Королевство горбунов

               
                КОРОЛЕВСТВО  ГОРБУНОВ

        ГЛАВА ПЕРВАЯ  "ИНСПЕКЦИЯ   ПО  ПЕРЕСЕЛЕНИЮ  ДУШ"

  Он жил у Белого Озера, позеленевшего от буйной тины, в районе Бобров, в комнатушке у подножия неба, на последнем двенадцатом этаже, у самого обода Великого Кольца, в белом доме-этажерке из древней потрескавшейся резины, который некогда, полвека назад, насчитывал всего три этажа, но его растянули, "разрезинили". Он жил в городе-наногосударстве Латекс-Сити, его звали Дад, ему только что исполнилось двадцать, он был худ, как кошачий хвост; а по соседству, в одном воробьином перелёте, распластал свои корявые лапы Таджландский тупик с Инспекцией по Переселению Душ (ИПД) в истоптанной сердцевине дворов. Чуть в отдалении змеился Шинковальный проезд с мясными рядами, а вверх по Алтынной Панели пролегала Марсианская Слобода. С противной стороны - район Венеры с Задушевно-Венерическим Дислокатором и Лианным парком с дикой древесиной и грибной фермой для членов правительства. В общем, всё было вроде недурственно на этом забытом небесной канцелярией квадрате земли, пока сюда не спустились ангелы...
  Правил Латекс-Сити (или иначе - Королевством Горбунов) презентцарь Горби. Он вот уже три срока кряду венчал Горбатую Вертикаль (впрочем, сроки были условные, ибо презентцарь помазывался на пожизненное царство Колдун-Коллегией. Однако через каждую пятилетку он проходил Чародейско-Уполномоченное РазумоОбследование ("ЧУРОвку"), диагностировавшую, способен ли он адекватно длить служение). Денежной единицей Королевства был горбубль ("бубл"). По недвижимым канонам властной Вертикали горбуны обсиживали все стержневые посты. Резонансно провинившимся сановникам отрубали горбы. В карательных указах презентцаря значилось: "Освободить от горба такого-то...", "Обезгорбить такого-то..." Солидные, сытные должности в просторечии тоже звались "горбами". Отсюда выросли выражения: "залезть на горб", "оседлать горб" и т.д. Вместе с тем, безгорбые не выглядели совсем-таки утеснёнными париями. Их брали и в профспорт, и в ласковые лапы шоубиза. Их даже подпускали на низовые канцелярские кресла (правда, практически без шанса слепить карьеру).
  Центр Латекса, или Сад, размещался внутри Садного Кольца. Площадь города вне Сада именовалась Засадьем, или Засадой; отдельные районы Засады - спальниками. Аборигены звались внутренниками, пришлый люд - внешниками. В любом спальнике всенепременно присутствовали духовные центры: абортарий, храм и Вытрезв-Хаус, где внутренники и внешники каялись в гремучих грехах и очищались от накипи скверны. Тюрем, в допотопном понимании этого понятия, уже не существовало; их, в соответствии с нормами и правилами мягкой посадки, успешно заместили монастыри (или иначе - МИРы - морально-исправительные резерваторы): Лефортовский монастырь, Спасо-Бутырский, Матросо-Тишинский. Их резные бронированные двери завсегда гостеприимно распахивались перед криминал-лайтом, перед лёгкими законокосячниками. Там, в наглухо ограждённых от миазмов мирской суеты обителях, преступатели принимали нулевой постриг и проходили трёхмесячный обряд послушания перед вбитым в пол радиоморализатором. Остроги прошлого лишь нагнетали градус преступности в человеке, они служили мести, а не Закону. Жестокости, а не гуманности. Унижению, а не воспитанию. В них случайные пассажиры беззакония ретиво обучались пёстрым нюансам разбойничьих ремёсел. Таким образом, пенитенциарные системы исторически бездарно издохшей эпохи, оперируя преступность заражённым гнойниками мечом Фемиды, калечили общество: на волю после первой же "студенческой" отсидки высовывались компетентные в вопросах деструктивного зла асоциальные упыри, навеки утратившие даже хилый отблеск лучезарного стремления к законопослушному существованию. Как ни прискорбно, тюрьмы были инкубаторами криминала, а итог от их практикования - предельно противным требуемому. Зональный менеджмент ради повышения управляемости своими подопечными проектировал в их рядах уголовную иерархию, которая затем, прорастая за стены заведений, плодоносила рэкетом и рейдерством. Вот так из пурпурных пьянок, из манящих щелей приоткрытых сумок, из ревнивых аффектов, из оголтелого индивидуализма бетонировалась Система, конкурировавшая с самим государством за контроль и распоряжение чрезмерными пассионариями. Получалась опрокинутая картина социальных установок: не общество перевоспитывало преступность, а преступность общество. Она энергично внедряла в обывательскую жижу свои квалифицированные кадры, свои принципы, стиль разрешения коллизий и речевые атомы. Дошло до того, что правящие спецсубъекты свои публичные высказывания формулировали для вящей ясности на воровской фене, и лишь указы по старинке строчились мало кому понятным юридическим сленгом... Но из фаллопиевых труб тёмного прошлого родилось светлое горбатое настоящее; и теперь в монастырях, в одноместных кельях с окнами, наглухо оборонёнными снаружи рекламными щитами; отрезанные от порочного окружения, отключенные от интернета, оттянутые от женщин, преступатели круглосуточно внимали вкрадчивому баритону радиогипнотизёра; и сей размеренный липкий, как западня для мух, голос незаметно и непринуждённо становился первым заместителем их непутёвой совести. Голос вещал, что цинизм и эгоизм не критическое мировоззрение, а осколки разбившейся от неправильного пользования разумом личности. "Ты не животное и не живот!" - убеждал голос. "Ты виноват. Ты забыл, что ты частица общества! Пробудись! Мы ждём тебя!" Клей и елей, древние гнусные уловки нелегальных тоталитарных сект и новейшие прогрессивные методы поведенческой психологии - это и был глас госморали, не дававший спать и наряду с этим баюкающий. Голос-пытка с интонациями заботливого дедушки. Как монотонные капли воды на лоб и хозяйственное мыло в душу. Словно перевёрнутые молитва и покаяние, протискивающиеся внутрь снаружи. Этот благочестивый МИР, где все помыслы принудительно концентрировались на самом важном, где из мозга вымывались все извилистые шлаки неконструктивного восприятия социальной конъюнктуры; этот МИР, короткое замыкание стен, был для одних - светом в конце туннеля, для других - туннелем в конце света и "зомботерапией", для третьих - внеочередным отпуском. Однако не все падшие заслуживают МИРа, или, как изумительно смудрил презентцарь: "Не всякий огрызок достоин стать яблоком!" Посему для стойких аморальных преступателей (которых в городе почитали за сумасшедших, ибо Серьёзные Законы, а тем паче Конституцию, здравому гражданину нарушать не с руки), а также для амурно-агрессивных спидоносцев, безответственных самоубийц и прочих бездушно-психических маргиналов возвели Задушевно-Венерический Дислокатор, где им проводили стерилизацию разума гальковперидолом. Лишённых свободы, гражданских прав и горба, их официально именовали - лишённые, а в естественной речи - лишаки. После наступления относительного выздоровления их практически всегда ждала "ремиссия" - выдворение за пределы Великого Кольца - в Запредельщину, и только в исключительных случаях им дозволяли остаться в городе. Если же в их исковерканные умы не удавалось подселить нейролептическое здоровье, им выписывали смертельный талон. Их предстояло растелесить. Избавить от никчёмной, с позиций актуальных гуманистических концепций, жизни.
  Образовательским сектором потребительского рынка и культурной начинкой духовных скреп латексного мира ведало МГБ - Министерство Голубой Благодарности и его приспешники в Думаменте - Голубое Лобби. С помощью специального устройства ("телевизора") оно настраивало внутренников на волну массового одухотворения - культуризма (культуризмом считалось любое политграмотное зрелище с накачанным рейтингом, превышающим миллион просмотров). В здоровом телешоу здоровый дух! Окультуренные люди меньше пили и, что важнее, меньше ели. И Министерство Голубой Благодарности, наблюдая столь позитивную динамику, ваяло радужные прожекты о постепенном поголовном переходе с продуктового питания на духовное. Так сказать, от сохи к блютузу, с хлеба на зрелища, на информацию (что было стратегически важно, ибо агробизнес в стране, в отличие от машиностроительной индустрии, присутствовал в куцых объёмах и, по большей части, в частном секторе индивидуальных квартирных домохозяйств). МГБ хотелось с исконного скотного двора безвозвратно выпрыгнуть всем электоратом в трёхмерное поднебесье раззолоченных священным рейтингом телешедевров. Ведь промышленность давно шагнула в информационную эпоху, а черепашье человечество на два корпуса отстаёт: не от когнитивной энергетики заряжается и даже не от батареек, а по-звериному, жирком и белком. Регрессивный дарвинизм и гурманистическое обезьянство! Запатентованными девизами мгбэшного начинания служили фразы "Долой трупоедство - Да здравствует мыслеедство!" и "Дума всему голова!" Уже вовсю проводились соответствующие опыты на добровольцах-"думанавтах" из числа постояльцев Задушевно-Венерического Дислокатора (ЗВД входил в структуру МГБ). Но те, к сожалению, проявляли неуклонную тенденцию к повальному умиранию в процессе интенсивного мыслепотребления и тормозили своим дремучим капитулянтством энергосберегающую поступь науки. Неудачи этих революционных экспериментов были, вне всякого сомнения, детерминированы душевно-интеллектуальной заскорузлостью испытуемых. Впрочем, отдельные профессорские чины, не пристёгнутые государственными грантами к столь многообещающим исследованиям, критиковали действующий научный коллектив и требовали за счёт донорской базы ввести ещё не издохшим добровольцам дополнительные мозговые мощности вместо морально устаревшего желудочно-кишечного тракта.
  Двигателем великой экономики в целом и нравственно-потребительского прогресса в частности полагалась "потребляма", или иначе "реклама", - эфемерная безвоздушная субстанция, сотканная из комплекса эрзац-литературных императивных словоформ. Чтобы души по какой-либо нелепой причине не переклинивались, не бездействовали, не уныльничали, а функционировали по пятилетнему электоратному плану перепроизводства, перепотребления и переразмножения, Министерство Голубой Благодарности через телевизор, шоу-бизнес и интернет запускало в них двигатель потреблямы, дабы они осознали, для чего прописаны в постгуманной цивилизации и в чём смысл их существования. А смысл, знамо дело, - в шоп-культуре, поскольку, по меткому выражению основателя шоп-культуризма Нюры Чакски, труд сотворил из обезьяны неандертальца, а шопинг - из неандертальца человека. Ведь когда работник что-либо берёт, например зарплату, он не более чем эгоистичное животное. И лишь отдавая что-либо, например деньги в магазине, он гуманизируется в человека. Про скользкую полуличность, замкнутую на частно-паразитические, узко-рассужденческие вопросы своего отрезанного от государственных резиновых пере-планов миропонимания, говорили, что её душа недофинансирована потреблямой.
  Здравохраной заправлял Аптечный Синдикат, изготовлявший  боярский настой, презервативы с высокогражданской этикеткой "Скажи НЕТ абортам!", водку ("косилку") и другие лексредства. Вдобавок АС производил сигареты, не только специальных инновационных витаминных сортов, но и традиционных, дабы контролировать низкое процентное содержание канцерогенов в них. Так же в городе имелось Морально-Успокоительное Медицинское Учреждение - больнаторий. Всего один (поскольку лечебные станки космически дороги), зато воистину циклопических габаритов. Это был на редкость многопрофильный центр: там и мочили, и лечили, а подчас и допрашивали. Его мотолёты Последней Помощи курсировали по подвесным проводным гибким монорельсам между скрёбонебами Сада и этажерками Засады и доставляли человеческие отходы в МОРГ (Медицинский Отдел Рекуперации Гнилья) на последующую переработку (выемку нужных для трансплантации органов) и утилизацию негодных для пересадки тканей в крематориях ради получения качественных удобрений для биотопливной кукурузы.
  Политическая система была, можно сказать, переразвита. Имелись в наличии и свобода слова, и свобода тела (от Задушевно-Венерического Дислокатора). И буквально у каждого существовал реальный демократический выбор между этими двумя свободами. Свобода выбора между свободами. Правящая, руководящая и смотрящая партия Латекса - Ядрёная Резина рьяно заверяла политически недоспелые умы: "Партий должно быть много, но в Думаменте - лишь одна. Для критики и прочего слюнявого плюрализма необходимо несколько партий, для власти более чем достаточно одной. Чтоб не тянули страну в разные углы, как лебедь, рак и щука. Думамент не Колизей для клановых схваток, аппетитных демагогических диарей и мрачно-мордобойных дискуссий ради втирания политических очков!" Впрочем, в угоду справедливости следует отметить, что Думамент всё-же-таки был многопартийным: в нём, помимо трёхсот членов ЯРа, находилось по одному "офицопу" - депутату-представителю от каждой из трёх официально-оппозиционных партий. Так что неброские следы демократии обнаруживались даже там. Думамент состоял из двух палат: Верхней и Нижней Кормушек. Причём, допускалось двоякое написание: КАрмушка (от слова "карма") и КОрмушка (от слова "кормить"). Ведь палатные седоки ("кормушечники") неустанно осуществляли социальную подкормку охиревших прослоек электората (или, как иногда пафосно произносили на старинный фасон, - народа). Раз в дюжинолетку проводилось голосовбрасывание: каждый полноценный гражданин Королевства приближался к закреплённому в его районе на Похвальном Столбе гласоуловителю ("голосовбросу"), регистрировался сетчаткой глаза и изрекал в аппарат фамилию желаемого члена Думамента. Правда, иные принципиально несознательные субъекты использовали гласоуловитель не по демократическому назначению: орали в него постороннюю информацию (по преимуществу, извращённо-эротического характера). И за это получали от невозмутимой машины дистанционный разряд нанотока и следом дежурную фразу алюминиевым тембром: "А теперь, пожалуйста, забросьте Ваш голос!" Юные жители Латекса тоже не выпадали из политического креативизма: большинство имело членство в МОЗГоМОЛе (мозг молодых). Их готовили к конструктивной взрослой жизни: призывали "Жить по совести и по патриотизму", преподавали искусство вдумчиво смотреть телевизор, умудряли уважать демократические завоевания пожизненно избранного Колдун-Коллегией презентцаря, пользоваться голосовбросом, гордо выкрикивать адекватные текущему моменту и протекающей политике позитивные лозунги (Например: "Даёшь невозврат в прошлую десятилетку!") Официальные телелица называли мозгомольцев "резерв демократии" и "партийный депозит". При этом отнюдь не предавался забвению бесспорный клинический факт, что они ещё недееспособные дети, невзирая на политическую сознательность, фонтанирующую в каждом апробированном чередой пятилеток интеллектуально выверенном словесном клише. В соответствии с их промежуточным меж младенчеством и взрослостью возрастным статусом, им организовывался увлекательный трудовой досуг в виде сортировки отходов, конструирования скворечников и ловли оппозиционерствующих клевретов госдепа на айфон. По экономическим итогам этих будничных радостей, самых удалых мозгомольцев всякий июль приглашали в Соснобор, где они соревновались в рисовании комиксов про суперлидера Империи и последующей сдаче макулатуры. Заодно и свои скворечники вешали. Лет десять назад один из мозгомольцев, самоуправно смастеривший как-то вместо скворечника усовершенствованную модель голосовброса, был сперва исключён из Мозгомола, а затем восстановлен с присвоением внеочередного звания - надзиратель отряда. Он даже госпремию словил и продекламировал стих "Об исключительной важности модернизированных голосовбросов в процессе перманентного расцвета царственной демократии" в телепередаче "Поющий скворечник". Разумеется, его модель не пошла дальше снисходительных аплодисментов...
  В правовом хозяйстве Латекса чтилась неприкосновенность личности (список неприкосновенных был обозначен соответствующим федеральным законом). Постулировалась презумпция невиновности, которая обычно уходила с приходом опера. А к чистосердечникам прилип газетный штамп – «опернувшийся птенец». Правопорядочное бытиё сторожила поллитура и её сотрудники - поллитры. В рамках нацпроекта "Профилактика здоровой законопослушности", поллитура применялась для отделочных работ с правовыми нигилистами. Анкетирование подозреваемых называлось расколом, следователи - раскольниками, а на эмблеме поллитуры красовалась бутылка шампанского с отбитым горлышком, как бы поясняя, чем кончается гламуристая жизнь на нетрудовые доходы. "Раскол - строгий отчим совести!" - гласила поллитровая мудрость. "Нет, не страшен нам бандит - ведь поллитр нас защитит!" - пелось в патриотичненьком шлягере. Город считался федерацией районов, поэтому, помимо федеральных законов - фзаков, уполномоченными земскими структурами фабриковались районные законы - рзаки, микрорайонные - мзаки. Рзаки и мзаки обладали в основном рекомендательным, но при этом весьма суровым, характером. Лидерам местных Белых Домов и Белых Палат рзаки и мзаки служили своеобразной тренировкой перед серьёзной думаментской жизнью. Лидеры получали написательский опыт, а неразборчивые в чтении слои электората - "Закон о статусе клумб", "Закон о бытовых насекомых", "Закон о паспортизации морских свиней" и т.д. Что до фзаков, то они так стремительно резинились и вылетали из Кормушки, что юристы проматывали свой досуг в наушниках, источавших песни о новых правовых актах. Ведь досуг тем и отличается от лоботрясничанья, что даёт не только усладу, но и пользу. Польза ожидалась также и от самих законов, однако тем чаще всего было недосуг её приносить. Законы абстрактно жили своей высокой правовой жизнью, время от времени с неотвратимостью выигрыша в лотерею привлекая к ответственности зазевавшихся людишек. Всевидящая слепая Фемида не торопилась уничтожить преступателей как класс - она преподавала в этом классе боящихся каменных объятий тотальной регламентации юридических клаустрофобов. Так постепенно созревало предвкушаемое не первый век верховенство закона - юридическая пирамида с мумифицированным по передовым научным стандартам электоратом. Законы крышевали эту фрагментарно построенную пирамиду. Пирамиду, куда лояльные души вкладывали свои права, получая в виде дивидендов витиеватые параграфы и бесчисленные обязательства. Законы рождались сырыми с размытыми формулировками и умирали с замоченными полномочиями. Они ещё с недоправовых лет заимели диковинное паскудное свойство плодиться, как виршки у рифмоплёта. Недаром фабрикация законов называлась "законотворчеством", а, как известно, творчество (особенно закономанское) остановить практически нереально. Ведь производство нормативного акта, в отличие от полового, вовсе не требует каких бы то ни было потенций. И всё же наперекор кормушечной спешке, определённая толика мыслительного яда просачивалась в буквоедскую плоть законов: они впечатывались в бумагу таким хитроумным слогом, точно выполняли миссию сбить со следа случайного, ментально неподготовленного к их блудливой логике чтеца. Как следствие, переводчиков иностранных государств увольняли за профнепригодность после первой же работы над латексным законом. Зато юристы резинового королевства защищали диссертации на тему "Что имел в виду законодатель фзака №..." (каждый закон давал пищу сразу для 3-4 подобных диссертаций, не считая плагиата). Но что хищней всего коробило в поведении свежесотворённых законов: они взяли за обычай наезжать друг на друга в бесчисленных взаимопротиворечиях, суматошной сумятицей искривляя правоведческие круги. Для пресечения сего законного беспредела было учреждено Конституционное Судилище, в котором безустанно и адски ожесточённо судились законы (вернее, их изворотистые представители - пробористые отпрыски юрфака). Существовала даже специальная право-хоронительная система, занимавшаяся захоронением засуженных законов. Законы погребались в дорогих резиновых гробах с золотым тиснением. Поминальный спич зачитывал генпрокуратор или его заместитель - "заметатель". Увы, всяк кус землицы в нано-Империи смерть как дорог, так что впоследствии гробы выкапывались и отправлялись в качестве сырья в жилищно-строительный бизнес, но это подпольно узаконенное кощунство происходило без сверхштатных свидетелей, не в пример церемониальной помпезности погребения. Параллельно с основными бытовали также неписанные законы - "понтятия", изречённые главой Колдун-Коллегии - Понтификом. Впрочем, некоторые из них всё же издавались - в виде гороскопов.
  Особняком от активно-производительной жизни общества отстояло сословие агентов разума - агентразов. Хотя они придумали себе иное наименование - реактивный класс, ибо гордились своим патологическим тяготением размышлять не в ту сторону, против течения горбократии. Они радели за Отчизну, пульсировали идеями, ежечасно перекраивали на оборотной стороне рекламных листовок госбюджет, но Отчизна не подпускала их даже к телеэфиру. Агентразы являли собой дипломированных бездельников, прошедших обучательство в топовых интернет-универсалиях. Их шкафы гнулись под игом покрытых сединой древней пыли книг, а сами агентразы нигде не работали, глушили кустарный хмеляк на основе картофельных очисток и занимались переделом сфер влияния на общаковской кухне. Да и как возможно работать, если происходит перманентная утечка в мозги всей энергии? Если каждый день безжалостно требует сочинения проектов новых экономических реформ, а каждая ночь - обсуждения вероятных последствий этих никому не ведомых реформ с пламенно поддатыми соседями? Их прозвали "кухонными террористами" за коварные удары сковородой по голове и грязные софистические приёмы в диспутах. Их неизлечимо мучили два вопроса: "Что делать?" и "Кто виноват, что надо что-то делать?" Особым указом, лет пятнадцать назад, их заселили в общаги, вблизи Задушевно-Венерического Дислокатора, в спецрезервации - в глухом квартале Засадья, дабы не инфицировали умственно спокойных людей словесной диареей.
  Дад уже оставил позади водоём с топливным заводом "Кукурузпром" и радужными пятнами меж слизью водорослей, где по своему несокрушимому обычаю два бражника-фишхантера с жухлыми глазами самоубийц подстерегали давно вымершую рыбу, а из подводного гаражного кооператива "Чистое Озеро" выныривал экологически целомудренный автомобиль с зелёной ленточкой ряски на боковом зеркале - живым логотипом организации. Дад двигался по Таджландскому тупику, технично уворачиваясь от плотных сгустков смога. На другом берегу машинного селя двое начинающих предпринимателей увлеклись рейдерским захватом канализационного люка. Что ж, у каждого своя рыбалка! Миновав тёмный узкий арочный туннель, продравшись сквозь приставучую репейность долговязых сорняков, отбившись от голубей-людоедов и бешеных псин - бестиариев, взойдя на Плешивый Холм, Дад остановился. Перед ним возвышался забор инспекции, весь увитый плющом и колючей проволокой. Плющ и колючка - жизнь и рабство - именно то, что щедро раздавала Инспекция по Переселению Душ внешникам. Над парадным входом висела проржавевшая от хищных дождей эмблема учреждения, где два кудрявых ангелочка в полёте сжимали в руках некий расплывчатый кособокий пельмень рвотного цвета (по всей видимости, душу). У любого здания, как и у человека, есть детство, отрочество, юность и зрелость; и этот аляповатый неуклюжий, походящий на отрубленные щупальца краба дом не являлся исключением. Он долго и уныло вызревал томительные десятилетия из детского садика в Вытрезв-Хаус, затем - в МОРГ и наконец в завершающую стадию логического развития превратился в ИПД. Настал предельный этап его витиеватой карьеры. Дальше его могли только снести (или взорвать).
  У чёрного клиентского входняка мажорной магмой клокотала разноцветная толпишка. Очередь. Динамичные деляги с вострым рельефом рож, лихорадочными взглядами и порывистой жестикуляцией; пришельцы из иных стран, так называемых "Нижних Миров", кудахчущие на тысячах тарабарских диалектах; обитатели соседних домов, зарегистрировавшиеся ночью в список и теперь взыскующие клиента. Организованный бизнес тоже не оброс зевотой: торгованы близлежащих кафетериев мерились децибельностью глотки с проповедниками недозапрещённых сект и дородными лидерищами подвально-спортивных секций. Коробейники предлагали инновационные гвозди, "самоврастающие в стену", и более привычные утехи. "Внимание! Гвоздь сезона! Маисовое пиво, солёная кукуруза и весёлая душа! Недорого и позитивно!" Монотонный равномерный ор периодически перекрышовывался протяжными правдоискательными воплями, связанными с выяснением своих номеров в списке. "Отель Домовина. Номера эконом-класса!" - хрипел хлебалом хитрый хват. Заурядное утрецо Таджландского тупика: системообразующее мясо очередины и сопутствующие рыбы-прилипалы социальной инфраструктуры. "Длинные кроссворды "Радость сидельца"! Оптом и поштучно! Дёшево и интеллектуально!" Как известно, очередь когда-то в далёкие, обтянутые лиловой дымкой ностальгии времена была живой. Но приспели актуальные ангелы и превратили её в список - бесчувственный блин блокнота, где в скобках у большинства фамилий значилось "доживёт", а у кого нет - тем грозил неминуемый перечиркон. В список внедряли коллег из дружественных контор. Очередями менялись, ожидая подвоза документов, их дарили, продавали, теряли, воровали. Мужчины зачастую проходили под женскими именами, женщины - под мужскими. На такие вторичные людские признаки, как пол, здесь редко обращали достодолжное внимание. Списки изуверски издирались, съедались в обеденный перерыв, переформатировались по нескольку раз на дню. Кто отлучился покурить и пропустил перепись-переклик, низвергался на самое дно листа - в пятисотые номера. Список, он же - "резиновая тётя", "рейтинг проходимости", "клиентская база", "табель успеваемости", был обрывком порядка в бездушных отсеках инспекции, однобокого ангельского порядка. Однако существовала особая привилегированная каста фаворитов инспекторов - "лезунов", оные вообще принципиально лезли без очереди.
  Внешникам, монголоидам и узбекоидам, недоставало природной дури в голове, и они баловались суррогатной полудурью - "насыпаем". Половину насыпая они просыпали в окрестностях учреждения; и местные голуби злодейски зверели, отведав экзотической травы, скомканной в крошечные шарики. У них, ошарашенных шарами, изменялось сознание на орлиное, и они остервенело пикировали на жертв, норовя выдрать глаза. Так что крылатое выражение "голубь мира" навеки утратило актуальность в районе.
  Человек-очередь Давидян в это залитое нежным торфяным смогом утро не проснулся и не вышмыгнул из своего прибитого гвоздями к стене инспекции лазурного мерседеса с новым томиком Списка. Из его стылого лба торчал карликовый кончик искровавленного чернилописа, а желтовато-карие глаза маниакально застыли, уставившись на терракотовый мусороинкубатор со стилизованной надписью "Скажи НЕТ абортам!" (по всем вероятиям, слимонили из Аптечного Синдиката). Однако наглухо тонированные стёкла и запертые дверцы пока укрывали от списочной общественности скорбную информацию. Кое-кто ещё истомлённо поколачивал по некогда транспортному средству, заклиная потрескавшимся голосом: "Давидян, выходи! Хорош выгорбачиваться! Где резиновое изделие? Как мы будем душатину без него регулировать? Уже левый список нарисовался утренниками! Нелегитимняк! Ночники в пролёте! Что с табелем? Ты с ума сошёл?" Нет, не сошёл - он тривиально умер. Регулировщик очереди сдал мандат. И жизнерадостный внешник на передке мерса, весь в голубях и насыпае, перекатывался с боку на бок и брутально хохотал.
  Дад подвизался в ловцедушной юридической компании "Квакомигродуш-Престиж". Его и подобных ему ушлых посредников, ежедневно беззаветно ошивавшихся у ИПД, непонятно за что прозвали ангелами, и от их бесчинств подколбашивало всю округу. «Пернатые» стекались ночами к ИПД, формировали Список, пили и как следствие - пели. Пели, разумеется, в жанре "Дурняк" про жалостливую, заунывную, беспросветную и безнадёжную романтику пребывания в Задушевно-Венерическом Дислокаторе. Никто из ангелов отродясь туда не залипал и навряд ли грезил о нейролептических далях, но всех балдёжно воодушевляла дума о том, что в Латексе кое-где тускло тлеет человечинка, победолажнее их. Ведь и у дна существуют бессметные градации, и примостившийся на предпоследней ступени ощущает своё безудержное превосходство над тем, кто под ним... Предельная несчастность - безотказный донор гламурных трубадуров, где саднящая сентиментальность соперничает с извращённой гордыней, а смиренческий пофигизм с полупридушенной формулой "так жить нельзя!" Но репертуар ангелов не ограничивался чужими куплетами, потаённая требуха души рвалась наружу. И вот, свергнувшись с задушевных парнасов в  пошловатый Тупик Засады, они разудало свинели, вербально самовыражались демографическими загогулинами, сжигали списки и крушили морды. Редкий припозднившийся прохожий дерзал в сии оглушительные минуты прокрасться мимо орды ангелов. Впрочем, они были добросердечны к посторонним и грели бока токмо друг другу.
  Дад зарезинился на террасу, расчесав локтями гудящую протоплазму пропотевших душ. Секьюрити забаранил ему проход с глазами, прожаренными праведным гневом, однако, премированный Дадом  пакетиком чефирской сыпучки в малиновый отсек бронежилета, смилостивился и грубо протолкнул того внутрь. Через пять минут – барабан, а пока инспекторши, они же - душеприказчики, проносились смерчами по зеркальным коридорам в оранжево-чёрных полосатых мерцающих костюмах внатяг. Они стремглав перетусовывались из офиса в офис со страшными руинами истрёпанных документов, прижатых к животам. И веяло от них чем-то доисторически-кенгуриным. Их монолитные увесистые попы и клиновидные бюсты резали воздух, обжигали сердца и сшибали с ног ангелов. "Прочь с дороги, транспарентное ничтожество!" - не сбавляя аллюрной прыти, повелевали душеприказчики. Значенье слова "транспарентный" разумел отнюдь не всяк, но всяк в режиме интуиции чуял его калёную суть. Ведь оно исторгалось из уст инспекторов, бюрократических полубогов, отвечавших за процедуру "закольцовки" душ в пределах Великого Кольца и выдававших им РВЖ - разрешение на временную жизнь. У каждого душеприказчика висел на боку розовый лазерный ИРС (истребитель разумных существ) для самообороны от внешников, да порой и от словивших белочного беса ангелов.
  Внешние души, чаявшие закольцеваться в юдоли горбатого прогресса, обязывались сперва отыскать латексный конторский терминал, заинтересованный в их прикольцовке к себе. Они должны были иметь агрегат зрелости, чипированный в мозг, мед-сертификат "турбович" и опыт продуктивного рабства в Нижних Мирах не менее пяти лет. На буйном старте каждого января в Квотном Месте на Лютой Площади умышленно обученными людьми алгебраически выводилось предельно допустимое количество душевого свежака на годовой промежуток, которое рассчитывалось как число спальных домов-этажерок в Засаде, умноженное на коэффициент резиновости. Потенциальный, пока ещё невинно-умозрительный, виртуальный свежак распыляли по предварительным заявкам от фирм, далее документы замыливались и перекидывались мыльной почтой в Централ Заделанности, который оглашал решалово: есть ли внутри Великого Кольца в необходимом количестве собственные, готовые к служебной эксплуатации души, или одна микромобильная гнилятина тихо тухлится, и надлежит изыскивать иноземный сочнячок. Из внешников предпочтение дарилось квалифицированным рабочим, коих сокращённо именовали "кварабы", или по простяку "кваки". В Централе Заделанности месяцами засиживались исколотые жизнью внутренники, жаждущие "приработиться", присосаться к сытному офису заместо пришлого душняка. Централ Заделанности авторитетно вердиктовал, кому бросить ту или иную вакансию: родному дегенерату либо чужому профессионалу.
  Дад протолпился на второй этаж, во второй круг здешнего суррогатного адика, где у кабинета-душеприёмника томились ангелы на подоконниках, облупленных стульях, перилах лестницы и разгоняли чары бодуна и сонную хмарь тонизирующими электростимуляторами - шоковиками. "Адренальнись, чувильник! Ну, как, ништячно унасекомился?" - обращались они к соседям на том прохваченном речевыми вирусами хаотическом сочетании букв, что заменяло им прискучивший с детства язык, и блаженно дрыгались серию минут после приёма бодрящего электротоника. Порой кое-кто из них ладил карьеру, превращаясь в охранника ИПД. Это называлось "достичь вершин дубинки", однако требовало серьёзных затрат, умственных и лизательных. Но утром мочи нет мечтать, даже о мундирном социальном статусе. Утро для большинства ангелов не начало дня, а закат полнокровной ночи. Душевные песни и мордобой уступили место старушке-усталости, грустной, как пустая пачка сигарет. Ангел Доширёнок мрачно чистил зубы и брился другой рукой: бывший иллюзионист как-никак, удалённый из "Аквамарина" за "прогрессирующий аморализм". Здесь его ждала угрюмая планида - с ним не играли в карты. В одном углу предприимчиво менялись ботиночными шнурками, в другом торчали сумрачные кваки и делили горсть нюхательной колбасы. Не поздоровавшись ни с кем, будто в бронежилете одиночества, Дад подтопал к душеприёмнику и по-свойски прислонился глазом к замочной скважине.
  Главенствующий душеприказчик (решатель) Второэтажья инспектор Жалящая была немой, однако располагала арсеналом из 33 жестов на все случаи столоначальнического существования. Она прилетала в душеприёмник на флэш-дисколёте, спрыгивая непосредственно в окно, стремясь минимизировать соприкосновение с приземлёнными ангелами. Её жёлтая лысая голова излучала мужественность и умеренную беспощадность. Работала она мешкотно, тягуче, с горделивой ленцой, не роняя своего бюрократического достоинства, жеманно попивая газированное кофиё и обсуждая свежоповатые сплетни, но лихо ускорялась от сувенирных конфет и шампанских изделий. Её подручная - Урания, невысокая, гибкая как гюрза и ледяная как пороша, каждое утро ровно в 9.00. била в огромный облезлый барабан, подвешенный над входом в здание, возвещая пришествие инспекторов и трудового цикла. Она носила ИРС не на боку, а между грудей, то ли для пущей наглядности, то ли для демонстрации своей принадлежности к новаторскому кластеру душеприказчиков - к апологетам наступательного гламура и креативной прослойке чиновничьего пирога. Стилист по портному делу элегантно порвал ей форменные портки в нескольких местах, выразив тем самым нешаблонность её разума и асимметричность внутреннего мира, обрамлённого чётко дозированным бунтарством. В Кодексе Чиновника целостность брюк не оговаривалась, как само собой разумеющееся, и таким манером Урании удалось обмануть Систему и продырявить Матрицу чуток. Её очки были оборудованы рентгеновским просвечивателем, а заточенные ногти, бывало, издирали оплошно оформленные документы в мельчайшие снежинкоподобные клочья. Пройдя горнило душеобработческой службы, она выкристаллизовалась в патологического ангелофоба и жутко принципиального в своей дотошной придирчивости индивидуума. Её обострённое до состояния кинжала сверхчеловеческое чувство бюрократической совести не позволяло ей принять бумаги даже с ничтожнейшими недочётами или описками. Она категорично отказывала описконосам или, как было принято базарить, "обрезинивала". В часы работы разрывной, без устали обрезинивая и ссылаясь на бесчисленные подзаконные статьи и внезаконные параграфы, нормативные и ненормативные акты, законы орфографии, синтаксиса и Миграционного Уложения, она всегда источала арсенал аргументов интеллигентненько, с отстранённым укором в голосе. Прерогативу собачиться и материться она снисходительно уступала посетителям. Ей услуги ярости не требовались: она могла учтиво и улыбчиво заклевать любого пернатого. И только мёртвая древесность документов ощущала в радикальной мере тех непостижимых демонов, что хоронились за политкорректным фасадом напоённых безликим законом фраз. Она была машиной по искоренению ошибок, чертовски хорошей машиной! Она ценила лишь героев, способных обуздать и охмурить толпу и затем рыцарски покориться любимому душеприказчику. Единственной слабиной на фоне её стоического вкалывания ради торжества правопорядка и пунктуации выделялась тяга к табаку. За эту дымную отдушину ангелы меж собой нарекли её "принцесса Перекура". Вот и сейчас она протискивалась сквозь вязкую резину очереди, выхватывая на ходу портсигар с пиратской эмблемой и попутно делясь утренними огорбачениями с одним из подобострастных лезунов:
  -А я ему долблю повторно: "Хоть гена - человек не квотный, но заделываться в Централе нужно по-любому". А он сверлит меня сакраментальной квазиюридической ересью: "Дайте жалобный формуляр"... "Вышестоящая инстанция"... Святые дикобразы! Я ему: "Не резиньте мне душу, любезный, читайте перед сном законы, они и есть самая вышестоящая инстанция". От скандалистов крошатся нервы. Но что поделать: неврастения, равно как и геморрой, - профессиональные болезни чиновника. Ревностно служа Отечеству, чиновник добровольно постепенно жертвует головой и задницей. Но этот повседневный незаметный ползучий героизм, к сожалению, мало кто ценит! Все голосят: "Бюрократы - тупые расфигаи!" Клерки микробных контор, мышиные придатки, знают, как заполнить десяток бланков, и уже юристы, в натуре! А мы знаем наизусть титанические талмуды законодательства; обладаем педагогическим талантом в количестве, годном для учителя умственно обделённых; мы жёстки в пределах цензурной лексики; мы обслуживаем внешников, вызубривших полсотни слов и пишущих нам пространные послания на портативных переводчиках; мы не перевариваем взяток и тихо жиреем от конфет, на нас можно жаловаться в навозную кучу надзорных ведомств... Так точно, мы - дубовая обломовщина! О, горбатая резинка! Предъявите же мне тогда интеллектуального трудоголика! Я требую эталон для измерения безбожной бездны своей некомпетентности!
  Подлипала трагикомично кивал, но Дад, как и резиновое большинство латексцев, не принадлежал к ценителям бюрократического героизма. Он ждал от чиновничьих структур всего лишь трудолюбия и понимания, а не скандалов и ягодичных жертвоприношений. Злодейские метастазы конфетного ожирения также не вызывали его сочувствия. Он относился бесстрастно, утилитарно, как к голосистым механизмам, как к наряженным беспроводным компьютерам, ко всем бюрократам. Ко всем, кроме одной... Дад нашёл свою учётную запись в рейтинге проходимости и удалился к лидеру инспекции - шефу-решателю.
  Шефреш, его верхосидительство Леоафан, носил физиономию утомлённого дьявола. Он только-только запорхнул в эту насыпайную ойкумену, и всё же, будучи многоопытным чинозавром, уже постиг конъюнктурным нюхом, что дни его сочтены: лидеры инспекции проживали в своей должности летучий спринт от заселения на пост до инфаркта не более двух месяцев. Их подъедали надменные проверятели Инсайдерской Безопасности - горбожоры; борзоватенькие ангелы; полуграмотные внешники и вздорные киряльщики из окрестных этажерок, жонглирующие перстами и печально повествующие про ангельский беспредел и засилье басурманщины на районе. Но генеральным стратегическим врагом шефреша был штат местных душеприказчиков. Очередного лидера тончайшей компетенции сбрасывали на них сверху, как авиабомбу или мессию, а они загодя свивались против него единой бюрократической анакондой. "Пушистик приехал!" - шипели меж собой инспектора пару недель назад, глядя на его аристократическую шевелюру; подарили увесистую склянку с валидолом... При входе Дада Леоафан отлепил от бугристой свалки бумаг свой кряжистый нос, горбатый лоб, матовые глаза приговорённого. И солидную плешь. "Он больше не пушистик!" - понял Дад. Бюрократический мертвец, сидячий труп... Кресло на колёсиках, будто гроб-кабриолет, и трёхметровый кондиционер-переросток, плюющийся морговой стынью. И эти занавески с черепами, пленяющие очи инфернальным идиотизмом… Леоафан, устремляясь в Тупик, полагал, что его предшественникам просто не удалось наладить дисциплину. Он так и мыслил - казёнными оборотами. Они делали проще размышления, но не жизнь. Он не знал, что его ждёт не горстка распоясавшихся хулиганов. Его ждёт выстраивавшаяся годами чёткая партизанская система затравливания шефрешей. Его ждёт беспощадная дисциплина управляемого снизу хаоса. Здесь у него де-факто не будет подчинённых - только оппозиция. Здесь будут не в открытую, но с неугасимым коварством, противостоять ему, используя любые ничтожные юридически обоснованные лазейки для «тупикования» его приказов. А он, тупиковый шефреш, ни горбинки не решая, будет за всё в подсудимом ответе перед ядрёной Вертикалью. Он, вероятно, проштудировал тучу трудов по теории управления. Однако здесь была не теория. Здесь были Урания и Жалящая, и ещё дюжина дюжин душеприказчиков с коэффициентом неповиновения пониже. Здесь ему даже льстили для соблюдения субординационных традиций и чтоб не терять языковой хватки. Но за порогом его офиса сахар лести растворялся в унтер-инспекторском оскале. Это было равнозначно назначению хомяка лидером серпентария. Облысевшего хомяка. И дело не в отсутствии неких начальственных качеств - они у него имелись. Он бы, пожалуй, смог стать шефом практически где угодно. Только не здесь, не в этом кривом ярыжном тупике, где скрещивались потрёпанные судьбы бюрократов, ангелов и иноземцев. 
  -Здравствуйте, господин шеф-решатель! Извините, что вырываю Вас из важных документов.
  -Добрый день, человеческий носитель информации! - зычно каркнул шефреш. - Не тяни резину, коллега. Не на стройке, поди.
  -У ценного высококвалифицированного душняка истекает срок первичной кольцевации. Необходима срочная пролонгация РВЖ и рекольцевация. Мы просим Вас придать центропечатное ускорение данному вопросу. - Чугунные шаблоны выносились изо рта Дада со скоростью курьерского поезда.
  -Акт доверия! - потребовал Леоафан.
  -Имеется! – крикнул Дад, с ковбойской удалью выхватывая лист из напоясной авоськи.
  -Электромагнитный трэш-файл!
  -Есть и здесь!
  Далее разговор прокручивался на "квакоязе", том специфическом ИПДэшно-таджландском канцелярите, который и видалый дешифровщик разгадал бы разве что ценой цепной мигрени. То и дело мелькали мглистые, будто обрубленные слова "приглос", "мигропас", "сопрочлен". Бумажный лидер выкаркивал уточняющие вопросы, Дад моментально отстреливался отчеканенными в граните устоявшихся клише репликами. Решатель склонялся к медленному ускорению документов, визитёр жаждал ускоренного ускорения, но ускорялся лишь темп речи. Казалось, что беседуют два интеллигентных пулемёта. Тут было всё: и лесть; и торг; и шутки, шустрые, как мухи. Причём, почти всё на квакоязе. Нормальный язык среди профи – клинический признак служебной безалаберности. Наконец позолоченная середина консенсуса была достигнута. Дад попрощался и, оставив шефреша в тихом шуршащем омуте актов и протоколов, воротился в очередь.
  Как и во всяком открытом для публики учреждении, в Инспекции по Переселению Душ имелся сортивариус для отправления естественных потребностей. Но он уже тягучих полгода не функционировал по прямокишечному назначению, закованный винтажным рыжеватым пудовым висячим замком. Лишь табличка "Временно закрыт на комплексную инновацию" дарила ошмёток надежды, что внуки будут жить полноценной пищеварительной жизнью. Внутри, как ни заостряй слух, не ощущалось ни шороха, ни шёпотка, предвещающих грядущее наступление опорожнительного комфорта. Но, как поясняли решательные лица инспекции: "Шумным бывает ремонт - инновации проходят тихо и незримо!" Над сортивариусом устало мерцало ненужным сумбуром цифр испещрённое пулевыми щелями электронное табло. Было время - робот на входе выдавал талоны с номерами электронной очереди. Робот действовал недолго: он состоял из ценного металла. В табло разрядили автомат: каждый психопат побеждает стресс по-своему. После такого двойного надругательства над передовыми технологиями ИПД ввела интернет-ток документов с целью ограждения ранимой и склочной инспекторской души от избыточного общения с ошалевшим электоратом. И всё бы шло горбато, но у одного - "хромое мыло", у другого - ускоренческий вопрос, у третьего висела какая-то загадочная база... Само собой, они являлись лично, прорубая коньячными бутылками кабинетные двери. Остальные потребители бюрократического продукта поняли, что очутились со своим интернет-током в арьергарде прогресса, и материализовались из виртуальных просторов в тесную живую очередь, которую тут же, естественно, вновь омертвили "хромомылые" и "вислобазые" ангелы. А сортивариус для посетителей в недолгую пору виртуальности планировали оптимизировать в архивный накопитель. Однако успели лишь списать унитазы по характерной для рыночной экономики схеме. Так модернизационная спираль ИПДэшной истории увенчалась ржавым амбарным замком на нужнике... Дад автоматическим движением дёрнул дверной ухват с подсознательной установкой на чудо. Но чуду, видимо, ещё не настал срок чудить, а кусты за окном услужливо напоминали, что человек - сын природы.
  -По двадцать человек туда вписали и торгуете очередями! Писательская мафия! - проклинал предприимчивых ангелов какой-то прозревший от трёх дюжин кроссвордов квараб.
  -Ну что за фраерская блажь! У вас там, в затхлой Закольцовщине, вообще понятия очереди нет. Кто ближе к двери, тот и первый. Ты, раз уж дорвался до конкретной цивилизации, не квакай понапрасну, а учись у нас жить по-человечески. Кто ходит со своим уставом в чужой монастырь - в монастырь и попадает.
  Тем временем, Гномила просочился в душеприёмник по системе водоотлива. Его карликовое тельце источало водопроводный аромат, а длинные влажные уши, как мясная вуаль, ниспадали на щёки. Он слыл идейным бунтарём и потому плыл по жизни мимо списка. И когда какой-нибудь педант поддверный знойно агитировал его, непросыхающего короля подземных течений, соблюдать порядок человекотока, Гномила сардонически огрызался: "Молчи, раз создан для порядка! Твоё место - очередь! Ты списан в список, списочник!"
  -Сколько у тебя душариков? - осведомилась Урания. И Гномила небрежно оттопырил 17 пальцев. Он был в этом плане фокусником поневоле, поскольку после каскадных поливзрывов на заграничных атомных электростанциях перегонял из зоны заражения халявные бесхозные авто. Каким образом он прокрадывался в эти оцепленные спецслужбистами территории - загадка. Впрочем, он имел умопомрачительный дар проникать куда угодно. «Пальцы растут к деньгам!» -шутливо разъяснял Гномила. Он скинул пакеты с документами, трёхлитровую банку подмосковного чая, тубус с конфетами да бутылку портвейна и взгромоздился на кресло около инспекторского стола, расслабился. Покуда очередь не в курсе, что он здесь, его лиллипутская сущность в относительной сохранности, и он может без скандальной суеты утрамбовать свои 17 дел (при лимите в одно дело на одного ангела).
  -Опять стеклотару нам сдаёшь, Водяной? – Урания облизнула прорезавшуюся улыбку.
  -Так больше нигде не берут, Ура. Общество стало бездушным, в натуре!
  -Зато у тебя душ - эшелон!
  -Я всего лишь выполняю свой гражданский долг и параллельно гашу долг по кредиту.
  -Ладно, благородный должник, иди садись, вернее вставай, за мой комп и сам оформляй свои делишки, а то у меня пальцы не казённые и их поменьше, чем у некоторых. Процедуру ты знаешь. Приятного тебе петтинга! Ежели напустишь мне лохматых сдохУментов - пошлю в наряд в дамскую комнату.
  -Для камеральной проверки женских прелестей?
  -Нет, для клининга инвентаря.
  Списочники копошились за закрытой дверью кабинета и изучали привычными к пакостным подвохам глазами информационный стенд. Всякую неделю к комплекту документов дорождались свежие требования. Требовались дополнительные справки, дополнительные справки к справкам, вводились новые формы бланков, новые уточнения к новым формам бланков, новые словесные формулировки в официальных запросах. Перманентная эволюция документажа не ведала продыху и остановок. На неохватном стенде формы давно устаревших бланков соседствовали с только что принятыми. Помимо образцов документов, там эпизодически мелькали не относящиеся к миграционному процессу официальные листовки типа "Не любишь застоя тину - голосуй за Ядрёную Резину!", "Сдавая макулатуру - спасаешь лесную культуру!" (хотя это, по мнению ангелов, призыв скорее к чинушам, чем к посетителям) или "В случае пожара на территории инспекции не пользуйтесь лифтами!" (однако лифтами и так вряд ли бы кто воспользовался, ввиду их отсутствия). Что-что, а пожарная безопасность была на высоте!
  Перед душеприёмником начался горластый переклик. Люди слепились в жужжащую шевелящуюся массу. Каждый норовил, растолкав ближних, приблизиться к центровому - хранителю списка. Тот выкрикивал номера по порядку, и кто не отзывался - удалялся и злорадно перечёркивался. Как мало требуется для праздника в сердце, как будто учинив гадость, ты освобождаешь от её присутствия свою прекрасную душу. Дед-зомби подкрадывался беззвучно, со смиренной гримасой опытного покойника. Синие, надёжно прищуренные глаза; безмятежный, какой-то домашний голос; ворсистый, напоминающий халат плащ. Ему недоставало лишь потрёпанных тапок для активации имиджа прописанного в инспекции жильца. Некогда он и сам служил душеприказчиком. За чрезвычайные заслуги в кольцевании закордонных субъектов его воскресили из пенсионного МРОТного предкрематорного существования, наградили орденом Большой Души второй степени и делегировали в стихию ангелов, координировать их хаосную массу и самому сдавать дела, естественно. Дед ткнул в резиновую тётю на первую понравившуюся фамилию из числа только что вычеркнутых центровым и возвестил, что это он. Его, конечно, зарезинили взад. При своих связях он мог возглавить когорту лезунов, но некая старомодная куртуазность не позволяла ему разъединиться с общим ангельским потоком. За это он удостоился от местных завсегдатаев дуалистической смеси уважения и презрения. Тут и Ушар подоспел: изящная небритость, хлёсткие хохмы и крупнокалиберные улыбки обломали бдительность переписчиков, и Ушар крейсерским шагом порвал кордон и промаршировал в кабинет, дабы "просто поздороваться" и скинуть заодно дюжинку делишек из-под свитера. Он всегда так ловчил по пятницам и четвергам, так что виртуозное умение «просто поздороваться» было, вероятно, его смежной профессией. Он вскоре вышел, изрядно похудевший, и принялся пересказывать хмурому собранию анекдот от Урании. И кто-то экстралаконичный с упрёком вымолвил: «Среда». «Среда – ерунда», - оптимистично срифмовал Ушар. Внезапную стройность он, выжав изо рта бонусный десерт улыбок, объяснил атлетическими занятиями в кресле-качалке.
  На резиновом горбатом циферблате электронных ИПДэшных часов близилось священное число тринадцать - время сакрального единения душеприказчиков с вечными пищевыми ценностями. Дад недалеко продвинулся в очереди (даже с учётом ликвидаторских корректив), но сегодня это ничуть не колбасило его душу. Он смотрел на душеприёмник каким-то не местным взором, с непристойной нежностью, заспиртованной в невнятной грусти. Будто отвечая его невысказанным надеждам, оттуда выскочил взъерошенный Гномила, настороженно повращал чердаком, мысленно прицениваясь к возможности уменьшения своего личного пищеобрабатывающего комплекса в краткосрочной перспективе, и скоропостижно покинул едва успевших удивиться его появлению посредников. Вдруг в свору ангелов ворвался шефреш, зловеще зашипел, захватил у них список, порвал и посеял осколки ангельского счастья в урну. Те наблюдали данную драматичную сцену с флегматичным спокойствием бодунянских созерцателей, бессловесно аккумулируя в себе молнии злости для предстоящей дебошной грозы. С деловитой ленивостью прожжённого канцеляриста подошёл надзорный асессор (ипдэшный омбудсмен по делам поступательной очерёдности) и привычно родил пару дохло-официальных фраз про живую очередь. Всё верно: список - коррупция и кумовство. Однако его отсутствие - хаос и бардак. После убытия начальствующего состава завязались ярые д****ы с элементами ограниченного рукоприкладства. Прорезался вечноживой вопрос: что делать? Склеивать старый список иль новый подмутить пора? В спор энергично вкукурузились даже лезуны, которым вся эта листочная возня была, по большому счёту, до горбатого, но у них недоставало выдержки отказать себе в филологическом наслаждении поскандалить.
  -Кто дал шефрешу полномочия рвать резиновую тётю?
  -Шефреш, как все чиновники, человек рассеянный. Забыл бедняга у тебя уполномочиться!
  -Зубы будешь скалить у дантиста. Я любознаюсь: где федеральный закон, запрещающий составлять списки?
  -Ангелята, при чём здесь законодательство? Очередь регулируется обычаями делового оборота. Одни составляют списки, другие - крошат. Война и мир местечкового характера. Коррупционный порядок против анархической смуты. Дайте липкого, я склею. Переклик проводился только что. По нашим понятиям, недопустимо вмещать два переклика в интервал одного часа. - Изрёк коренастый старик в бирюзовых очках.
  -"По нашим понятиям", - передразнил другой ангел, - тоже мне, понятой сыскался! Сделай переклик со своим седалищем, спискожуй! Строчи новый, Ушар!
  -Что за рвательный рефлекс! У меня корешок курит!
  -Зови его!
  -Он в другом районе курит!
  -Тогда его уже не спасти! Очередь - не рак лёгких, она отсрочки не даёт!
  Дад не думал об оборотистых обычаях, о худеющих лезунах, о рвательных интрижках с резиновой тётей. Он думал о своей, пропитанной сквозной пустотой судьбе. Он устал от глухонемого одиночества, от ручного управления своей эротической жизнью, от исписанных бессонницей дневниковых тетрадей, от полуразбитого зеркала над спальным телоприёмником, куда никогда не вмещалось его хмурое лицо целиком. От этой щемящей истомлённости или от трепетных воспоминаний о прошлонедельном отпуске, проведённом в сопредельном государстве с меланхоличным именем Подмосковье под трели сладкопевных птиц и журчание бархатистых ручьёв, он решился сделать предложение, которое противоречило служебному этикету, доводам рассудка, публичной нравственности. Которое следовало уморить в зародыше, досрочно прервав брюхатость несуразной мысли. Ему захотелось ласки от инспектора, ласки из логова бюрократической боли. Захотелось прозаичной романтики, придающей любому безумству ажурную привлекательность. "Не подстрекайте деву к страсти!" - вырывался из чьего-то наушника электронно-артистический голос.
  И вот они выплыли на обед: Жалящая, Урания и Натэллина. Натэллина обладала асимметричными чертами лица, фиолетовыми волосами с заплетёнными в них мумифицированными аквариумными рыбками, розовыми глазами, тонкими двухсантиметровыми ресницами из нанографена, зелёными губами, зубами из хроностали и синим хищным крючковатым носом. Одним словом, она являлась сказочной красавицей. Всё в ней шарманило его запрессованный резиновой обыденщиной мозг: и чуть детские капризные интонации в стремящемся в смурую чиновничью истуканность голосе, и гигантские фарфоробетонные каблуки, будто она прицелилась перерасти собственную личность, и татуировка в виде бабочки на мочке левого уха, и перстень с изумительным камнем-хамелеоном, менявшим свой цвет в зависимости от освещения.
  -У Гламур-Централа в мув-зоне опять антитрафик из-за обилия мигалолётов, - жаловалась коллегам Урания, листая на айфоне штормовые сводки с дорог. А Жалящая показала в ответ два скрещённых средних пальца, что что на её персональном языке означало нецензурную брань.
  Дад подошёл к Натэллине и произнёс глухим и, как ему мнилось, эротичным басом:
  -Я живу в десяти минутах отсюда. Приглашаю Вас в гости, Натэллина.
  -И чем мы там будем заниматься?
  -Например, сексом. - Брякнул Дад первое, что вылезло из головы, и тут же поспешно присовокупил извиняющимся тоном. - Или поедим кукурузных палочек.
  -Мне бы хотелось, чтоб где-то в промежутке между сексом и палочками присутствовала любовь...
  -Зачем ты слушаешь этого убогого лишака? ИРСни его нафиг! - порекомендовала Урания. - Пошли на жракоблок. Голодного инспектора бумаги сожрут! Секс, любовь - галимая галиматья всё это! Без секса инспектор может прожить год, без любви - всю жизнь, а без пищи - только до обеда. - Урания в подтверждение своих тезисов смачно укусила сама себя за губу, а Жалящая перекрестила средние пальцы и свирепо воззрилась на фривольного ангела.
  -Я знала, что эта глубокомысленная беседа уготована нам свыше. Я терзалась ночами в застенках пророческих снов. - Проронила Натэллина, проигнорировав тираду коллеги и обращаясь к Даду. - Ты напишешь толстую книгу, непохожую на бухгалтерский отчёт. Это будет Роман, и твой жидко-кристаллический интерфейс зачарует и захватит миллионы пустых черепов. Ты станешь звездящей частицей голубого эфира. Однако вся эта пьянящая прелесть дурновато кончится: то ли ты кого-то убьёшь, то ли тебя убьют... Мне ни разу не удавалось досмотреть этот сон...
  -Писатели в наш прогрессивный век нужны электорату, как 90-летнему маразматику порнофильмы. Они только уничтожают ценное для суперотчётности бумажное сырьё. Убийцы! - резюмировала Урания, а Жалящая провела рукой по шее.
  -Тебе осталось лишь раз заглянуть мне в глаза, чтоб я влюбилась,- едва слышно прошелестела Натэллина.
  -Всенепременно загляну! - торжественно и вместе с тем ехидно пообещала Урания. Она понимала, что шёпот странной страсти постучался не к ней, однако не могла удовольствоваться ролью второго плана в разговоре. - Но сначала - заглянем на жракоблок.
  -Твоя любовь никогда не принадлежит тебе. Ты её не контролируешь. Тебя бросят в разбитые зеркала одиночества, и ты потерян, порван, уничтожен. У тебя что-то выкрали внутри, украли самое важное, но за такой амурный разбой не сажают в перевоспитательную камеру. - Бормотал Дад, угрюмо глядючи в паркет. - Любовь - это взаимная сделка, почти не регулируемая бюрократией. Любовь - это твоя кредитная карточка в чужом кармане, она чревата банкротством сердца. Я боюсь смотреть на тебя, потому что мне тоже остался всего один взгляд до любви.
  -Вам лучше вообще не разговаривать, ребят. И ничего не делать. Тогда по-любасу не влюбитесь. И сердца не обанкротите, и на кондомах сэкономите. "Живу я без ушей и глаз - не страшен мне любви экстаз!"
  -Нам не обязательно больше смотреть друг на друга. Пусть между нами будет безопасное подобие любви. Что-то, похожее на любовь, - предложила Натэллина, и все три инспектора скрылись за дверьми жракоблока.
  Дад брёл по Таджландскому тупику, погружённый в паутину скользких мыслей. Они путались, как китайская лапша, переплетаясь в каверзные узлы. Он думал о любви, которую никогда не испытывал; о пророческих снах, которые никогда не видел; о жракоблоке, где никогда не бывал. Лабиринт тупиков сковывал его сознание, запрещая движения разума. Он не заметил, что мув-регулятор показывает перечёркнутого красным крестом человечка, и вышел на мув-зону. Его сбила "Жигулиси" с платиновыми номерами и растаяла за поворотом. Контуженный, соскрёбший с асфальтозаменителя ошмётки своих энергетических мощностей, он отполз в пешеходный зонник. А мув-регулятор всё показывал перечёркнутого красным крестом человечка...
  Минут через десять к нему припарковалась блондинка базовой комплектации:
  -Что с Вами случилось, чувак?
  -Что-то, похожее на любовь. - Прошептал Дад и потерял сознание.

