  встреч  с  сотрудниками  филиала,  перекладывая  решение  вопросов  по  ремонту  или  строительству  на  кого  угодно,  лишь  бы  только  ими  не  заниматься. 
     Из  всех  присутствующих,  входивших  в  обойму  Сковородникова,  особенно  выделялся  Сафьянов,  как  внешним  видом,  так  и  манерой  поведения.  Шевелюра  густых,  русых  волос,  которую  в  народе  называют  кудлатой,  прищуренный  левый  глаз,  плоский  лоб  и  круглый  подбородок.    Эти  основные  черты  внешнего  вида  заметно  выделяли  его  среди  других. Говорил  он  напыщенно  и  льстиво,  быстро,  рублеными  фразами,  не  соблюдая  оборотов  речи  и  пауз  между  предложениями,  вызывая  этим  самым  у  людей  настораживающую  реакцию.
     Быстро  проскочивший  по  комсомольской  лестнице  и  так  же  быстро  оказавшись  в  партийной  структуре,  Сафьянов,  работая  в  научно – исследовательском  учреждении,  не  понимал  его  предназначения,  поддавался  голой  фразеологии,  часто  иронизировал  по  поводу  удачи  сотрудников  филиала,  прикрывая  свое  неумение  работать  демагогическим  толкованием  партийных  принципов,  забывая  о  самом  главном – человеке.  Всем  было  известно,  что  Сафьянов  оказался  в  роли  секретаря  партбюро  филиала  не  без  помощи  Сковородникова  и  Баринцева.  Не  случайно  же,   среди  сотрудников  филиала  за  Сковородниковым,  Баринцевым  и  Сафьяновым  прочно  закрепилась  слово  – «Триумвират».  Владимиров  не  только  догадывался,  но  и  уже  твердо  знал,  что  основным  «толкачом»  на  секретарскую  должность  Сафьянова  было  местное  КГБ.
     В  своей  партийной  работе  Сафьянов  пользовался  скользким  и  коварным  способом.  В  филиале  знали,  что  он  имеет  осведомителей,  которые  приходят  к  нему  в  партбюро  и  докладывают  обо  всем,  что  происходит  в  жизни  научного  коллектива.  Получая,  таким  образом,    сомнительную  информацию,  Сафьянов  часто  ее  использовал  в  качестве  аргументов  против  научных  сотрудников,  над  которыми  устраивал  расправу. Все  члены  дирекции  были  одинаковыми  по  возрасту,  им  было  лет  по  пятьдесят,  за  исключением  Сафьянова,  которому  можно  было  дать  не  более  тридцати  шести.
     Не  было  секретом  для  всех,  что  команда  Сковородникова  существует  не  для  руководства  филиалом  и  развития  научной  работы  в  нем,  а  для  удержания  в  своих  руках  власти  над  ним.  В  филиале  было  известен,  что  все  заместители  Сковородникова  занимают  должности  с  одной  целью – молчать,  или  делать  то,  что  он  им  прикажет.
     - Пожалуйста,  садитесь  с  нами  рядом,  Алексей  Васильевич, - пригласил  Владимирова  Сковородников.
     - Благодарю  вас,  я  сяду  вот  в  это  кресло, - и  Владимиров  прошел  в  правый  угол  кабинета  с  умыслом,  чтобы  ему  были  видны  все  присутствующие.
     - Ну  что,  товарищи,  начнем  наше  заседание, - снимая  очки  и,  протирая  их  серым  платком, - сказал  Сковородников,  обращаясь  к  своим  помощникам. – Алексей  Васильевич,  наш  разговор  сегодня  с  вами  будет  не  из  приятных, - добавил  директор  и  сделал  выжидательную  паузу.
     - Чем  он  вызван,  если  не  секрет? - спокойно  спросил  Владимиров 
Сковородникова.
     - Мы  решили  обсудить  недостатки  вашего  руководства  отделом  и вынести  предварительное  заключение  о  несоответствии  занимаемой  вами  должности  заведующего.
     - А  с  какой  стати  ставится  такой  вопрос? – спросил  Владимиров  Сковородникова,  посмотрев  ему  в  глаза. – Ведь  мою  работу  как  заведующего  и  в  целом  весь  отдел  никто  не  проверял,  нет  на  этот  счет  и  составленной  справки. 
     И  Владимиров  незаметно,  но  мгновенно  уловил  своим  взглядом  в  глазах  Сковородникова  какую – то  растерянность  и  явную  несостоятельность  мысли,  которую  он  пытался  развить  в  своем  сообщении. 
     - У  вас  не  совсем  удачно  складываются  дела  по  завершению  начатых  исследований, – продолжал  Сковородников,  обращаясь  поочередно  то  к  Сафьянову,  то  к  Баринцеву  и  этим  самым  как  бы  показывая  превосходство  своих  заединщиков  над  Владимироввм.
     - Не  проводятся  прикладные  исследования  по  программированию 
системных  процессов, - едко  добавил  Баринцев,  вальяжно  откинувшись  на  спинку  кресла.
     - К  тому  же  не  выполняются  решения  партбюро  филиала  по  сохранению  кадров, – вставил  ехидно  Сафьянов.
     «Вот  куда  клонит, - быстро  оценил  Владимиров  реплику  Сафьянова, -  хочет  представить  дело  так,  что  руководитель  отдела  системных  исследований  проводит  линию  игнорирования  решений  партбюро  о  сохранении  в  коллективе  численного  состава  коммунистов».  За  время  работы  Владимирова  из  отдела  выбыли  три  сотрудника – коммуниста.  И  это  было  чистым  стечением  обстоятельств,  которое  сейчас  и  решил  использовать  против  него  Сафьянов.  Его  мало  интересовал  вклад  сотрудников  в  научную  работу,  он  стремился  увеличивать  численный  состав  коммунистов  в  филиале,  создавая,  таким  образом,  для  себя  надежную  платформу.   
     Реплика  Сафьянова  репликой,  а  уход  коммунистов  из  отдела – дело  совсем  другое,  и  этому  надо  дать  объективную  оценку.  Кто – кто,  а  уж  Сафьянов  лучше,  чем  кто – либо  другой,  знал  фактическую  причину  ухода  этих  коммунистов  из  отдела. И  Сафьянов,  и  Владимиров,  находясь  сейчас  в  одной  комнате,  каждый  по – разному  оценивал  этот  факт,  который  давал  бы  одному  выигрыш,  а  другому – проигрыш.  Бывший  заместитель  Владимирова  коммунист  Коркин  ушел  на  пенсию,  причем  по  рекомендации  райкома  партии,  как  исчерпавший  свой  потенциал  в  работе.  Младший  научный  сотрудник  коммунист  Кудряшов  совсем  недавно  угодил  в  вытрезвитель,  и  совесть  ему не  позволила  больше  оставаться  в  коллективе  отдела,  и  он  добровольно  уволился. Третий  коммунист,  Ноздрин,  развелся  с  женой  и,  женившись  вторично,  уехал  жить  в  другой  город. 