                ГЛАВА   ВТОРАЯ   "ОНА"

  Она вседневно начинала ждать меня спозаранку, переминаясь у отворённого окна своей резиновенькой обители. Она у рифм училась яви и ежеутренне вместе с завтраком готовила оду какой-либо детали моего тела. Внешний мир являлся для неё вычурным отражением и материальным продолжением её души. Каждая дождинка - частица её грусти. Каждый листочек - частица её тела. Когда тоска ей сердце стужила, независимо от времени года наступала зима. А внутренняя радость выливалась в лето. Быть может, лирик это и есть всего-навсего хаос погод... Впрочем, погода в этот год и сама по себе колбасилась коварством, и человек не ведал, что будет делать послезавтра: растить загар или сушить валенки... Я входил к ней один-два раза в месяц, одаряя счастьем своего присутствия... И вот я у её квартиры, с небрежным смайлом на устах. Густо залаял электронный ротвейлер, вздыбленный датчиком движения, и дверь отъехала налево. И сладкий пластилин объятий разлучил нас с постылым городом тревог. И веяло с кухни диетической кулебякой... Таковы дивные преимущества редкого гостя - сухие глыбы быта пленяют изяществом и очарованием.
  -Меня повсюду встречает лай! - я отстранился и любовался ей. Она не была красавицей, но что-то неуловимое в линиях лица делало её непохожей на остальных женщин. А может, мне это просто казалось. Ведь другие дамы проскальзывали в моей судьбе по касательной, не давая даже толком присмотреться к себе. Они на первом же собеседовании атаковали меня пасьянсами психологических тестов, и мои баллы не оставляли надежды на пролонгацию карьеры ухажёра.
  -Это лай любви, дорогой! Посмотри, какая несусветная благодать! Какое небо зелёное!
  -Ты опять курила кальян натощак?
  -Нет, я предварительно позавтракала поэзией! Я настрочила на восходе стих о ногте указательного пальца на твоей деснице. Хочешь послушать?
  -Мне представляется, мой скромный ноготь не стоит и мизинца твоей поэзии. - Поняв, что пальцевая метафора срезалась и отбилась от рук, я переключил канал беседы. - Как дела?
  -Дела улучшаются с астрономической скоростью! Всего час назад мела студёная зима, и вдруг внезапно - лето пляшет! Апгрейд погоды налицо! Чувствуешь, как улица нарядилась в птичьи трели? Я слышала, скоро изобретут искусственных птиц и нужда в настоящих отпадёт. Они будут потреблять энергию из червей и жуков, производить качественный помёт на удобрения и петь талантливее настоящих. Наступит эра механического романтизма. - Она пасмурно улыбнулась.
  -Прагматик и романтик - братья навек! Эти пташки составят чудесную компанию твоей псине! Не ожидала меня в гости, милая?
  -Я знала, что ты сегодня придёшь. Я каждый день это знаю. А дни, когда тебя нет, всего лишь календарные недоразумения. Скажи, что с каждой минутой любишь меня всё сильней!
  Я посмотрел на резиновые стены, на резиновый пол, на резиновый потолок и ответил:
  -Моя любовь не резиновая, чтоб с каждой минутой увеличиваться. Что за шум в полу? У тебя квартируют крысы?
  -Можно и так их наречь. - Она засмеялась. - Соседи снизу встают на стол всей семьёй и толкают изо всей мочи потолок, дабы приумножить свою жилплощадь за счёт моей. Они регулярно этим занимаются. Наверное, чаще, чем сексом. - она снова засмеялась.
  -Ну и как их успехи на резиновом фронте?
  -За год на несколько сантиметров сократили мою квартиру. Упёртые ребята! - она прямо надрывалась от смеха.
  -Хочешь, я спущусь, убью их?
  -Нет, пусть живут. У них есть цель в жизни. Таких жалко убивать. - она даже согнулась пополам от хохота.
  -Добре. Но если они радикально тебя ужмут, зови меня. Будем вместе толкать пол обратно. У каждой цели есть противоцель.
  -Кто-то из великих сказал, что цель хороша до тех пор, пока не превращается в мишень. - Она лукаво улыбнулась и добавила тягучим шёпотом. - Твой голос весь пропах туманом!
  -Не только голос - я весь в смоге! На дворе чёрт знает что! Можно затеряться в этой воздушной мокроте!
  -Я хочу затеряться в хаосе твоих волос! В ночном лабиринте теней и свечей! - меня всё плотней укутывала пушистая чушь её выспренних фраз.
  -Это будет непросто, ведь я почти лысый. Так что остаётся уповать лишь на свечи.
  -Ничего, что ты почти лысый. Я всё равно воспою каждый волос твоего тела.
  -Это будет долго, милая.
  -Не дольше нашей любви! Твои глаза, как метеоры, как шаровые молнии страсти! Наверно, нам и свечи не потребуются...
  Она жила в пассивном доме, в котором отопление происходило за счёт теплоты, исторгаемой находящимися в нём людьми, животными и бытовыми приборами. Мы стояли на сапфировом ковре, всасывающем пыль и грязь в тонкий нижний слой, крепящийся липучками снизу и заменяющийся раз в неделю. Под люстрой водили брачные хороводы мухи (она не травила их электронным "антимухом". Жалела.) Сбоку от абажура чернело дуло светового колодца, засорившегося месяц назад. На одной стене висел оранжевый светильник в виде причудливого ежа, бросавший на вечернюю комнату таинственные сплетения узоров; на другой стене - лазерный телевизор с трёхмерным показом, представлявший собой картину Рене Магритта "Насилие" в выключенном состоянии. Так он мне гораздо больше нравился. В коридоре, возле мусорного ведра валялся пульт к нему. Самое подходящее место. Но меня сейчас куда сильнее интересовала кровать в виде огромной плитки шоколада.
  -Иди ко мне, горбатик, - прошептал я, облизываясь на кровать.
  -Твои губы, как облака поцелуев!
  -Твои тоже, милая! Давай объединим их в общую атмосферу. - Мы поцеловались. - Зачем ты связалась со мной? - спросил я во время паузы в лобзаньях, нежно проводя ладонью по её щеке.
  -Видимо, меня возбуждает совокупляться с лишаком! Пожалуй, я извращенка, - она задорно прищурилась и обхватила руками мой затылок, - у нас будут дети?
  -Конечно! Красивые и горбатые! - я принялся массировать её маленький изящный горбик, зная, что это её главная эрогенная зона. - Мне очень хочется сладкого, дорогая...

                ГЛАВА   ТРЕТЬЯ   "ЭВТАНАЗНИК"

  Я эвтаназник, эвт, медведевского района. Я рядовой беспонтовый трудяга закулисья смерти. Уже пять лет я мастер по отключению боли. Я обезболивающее из Аптечного Синдиката. Самое лучшее, самое инновационное обезболивающее. Обезболивающее навсегда. Бывает, я езжу по частным адресам, но чаще работать приходится в громадном больнатории. Там, у койко-места с бесполезным человеческим содержимым, мой арсенал галантности укомплектован шарнирной улыбкой и дружеским рукопожатием. Палач обязан подпитывать отживающие элементы оптимизмом. Моральный кодекс вершителя судеб. Впрочем, на рукопожатии я не настаиваю, вежливость - дело добровольное, и в таких мелочах, как обмен шелушащейся кожей, насилие не уместно. Пускай презирают меня, поуважать я и сам себя сумею. Однако я рассчитываю на их пассивное сотрудничество, ведь забег по корпусам за полутрупным существом не приносит мне призов и премиальных. Я говорю: "Привет! Меня зовут Песец. Я пришёл умертвить Вас!" Иногда я путаю палаты, и сонные шорохи лежанок обрушивает гадский галдёж. Подобные инциденты вредят здоровью, в первую очередь - моему. Мои нервные клетки, они умирают. К счастью, с ликвидацией покамест не ошибался. По крайней мере, по своей вине (косяки Аптечного Синдиката не в счёт). Я из полулюдей, поскольку горб - полчеловека. Меня он украшал когда-то, но это уже слащавый муар мемуарности. Можно, конечно, носить накладной искусственный горб, но он вклинит в заблуждение разве что зевачных простофиль. Да мне и не с руки никого нажучивать, ибо на мою должность приклеивают исключительно уродов. Таких как я зовут "неполноценники", а реально горбатых - "ценники". Я отключаю, растелесиваю, обезболиваю, оприходываю людей в соответствии с заявкой от Аптечного Синдиката, по "расходному ордеру" ("чеку"). Оплошностей быть не должно, ведь убийство без ордера - это убийство. Смертельно больные и паскудно здоровые; одинокие пенсионеры (или, как их тут окрестили - "копейконеры"); всякая маргинальная клошарина - мои, не всегда благодарные, клиенты. Мало кто патриотично просит: "Помогите! Освободите от моей прожорливой пасти любимый госбюджет! Я жажду сдохнуть!" А я в свою очередь отвечаю: "Я послан утолить Вашу жажду!" Просто есть такая категория мечт, которые сбываются. А так, в основном, мой контингент, понятно, говорливые беспардонные старикашки, малость засидевшиеся в гостях у государства. Страна начисляет им пенсионную субсидию на временную жизнь, но экономика не может позволить себе вечной доброты: год или два побалует старичка и в больнаторий под шприц эвтаназника. Это называется "получить приход". Доброта - это душевная роскошь, а роскошь всегда облагается налогом, в данном случае - кукурузным. Я невидимая рука госбюджета. Моему пациенту загодя сообщают о моём визите, чтоб отпустил беспочвенные надежды по волнам слёз и был готов к паевому участию в агробизнесе, на правах удобрения, разумеется. Чтоб не задерживал ответственного работника, ведь у меня, бывает, набирается до семи заявок в день. Достойно встретить кончину – последняя обязанность жизни. "Мой приговор вне закона! Я могу подать кассационную жалобу?" Какая, к горбатым пням, кассационная жалоба, ежели суда не было? Правовой идеализм электората просто убивает меня. "Больнаторий" - дурное слово, - пищит бородавочный дедок, - однокоренное со словом "боль". "Клиника" - лучше". "Да, "клиника" - лучше. Не бойтесь, гражданин, больно не будет. Боль - это Ваше прошлое. Оно кончается сейчас. Распишитесь, пожалуйста, в расходном чеке. Вот здесь: в графе "труп". Благодарю." Я всаживаю ему шприц (на нашем сленге "шиш") и чутко наблюдаю за отходом чужой жизни. Я обязан убедиться, что убийство выполнено на совесть. Смерть - бесплатное общественное благо. Я их последний доктор, не спрашивающий медицинской страховки. Я вылечиваю от всех хворей за несколько минут. Не бойтесь, гражданин, у смерти нет побочных эффектов. Вы ещё послужите Отечеству. Урожай кукурузы в Ваших руках... Человек - животное социальное, и когда общество перестаёт нуждаться в его услугах, следует отставка с поста человека. Только холодная логика, никакого пламенного маньячества. Избыточное милосердие маразматично... Когда дыхание затихает, я щупаю пульс и удаляюсь из палаты (либо перемещаюсь к следующему клиенту в той же палате и произношу ту же самую сакраментальную фразу). Как гласит закон Кольца "Каждое понятие замыкается в свою противоположность". В моём случае - гуманность замыкается в умерщвление (если, конечно, это можно назвать гуманностью).
  Однажды я зашёл в палату и вонзился взором в измождённого юношу с лицом, будто перечёркнутым двумя идущими наискось красными шрамами. Над ним склонился эвтаназник другого района с подручным. Меня мохнато изумило, что обезболивать собираются столь молодую и потенциально пригодную к рабочему и размноженческому циклам душу. Неужто под полиэтиленовым одеялом окопался беспринципный враг Империи? Я приблизился и поинтересовался соответствием их намерений должностным инструкциям.
  -Эта тщетная с хозяйственно-экономической точки зрения параличность уже никому не нужна, коллега. У нас есть ордер на растелес этого напрасного энергопотребителя. Само собой, наша операция одобрена так же шефврачом отделения. Мы действуем под законом. Порядковый номер койки совпадает.
  -Вы попутали койки, эвты. Растелесу подлежит вон тот сушёный дряхлозавр. - Я указал на своего клиента. - Надо думать, унтер-больнаторский персонал поменял их местами и забыл об этом. Или сами они махнулись лежаками. Этот мужик, над которым вы сейчас орудуете, он эвтаназник соседнего государства. Прибыл к нам по обмену опытом. В их отсталой державке пока лишь бродячих котиков растелесивают, вот послали паренька учиться работать с людьми. Пострадал на учебном задании пацанчик. Но, как говорится, опыт – сын уколов трудных. Я забираю его, а вы будьте добры, отдайте долг социальным программам бюджета. - Я махнул в сторону старика.
  Несколько секунд они сверлили меня прищуренным оскалом глаз. Они могли не поверить мне, а я мог их за секунду растелесить по-душевному. С коллегиальной теплотой в ладонях. И это было бы совсем не больно. Ни для них, ни для меня. Когда им прискучило испытывать давление моего взгляда и, одурманившись молчанием, ощущать безбрежную пустоту в своих мозгах, они отошли, ворча и обмениваясь дохлыми прибаутками для восстановления ментальной стабильности, и занялись старичеллой. Я помог парню подняться и вывел его из больнатория.
  -Как тебя зовут, беглец от смерти?
  -Дад.
  -У тебя есть политические убеждения?
  -Моя зарплата не позволяет мне их иметь.
  -Я погляжу, ты скрытен как тайник с сокровищами флибустьеров, а, может даже, как госказна! Если б я искал для тебя зла, ты бы уже отплыл на тот свет на ближайшем шприце. Я могу переправить тебя в Запредельщину, ежели желаешь. Только будь откровенен. Ты инакомыслящий?
  -Каждый, кто мыслит не как все, мыслит иначе. Следовательно, он инакомыслящий, то бишь подлинно мыслящий. Кто мыслит как все - не мыслит вовсе, а собирает пазлы из затёртых штампов в своём черепе.
  -Чем ты провинился перед правительством?
  -Не знаю. Скорее всего, ничем. А может, чем-то, о чём я не знаю.
  -Ты, похоже, ни о чём не знаешь. Зато я определённо знаю, что тебе не стоит возвращаться домой. Родная резина тебя похоронит. Ты приговорён.
  -Разберусь.
  -Хочешь стать революционером?
  -То есть мертвецом?
  -Можно и так выразиться. Но ты ведь уже полумертвец, вследствие чего терять тебе нефига, кроме твоих шрамов. Да и не лучше ли быть мертвецом, нежели политическим зомби?
  -Это сложный вопрос.
  -В самый раз для инакомыслящего. Позвони мне, Дад. - Я дал ему свой номер. – Всё будет горбато! – я посмотрел в его сумрачные глаза и добавил. - Если тебя не растелесят сегодня ночью, конечно.