- Вот  видите,  Алексей  Васильевич,  и  у  вас  есть  недостатки  в  руководстве  коллективом  отдела, – выложил  Сковородников,  разводя   руками  и  как  бы  дипломатически  оправдываясь  перед  Владимировым  за  сказанное, - а  вы  о  них  умалчиваете,  когда  критически  оцениваете  обстановку  в  филиале.               
     Владимиров  был  человеком  не  из  трусливого  десятка  и  имел  большой  опыт  оценки  подобного  рода  ситуаций. В  такие  минуты  для  него  были  присущи  спокойствие  и  уравновешенность.  Годы  учебы  в  «Институте  системного  анализа»,  самостоятельное  изучение  этой  проблемы  не  прошли  даром.  Владимиров  выработал  в  себе  редкую  для  человека  способность – мгновенной  ориентации,  он  быстро  воспроизводил  в  памяти  события  о  прошлом  и  предугадывал  ход  развития  ситуации,  находил  точные  объяснения  для  выхода  из  создавшегося  положения. 
И,  находясь  сейчас  здесь,  в  директорском  кабинете  среди  тех,  кто  так  рьяно  развивал  события  по  принципу  схватки,  он  четко  понимал,  что  найден  повод  для  сведения  счетов,  а  для  этого  можно  пустить  в  ход  давно  проверенный  трюк,  который  часто  использовали  Сковородников  и  Сафьянов,  «якобы  неоправданные  действия  по  руководству  отделом».  Но  пока  причина  всех  событий,  толкнувшая  Сковородникова  и  его  помощников  на  всплеск  сегодняшней  темы  оставалась  не  затронутой. Ухватившись  за  суть  дела,  Владимиров  ждал  главного,  совпадут  ли  причина  и  повод  развиваемого  конфликта  по  инициативе  Сковородникова.
     Четыре  года  назад  в  возрасте  тридцати  пяти  лет,  после  успешной  защиты  кандидатской  диссертации  в  одном  из  ведущих  научных  центров  страны  и  удачных  выступлений  с  докладами  на  ряде  всесоюзных  конференций,  Владимиров  был  направлен  на  заведование  развивающегося  отдела  того  филиала,  представителем  которого  он  и  являлся  в  данный  момент.  И  уходить – то  ему  не  хотелось  из  той  научно – исследовательской  лаборатории,  которую  он  создал  за  короткий  срок  своим  трудом  в  муках  и  испытаниях.  Задача  прихода  Владимирова  в  филиал  предусматривала  создание  на  его  базе  отдела  системных  научных  исследований.  Он  хорошо  помнил  тот  разговор  четырехлетней  давности  с  директором  филиала  Сковородниковым,  обещавшим  создать  все  условия  для  большой  творческой  работы,  лишь  бы  он  только  вывел  отдел  из  морально – психологического  и  научного  застоя.
     Хозяйство  еще  не  сформировавшегося  отдела  досталось  Владимирову  в  крайне  тяжелом  состоянии.  Бывший  заведующий  отделом,  не  зная  как  надо  создавать  отдел,  за  аморальное  поведение  по  рекомендации  райкома  партии  был  освобожден  от  занимаемой  должности  и  уволен  с  работы. Отдел  объединял  людей  разных  по  взглядам  на  научную  работу. И  теоретическая,  и  экспериментальная  работа  не  велась  уже  давно,  психологический  климат  в  отделе  не  соответствовал  духу  времени  и  профессиональной  направленности.  В  коллективе  царил  хаос  и  разобщенность,  круговая  порука.  У  сотрудников  отсутствовало  самое  главное – системное  мышление. 
     Прошедшие  годы  для  Владимирова  были  годами  напряженного  труда.  Ежедневной  личной  работой  он  выводил  отдел  из  кризиса.  Сейчас  все  уже  позади.  Отдел,  получивший  официальный  статус,  встал  на  ноги,  как  выражались  сотрудники  филиала,  и  уверенно  шел  вперед.  Подтверждением  тому,  недавно  прошедший  всесоюзный  симпозиум,  на  котором  исследованиям,  руководимым  Владимировым  была  дана  высокая  оценка.
     Владимиров  понимал,  что  его  загоняют  в  замкнутом  кабинетном  пространстве  в  состояние  стресса  и  ему  надо  собраться  с  силами  и  его  преодолеть.  У  него  не  было  сомнения,  что  его  работу  подвергают  разрушению  по  заранее  спланированному  сговору.
     Ему,  почему – то  никогда  не  представлялся  таким  сложным  механизмом  руководимый  им  отдел  как  сейчас,  в  эту  минуту. Было  положено  много  сил  и  энергии  на  перестройку  всей  работы  отдела.  Были  вновь  созданы  группы  референтов – библиографов,  программистов,  системников – аналитиков.  В  лабораториях отдела  появились  программно – вычислительные  устройства,  исследования  проводились  на  новых  приборах.  Именно  Владимиров,  а  не  директор  Сковородников,  добился  через  отраслевую  Академию  наук  выделения  дополнительных  средств  на  обновление  лабораторий  отдела.  Он,  на  какой – то  миг  отключился  от  ситуации,  в  которой  сейчас  находился,  и  подумал  о  том,  а  как  может  складываться  дальнейшая  судьба  отдела – сложного,  новейшего,  научного  механизма.               
     - Вы,  что – то  молчите,  вам  видимо,  нечего  сказать, - обращаясь  к  Владимирову,  наступал  Сковородников. 
Владимиров  продолжал  молчать,  понимая,  что  пружина  отрицательных  эмоций  людей,  сидящих  в  этом  огромном  кабинете,  достигает  кульминационной  точки,  но  надо  еще  повременить,  прогнать  в  голове  все,  что  могло  бы  дополнить  к  общей  картине  придуманного  и  навязанного  конфликта  Сковородниковым  и  его  окружением. 
Владимиров  хорошо  знал,  в  каком  состоянии  находится  филиал.  Дирекция  работает  слабо:  не  формируется  его  научно – исследовательская  стратегия.  Вот  уже  несколько  лет  не  выполняется  план  по  основным  научным  направлениям.  Давно  не  ведется  работа  по  подготовке  докторских  диссертаций.  С  каждым  годом  падает  основной  показатель  работы  филиала – число  публикаций  в  центральной  печати,  которое  заметно  уменьшается.  Сотрудники  филиала  все  реже  стали  участвовать  с  докладами  на  всесоюзных  симпозиумах  и  конференциях.  И  получается,  что  научные  показатели  работы  руководимого  Владимировым  отделом  выглядели  предпочтительнее  показателей  всего  филиала  в  целом. 
     Владимиров  много  раз  приходил  к  выводу,  что  в  филиале  царит  какой – то  не  свойственный  сегодняшнему  дню  стиль  руководства  научным  коллективом,  не  учитывается  роль  человеческого  фактора. 
     В  его  памяти  еще  был  свежим  уход  из  филиала  талантливого  профессора  Петровского,  обвиненного  дирекцией  в  зазнайстве  и  игнорировании  решений  Ученого  совета  по  организации  проблемных  исследований.  Владимиров  хорошо  знал,  что  Петровский  является  сторонником  более  глубоких,  ускоренных  исследований  по  актуальным  направлениям.  Но  Баринцев,  являясь  в  то  время  заместителем  директора  по  научной  работе,  всячески  этому  препятствовал.  Причиной  послужило  то,  что  профессор  Петровский  выступил  против  развития  семейственности  в  филиале,  отказав  жене  Баринцева  в  подготовке  кандидатской  диссертации,  как  не  способной  самостоятельно  проводить  исследования  по  утвержденной  для  нее  теме.   
     На  открытом  партийном  собрании  Владимиров  поддержал  Петровского  и  выступил  с  критическими  замечаниями  по  адресу  членов  дирекции  филиала.  В  кулуарах  Владимирову  сказали,  что  Сковородников  со  своим  окружением  ему  этой  критики  не  простит. 
     - Ну  что,  товарищи,  молчание  Алексея  Васильевича  будем  считать как  признание  тех  недостатков  в  отделе,  о  которых  только  что  отметили, - настойчиво  продолжал  проводить  задуманную  линию  сговора  своей  группы  Сковородников.
     Владимиров,  сидевший  до  этого  спокойно  и  терпеливо  выслушивая  заранее  продуманную  Сковородниковым  и  его  помощниками  программу  речей,  а  фактически  коварный  сговор,  слегка  приподнял  голову,  поправил  борт  пиджака,  сдвинул  брови  к  переносице,  обвел  поочередно  взглядом  сидевших  за  столом членов  дирекции.   
Сафьянов  было,  направился  в  сторону  Владимирова  с  той  целью,  чтобы  задать  ему  сбивающий  вопрос,  ибо  увидел,  что  он,  сосредотачиваясь,  хочет  высказать  свое  твердое  мнение  по  поводу  сегодняшнего  заседания.  Но  не  осмелился,  а  приблизился  ближе  к  сидевшему  Сковородникову.
     Владимиров  знал  о  патологической  ненависти  Сафьянова  к  нему.  Несколько  лет  назад  Сафьянову  пришлось  выполнять  работу  под  начальством  Владимирова.  За  недостойный  поступок,  повлекший  срыв  ответственного  задания,  Владимиров  отстранил  его  от  работы. 
     Через  месяц  после  прихода  Владимирова  в  филиал  между  ними  состоялся  мужской  разговор.  Сафьянов  тогда  просил  Владимирова,  чтобы  он  никогда  не  напоминал  о  тех  его  морально – этических  промахах,  которые  он  допускал  в  прошлые  годы  совместной  работы.
     Сафьянов,  являясь  секретарем  партбюро  филиала,  но  уязвленный прошлым,  всегда  испытывал  перед  Владимировым  состояние  морального  дискомфорта.
     - Если  вы  не  хотите  сложить  полномочия  заведующего  отделом  по  нашему  предложению, тогда  мы  поставим  вопрос  на  заседании  Ученого  совета, – скрестив  руки  на  груди,  выдавил  из  себя  Сковородников. 
     - Чтобы  так  ставить  вопрос  на  Ученом  совете,  нужны  мотивированные  аргументы,  а  их  у  вас  нет, - спокойно  ответил  Владимиров,  вызвав  этим  самым  шевеление  среди  присутствующих,  и  бегло  посмотрев  на  часы. 
     Заседание  длилось  уже  полтора  часа,  и  было  заметно,  как  все  утомились.  От  Владимирова  не  ускользнуло  то,  что  Сафьянов  стал  заметно  нервничать.  Прохаживаясь  от  стола  к  двери,  он  делал  вид,  будто  что – то  обдумывает,  заготавливает  реплику  против  Владимирова.  И  на  третьем  заходе  к  двери  он  незаметно  повернул  ключ  замка.  Владимиров  это  заметил  и  понял,  что  о  сегодняшнем  заседании  не  должны  знать  посторонние.
     - Алексей  Васильевич, - включился  снова  в  разговор  Сковородников, - вы  вчера  обратились  ко  мне  с  заявлением  о  выезде  в  Москву  на  координационное  совещание,  которое  имеет  для  вашей  научной  рабты   очень  важное  значение.  Сегодня  пятница,  вечер,  завтра  и  послезавтра  выходные  дни,  а  во  вторник  вам  надо  докладывать  свои  соображения  на  координационном  совещании.  Выезд  на  это  совещание  может  по  непредвиденным  причинам  сорваться, – продолжал  Сковородников. 
     Коварное  сообщение  Сковородникова  явилось  неожиданным  для  Владимирова.  Было  ясно,  на  что  намекает  директор.  Отсутствие  Владимирова  на  совещании  дает  Сковородникову  возможность  предъявить  ему  административные  санкции. 
     Владимиров  больше,  чем  кто – либо  другой,  понимал,  что  его  отсутствие  на  координационном  совещании  приведет  к  срыву  будущей  научной  работы  всего  отдела.
     Расчет  Сковородникова  был  прост,  но  коварен.  Владимиров  с  поразительной  быстротой  представил  все  последствия  этого  срыва.  Сковородников  словно,  догадываясь  о  мгновенном  мысленном  продумывании  всей  ситуации  Владимировым,  предложил  вдруг  ему  вариант,  который  он  уже  предвидел.         
     - Поскольку  у  нас  с  вами  не  складываются  отношения,  я  предлагаю  вам,  Алексей  Васильевич,  компромисс - уйти  в  длительный  творческий  отпуск  для  завершения  докторской  диссертации  с  подачей  заявления  по  собственному  желанию  о  сложении  полномочий  заведующего  отделом, - неуверенно,  даже  волнуясь,  закрывая  глаза  за  крупными  роговыми  очками,  сказал  Сковородников. 
     Воцарилось  тягостное  молчание.  Оно  продолжалось,  какое – то  время,  никто  не  хотел  нарушать  его  первым.  Владимиров  быстро  и  ясно  представил  коварный  расчет  Сковородникова.  И  выполнение  плана  филиала  по  реализации  творческих  отпусков,  и  обязательное  завершение  Владимировым  докторской  диссертации,  и  уход  с  должности  по  его  же  просьбе. Тягостное  молчание  первым  нарушил  Сковородников.
     - Вы,  Алексей  Васильевич,  заняли  по  отношению  к  нам не  совсем 
лояльную  позицию.
     Владимиров  острым,  сосредоточенным  взглядом  окинул  Сковородникова,  других  членов  дирекции.  Им  такое  поведение Владимирова  явно  не  понравилось,  они  не  хотели  выпускать  из  рук  инициативу  развиваемого  ими  конфликта.  На  какое – то  время  опять  установилось  тягостное  молчание. 
     - Возьмем,  хотя  бы  такой  пример, - осторожно  начал  Сковородников. – Два  месяца  назад,  когда  я  был  в  отпуске  и  за  меня  оставался  Остап  Исидорович  Денискин,  вы  отказались  помочь  ему  в  списании  затраченных  средств  на  ремонт  лабораторий  вашего  отдела.  В  итоге  финансовая  комиссия  отраслевой  Академии  наук,  в  подчинении  которой  находится  наш  филиал,  указала  на  недопустимость  наших  просчетов.