               ГЛАВА  ЧЕТВЁРТАЯ   "ЗАДУШЕВНО-ВЕНЕРИЧЕСКИЙ   ДИСЛОКАТОР"

  Меня брали на издохе ночи, у самого края рассвета. ВранОк парканулся подле парадного. Пока рушили полиуретановую дверь, я сунулся в окно и, цепляясь за горбатости резины, добрался до крыши. Оттуда бежал по паутине жирных проводов меж этажерками. Поллитры надвигались с разных сторон, но мне добрых полчаса удавалось увиливать от них, периодически круто меняя вектор движения и перепрыгивая с провода на провод. Мне отстрелили горб, я повис животом на проводе как свежевыстиранное бельё, и первые лучи солнца капали на город вперемешку с моей кровью. Я потерял сознание. Потерял надолго - на полгода в Задушевно-Венерическом Дислокаторе...
  В Задушевно-Венерическом Дислокаторе (в ЗаВеДении, как тут говорили) я спервача жил с тремя десятками других постояльцев на "овощебазе", или "вокзале", - в столовой, поскольку места в камерных палатах дефицитствовали. Тут, как и на аутентичном вокзале, царили бессмысленная суета и разбухшая скука, а так же органичная смесь порядка и хаоса, запахи бродяжьей доли и буфетной манны кукурузных котлет. Здесь, правда, не каркались с айфоном, здесь не было учтивых развозчиков баулов с бандитскими ряхами. Ещё здесь не бывало поездов, но это уже частности. Мы смотрели на шизофренический линолеум с треугольничками и цветочками и предугадывали, что поезд точно не случится. Мы были "пациками" - пациентами, а для задвендисных дозирателей - "сланцами"; мы  спали на раскладушках (а в пору избытка пациентской массы и раскладушечного голода - "валетом", храповым дуэтом на одном одре), воутрие сдавали санитару бельишко, расписывались (кто мог) в пододеяльном формуляре, убирали раскладушки к стене, а столы и стулья выдвигали обратно в центр. Половина из нас, кто от таблеток, кто от общего течения своей жизни, пребывала в полуовощном качестве и, как следствие, - всякая ночь оборачивалась "круизом по Жёлтому морю". Простыни стирались раз в неделю, а так как вечером тебе доставалась не твоя, а одна из сваленных в общую кучу в чулан, приятного отдохновения она отнюдь не гарантировала.
  -Вы вручили мне обоссанную простынь! - возмутился я.
  -Не может быть! - гориллоподобный санитар балаганно дёрнул бровью.
  -Протестируйте сами!
  -Не боись, касатик, к утру просохнет!
  Впрочем, мне везло. Ведь на вокзале не только ссались. Так что мне везло. С того дня мой сдержанно-креативный знакомец, амбальный комик Задушевки, в каждую свою смену приближался ко мне на рубеже отбоя, дотрагивался пальцем до моей лежанки и приподнимал бровь. Я в ответ изображал пальцами "волну", а он удручённо цокал языком и рисовал жестами, как кидает мне спасательный круг. Никто из окружающих не понимал смысла этой пантомимы. Мы были словно шпионы, я и санитар. Словно суперагенты идиотизма.
  Вообще санитары были неординарной публикой, они умели выделяться сумрачной оригинальностью даже среди шизоидов. Один, с болезненно выпученными глазами и скрюченным вбок ртом, из цензурной лексики употреблял только слово "Убью!"; другой, куда более лирического склада, периодически прислонялся лопатками к стене, выпячивая живот и устремляя мечтательный взгляд в потолочное поднебесье, и курил прямо посреди коридора, он называл овощебазу «ботаническим садом», он перед тем как двинуть в чайник спрашивал «Разрешите?», и он почти нравился нам, хотя мы, разумеется, считали его дебилом; третий, обращаясь к нам, всегда подчёркивал свою учёность одной и той же репликой: "Эй, растения, где фотосинтез?"
  На опушке вокзала, под вечномигающим ночником, селились закоренелые самоубийцы-рецидивисты. Осколки людей, решето вен средь бледно-розовых стен. Вся воля сжата в тугой узел смерти, все размышления о "беспроигрышном способе". У них образовалась некая специфическая гильдия, куда не допускались ограниченные жизнелюбцы, вроде меня. Кладбищенские готики, искатели бесконечности, они глухо трепались в своём элитном клубе аутсайдеров, нервно почёсывая плечи. Они делились между собой эмпирическими навыками изворотливого умирания. Они встречали халатный персонал сакраментальной подстёбкой: "Продай билет в трындец, кондуктор!" Они почти не ели. Они были выше патриархального пищеварения. Они таяли, как маргариновое мороженое, нетерпеливые визитёры небытия, утомившиеся скитаться в тёмной аркаде невнятного существования с удавками часов на высушенных сердцах. Они летели в бездну, в открытый космос скрёбонебов. Только бы не опоздать! Их сегодняшний новобранец давеча отличился одиночным пикетом перед МОРГом ("усыпальницей вечного кайфа" на их арго) с плакатом "Разберите меня на органы!", и этим мутноватеньким элементом экономического патриотизма сгенерировал зычную академическую дискуссию в суицидальных кругах. "Государство - зло", "коллаборационизм!" - смачно стыдили одни. "Смерть важнее государства!" - доказывали другие. Однако вскорости конспирация восстановилась, и их вседневный шёпот урезал уши чужеродному любопытству. Они были заговорщиками. Заговорщиками в заговоре против самих себя.
  Человек-паук целыми днями передвигался, держась крюками пальцев за стены. Наверх по ним он не карабкался, соблюдая остатки человечности, так что унтер-менеджмент не опутывал его чрезмерным надзором. Паук так паук, невелика важность, и не таких, дескать, видали, главное, чтоб краску с перегородного госимущества не сцарапывал. "Хоть кто-то из вас, зряшные термиты, объективно признаёт себя насекомым!" - зубоскалили санитары. В конце концов наше объективное человекообразное насекомое однажды, на деннице, протиснулось в узкую фрамугу и помчалось вниз по внешней стороне дома. Разбилось насмерть.
  -Нет, он всё-таки не паук! - едко подытожил неудавшийся подвиг один из моих соседей - парень лет 18 с лысым скальпом и крупными зелёными глазами. Его череп был испещрён красными шелушащимися пятнами, за что его прозвали - Пятнашка.
  В то же утрецо двое только что завезённых молодцов ухватили стулья и принялись дубасить ими по окнам со сноровкой квалифицированных дебоширов. "Болельщики!" - уважительно пронеслось по вокзалу. "Больные!" - подкорректировал общественное мнение Пятнашка. Смутьянам было невдомёк, что окна специальные, укреплённые, стулонепробиваемые. У этих ребят, определённо, имелось человеческое достоинство или что-то в этом роде. Стулья они тем не менее искорёжили, так что кому-то из нас предстояло трапезничать по-лесному, на корточках. Оторванный от картёжных раздумий младший начальствующий состав психушки, само собой, облагодетельствовал их фонарями, просвещая по ходу воспитательной работы по поводу крепости окон и ломкости столового инвентаря, а затем помятых мятежников бросили на денёк на вязки (они, конечно, как полагается, побузили, попереворачивали свои раскладушки, да так и остались лежать на полу на боку с раскладушкой на спине, походящей на черепаший панцирь. Подняться им не давали невозмутимые звдэшники, присевшие на боковины коек и отгородившиеся от суетного вокзала веером дам и вальтов). Стулобоев накормили сперва "серой", чуть погодя "Мамой Зиной", да так, что бунтарский дух моментально испарился из них вместе с прочим дерьмом. "Мы личности! Мы вольные души!" - ещё шептал по инерции один из мебельных истребителей. "Были душки - теперь раскладушки!" - шутковал в ответ санитар, кроя козырным тузом развалившегося на бунтарском ухе короля. Вольные души впоследствии неделю не могли встать на ноги и во время обеда с непринуждённостью пляжников покоились под столами, испуская далекие от истинной кулинарии ароматы.
  -Здесь стремление к свободе числится в симптомах неадекватности, а спаньё в лужах кукурузных щей - в порядке вещей. Что же есть истина и что есть безумие? - спросил я Пятнашку.
  -Истина и безумие, в большинстве случаев, одна и та же хрень, разница в нюансах. Истрёпанный пример - пирамида страхов. Боязнь перхоти - санитарно-эпидемиологическая истина. Боязнь государства - безумие. Хотя государство ничуть не менее опасно, нежели перхоть. Кроме того, истина принадлежит всем, а безумие - тебе одному. Истина всегда доступна, безумие всегда эксклюзивно. Истина - конвейерна, а безумие - кустарной сборки. Истина имеет сертификат соответствия реальности, истину ежедневно оголяют по телевизору. А безумие - изгой-одиночка, прячущийся на пыльном чердаке. Таких изгоев - бездонная толпа, но каждый из них уникален.
  Однажды, в час, когда за окном линяло небо, ко мне обратился гнилозубый длинноволосый, раскосмаченный, смахивающий на бухого дикобраза старик с подслеповатыми полупрозрачными глазами, который дотоле, на моей памяти, не разродился ни единым звуком, коли не класть в расчёт родственного хрипу изношенного мотора храпа:
  -Тут промелькнул как-то один пацик с оригиналинкой. Причём, что характерно – из правительства. Венчал он госбюджет с оффшором, конфликтовал карманом с Долгом. Трагической судьбы электоратчик! Чуть ни ежечасно – представлялся новой исторической личностью. Менял шизофренические показания, пройдоха. И на соседних лежаках хмурели следаки в погонах и бисерили по блокнотам, их интересовал номер заграничного счёта. А наш полифонический субъект внезапно вморозился в кататонию. Ему принялись вводить кофеин то ли от заторможенности, то ли от задурможенности. И вместе с тем по велению Органов зело экономили на снотворках. Дескать, наспится вдрызг после умиротворения совести пред взыскательной Отчизной. А он, собака, не искал покоя. Он, не дай Горб приврать, уж всерьёзняк умалишённый суток эдак восемь-девять без передышки бродил, как привиденческий маятник, туда-сюда по коридору и сдох во время перекура. Короче, щекотливая фиговина. – Дикобраз выродил триллерическую паузу, глядючи на меня и услаждаясь нагрянувшим эффектом, затем переметнулся в глобальную плоскость. - Ад - секонд-хенд моей боли! Жар солнца превратил Землю в летучую плесень... Стрелки часов рубили сук времени... Звёзды падали мимо галактики... Ты следишь за моей мыслью, собеседник?.. Облака разбивались о землю хромым дождём... А у меня некогда имелся цветочный бизнес на экономической платформе собирательства. Я экспроприировал на кладбищах цветы с могил и сбывал по демпинговым ценам. Это было давно, парень. Это было в те времена, когда ещё были кладбища, когда ещё были цветы... Жизнь в этой резиновой клоаке закончилась, когда исчезли кладбища. Ведь кладбища - это полувечная жизнь. Кладбища - это любовь. Это романтика, такая тухлая и такая светлая! Ведь кладбища, они никому не нужны. Никому, кроме живых. Без кладбищ мы оборотились в цивилизацию жмуров. Мы сожгли себя живьём в жерле крематориев...
  -Ты не докурил месседж. Как эволюционировал, структурировался и расцветал твой бизнес? - спросил я умолкшего и нелепо зажмурившегося оратора.
  -Дальше, парень, реальность была порвана. - Его глаза выглядели совсем иначе, чем минутой ранее. В них обозначился не то ум, не то какая-то замутнённость. И мне вдруг на мижок причудилось, что он ненамного старше меня. - Я рватель реальности! Это факт! За годы мистических практик я осознал её шкурную сущность и порвал на хрен, как ссаную простынь! У людей всего два влечения, не считая объедательства и ласкательства: влечение к достижениям, к самоутверждению (власть, карьера, слава) и к его противоположности - к растворению (фанатство, дискачи, толпа, наркота). Люди одновременно стремятся вверх и вниз, и это полагается нормой. Мудрость в таком обществе всегда с отливом безумия. Мудрость - это хаос и вакуум в одной потрескавшейся миске. Впрочем, ты вряд ли поймёшь меня...
  -Продолжай объяснение, дед, я почти зацепился извилинами за раствор дискачей, но, увы, выпал из вакуумной миски. - Попросил я, понимая пока только то, что безумие тоже бывает с отливом мудрости.
  -Реальность, так называемое "настоящее", нестерпима большинству ущербных людоидов. Они смываются потоком сознания в прошлое и в будущее, в подредактированные собственной гордыней воспоминания и малиновые мечты. Они тщатся очутиться по ту сторону времени - в оранжерее несбыточных грехов и грёз, в чаду спиртосодержащих галлюцинаций. Однако реальность - серый обман, самый объективный из обманов, и сей аспидский обман тиранит их прелестные глюки. Они до морга квартируют на перекрёстке трёх бредов. И мне с высоты моего пациентского опыта представляется, что галлюцинации - наилучший из них, ибо он наименее ими испоганен! Галлюцинации - единственное доказательство бытия Бога.
  -Что же делать, дед?
  -Ходите в церковь - экономьте на клее и водке! - продекларировал дед, смежил глаза и молниеносно потонул в собственном храпе. Что ж, сон, быть может, также вид экономии. Экономии мозга.
  Я лежал и вспоминал обрубок своей жизни в коматозном бездвижье ночей. В голове раз за разом мелькал малозначительный эпизод, как я, студент, однажды ошибся аудиторией. Как будто именно тогда, год назад, я распахнул врата вокзала. В общем, прошлое было уныло, будущее - маловероятно. Бесцветный мирок за забором казался недостижимой химерой. Грезить же о чём-то возвышенном в Задвендисе равнозначно мечтаниям о материнстве в абортарии. На «перекрёстке трёх бредов» храпела в унисон овощебаза, и я, как дирижёр спившегося оркестра, понимал, что иных мелодий мне из моей жизни уже не выжать. А сны, краплёные карты дьявола, уволакивали меня в экзаменационные залы, лишённые досок и столов, где мы, учащиеся, висели в паутине, привязанные к раскладушкам, и отвечали обмотанному желтоватыми простынями санитару в профессорском пенсне и с траурным венком на многострадальной лысине про беспроигрышный способ суицида. Под нами горело кладбище, над нами - небо с бутылями вместо звёзд. В зачётной бонбоньерке уютно стучали колёса, и только летающий на табуретке Пятнашка опять с чем-то по саркастической привычке не соглашался... Таковы были ночи, а дни ткались из постных харчей и наблюдений за пациками, пожалуй, превосходящими в эксцентричности непутёвые сны. В часы трапез мы наворачивали слипшиеся в лохматые шары пресные макароны, зажёвывая сырым дурнопропечённым хлебом, и глотали тутошний "фирменный" напиток, по вкусу больше всего смахивающий на какао, по цвету - на слабый чай. Брыдкий брандахлыст, в коем трепыхались сухофрукты и чаинки, а порой и покойные многоголовые насекомые, небось, поколение next из зоны взорвавшихся АЭС. Этакая питьевая пицца с колбаской. Мы были модниками поневоле. Радикальными модниками крейзи-стиля. В несусветных хаотично-пятнистых попугайских рубахах и пёстрых портках, выданных заведением. Психическая атака! Нокаут общественному вкусу! Подсознание, выросшее в дизайн! Ходячие тесты Роршаха! "Их творец не экономил мозг, да и водку, похоже, тоже!" - думал я, вспоминая диалог с Дикобразом. В таком одиозном одеянии нас бы в мгновение ока вычленил взором из тусклой, консервативной в своей мещанской серости толпы патруль, доведись нам сбежать. Из нижнего белья наличествовали лишь трусы, ещё более сюрреалистичных расцветок и, как правило, рваные не кутюрским образом (цельные нужно было заработать благонравным поведением, так что в Задушевке даже труселя служили воспитательным миссиям). Здесь никогда не гасили свет, предпочитая гасить разум. Здесь буйство и апатия по-братски делили зачищенные поляны голов. От веществ, с казённым пафосом именуемых звдэшниками "воспитательной химией", по уверению моих раскладушных товарищей, лютовал в желудках озверелый голод. Любимчики медичек ("подснежники") клянчили у тех зубную пасту на палец и поглощали её со смаком довольного крокодила, уповая на то, что и зубам успели принести пылинку пользы. Кое-кто пожирал собственных вшей, предварительно уложив их на ломтик тутошнего хлеба. Бывалые вокзальные гурманы клялись, что комбинация двух в принципе несъедобных продуктов - бутервша, была "очень даже хороша". Такой вот своеобразный общепитовский симбиоз: вши пили их кровь, а люди их ели. Впрочем, "люди" в данном контексте не самое удачное слово. Еженедельная дезинсекция не щадила бутербродное мясо, но грамотные пацики, заблаговременно спрятав несколько особей, вновь выращивали популяцию на "ферме" - башке то есть. Это была битва за выживание с бесчеловечной системой. По ночам наиболее нахрапистые проходимцы снимали зверушек с подушек товарищей. То тут, то там возбуждались кулаки пострадавшей во сне справедливости: "Ты схомячил мою вошь, ссаная гнида!"
  -Собственники! - каннибальски скалился Пятнашка. Его шелудивый чердак даже насекомые брезгливо обходили стороной, чем он при случае не забывал бахвалиться. - Готовы искалечить друг друга из-за вши, весьма, кстати, скуднокалорийной сущности. Не это ли война в миниатюре, господа пациенты? Жажда отоварить ближнего болью ради невразумительных и размытых, а подчас пустяковых целей.
  -Мироздание соткано из атомов боли. Боль не просто сигнализация тела, как заблуждаются многие. Боль - локомотив эволюции. Боль - это жизнь. - С заунывным присвистом излагал старик-Дикобраз (ему только что высадили пару зубов, так что эволюция продолжалась).
  -Быть может, с точки зрения вшей, существование людей оправданно. - Задумался Пятнашка. - Быть может, у них есть свой вшивый Дарвин, вразумляющий, как паразиты-потребители произошли от примитивных людей-производителей. И свой анти-Маркс с теорией конструктивной лени; лени, сделавшей из человека вошь. Или же я ошибаюсь, и вши рассматривают электоральную репу как планету. Кожа - плодородная почва. Волоса - леса. Залысины - пляжи. В их вшивом мире всё просто. Шампунь - стихийное бедствие. Стрижка наголо - апокалипсис. Да уж, вши - забавные мыслители!
  Часов в ЗВД, к несчастью, не наблюдалось, и мы, вокзальники, ориентировались в болоте времени по трапезам и колёсам. Я видел, как трижды в день, чётко по расписанию, местный контингент под звон колокольчика формировался в очередь на "химбазу", и каждый награждался горстью из 20-25 таблеток, так что за раз не углотить. Меня пока отчего-то не присоединили к обществу потребления воспитпродукта, мой мозг не спешили застегнуть на пуговицы нейролептиков, и это могло показаться странным, но в царстве абсурда любые странности закономерны. На восьмые сутки меня дёрнули к опер-психиатру. Пока я изучал его претенциозный кабинет из жидкого дерева, он изучал меня, попутно насыщаясь бурой жидкостью из долговязого бокала.
  -Ну, здравствуй, дружок. Надеюсь, добавишь меня в реестр друзей? Счастлив с тобой познакомиться. Мне, не скрою, давненько об этом мечталось. - Он представился. - Располагайся в кресле, понежься скромным комфортом моего офиса. Такая удивительная удача - твой приход, а у меня, как назло, израсходовались последние дождинки коньяка. Что ж, давай закружимся в беседе, раз уж ты порадовал меня своим визитиком.
  -Жаль, что радость не обоюдная. У Вас из-под халата погоны просвечивают. Кто Вы? Полуврач-полупалач? Зондер-командир? Психолог? Тюремщик? Специалист по человеческим удобрениям? - вслух гадал я, рассматривая его крючковатый скособоченный нос; более тёмные, чем остальное лицо, мясистые мощные, будто бронированные уши; очки в коричневой костяной оправе (вероятно, под цвет ушей); чёрные кусачие глаза; тонкие бакенбарды до подбородка и мглу волос с идеальным пробором.
  -Всего понемногу. У меня широкая специализация. Как твоё самочувствие, дружок? Ты доволен эмоциональным качеством снов? Недомогания? Назойливые мысли? Потливость носков? Внутренние голоса? Как насчёт гласа совести, например? Откровения Господа? Чертовски приятный коньяк! - он петлял вокруг меня, то и дело наклоняясь к моему лицу. - Маниакальное обжорство? Кризис самоидентичности? Плохой стул? Подвижность психики? Невроз самовыражения? Тремор? Жажда уединения? Сверхценные идеи? Фобии? Боязнь подушки? Повышенная религиозность? Страх потери воздуха? Замкнутость? Навязчивое желание мыть руки? Тревога за страну? Социопатия? Приступы экзистенциализма? Недержание мочи? Излей свою душу, пока она у тебя есть. Жалобы, пожелания, сообщения об антиобщественном поведении пациентов? - он присел, облагородив край стола опустелым хрусталём бокала.
  -Я наблюдаю: Вы добили коньяк, но моя душа слишком крепкий напиток даже для такого тёртого дегустатора, как Вы. Я душу не пролью в дурдоме! Именно так - в дурдоме! - воскликнул я, черпая безумство храбрости из собственных словес. - Пожелание одно: я желаю побольше дрессированных зомби Вашему палаческому парамедицинскому цирку! Продолжайте жонглировать таблетками в чужих головах!
  -Цирк у нас, дружок, полностью укомплектован кадрами, так что в твоей клоунаде мы не нуждаемся. Что с тобой? Негативизм? Дух противоречия? Мозгобоязнь? Ты желаешь духовной автономии от государства? Ты видишь во мне заранее нарисованный образ врага?
  -Я не художник и не оперный психиатр, но в Вашем образе невозможно ошибиться.
  -Я погляжу, оскорбления стали тоньше и гуманнее, а значит и до дружбы полвершка. Есть ко мне вопросы, дружок, или кроссворд земного бытия уже тебе до буквы ясен? - он водрузил локти на стол. Кисть его левой руки обезображивал перстень цвета дохлой рыбы с изображением волосатого овала. У карателей странная мода, особенно у здешних.
  -Зачем Вы лечите преступателей, раз уж потом следует высылка за Кольцо? Отчего сразу не вышвырнуть за бугор на гемор тамошним врачилам?
  -Во-первых, дружок, существуют субъекты, по либеральной дурости своей грезящие о Запределье. Ежели немедля депортировать, то указанный не в меру мечтательный контингент кинется преступать только ради померещившегося в интернете призрака свободы. Во-вторых, нам предстоит сегрегировать вашего брата на три категории: тех, кто послужит нам здесь, в Латексе. Тех, кто не представляет для нас ни ценности, ни опасности (их мы и пошлём на растерзание европейской демократии). И тех, кого заждался растелес. В-третьих, мы должны познать наших врагов, их повадки, матрицу их мышления. И, наконец, в-четвёртых, нам необходим человеческий материал для научных исследований. Вот вкратце наиболее важные причины. Я полагаю, что досыта ублажил твоё любопытство?
  -Вы до сих пор не таблетируете мою личность. Почему?
  -Прежде чем вступать в лечение, следует досконально отмониторить болезнь в её естественной незамутнённой паталогичности. Как знать, вдруг ты вообще здоровец, как огурец! Зачем тогда переводить на тебя нейролептическое добришко? Расскажи о себе, дружок, скинь бомбу с души.
  -Что ж, держите! Мне нечего скрывать от тех, от кого ничего не скроешь. Я с детства подавал горбатые надежды, ещё не предвидя, что подачи осядут в аут. Поезд успеха, казалось, меня ждал, но выяснилось, что ждёт лишь Ваш вокзал. У меня был горб и любознательный ум, то бишь все предпосылки для среднестатистического счастья и буйной карьеры. После начального курса обучательства меня отобрали в Математическую Универсалию. Там лекции (пары) читались по интернету; а раз в месяц студенты, коих у нас ещё титуловали "грызунами" (вероятно потому, что те с голодухи грызли всё подряд, вплоть до учебников), загонялись в Писательский Зал на Лиственничной авеню, дабы под приглядом преподов выстрадать серию контрараб по разным дисциплинам. И раз в год - месячная практика и последующие экзамены. Я уверенно успевал, особенно по математике. Меня прельщала её строгая логичность. Я придумывал альтернативные методы решения задач, называл их своим именем, давал порядковый номер и впоследствии использовал в контрарабах, снабжая комментарием типа "согласно третьему закону Песца". Однако препод не чтил нежданных инноваций, и наткнувшись на мои скороспелые законы, обрезал мне балл, невзирая на качество итога. Я вопросил его однажды: "За что невинного распяли?" Он оглядел меня задумно и бросил вбок стальную фразу: "Коли уж Вы короновали себя в законодатели науки, молодой человек, извольте математически обосновать зону применения Ваших "законов". Любой ли задаче данного семейства годится Ваш "закон" или только чётко определённым случаям. Не очертив зоны, Вы можете налететь на уравнение, где Ваш закон не авторитет, и Вы пожнёте искажённый результат". Отповедь пошла впрок, я начал глубже зарываться в сухую суть вселенских формул. С математики я переселился мыслями в юриспруденцию и политику. С законов алгебры - в законы Права. Меня томили бесчисленные косолапые вопросы юридического бытия: зачем издана туча законов, проливающихся диким градом на законопослушный электорат и золотым дождём на прохвостов? Отчего каждый следующий закон противоречит предыдущим, и прав в итоге не тот, кто слепо и благоговейно подчиняется им; а тот, кто наловчился с гешефтинкой их интерпретировать и возводить на их кривых скелетах блаженство личного бюджета? Я домогался у препода Права во время экзамена:
  -Почему только горбуны могут замещать топ-посты? Разве наличие горба важнее наличия разума?
  -Таковы правовые традиции, юноша. К любому госмужу предъявляется ряд требований: ум, честь, совесть, горб и так далее. Причём, ум есть ум, горб есть горб, их не следует валить в общую сковородку. Вы скрещиваете разнородные понятия и плотоядно наблюдаете в голове несъедобный салат противоречий. Что важнее? А что важнее для бегуна: правая нога или левая? Вы ведь сами замечательно горбаты, зачем же сытому жаловаться на голод? Что за извращённое лицемерие! Или Вы из клики отмороженных гуманистов, защитников чужих прав? Запомните, чужие права должны защищать чужие! Незаслуженное право, как поддельный диплом, выглядит звездой, а пахнет бедой. По-вашему, горб это зло?
  -Я не сражаюсь со злом, я сражаюсь с нелогичностью. Зло, как любой яд, полезно в умеренных дозах, а нелогичность - петляющая тропинка к деградации. Наше государство оковано монополиями во власти и экономике. Причём, крупнейшие производственные монополии находятся в госсобственности. Нет борьбы противоположностей, нет психологического допинга честной конкуренции, что неумолимо приводит к болотизации страны и ослаблению её позиций на мировом ринге, к её выгниванию и вымиранию. Быть вымирающим мамонтом - плохая традиция, профессор.
  -Молодой человек, Вы ещё чрезмерно юны и незрелы, дабы рассуждать о подобных культурологических субстратах! Послушайте старого мамонта профессуры: Ядрёная Резина - оптимальная из возможных политических сил. Ей не нужна внешняя конкуренция, ибо в ней аккумулированы наимудрейшие умы современности, и внутренняя конкуренция идей зашкаливает.
  -Она зашкаливает за границы абсурда и маразма, профессор. ЯдРезы с Лютой Площади запиарились в ящике по-чёрному, утратили колючее чувство реальности, забыли о насущных чаяниях великого и могучего электората! Не упоминая уж о том, что горбатая доля политических решений принимается даже не мало-мальски соображающим правительством, а Колдун-Коллегией на сомнительной базе наркотическо-мистического галлюциноза, не подкреплённого ретроспективно-историческим вИдением сложившейся конъюнктуры! Эти тёмные товарищи не закалены надлежащим образованием; читают, лбом бодаясь с буквами; для них экономика - в лучшем случае слово из девяти букв в сканворде!
  -Вы ещё невероятно молоды, чтобы с низкого холмика прожитых годов разглагольствовать о столь величественных материях! Интеллектуальная роскошь иметь суждения зарабатывается лишь выслугой лет. Сканворд государственного колдунизма Вам не осилить впопыхах. У Вас, как я подметил, дерзкий острый ум, но в большей степени скорее именно дерзкий, чем острый, поскольку он пока не имеет опоры в виде солидного жизненного опыта, а следовательно на нынешнем этапе он, к прискорбию, только бесплодное умствование. Лишь с обрастанием годами, с возмужанием воли и мысли, проклёвывается понимание непреходящей ценности колдунско-горбунского руководства нашей прекрасной демократичной имперской Отчизной! Будь патриотом, юноша, люби свою Родину, а не выискивай у неё блох под волосами!
  -Пускай остаётся блохастой?
  -Похоже, Вы ухабисто упрямы и наполеонисто эгоцентричны, чтобы признать своей неправоты блохастость. Я потолкую с Вами в следующей учеблетке. А сейчас время для экзамена, а не для дискуссий!
  Не думаю, что меня сдал поникший лысиной профессор: свидетелей нашей полемики насчитывался не один десяток голов безрогого грызунского скота. Назавтра спозаранку меня впихнули к лидеру Универсалии, и тот без напыщенных прелюдий пригрозил вычирконом из "списка потребителей научного продукта", если я не возьмусь "за трезвый ум". Но мой ум уж не мог протрезветь от любознательности. Я перестал ограничивать свой интеллектуальный террор правоведом. Я приставал ко всем профессорам, я жалил банды лаборантов, да и грызунов не обделял ворохом вопросов. Неужто это мощнейшие умы Латекса? Люди, умеющие мыслить лишь в дозволенных идеологией границах и не стремящиеся их пересечь рывком дотошной головы? Люди, путающие корневую Родину с политической верхушкой?
  -Нет, это не мощнейшие умы Латекса, - опер-психиатр надменно зевнул, - мощнейшие умы пристраиваются к нам в штат ЗВД, а в профессуру Универсалий умы подтекают по остаточному принципу. Значит, тебе не нравится жизнь в Королевстве?
  -Смотря с чем соотносить. Если с вокзальной жизнью в Вашем заведении, то, пожалуй, нравится. У вас тут даже не сон - беспроглядный кошмар разума! Уж коль меня так пучит честностью, присовокуплю: с Вашего вокзала разве что в кромешную безмозглость можно укатить!
  -Ну-ну, дружок, не торопи колёса паровоза, тебе ещё рановато укатывать! Наше общение только стартануло и оно, не исключено, разрезинится на месяцы. Что ж тебя в Империи печалит?
  -Реальность порвана. Порвана горбами!
  -Давай обойдёмся без рваных метафор, дружок. Мы же не на конкурсе "Горбатая Лира". Что конкретно ты в состоянии предъявить из прочных, а не порочных аргументов? Ты возмущался тем, коли я верно вник в изгибы фраз твоих мятежных, что лидерские монополии в распоряжении государства и там, мол, наёмные директора, не являющиеся собственниками и, как следствие, не простимулированные своим обжорливым карманом в преуспеянии предприятия? Ты бы, студент, сверился с конспектом: в доминирующем большинстве частных корпораций гендиректор - приглашённый управленец, не всунутый в состав учредителей. Тогда чем он разнится с государственным назначенцем? Чем негож, к примеру, Аптечный Синдикат? Частные фармацевтические компании никогда не заинтересованы в изобретении лекарств, шибко побеждающих опасный недуг. Им на руку, чтоб человек лечился и доился годами. Государству же это вовсе не выгодно, ведь душа утрачивает работоспособность и энтузиазм приносить валовой продукт и налоги. С тех пор как фармацевтические лаборатории деприватизировали, открыта тьма убойных препаратов от прежде неизлечимых или черепашно вылечивающихся болезней. Это я тебе говорю как полуврач, дружок. Конкуренция! Реактивный локомотив экономики! Где и когда ты её примечал - идеальную конкуренцию - заботливого друга потребителя, покровителя научно-технической революции? Ведь ежели на рыночном окоёме несколько фирмух, клепающих практически идентичные по качеству вещицы, то никто из них не спешит обламывать прайс, они договариваются о цене между собой, вкалывают психологический допинг долбёжной рекламы в мозги диванного аборигена, заводят упористый косяк клерков, чья единственная миссия - переманивание клиентуры. И это спортивно-бизнесовое перетягивание канатов оплачиваешь в оконцовке ты, покупатель. Линейная схема "Товар-базар-навар". Причём, "базар" и в смысле "примитивный рынок", и в смысле "повторяющийся многократно трёп, пиар". Ежели же одна из компаний завладевает авангардной запатентованной технологией, она подбрасывает таксы в разы. Ведь коли её продукция на порядок круче, чем у конкурят, то она де-факто - монополист, дружок! Так что любая свободная конкуренция завершается либо сговором, либо демпингом, либо эпидемией банкротств, либо дикой махровой монополией, либо в лучшем случае - надругательством над авторскими правами.
  -Меня заботит в первый черёд конкуренция на политическом корте. Где реальная оппозиция, служащая противовесом произволу властей? Когда нет баланса сил – получается застой.
  -Когда нет баланса сил – получается ускорение. Тебе пора забанить юношеский романтизм, дружок, и осознать раз и навсегда, что политики на выборах воюют не за экономические идеи, не за социальную защищённость электората, не за гражданские свободы и даже не за политические платформы - они сражаются за власть. У политика первая задача - захватить и удержать власть, лишь после этого - преобразование страны. И чем меньше срок, на который выбирают главу государства, тем больше пиара и тем меньше реальных реформ. Пойми, что только несменяемый гослидер может проводить комплексные реформы, отдача от которых прогнозируется лишь через десятилетие. Он как распорядитель бюджета заинтересован в расцвете бизнеса в своей стране, кем бы он ни был, душевной жертвой альтруизма или классическим жуликом. Поэтому практически во всех контролируемых извне международными корпорациями странах нет вечных диктаторов - есть выбираемые временщики с, как правило, парламентской, а не президентской формой демократии (при парламентской легче менять пешки). При так называемых "честных выборах", о которых столь упоительно грезят люди с кругозором паралитика, претендент заботится об ублажении только топовых купцов, донорствующих на кампанию и обеспечивающих массированное информ-покрытие электоральных душ, остальным - алмазная россыпь популизма. Действующему гослидеру в период "честных выборов" приходится с помощью крохотных подачек добиваться лояльности широких слоёв бедноты и подбубливать чинуш, само собой. Инженеры, малый и средний бизнес, учёные располагаются на задворках политического интереса. В итоге - ни серьёзных госинвестиций в науку, ни эволюционирования мало-среднего бизнеса. Только ещё большее обогащение миллиардеров и распухание бюрократических органов. Побеждает же на "честных выборах" не самый компетентный мыслитель, не самый толковый управленец и уж, разумеется, не самый справедливый и честный человек, - побеждает лучший пиарщик, лучший говорун, лучший клеветник и лучший друг банкирщины. Побеждает тот, кому удастся наобещать с три короба с озабоченным лицом правдоруба. Ты полагаешь, что добившись скипетра, они бросятся сломя голову услащать житие мелкого электората, дабы, заручившись его благодарностью, переизбраться вновь? Зачем, если можно подтюнинговать систему фальсификации выборов и программирования мозгов? Демагогия - вечный двигатель политики. Иисус накормил несколько тысяч людей пятью хлебами - любая власть делает то же самое. А когда недостаёт хлебов - в ход идут хлебала партийных ораторов.
  -Итак, всякая власть - паразит? Она против электората? - справился я.
  -Я вижу, спорадические поползновения заняться логическим мышлением даются тебе с напрягом, дружок. Как паразит (если власть - паразит) может быть супротив собственной питательной базы? Власть не паразитирует на электорате, она вступает с ним в симбиоз, коль уж тебе дороги биологические аналогии. Власть в известной степени заботится о нём, поддерживает его жизнеспособность, охраняет от хворей, криминала и других паразитов. Разумеется, власть проявляет повышенную нежность к корпорациям, силовикам да бюрократам, и всё же примитивная электоральная пыль отнюдь не забыта. Ничто не забыто! Власть дисциплинирует и упорядочивает людей. Власть насильно перераспределяет доходы затрапезного человечества в образование, науку и культуру, в общественные блага. Это логичное бесстрастное изнасилование во имя продолжения жизни государства. Власть дарует душкам законы и мораль, сортирует вековые традиции на священные, "отражающие сердце электората", и мракобесные, не отвечающие актуальным вызовам прогресса. Да, власть не сахарозаменитель из биотопливной кукурузины, и ей приходится компенсировать недостаток нравственности в электоратчиках размером пыточных клещей. Но что поделать, на расстрельной стене поздно вешать стенгазету! Государство, его управленческая структура – это общественный мозг, без которого всё существование социума обернулось бы не радугой свобод, а потоком маразма. Ты воображаешь себя Личностью с большой буквы. Но ты загрязшее зеро без государства. Ты не выжил бы и недели на необитаемом острове. Ты, как сопля из государственного носа, не представляешь самостоятельной ценности.
  -Кстати, о законах, раз уж Вы помянули этот чудесный госдар нам, рядовым ничтожным соплям. Отчего они столь противоречивы?
  -Ты берёшь на себя вербальную ответственность утверждать, что заки противоречивы, но ты же метил в инженеры и обошёлся лишь 5-часовым курсом "Усечённых Основ Права". Много ли изведал ты законов и противоречий в них? Не у агентразов ли ты накукурузился сих корявых предрассудков, дружок? Или ты самоучка-правовед? Яви мне своё знание Закона!
  -Незнание законов не освобождает от сознания беззакония!
  -Дивная дурь, - похвалил опер-психиатр, - из тебя бы выкристаллизовался знатный полит-речуган! Впрочем, горб-то тебе отстегнули, да и серого в башке вряд ли серьёзная куча уцелеет после душевно-оздоровительной диспансеризации в нашей стационарушке. Ладно, я проясню тебе кое-что, пусть твоя дистрофичная эрудиция и не заслуживает этого, ведь ты не выложил ни одного образчика противоречий в законодательстве. Итак, иногда фзаки выпускаются под конкретные бизнес-сделки. Впоследствии такие фзаки-однодневки признаются ложными и аннулируются, но сделки уже проведены. Проведены по закону! Законы юстиции, как и законы математики, подчас имеют ограниченную зону применения. Ты удручён, что нет конкуренции среди политиков, так вот хотя бы среди законов она случается. Выживают лишь лучшие!
  -Прям-таки одноразовые юрпакеты! Значит, Вы подтверждаете, что законы формируются для воровства?
  -Помилосердствуй, дружок, я не сказал - для воровства. Я сказал - для бизнеса. Ты, видимо, вознамерился расширить словарь синонимов нашего языка и приравнять эти разнокалиберные понятия друг к другу. Повторяю: временный закон отпечатывается, когда какой-либо монополии надобно ради приращения государственного благоденствия провернуть некую благопотребную операцию вне существующих правовых рамок. По её успешном завершении, закон проворно истребляется, ибо им могут воспользоваться хитрозадые элементы. Это как дверь, которую распахивают перед братом и захлопывают перед посторонним проходимцем. Такие мимолётные закончики дьявольски спошествуют эволюции экономики.
  -То есть, прямым глаголом говоря: законность торжествует извращённо и избирательно, для прихвостившихся к верхушке. Нет справедливости фемидской! Нет равенства перед законом! Нет демократии!
  -Как сладко лозунгом понОсить и правду чуять лишь в себе! Дружок, кусачим критиком взирая на вековечные горбы, попробуй тем не менее услышать хоть каплю фразы от собеседника. Закон для всех. Просто для желающих жить в правовой зоне он оберегатель и товарищ, а для преступателей - корректирующий меч. Нельзя давать криминалу позитивно пользоваться законом. Закон не шершавая шалава из подворотни! Ты, например, ужель предоставляешь своим приятелям и своим недругам, щерботе чалозадой, одинаковые права на пользование твоим благорасположением? Нет? Так где же твоя лозунговая демократичность, дружок? Хорошо, царапнем жизнь циничным взором: существуют специальности, где мораль не добродетель, а помеха: властители и преступатели. И те, и другие, не скрою геморроя, думают в первый черёд о бубле. Но власть думает во второй черёд о стране, а преступатели - о новой порции бубла. Власть милостиво позволяет красть некоторым преступателям, коли они блюдут меру и выполняют определённые обязательства, но они неизменно должны пастись вне закона, иначе сами сумеют заколбаситься во власть. Их надлежит держать на упругом поводке, чтоб растелесить, когда оборзеют.
  -А что следует творить с творческими людьми; людьми, которые не стесняются мыслить?
  -Наивысшее благо для человека - мыслить в разумных пределах, дабы не впасть в безумие. Ты ведь знаешь закон Кольца "Каждое понятие замыкается в свою противоположность". Большому уму - большое безумие. В отношении политики мозгов простого электоратчика должно доставать лишь на то, чтобы восторгаться резиновыми триумфами партии и возмущаться вредительскими происками супостатов. Ну и, чтобы осознавать насущную необходимость голосовбрасывания. Такие люди - "электоратное электричество", по мудрому выражению Горби. Они базис государства. Пойми, дружок: мысли следует думать по горизонтали, а не вглубь.
  -Но агентразы думают вглубь!
  -Агентразы - безобидные инфантильные говоруны. Мысль в них победила волю, а сама утонула в слюне. Они матёрые популисты, а популизм, как минимум, негигиеничен. Они отливают колючие памфлеты в интернет. Их там читает тухлая дюжина душ (из коих едва ли не четверть - сотрудники поллитуры и спецслужб), и они мнят себя героями, исполнившими гражданский долг, протестнувшими по-тихому полупуком. Не будь интернета, они, чего доброго, осаждали бы приличные газеты со своей непотребщиной, может даже раздавали прокламации, поганили заборы в конце концов! Но, поскреби обмылком мозга, аудитория забора - тысяч двадцать, а у них там в интернете - плешивый пшик! Таким образом, резиновую аудиторию забора они променяли на миражно-пробельную аудиторию блогов. Это комфортный такой протестик: в плюшевом кресле, с консервным салатиком у компа, а не в студёном ночном переулке со шквалами ветра и рейдами поллитров и шпаны. Некоторые из них взаправду верят, что батальствуют с тоталитарным режимом, с гремучей горбократией, хотя в глубине души у них наверняка мелькает невнятное ощущение, что их писанина лишь безопасный гипервиртуальный заменитель реальной сечи с властью. Но на кой ляд лезть в беспонтовые глубины души и выявлять, что ты трус, если на её поверхности ты - бескомпромиссный партизан антитоталитаризма? При этом они беспрестанно шакалят по госинстанциям и аргументировано выскуливают субсидии и подачки. "Борец" тоже должен питаться! Даже ежели работать на ненавистный режим ему мешает гражданская гордость и необоримая лень. Они принимают интернет за информационный офшор, куда можно скрыться из сферы юрисдикции телевизора. Они так думают, ведь мы сами впарили им этот иллюзион и убедили с помощью скрупулёзно рассчитанных провалов отрегулировать его, что там авторитарно правит Свобода. Откуда им знать, что все офшоры создаются теми, кто с ними затем воюет напоказ? Интернет - калейдоскоп цветастых фраз и идейных оксюморонов, власть его крутит, виртуальная оппозиция им любуется. Прикольно и печально, но есть личности, готовые залезть в самые смрадные и сырые катакомбы ради Свободы! Они не желают "играть по правилам власти". Вот только у власти нет правил. И власть не геймер. Она не играет - она выигрывает. Они почитают себя за интеллектуалов посреди болота тупости и серости, но они нули в квадрате. Они бесхребетны, а ум без воли всего лишь компостная яма вонючих мыслишек. Тем паче что их мышление хаотично и бессистемно. Они всё же изредка порождают идеи, не чуждые горбатому духу прогресса, о коих в соответствующие министерства рапортует поллитура и коими грех не попользоваться государству. Впрочем, в целом их идеи - не здание, а груда обломанных кирпичей.
  -Вы загоняете в интернет-подполье конкуренцию идей. Вы практически не прислушиваетесь к людям, смотрящим в противоположную сторону. Вы как держатель власти сами себе тем самым обрезиниваете кругозор.
  -Я по жизни всегда смотрю вперёд. Таково моё кредо. Соответственно тот, кто смотрит в противоположную сторону, - смотрит назад. А в заду, как известно, правды нет. Впрочем, несмотря на этот физиологический факт, мы, как я уже докладывал тебе, дружок, подчас привечаем их идейки. Я вижу, «конкуренция» у тебя слово-фаворит; зато мне милей иное слово - сотрудничество. Конкуренция разъединяет людей, сотрудничество - объединяет. Конкуренция эксплуатирует наипаче падучие чувства: алчность, тщеславие, зависть. Сотрудничество - самые высокие: дружбу, самопожертвование, скромность. И, как следствие, проистекает вливательство в коллектив, доносительство на вредителей, перевыполнение всего на свете, буйный рост нравственного благополучия населения. Агентразы же, за редчайшим исключением, - моральные уродыши, отягощённые комплексом нарциссизма, не склонные сотрудничать и жертвовать чем-либо из патриотического долга.
  -Можно сколько угодно смотреть вперёд, однако чтобы идти вперёд, надо от чего-то отталкиваться. Иначе - замшелый застой. Это называется единство и борьба противоположностей. Для этого требуется свобода слова, в том числе - неприятного. Что делать душам, которые не способны молчать?
  -Готовиться к смерти: их зарежут соседи. Как насчёт столь упрямо уважаемой агентразами системы сдержек и противовесов, только не в ветвях власти, а в информационной политике? Свобода слова и цензура, свобода слова и монастырь за клевету. Иначе не выродится ли без юридических и пенитенциарных противовесов свобода слова в диктатуру лжи? Моё мнение: свобода слова должна выдаваться по талонам особо вдумчивым субъектам. Черканул в твиттере что-нибудь позитивно-конструктивное о творящихся реформах - получи талон на минуту в телевизоре. Пора сменить пятиминутки ненависти одноминутками любви. А то все эти кибернутые пленники блогов, недобитые узники совести, безработные паразиты считают безлимитное безответственное говорение главной демократической ценностью, поскольку ничего иного, кроме как мозолить язык, не умеют. В их представлении общественная мораль - насилие над личностью, а интересы искусства важнее интересов "быдляческой" реальности. Большинство из них - производные от чужой желчи, они не читают законов - читают критику законов, чтоб дорваться до правды без лишней нагрузки на глаза. "Государство - враг Родины!" - фундаментальная аксиома их косоглазой политической геометрии. Где же борьба противоположностей, если у них всегда одна политическая мысль, и та не своя? Их "правда" - пропагандистский ширпотреб, импортируемый из вражеского заокеанья.
  -Почему вы их не растелесите или не "вылечите" на худой горбец?
  -А ты что, не сообразил, дружок? Они - живой доказун для мирового сообщества пребывания свободы слова в нашей стране. И горбократии эта миллиметровая свободка ни бубла не стоит, ибо не переходит в свободу действия. Хотя самых отчаянных охальников, выскочивших из-под контроля собственной трусости, мы, само собой, перевоспитываем: кого – монастырим, кого – звдэсим. Как например тебя, грозный растлеватель целомудренных грызунских умов! Иногда тем, кто превышает скоростной режим движения мыслей, мозг приходится затормаживать колёсами. Скажу от себя: мне отвратен регрессивный либерализм, этот гнусный хаос безлимитных свобод. Либерализм - базарная воля под идеологическим прикрытием проститутских масс-медиа, это принципиальное отсутствие административного надзора за предпринимательскими формированиями. Это когда власть живёт сама по себе, бизнес живёт сам по себе, ну и электорат как-нибудь относительно живёт. В либерализме гуманизма кошке на лизок. Либерализм гуманен лишь для людей с волчьим характером. Для тех же, кто слаб и провинциально порядочен, негуманнее либерализма только концлагерь. Так что квота на публичный плюрализм исчерпана. В клетках блога - ради Бога, мы снисходительно прикроем глаза и дадим чуток выйти угарному пару, но не на площадях и не в ученических залах. Забудь о реактивщиках, дружок, бери пример с засадной массы. Они трудятся, глотая пот, пьют водку-косилку, а предельно допустимым счастьем полагают недостижимую в своём ангельском очаровании возможность вдосталь есть и не работать. Посмотри на их излюбленные присказки: "счастлив, как таракан за печкой", "всё утараканится", "человек счастлив кишками". Их ещё называют "счастьебрюхи", да они и сами так себя называют. Они всю жизнь горбатятся, невзирая на наличие или отсутствие горба. Ты презираешь их за низменность мировосприятия, но они выращивают будущую гражданскую платформу в виде детей, служат в армии, производят валовый продукт, добиваются ограниченного успеха, покупают товары. Да, они не читают политические эссе, они вообще не читают ничего сложнее телепрограммы. Они живут, не чуя вокруг государства. Они наблюдают отдельные рычаги: голос учителя, фуражку поллитра, палец решателя, шиш эвтаназника, но сама государственная машина для них какая-то чересчур тёмная абстракция, какая-то мифическая сущность, некая взрослая садо-мазо-вариация Деда Мороза, сажающего в заплечный мешок за неповиновение. Однако они - наша налогооблагаемая и детородная база. Это и есть наш долгожданный средний класс, золотая середина нашего социума.
  -Середина чаще бывает посредственной, нежели золотой. Корова, которую доят, тоже приносит доход государству, но её существование - не золотой идеал. И люди из среднего класса никогда не перейдут в высший. Они пожизненные второгодники, ибо социальные лифты для них ходят только в подвал. Отчего лишь горбы в Кормушке, притом что горбатых и безгорбых граждан примерно поровну в стране? Это же явственный пережиток кастового общества!
  -На вышках, действительно, сидят лишь горбатые. Это, в некотором роде, гарант их лояльности, полис обязательного страхования от их участия в революциях. Ибо революция может разогреться лишь на лозунге "Бей горбатых!" Таким образом, министры и прочие элитарии начальственного труда, которых неспроста каждый день кажут по телевизору, светя не столько морду, сколько горб; так вот они вынуждены защищать нынешний строй. Революции с ними невозможно договориться, посулив более лакомый пост, поскольку после падения горбократии их элементарно повесят. Они ведь в грозовых глазах бунтарей морщинистое воплощение уродств социально-политической несправедливости. Несправедливости с одной стороны - зримой, с другой - символической. Они - двойной удар по злобствующим мозгам: по сознанию и по подсознанию. В былые догорбатые времена какой-нибудь сановник мог со сменой режима "идеологически перековаться" (из коммуниста в демократа, к примеру) и, несомый ветром перемен, перелететь в свежее кресло, но не теперь, ведь он собственной спиной намертво прирос к горбократии. Кроме того, отсутствие горба - алиби для неудачников. Наличие - логическое объяснение власти (коль уж она не Богом дарована, так хоть горбом). Отсюда Право Горба - Горбоправие. Это отнюдь не пережиток кастового общества, это - политическая психология в чистом виде. В старину, как ты, наверное, помнишь из курса истории, все люди были горбаты. Безгорбые ("чернобыльщики") народились в результате радиоактивных мутаций после утечек на заграничных атомных станциях. Но, в любом случае, горб - всего лишь идеологический инструмент, показавшийся проектировщикам политического механизма наиболее удобным. Обществу необходимо логическое обоснование, почему одни имеют власть и богатства, а другие - только конституционное право до одури трудиться. Даже если это логическое обоснование не вполне логично. Пойми, дружок, суть горбократии не в горбах и не в горбунах, а в идеях. Горб - просто символ. Подобно тому, как сущность христианства не в кресте, а в Христе. Если б Христа распяли на треугольнике, символом был бы треугольник, но суть от этого не изменилась бы ни на икотинку. Горбизм, если угодно, религия, энергосберегающая религия. Религия без дешёвого фанатизма, без голодомора постов, без времяжорных молений. Религия с минимумом праздников, с сакральным основателем, с одним памятником-святыней, с лицензированными адекватными духу времени официальными чудесами Колдун-Коллегии. Религия, подчиняющаяся закону, религия без костров инквизиции.
  -Без костров, но и без света. Религия с тьмой нейролептиков. Религия, воскуряющая, испепеляющая независимые мозги вместо ладана. Править должен Разум, а не Горб! Разум даже как символ более удачен, однако вы не даёте широким массам высшего образования, чтоб отсечь их от разума и придавить горбом!
  -Вот здесь ты почти прав, но я хочу развить твою мысль. Вес мозга человека составляет пятидесятую долю от веса тела. Государству, как организму, нужен ещё меньший процент мозга. Массовое высшее образование для государства - зло, а не благо. Массу необходимо обучить азбуке, счёту и набору базовых понятий, ибо полуобразованными легче управлять посредством СМИ, нежели безграмотными. Что до высшего образования, то на 22 миллиона населения 400000 людей с таковым вполне достаточно. При начальном обучательстве выявляются самые умные - им предстоит пройти универсалии и стать учителями, учёными, лидерскими инженерами, скаутами по поиску зарубежных спецов, государственными советниками, министрами, офицерами спецслужб и Задушевно-Венерического Дислокатора. Подростков, не обременённых лишними извилинами, пытать учебниками ни к чему. Это глупо, нерентабельно, а подчас и опасно. Оглянись в канализационную муть истории: все политические системы прошлого рушились из-за обилия образованных личностей, для коих не достало мест в правительстве и тюремных застенках. Государству не опасно среднестатистическое большинство: оно способно выжить как попало и помыслов весомых не таит. Государству опасны несносно образованные, волевые и злобные, не долетевшие до Кормушки или до серьёзных позиций в частном секторе. Мы поперву наплодили агентразов, но впоследствии спохватились, выверили курс и уменьшили доступ к высшим знаниям на несколько порядков. Это, помимо политических плюсов, ещё и гигантская экономия: при прежней либеральной системе образования 90 из 100 выпускников годились, пожалуй, лишь в дворники. А значит - средства на их подготовку превратились в пыль под ногами. У нас, как ты знаешь, с детьми с малолетства сотрудничают профессиональные психологи. Если они видят ум - отправляют в универсалию, если видят покорность и тупость - в рабочие. При иных качествах - ориентируют детей на квазицели: спорт, шоубизнес и т.д. (ведь истинная цель одна - политика). Ленивым и склочным дают пропуск в бюрократию, волевым и агрессивным - в профессиональный спорт, поллитуру или армию, самовлюблённым и тщеславным - в шоубизнес. Конечно, существуют внутренники, не щеголявшие в детстве особым умищем или повышенной агрессией. Копотливое развитие психики поставило шершавый шлагбаум их жизненному предназначению. Им уготовано до смерти носить должность не по размеру, стать преступателями или подвергнуться растелесу. Но наиболее тщеславным и неуклонным из них удаётся перемахнуть этот шлагбаум: погрузившись в мистические миры, умалив свою телесность ради единения с космосом, приблизиться к уяснению заветных тайн и запрыгнуть в Колдун-Коллегию.
  -Колдун-Коллегия - шалые визитёры из аспидного средневековья. Даже не из средневековья, я выдал им опрометчивый комплимент. Это люди с шаманскими бубенцами и кругозором пещерного троглодита на самом пике политической власти!
  -Мне даже маленько импонирует твой желчегонный сарказм, одначе поделись со мной заначкой вежества, дружок, что ты знаешь о колдунах, опричь того, что они не замудрели классическим образованием? Ты вечерком захаживал в астрал? Визитировал мистерии? Проводил опыты по проникновению в подсознание? Ты занимался йогой или практиками по расширению мозгов? Нет? Так нешто тебе подвластно критиковать понятия, в коих ты не рубишь ни горба? Ты подобен слепорождённому, с апломбом рассуждающему о женской стати. Пойми, если б они не располагали реальной силой, их бы и нюхнуть власть не пустили. А коль их сила не в горбе (среди них встречаются безгорбые), не в универсальных знаниях, не в армии и не в высокопосаженном родителе - следственно она в иных материях, о коих мы с тобой можем только лотерейно гипотезировать. Я хочу, дружок, чтоб ты выветрил модный морок своих оранжевых иллюзий и вчеканил в разум всего одну вещь: человек не может быть правее государства, клетка не может быть правее организма.
  -Такую клетку - в клетку?
  -Ты давеча уверял, что борешься с алогичностью, а не со злом. В таком разе, наша резиновая власть не является твоим вопречником. Она - средоточие внеморальной логики. Зло - её угодливый прислужник, равно как и добро. Жестокость подчас свергается жестокостью, а логика непобедима. Но я гляжу, ты верен смуте, вступил ты с истиной в раскол. Ты и такие как ты ухарята - отрезанные ногти. Вы можете похабно бунтовать. Однако вам никогда не стать головой, как не играй с судьбой в пятнашки. Вы безымянные пальцы режима.
  -Так всё-таки - пальцы или ногти? Хотелось бы глотнуть транспарентности в текущем вопросе для точного самоопределения. Если пальцы, то эти пальцы способны указать горбократии на госстройную косяковость.
  -Давай отложим битву анатомических метафор. Ты - рудиментарный огрызок человечества - гомо шизофреникус. Но это, слава Горбатому, лечится! Твоя башка заминирована мозгом. Я её разминирую.
  -А подорваться не боитесь, господин сапёр?
  -Психиатр и пациент – оба сапёры. Они делят обязанности поровну: один ошибается, другой взрывается. Не страшись, дружок, мы тебя вылечим, - он по-отечески положил руку мне на плечо, - в крайнем случае - убьём. Иди, готовься ко сну, отбой недалече.
  -Разговор ещё не завёрнут! Я, как и всякий другой электоратчик, резиновый продукт общества. За что вы кончите мой век? За ваши шмяки и ошибки? За школьное воспитательство? За интернет-образование? За гляделки в телеящик?
  -Да, ты продукт общества; продукт, живущий не по ГОСТу. Но бракованная колбаса не должна мстить мясокомбинату. И уж тем более не должна его критиковать. Разговор завёрнут. Диагноз мне ясен и тебе, надеюсь, тоже. Ступай. - Он вызвал санитара, и, пока тот вытаскивал меня из кабинета, я крикнул:
  -Вы из людей творите удобренья!
  -Удобрения от слова "добро", не так ли? - осведомился опер-психиатр, и захлопнувшаяся дверь разлучила меня с его ехидственной усмешкой.
  -Из тебя, парень, сделают либо человека, либо труп. - Мрачно обронил санитар.
  -Я вижу, из тебя уже сделали нечто в таком духе. - Заметил я, а звдэшный служитель не понял по моему спокойному отрешённому тону, издёвка это или комплимент, и на всякий пожарный отвесил мне затрещину.
  У меня не завалялось ни кусочка времени сконцентрированно и тщательно поразмыслить над колбасными тезисами опер-психиатра: меня тут же кликнули пить колёса - "посадили на колесницу". Началось лечение гальковперидолом - горьким гостинцем перевоспитания. Всю ночь мне снились гомерические ногти, раскачивающиеся на тощих шеях. Ногти с ушами, ртом и сгустками грязи у кромки, разительно похожими на глаза... Пробудившись, я долго не мог поверить, что являюсь самим собой. Той личностью, которой я себя ещё немного помнил. Как будто мозг покрыли чёрным асфальтом бездумья. Даже робкое намерение помыслить о мало-мальски абстрактной материи вызывало какой-то рвотный спазм в мрачной пещере черепа... Думы лишь о своих мелких бытовых потребностях, лишь о том, что касается тела. Я вдруг утратил способность сидеть на месте. Я словно что-то потерял, и ноги сами носили мою попугайскую оболочку по розоватой сосиске коридора. К вечеру подоспело крутилово: мой рот развёрзся и, казалось, вот-вот порвётся; голову свернуло набок, и я не в силах был вернуть её в подобающее положение. Глаза лезли из орбит, точно пытаясь удрать из опостылевшей башки. Тотальный винтаж. Воздух будто накачался чугуном мышц и давил на меня. Мне казалось, что боль измеряется в килограммах. Пузырчатые струйки слюны свисали изо рта, как серебристые гирлянды. Судороги поочерёдно кусали разные конечности. "Тебе нужен корректор, брат!" - с непринуждённой горделивостью медицинских экспертов убеждали пацики.
  -Не волнуйся, сынок, тебе дадут корректор, вот только сперва чуток подкорректируют твою личность. - Успокоил санитар.
  Через двое суток меня облагодетельствовали корректором. Крутилово отступило. Потекли безразмерные дни. Каждый был величиной с вечность, и это была в высшей степени лажовая вечность! Я поглощался зыбучими песками времени, я метался по коридору и считал в своём полудохлом умозаменителе секунды. После завтрака - секунды до обеда. После обеда - до ужина. После ужина - до отбоя. Не может быть, я не мог ошибиться - время, вязкое как сгущёнка, меня гнусно обманывает, его прошло уже намного больше! Мои мысли в тот период походили на выцветшие орхидеи безумия. Реальность была порвана! Я почти не разговаривал. Спутанность сознания не позволяла изрекать длинных предложений. Думы то вовсе пропадали из головы, то возвращались и прыгали друг на друге, предаваясь какому-то маньячному вселенскому свальному греху. В такие грешные моменты я напрочь утрачивал способность соображать даже элементарные вещи. Только утоление голода, отправление естественных нужд и забор анализов раз в неделю доказывали мне, что ошмётки меня ещё вроде как существуют. Меня настолько удачно разминировали, что в голове порой не хватало пороха для идентификации поглощаемой пищи. И вдруг я чем-то провинился пред задушевным персоналом, и мне вкололи амидруг. Я впал в анабиоз, приклеился к раскладушке, днём валялся прямо на полу, врастая глазами, вдумываясь в потрескавшийся потолок. Мне казалось, что он оторвавшаяся скала моей личности. Я закрывал глаза и плакал, не в силах смириться с невосполнимой утратой. Я не понимал, что мне говорят. Я жил в суженной до нескольких предметов реальности в недвижимости недеяния, и едва уловимый луч сознания разграничивал меня с небытиём. Мало-помалу я научился слегка перемещать свой торс в пространстве... Раскладушку штормило, ночь окружала её хороводом храпа. Титаническим напряжением воли я вставал, чтоб поссать на соседнюю раскладушку и падал, истомлённый, в новый шторм. В трясине забытья я попадал по лезвию сна в следующее тысячелетие. Мне снились все беззакония света, мне снились пни казнённых берёз, гнилые рыбьи головы, кибернетические концлагеря и кукурузные рестораны... Фаст-фуд безумия! Чьи-то волосы засасывали меня в топь... Ещё тысяча лет! Сколько можно! Сквозь блевоту бреда проплывали мысли-глисты. Не мысли, а скорее - обезумевший вектор зигзагов в трещинах-извилинах. Сон и явь сплелись в параноидальный клубок амока. Было неясно где я - жив ли, мёртв ли? Мои кошмары становились многоэтажными, они тянулись и разрезинивались. Порой мне казалось, что я очнулся, пробив трубопровод ускоряющегося делирия, но я всего лишь падал на новый этаж сквозь трухлявые перекрытия отсыревших нервов. Когда же я раскошмаривался в дурдомную явь, то воспринимал вокзальную реальность, как мнимость, и часто судорожно мигал глазами, дабы скинуть кабалу сна... И вновь проваливался в какой-то картинно-заплесневелый подвал... Мне снился чёрный, как негр, огонь. Мне снились кривомордые улицы-убийцы, кусающиеся жалами извивающихся фонарей. Мне снились танки, принявшие форму шевелящихся накачанных ушей. Мне снился плотоядный дом-корабль с зубами-парусами и сетью окон, переваривающий, смачно рыгая, безруких и безногих рыболюдей, томящихся в его трюме. Он плыл по рубиновому фарфоровому озеру-блюду в ауре истошных, каких-то необъяснимо рельефных воплей и вдруг исчезал, растворяясь во тьме, которая обхватывала меня всего, как угольный окаянный пыточный пластилин, планомерно выдавливая из меня душу, не давая дышать... Тьму на посту кошмаров сменяли свежие ужасы. Многоукладность бреда напоминала систему. Систему высокохудожественных страхов, лестницу без ступеней. Я и не предполагал, что являлся столь творческой личностью. Видимо, сумасшествие, как любая авария, всегда ярче регламентированного движения... Один предмет молниеносно превращался в другой: змея-дикобраз в мухослона (летучего, вонючего, косматого, с гигантскими, текущими по спирали хобота коричневыми глазами), бесконечный лес лысин - в цветы с лепестками-клещами, волосатый дождь - в снег из кристаллов мрака... Образы всё колоритнее, бредятина всё гениальнее, точно незримый, несуществующий маньяк-режиссёр, разрывая мой мозг, наливался талантом. Я переживал собственные роды (как будто я выползаю из розового пульсирующего котла, заполненного мутноватой жижой), и они тут же стремительно сменялись концом света, когда искусственный фальшивый картонный шулерский окружающий мир крошился и рушился в хищную бездну, где копошились остервенелые хрюкающие чудовища с телевизионными квадратными туловищами; каннибальские черти; сероватые полупрозрачные люди; окровавленные огрызки человеческих тел среди искривлённых дымящихся окурков... Но Армагеддон был лишь крохотным алым огоньком в алчной зевоте галлюцинозного дыма... Я был за гранью всех сумасшествий, я был Наполеоном нереального безумия. Бог потратил на сотворение мира целых шесть дней, я творил и взрывал свои миры за шесть секунд... Ночь бешеных оскалов продолжалась... Перезагрузка делирия... Мне снились зубчатые колёса, катающиеся по мне и разрывающие плоть. Мне снились увитые бородатыми тараканами собственные кишки и внутренние органы, летающие над бесконечным столом на резиновых тарелках. Тараканье гурманское чавканье напоминало раскаты грома. Всё это происходило под аккомпанемент дьявольского оркестра тошнотных запахов... Так паскудно пах я сам изнутри... Мне снились доисторические гробы с мерцающим светом внутри, я слышал застенчивый шёпот их шагов за спиной. Мне снились гигантские горбы на микроскопических людях. Мне снились групповые оргии разлагающихся трупов. И снова уши, неотвратимые уши из элитной брони - они были центровым блокбастером моей персональной кинофабрики... Мне снились клопы... Впрочем, клопы, может, и не снились, ведь они были на самом деле... Всякий раз по пробуждении меня пронзал клейкий ужас, обволакивающий всё нутро, что сейчас меня начнут измолачивать. Эти страхи отнюдь не всегда были беспочвенны... Иногда я даже мутузил сам себя, когда мне чудилось, что моё тело несанкционированно захватила посторонняя подлая биомасса. Я громил нелегального квартиранта коленями в лоб и кулаками в щёки, вопя при этом: "Вон из души, глиста! Только не ногами! Прочь, паршивцы! Руки не распускать!" Отбившись от рейдерских диковинок, я плёлся, шаркая тапками и опираясь на стену, по вращающемуся, переливающемуся волнами коридору. У моей тени была тень, у той ещё одна, и ещё... Это безобразие никогда не кончится! Броуновское движение галлюцинаций продолжалось. Вокруг меня что-то шипело, квакало, пыхтело, галдело, но я упорно тащился по пятнистому ковру звуков к какой-то безнадёжно далёкой, неясной мне самому цели. Внезапно на меня обрушивались панические атаки: открывшаяся дверь сортивариуса представлялась пастью дракона, она выплёвывала каких-то человекообразных обкуренных жуков и скрипела голодными зубищами. И я очень медленно сломя голову бежал, согнувшись, спотыкаясь о собственные ветвистые руки, проваливаясь в трясину решётчатого линолеума. Я мчался и мне казалось, что я гонюсь сам за собой, что я впереди. Встречавшиеся мне на трассе пацики дико и безбожно хамелеонили - меняли на моих глазах цвет кожи и волос, они меняли даже пол, превращаясь в морщинистых старух с кривыми ветвями рук и, окончательно ополоумев, становились деревьями и махали ветвями-мельницами мне по спине и по шее. Я терялся, дезориентировался в этой незнакомой лесистой местности, зашугивался в палаты, валился на чужие не занятые в данный момент койки, укрывался с головой одеялом, укреплялся сверху бастионами подушек, стащенных с соседних лежаков. Потом меня безбожно терроризировали по морде хозяева спальных мест, изгоняли из одеяльной пещеры навстречу рискам и ужасам. Я спорил с ними напропалую, истерзанными губами. Я кричал, что это моя койка, что это моя жизнь. Кричал этим обезумевшим, охмелённым бешенством садистам, чтоб они убирались с моей койки и из моей жизни... Я снова бежал, а вокруг бежали порочные джунгли, и цветочные крокодилы лезли снизу, вонзаясь в колени. Я бежал, пока не оказывался на спасительной раскладушке, если её к тому времени ещё не убрали. Мнимый мир разбивался о зеркальное крошево глюков... Я был пожирателем скорости, пожирателем фобий и кошмаров...
  Когда спустя несколько суток я немного оклемался, мне предоставили койку в приличной камере и тумбочку. Моя животная жизнь начала налаживаться. В голове ничто не мешалось. Прорезался аппетит. Опер-психиатра я не наблюдал уже недели три, и его образ затушевался в пропасти мозга. Наконец однажды санитары выконвоировали меня из родного корпуса, и мы поплелись по пьяной палубе внутреннего двора сквозь будто бы обколотый опиумом воздух. Меня втянули в пасмурно освещённый кабинет, где в центре возвышалось нечто наподобие электрического стула. Рядом, небрежно поглаживая данный мебельный аппарат, стоял и излучал улыбчивость человек с интересными ушами. Эти уши, атлетичные уши, - они мне напоминали старого знакомого. Родом из моего кошмара. Эти бронированные уши чётко забронировали себе укромную лакуну в моём разуме. Ориентируясь на них, я опознал и хозяина. Не сразу, ведь память, как и прочие когнитивные функции, полуразвалилась.
  -Не беспокойся, дружок, это не казнь. Это всего лишь лечение. Мы же недаром доили у тебя анализы и знаем, какой разряд тока в состоянии вынести твоя поизносившаяся биомасса. Разумеется, мы, как любые люди, имеем право на ошибку, однако её вероятность не более одного процента. Так что жизнь тебе практически гарантирована. По крайней мере, сегодня.
  Я вдруг скумекал, что "дружок" - это я. Вероятно, это моё имя. И пока меня раздевали, брили волосы на теле, мазали какой-то смрадной дрянью, привязывали к стулу и пристёгивали к телу тонкие змеевидные железки, ко мне нежданно на несколько секунд воротилась изумительная транспарентность ума:
  -Я стану электоратным электричеством? - я повернул лицо к опер-психиатру и скривил рот точь-в-точь так, как кривил тогда, когда в последний раз улыбался. Я вложил в это воспоминание об улыбке последние резервы интеллектуального яда.
  -Хочется в это верить, дружок. Хочется в это верить, - с выдрессированной медицинской надеждой в голосе произнёс владелец ушей и потянул за рычаг.
  Мои дальнейшие дни скрепила разрядная цепь сеансов электроврачевания. Я не таил сомнения в их медицинской обоснованности. "Это для бодрости, дружок, для подпитки тонуса!" - психотерапически улыбался мой опер-мучитель. В финишный месяц моего пребывания в Задушевно-Венерическом Дислокаторе электрободрёж прекратился, меня даже сняли с "колесницы". Поначалу меня от потери привычных колёс шатало и швыряло из стены в стену. На душе чудило бал ухабистое бездорожье. Накатили первые мысли не по бытовой сути существования; отвлечённые, сумасшедшие в своей ненужности мысли. У меня столь буйно колыхались пальцы, точно я насиловал невидимое пианино. Мир внезапно предстал чёрно-белым, и всё вокруг было каким-то изломанным, неправильным, скомканным, угловатым. И в придачу прицепились эти странные ускользающие сны, коих я, пробудившись, не помнил вовсе, лишь мерзкий пот и ощущение прожитого кошмара, да всякий раз одеяло петлёй вокруг шеи... Из головы нагнеталось опасное давление, чувство распирания, разбухания мозга. Мозг словно рос, толстел, жал своей жирной тушей на костный каркас черепа, изнутри напирал на глаза. Мне мнилось, что надбровные дуги и виски выпячиваются. Я обвязывал башку полотенцем, дабы удержать кости на месте и предотвратить раскол головы. В ту башкоборческую пору меня исправно визитировали внезапные озарения, притворявшиеся наивысшими истинами и окатывавшие меня безмерным, но кратковременным, абсолютным счастьем Познания. При последующем, относительно аналитическом размышлении над ними, я не отыскивал в них бурлящей интеллектуальности. Игрушечные вулканы за картонным фасадом заурядных фраз типа: "Уши не смотрят туда же, что и глаза", "Если есть наволочка - должен быть пододеяльник!" Они нисходили на меня откуда-то сверху, не из моего сознания, как будто их кто-то изрёк над моим воспалённым кочаном. Но в миги мутных озарений я пребывал в столь кромешном сомнамбулизме по отношению к примитивной реальности, что не мог потом понять, кто же породил эти экстраординарные истины: санитар или Бог? Наконец через неделю разбухание кончилось. Мой истерзанный мозг воспрял и научился обрабатывать малые и средние мысли, а где-то глубоко внутри меня, за колючей проволокой нервов, томились хлипкие останки моей личности. Опер-психиатр уже хаживал в мою палату ежедневным чёсом, приятельски светофорил очами, интересовался самочувствием. Воплощение казённой ласки! Даже его уши стали как-то нежнее.
  -Плохие антиправительственные мысли не мучают, дружок?
  -Нет, мысли - не мой мучитель. Но у меня какая-то пустота в душе.
  -Это не пустота, это нормальность.
  -Я бы предпочёл, чтоб нормальность была более полной.
  -Что поделать, дружок! Приходится довольствоваться той, что есть. Ты исправился ментально? Осознал свою вину перед обществом? - грыз свою дуду опер-психиатр.
  -Я настолько исправился, что даже не припомню, в чём заключалась моя вина. - Признался я.
  -Вот слова здравого человека, дружок! Скоро тебе уносить якоря из нашей гавани, но перед этим желаю с тобою побаловаться тет-а-тетом. Прошу пожаловать в мой офис.
  Когда мы оказались наедине, он пару минут смотрел на меня с доброй покровительственной улыбкой, как отец смотрит на добившегося успеха сына, но вдруг, как кожура с апельсина, улыбка слезла с его лица. Он стал строг и серьёзен, как и подобает профессиональному палачу.
  -Твои каникулы за государственный счёт истаяли, дружок.
  -Вы сделаете мне контрольный выстрел гальковперидолом в мозг?
  -В мозг? - изумился опер-психиатр, будто услышал загадочный неологизм из уст первобытного мужчины. Бронированные уши подскочили ко мне почти вплотную. - В вакуум не стреляют. Я же сказал: ты нормален. У тебя есть шанс сгодиться резиновой Родине. Я начертал тебе характеристику, взгляни.
  -А других шансов у меня нет? - я рассеянно выхватывал с листа обрывчатые фрагменты: "эмоциональная холодность", "эгоцентризм", "примитивная храбрость", "социальная отгороженность"...
  -Иначе растелесивание. И тогда шанс лишь на Бога, на его существование. Но Бог - это ставка на зеро, и шанс соответственно почти нулевой, Песец. - Он впервые назвал меня по имени.
  -Виноват, доктор, я месседж свой отлил нечётко. Верней - нескладно пошутил. Моё чувство юмора изрядно разморило отпускным блаженством в Вашем гостеприимном санатории. Но это неважно. Польза, приносимая резиновому режиму, - вот что по-настоящему важно. Дайте мне шанс социально приогородиться к государству!