     - Во – первых, - сказал  Владимиров, - отвечать  за  правильность  финансирования  не  моя  компетентность. А  во – вторых,  мой  отказ  подписать  указанные  документы  был  продиктован  соблюдением  элементарных  морально – правовых  норм.  Ведь  вам  хорошо  известно,  что  значительная  часть  строительного  материала  и  оборудования,  которая  требовалась  для  ремонта  лабораторий,  просто  была  расхищена.  В  итоге,  для  завершения  ремонта  не  хватило  много  цемента,  светильников,  водопроводных  кранов,  электропроводки.  И  я,  по  вашему  мнению,  должен  был  списать  то,  чего  лаборатории  фактически  не  получили.  Но  мне  известно,  что  хищение  указанных  материалов  было  предметом расследования  следственными  органами.  Ведь  было  так,  и  секретарь  партбюро  это  подтвердит, - посмотрев  на  Сафьянова, - сказал  Владимиров. – И  это  не  халатность  дирекции,  а  умышленное  хищение  при  ее  попустительстве.
Всем  членам  дирекции,  и  особенно  Сафьянову,  сказанное  Владимировым  сильно  не  понравилось. Сафьянов  хорошо  помнил  ту  встречу  со  следователем,  на  которой  был  заявлен  документально  оформленный  факт  хищения  сотрудниками  филиала  дефицитных  строительных  материалов.
     Снова  воцарилось  тягостное  молчание.  От  сказанного  Владимировым,  землистое  лицо  Сковородникова  вспыхнуло  от  гнева,  он  потерял  над  собой  контроль,  и  резко спросил:    
     - Так  вы  согласны  с  теми  замечаниями  в  отделе,  которые  мы  сегодня  высказали? 
     - Илья  Иванович, - обращаясь  к  Сковородникову,  вспылил  Сафьянов, - если  Владимиров  не  хочет  принять  наше  предложение  об  уходе  с  должности  заведующего  по  собственному  желанию,  то  мы  тогда  этот  вопрос  поставим  на  партбюро,  даже  независимо  оттого,  что  он  не  является  коммунистом,  а  уж  там  разговор  будет  коротким. Помните,  как    заведующий  экологической  лабораторией  отказывался  признавать  высказанные  ему  на  партбюро  оценки  о  его  работе.  Именно  партбюро  в  итоге  добилось  снятия  его  с  должности.   
     Сафьянов  хорошо  понимал,  что,  разговаривая  таким  языком,  он  допускает  большую  ошибку. Он  заметил,  как  у  Владимирова  сдвинулись  брови  к  переносице,  он  стал  хмуриться,  что  являлось  признаком  того,  что  секретарь  партбюро  начал  сильно  раздражать  заведующего  отделом. Владимиров,  сидевший  молча  и  хладнокровно  выслушивающий  речи  своих  оппонентов,  вдруг,  обращаясь  к  секретарю  партбюро,  заговорил,  произнося  каждое  слово,  выдерживая  спокойную  интонацию: 
     - Вы  слишком  часто  решаете  за  партбюро,  а  ведь  это  не  должно  быть  принципом  партийного  руководителя.  Скажу  и  другое,  чего  вы  видимо,  не  понимаете.  А  возможно  просто  не  хотите  понимать.  Партбюро  орган  по  руководству  партийной  работой,  а  не  пугало,  которым  вы постоянно  стращаете,  прикрывая  свои  промахи  в  работе.         
     Сказанное  Владимировым  отрезвляюще  подействовало  на  присутствующих,  между  ними  возникло  заметное  шевеление,  они  стали     переглядываться  между  собой,  намереваясь,  что – то  сказать  друг  другу.
     - Я  выполняю  функцию  партийного  контроля  над  деятельностью 
администрации  филиала! – выкрикнул  Сафьянов.
     - Должен  вам  сказать,  как  секретарю  партбюро, - прервал  в  свою  очередь  Владимиров  Сафьянова, - что  последний  съезд  партии  осудил  практику  огульного  вывода  специалистов  из  научных  учреждений,  особенно  тех,  кто  критически  вскрывает  застой  в  деятельности  руководителей.  И  вы,  пользуясь  правами  секретаря  партбюро,  под  видом  контроля  деятельности  администрации,  как  вы  только  что  выразились,  устраиваете  шельмование  научных  кадров  в  филиале.
     Сафьянов  давно  приглядывался  к  Владимирову,  и  вычислил,  что  он  никогда  не  пойдет  искать  защиты,  он  ведет  борьбу  открытую,  аргументированную. И  секретарь  партбюро  понимал,  что  сегодняшнее  заседание  дирекции  без  специально  проведенной  проверки  отдела  системных  исследований  может  быть  известно  обкому  партии  и  тогда  ему  придется  держать  партийный  ответ.  Но  он  не  мог  поступить  иначе  и  отказаться  от  задуманного  Сковородниковым  и  Баринцевым  того  сговора,    который  они  обрушили  на  Владимирова. Сафьянов  как  секретарь  партбюро  хорошо  знал,  что  подобное  разбирательство  деятельности  ведущих  специалистов  филиала  недопустимо.  Но  отказаться  от  линии  Сковородникова – Баринцева  об  устранении  Владимирова  с  ключевой  должности  филиала  он  не  мог  по  той  причине,  что  ему  предстояла  защита  своей  диссертации  на  Ученом  совете,  которым  руководит  Сковородников. По – существу,  в  этом  и  заключался  весь  смысл  сговора:  Сафьянов  помогает  избавиться  от  Владимирова,  а  Сковородников  обеспечивает  ему  прохождение  защиты  на  Ученом  совете. 
     Долго  молчавший  Баринцев,  наконец,  слащаво  заговорил,  обращаясь  к  Владимирову: 
     - Вы  слишком  увлеклись  личной  научной  работой  и  особенно 
разработкой  докторской  диссертации.   
     - Во – первых,  докторская  диссертация  завершена  и  подготовлена  к  защите, - отрезал  Владимиров  Баринцеву. - А  во – вторых,  подготовку  докторской  диссертации,  Владимир  Николаевич,  я  рассматриваю  не  как  увлечение,  а  как  практическое  воплощение  научных  идей  в  ускорение  научно – технического  прогресса. 
     - Вот  вы  всегда  такой  идейный, - парировал  Баринцев, - ну  и  подыщите  себе  работу  там,  где  требуются  такие  идейные,  а  нам  нужны  люди  более  покладистые,  с  хозяйским  подходом,  где – то,  что – то  подкрутить,  что – то  подладить.
     Грубая  оценка  Баринцева,  брошенная  в  лицо  Владимирову,  переполнила  чашу  весов,  лишний  раз  подтвердила  смысл  задуманной  фальсификации  дирекцией  филиала  против  заведующего  отделом  системных  исследований.