                ГЛАВА   ПЯТАЯ   "ПУРГАТОРИЙ"

  Когда смеркались небеса, меня выхаркнули из Задушевно-Венерического Дислокатора. Я попал в него на восходе, а покидал на закате, как будто растянулся на дыбе один резиновый мглистый день. Покидал другим человеком. Если вообще - человеком. Закрытый светонепроницаемый кузов лишакомобиля нёс рыхлые останки моей личности навстречу пургаториевой ночи. Лагерь обезболиков, Пургаторий, ждал недотравленного пациента, чтоб воспитать в нём укольного сотрудника Аптечного Синдиката. Насколько я смог сориентироваться в те краткие, насыщенные подзатыльниковыми стимулами миги, что меня выталкивали из машины и вталкивали в ржавую неприметную дверь, это было где-то в районе площади Социального Консенсуса, на территории какого-то заброшенного завода. Спустя пять месяцев меня таким же макаром увезут отсюда, доставят в мою новую квартиру, и я никогда не предприму попыток отыскать это место. Оно меня перестанет интересовать.
  Нас, отбросов имперского общества, свезённых из разных отделений Задушевно-Венерического Дислокатора в тот вечер, оказалось двенадцать. Нам предстояло стать официальными убийцами с достойной зарплатой и сопутствующим соцпакетом. Пургапрапор Валуядзе, глыболикий великан в медвежьей накидке, собрал нас в полночь на плацу и торжественно завопил:
  -Вы будущие растелесиватели! Эвтаназники! Убийцы! Вы будущие мужики! Вы будущая киллерская элита общества! Но это в грядущем, до которого вам ещё предстоит дожить, слащавые соплелизы! Вы ещё свинячьи сперматозоиды по своему ментальному статусу! Забудьте всё, чему учились в шняжной школе, косомозглые кривдюки! Там вас учили педофильные чмошники и алкашные очкарики, здесь вас будет учить и выставлять на путь истинный не кто иной, как я! Вы должны слушать только меня, кожаные мешки с требухой! Вы безголовые головастики, но я из вас выращу тигров, выращу монстров выполнения долга! Вы безгорбая безвольная материя, но я сошью из неё героев! Вы истрёпанные шнурки от потерянных ботинок! Вы бывшие преступатели, бывшие пацики Задушевно-Венерического Дислокатора! Вы уничтожили своё прошлое, я уничтожу ваше настоящее и выпущу вас истребительной картечью в овеянное трупным запахом героической славы будущее! Я буду вдавливать в вас ум по капле, бедовые баклажаны! Я научу вас всему, что надо и ничему лишнему! Пусть каждое моё слово ляжет бесценным бриллиантом в дырявый сортивариус вашей памяти! Безболезненное умерщвление - несбыточная божественная грёза любого разумного существа! Об этом можно только мечтать! Но я не порхатый мечтун - я кулаками воплощаю восхитительные мечты в суровую реальность! Я научу вас обезболивать навек! Вы будущие обезболики! Кто-то из вас, пургенты, бесспорно, околеет в процессе тренинга! Это нормально! Это по-мужски! Об этом не стоит даже и задумываться! Смерть ждёт каждого, просто час назначенной аудиенции у всех разный! Даже я, преподаватель Смерти, не вечен! Я умру, как обычный герой, без тухлых эстетских раздумий! Я умру с партбилетом в ладони и с оторванной башкой врага в другой ладони, мать вашу! Но сперва научу вас быть мужиками! Научу тех, кто не сдохнет! Трупешники не учу - не моя стихия! Вы все отмороженные чайники, которые только предстоит вскипятить! Тут двух мнений быть не может! А если у вас другое мнение, змеиные опарыши, можете засунуть его в задний восход своего наномозга! Вы бы без меня так и окочурились несмыслёнышами и трахнутыми младенцами, ни разу не отведав бабы и крови замоченного врага! Но, слава Горбатому, есть я! Такой задолбательский учитель, как я, способен даже пни обучить быть деревьями! Не воображайте, гламурные носконюхи, что это так легко - уколол и улетел себе к чёрту! Встречаются несознательные падлы, не спешащие успокоиться! Не всякая вражина поддаётся уколу! Не всегда под рукой верный шиш! Растелесивать придётся не только паралитичных затхлых хомякоидов, но и гнилоглазых смутьянов, агентов влияния Заокеанья, маньячески терзающих священный горбатый режим! У этих прихвостней иноземных задниц одна культурная задача: превратить нас в племя наркоманов, гомосеков и бомжей; заразить нас триппером и колорадским жуком, насадить свободу ментального поноса в телевизоре! Это поступательная стратегия: сегодня ты всего лишь гей, а завтра нет страны твоей! Вымерла. Сегодня ты пристрастился к дырявым джинсам, а завтра ты уже бомж. Мода - это оружие массового обомжения. Всё это вкупе называется "Мохнатая Шахматная Доска". Это "Мягкая сила", но для порабощения истрёпанных усладами дегенератов её вполне хватает. Мухоморный либерализм! Я давно понял теоретическим путём, что ежели скрестить порочного порося и студента-очкарика, вылупится либерал. Вроде весь из себя утончённый, вежливый до маразма, за три квартала воняет интеллигентностью, а пропагандирует такое гипертрофированное непотребство, до коего портовый грузчик в белочке не докатится. Причём, пропагандирует не для себя - для сограждан. Он, дескать, борец за права человека эволюционировать в свинью! Он эмиссар Демократии в каждом анусе, в каждом шприце! Блевота енота! Раньше эти бациллоносители "свежих идей" сражались за свободу слова и политических дискуссий, пока не врубились лбом в косяк, что кукарекнуть-то им нечего! Ведь всё реально умное уже предусмотрительно сказано членами правительства. Вот и пришлось либеральным свиномутантам уезжать языком в промежность в поисках новаторских демократических откровений. Вся новизна у них в трусах, хотя и там ничто не ново! Запомните: дрожжи либерализма всегда падают не в то место. Наша миссия: показать шиш узколобым горбофобам и успокоить встревоженный электорат! Я сделаю вас спецами многоступенчатого убийства! Убийства - не злодеяния, убийства во имя светлых горизонтов Горбатой Вертикали! Я обучу вас убийству в любых климатических условиях! Убийству, как незаметно подкравшемуся волшебству! Убивая, думайте о политике, - это лучший седативный препарат для совести! Впрочем, совести, как я погляжу, у вас в мордовых впадинах не наблюдается, и здесь эта грызливая глиста у вас точняк не заведётся! Вы должны забыть о себе, о своих амбициях и желаниях, - отныне вы машины! Вас сдадут в утиль, когда истечёт срок эксплуатации! Постарайтесь к этому моменту растелесить как можно больше биологически активных клиентов! В аду, если он существует, вам это зачтётся! Теперь немного прозы, недососки! Обращайтесь ко мне "господин великий повелитель", или просто - "Господь", в натуре! Потому что я пургапрапор! Я буду всевидящ и всемогущ! Я буду читать ваши беззубые мысли и проверять ваши простыни по утрам! Никаких неуставных отношений чтоб не было! Яснец? Если захотите измочалить кого-то из товарищей, подойдите ко мне, я отправлю вас на ринг! Смотреть мне в глаза, кондомная кожура! Без моей санкции вы даже мочиться в портки не будете, сычары! Жидкая демократия здесь не прокатит! Без меня вы даже не нули - вы прозрачная оболочка от нуля! Мои приказы с этой секунды - сокровенный смысл ваших никчёмных жизнёнок! Отныне и на пять месяцев вперёд я ваш папаня, ваш командир, ваш священник и ваш рабовладелец! А теперь, раз уж я открыл вам смысл жизни, над которым веками безуспешно мучились сифилитичные философы, убирайтесь спать к горбам собачьим! Спать - это единственное, что вы умеете делать, я научу вас всему остальному, подушкотрахи! Убирайтесь!
  Спозаранку стартовали истощительные тренировки. Физические упражнения перемежались лекциями по теории умерщвления. Нам внушали, что нет абстрактных понятий "добро" и "зло", а есть понятие цели. Коли цель блага, то и любой акт, ведущий к ней, - благо. Убийства ради горбократии нравственны, милосердие к вредителям Империи - аморально. Нам внушали, что для того чтобы воздвигнуть рай на Земле, надо как можно меньше рефлексировать и как можно больше действовать. Как можно больше врагов хлопнуть. Ибо тропа в рай всегда пролегает через крематорий. Нас кололи спец-витаминами, дабы елико возможно частично восстановить разрушенные в Задушевно-Венерическом Дислокаторе функции мозга, поскольку сертифицированным убийцам, как ни печально, требуется иногда думать.
  Нас учили проламывать череп движением локтя...
  -Каждый ваш удар должен нести в себе саван смерти! Иначе это не удар, а бабье баловство! Докажите, что вы мужики, что вы мачо удачи! Докажите, что вы киллеры! Мужик рождён, чтоб убивать! - надсаживался звереватый пургапрапор.
  Нас учили бить в переносицу так, чтоб осколок носовой кости пропарывал мозг...
  -Мне не нужны забияки! Мне не нужны задроты-задиры! Мне не нужны шоуменистые спортсмены! Мне нужны убийцы! Каждый ваш удар - это фрикция смерти! Фрикция, а не фикция, кулачные мастурбаторы!
  Нас учили сворачивать шею, схватив врага за голову...
  -Смерть, не пристукнувшая врага, постучится к вам! Покажите ей, что вы хищные мужики, а не сострадательные тряпки!
  Нас учили метать ножи и кулаком калечить камни...
  -Убить можно даже взглядом, но кулаком приятнее! Убивайте и наслаждайтесь! Любите смерть, и она ответит вам взаимностью!
  Как-то за раскатами отбоя ко мне на верхнюю койку завернул Тартарос, хоть я его и не приглашал, - высокий мускулистый электоратчик, лет тридцати с завитком, ощутимо старший остальных учеников. Его большие глаза были безбрежно-белы, и только в их сердцевине при пристальном рассмотрении обнаруживались крошечные точки зрачков без радужных оболочек. Казалось, что его взор где-то далеко в глуби этих точек, как партизан в ночном болоте. Тартаросные глаза пугали пустотой и лишь в редкие минуты заполнялись цинизмом. Он неторопливо изучал меня при бледном блеске луны, как изучают насекомое заторможенные энтомологи. Или как опер-психиатры изучают грядущие растения...
  -Почему у тебя такие пустые глаза, Тартарос?
  -Наверное потому, что я "прозрачная оболочка от нуля", - ответил он, спародировав голос пургапрапора, - какими косолапыми ветрами тебя замело в Пургу, Песец?
  -Сомневался в юридической праведности режима. Еретичничал лукаво. Не соблюдал в душе лояльность к власть предержащим. Жил без Горба в голове.
  -Это ты зря! Власть сберегает людей от них самих. Чтоб они не возненавидели ближнего своего, власть переключает каналы их ненависти на себя. Людишки не способны жить без власти: в них маловато человечности для этого. Власть толкает к труду и зарплате, воспитывает, моралит, монастырит, дисциплинирует, налогооблагает. Ведь всяк сверчковый смерд считает себя исключительной особой, и только власть ему доложит, что он тривиальная тля. Анархия - не альтернатива власти, а коллективное суицидство. Не существует ни единого животного сообщества без лидера, даже клопы не могут жить без администрации, даже в толстовских безгрешных коммунах были лидеры. Скажи, Песец, ты сумеешь убивать?
  -В смысле - обезболивать?
  -Так держать? пургент! Укрой корявым словом совесть. Так сумеешь?
  -Не знаю. Лажовый труд теоретизировать о моральных загогулинах там, где действовать будет пистолет. Я всё же ещё чуть человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Даже такие приставучие пережитки дозвдэшного прошлого, как сострадание. Они во мне доднесь нагло присутствуют в незначительных количествах.
  -А в граммах сколько наберётся? - он осклабился. - Лекарство от таких паскудных и некайфовых пороков - всепоглощающая любовь к себе. По мере возрастания градуса этой любви, такая блажь как сострадание и совесть испаряются. Человек есть любовь! Какой гешефт тебе в угрызениях, раз ты не мазохист? Зачем страдать вместе с кем-то, ведь его боль не умалится от твоих переживаний? Человеку для счастья нужно два навыка - безмерная любовь к себе и умеренная логичность.
  Утром - новый шквал тренировок. И мне казалось, что усталость, постоянная многодневная, - рубикон, чёртова черта, позади которой останется моя душа, а впереди - осатанеет воля. И бег, и штанга, и лекции - всё делало меня прочнее и пустее...
  -Убей! Растелесь! Обезболь! Не щади врага! - бесперебойно ревел пургапрапор, а я молотил здоровенную грушу. Вряд ли её можно обезболить, но я старался, я бил и бил, утратив счёт минут. Моим временем стал бешеный стук пульса. Враг вилял, но не сдавался, зависая чернокожей пьяной скалой, и мне мерещилось, что не пот, а кровь, не пот, а жизнь вытекает из моего раскалённого торса. Наконец я расколбасил её в клочья. Куски старой жёлтой слежавшейся ваты разлетелись по залу, а она сама, сорвавшись с крюка, рухнула к ногам пургапрапора.
  -Чудесная смерть! Венец велелепия! Многие люди, узрей они это, втайне позавидывали бы данной груше! Молодец, пургент! Ты потенциальный мужик и убийца! В тебе чувствуется инстинкт потрошителя и жар в потных яйцах! Враг обезболен! - хвалил пургапрапор, а я стоял с отбитыми локтями и костяшками пальцев, не в силах продышаться, не смея упасть. Перед глазами проплывала сиреневая муть, в висках громыхало молотом. - А теперь пора активно отдохнуть, Песец! Двести отжиманий! Живей!...
  -Как дела, анархист? - Тартарос снова восседал на моей койке после отбоя.
  -Я не анархист, Тартарос. Я не против власти как таковой. Но кроме неё хочется ещё и справедливости. Сироп справедливости растворён в океане законов и его вкус абсолютно не ощущается.
  -Справедливость – бриллиант общественных отношений, а бриллиант ещё надо украсть! Справедливость достаётся лишь подлым и сильным. Пойми, ради собственной жизнеспособности государство должно подавлять подавляющую часть населения. У государства нет идеалов - идеалы нужны идиотам. Нет морали - мораль нужна скопцам. Государство не лжёт - оно оптимизирует истину. Государство не убивает - избавляется от загноившихся клеток. Государство не ворует - собирает налоги и штампует деньги. Государство приземляет нас из галлюциноза грёз в будничный быт и спасает тем самым. Государство - это социокультурная гравитация. Государство - принцип выживания общества. Государство - угнетатель, государство - тюрьма с решётками законов. Никогда не будет иначе. Это из тех мыслей, что противопоказаны порядочным людям. Переварить их до конца, без остатка и не застрелиться под силу лишь подонку. К счастью, у порядочных редко случаются мозги. Сосунята, они думают, что смогут сконструировать госстрой на иных принципах. Но дом без фундамента - потеха для ветра. А фундамент любого государства - насилие и угнетение, склеенные обольстительной ложью. Они, эти агентмаразы, сосут ту самую ложь, что плещут в них сызмальства с экрана. И, понимая, что она не воплощена, стремятся её воплотить. Свобода, демократия, справедливость, равенство! О, прекрасные лживые истины! Прокисшие за тысячелетия ораторские плевки - эталонный стройматериал для воздушных замков. Государство - не идеал для романтичного нытика.
  -Идеальное государство возможно лишь при идеальном населении.
  -Нет, при идеальном населении власть была бы ещё жесточе! Идеальное население, как идеальная овца, требует ежедневной стрижки. - Возразил Тартарос.
  -Побороть бы коррупцию, перед тем как стричь.
  -Борьба с коррупцией? Ты осознаёшь, что это значит в психологическом, а не в политическом разрезе? Это значит урезать бюрократический аппарат – основной коррупционный вампир. Это значит в разы сократить иностранную неквалифицированную рабсилу – основной коррупционный донор. Это значит великий пост лет на пять-семь. Разумеется, в долгосрочной перспективе мы получим замещение иностранцев нашими тружениками, получим механизацию доселе ручных работ, снегомашины вместо лопат, добавочные заказы фабрикам, увеличение производительности труда, снижение национальной безработицы. Наши магазины нарастят выручку, так как у отечественного работника нет резона переводить доходы за границу и он будет тратить их здесь. Мы получим рост зарплат в даже не занятых мигрантами отраслях, ибо многие вакансии – сообщающиеся сосуды, и курьеры, к примеру, углядев, что у дворников разжирели оклады, предпримут должностную миграцию в жилищно-коммунальную структуру, курьерским шефам придётся увеличивать им жалование, а далее по производственной цепи и жалование менеджеров. Но – следует отдавать себе отчёт, что перед бюрократом змеится винтовая карьерная лестница. Сегодня он – младший инспектор, а спустя 5-10 лет при определённом подковёрном усердии – начальник территориальной инспекции. А коли он по натуре бульдозер – сумеет со временем и в замминистры протараниться. Перед менеджером таких перспектив не малюет судьба, он законсервирован в стеклянной офисной банке, он и через 20 лет останется на той же позиции, пусть и с более пухлой клиентской базой. Он, как грузчик и курьер, нанялся за кусок кукурузы, хоть и посытнее. Он пассивен, он живёт в тарелке настоящего, пренебрегая светлым будущим. Выходит, что реальная борьба с коррупцией – это по сути массовое повышение государством уровня благосостояния социально пассивных людей (грузчиков, менеджеров, курьеров) за счёт социально активных (бюрократов, бизнесменов, силовиков). Ежели ты можешь себе представить правителя, что рискнёт начать такую борьбу, то я завидую твоему воображению и убойному оптимизму.
  -А как насчёт равенства в правах? Неужели оно недостижимо?
  -Равенства - это из области математики, Песец. Да и там больше уравнений, чем равенств. В каких правах? Государство не даёт ни одному рядовому гражданину прав, а напротив - ограничивает. В пещерную эру в беззаконной природе ты мог беззаботно людоедствовать, открыто приватизировать у ближнего, что тебе по сердцу и по силушке. Государство попрало эти твои права, как и многие другие. Государство - всегда ограничитель, всегда тюрьма, для одних более, для других менее комфортная. Государство никогда не заботит отдельно взятая человечинка. Оно мыслит категориями социальных групп, масс. В государстве обретается многомиллионная куча личностей. Ежели с либеральной тупостью блюсти права каждой из них, государство разлетится на атомы. Мораль сей басни аморальна: права и свободы человека заканчиваются там, где начинаются права государства. Тебя нет для государства, ты песчинка в изножье прибоя. Какие у тебя могут заваляться права? Какое, хрен с петрушкой, равенство? Да и что такое равенство, коли рассудить без мармеладной блажи? Как его достичь? Равенство относительно возможно лишь в нищете, в богатстве его не бывает. Нет равных по интеллекту - есть равные по тупости. Как ты сделаешь равными высокого и низкого? Обрубишь ноги? Как ты сделаешь равными рыжего, блондина и брюнета? Выкрасишь всех в один цвет? И как вообще подобное "равенство" соотносится с главным понятием романтозавров "свобода"?
  -Как ты сделаешь равными того, кто храпит по ночам, и того, кто не храпит? - раздался глас с нижней койки.
  -Миха, заткнись ради Горбатого! - мягко осадил Тартарос. - Не проси у государства равенства, Песец. А то оно уравняет в пепел.
  -Тебе осталось для полноты картины испечь пару недобрых словес про демократию, Тартарос.
  -Что есть демократия? Власть народа, так кажется? Народ, строго говоря, архаизм как в лингвистическом, так и в политическом плане. Но, покоряясь логике момента, мне придётся поэксплуатировать этот пронизанный кладбищенскими червями термин. Власть народа, стало быть? Но ведь народ - объект, а не субъект власти! Равенство всех во власти? Власть всех? Шизофреническая идея! Власть большинства? Но большинство засадных душ не обладает необходимыми знаниями для руководства современным государством. Не упоминая уж о том, что многие наши подзаборные сыны Отчизны так преуспели в тупизме, что им и управление тостером не доверишь, не то что державой. Демократия - милый оксюморон, икона лексикона в устах всех правителей нашего и предыдущего столетий. Прельстительная форма с бредовым содержанием. Сакральное гипнотическое политическое слово, которое следует как можно чаще произносить, дабы никогда не материализовывать. Какое, к шерстяному шуту, самоуправление, ежели львиная лавина людей не способна выстраивать даже простейшую двухзвеньевую логическую цепь. Скажем, повысит правительство ввозную пошлину на товар, цены вздуются, а простые электоратчики тут же начинают роптать на алчных купцов. Народ - масса мяса. И даже если на крошку секунды допустить наличие рассадника благородства в нём, то при любом пасьянсе миллион благородных дурней не альтернатива умному мерзавцу. Ты видел когда-нибудь, чтоб баржой управляло двести пассажиров? Я, конечно, не про бурлаков сейчас.
  Тартарос был искусней прочих. В бою, в экзамене и в споре. Не бунтовал по ерунде, не крал в буфете сухофрукты. И вежливости полный рот (даже к уборщице Орысе). Спарринги с ним отдавали привкусом спринта и не баловали витиеватым драматизмом. Он так непринуждённо отправлял в нокауты, как другие отправляют смски, причём бил почти бережно и с таким расчётом, чтоб костное единство не тревожить. Когда соперник дежурно рушился, Тартарос его заботливо подхватывал, дабы тот дополнительно не повредился. "В тебе пробудился материнский инстинкт нокаутёра!" – приветливо хохмил пургапрапор. "Подлинная драка – это шахматы, шахматы кулаками. А мне в шахматах везёт" - скромно лыбился Тартарос. Короче, сказочный пургент, любимец всех, кто с ним не дрался. Я никогда не делил с Тартаросом ринг, да и не имел жажды. Зато я побеждал всех остальных и моему потёртому эго хватало. Но дурманящим азартом в схватке, тестостероновой злостью и похабным упоением расправой я не эмоционировал. Никакого жара страстей - словно кондиционер в мозгу. Я выполнял поставленную задачу, как рассудительный робот. Мне всё припостылело в этом малодушевном заведении и лишь ночные беседы с Тартаросом ещё дарили интерес. Однажды после отбоя я спросил его:
  -Я давно намеревался отгрузить тебе один вопросец из разряда занимательной анатомии, Тартарос. Ты единственный горбун среди нас, единственный горбун в лагере. Даже пургапрапор безгорб. Почему тебя не обезгорбили?
  Тартарос на миг опустил глаза, а когда поднял, они были до предела накормлены цинизмом. Он подмигнул мне и небрежно обронил:
  -Вероятно, потому, что я чертовски сексуален!
  -Я желал услышать конструктивное разумение, а не шутиху. Как ты вообще пролез в Пургу? Ведь не секрет, что карающий шприц эвтаназника доверяют лишь безгорбым элементам. Не хотят изводить ценную породу горбунов на столь низкое ремесло.
  -В убийствах горб не имеет значения. Убийства - не политика. Для эвтаназника важно одно: быть накоротке со смертью. Главное - талант к убийствам. Талант везде пробьётся. Особенно талант к пробиванию голов. - Тартарос по-пираньи осклабился.
  -Убивающий сам становится как бы частью смерти, как бы акционером её уставного капитала. - Произнёс кто-то из кратера темноты. - И, причащаясь смерти, то есть небытия, он сам постепенно становится никем.
  Тартарос, вопреки обыкновению, не отвесил философскую сдачу на реплику, обогатив нас золотом молчания, весом в две минуты. Ударный мыслитель безмолвствовал, провалившись в зыбучие пески собственных извилин.
  -Ты присутствовал в Задушевно-Венерическом Дислокаторе, Тартарос?
  -Это уже третий вопрос. Храни тебя Горб, Песец. - Бесстрастно пожелал Тартарос и скрылся за пеленой чужого храпа.
  На следующий заключительный вечер нам объявили (нас до выпуска дожило 11. Одного затренировал насмерть перфекционист-пургапрапор), что вакансий эвтаназников в Латексе на текущем этапе всего две. Должности нашли меня и Миху (того самого, что интересовался равенством храпунов). А как же повелитель нокаута - Тартарос? Его лицо не выражало ни печали, ни недовольства, ни сарказма, ни обиды, а белые глаза были пусты, как обычно. Переговорить нам не привелось. Меня и Миху тут же запассажирили в фургон с бодрой надписью "Консервированные овощи" и отвезли на новые хаты. Я не знаю наверняка, что произошло с остальными бойцами, но догадываюсь на уровне животной логики. Их растелесили.

                ГЛАВА   ШЕСТАЯ   "ГЛАМУР-ЦЕНТРАЛ"

  Горб являлся в Латексе главным достоинством человека. Большой горб добавлял женщине эротизма, а мужчине авторитета. "У него есть за что подержаться!" - хвастали супруги большегорбых подругам. Особо ценились мужики с двумя горбами. Они вызывали всеобщий восторг, шоуменили в телевизоре и писали учебные пособия по соблазнению дам. Поговаривают, что у иных вырастал и третий горб. Но такие уникумы, даже если и существовали, были прочно засекречены. Им поклонялись, как святым, члены правительства. На них ставились медицинские и генетические опыты. То были воистину бесценные люди! Что касается безгорбых, то им редко, даже при наличии изрядных умственных способностей, давали высшее образование. В шоубизнесе и в канцеляриях они подвизались на третьих ролях и, пожалуй кроме профессионального спорта, у них отсутствовали шансы достичь почтенного успеха. Они постоянно в чём-то подозревались, многие из них ежемесячно строчили исповедальные записки о своей благонадёжности, заверяли печатью у районного решателя и ходили с ними отмечаться в поллитуру. От них вечно ожидали какой-нибудь ушлой гадости вроде революции, неуплаты налогов или подпольной пластической операции по пересадке горба.
  Гербом Латекса было кольцо с четырьмя выпуклостями - горбами, и с каждого горба свисало в виде серёжки по эмблеме. Внизу - эмблемы поллитуры (шампанское на наручнике) и армии (пулемёт Пила). Вверху слева - эмблема Колдун-Коллегии (рыбья голова), и справа - правительства (перо-меч), пернатый меч (от рукоятки к острию шло оперение).
  Денежной единицей Королевства Горбунов был горбубль, а разменной монетой, равной десятой части горбубля - копьё (или презрительно - копейка). Горбубль в целях экономии металла штамповался в виде медных колечек различной толщины с вырезанным на ободе номиналом (1, 2, 10, 50, 100). Его окрестили: "бублик", "бубл", "дырявый". Ощутительную сумму бублов величали "бубло", 10 горбублей - "горбуша". Про нежданно разбогатевшего говорили: "ЗабУбленная жизнь". Про обанкротившегося: "От него только пальцы остались" (бублы многие надевали на пальцы). Жены порой высказывали мужьям: "Дорогой, мне нечего надеть в шопоблиз!" и красноречиво тёрли пальцы одной руки о пальцы другой. Из бумажных банкнот в обращении была только 500-бубловка ядовито-изумрудного цвета, но крупные покупки (свыше 1000 бублов) разрешалось осуществлять исключительно с именных карт из кварцевого аэрогеля, и электронная копия чека автоматически отсылалась в Генеральную Налоговую Управу (ГНУ). Людей, презиравших деньги, именовали "антигорбублистами". Потребительские нужды электората обслуживали подземные "шланги шопинга" под автострадами; дешёвые лавки шаговой доступности, угнездившиеся вблизи жилых этажерок ("шопоблизы"), и самый лабиринтный и забрендованный товарный дворец, аристократ среди мелко-розничной магазинной черни, - "Гламур-Централ" (или просто "Глам"). Шикарно одетую даму с уважитетом именовали "центровая бубленция" или пренебрежительно "гламурняга", элитные шмотки - "гламурики". "Будут бублики - будут и гламурики!" - гласила поговорка. Именно в Глам я и направлялся. Я никогда там не томил паркета и намеревался ликвидировать фэшн-неграмотность посредством экспрессивных впечатлений. Глам имел образ кольца, стилизованного под коралловую, кусающую себя за хвост змею с чешуйками окон. В этом кольце, насчитывающем шесть этажей, и размещался магазин, а в его центре уносился ввысь скрёбонеб "ДелоБилдинг" с многопалочным турникетом в стиле Железной Девы и офисами знатных международных контор с резиновыми именами, по каждому из коих впору было изучать латинский алфавит. Тамошние сотрудники фланировали в ланчовый пробел по Гламу со скучающим профилем хозяина, утомлённого безвкусной расцветкой комнатных обоев. 
  "О Глам, ты - Храм для красоты!" - значилось на трёхметровом щите над входом. И на нём же, но более мелким шрифтом: "Глам - это Ваши мечты плюс наши возможности!", а ниже: "Глам - это Ваши мечты минус Ваши бублы!" Едва я оказался внутри, меня атаковали ароматы. Они били в нос и в голову и напоминали нечто среднее между запахом наркопритона и церкви. Своеобразный ладан - недаром Глам отрекомендовался храмом. Я очутился перед стендом с лозунгом: "Пускай текут рекой года - с Гламуром будешь молода! Шагай с Гламуром веселей - и в мире нет тебя стройней!" А под ним: "Пока жирён твой кошелёк - стройней твоих не будет ног!" На соседнем стенде значилось: "Бережливых Гламур не бережёт!" А под ним: "Был он бережлив и хмур - порешил его Гламур!" По залу прытко семенили карлики-"шопогномики", служители Глама, чья миссия заключалась в консультировании клиентов и конструировании атмосферы маркетинговой сказки. Они, оценив морально-психологический облик посетителя, либо елейно подпиаривали залежалый товарец, либо декламировали пикантные виршутки, из тех, что не попали под лоно лозунгов, либо моделировали на мордах причудливые гримасы, либо просто отделывались лёгким комплиментом. Шопогномик заметил, что я вступил в двухминутный визуальный контакт с лозунгом: "Брось табак и злую водку - пришвартуйся к модным шмоткам!", подскочил и прошелестел заговорщицким шёпотом: "Водка - зло, табак - вдвойне, а добро - в гламурговне!" У него прямо из пухлых плеч, без ярко выраженной шеи, торчала непропорционально увесистая голова, занимавшая добрую треть от общего роста. Опричь головы в его наружности выделялись непомерно упитанные ножки и сарделевидные короткие, точно обрубленные пальцы. Ухарски хихикнув с лукавой физиономией прожжённого святотатца, он ринулся навстречу свежей покупательской струе. Я побрёл вдоль пульсирующих светом и гамом павильонов, мимо ателье махрового кутюра, мимо "Пиявочной", мимо эзотерического офиса "Кантри-Йога", мимо лотерейного салуна "Дам Удачу!", мимо ларька головоломок "Мульти-Умия", мимо зеркальных кабинетов волосничих, мимо студии пирсинга "Вас Протыкатель", мимо мальчика с огромным кольцом в носу, пришвартованного с его помощью к трубе рекламного стенда. Такой малец не рискует потеряться, пока маманя наращивает свой потребительский стаж. Я шёл, и меня изо всех углов беспардонно любила потребляма. Мои уши, глаза и нос превратились в проводники экономического прогресса. Я шёл, спотыкаясь плечами о вдумчивых зевак-гламоманов с несформированными имиджами, вкушающих застенчивую роскошь пощупать глазами распродажу чужого счастья. Своеобразная праздношатающаяся религиозность с брэндами в роли святых. Сотвори из себя кумира! Возжелай имиджа своего! Безликость нуждалась в краске... Остановился перед плакатом: "Деньги - вакуум, Гламур - космос!" Для иллюстрации слогана под ним изображался гламурный космонавт в сиреневом скафандре с розовыми рюшечками и инкрустированными стразами эполетами, с подведёнными глазами и наманикюренными ногтями. А под ним лозунг-дублёр: "Что деньги - бублик, пустота! Ты будешь в пустоте звезда!" Я шёл по той части Глама, которую тот делил с Аптечным Синдикатом. Здесь юные беднячки продавали куски своей кожи, и её нашивали тут же, за шёлковыми занавесками, на дряблые животы и щёки буржуйских старух. "Новая кожа - новая дама!" - кричал лозунг (лозунга-дублёра, вопреки местной традиции, не имелось, и слово "дама" не давало покоя лирически настроенным вандалам). Рядом гордо выставлялся на обозрение публики "Глам-утюг" для разглаживания морщин. "Морщины - враг женщИны!" - надрывался лозунг, а под ним: "Враг женщИны есть морщины! Враг грамматики - женщИны!" И, конечно, повсюду где только можно - символика Аптечного Синдиката (клизма с бусами из таблеток) и его девиз: "Здоровье можно купить!" Тут воистину было всё для красоты, здоровья и электорального тюнинга: накладные носы с горбинкой, искусственные и натуральные ногти, ресницы, кожа, зубы (польстившихся на них модниц величали "гламозубыми"), самые немыслимые ноу-хау вроде дорогих сигар, "продлевающих молодость и ускоряющих протекание беременности". Ежели тело женщины уродовал шрам, ей предлагали шрамовую татуировку: то есть к её шраму добавлялись ещё несколько, образуя витиеватый узор. "О Глам, ты - шрам для красоты!" - цвели торжествующим садизмом зубоскалы. "Наши цены кусаются ласково!" - улыбалась красавица с плаката, а на уровне её колен пролегала надпись: "Цена бывает кусачей лишь от жизни гламурнячей!" Неспешно ползущая гусеница подняла меня на второй этаж, в холмистое царство безальтернативной горбатости: "горбатые сапфиры", горбатые шкатулки, горбатые часы, горбатые флаконы духов, ожерелья на горб, депилятор для горба, лосьон для горба, серёжки для горба... Здесь идеология прорастала в маркетинг. Я мельком подметил, что продавцы Глама, в отличие от своих коллег из шопоблизов, никогда не употребляли плейбейского глагола "отоварить", они пользовались изысканным жаргонизмом "огламурить". "Огламурь её, Жоржик, а я побёг на склад!"
  -Желаете прикупить себе смыслов жизни? - подкрался справа водянистый голос неожиданно высокого консультанта в импровизированных погонах из ёлочной мишуры. Какой-то нездешний усталый облик ветерана бутыльных делириев. Помятая улыбка кривилась на устах, а край рубашки свободомысленничал из форменных брюк. Только зубы фарфорового премиум-класса берегли торгашеский статус хозяина.
  -На многосмысленность, увы, не хватает средств. Приходится существовать практически без смысла. Негламурной амёбой, так сказать. - Пожаловался я.
  -Есть смыслы в каждом атоме Вселенной. Не бойтесь чЕка - он ведь не чекА! У нас широкий ассортимент гламурозаменителей, имеются девайсы повышенной доступности. Милы ли Вам сермяжные девайсы?
  -Живу я от девайсов на отшибе. Меня не манит их дисплейный блеск. Растолкуйте, пожалуйста, зачем вы печатаете издёвки под своими слоганами?
  -Мы не бежим от критики. Согласитесь, бегающий магазин вряд ли застолбит себе место под солнцем покупательских портмоне. Кроме того, мы желаем повеселить забредших в нашу гавань гостей. Создать у них непринуждённый и радостный настрой, дабы и они в свой черёд прилайкали нас. Ведь в таком состоянии они легче расстаются с лишними отяжелителями на перстах. За наше вербальное добро они платят добром материальным. Кстати, мы регулярно ротируем наш прикольный фонд, чтоб у визитёров не возникало приедание литературой. Слоганы-паразиты нам любезно и безвозмездно подсказывают недоброжелатели. Разумеется, мы отбираем из них лишь лучшие и жёстко отчитываем недобросовестных врагов за брак в хохмячной работе.
  -Но ведь, если позиция Ваших критиков - правда, то Ваша - ложь!
  -Пора разгудбаиться с философскими стереотипами: ложь и правда - не абсолютные и неизменные константы. Они зависят от ракурса восприятия. Взглянешь на мысль сбоку - ложь. Взглянешь в анфас - правда. Приятных Вам приобретений, но, помните, что даже если Вы ничего не купите, мы всегда Вам рады!
  Я вдруг понял, поднимаясь на третий этаж, что, вперекор моему первоначальному мнению, лозунги-дублёры измысливали не только еретики от антигламура, но и сами сотрудники Глама. Один из них, присев на ступени капитально порабощённой ремонтом гусеницы, истово барабанил по электронному блокноту. Его лицо озарялось мстительным креативом лишённого квартальной премии клерка. На третьем этаже торговали продуктами. Само собой, здесь и не пахло "живомясом" (мышечной тканью животных, выводимой в пробирках). Его и в шопоблизах-то подлизывали с полок неохотно, несмотря на дешевизну. Люди алкали натуральных трупов! И чтоб непременно с костями! В настоящее время велись разработки по синтезированию искусственных костей, дабы внедрять их в искусственное мясо и на научной базе дурить взыскательный электорат. Ведь на весь город приходилось всего одно куриное хозяйство (оно располагалось в Шинковальном проезде и представляло собой 13-этажный птичник) да несколько рыбоферм на реке. С растениеводством дело обстояло ещё плоше: земель под него не нашлось, и горожане сами выращивали в своих жилищах неприхотливые ГМО-овощи и злаки в горшках (вместо бесполезных цветов). Горшки, обыкновенно, увешивали всю квартиру: окно, стены, сортивариус, ванну... Ведь импорт не сострадал обывательскому карману, а на многочисленных исполинских плавучих вертикальных фермах, сделавших невозможным судоходство, культивировалась лишь кукуруза для биотоплива. Некоторую толику кукурузного урожая, разумеется, прихватывали прибрежные ловкачи, однако для насыщения широких слоёв прожорливой общественности масштаб воровства был неутешительно мал. В связи с этим, дам на свиданиях одаряли горшками. И не ночными, а овощными. Конечно, данные презенты не миновала участь всестороннего толкования их символической компоненты. Вышел монументальный бестселлерский труд авторитетной приметчицы Прасковьи Патрикеевны Горбушко "Горшок как зеркало мечтаний", где овощи подверглись эмоциональному анализу. К примеру, тара с укропом косвенно свидетельствовала о поиске попутчицы на одну ночь, что оперативно эханулось в произведениях эстрадного фольклора: "Поукропил и привет!", "Укропил ты любовь мою!" А ежели со свеклой - это уже серьёзные, как говорится, корнеплодные чувства, значит сердце уж фонтанно кровоточит страстью. Недаром писал заслуженный текстовик Латекса: "Свекла любви ещё горит в осеннем огороде сердца..." На четвёртом этаже продавались роботы, помощники по квартхозу: умные пылесосы, умные холодильники, умные чайники... Чего только не изобретут для глупых людей! Был даже робот, пересказывающий сюжеты телесериалов и песенных хитов. "Доверь дом роботам, а сам отдайся работе!" - восклицал электронный зазывала. Я начал интересоваться: зачем нужны роботы, если всё равно приходится работать, и нет ли такого робота, который зарабатывал бы за меня бублы (а уж уборку и готовку я, так и быть, возьму на себя)? Но продавцы на этом этаже были сплошь роботами, каверзных вопросов не понимали и стоили дороже жизни всех моих умиротворённых клиентов. На пятом вовсю кипел ремонт. Две дюжины плотно заштукатуренных людей в монастырских робах варили на костре бульон из натуральных куриных ароматизаторов и, патетически ударяя кулаками в раздолбанные стены, дискутировали на ненормированном ханжеским этикетом языке о сравнительных свойствах "косилки" и самогона. На шестом этаже находился отдел уценённых вещей "Бонжур" (прозванный злопыхателями "БОМЖуром") или "Гламурное причастие". Вывеска бравурно сообщала: "Бонжур, Гламур, - благая весть! В Гламур летят все поезда! Гламур повсюду с нами есть! Гламур везде! Гламур всегда!" И две подписи внизу: "В один не самый бонный жур я смачно вляпался в Гламур!" и "Гламур повсюду с нами есть! Не надо только пить и есть!" Адепты купляжа, шмоткофилы, филошмоты, охотники за привидениями ненужных вещей роились вокруг витрин с угарным запалом религиозных фанов. Садное Кольцо, кольцо Глама, кольца горбублей, кольца бижутерии, - всё закольцовывало их в ликующее стадо. Потребление для них не только и не столько приобретение товаров; потребление, хищное страстное и беспорядочное, - самоидентификация их блеклых личностей. "Причастись Гламура!" - молил плакат с ярко накрашенной монахиней. И под ним, соблюдая стёбный ритуал, бесовски ухмылялся дублёр: "На фига тебе культура? На фига бесполый бог? Лучше причастись Гламура! И любой кобель - у ног!" Здесь, не в пример нижним этажам, посетители сперва смотрели на цену, а не на товар. Одевались они победнее первоэтажников, но их глаза палились ещё более интенсивным пламенем приобретательства. Ведь у людей снизу была власть и социальный статус, а у здешних завсегдатаев - только шопинг, только тесное царство бестелесных манекенов, заменившее собой тусклую вселенную с низкой ставкой оплаты труда. Проводилась акция: "Поцелуй ценник со скидкой и, если он поменяет цвет, получишь ещё скидку 10%!" Бабы метались по павильону с бешеными очами (стараясь, однако, ничего не сбить, чтоб не возмещать ущерб) и лобзали взасос ценники. Вот ты какое, безумие страсти! Я стоял на пороге павильона, не решаясь войти, и думал, что если б они так же бурно целовались с мужиками, им бы и гламур не потребовался. В соседнем зале проходил "День падающих скидок", или "Скид-хеппинг". Помещение представляло собой освобождённый от товаров павильон, куда с утра зашпротилось штук триста отборных боевых баб. С потолка время от времени падали воздушные шарики величиной с теннисный мяч, с начертанным на них процентом (подчас между падениями шаров проходил час-другой, но жадность готова ждать). Поймавший шарик клиент мог воспользоваться данной скидкой на любую вещь в Бонжуре (единственное условие - не лопнуть шарик). Когда я подошёл к этой комнате, там как раз свершалось эпохальное событие: падение шарика, на коем зоркие очи ухитрились разглядеть число "90". Женщины, разместившиеся вдалеке от вероятного приземления шара, матёро матерились или полноводно рыдали в голос (в зависимости от покроя характера). О том, чтобы прорваться к месту падения, не вспыхивало и помысла, поскольку тугая толчея обездвиживала отекающие от многочасового стояния ноги. Наиболее плутоватые бабы прибыли с подругами и, расположившись в центре и видя, что шар упадёт возле них, но им не достанется, ревностно дули на него в направлении окопавшихся на периферии подельниц. Шарик то и дело на подлёте к вскинутым рукам вновь взмывал вверх: все отчаянно дули, не желая отдавать добро соседке. Я обернулся и заметил одинокого приземистого человечка с тонкими чертами лица, рыжими кудряшками и метеорно летучим взглядом, стремящемся охватить всю шаровую баталию без остатка. Я увидел у него накладной горб и серёжку придворного стихуна в ухе, я увидел слегка поношенную, некогда весьма дорогую и модную одежду. Я увидел всё, что хотел увидеть. Осталось - свести знакомство, внушить ему исподволь крамольные идеи и сделать его лидером подпольной революционной организации...

                ГЛАВА   СЕДЬМАЯ   "ПРИДВОРНЫЙ   СТИХУН"

  Попсян некогда занимал пост придворного стихуна. Он носил в ухе серьгу в виде трубы как символ того, что ему слышны и послушны некие неуловимые ритмы. Его гонорарам завидовали заммины (заместители министров). Госучреждения и монополии наперебой звали на горборативы и на карнавалы мохнатых горбов. Он был резиновый весельчак и дамский угорбник. Его окаймляли собутыльные френды и разный куртуазный сброд. Пребывая в ипостаси шута при презентцаре, он воплощался опосля в царя для собственной любезной свиты. И, теша тощее тщеславие, сосредотачивал её перед своим обиталищем и дарствовал свыше россыпи стобублов. А чтоб жизнь совсем огламурнела, узкопрофильные пластические хирурги-горбовщики удлинили ему горб и придали элегантную форму.
  Попсян пытался заскочить и в литературу. Но низовая чёрная словесность была поделена между литбригадами негров, которые трудились под девизом «Ни дня без книжки» и гордились виртуозной культурой обслуживания читательских масс. В эпизодические выходные они разъезжали на многоместных негромобилях, атакуя публичные дискотеки и прозрачно наряженных в мини-тюльки красавиц. Заклеймённые до пяток иероглифами и скованные золотыми цепями, они были настолько успешны в этой жизни, что практически не успевали жить. Что до элитарной большой прозы малых тиражей, то там правил «хвост-модерн». Хвост-модерн представлял из себя депилированные от предрассудков и заблуждений цитаты из вымерших классиков – «хвосты». Хвосты адаптировались под современного взыскательного потребителя культурного контента, внедрялись в актуальный текст и воскресали в нём, продвинутые и адекватные текущему моменту. В свою очередь, перманентная течка этого самого момента требовала стремительной смены словесных кодировок отображения действительности, пусть не в масштабе всей национальной словесности, а в рамках отдельного произведения, где она достигалась «потоками мозга», или иначе – «омутами сознания». В этих сумбурных, эклектичных, разнонаправленных потоках и омутах от сознания были только слова, плавающие кверху брюхом в тягучей сонной массе отточий и запятых. Если литератору в процессе формирования омутов удавалось понять хоть одну из порождённых им фраз, он тут же перечёркивал фальшак, нервно схватившись за писательский билет. Ведь библиофильская общественность готова простить за дурь, но за халтуру люто покарает кошельком. Многие творятели при накатке омутов прибегали к специальному техническому гаджету – «авторучке», которая, ощущая вибрацию пальцев, автоматически спускала на лист произвольные комбинации слов. Авторучки весьма помогали в творчестве, ускоряя поточный процесс вымучивания книг из порванных от морального напряга тонких прозаических душ. Правда, мало кто из авторов признавался в эксплуатации авторучки, ибо каждому хотелось доказать своим коллегам, что он способен исторгать из себя потоки, не уступающие по качеству продукции самых передовых образцов техники. «Поток – всему царёк!» - утверждали маститые прозаики. Единственные смыслы, которым дозволялось существовать внутри потоков, – это шутки с густой матовухой, эстетный глум, едкие приколы, или так называемые «клыки». Юмор в Горбатую Эпоху был скорее полумёртв, чем мёртв, и читатель остро нуждался в его игривых укусах. Более-менее вразумительный авторский текст между хвостами и потоками назывался резиной. Резина была стройматериалом, цементом, придававшим плавающим в потоках клыкам и хвостам видимость психически полноценной формы. Однако её следовало минимизировать, ибо «Теория Больших Хвостов», главенствующая в высокой словопроизводственной индустрии, избыточную резину не поощряла, ибо та свидетельствовала о профнепригодности автора для удовлетворения кисейных снобистских пластов. Таким образом, с учётом расположения хвоста, лицо нового искусства являлось в своём роде задницей старого, и, как всякой заднице, ему был присущ определённый животный эротизм, а продукты его жизнедеятельности отливали всеми оттенками матерщины. Впрочем, далеко не все деятели хвост-модерна идентифицировали свою творческую нишу с задним проходом. «Хвост НАД задницей!» - горделиво поправляли они зарвавшихся критиканов. А коли это так, следовательно и они, гении нового века, НАД старым искусством. Каждый вышедший в тираж хвостомодный роман кропотливо анализировался не натворившими ни одной новеллы профессионалами-искусствоведами, смотрящими за соблюдением писаных литературных понятий, и вызывал слюнопролитные споры, причём сюжет оставался за бортом конструктивной полемики (ведь известно, благодаря Борхесу, что сюжетов всего четыре на все времена, и дискутировать о сюжете – удел пустоголовых домохозяек). Обсуждалась средняя скорость потоков, глубина омутов, удельный вес хвостов и их количество. Поиск хвостов и их толкование превращал процесс чтения, столь унылый в прежние отсталые столетия, в пьянящий ребус. «Хвостатая вещица! Моё сознание затоплено! Хаос горбатого качества, местами утончённо клыкастый! Вкус резины почти не ощущается!» - восторгались рецензенты. Апофеозом писательского мастерства считалось такое гармоничное состояние романа, когда писатель столь искусно подбирал хвосты и клал резину, что их почти невозможно было отличить от потока. «Запрессованный хаос» - так величали подобные полноводные шедевры. Попсян быстро понял, что не потянет такой многолитражной нагрузки, и вышел из поточной словесности, не успев толком зайти и захлебнуться. Он ограничился выпуском книг с текстами своих песен. С тех пор он практически не задумывался ни о высокой словесности, ни о низкой политике.
  -Меня не интересует политика: я и так недурно зарабатываю, - говорил он со скромным хвастовством приятелю, придворному лекарю.
  -Ты прожигатель жизни, Попсян! - ласково диагностировал врач.
  -Не прожигатель. Я пропеватель жизни!
  -Не всю же жизнь петь - надо и попотеть! Когда ты женишься, Попсян? Когда отрастишь свежие суки на своём генеалогическом древе?
  -Любовь не терпит бюрократии, и в сердце не впечатать штамп! Я заклеймён, но лишь талантом! Причём, заклеймён без брака! Книги - мои дети. Книги с текстами моих песен.
  -У тебя разве есть книги, Попсян? Я полагал, ты покончил с литрой и позабыл в тираж дорогу!
  -Отнюдь. Я только оптимизировал маршрут. Мои тексты больше не идут к критикам - они маршируют прямиком в культурно-потребительские сердца! Мои сочинения издаются умеренным тиражом. Специально для глухих людей. Ведь другие имеют счастье воспринимать их с мелодией и вокалом, что называется, объёмно наслаждаться! Я чувствую социальную ответственность за недоразвитую ушами публику. Бесспорно, я обедняю эстрадные шедевры, вычитая из них композиторскую составляющую, однако, странное дело, мои книжные минусовки читатели величают не иначе как "визуальной музыкой". Несмотря на это, я понимаю, что лишать хиты мелодии - преступление перед искусством. Но оно благородно! Я как бы краду искусство сам у себя и раздаю его нищим ухом! Назови меня преступателем! Пускай моя гордость страдает! Аутентичный творец не ведает эгоизма, его миссия - расчленять свою душу и дарить её позитивные куски торжествующему электорату, получая за это горбушку хлеба и глоток признания. Я книгожёнец!
  -Так всё-таки, книги - они твои дети или жёны?
  -Те, что побольше и потолще, - жёны, остальные - дети.
  Попсян не особо парился над аллитерациями и оксюморонами, над изысканием экстраординарных метафор для од презентцарю и воспевалок боевых побед и точечного тюнинга реформ. Он брёл проторенной тропой протухших тропов и лишь изредка, когда луноликая Муза - ночь ревновала к пуховой подушке, требуя подушную подать с вассального таланта, а дефицит алкоголя в крови мешал беззаботно упиваться окружающей реальностью, он окунался в свой внутренний мир, чтоб поднять с илистого дна пару-тройку мерцающих перлов. А затем - всплывало неожиданно Искусство: "Устало спит гранатомёт - диджей затихшей дискотеки..." Фемидская братва тоже нуждалась в его услугах. В песенных переложениях законов требовалось, в отличие от лирики, соблюдать изначальный смысл: опутанные колючей проволокой провисающей логики небеса юриспруденции препятствовали бесчинному полёту фантазии. Попсян представлял слушателям всего-навсего главную грань закона, почерпнутую из бесед с кормушечниками. Ему поручалось заинтриговать не падкую на сурьёз массу и подбросить таким макаром тираж официального текста. Следственно, он насаживал на шлягерные ритмы лишь здравую суть, поил червонным пафосом меченосное сердце закона, оставляя за вратами версификаторского искусства многостатейные килограммы белиберды. В итоге законы как-то облагораживались от соприкосновения с силлабо-тонической системой, умнели в некотором роде, и только выжиги-юристы усмехались в водоросли бород: "Извратил-таки закон шельмец! Но позитивно извратил, надругался по понятиям! Прям опер от пера! Шампанская школа!" Что до техническо-поэтической составляющей, то Попсян предпочитал жечь уши правоведов исключительно глагольными рифмами: "Для Фемиды тружусь оперативно, с завязанными глазами, так сказать. Пожалуй, это нас роднит!" Однако он не только подключал высший свет к розетке питания поэтическим полуфабрикатом и окультуривал правовое поле, он и рядовой электорат не отпускал в неконтролируемую бездуховность. Он был тайным хранителем Хит-Парада. В его компьютере имелась специальная программа "Хвостомёт" с 70000 шаблонными поэтическими строками-хвостами, они и порхали, как перелётные птицы, из шлягера в шлягер. "Известно же, что собственность - это воровство, а искусство - это интеллектуальная собственность!" - размышлял жрец Эвтерпы, вдыхая дух реминисценций. Он брал из строкохранилища несколько фраз, Хвостомёт сам пристреливал к ним зарифмованные пары, и единственная функция Попсяна состояла в надзоре за качеством конечного вирш-продукта, а точнее - в недопущении оголтелого бреда. Что касается полубреда, то он напротив - приветствовался. Он добавлял тексту загадочного шарма, вносил лукавый семантический туманец, словно автор намеревался поведать что-то сокровенное, но, само собой, отнюдь не каждому, а лишь избранным вдумчивым слушателям. Как будто он зашифровал в поп-песню сакральные тайны бытия, закрасив седину тысячелетней мудрости хной гривуазного мотивчика. Из полубреда проистекали самые "утюговые" хитяры, ведь люди, развеивая свою тоску и оттягиваясь по максимуму, одновременно ощущали свою, пусть косвенную, сопричастность к заоблачному миру Поэзии. К хвостмодернистскому миру шаблонов (с нежностью и любовью вместо "резины" и мата). "Остался от поэта - манагер трафарета!" - шутил себе под нос лирик. Далее в ход шёл "мелодел" - компьютерная программа по производству мелодий к текстам. Попсян вырабатывал по 50 хитов за 3 часа и скидывал их на сайт Министерства Голубой Благодарности. 4-5 лучших из них (наиболее полубредовые) он подписывал своим именем, те, что похуже - именами вымышленных персонажей, дабы существовала видимость наличия в стране тучного цеха пиитов. Таким образом, Попсян по песчинке соорудил виртуальный Парнас из 150 стихунов. На славу композитора он не зарился, и в Латексе не имелось ни одного композитора, кроме причудливых слияний букв в графе "автор песни". Умаявшись причинять духовно-культурную пользу электорату, Попсян удалялся обмылок дня доживать на лаврах. Дальше Министерство Голубой Благодарности производило "Ура-ценз": из сварганенных стихуном творений отсеивало дюжину из-за выявленной политической неблагонадёжности, элементов нравственного эротизма и литераторского терроризма, едва уловимых аллюзий на межпоколенческий секс, зоофильство и пеплофилию. Ещё пяток опусов признавались "неформатом" и отправлялись взад Попсяну на форматирование. Львиный остаток, годный к среднестатистической меломанской эксплуатации, Министерство Голубой Благодарности распределяло по певунам, руководствуясь в отдаче первосортного вокального сырья гражданско-партийной активностью артистов и отсутствием у них непогашенных взысканий по аморальной линии. За каждый пущенный в оборот поп-опус Попсян подбублялся фиксированным гонораром от МГБ. Он не имел с артистами деловых контактов, "деловухи". Бывало, судьба соприкасала его на поп-сходняке с какой-нибудь гламурной певуншей, модельной «диетической» красоткой и жуткой жеманницей, а ту взрывал динамит восторга:
  -Я же исполняю свыше десятка композиций на Ваши упоительные тексты и до сих пор ни разу не имела счастливой потенции видеть Вас! "Пододеяльник бессонниц", помните? "Я липко грежу о любви, плывя в пододеяльнике бессонниц!" Офигительная божественность, возведённая в творческий принцип! Вы не поверите, маэстро: я 11 лет в шоубизнесе кручусь, как сортивариусная бумага, и Вы первый автор моих песен, с которым мне удалось схлестнуться взорами в офлайне!
  Попсян нагнетал романтический флёр в глаза, отрепетированным жестом приклеивал ладонь к груди и патетически восклицал:
  -Счастлив быть в тренде Вашего внимания, но, видит вездесущий Горб, лучше мне было не знать Вас! Вы отдедлайнили мой покой!  Вы ослепили мОзги мне своею звёздностью роскошной! Ваши очи прострелили мою душу навылет! Я потерялся, как багаж, когда узрел ланиты Ваши! Моё сердце - сенсорный планшет в Ваших пальцах! Вы последняя и единственная опция в меню моей наивной страсти! Я впредь не смогу думать ни о чём, кроме Вас! Не смогу спать, не смогу пить, не смогу есть! Не смогу благополучно функционировать в исконном сонно-пищеварительном формате! Я втихаря усохну от любви!
  -Обезвоживание от любви - обычное дело, - с плутоватой улыбкой знатока мурлыкала артистка.
  -Вы стали топ-менеджером моего сердца, сударыня!
  А дальше - как знакомые куплеты старой песни - коктейль, комплимент, коктейль, комплимент, авто, коктейль, комплимент, постель, а после - завершающим аккордом - смена Попсяном номера мобилы и разлука навсегда. Ибо, что за любовь без разлуки? Мещанская бытовуха, а не любовь! Если же она каким-то чудячком вынюхивала его новый номер, Попсян отвечал ей айсбергоподобным голосом:
  -Страсть увяла - не вернёшь, и ни к чему плодить нам ложь! Ты просто спам, любовный спам в моей давно забытой почте!
  Он был отборным бонвиваном, искателем фрешовых ощущений. Дамы полусвета, тёлки полумрака, утончённые светские блудницы и утолщённые непритязательные домохозяйки, койкетки и тяжелоатлетки, пацанки и стихоманки, глухонемые читательницы и говорливые старушки окружали его, закольцовывали в скрипучую лирику греха, в резиновую бездну порока.
  Попсян при оказии радушно контактировал в прездворце с главным режиссёром Латекса - Бухогоном, отпрыском древнего правительственного рода. Главреж обладал телосложением штангиста, сединой с залысинами, усами с еловую лапу, гнусаво-елейным, однако чрезвычайно волевым голосом и большими гипнотическими глазами, становившимися в зависимости от ситуации то зловещими, то ласково-ироничными. Он виделся одним - записным лицемером и ханжой, другим - наивернейшим цербером морали и культуры. Он являлся виртуозным мастаком сплетать нравоучения с прибаутками и оскорблять оппонентов, не прибегая к ругательствам и не взвинчивая тона. Но при этом, ежели его выводили из себя (что случалось нечасто), он мог разнести супостату барабанные перепонки величественным ором. Помимо кино и телеработ, он прославился трактатом "Горболюбие как непреходящая духовная ценность" и блогом на сайте агентразов, где он призывал заблудшие в либерализм умы возлюбить презентцаря, неисповедимого в своих редких реформах и ежедневных указах.
  -День добрый, алхимик шизо-бизнеса!
  -Здравствуй! Всё режишь главы, главреж? - приветствовал приятеля Попсян.
  -Наполняю, монстр рифмы, наполняю! Голова без культурного наполнителя - это как помойка с нерассортированными отходами. Ты знаешь, я давеча приступил к работе над экранизацией Конька-Горбунка. Монументальная вещица! Понимаешь, Попсян, судьба большинства шедевров - забвение. Гении работают, потом умирают с чувством патриотично израсходованного таланта, но их труды уже через какие-нибудь сотню лет всем до кукурузины! Актуальность утрачена, а вместе с ней и художественный смысл. Ибо какой можно отыскать смысл, ежели ни черта резинового не понятно? Не говоря уж о том, что многие древние опусы накаляканы далёкими от света разума недоносками, выставляющими горбунов мерзкими уродцами. Но это ни в коей мере не относится к обсуждаемому нами тексту. Написан горб знает когда, а как жжёт! Это назидательная сказка про то, какой ужас, абсурд и беспредел творились бы на земле, если б миром правили безгорбые. Единственному горбатому существу в стране приходится решать все государственные вопросы, хотя это даже не человек! Сейчас размышляю над оптимальной величиной его горба, чтоб с одной стороны продемонстрировать потребителю конечного продукта моей художественной жизнедеятельности идейную горбатость персонажа и, так сказать, не перемельчить, а с другой - доказать, что тот не верблюд. Задачка не из простых, высшая творческая геометрия! - Бухогон бегло улыбнулся и тут же без плавных переходов принялся за культпросвет молодого поэта, - консерватизм, братец, необходим электорату, как воздух! Консерватизм, собственно, и есть политический воздух. Убеждён: без консервации человек неизбежно протухнет за тлетворно прожитые годы! Скажу больше: без консервации испортится даже власть! Невероятно, но это факт! Я, ты знаешь, против этой новомодной наносной либеральной шелупони и всяческой ахинятины вроде демократии! Презентцарь, по моему скромному разумению, должен именоваться кратко и ясно: царь! Как говорится: ты электорат не парь - называйся просто - царь!
  -Да, Бухогон, в этом есть здравое зерно.
  -А ты думал, братец, я тебя гнилым зерном кормить начну? Я хочу тебе признаться не как величайший режиссёр современности, а как простой электоратчик: я в восторге от твоих стихов! Но тебе, Попсянчик, безусловно, предстоит ещё работать и работать, дабы дорасти до твоего славного предшественника Пушкана! Это был незаурядный гений! Бешеный талантище! Он раскрашивал нашу жизнь самыми горбатыми акварелями.
  -Гений - пятно в серости.
  -Подчас масляное, - усмехнулся Бухогон, - но не в нашем случае, вестимо! Пушкан - круглосуточное вечное безлимитное солнце латексной резиновой поэзии! Да что там - латексной! Вирши Пушкана опьянили своей буколичностью весь мир! Кстати, любимец муз, "покосить" сегодня не алкаешь? - Бухогон подмигнул.
  -Да я вчера так накосился, что окосел на полглаза! В другой раз, Бухогон.
  Всё было повадно в его жизни: прелестницы, друзья, бубло, слава и, само собой, градусокосилка до полного умственного и морального окосения. Но однажды на какой-то пьяной орг-пати он преступил, сам не зная как. Говорят, он поносил режим, выражал недовольство Конституцией, высмеивал министров, кричал, яростно махая пальцами, что Горби - женщина. Он ничего этого не помнил. Наутро, при первых багряных красках бодунского рассвета, его обезгорбили, зашили рану и направили в Спасо-Бутырский монастырь (это был морально-исправительный резерватор премиум-класса), где камер-регистратор, звеня змеиным выводком ключей, проконвоировал его в одноместную келью, по пути хрипло пробубнив монастырский устав. Религией, разумеется, там и не пахло. Вообще вера в Бога в Латексе не поощрялась, но и не возбранялась. Существовали храмы, но они даже в дни религиозных празднеств стояли полупустые. Вера считалась безобидным чудачеством вроде грызения ногтей или рисования пейзажей. Но, ежели кто желал верить, партия ему не препятствовала: Бог не политик, в него можно верить. Разумеется, для пущей страховки от конфессиональных эксцессов на должности церковных пастырей назначались вышедшие в отставку сотрудники поллитуры. Причём, в соответствии с уровнем своих погон, генерал становился верховным иерархом, а капитан - настоятелем прихода. Так что недостатка порядка не наблюдалось, а некоторые сугубо рьяные прихожане даже отдавали церковному менеджменту честь.
  Здесь, в Спасо-Бутырском монастыре, под грандиозными нерезиновыми сводами, преступателей нежно кликали "пациками", а смольный дух обветшалой религии запросто заменяли безотвязные звуки то и дело впадающей в поэзию радиопсихотерапии с прихрамывающей ритмикой, но галопирующей патетикой. Гипнотизирующий Голос с полномочиями Бога. Заупокойная лития по отмирающему в косматых джунглях души беззаконнику. За эту дверь должен был вылупиться на горбатый свет новый особо моральный гражданин, а пока за ней скрывался невидимый Попсяну служитель и надзирал в глазок - не затыкает ли послушник уши. Катехизис Пациента на стене удачно сочетал канцелярские и религиозные обороты. Рядом с ним висели портреты действующего и предшествующих предстоятелей МИРа в полковничьих погонах - стандартная бюрократическая иконопись. Аскетичная снедь и отстранённость от социальной тщеты всемерно помогали Голосу в нравственной "перековке". Перековке в оковах одиночества. Расплавлению душевной криминальности и последующему моральному закалу в строгом согласии с догматами горбократичности. Попсян понимал, что ему здесь куковать и коваться три месяца в молчаливой компании обедоносного персонала да младшего менеджера по клинингу и что его блескучая карьера придворного стихуна навсегда заточена в эти стены. Его постригли наголо, одели в ворсистый балахон с таинственной аббревиатурой "СПБ" на груди, лишили доступа в дам и в Сеть. Но все эти антилиберальные невзгоды уже мало значили для него. Ведь он пребывал в душевном нокдауне. Ведь его обезгорбили! Его ополовинили! У него из спины вынули трепетную душу! Вселенная остановилась. Жизнь утратила смысл. Он не знал, как быть дальше: то ли с отчаянья поверить в Бога, то ли повеситься. Под лейкопластырем безбожно чесалось. Обряд послушания! Радиоморализатор! Он время от времени иезуитски усмехался, внимая проповеди: ему прожёвывали мозги морализаторским бредом, не ведая, что это он его когда-то давно сотворил. Придворный стихун - такая непростая многослойная должность, что помимо стихов приходится и чушь плодить. Более того, голос морализатора - это его собственный изменённый на компьютере голос! Он врачует сам себя! Взывает к собственной совести, к собственному стыду! Ему и впрямь было немного стыдно за кое-какие корявые словесные обороты, за некоторые неточные аналогии и подслеповатые метафоры. С одной стороны он похихикивал, с другой - слегка гордился собой, отдавая себе суровый отчёт, что таким путём и свихнуться, что сморкнуться. Диалог молодости и зрелости в полувздохе от безумия. Иногда он пытался припомнить слова, что через пару тирад сам себе впрыснет в ухо, но не мог: этому сочинению уже лет десять, как минимум. Сколько ему было тогда? Двадцать два? Двадцать три? Нет, двадцать один! В тот год предыдущее Солнце Хит-Парада закатилось в удавку, а неподалёку, в постельном жерле будуара, министерская супруга мастерски зарезалась тремя ударами в висок... Тот год стоил всех прочих в его окосевшей жизни: мглистая скорбь утраты и тут же, буквально за углом крематория - карьерное счастье назначения. От такого паводка эмоций и коряватый дровосек бы влип душой в поэты... Юность - святое и глупое время, когда ты ещё веришь в ахинею идеалов на жале собственного языка! Когда ты уже чувствуешь, что всё электоратное человечество вокруг - цивилизованная форма плесени, да и ты сам, пускай на щепотку благороднее, но в целом аналогичен, однако при этом искренне ждёшь, что мир станет лучше. Всенепременно станет! И хаос гнид заискрится бриллиантом! Надо только связать в единый словесный веник несколько волшебных слоганов про гуманность, права человека, свободу и ответственность. Это, вероятно, сродни вере в Бога, ты веришь в то, что никогда не видел... Попсян не знал, чем будет заниматься, когда выпишется в пространство будничного порока. Не знал, сдюжит ли прожить без славы и сопутствующих ей товаров. Ему был необходим свежий творческий проект, хотя он сам не постигал какой...

                ГЛАВА   ВОСЬМАЯ   "ОДНОРУКИЙ"

  Нам с Попсяном предстояло ликвидировать вопрос с местом пребывания наших подпольных собраний. У меня маячил на прицеле один изветшалый каретник в Засаде, некогда сарай для мелкого летучего скота, впоследствии - мастерская убогиум-класса, где латали поистаскавшиеся драндулеты. Её уж четверть века готовились снести, но самоуправные защитники архитектуры - архаровцы, причислили её к памятникам сельскохозяйственной культуры и при всякой попытке демонтажа обкладывали экскаваторы своими скудными телами и неформатной лексикой.
  -Это не безопасно, - прохладно проронил поэт.
  -Революция - не бритва, она не бывает безопасной. В случае чего - прикинемся культбригадой архаровцев. Разве не заманчивый вариант?
  -Заманчивы обычно мышеловки. Но в мышеловку с просроченным прошловековым сыром я не ходок. Нас либо выжмут из сарая сами архаровцы, не терпящие незваной конкуренции в сражении за бубло, пиар, справедливость и должности; либо снесут вкупе с домом, и трупами нам прикидываться точно не придётся. "Экскаватор - могильщик революции!" - сногсшибательное заглавие для абсурдистского романа, однако сердце моё дико далёко от смрадных трендов графоманского абсурда. И потом, раскинься мыслью об имидже мятежа. Много ли мы приверженцев залучим в сивый сарай? И что в будущем о нашем предприятии накропает пресса? "Сарайная революция"? Ты ещё в лупанарии или в сортивариусе заседать предложи!
  -Ладно, лирик, коли уж ты такой непроходимый сноб, что даже в сортивариусе заседать отказываешься, поведай, к чему близко твоё сердце?
  -Будем собираться в Гламур-Централе. - Положил поэт. Его глаза вопили креативом.
  -Ты горбанулся канделябром, любезный имиджмейкер путча? Отчего бы тогда сразу не в Думаменте? Или, как вариант, - в Задвендисе, в уютной камерке с видом на крематорий? Стразы гламура ослепили твой разум! Или ты сострить соизволил?
  -Отнюдь. Ситуация с собраниями остра и без острот. Вообрази себе, Песец, у поллитурки наличествует специальный сверхнанокомпьютер, который отслеживает нахождение всех мобилфонов. Обладатели труб в нём рассортированы по социальным слоям и профессиям. Ежели группировка душ из разномастных социально-экономических и культурных кластеров регулярно интегрируется в одном квадрате - он свистит сигнал своему операционисту. Можно, конечно, оставлять мобилы дома, однако, сам понимаешь, Инновационный Патруль не ровен час докопается, почему-де в публичном пространстве без электромагнитного удостоверителя души? Да и как мы свяжемся друг с другом при форс-мажорной оказии? Левацкие мобилы, как известно, раздобыть до нереала проблематично, понеже каждый латексец имеет право зарегистрировать на себя лишь одну трубищу. Дозволяется менять номер мобилфона, но не сам аппарат. В случае потери или выхода из строя старый телефон блокируется, и человек получает от поллитуры талон на право покупки нового. После смерти владельца его мобилфон также незамедлительно блокируется.
  -Слухани, Попсян, я не трёхлетний недееспос, я в курсе порядка эксплуатации мобилфонов. Откинь, пожалуйста, упарительные преамбулы.
  -Тогда о главном: что до Глама, то сигналы из него автоматически отсеиваются и не выводятся операционисту. Ведь там ежедневно шляется прорва душариков любого пошиба. Целлюлитные толстосумы похаживают туда за покупками, засмарканные лохмотники - кружатся, как на экскурсии. Это в некотором роде самый демократичненький шмат Латекса, где можно нарваться и на министра, и на таксидермиста. И ещё в довесок один немаловажный аспект: Глам - круглосуточный улей, и мы можем вкушать там крамольный медок интриг хоть ночью.
  -И где ты предлагаешь мутить революционные явки, гламурный пасечник? В "Бонжуре" или в какой-нибудь проходной харчевне? - едко осведомился я. - Гарсон! Принесите, пожалуйста, две чашечки чая, соевый бифштекс и восемь гранат!
  -Насчёт кафе вынужден обесточить твою радостную ухмылку, Песец: нам никто не доставит революцию на чайном блюдечке. - Констатировал Попсян. - В подвале Глама есть просторное помещение. Там некогда располагались серверы правительственных сайтов, к коим я имел кое-какое касательство. Позже их эвакуировали в более надёжное хранилище, а опустевший зал перепрофилировали в специализированный кинотеатр для перевоспитания диких уличных проституток. Ну, знаешь, документальные ленты о морали, о триппере и тому подобных вещах... Притащили стулья, привесили экран, провернули десяток-другой сеансов. МГБ даже оформило Бухогону госзаказ на патриотичный фильм ужасов "Нравственное удовольствие", выцедило соответствующий поставленной задаче транш. Деньги были, разумеется, усвоены, но до съёмок дело так и не допёрло, ибо перевоспитуемая субстанция повадилась организованно хулить в твиттере уже продемонстрированные фильмы за низкую художественность, излишнюю натуралистичность, покушение на свободу совести и "пропаганду бесполого образа жизни". Дескать, их демсвободы и эстетические чувства похерены к резиновой прабабушке. Кое-кто пытался вчинить иск правительству за нравственный урон. Кое-кто вызывался на допросы, подозреваясь в продажной игре на стороне заокеанских партнёров. На последнем сеансе вместо фильма выступил сам Бухогон. Начал с морали, ввязался в полемику, финишировал матом. Одним словом, панельная дискуссия не задалась. Так благие помыслы кончились дурными выражениями. В общем, не закрутилось у них с кином, и зальчик утомлён долгоиграющим одиночеством, ожидая очередной переделки не то в правительственное бомбоубежище, не то в гламовский склад нижнего белья. Сигнализацию и электронный замок оттуда негласно приватизировали ещё вместе с серверным оборудованием, а обычный замок не меняли, у меня есть ключ. И это не просто железка - это ключ к революции! - патетично воскликнул стихун.
  -Итак, революция манит клиентов в подвал! Ты уверен, что мы не наколемся на охрану?
  -Уверен макропроцентно. Охраны у нас, у революционеров, не будет, равно как и гарсонов, - минорно улыбнулся Попсян и присовокупил, - мы станем подпольем в прямом смысле. Подвальным подпольем!
  Я шёл и обмысливал предложение Попсяна. Оно попахивало риском, но кто не рискует, тот не революционерит! Вдалеке, на периферии неба, то и дело моргала средь рванины облаков преждевременная луна. Погода этим летом жонглировала прыгающими градусами, блевала осадками и ветрами, точно конституция климата упразднена указом гидрометцентра: то зной, то смерч, то смог, то снег. То обложной дождь, как сегодня. Циркулировали горбатые слухи, что подобные пертурбации спровоцированы некорректным колдовством не по понтятиям, и верховный кудесник Понтифик якобы даже предал ритуальной казни какого-то провинившегося мага из младшего колдунского звена. Я остановился возле неоновой вывески "Имперский Крематорий №3". Его ещё называли "Крем", "Кремовый универмаг". Бытовали выражения: "кремарнуться", "в креме не сладко", "все будем в огне", "ждать скорого Огня", "приогнился". Тихую кончинку в постели именовали "крем с лайком", предсмертную агонию - "жжот". "Он отжог", "прикурил от кремовой зажигалки", "кондитер выдал счёт-фактуру". Мёртвый бомжатский неопознанный объект величали "крем-трупье". Из людского пепла получалось высокопробное удобрение для выращивания биотопливной кукурузы и домашнего натурального сельского хозяйства, почти столь же ценное, как навоз. Когда-то в Латексе были кладбища, но их осудили как нерациональный землерасход и отвели под зодческую этажерную застройку придворным тендеристам. Действующие могилы для умасливания геморройных родичей перебазировали в подвалы новостроек, и полусгнившие, расписанные малолетними любителями граффити гробы угрюмо соседствовали с джипастыми иномарками. Впрочем, из-за дефицита машиномест остро возбудился вопрос о негигиеничности подобных атавизмов регрессивного прошлого. Вскорости машина победила трупа и приватизировала подвал. Отныне только кремация, хотя многие с тоскливой ностальгией звали её "похороны". "Безгорбого могила исправит!" - присловка, дожившая до нас из славной плесени веков. Вполне возможно, она встарь соприкасалась с истиной, но теперь уж нет, ведь больше не существует землеубийственных могил. Тем не менее, блуждали чахоточные неясные толки: мол, где-то в секретном закуте Королевства раскинулось нелегальное кладбище для членов правительства. Там призраки воют по ночам, целуются прыщавые, ещё не вкусившие герпеса любовники и оскверняются могилы... Одним словом, романтика! Но, учитывая габариты нашей нано-империи, мне невообразимо представить, где бы ему удалось притаиться.
  Подле крематория ютилась кирпичная жёлтая церквушка - вымирающий засадный представитель допотопной нерациональной архитектуры. Над входом скрежетала на безбожном ветру вывеска: "Пункт Оказания Ментальной Помощи". Здесь некогда отшумел благотворительный маскарадный марафон "Дырявый мусор" за свободу информации, сакральное налогообложение и потребительские права паствы. Событие срезонировало в кормушечных кругах и отлилось в федеральный закон "О совести и торговле". Служители культов обязывались предварять проповеди фразой: "Министерство Голубой Благодарности предупреждает: "Существование Всевышнего не доказано наукой!"  Кроме того, с тех пор при каждой оказанной услуге священного характера выдавался чек. В правовом государстве даже Господь подлежит бухучёту. И, коли опочивший опосля исповеди и отпущения грехов не прописывался небесными инстанциями в рай, можно было подать на их земной религиозный филиал в суд за некачественное исполнение работ по дезинфекции души. Однако, открещиваясь от истцов невозможностью установления постоянного места пребывания преставившейся души, суды в указанном юридическом сегменте отвратительно увиливали от неотвратимого торжества закона. Правоприменительная практика, увы, не сформировалась из пубертата теории.
  У безлюдного церковного порога  примостился, сгорбившись, замызганный однорукий христарадник с облезлой шапкой из крысиного меха в протянутой длани, со всполохами седины на боговдохновенной бороде и синими печальными глазами, будто сотканными из слёз. Дождь хлестал крупными каплями в его треух, и иных подаяний у папертника не имелось. Я подошёл, снял с пальца однобубл, опустил в меховую тару. Он безучастно кивнул мне, продолжая упорно и уныло вглядываться за тёмную кулису ливня над моим плечом, словно там, у закопчённых скорбью врат трупосжигальни, толпились тороватые спонсоры его благочестивого тунеядства. Я торжественно высморкался и спросил:
  -Как ты смотришь на революцию, мужик?
  -Я её что-то не вижу. Должно быть, зрение стало ни к чёрту.
  -Ты увидишь её, когда кончится дождь. Она придёт, мужик.
  -Ежели она придёт – дождь не кончится. Он просто поменяет цвет.
  -Цвет не единственное, что следует поменять в теперешнем политическом климате. Ты так и не ответил про революцию. Ты бы её хотел?
  -Я не настолько нищ, чтоб хотеть революцию. Не настолько молод, чтоб хотеть крови. И не настолько безумен, чтоб хотеть гражданской войны.
  -Но ты настолько глуп, что согласен на нынешнее беззаконие.
  -Согласен, сударь. - Он кротко качнул котелком. - Как-никак законы существуют лишь для тех, кто их нарушает, и для тех, кто на них наживается. Я не принадлежу ни к первым, ни ко вторым. Так что я не регулируюсь законодательством и, из этого явствует, что меня всецело устраивает присутствующее в стране беззаконие.
  -А тебя устраивает то, что тебя могут растелесить в любой момент как асоциальный элемент?
  -Господь примет меня и растелесенным! Главное, чтоб не раздУшили! Эта жизнь лишь тесный предбанник, где душа раздевается, сбрасывает с себя тело.
  -А рай, выходит, баня? Ну значит, хоть помоешься там. Лёгкого тебе пара, мужик! - я выудил из его шапки свой бубл и побрёл в размытый сумрак переулков, оставив калеку в компании дождя и приглушённой корысти.
               