     - А  вы,  Владимир  Николаевич,  по – прежнему  отстаиваете  принцип  административно – хозяйственного  автономного  эгоизма  и  отличаетесь  тем,  что  на  сегодняшний  день  смотрите  глазами  вчерашнего.  Вам  требуется  много  усилий,  чтобы  хоть  на  мгновение  посмотреть  на  всю  работу  филиала  с  позиций  завтрашнего  дня, - сказал  Владимиров  и  почувствовал,  как  от  всех  присутствующих  потянуло  зловещим  холодком.
     У  Владимирова  не  было  сомнения,  он  это  чувствовал  каждой  клеточкой  своего  организма:  алгоритм  поведения  членов  дирекции  заключался  в  одном – завалить  заведующего  отделом.  Это  и  подталкивало  его  к  тому,  чтобы  договорить  начатое  до  конца.          
     Но  перед  тем  как  сказать  то,  что  уже  задумал,  Владимиров    посмотрел  на  Сковородникова  и  увидел,  что  он  начинает  нервничать.  Это  выражалось  поочередным  закрыванием  и  открыванием  глаз,  а  значит  неуверенностью  того,  что  он  затеял  со  своими  помощниками.
     - Сегодняшнее  импровизированное  заседание  по  сговору  между  вами, - сказал  Владимиров, - является  свидетельством  того,  что  и  у  дирекции  и  у  меня,  как  заведующего  отделом,  который  является  фундаментом  филиала,  разные  точки  опоры. 
     - Что  вы  имеете  в  виду? – скривив  губы,  протянул  Сковородников.
     - Вы  все  вместе  взятые  в  своей  работе, - продолжал  наступать  Владимиров,  понимая,  что  ему  терять  больше  нечего, - используете  способы  голого  администрирования,  в  основе  которого  неумение  перестраиваться  с  требованием  времени,  диктующего  стремительное  ускорение  научно – технического  прогресса,  вторжение  в  жизнь  новых  нравственных  принципов,  всячески  цепляетесь  за  устаревшие  способы  существования.  В  этом  причина  всех  противоречий  в  филиале,  сегодняшней  «дискуссии»,  если  можно  так  выразиться.  Вы  не  способны  найти  нужную  точку  опоры.  И  все,  что  сегодня  происходит  в  этом  «запертом»  кабинете,  ловко,  по  сговору  подстроенное  событие.
При  слове  «запертый»  кабинет  все  невольно  посмотрели  на  его  дверь  и  на  Сафьянова.
     - Ну,  а  ваша  точка  опоры,  какова? – впившись  взглядом  своих  бегающих  глаз  во  Владимирова,  наигранно  вежливым  тоном  спросил  Баринцев.         
     - Да,  у  меня  есть  своя  точка  опоры  в  понимании  организации  научной  работы, - ответил  Владимиров, - Ее  принцип  вытекает  из  огромного  опыта,  сконцентрированного  временем,  диктующим  неизбежность  коренных  изменений  не  только  научно – управленческих,  но  и  нравственных  и  морально – этических  путей  решения  творческих  задач.
Владимиров  посмотрел  в  широкий  проем  окон,  за  которыми  висела  стена  темноты,  и  стал  быстро  продумывать  различные  варианты  выхода  из  создавшегося  положения.  Обстановка  подсказывала,  что  основой  навязанного  дирекцией  конфликта  являются  результаты  проверки  комиссией  отраслевой  Академии  по  раскрытию  случаев  хищения  строительных  материалов.  По  решению  Академии  был  отстранен    от  работы  заместитель  директора  по  хозяйственным  делам  Швайкевич – лучший  друг  Сковородникова.  Сковородников  не  мог  простить  Владимирову  отказ  списать  расхищенные  материалы  и  провал  друга  Швайкевича.
     Для  Владимирова  было  ясно,  что  при  подобных  сложившихся  отношениях  с  дирекцией  филиала  дальнейшее  развитие  научной  работы  в  отделе  будет  обречено  на  провал.  А  отдел,  которым  руководил  Владимиров,  был  одним  из  самых  больших  в  филиале,  на  его  деятельность  ежегодно  расходовалась  половина  всего  бюджета,  в  нем  работала  треть  всех  его  сотрудников,  он  занимал  отдельный  корпус. И  накат  на  Владимирова  по  сговору  объяснялся  еще  и  тем,  что  в  эпоху  всеобщего  партийного  контроля  он  был,  уязвим,  он  не  был  «своим»,  он  не  был  коммунистом.  И  должности  занимал  благодаря  выигранным  конкурсам.  А  после  избрания  доказывал  правомерность  своего  места  профессиональными  делами,  полной  отдачей  своих  сил  в  работе. 
     И  сейчас  ситуация  складывается  так,  что  на  «кон  поставлено  время».  А  его  ничем  заменить  нельзя,  оно  как,  необратимый  фактор,  очень  дорого.
     Владимиров  принадлежал  к  тем  одержимым  ученым,  кто  остро  ощущал  стремительность  современных  исследований,  соединявших  сложную  цепь  взаимосвязанных  элементов,  выпадение  одного  из  которых  из – за недооценки  времени  как  необратимого  фактора,  всегда  обрекает  любую  научную  работу  на  неудачу.  Он  хорошо  усвоил,  что  доминантный  процесс  в  исследованиях  может  развиваться  и  укрепляться,  если  для  него  созданы  условия  спокойной  творческой  работы.   
     Зная  черты  характера  Сковородникова  и  его  заместителей,  а  уж  тем  более  Сафьянова,  Владимиров  ясно  представлял,  что  главным  ударом  по  его  исследованиям  будет  резкое  сокращение  финансирования  и сотрудников  отдела.  На  начатые  исследования  он  надеялся  и  они,  по  его  расчету,  должны  послужить  той  точкой  опоры,  которая  в  дальнейшем  позволит  проводить  системные  комплексные  долгосрочные  исследования. А  для  этого,  во  что  бы  то  ни  стало  надо  быть  в  Москве  на  координационном  совещании.  Но  поездка  в  Москву  может  сорваться:  Сковородников  об  этом  позаботится. 
     Мысль  Владимирова  работала  быстро,  отчетливо.  Главное – сохранить  свое  представительство  в  координационном  совете. Это  в  будущем  даст    свои  результаты  и  появится  возможность  снова  продолжать  задуманные  исследования. И  прежде  чем  выразить  свое  решение,  Владимиров пристально  посмотрел  на  Денискина,  который  занял  по  отношению  к  нему  инертную  позицию. 
     Все  время,  пока  происходила  эта  грызня,  навязанная  Сковородниковым  и  его  помощниками,  он  молчал  словно,  набрав  в  рот  воды.  Владимиров  подумал,  как  же  он,  ставший  недавно  заместителем  директора  по  научной  работе,  будет  осуществлять  в  филиале  стратегию  ее  развития,  если  отмалчивается,  видя,  как  происходит  шельмование  ведущего  специалиста.  Но  удивляться  было  нечему,  Денискин  был  заединщиком  Сковородникова  и  его  компании. 