                ГЛАВА   ДЕВЯТАЯ   "ЗАГОВОРЩИКИ"

  Нас, раковых клеток агонизирующего горбатого режима, было всего шестеро на первой сходке: я, Дад, Попсян и трое шантрапистых юношей, завлечённых стихуном. Мы расставили стулья полукругом у киношной простыни. «Этот девственный холст – живой укоряющий символ того, что мы доселе нулевым счётом ни полфига не свершили для буйноцветного блага нашей остролюбимой Родины. Нам предстоит спроектировать на него революцию!» - важно вещал молодёжи Попсян. Я обстоятельно советовал Даду обезлюдить свой апартамент и залечь на дно, дабы уклониться от смерти. "Смерть - это и есть дно, и залечь туда я завсегда успею!" - с придурковатой рассудительностью ответствовал Дад. Он продолжал, ничтоже сумняшеся, выживать в своём адресе (правда, отшвартовался от службы, чтоб с головой истлеть в карминных объятиях революции). Поллитры и эвтаназники к нему не затаривались. Дад не искрил ни тусклейшего соображения, за что его дерзали растерзать, я тоже. Можно констатировать: АС накосил огрех. Неясно только, в чём он заключался: в попытке обезболить Дада или в последующем раздолбайском равнодушии к его персоне. Я полуубеждён, что действительно приключилась неурядица с койками. Такой на сленге эвтов «койкопляс» иногда случается. Ошибка - шаловливый спутник человечества. Можно по ошибке поцеловать, можно - убить. Электоратчики пока не роботы, и отношения со смертью до конца не упорядочены. К счастью, у Клизмы не вышло нанести случайный превентивный удар и оставить революцию без Дада, осиротить её на одну человекоединицу.
  -У тебя появились какие-нибудь политические убеждения, Дад? Революция не может тебе позволить обходиться без оных!
  -Я умеренный радикал.
  -Звучит как деликатный секс-маньяк.
  -Меня заботит содержание, а не звучание. Я не звукорежиссёр своей совести.
  Попсян предъявил вопрос об избрании "председателя революционного комитета" демократическим путём и получил пять голосов из шести. Дад воздержался, и был отморализован пиитом за "антиреволюционное поведение", "воздержательский апатизм" и "саботажный уклон в гнилой квазилиберализм".
  -В революции не бывает воздержания. В революции надо действовать! Ты мыслишь как-то невпопад с общей конструктивной революционной струёй!
  -Мой мозг просто ещё не пристрелялся к струе революции, - повинился Дад.
  -Ничего! Главное, не дрыхни разумом, боец! Мы ещё приравняем твой воспламенённый революцией мозг к мелкокалиберной винтовке! Я всё понимаю: твоё серое вещество дико деформировано голосовбросом. Но революция - травматолог, не пасующий перед переломами сознания. Даю установку, соратник: ты будешь мыслить, следовать в революционном потоке и существовать идейным винтом в грядущей тотальной гласности!
  Далее Попсян наказал собравшимся звонить друг другу лишь в экстренных обстоятельствах и лишь из стационарных уличных алломатов. Затем он предложил избрать эмблемой нашей организации разноцветное перо (по-видимому, близкий поэту причиндал), а наши встречи называть соответственно слётами.
  -Это будет пернатая революция! - пылко гремел Попсян, - это будет революция духа и мысли! Это будет радужная революция вдохновения! Под пером – контур страны, а на верхнем конце – звезда как символ иного идейного Света!
  -Но перо - логотип горбатого правительства! - резиновым фальцетом возразил один из юнцов.
  -Горб с тобой, соратник! Окстись! У правительства перо с мечом, а у нас перо с вдохновением! - отпарировал Попсян. - Перо с Идеей! Перо со звездой! Перо с добром! Перо с умом! ПерУМ! ПерЗвёзд!
  -Если перо с умом, тогда, может, сделать символом перо, торчащее из мозга? - ввернул Дад. Его лоб злобно сморщился от невиданного разгула интеллекта.
  -Вельми креативно мыслишь, Дад! Подбросили-таки мы дрожжей в твои молчаливые извилины! Эх, хороша мыслЯ, коли не от порося! Изобразим подножную страну в виде пупырчатого мозга. Отзде и навсегда – перо, мозги, звезда! Это перо будет порхать по мыслям и отливать их в громогласные ультимативные речения! Это перо будет насмерть царапать апологетов абсолютизма и ласкать пухом рыкающих ратников демократии! Перо - символ свободы, символ полёта! Фетишистам феодализма не офекалить столь хрустально чистый символ! Свастика ведь тоже в древности была позитивным символом, но коричневая зараза спустила её в клозет.
  -Отложи на вторую пару урок истории, Попсян! Что насчёт организации? Как мы будем регистрировать членов подполья? - спросил я.
  -Никак! Мы не станем составлять список сотрудников нашей повстанческой некоммерческой организации, поскольку, ежели он ненароком вляпается в беззаконные лапы поллитуры...
  -Его могут порвать, - подсказал с места маленько встревоженный Дад.
  -Верное замечание, Дадди. Революцию могут извергски изорвать на ничтожные клочья когтистые рвачи левацкого правопорядка! Ангажированные холуи в мундирных ливреях имперских спецслужб! Мажордомы и держиморды, продажные проститутки горбатого капитала! Потому бумага нам не товарищ, мы будем хранить друг друга в тайниках наших революционных душ! Вы спрОсите меня: зачем нам необходима революция, председатель? Потому что так больше жить нельзя, высокочтимые соратники! Это меньше, чем жизнь! В начале времён Иисус родился в хлеву и умер на доске. Это было давно, ещё до изобретения телевизора. Мы в наш прогрессивный век не намерены соглашаться на столь некомфортные условия существования! Нам подменили Родину палёной резиной! Нас записали в лишаки! Но мы не вторсырьё – мы граждане этого презирающего нас государства. Мы люди, и никакие человеческие блага не должны быть нам чужды! Но где же конструктивная справедливость и равенство всех перед госбюджетом? Почему высшее образование только для избранных? Я требую повального вышака для всех без исключения, кроме олигофренов! Чтоб каждый посудомой имел авторитетный диплом в своём фартуке, чтоб был интеллигентен и учён, как хрустальная сова! Только так и никак иначе мы нарастим мускулатуру культурности и достойным местом интегрируемся в мировой рынок! Необходимы беспрецедентные нечеловеческие инвестиции в человеческий капитал, в душевое сырьё, отсыревшее в дырявой резине Засада, заболоченное застоем, закольцованное нуждой. Плеснём хай-тека в человека! Модернизация начинается с мозга! Разрази меня Горб, ежели я не прав! Где наше сельское хозяйство? От него осталось лишь раздолбайство! Оно загублено на корню! Почему мы не выращиваем фрукты и овощи, как другие цивилизованные страны? Кокосы и помидоры? Мандарины и хурму? Это что за хурмаёвина? Правительство нахраписто и безответственно кривдИт, что мы, дескать, наиболее высокотехнологичная держава, а само даже банальный банан взрастить не в состоянии! Это банановая импотенция! Сельскохозяйственное бессилие! Политикум дубового фасона! Разве человек не покоритель природы, не потомственный лидер фауны и флоры, спрашиваю я вас? Единственная в Империи овощная ферма функционирует для кого? Для членов правительства и аффилированных с ними наложниц! Для мажорных буржуинов, для гламурных мироедов! А мы должны уписывать импорт с неродственной нам земли! Недопустимая лакшерность быть импортозависимыми в стратегических епархиях электоратного кормления! Экология в опасности, соратники! После несметных взрывов на атомных электростанциях в Нижних Мирах мы все слегка радиоактивны! К этому прибавляется прогрессирующее в своём сумрачном драйве затопление атмосферы химическими выбросами заводов! Кто гадит в небо - получает в голову! Захлопнуть все грязные предприятия! Кастрировать дымные трубы! Мы хотим дышать высококачественным воздушным продуктом! Экология не должна быть экономной! Здесь следует жёстко резануть резолюцией! Почему половина фабрик функционирует вполруки, не обеспечивая должного уровня перепроизводства? Лень и косилка выкосят наш генофонд, если мы не начнём пахать, как верблюды! Укошенные люди, человеко-сорняки обречены на мировое аутсайдерство! Их жизнь проста, как первобытный гаджет, но им никто об этом не расскажет! Я хочу, чтоб креатив стал национальной идеей! Я хочу пришествия постчеловека! Я жажду разбить стакан с наполовину пустой нацией! Ни один таракан не станет добровольно нюхать дихлофос, а мы бухаем, уступая в интеллектуальном плане даже насекомым! У жидкого мозга нет твёрдого будущего! Я хочу повернуть электорат на сорок градусов! Я хочу превратить пассивных алкоголиков в активных трудоголиков! Пора вылезти из спальников навстречу трезвой яви! Взгляните на деяния власть имущих без бытовушной близорукости! Политика деградировала в лоховодство и залезла в глубокий популизм! Нам обещают море света, а отдают печь с огнём! Борьба с бедностью приобрела геноцидные масштабы! Почему Аптечный Синдикат взял на себя лихость убивать одиноких стариков? Чтоб не платить им пенсии! За одну неделю, по моим данным, утилизуется таким образом порядка двухсот человек! Это население целого автобуса! Милосердие в немилости! Пенсии дороже жизни! Что за бюроблажь – регулировать продолжительность жизни ГОСТом? Что за серые чудеса законодательного словомудрия: «Максимальный прожиточный минимум»? Отчего Аптечный Синдикат вообще занимается такими непрофильными сферами деятельности, как выдача пенсий и убийства? Это вырожденческая демографическая политика умерщвлений! Старики должны жить до ста двадцати лет и жить достойно, а не выдаивать мусороинкубаторы и годами не гореть в предкрематорной агонии! Следует учредить Пенсионное Министерство! Без высококачественной морали премиум-класса на высшем правительственном уровне, без нравственного таргетирования нет эскалации экономики! Где мгбэшная слежка за культурой? Не за злачной культурой косильных и рюмочных, а за социальной потреблямой, к примеру? Где призывы продуцировать потомство и не спиваться? Пора сделать ставку на латексную душу, а не на импортное гмо! Руинированная нравственность требует километров рекламной жилплощади! Так же на срочном стикере дня - тотальный запрет абортов! Переоборудовать абортарии в перинатальные центры! Рожать и не дрожать! Почему бюрократов наплодилось, как декоративных крыс? Избыточный крысиный контингент должен покинуть корабль или перепрофилироваться в актуальный менеджерский персонал! Вам нужен чай с бюрократинкой? Нет, он не может нас удовольствовать! Бюрократ - это паршивая роскошь и средство объедания населения! На сотню электоратчиков приходится порядка тринадцати бюрократов! Их уже больше, чем преступателей, поллитров, проституток и пенсионеров вместе взятых! Это немыслимый даже для сознания профессионального литератора ярус логического извращения! Это насилие, причём весьма грубое, над экономикой и разумом! Зыбучий песок никчёмных бумаженций, хоронящий бизнес! Хорош семьсот раз отмерять очереди, пора разок резануть! Секвестировать государственный бюрократический аппарат в десять раз! Наше время, нервы и накачанный электоральным пОтом бюджет не из эластичной резины! Почему постоянный дефицит бюджета? Надо эффективнее сотрудничать с населением! Поощрять реальный производственный сектор, а не спекуляционный мейнстрим! У нас же нынче мусорские конторки и накруточники-посредники в сердцевине финансового благополучия, а заводские махины ютятся у околицы. Объявить фискальную охоту на привидения, на фирмы-фантомы! Отменить все налоги, кроме подоходного! Бедные люди от уплаты освобождаются, поелику подоходный налог для них эквивалентен подыханному налогу. Освободить бизнесы от гнёта резинового налогового ярма - пусть не хиреют, а горбато распложаются! Это не налоги - это оброки! Ввести взамен всего этого фискально-феодального безобразия налог на гламурище! Налог на добавленное удовольствие! Нищие не должны кормить нуворишей и просто воришей! Иначе накатывающий валовой продукт смертности станет господствующим трендом текущего десятилетия! Смертная казнь - что за византийское варварство? Она у нас мимикрировала в цивилизованное словечко «эвтаназия», но убийство не перестаёт быть убийством оттого, что его нарекли благодеянием! Палачески-средневековый институт смертной казни надлежит безжалостно ликвидировать и назначать вместо неё пожизненное исправление! Ведь был некогда такой прогрессивный формат наказания в нашем законодательстве. Его следует перезагрузить в правовую зону, дабы у душегубов имелось вдосыть временное пространство уединиться с мыслями за годы доживания в одиночке и осознать бесчеловечность своих скотинных идеалов. Смертная казнь негуманна! Наша задача сформировать из палачей хотя бы смутный муляж людей, а не наоборот! Убивая же убийц, мы сами превращаемся в убийц! Это порочное кольцо! Кроме того, пожизненное исправление намного более страшное наказание! Ведь путь исправления всегда изнурителен, особенно в камере в четыре квадратных метра. Необходимо всегда оставаться людьми! Даже с нелюдями! Государство не должно убивать, оно должно возлюбить каждого человека и получеловека, как самое себя, ибо без людей нет государства! Оно должно улучшать качество оказания пенитенциарных услуг населению. В цивилизованном сегменте Европы, к примеру, не казнят преступателей. Там им выдают специальные освящённые религиозными авторитетами камни, и они сами благополучно забивают себя ими до смерти, если чуют свою вину. А если не чуют - продолжают духовно развиваться в тюрьме. Это, разумеется, не эталон нравственной гигиены, но решительный шажок назад от бездны варварства! Вот и нам, соратники, пора основательно европеизироваться по адаптированной к нашему милосердному менталитету программе! Но при этом сохранить нашу латексную самобытность! Наши исконные резиновые гостеприимство и улыбчивость, наши славные традиции, наш кукурузный патриотизм! Убеждён: власть должна спаивать электорат идеей, а она его спаивает косилкой! Ведь царящий в горбократии принцип "воруй и делись" я не рискну причислить к кластеру идей, поскольку он горазд консолидировать максимум две-три сотни расхитчиков, а не несколько миллионов простых душ. Где культура, я спрашиваю? Где духовный метаболизм вечных культурных ценностей? Где трезвые герои кинолент? Отчего фабрика грёз всё больше походит на водочную? Почему киллеры с каждым фильмом всё благороднее и обаятельнее? Что это - госзаказ на ликвидацию нации или попытка искусственного оправдания эвтаназной политики? Любое зрелище - позор, коли оно не несёт нравственной нагрузки на мышцы электоральной души! Почему у нас соседствуют глумливый гламур и африканская нищета отдельных кварталов Засадья, продажные чиновники и неподкупные цены в ларьках? Почему наш извращенческий истеблишмент на мигаломобилях пролетает, а пролетарии - на метро? Где социальная справедливость? Почему социальные лифты приватизированы семейными кланами, и нас спускают с лестницы? Почему нынешнее здравоохранение не более, чем забота фермера о скоте? Нам нужно социальное государство! Нам нужен экономический либерализм! Где всё это? Где братство, любовь и взаимоуважение? Где достойная зарплата и скромное наслаждение от инновационного труда? Где ответы на все эти вопросы? Мы никогда не достигнем антропосоциентального консенсуса с горбократической парадигмой! Пора разобрать этот дьявольский кубик-рубик! Я объявляю начало операции "Буря в резине"! - ораторствовал Попсян.
  Я, как мог, внимал политической прозе поэта и сопоставлял смысловое качество его тирад с пустыми болванками "абсолютных истин", атаковавшими меня в Задвендисе. Поэт не вылезал из "абсолюта". Ему даже школа задушевного дурдома не потребовалась для оптового продуцирования обольстительных идейных миражей: творческая натурище ведь! Пески-плывуны – вероятно, лишь этим пейзажным образом можно отразить мои ощущения от встречи с речами Попсяна. Амбивалентная смесь пылкости и монотонности засасывала зал; и я будто плыл и тонул одновременно, но тонул сильнее, чем плыл. Ему бы побольше стали во взгляде, да поменьше кудряшек – вышел бы магнетизёр мирового порядка. Непонятно, во что из сказанного он действительно верил, где чуток интеллигентно подтасовывал, а где откровенно врал; однако и правду, и ложь, и полуправду он нёс с равной степенью пламенности, как и подобает испытанному трибуну. Выработку стратегии и тактики революционных актов Попсян возложил на себя, как на единственного среди нас, кто подцепил объёмное системное образование, вращался на околоминистерских орбитах, бывал на Горбушке (в резиденции презентцаря) и понимал особенности горбократичной архитектоники. "Врага надо знать в лицо, даже если он его давно потерял!" Шефом службы безопасности он назначил меня, я должен был обеспечивать "адекватный уровень конспирации".
  -Инвестируй в яростные умы революции пару форсажных фраз, шеф, - Попсян вызвал меня в центр.
  -У Кольца нет кольца, пока не разрубишь! Пробил час сворачивать это чёртово колесо Кольца! Нам такой аттракцион не мил! Нас не закольцуешь в горбократию! Из наших душ не сваляешь горбы! Да здравствует Революция! Соберём силу воли в кулак и забьём Горбатую Вертикаль, как грушу! - прорявкал я скороговоркой. Вокруг прошли вялые шлёпанцы аплодисментов.
  -Сытный спич, Песец! Рубишь с плеча, пока рука горяча! У нашего доблестного электората брехливой пропагандой перекручены мозги в горбократическое кольцо Мёбиуса! Только вот одной силы воли недостаточно - нам исторически архинеобходима выносливость воли! Поскольку Горбатая Вертикаль - такая подлая груша, которая изощряется наносить ответный асимметричный удар! Я горжусь тобой, Песец! Из таких людей, как ты, впору делать гвозди, да что там гвозди - цельные молотки! У тебя железное сердце и душа в чугунной кольчуге идей! В твоих тирадах звучат стальные струны электорального гнева! Минорная и режущая неравнодушные умы проржавевшая мелодия людской боли! Но мы обезболим эту боль навсегда! - Попсян триумфально оглядел зал, как будто он был насквозь, по горлышко, захлёстнут его союзниками. Я испытующе присматривался к его спадающим на глаза баловливым кудряшкам и спрашивал себя: ведает ли литератор семантику глагола "обезболить" в сленге эвтаназников? Впрочем, не важно.
  -Теперь ты, Дад. Занимай трибуну. - Призвал Попсян. - Выплесни компот своих дерзких дум в социум! Мы жаждем погреться в тропических лучах твоего революционного сердца!
  -Они слишком долго переселяли наши души на помойку! - начал Дад и нахмуренно запнулся, подбирая арсенал напалмовых тирад. - Я рождён без горба. Я мутант, я уродец. Но я человек и даже больше: я личность! Всё государство превратилось в Инспекцию по Переселению Душ! Где справедливость и мораль? Где достойные и доступные продукты питания? Долой гнёт горбов! Пора ИРСнуть без патологической жалости бездушную шваль горбократии! Презцаря - на органы!
  -Достохвально, Дад! - поддержал Попсян. - Ты зажёг наши умы не по-детски! Голод по справедливости ощущается в каждом звуке твоего рта и даже в твоей наружности. ИРСнуть – восхитительный неологизм! Я пока не ведаю его значения, но, уверен, Дад с радостью угостит меня культпросветом. Желаю жирно подчеркнуть, личность не бывает мутантом! Человек и без горба не получеловек! Царюга и его клевреты-горбохваты организовали нам, помимо Инспекции по Переселению Душ, Инспекции по Выселению Душ - телевизор и эвтаназию: выселению душ из тела в первом случае в духовном, а во втором - в прямом смысле. Но наши души не переселились в духовный отстойник - они прописались в пышном пламени революции! Наши сердца - мощные насосы революции! Мы нагнетём её опьяняющие свободой флюиды в электоральную массу! Мы  личности, а значит - нас не схомячить! Мы не уценённые товары, не скидочные шарики в гламурной мурне! Мы гладиаторы на политической арене! Мы пока рабы, но в паруса наших галер дует либеральный муссон перемен! Мы примем Хартию Великого Консенсуса между всеми правопатриотическими силами! Горбократичным феодальным выродкам придётся посмотреть в разбитые глаза электоратных ожиданий! Посмотреть перед смертью, перед вечным рандеву с небытиём! И помните, что мы не экстремисты – мы экстремалы от политики! Мы не станем вымаливать копеечных подачек и черепашьих полуреформ – мы снесём трухлявый барак горбократии со скоростью света. Свет в наших ликах отразится сиянием демократии в Латексе и огнём аутодафе для изменников Отечества! Кто следующий, соратники, в очереди за словом?
  Остальные осоловело промычали по кучке выражений, потом слово снова подхватил Попсян и без малого час витийствовал, перемежая выспренную речь актёрским фиглярством. Наконец, насытивши по горло жажду трёпа, он возвестил о конце слёта и указал дату следующего.

                ГЛАВА   ДЕСЯТАЯ   "УЛИЦА  ГОРБОКРЫЛАЯ"

  Я прибыл по заявке в Лицейский квартал, что в Хилковом проезде. Чахоточные фантомы деревьев. Фешенебельный дом. Снайперские стволы видеокамер. Неестественно опрятный подъезд. Мраморный пол. Брюхастый кот. Молчаливо и надменно прищурившийся консьерж. Пепельницы и цветы на подоконнике. Экосистема удавшегося буржуйства. Второй этаж. Клиент - седоватый глистовидный господинчик в брендовых очках. Дверь на золочёной цепочке - напрасный флирт с неизбежностью.
  -Вы намылились осчастливить меня клизмой? - сыронизировал эстетствующий трупешник, приметив значок Аптечного Синдиката на моей куртке. - Безмерно благодарствую, но моё здоровье в настоящий момент не требует вмешательства аса-клизмодела. Всего горбатого!
  -Здоровье Вам уже без надобности, и даже тысяча нежнейших клизм Вас не спасут, - я вручил ему расходный ордер, - ознакомьтесь и распишитесь.
  -Я не буду ничего подписывать! - занудно заблеял очканосец. - Сами знакомьтесь со своей  худосочной макулатурой и смывайтесь! Вы осознали мой посыл? Я не санкционирую собственные похороны! Моя миссия важна для государства, и я безапелляционно советую оставить меня в покое!
  -Государство не нуждается в Ваших советах относительно целесообразности Вашей дальнейшей жизни. - Наставительно произнёс я, убирая в куртку расходный ордер и доставая из брюк шиш. - Кроме того, сии советы адски субъективны.
  Он истерическим взмахом ладони выбил у меня из рук шприц. Тот улетел на лестничную площадку и растворился в прощальном звоне.
  -Я вижу, Вам по душе вандальский стиль общения. Интеллигентный вид бывает обманчив. - Я порвал цепочку и по уставу улыбнулся перед работой.
  -Вы смайливая срань и цепная псина клизматического режима! Вы дистрибьютор произвола! О, сколько хамовитой вальяжности в варваре! Убирайтесь к резиновой матери! Колитесь своей дурманной наркотой сами!
  -Дурман гнева - скверный советчик. Зря Вы это сделали. Шприцы с концентратом подлежат строгой отчётности. - Хладнокровно отчеканил я, вошёл в его жилище и захлопнул дверь. - Вы только что своей безответственностью в разбазаривании государственного добра привнесли весомый процент боли в собственную законную кончину.
  -Я чувствую, как Вы ментально возбуждаетесь при слове "кончина"! Скажите его ещё раз, получите разрядку. Быть может, даже никого убивать не придётся! Давайте я сам подарю Вам лингвистический кайф: кончина! О, мой Горб, всё куда хуже, чем я думал! Вы угарный маньяк, нашедший полузаконное применение своим паршивеньким страстишкам! Я вижу Вас мальчиком-садистом, гладящим отрезанную кошачью голову на своих коленях! - он пятился вглубь помещения, я наступал, изредка кивая в знак поддержки разговора.
  -Ах, он и не спорит! Он обезоружен истиной, против неё не попрёшь! Убиенные кошки вопиют в Вас? Скребутся? - он экзальтированно замахал руками, продолжая отступать. Я вновь кивнул.
  -Где постановление суда, страстный обожатель кончин? Где уважительная причина для моего устранения, могучий враг кошачьего народа? Где правовая процедура со всеми необходимыми формальностями?
  -Я не занимаюсь формальностями - я занимаюсь людьми.
  -О, узнаю речь молчаливого людоеда! Я сейчас сяду писать кассационную жалобу в Высший Сакральный Суд Колдун-Коллегии, а Вы пока можете смело отправляться по своим бытовым живодёрским делам, ибо до рассмотрения жалобы приговор нижестоящей инстанции недействителен.
  -Я сделаю сейчас то, что должен сделать. А Вашу жалобу потом всенепременно рассмотрят. Закон восторжествует, как обычно, я уверен.
  -Вы недостойный отпрыск резинового Отечества! В Вас нет ни духовного контента, ни горбинки совести! Лицензия на убийство должна попадать в порядочные руки! Я буду безжалостно жаловаться на Вас и всю Вашу аптечную банду! Я буду жаловаться на кровавую АСню в поллитуру! Я буду жаловаться в Думамент! Я буду жаловаться Горби! - надрывался кляузник-стахановец, прибавляя громкость ора с каждым новым воплем и потрясая указательным перстом.
  -Ты будешь жаловаться только крематорию, рафинированный хрен! День подачи жалобы - сегодня. - Я шёл навстречу его смерти, неторопливо разминая кисти и предплечья.
  Очкарик, взорвав последние атомы вежливости, повернулся ко мне спиной и поскакал в дебри своей обширной зажиточной норюги. Я припустил за ним, на ходу оглядывая его элитный вигвам. Комнаты тут сообщались между собой по кругу, носился он до скотства шустро. А я, между прочим, должен быстро убить, а не долго бегать.
  -Почему у тебя здесь вся мебель и почти все вещи зелёные? - спросил я, остановившись.
  -Я президент фонда защиты прав трав и деревьев. Фонд "Травяная Жизнь". - Пояснил он из соседней комнаты. - Не лишайте меня будущего.
  -Ты уже окончательный лишак. Твоё будущее - компост. Помоги кукурузе, защитник.
  -Кукуруза - не трава и не дерево. Она вне зоны ответственности моего фонда.
  -Что за дискриминация флоры по овощному признаку! Может, хватит от меня бегать? Бери пример со своих подзащитных!
  -Пока бегу - существую!
  -Но ведь сейчас ты не бежишь и всё равно существуешь. Ступай ко мне, зелёный человек. Замутим светскую беседу. Я не люблю трезвонить через стену. Я хочу откатить пожертвование в твой фонд. Я с детства неравнодушен к травам, деревьям и прочим кустарникам.
  -Хотите денег для приятства? Обогащайтесь чем Бог послал! Они в пластиковом зелёном комоде, - не покидая укрытия, предложил зажившийся мужик.
  -Подойди ко мне и покажи, в каком именно. Они у тебя все зелёные.
  -В комоде под зелёным телевизором, - отозвался травяной заступник, обломав мою хлипкую хитрость.
  -Я не вор вообще-то.
  -Сей факт не подлежит оспору. Но то ведь не воровство, раз я сам даю в рамках банального гостеприимства. Всё по-честному, по взаимному согласию. Откройте и загляните туда - там упитанная пачка!
  -Ты прав. Это не воровство. Кстати, пачка бублов делается из деревьев. Ты не находишь, что права вырубленных ради этой пачки деревьев несколько ущемились?
  -Давайте не будем рубить сук конструктивного диалога и углубляться в джунгли пустословия! Вы же не откажете мне в смиренной просьбе забрать все мои деньги? Мы же приплыли к консенсусу, что это не воровство!
  -Это не воровство. Это взятка. Ничуть не более пристойное правонарушение. Если я отягощусь ею и удалюсь, презревши алчно долг служебный, к тебе через час подкинут другого эвтаназника. Что будет со мной - сообщать не стану. Тебя это сейчас ничуть не кукурузит. Час страха - вот что ты купишь. Пойми: ты спиленное дерево, и то, что сейчас происходит с тобой не жизнь, а остаточные конвульсии.
  -Это не взятка. Это акт милосердия, щедро профинансированный. Я прошу спасти мне жизнь. Я без промедления прыгну в мотор к своим друзьям, схоронюсь на заднем сиденье и укачу в Подмосковье, а оттуда - в Дальнее Запределье. Вы позвоните своему непосредственному лидеру и объясните, что не застали меня по адресу. Вы останетесь с деньгами, я с жизнью. На мой взгляд, взаимовыгодный вариант.
  -Якши, уболтал, - я сделал вид, что толкую по мобиле с шефом, поведал в трубку, что хозяина нет в адресе, и я гостегнусь к нему попозже. Затем я изъял из комода кэшарик и картинно удалился. Минут через пять древесный президент выполз с пухлявым баулом из подъезда, я деловито свернул ему шею, уволок обратно в хату, по дороге дружески подмигнув нахмурившемуся консьержу, и теперь уже по-настоящему телефонировал в Аптечный Синдикат.
  Ну что ж, малость подхалтурил, разрезинил мошну, пускай деньжат, вопреки посулам травяного трупешника, оказалось немного, и таким образом обогатился я неосновательно. Я бегло перелистывал указатели улиц и думал о революции. Ей пригодятся добытые мной средства, а жмуру от них по-любому никакой услады. Он теперь поможет растениям в новом качестве. Блюститель природы не вправе мечтать о большем. Эх, все мы, как ни крути кольцо, сыны своего великого Отечества! Выродки словоблудной помешанной свободы. Удобрения больших идей, доноры низменных потрохов. Святое стойло вольнодумцев. Целеустремлённые векторы посреди пустоты. Внеморальные романтики. Фарш из каннибалов. Мы любуемся подпольным абортарием массового подсознания. Мы гуманны к врагам, но в рамках закона. Исправительный гуманизм в оскалах острогов, как бы они не назывались. И растелес как противовес. Всё хорошо в меру, особенно если эта мера - высшая... Яд и лекарство обладают равными конституционными правами... Индустрия совести, индустрия развлечений... Инвалиды разума пользуются льготами на телеканальное субсидирование... Человечество - абстрактная скотина на цепях идей. И каждая из идей - кольцо, пожирающее свой хвост и закусывающее адептами. Ложь и правда - полуфабрикаты пропаганды. Сказки и летописи, Боги и неминуемое счастье за бортом горизонта. И небо, голубое как телеэкран, - это тоже навязчивая пропаганда каких-то незримых ценностей, космически далёких. А здесь, на искривлённой Земле, как косая рябь от дуновения свыше, - только Подвиг с тысячью и одним именем, последнее и главное из которых - Смерть. Перманентная война прогресса и заградотряды позади... Деньги и справедливость уже давно синонимы... Спираль истории - всего лишь песочные часы. Безвременье - это трясинный застой перед очередным переворотом банки с деньгами и кровью. Сколько ж надо ухлопать народа, чтоб простой, как дыра в черепе, электорат наконец зажил по-человечески?... Откуда эта ритуальная рефлексия? Я приучился невозмутимо убивать, однако с воровством пока проблемы. Или – с обманом? Или всему виной кружевное сплетение кражи, обмана и убийства? Перегрузка трухлявой нравственности? Неужто во мне всплывает нечто чистое? Неужто любая сделка с совестью ничтожна?... Я не имел моральных полномочий перед собственной жизнью оставить ему привычное икание пульса: это как минимум сулило мне вылет в увольнительный аут за нерасторопность, а как максимум, ежели б травозащитника уцепили на заставе и протестировали передовыми пытками, - мой персональный растелес. Если хочешь добиться высокой цели, приходится игнорировать мелкую мораль. Добить, чтобы добиться. Убить и победить. Всё как обычно в логически закольцованном мире: чем краше идея, тем обглоданней её хвост... Надо победить любой ценой, а жизнь приговорённого трупешника - это даже не цена. Это досадное недоразумение, просроченная туша на прилавке ложной человечности. Победа и беда, разность - две буквы, а в сумме - общая бездна... Нет, я сильнее происков морали! Нет, сегодня радость кармана не запятнать мещанскими пережитками совести! День развивался сочно и кукурузно, революция разжилась неожиданным спонсором, но меня отчего-то знобило квёлым нервозом и я периодически оглядывался вспять. Я зафиксировал, что следом уж добрый верстень хвостится некий холёный хмырь в коричневой шляпе с агатовыми пупырышками. Он маячил метрах в двадцати позади, педантично поддерживая перепады моей скорости и поворачивая там же, где я. Он и не пытался маскировать свою заинтересованность мною: я, оборачиваясь, всякий раз врезался глазами в его сосредоточенный на моей фигуре взгляд. Хваткий взор киллера или коммивояжера. Что за чепуховинный человечишко? Агент поллитуры? Гомосек? Злоумышленник революции? Торгаш подержанными шляпами? Или просто любитель поиграть в шпиона? Я шёл и силился расколоть эту затейливую задачку. Сумерки мысли кисли и грызли. Кем бы он ни являлся, сей назойливый прессинг не обещал медвяной ласки, и решений существовало всего два: оторваться или растелесить. Оторвать голову... Улица Горбокрылая... Что ж, полетаем! Я королевским жестом отлепил от пальцев ополовиненную сигарету и нырнул в подвернувшуюся арку, пронзил её насквозь в несколько страусиных прыжков и затаился за её углом с противоположной стороны. Пытать, дабы высветить кто он? Иль сразу обезболить в прах? Я был так взлохмачен эмоциями, что не мог рассудить даже этого. Будь, что будет. Горб в помощь! Минуты, как этажи наслаивались друг на друга, попутно заселяясь хмельными бродячими страхами... Резиновая блажь! Я выдвинулся из арки, порешив бесповоротно нарушить его право на жизнь прямо посреди сонного утреннего человечества. Дорожные поллитры, люди в пробковых шлемах, с жёсткими лицами и голодными бумажниками, брали у автолюбителя пробы слюны, анализировали закрома багажника. Чуть поодаль ещё один поборник права штрафовал двух гламурняг за порчу полуасфальтового покрытия каблуками. Какого-то непутёвого прохожего в дырявых брюках остановила служебная собака, пристегнув его сумку к своим зубам. Закон напал на улицу, как татаро-монгольская цивилизация. И где-то на самом кончике суживающегося туннеля этажерок развалившийся бомж венчал резиновый пейзаж. Невзяткоёмкая субстанция... Лишь его нигде не вырисовывалось, моего фиглярского филёра. Эта шершавая шляпа кинула меня!