     - Я  не  могу  принять  вашего  предложения  об  уходе  с  занимаемой  должности  по  собственному  желанию,  ибо  оно  ничто  иное,  как  изощренный,  грубый  ультиматум, - внезапно  сказал  Владимиров,  окинув  взглядом  присутствующих. - Вы  умышленно  и  организованно  препятствуете  не  только  моей  работе,  но  и  всего  отдела  по  осуществлению  начатых  исследований.  Я  поступаю  иначе,  я  отказываюсь  работать  под  руководством  дирекции  филиала,  как  исчерпавшего  свои  потенциальные  возможности.  Уволить  с  работы  вы  меня  не  сможете,  ибо  это  нарушения  трудового  законодательства.         
     - Это  что,  ваша  позиция  по  отношению  к  дирекции? - Спросил  Сковородников.
     - Если,  хотите,  это  моя  твердая  позиция, - не  задерживаясь  с  ответом,  сказал  Владимиров.       
     Владимиров  поднял  голову,  обвел  глазами  кабинет,  казавшийся  сейчас  ему  могильным  склепом,  встал,  поочередно  посмотрел  на  всех  членов  дирекции  и  направился  к  выходу. 
     Сафьянов  сорвался  с  места  и,  опережая  Владимирова,  бросился  к  выходу,  чтобы  как  можно  быстрее  подойти  к  двери  и  не  дать  ему  увидеть  запертый  на  ключ  кабинет.  Но  было  уже  поздно.  Владимиров,  на  какое – то  мгновение  опередил  Сафьянова  и,  щелкнув  ключом,  толкнул  рукой  дверь. 
     В  приемной  по – прежнему  сидели  Ермолин  и  Букич.  Их  взволнованные  лица  выдавали  то  напряженное  состояние,  в  котором  они  сейчас  находились.  Владимиров  подошел  к  маленькому  столику,  вырвал  из  большого  блокнота,  с  которым  никогда  не  расставался,  лист  бумаги  и  написал  на  имя  директора  Сковородникова  заявление  об  уходе  в  длительный  творческий  отпуск  и  освобождении  от  занимаемой  должности  заведующего  отделом  системных  исследований  по  причине  невозможности  работать  с  руководством  филиала. Посмотрев  пристально  на  Ермолина  и  Букича,  на  дверь  директорского  кабинета,  подержав  заявление  в  руке,  он  положил  его  на  столик  и  вышел  из  приемной. 
     При  выходе  из  приемной  Владимирова  вдруг  осенила  мысль,  уловив  которую,  он  только  сейчас  понял,  присутствие  Ермолина  и  особенно  Букича  в  приемной  не  случайное.  Это  прием  Сафьянова  с  целью  придания  событию,  происходившему  в  директорском  запертом  кабинете,  идеологизированный,  защитный,  упреждающий  характер.  Ведь  Ермолин  и  Букич  входят  в  состав  идеологического  сектора  партбюро.  Но  пригласить  их  в  кабинет  директора  Сафьянов  не  рискнул,  понимая,  что  этим  самым  он  наносит  удар  сам  по  себе. 
     - Алексей  Васильевич,  подожди  минутку, - послышался  голос  Сафьянова,  выходившего  из  приемной. 
Владимиров  резко  обернулся  и,  встретившись  взглядом  своих  цепких  глаз  с  бегающими  глазами  Сафьянова,  спросил: 
     - Что  вам  еще  от  меня  надо?
     - Очень  тебя  прошу,  ты  успокойся,  если  что  надо,  заходи  в  партбюро,  потолкуем, - волнуясь  и  пытаясь  положить  Владимирову  на  плечо  руку,  сбивчиво  бормотал  Сафьянов. 
     - Мне  с  вами,  Сафьянов,  говорить  не  о  чем.  Единственное,  что  хотел  бы  я  сказать,  так  это  то,  что  вы  лично,  как  коммунист,  как  секретарь  партбюро  не  проводите  в  филиале  стратегическую  линию  партии  об  укреплении  кадровой  политики  среди  сотрудников  филиала.  Вам  нельзя  доверять  партийное  руководство  творческими  людьми,  наукой.
     Выйдя  на  улицу,  Владимиров  почувствовал  какое – то  отвратительное  состояние.  Понимая,  что  в  таком  виде  нельзя  появляться  среди  своих  сотрудников,  он  при  переходе  из  главного  корпуса  до  корпуса,  в  котором  находился  его  отдел,  шел  медленно,  старясь  дышать  чаще,  чтобы  как  можно  было  больше  вдохнуть  свежего  воздуха. Пока  шел,  вдыхая  свежий  воздух,  перебирал  в  голове  все,  что  с  ним  только  что  произошло  в  директорском  кабинете. 
     Все  сотрудники  отдела  были  в  сборе.  Чувствовалось,  что  Владимирова  заждались.  Проходя  в  свой  кабинет  и  приглашая  всех  сотрудников,  он  мгновенно  принял  решение  сообщить  коллективу  о  сложении  полномочий  заведующего  отделом…
     Тихо,  в  состоянии  внутренней  подавленности,  сотрудники  покидали  кабинет  Владимирова.  А  он  еще  долго  и  неподвижно  сидел  в  кресле,  уставившись  в  стоявший  на  столе  маленький  портрет  академика  Аникина.  Владимиров  сейчас  старался  ни  о  чем  не  думать.  Однако  это  ему  только  казалось.  В  голове  лихорадочно  работала  мысль  о  переходе  на  другой  ритм  научной  работы,  об  окончательном  анализе  недавно  закончившихся  исследований.
     Было  около  полуночи,  когда  Владимиров  вернулся  домой.  Квартира  ему  показалась  пустынной,  жена  находилась  в  командировке  в  Москве,  а  сын  еще  накануне  выехал  со  своим  классом  на  экскурсию  на  ГЭС. 
     В  эту  ночь  Владимиров  не  спал.  Пришлось  за  ночные  часы  проделать  большой  путь,  прохаживаясь  по  комнатам,  анализируя  всю  по  часам,  дням  и  годам  прожитую  до  сегодняшнего  дня  жизнь.  Включил  проигрыватель.  Наполненная  страстной  борьбой  музыка  бетховенского  Эгмонта,  на  какое – то  время  вывела  Владимирова  из  состояния  нервного,  холодного  напряжения.  Вошел  в  свой  домашний  кабинет.  Взглядом  скользнул  по  большим  книжным  стеллажам.  Рука  потянулась  к  полке,  на  которой  стояли  книги,  написанные  академиком  Аникиным.  Достал  ту,  в  которой  содержались  основные  положения  теории  функциональной  системы. Для  успокоения  попытался  бегло  найти,  что – нибудь  между  строк. 
     Однако  состояние  высокого  нервного  напряжения  все  еще  держало  его  в  своем  плену  и  чтение  книги  не  получилось.  Тогда  он  открыл  томик  своего  любимого  писателя  Джека  Лондона  и  начал  читать  рассказ  «Любовь  к  жизни».  Прочитав  половину  рассказа,  немного  успокоился,  собрался,  думая  о  том,  что  его  ждет  в  ближайшем  времени.  Через  два  дня  Владимиров  вылетел  в  Москву  на  координационное  совещание…
     Несколько  дней  вопрос  о  назначении  нового  заведующего  отделом  системных  исследований  находился  в  подвешенном  состоянии.  В  филиале  стало  известно,  что  директор  Сковородников  и  секретарь  партбюро  Сафьянов  обратились  в  отраслевую  Академию  наук  с  предложением  о  назначении  на  эту  должность  Букича.  Но  Академия  наук  на  это  предложение  не  согласилась.  Тогда  Сковородников  своим  приказом назначил  Букича  временно  исполняющим  обязанности  заведующего  отделом. Свершилось  то,  что  всегда  в  филиале  решалось  тайно,  по  сговору.  «Очковый  змей»,  как  называли  Букича  сотрудники  филиала,  всем   ходом  своей  жизни  не  был  подготовлен  для  работы  в  роли  научного  руководителя  такого  сложного  организма,  каким  являлся  отдел  системных  исследований,  он  не  имел  той  фундаментальной, теоретической  подготовки,  какой  обладал  Владимиров.  И  дела  у  него  в  отделе  складывались  из  рук  вон  плохо,  как  говорили  сотрудники.
     Уход  Владимирова  с  должности  заведующего  сильно  ухудшил  положение  отдела.  В  отделе  прекратилась  разработка  основных  направлений,  стало  бытовать  мелкотемье.  Опустели  лаборатории,  лучшие  сотрудники  ушли  из  отдела,  замерли  приборы.  В  штате  отдела  стали  появляться  люди  далекие  от  исследовательской  работы.  Под  видом  сокращения  штатов,  по  заданию  Баринцева,  из  отдела  были  уволены  опытные  специалисты,  которые  вели  обработку  результатов  исследований  с  помощью  современных  методов  математической  статистики  на  электронно – вычислительных  машинах.  Баринцев  знал,  что  делал.  Злопамятный  по  природе,  он  не  мог  простить  суровой  критики  в  его  адрес,  высказанной  Владимировым  на  наседании  при  запертой  на  ключ  двери  в  директорском  кабинете,  и  всячески  мстил  Владимирову.  Он  наносил  удар  за  ударом  в  самое  сердце  Влдадимирову,  в  его  научно – исследовательскую  работу.               

         Глава  третья 

         Найденная  точка  опоры 

     Время  не  стояло  на  месте  и  неумолимо  бежало  вперед. Шли  дни  за  днями,  проходили  месяцы,  один  год  сменялся  другим.  Владимиров,  не  являясь  больше  руководителем  научного  коллектива,  теперь  углубился  в  изучение  теоретических  основ  применения  системного  подхода  к  разным  процессам.  Утром  он  уходил  в  областную  научную  библиотеку  и  там  за  чтением  разных  научных  журналов  и  книг  засиживался  на  долгие  часы,  возвращаясь,  домой  поздно  вечером.
     Ему  нравилась  эта  библиотека,  в  ней  было  уютно,  светло  и  тихо.  Библиотекари  прекрасно  работали,  быстро  находили  запрашиваемую  Владимировым  литературу.  И  как  водится  в  такой  ситуации,  при  тщательном  изучении  разных  теоретических  направлений,  у  Владимирова  стали  возникать  и  разные  новые  идеи,  неожиданные  вопросы,  которые  требовали  хорошо  продуманных  ответов  на  них.
     В  тот  день  Владимиров  не  стал  задерживаться  в  библиотеке  и  появился  в  доме,  когда  часы  показывали  семь  часов  вечера.  Он  привычно  поставил  на  тумбочку  в  коридоре  свой  портфель  и  прошел  в  домашний  кабинет. 
     Широкое  окно  кабинета  все  было  залито  солнечными  красными  сполохами  вечернего  зарева,  игравшего  огненным  отблеском  на  стеклах  окна.  Владимиров  не  был  суеверным  человеком,  но  знал,  что  издревле  считалось,  что  в  утреннем  восходе  или  вечернем  закате  солнечные  сполохи  являются  предвестниками  чего – то  неожиданного.  И  сейчас,  когда  Владимиров  стоял  у  окна  и  всматривался  в  красоту  вечернего  заката,  солнце  полыхало  как  никогда,  и  весь  стеклянный  витраж  сиял  огненными  сполохами.  Наверное,  он  еще  долго  бы  стоял,  запечатлевая  чудо  природы.  Но  в  это  время  вдруг  громче  обычного  раздался  телефонный  звонок.  Владимиров  поднял  трубку  телефона. 
     - Алло,  это  квартира  Владимирова  Алексея  Васильевича? – отчетливо  послышался  голос  звонившего. 
     - Да,  - ответил  Владимиров. 
- Вам  звонит  из  Москвы  Ученый  секретарь  отраслевой  Академии    наук  Спиридонов. 
     - Слушаю  вас, - последовал  ответ  Владимирова. 
     - Алексей  Василевич,  час  назад  в  отраслевой  Академии  наук  принято  решение  следующего  порядка.  С  завтрашнего  дня  Красногорский  филиал  переформируется  в  Сибирский  Научный  Центр  системных  исследований.  Вы  назначены  его  директором. За  слабое  руководство  филиалом,  за  грубые  нарушения  финансовой  дисциплины  все  члены  нынешней  дирекции  в  полном  составе  освобождаются  от  занимаемых  должностей,  их  использование  в  работе  Центра  на  ваше  личное  усмотрение.  Телекс  с  изложением  сказанного  уйдет  в  Красногорск  в  ближайший  час.  По  получении  телекс  немедленно  приступайте  к  организации  Центра.  Академия  желает  вам  успехов,  до  свидания. 
Где – то  далеко,  за  тысячи  километров,  в  Москве,  связь  с  говорившим  прервалась,  и  послышался  длинный  телефонный  гудок.               
     Назначение  Владимирова  директором  Сибирского  Научного  Центра  системных  исследований  произошло  не  в  самое  лучшее  время  для  страны.  В  новейшую  историю  это  время  вошло  как  время  смуты,  разрушения   государственных  устоев.  На  страну  обрушивалось  непредвиденное.  Подули  ветры  социальных  перемен,  страна  забурлила,  государственный  тоталитарный  строй  рухнул,  словно  развалившийся  сноп.  Партийные  органы,  державшие  в  своих  руках  контроль  над  государством  и  обществом,  над  всем  и  вся,  были  ликвидированы.  Многие  функционеры  из  административной  и  партийной  номенклатуры,  оказались  выброшенными  на  обочину  истории,  в  них  больше  не  нуждались.  Центральные,  областные  и  городские  газеты  пестрили  правительственным  сообщением  о  том,  что  бывшая  служба  госбезопасности,  какую  олицетворял  тоталитарный  КГБ,  была  преобразована  в  Федеральную  службу  безопасности – ФСБ.  И  все  тайное  стало  явным.  Наружу  просочилась  информация  о  том,  что  среди  бывших  тайных  фигурантов  Красногорского  КГБ  оказался  и  Сафьянов. 
     За  государственным  переустройством  произошло  и  резкое  сокращение  централизованного  финансирования  научно – исследовательских  работ,  проводимых  такими  научными  учреждениями,  к  числу  которых  относился  и  совсем  недавно  переформированный  Сибирский  Научный  Центр  системных  исследований.  Страна,  наука  окунулись  в  свободный  рынок.  И,  несмотря  на  все  эти  ветры  перемен,  экономический  кризис  и  государственное  переустройство,  остановить  движение  науки  вперед  было  невозможно. 
     Однако  жизнь  ставила  вопрос  ребром:  или  следовать  начавшейся  расползанию  неопределенности,  которая  как  всегда  приводит  к  гибели,  или  найти  новую  точку  опоры,  которая  позволяла  бы  проведение  начатых  дальнейших  исследований.
     Приняв  на  себя  руководство  Центром,  Владимиров,  как  человек,  исключающий  какую – либо  наивность  в  жизни,  не  питал  никаких  иллюзий,  и  хорошо  понимал,  что  в  новых  экономических  условиях  будет  трудно.  Но  он  понимал  и  другое:  надо  мобилизовать  все  свои  душевные  и  творческие  силы  и  преодолеть  возникшие  трудности.
Когда  перед  Владимировым  возникали,  какие – то  проблемы  или  трудности,  для  их  разрешения  он  использовал  проверенное  личным  опытом  правило:  прибегал  к  тщательному,  системному  анализу происходящих  событий,  прогнозированию  их  возможного  результата.  Закладывая  в  основу  прогнозирования  системный  подход,  Владимиров  лишний  раз  убеждался  не  только  теоретически,  но  и  практически,  что  можно  определять  и  будущий  результат  протекающего  процесса.   
     Время  и  складывающаяся  ситуация  подсказывали  Владимирову  идею  проведения  системных  исследований  в  сибирских  регионах,  на  территории  которых  намечено  строительство  топливно – энергетических  узлов.  Намеченные  исследования  увлекали  Владимирова  своей  необычностью,  в  них  он  видел  не  только  большую  перспективу,  но  и  ликвидацию  с  помощью  системного  подхода  той  закостенелости,  какая  бытовала  в  умах  тех,  кто  еще  являлся  представителем  старой  системы  управления. 
     Владимиров  анализирует  прикладной  смысл  проведения  системных  исследований  в  сибирском  регионе.  На  какое – то  время  он  углубился  в  работу  над  содержанием  материала,  который  планировал  опубликовать  в  областной  периодической  печати.  Ему  хотелось  не  только  научно  и  перспективно  изложить  его  суть,  но  и  рассказать  в  нем  о  назревших  в  жизни  проблемах  хорошим  понятным  языком,  ведь  читать  будет  широкий  круг  людей.  Итогом  такого  анализа  явилась  обширная  статья,  которую  он  опубликовал  в  областной  газете.  Статья  своей  глубиной  и  аргументированностью  привлекла  внимание  тех,  кто  совсем  недавно  возглавил  власть  в  лице  созданной  новой  администрации  области.  С  присущей  для  Владимирова  энергией  он  создает  проблемный  научный  совет,  приглашает  для  работы  в  нем  заинтересованных  ученых,  бизнесменов  и  предпринимателей,  тех,  кто  уже  в  новых  экономических  условиях  имел  опыт  финансового  управления.  Под  руководством  Владимирова  совет  разрабатывает  новые  направления  системных  исследований,  источники  их  финансирования.
     Владимиров  поставил  задачу  о  проведении  научно – практической  конференции  по  использованию  системного  подхода  в  связи  с  интенсивным  освоением  ресурсов  сибирских  регионов  в  новых,  рыночных  условиях.  Но  не  так  просто  было  организовать  и  подготовиться  к  ее  проведению.  На  пути  возникли  большие  препятствия,  которые  пытался  оказать  известный  «Триумвират»  бывшего  филиала,  в  который  объединились  снова  Сковородников,  Баринцев  и  Сафьянов.  Однако  окончательное  решение  о  проведении  конференции  было  одобрено  администрацией  области  и  отраслевой  Академией  наук. 
     … Прошли  первые  июньские  теплые  дожди,  и  областной  город  Красногорск  утонул  в  зелени. 
     Уже  с  утра  около  Дома  науки  и  техники  было  многолюдно,  к  красиво  отстроенному  зданию  то  и   дело  подкатывали  волги  и  джипы,  из  которых  вылизали  люди  с  папками,  портфелям  или  просто  с  пустыми  руками,  говорившие  о  чем – то  оживленно.   
     В  10  часов  утра  зал  заседаний  был  забит  участниками  конференции.  Открыл  конференцию  губернатор  Красногорской  области.  Он  тепло  поприветствовал  участников  и  гостей  форума,  отметив  большую  значимость  его  проведения,  и  предоставил  слово  для  доклада  директору  Сибирского  Научного  Центра  системных  исследований  профессору  Владимирову. Направляясь  к  трибуне  для  доклада,  Владимиров  почувствовал,  что  в  нем,  что – то  произошло,  он  был  уверен,  что  нашел  новую  точку  опоры,  а  с  нее  начинался  и  новый  этап  его  творческой  жизни.  Наступило  время  ускоренного  осуществления  многих  научных  идей,  о  которых  он  мечтал  долгие  годы.      
Владимиров  имел  большой  опыт  выступления  с  докладами  на  различных  конференциях  и  симпозиумах.  Вот  и  с  этим  докладом  он  выступал  спокойно,  уверенно  и  с  большим  эмоциональным  подъемом,  сопровождая  его  наиболее  значимые  аспекты  как  теоретическими,  так  и  практическими  аргументами.  Все  время,  пока  Владимиров  выступал  с  докладом,  в  зале  стояла  тишина,  участники  конференции  старались  вникнуть  в  суть  излагаемого  материала.  А  те  места  доклада,  которые  вызывали  повышенный  интерес,  сопровождались  заметным  шевелением  присутствующих  в  зале  участников. 
     После  доклада  Владимирова  окружили  участники  конференции,  многих  он  хорошо  знал,  некоторые  были  совсем  незнакомыми.  Но  все  они  выражали  мнение  о  разумном  предложении  Владимировым  использования  системного  подхода  в  разных  областях  жизни. 
     Когда  волна  общения  участников  с  Владимировым  пошла  на  убыль,  он  покинул  Дома  науки  и  техники,  и,  преодолев  известный  путь,  свернул  в  городской  парк.  Ему  сейчас  хотелось  побыть  одному,  многое  обдумать.  Пройдя  по  центру  парка  сотню  метров,  он  свернул  на  плавно  петлявшую  аллею.  На  пути  глухие  уголки,  где  было  тихо  и  уютно.  Наступило  долгожданное  лето,  хлынуло  тепло,  яркое  солнце  ласково  светилось,  дышалось  как  никогда  легко. 
     Парк  покрылся  шапкой  густой,  благоухающей  зелени.  Владимиров  не  спеша,  шел  по  аллее,  вдыхая  еле  уловимые  запахи  буйно  цветущей  сирени,  думая  о  том,  что  эти  изменения  в  природе  и  найденная  для  творчества  новая  точка  опоры  совпали  по  времени.  А  это  было  то  время,  когда  цвела  сирень.
 
          Россия – Сибирь.  1976 – 2011г.г.