                ГЛАВА   ОДИННАДЦАТАЯ   "ПЕРЕКОНСПИРАТОР"

  На втором слёте наш актив умножился вдвое. Среди неофитов выделялся пассионарный мужчина залысинных лет, с проблесками вечности на волосах, с косоватыми желтоватыми, словно проржавевшими глазами повышенной сердитости и острым носом. И было всем до боли транспарентно, что этот не упустит ни своего, ни государственного. Такие и в раю потребуют дисконта. Он отказывался перед всем собранием озвучить своё имя, решив перестраховаться, "переконспирироваться", и мы прозвали его Остронос. Попсян поделился со мной, что Остронос ещё пару лет назад, несмотря на врождённое безгорбие, утюжил кресло начальника грибной фермы (шефгриба). Он даже подцепил титул "Заслуженный грибник Латекс-сити", а в придачу числился соавтором монографии "Актуальная грибополитика" и кавалером ордена "За грибные заслуги". Но его обвинили в недовыполнении переплана по годовому грибосбору и срезали под корень с должности. Впоследствии он три квартала был вице-лидером косметической компании "Жожоба навсегда". В данное мгновение Истории - безработный, бессемейный и беспартийный, в сиреневых подтяжках. "В подтяжках цвета надежды", - шепнул мне Попсян и многословно погряз в исполнении своих председательских функций:
  -Приветствую почтенную ассамблею! Нас ждут солидные свершения! Наша численность нарастает в геометрической прогрессии от слёта к слёту! Среди нас нет таких, кто засосался в революцию, как пыль в модный пылесос! Революция - не забава, не дискач! Революция - бескомпромиссная война с компромиссами! Мы все бранники Духа! Мы хотим, чтоб ложе лжи опустело! Мы всё явственней ощущаем радикальную недозагрузку либеральных ценностей, а то, что мы с горечью наблюдаем по ТВканалам - канальный лубочный ура-патриотизм, оцифрованное мракобесие телеящера! Это дефлорация информации, это рейдерский захват нашего языка и нашего мозга, это кошмарный голубизм серого цвета! Это большой кривдёж! Под знамёнами горбократического фундаментализма мы из верх-державы, из мудрого старшего брата Нижних Миров истончились в халтурную химеру, в мусороинкубатор для бракованной импортной человеческой продукции, слабоквалифицированной и культурно трэшной. В результате тотального сращивания бизнес-формирований с Кормушками, в результате уродского альянса Горба и Капитала, внутри Великого Кольца возникла ось бабла - круговая порука Кормушек, правительства, теневой и световой экономик. Это смрадное поветрие сурово гонит с косогора нашу конкурентоспособность на мировом рынке ввиду грабительских издержек на культивирование коррупционных сорняков! Дабы сузить периметр манёвров для расхищения, необходимо приватизировать всё, вплоть до скрепки на столе решателя! Приватизировать всё, без понтов и чесоточной спешки! По высоким рыночным нормативам, иными словами - честно, без ущерба для казны. На вырученные средства субсидировать фондовую биржу и бесплатные курсы финансовой грамотности. Тогда бизнес с либеральным лицом проштампуется в духовном паспорте каждого сердца! Тогда нас фьючерс к счастью поведёт! Рабочий будет достойно вкалывать на мясокомбинате, а по недельным концам играть на бирже! Демократизация капитала вместо его демонизации! Я за социализм, но не иждивенческий, а активно-либеральный! Я за очевидную, как горб праведника, цепочку: тучная зарплата - частные страховые фонды, пенсионные банки - гуманное общество всеобщего благоденствия. Не за беспонтовые подачки от Горбушки - эти даунские драйверы застоя, а за формирование чётко структурированной среды для экономической самореализации всякого человеческого элемента. Низкая ставка рефинансирования, слом административных барьеров, опрозрачивание госзакупок, уроки бизнеса с первого класса! Это так просто, что почти глупо! Это и есть столь долгожданный либеральный плацдарм демократии! Плюс необходимо массированное внедрение в электоральные сердца потребительского патриотизма - экономической морали идеологического уровня. Это тонизирующая родную индустрию нацидея, связывающая единым нервом мозг гражданина с его кошельком. Чтоб всякий шопингующийся верил, что латексный товар - лучший товар, даже если он худший. И, конечно, нельзя разбазаривать по пустякам пригодный для промышленности народ. У нас тьма душ доходит до кукурузного поля, не обронив ни зёрнышка пользы по дороге: самоубийцы, бомжи, фиолетовые косилы... Государство убило на воспитание каждого из них едва ли не миллион, однако не получает резиновой отдачи от своих инвестиций. Оно потеряло сии бабки вместе с людьми. Это пауперизация гослогики! Это как мигалолёт с пробитым топливным баком. Неужели открыть пяток безмездных психотерапевтических централов, девелопнуть дюжинку общежитий, подыскать несколько сот жён и рабочих мест - немыслимая миссия? Люди всё-таки ценнее строительной резины, даже с экономической точки зрения. Ригидная Кормушка не понимает, что именно с милосердия можно стричь наибольший гешефт, а её убогий прагматизм - это экономия ниток при зашивании прохудившегося кармана. Толерантность к горбократии должна быть вырублена идейным топором из наших свободолюбивых грудных клеток! Мы сокрушим Империю и спалим её тухлые нелиберальные останки в крематории! Мы сотворим величайший в истории государственный переворот! Мы переворотчики! Мы вернём извращённую ложью, перевёрнутую с ног на голову Истину в нормальное положение! Добро должно быть с кулаками! Да, нам выпал жёсткий жеребей. Но нам нечего терять, кроме своих идей! Но идеи - бессмертны, и нам нечего за них бояться! На нашей стороне Правда, а где Правда - там уже полпобеды!
  -Идеи-то, конечно, бессмертны, да мы не бессмертны. А полпобеды, как и пол-оргазма, вещь, недостижимая даже в теории. Победа всегда окончательна. Добро должно быть с кулаками, а победа с концом. - Меланхолично пробубнил Остронос. - Как бы не стряслось с нами, как в бородатой поговорке: "На деле - прав, на дыбе - виноват"!
  -Идеи невозможно распять на дыбе, соратник! Их можно некоторое время подло игнорировать, но нельзя уничтожить! В этом непобедимая силища революции: можно казнить тела инсургентов, но бестелесные идеи бессмертны! Их не растелесишь! Пора пустить эти убойно-обольстительные идеи по кругу, заполонить ими внутренности Великого Кольца! Пора изгнать из каждой клеточки электоратного тела имперский менталитет! Нам надоело жить по беспределу! Мы окривели от кривды и окосели от косилки! Мы одурманены пропагандисткой дурью, наши мысли безбожно обезвожены ложью! Выданный власти кредит доверия обернулся налогами и поборами заместо либеральных дивидендов! Где демократия дна? Мне скорбно взирать на поседевшую радугу электоратных чаяний! Сливки интеллектуального общества прокисли в прогорбную простоквашу! Это не элита - это гламурное корыто с девизом "Пир, блуд, кайф"! Это зерошная масса нравственных разложенцев! Они сибаритствуют на Бублёвке в полной глам-глазури, а электорат прозябает в сортивариусной дырке от общественного бублика! Но зато наши души не бублики, их не нанизать на наманикюренные буржуинские персты! Если мы хотим жить, а не существовать безропотными подгорбниками, нам нужна перестройка! Перестройка изнизу, сиречь революция! Косметическим и даже капитальным ремонтом имперского фейса уже не отделаться, Остронос! Жожоба не спасёт! Пора крушить фасад горбократического зодчества! Революция - это тот долгожданный револьвер, который отстрелит избыточные горбы-паразиты с Латексной спины! Трудящиеся низы пока индифферентны к очистительному мятежу, они как рыбы, живущие в сугробе, понимают что что-то не так, однако не понимают, что именно! Но мы озарим их мерклый разум сполохами демократических идей! Долой деструктивную деспотию! Скинем горбатое ярмо произвола! Я вижу перед собой воспалённые Идеей лица! Это лица людей, прорубающих бульдозером дверь в завтрашний день! Это лица людей, готовых мечтать и действовать сообразно мечте! Это лица людей, выросших на периферии Латексной Империи, на ветхих задворках цивилизации гламура, в канализации горбократических нечистот! Это лица людей, которые являются людьми не просто по названию, но и по призванию! Это лица людей, готовых взорвать пороховую бочку бесправия, на которой мы все сидим! Я приглашаю вас, бесстрашные соратники, в сверхзвуковой кабриолет революции. В нём нет тормоза, и мы будем мчаться, покуда будет хватать кукурузного бензина храбрости!
  -Пока у нас вместо бензина храбрости лишь твоя слюна! Его хватит лет на пятьдесят, этого резинового бензина! - вспыхнул Остронос. - Язык дан человеку не для того, чтоб насиловать мысли в оральной форме! Прекращай горлобесие! Меняй русла словесных рек и вещай по существу, Попсян!
  -Умерь форсажное свирепство, соратник! Здесь тебе не жожоба! Существо революции в нас и только в нас! В наших изнасилованных бессмыслием и безыдейностью душах! В наших бандитски забаненных ртах! В наших обожжённых геноцидным МРОТом сердцах! Где языки, готовые рубить словом сплеча? Где души, уставшие молчать и бьющие кулаком по горбатому столу ради воцарения эргономичной демократии и гражданских свобод? Почему они не отзовутся? Неужто БУшное безмолвие стало нашей национальной религией? Это что, новый трендец такой? Я вам отвечу без обиняков, пусть правда кусача до плача: зарыбление людей достигло океанических масштабов! Мы разучились говорить друг с другом! Мы, мротники и смертники, разучились спрашивать с власти! Мы стали глухонемыми политически-пассивными оборотнями в электоратной шкуре! Мы променяли вечные моральные паттерны на фейковые галлюцинозности телеголубятни! Мы из мыслителей превратились в потребителей! В желобобрюхих жевателей! Мы из общества превратились в толпу! Министерство Голубой Благодарности и поллитура привязали наши языки к дёснам! Пора их отстегнуть и пришпорить ими оккупантов электората!
  -А чем общество отличается от толпы, председатель? - кротко справился один из юнцов.
  -Высококалорийный вопрос, соратник! Общество - коллектив личностей. Толпа - коллектив безвольных и бездумных людских молекул. Мы с вами, друзья, без сорных сомнений, - общество, а не болванистая толпень! Я вижу здесь глаза, налитые мыслью и огнём. Я вижу руки, готовые приласкать меч! Нас мало, но мы с мозгами! Пускай нас двенадцать, но мы сильнее 10-тысячной толпы, потому что с нами Идея, потому что с нами Дух, потому что с нами Сила, потому что с нами Правда!
  -Потому что с нами болтун! Сплошной деконструктивный монолог! Неукротимая икота самовыражения! Либероидный гобелен галлюцинаций! - нещадно взгаркнул Остронос. - Туши свои песенки, стихун! Нам нужна суровая правда восстания, а не патетика лиричных слоганов!
  -Я замечаю, ты настроен ударно-критически, соратник! Я могу лишь похвалить тебя за это! Ты прав на двести миллиардов процентов - патетика слоганов не для нас! Мы не рекламируем революцию, мы её творим с нуля! Мы не копирайтеры - мы конкистадоры! Нам не нужно кишкомозглое людское сырьё - нам нужны активно осмысляющие реальность революционные элементы! Горбатая вертикаль начисто забила на безгорбую горизонталь - электорат! Он для неё такое же биотопливо, как кукуруза! Пора глушить эту кривогорбую тенденцию! Существующая политическая система - преступление перед мировым либерализмом! У нас нет иной стези, кроме конструктивного мятежа! У нас нет иного судьи, кроме рубаки-разума! Идеи - краеугольный камень революции! По нынешней полудохлой Конституции мы обладаем свободой слова, но неясно, где его можно изречь, если митинги и несанкционированные собрания табуированны, а пресса - безликий стенографист горбатских резиновых речёвок. Если даже в церковных исповедальнях установлены скрытые камеры. Конституция в её сегодняшнем урезывающем демократические права модусе - это бархатная кастрация нашего гражданского потенциала! Она пискляво поёт о равенстве всех пред законом, но при этом втихомолку монотонно множит привилегии горбов! Что же остаётся от пресловутого равенства? Это ущербная математика! Это демоноидная демократия! Это паллиатив, непригодный к либеральному употреблению! Это ширма для юридического непотребства! Долой правовой беспределизм! Мы печальники правды усталой, мы последние могикане либерализма! Кто был недоделком - тот станет человеком! Долой монополию горбов на власть!
  -Ты что, горбанулся, ваятель словес мелкохудожественной чеканки? Мы имеем замкнутую в чёртово кольцо касту горбачей! Позволь сыпучий вопрос: ты сам горбатый, что ты можешь исправить? Ты только заменишь одни горбы на другие! Это пересадка вместо перестройки! Это парикмахерский тюнинг! Пора головы резать, а не пряди! Нужен жёсткий, понятный даже дровосеку и однозначный, как сама однозначность, курс! Либерализм в нашей стране всегда плодоносит воровской малиной! Надо целиться не в высокие идеи, а в низменные хари! Действуя просто, сложнее ошибиться! В полутонах всегда лазейки, а в прикладе - справедливость! Долой ужористых горбохряков и их горбанутую вертишваль! Устроить им голосование патронами и булыжниками! Вот мой голос! А ты им осанну петь готов, стихун!
  -Хватит передёргивать карты, Остронос!
  -Я передёргиваю затвор, а не карты! Ты у меня, паралирик, под большим вопросом здесь существуешь! Горбатые неотделимы от горбократии! Растелесить их поголовно! Ты, кстати, горбун, и с тобой тоже надо что-то решать! Чем горбатее - тем вороватее! Вся власть, всё бубло, все бабы у них! Отнять у горбуинов и поделить по честняку! С ворами можно сладить лишь ответным прогрессивным воровством! Экспроприировать средства производства у горбозадых монополистов и распределить в надёжные руки! - страстно проповедовал Остронос, энергично потирая ладони.
  -Твои борзливы инвективы! Не кривди с истиной, латентный коммунист! Все люди равны, соратник! У тебя покамест сыроватое грибное мышление. Бесспорно, горб никого не делает нравственно краше, ибо он достоинство тела, а не души! Менеджерить державой должны компетентные спецы, независимо от горбового фактора! Горб - всего-навсего атрибут внешней привлекательности и сексуальности, он не может служить мерилом политической полноценности индивидуума! С другой стороны, убивать всех горбатых - тоже отнюдь не прогрессивный метод: в их колоде сонмище товарищей, беззвучно скорбящих о сегодняшней сумрачной судьбине Отечества! Я из таких! У меня есть горб, я был придворным стихуном, но я всегда врезинивал правду в физиономию Горби и его приближённому шакалью! Я часами повествовал им о преисполненном дичайшего трагизма существовании заоконного электората! За эту либеральную принципиальность; за сердце, плачущее вниз, я обнулился карьерой! Я три месяца мученически послушничал в монастыре и я ни кукурузинки не жалею о своих поступках! И моя совесть, она не укатила в монастырь, она не закольцована вонью имперского духа, не загажена, не заплёвана, она верна всестороннему плюрализму, она либеральна, а значит - свободна! Я служил нации, а не дряблым горбишкам!
  -Горбатый хрен тебе судья! Хорош тянуть резинового кота за хвост! Либеральная совесть бывает лишь у гомосеков! Либерализм вообще - мелкобуржуазное излишество, инкрустированное самоцветами шизофрении. "Права меньшинств" и прочая юридическая ерундистика! У меньшинств одно право - отойти влево! У меня чёткое предметное предложение: ликвидируем нафиг горбунов как класс! К чему нам эта примитивная чёрно-белая картина: хорошие горбуны, плохие горбуны! Кромешный детсадинг! Мы же не марширующие по собственным мозгам мозгомольцы и понимаем, что все они одного горба хребтины! Вздёрнем их на Лютке оптом, а потом, глядишь, и заживём наконец по-человечески! - призывал Остронос.
  -Если сделать виселицу символом веры, тогда эта вера будет не консолидировать, а раскачивать людские умы, она пропитает их тленом и зверством, она подчинит их непрогрессивным инстинктам. Виселицекратия не самый подходящий, с точки зрения банального либерализма, сменщик горбократии. Рассада нежной госнадежды не вызреет под эшафотом! Пойми, убийственный соратник, что горбуны и безгорбые не социальные классы! Кто-то родился горбатым, кому-то повезло слабее и он родился мутантом. Причём, в мутациях нет срамоты, поскольку всё человечество, как толковал дедушка Чарли Дарвин, - продукт мутации амёбы. Наши враги не горбуны, а горбократия! Среди городской голытьбы навалом горбатых и они наши верные потенциальные союзники! Кой-кого, безусловно, придётся обезгорбить, но запасись удавным хладнокровием, соратник: рубить горбы - не сажать грибы! Мы миссионеры идейной перестройки, а не деструктивные ксенофобы! - упоённо трещал Попсян, забивая в вязкую трясину трёпа жирные гвозди лозунгов.
  -Паузнись на секунду, апостол! Тебе не озаряло головёшку, что, возможно, генетические мутанты не безгорбые, а горбуны? - желчно поинтересовался Остронос.
  -Довольно изрекать околесицу, Остронос! Революции не по пути даже с идейно-сладкой ложью! Нам нужна правда, и пусть она не красавица, пусть контур её лика угловат, но нет никого милее сердцу чистого путчиста! К чему, скажи, нам зыбун лжи? Мы заплатили невменяемый прайс за билет в дефективном поезде, едущем мимо рельсов. Пора совершить переворот в мозгах - за ним последует переворот во власти!
  -Да, мозги у тебя уже перевернулись набекрень! Переворот что надо! Я предлагаю перестрелять всех горбунов, как бешеных верблюдов! А что конкретно ты предлагаешь, фразёр? - спросил Остронос.
  -О, пламенный пулевестник революции! Тебе лишь бы поставить побольше душ к стенке! Но стенка - это всегда тупик, да и далеко нам покамест даже до этого, отчасти прекрасного и заманчивого, тупика! Ты яростно призываешь к конструктивной конкретике, соратник, а сам глюкогенно мечтаешь в кредит! Я укажу тебе путь: нужно впожаривать в мятеж тускло тлеющие массы! Где наш дерзновенный электорат, разгромивший подлую вражину в стольких войнах? Где креативные засадники, наш засадный полк революции? Пора вылезти из Засады и засадить в горбократию заряд политических инноваций! Где людины заводов и шопоблизов? Они живут от вина к вине и от вины к вину! Они пребывают в маревой спячке, в алкашном анабиозе, в голубом сумраке телегипноза! Услышьте мой трепетный месседж: пора достать с пыльной полки боевые ордена и ратную доблесть! Пробил дедлайн священной войны с внутренним супостатом - с этой, политкорректно выражаясь, властью, с этим застарелым тоталитарьём! С несунами кривых горбатых идей! В среду альфа-сановников, в шакалье логово коррупции, закрадываются отдельные здравые субъекты, но они постыдное исключение из обычаев бюрократооборота. Они ошибка системы, чинушный контрафакт, они ложка горькой правды, ничего кардинально не решающая в барреле с иным наполнителем! Коррупция вконец вылезла из-под общественного контроля. Взяточники совсем от наших рук отбились. Так транспарентно мзду берут! Внагляк, без малейших уловок, без элементарной куртуазности! Где глазастая гласность? Где оппозиция, идейная; а не бульварная, охочая до дебошей и рванья чужих кошельков? Где пенящийся плюрализм многополярной резиновости мнений? Где эмансипированная от прессования Горбом пресса? Недолегитимная власть обладает страной, а народ где-то на аутсорсинге. Власть смотрит на него очками учителя и чиновника, фотографирует глупый народ на умный телефон: этот чудачный народ-аутсайдер, он какой-то непатриот. Какой-то по-козлиному самовлюблённый в свои подзаборные грошовые пороки. Он какой-то чужой, он отсталый убогий и дикий. Он по-детски серьёзно относится к обещаниям политических игроков, этот непонятный народ Засады. Засада, а не народ. Подчас он даже умудряется несуразно бунтовать, как перетрясённая газировка. Он лишь для рейтинга годится. Такому народу вообще жить доверять не стоило. Он прям позорит Вертикаль, этот блудный народ резиновых этажерок... А народ отвечает власти взглядом циничного двоечника. У него нет мотивации стать лучше. Народ на генном уровне усвоил, что для хороших людей загоны теснее... Это холодная гражданская война! Пора протрезветь и вытащить страну из винной бочки и из голубоэкранного забытья! Идейный вакуум проще всего заполнить фекалиями, что и происходит на наших глазах! Телевизор нынче - похоронный ящик, так называемый гроб, для гражданского самосознания. Он самоустранился от миссии модернизации общественной нравственности, он рупор гаджетов и гадов. В результате простой электорат становится дискретным, дробится на сленговые профессиональные касты. Он кодирует, переодевает и приватизирует слова посредством переноса ударения. Он варится в варварстве, а элита - в варваризмах. Мёртвые языки соревнуются в болтливости на фейс-контроле у входа в безумие. Истеблишмент утопает в духовном флудодействе, и лишь некрофильное сияние телевизора непрочно и похабно совокупляет расколотые электоральные миры. Таким образом, люди Латекса нынче склеиваются в нацию не моралью, а скотством; не нормой, а фрикачеством; не Истиной, а кривдой; не Языком, а жаргоном. Мне иногда кажется, что от горбократии осталось лишь Останкино. Взорви его, и она кончится, быть может вместе с народом... Нам нужен камбэк нашего великого языка! Безгорбые и горбатые должны объединиться ради великой цели - зачистки разума от жвачки лжи для спасения нации! Ядрёную Резину - на шины!
  -Что за клиническая клизма! Не седлай нам горбы! Ты типичный языкомёт и агентраз! - определил Остронос, присовокупив для эмоциональной подкраски субкультурное междометие.
  -Я не агентраз, соратник! Я поэтически ориентированная личность! Попридержи для личного употребления оскорбительную кислоту своей желчи! Но, коль уж ты заварил щебет об агентразиках, я как раз намеревался двинуть в массы конструктивом: необходимо вести агрессивную агитацию в их кластере инновационного интеллектуализма! Мы принесём им политическую повестку дня на своих пламенных языках! Агентразы - эта та самая сила, которая нынче погрязла в слабости и сизых кутежах. Нужно разбудить её, налить нашей сочной волей их осовелые сердца! Пускай прикурят революционного огня от дюжих раскалённых душ! Нам необходима эта могучая интеллектуальная колонна! Ведь любой агентраз всегда где-то в пучине самого себя - романтичный мятежник, пусть даже на выходе мы наблюдаем синюшный лик заправского дебошира! Вся штука в том, что дебошир - это и есть мятежник, делённый на ящик палёной водки. Наша задача-максимум - лишить реактивный класс алкоголесодержащих продуктов. Это сделает их умнее, а главное - злее. Ни один режим на свете не выдержит десяти тысяч вечнотрезвых агентразов! Он, агентраз, видит не хуже нас, что страна сливается в бутыль и безбожно коррупционирует! Что седоками топовых кресел ничего путного не делается ради юридического и психологического окультуривания электората! Только распутное - ради себя! Доколе мы будем терпеть власть, не искореняющую проблемы рядовых конкретных масс? Нашествие взбесившихся бобиков, кусачие цены, дырявые зарплаты, улётные откаты, бесконечное точечное разрезинивание наших домов, легализованное ужмурение стариков, якобы для их же блага... Кто даст нам в рай заветный флаер? Где они, эффективные менеджеры душ человеческих? Неужели нам дан язык лишь для пищевого и поцелуйного онанизма? Неужели у нас резиновые души и сердца?
  -У тебя резиновые мозги! Хорош пиарствовать лукаво! Говори яснее и по существу! - потребовал Остронос.
  -Я скажу яснее: мы утратили экзистенциальный компас! Наше перманентное хлевное бытиё детерминировало наш имманентно аморфный ментальный субстрат! Мы запамятовали такие слова-светлячки как "честь", "служение", "милосердие"! Мы блудим в лабиринте мелочного идиотичного прагматизма! Наша совесть стала инородным телом в публичном доме из резины!
  -А ты желаешь, чтоб она стала детородным телом? - подначил Остронос. По залу захрюкали смешки.
  -Вот-вот! Ты чётко схватил мою мысль за духовные жабры, соратник! Совесть - моральный императив, заброшенный в нас природой! Он, увы, вытравляется из нас неправедной властью, и всё же он неотчуждаемая доля наших личностей! Мы не миражи, дабы жить по лжи! Мы реальные души, мы хотим потоков правды, достойной зарплаты, бесконечной справедливости, свободы мысли и камер упырям бюджета! Мы, как один, умрём за это! Совесть порождает в нас недовольство развращённой действительностью, недовольство порождает индивидуальный бунт, алгебраическая сумма этих частных бунтов порождает революцию! Всё просто, словно папироса! Нам предстоит каторжный путь в царство Демократии! Этот путь не будет увит бублами! Но - только плывя против течения, ты узнаёшь его мощь! Только рассекая шпагой ложь, ты узнаёшь солёный вкус правды! Только сбежав из тюрьмы, ты понимаешь, что значит...
  -Хватит охеривать наши извилины, уболтыш! - прервал Остронос. - Говори суть!
  -Не обессудь, скажу и суть! Я объясню вам, соратники, ментальную генетику власти: чем ниже личность по своим интеллектуально-нравственным характеристикам, тем острее в ней тяга возвыситься! Неустранимое жжение желанием! Оно особенно огненно, ежели личность не получает должного рациона внимания от противоположного пола. Таким образом, весь комплекс властных структур не более чем комплекс неполноценности! Неутолённое либидо рожает душу-инвалида! Разумеется, в горбатых коридорах присутствуют и другие психотипы, а именно...
  -Это что клуб лиризма и мозготраха? Короче, стихософский! Кончай психотипствовать! - ерепенился Остронос.
  -Твой коммент мне душу колет! Не обрезинивай меня и прибереги брань для поля брани! Каждый властитель мнит себя распорядителем чужих судеб или, религиозно выражаясь, - богом. Но, откровенно говоря, есть что-то сатанинское в желании быть богом! Я не ради светского трёпа разжёвываю вам это, соратники! Дабы ратоборствовать с властью, необходимо чувствовать её, как дояр чувствует скотинку! Вы хотите действовать? Я тоже! Я до невероятности устал от болтовни властей и пришёл к вам с открытым забралом и сердцем! Пора инкорпорировать агентразный электорат в процесс революционного строительства! Завтра откроем сезон охоты на свежий интеллект! Пришла очередь революции!
  -Революция не стоит в очереди. Она врывается без очереди, - исподлобья буркнул Дад.
  -Недурственное суждение! Очереди, эти бюрократические хвосты, пора отсечь эволюционно-инновационным когтем революции! Передовое гражданское общество способно функционировать без хвоста! Ты юн, соратник, но революция уже пустила мохнатые корни в твоей голове! Да здравствует революция! - крикнул Попсян. - Мы не собьёмся с пути, покуда нам светит проблесковый маячок демократии!

                ГЛАВА   ДВЕНАДЦАТАЯ   "АГЕНТРАЗОВ  ПОСАД"
 
  Я, Попсян и Дад, протиснувшись в щель между двумя семиметровыми мусороинкубаторами, вторглись в резервацию галопирующей мысли - Агентразов Посад. Он с одной стороны соприкасался с Лишкой – городской площадью закрытого типа, где студенты-хирурги отрубали преступателям горбы скальпель-топором; с другой - с Задушевно-Венерическим Дислокатором; с третьей - с райморгом, мини-крематорием и мусоросжигальней (весьма благоприятное симбитическое соседство: когда имелось мало мусора - в мусоросжигальне уничтожали трупы, когда мало трупов - в крематории жгли мусор. В конце концов, после истечения срока эксплуатации любая материя от наисветлейшей личности до чёрных полукед - мусор. И привратник небытия, огонь, всем дарит ласку беспристрастно). Остронос сослался на зверскую занятость на службе (он подсел за инспекторский стол в ИПД), а от иных заговорщиков не предвиделось сугубого толка в вербовке. Да и мы трое, наблюдавшие агентразов лишь в интернетовских джунглях, что мы знали о них, кроме пробельных стереотипов? Каким образом могли насадить паруса их изощрённых грёз на свой революционный шторм?...
  Этот окружённый репрессивными клыками государства, этот откушенный от трудового резинового человечества квартал будто куда-то плыл, поскрипывая, в синюшном тумане. И виртуально мерцала вдали раскрашенная радужным макияжем высокологичного экономического счастья добрая морщинистая бабушка-Европа. Здесь хотелось любви к ближнему, либерализма, вселенского консенсуса и ещё раз любви! Однако Задвендис караулил совсем рядом, и такого вертухайного ближнего любить было западло. В этом странном квартале, а по сути - внутреннем дворике карательной психиатрии, словно вёлся тотальный кастинг на самого продвинутого носителя шизофрении. В этом адресе на больничной карте ЗВД градус диспута редко падал ниже сорока, а от нецелевого использования стеклоочистителей мутнели зеркала души. Здесь, в интеллектуальном гумусе порыжелой прессы и кукурузного водкакао, буйно отцветали вербально-активные граждане с перезревшими головами. Отцветали и скашивались в единый культурный слой блогерского сеновала. Здесь вирусы политических штампов передавались воздушно-капельным путём. Здесь бредовые идеи манили неиспоганенной новизной. Здесь бескомпромиссно требовали консенсуса, дрались и чередовали просветления ума с черепно-мозговыми травмами. Здесь столь самозабвенно проектировали социально-экономический рай в мозгу, что забывали стирать одежду. Здесь попирали мораль Свободой и с пеной у рта бешено презирали быдло и его замшелые условности - вечноогненный конфликт схоласта и филистера. Здесь многие властители безумств так эпохально опередили время, что настоящее Империи казалось им прошлым... "Интеллигибельно!" - восхищался Попсян, разглядывая искусственного снеговика, подметающего метлой щербатую мостовую. Мы сперва, обильно угощая встречных сумрачных и лохматых мыслителей косилкой, выясняли имена наиболее прогрессивно ненавидящих текущую власть субъектов, затем стучались в соответствующие комнатушки коммуналок и осторожно излагали свои помыслы. Ответы разнились, рисуя амплитуду от пугливых, будто сжатых в бумажный комок "нет" до пафосных парадов колченогой словесности, посыпанных гербарием засушенных цитат:
  -Любая революция обречена на крах, даже если одержит верх. Захват власти сжимает насмерть удавочным резиновым кольцом двигавшие бунтовщиками идеи. Светлые идеалы светят лишь во время восстания (на него, очевидно, и расходуется всё электричество). Восторжествовав, революция мгновенно засовывает страну во мрак. Идеалы перегорели, государственные болячки с наскока не прооперируешь, во власть въехал вагон непрофессионалов, популизм рулит головой, коррупция набирает обороты и откаты, разруха от революции лишь прогрессирует, инфляция гарцует канканом на растоптанных кошельках. Плюс необходим свирепый террор для удержания этой самой властишки. Какие уж тут послабления электорату - нужна повальная диета! Какие уж тут гражданские свободы - громи всех, кто против! Господин Расстрел садится за каждый кухонный столик. Полёт мысли ограничивается полётом пули. Свобода слова мотает срок. Кто не с нами - тот с простреленными мозгами... Революция - это когда за идеалы активных мечтателей худеют пассивные обыватели... У всякой победы всегда привкус пустоты.
  Или:
  -Земная власть не та субстанция, что достойна пристального взора реально одухотворённого человека. Она - высоченный многоуровневый мусороинкубатор. Оставим её навозным мухам и бомжам духа! Мы - подобия Божьи, а не бомжьи! Мы подобия Бога, а не подобия мухи! Нам даны Всевышним крылья духа не для облёта свалок! Мы кванты совести в Содоме. Мы обязаны молиться денно и нощно и восславлять истинную власть - власть Отца Небесного! А земная власть сама покорно отомрёт когда-нибудь, лет эдак через тысячу, я полагаю. И на земле настанет Царство Истины!
  Или:
  -Вы либералы, а значит революция вам противопоказана, как вшам уксус. Либерал - это всегда оппозиция, потому что либерал - жрец свободы, а свобода и власть - антонимы. Политика - пустыня, а либерализм - мираж за горбами зыбучих песков. Либерализм - предощущение недостижимого гражданского счастья, теория креативной энтропии. Либерал - громкоголосый аутсайдер, а победивший либерал - самоед. На самом деле, либерализм - зеркальное отображение коммунизма, где вселенская благодать продуцируется в среднестатистические массы не оттого, что все будут честно трудиться, а оттого, что все будут играть алчным, дирижируемым телеэкспертами-аналитиками оркестром на фондовой бирже. Труд и Капитал просто поменяли места в уравнении. В математике это то же самое, а в политике - новая теория. И, разумеется, никакого надзора за невидимой рукой рыночного шулера. Дескать, воровства не существует - существует свободное движение капитала! Это свобода и конкуренция, это "все против всех", это отмирание государства и первобытная анархия с биржей и телевизором - крикливыми свидетелями закольцевавшегося прогресса. Одним словом, абсолютное торжество либерализма - это, как минимум, апокалипсис!
  Или:
  -Революция, пожалуй, неизбежна, но не та, о коей вы неусыпно трёте, милые заблужденцы! Зло, друзья, нельзя одолеть и окультурить злом! Это для меня неопровержимая моральная и логическая теорема! Она доказана ордами ваших погромных предтеч разномастных наций и времён. И, прежде чем махать языками и вилами, необходимо впитать глоток пьянящей ясности в ум и осознать, что не бомонд плох - мы плохи! Власть не инопланетный гуманоид, свалившийся на нас с голосовброса, она плоть от плоти нашей! Она наше оскалившееся визуальное эхо в зеркале Лютой Площади. Вы спросите меня: что делать, вестник месседжа благого? Мой ответ очарует вас своей простотой: каждый индивидуум должен самосовершенствоваться! Всяк человек обязан преодолевать свою бесчеловечную сущность. Надо добреть изнутри. Любой, подобревший изнутри, увеличивает общий потенциал доброты в социуме, в государстве. Только так, незаметно исподтишка добрея, мы свершим великую тихую революцию во власти! Незаметную и скромную революцию Доброты!
  Или:
  -Тягаться с Горбатой Вертикалью - тухлокукурузный бесполезняк! Слыхали поговорку "горбун прямика перехитрит"? Горб всему голова! Властители - сверхлюди, у них сверхумы и сверхгорбы! Это трансцендентные существа, не нам судить их дырявой мерой своих котелков. Они обладают всей полнотой вселенской Информации, а нам выдавливают её из телевизора по капле, чтоб не допустить массового несварения мозгов. Они стражи нашего кайфового невежества. Это транспарентно любому среднестатистическому интеллектуалу. Но даже они, эти постовые шулера с краплёными колодами взаимоисключающих истин, - никто по сравнению с Колдун-Коллегией и её боевым спецподразделением "Бирюзовый Шайтан"! Если вам будет сопутствовать чудовищная удача, и вы соскоблите Горби с трона, вас расплавят в непристойную резину чародеи! У них вся мощь природы в снадобьях, вся мощь мысли в черепах, вся сила Космоса в душах! Они - сам астрал, а его даже океаном крови не слить в канализацию истории!
  Или:
  -Мы - контрэлита этого социума, и с нас, разумеется, никто не снимал ответственность за данную нам разумом державу. Однако вооружённые современным мозгом люди сражаются не пулемётом, а разговором. Разговоры - страшная сила! Мысль материальна, а разговор материален втройне, ибо он совокупляет мысли двух собеседников и обвивает их бронёй слов! С помощью разговоров можно, ровным счётом ничего не делая, добиваться колоссальных успехов и даже руководить страной! Бросьте эту революцию, мужики! Революция - половая тряпка, которой хлещут по лицу, наплевав на нужды пола. Революция - донорство без причины, убийство диалога, изнасилование Конституции, зима демографии и лето мародёрства! А такими спорными практиками обществу не достичь ни пира экономики, ни мира законов! Не будет морали героев и морали мыслителей. Будет мораль палачей и мораль приспособленцев. Нравственный апокалипсис, вернее - безнравственный. Нет добра за худом. Домчавшись до власти через лоно революции, вы так испоганитесь по дороге душой, душа и руша, что забудете свои же ослепительные идеалы! Революция - это социальная эякуляция без оплодотворения душ. Это путь из политического тупика, но путь в никуда. Я хочу научить вас ремеслу разговора, пока вы не заставили всех молчать. Острое слово обламывает любой меч! Мы должны разговаривать без остановки и на локомотиве разговора мы прибудем в конструктивные дали!
  Или:
  -Революция не выход из смуты, а вход в ещё более хаосную смуту! Депопуляция и популизм, а так же немота под свободой своры. Революция - адская машина, взрывающаяся безумием! Революция - точка бифуркации, точка раздвоения государства на два потока сознания, на две противоборствующие шизофрении. Отчизне нужны не великие потрясения, а плавные поступательные реформы! Это гуманитарно-научный фактище! Необходимо провести всеэлекторатный референдум и честно, без косолапых околичностей, заявить правительству о том, что мы истосковались по животворным реформам! Надо так же параллельно Горбатой Вертикали выстраивать Горбатое гражданское общество! Во многих наших насущных бедах, если взглянуть по-трезвому в окосевшие глазища существующим реалиям, повинна не власть, а мы сами. Например, коррупция. Кто возмущается взятками? Мы возмущаемся! Кто даёт взятки? Мы даём. Мы взятконосцы и мы же взяткоборцы, мздушная бездна закольцовывается на нас. Я не сторонник пошлых парадоксов, но, как говорится, правду не сопрёшь. Не исключено, что иные чиновники и рады бы существовать по заветам пресловутой морали и Служебному Кодексу Скромности, но мы сами пихаем им презренные бублики в дрожащие пальцы и вводим во искушение беззаконием! Надо перестать давать, тогда чисто автоматически и брать перестанут! Простейшая арифметика, а не дурдом Ньютона какой-нибудь! Половина чиновников моментально почестнеет, а вторая наигнилейшая половина - подохнет! Пусть оскудеет рука дающего! Эту проблему можно разрешить лишь дружным напором всего электоратного латексного мира! Как видите, я далёк от обеления бюрократической машины - там многие шестерёнки крутятся лишь от придачи ускорения внешней заинтересованной силой. Но я реалист: власть не так дурна, как её малюют карикатуристы! Нужно решительно и бесповоротно отринуть чёрно-белый формат мышления! Мы живём не в раю и не в аду, а под полицветной радугой на перекрёстке бюрократических дождей. И в политических босс-офисах до чёртиков волевых личностей, пекущихся о согражданах! Только рациональные реформы вытащат страну из феодального капкана! Но нам, внутренникам доброй воли и ответственного интеллекта, следует маршировать встречным курсом к этим реформам! Электорат и власть - это не две разные непересекающиеся улицы с односторонним движением! Нам надлежит активнее партнёриться с правительством! Ревнивое хотение электората плюс могущество власти - вот бесхитростный, но эффективный, рецепт благоденствия нашей великой резиновой державы! Осталось лишь претворить его в жизнь! Дайте нам 20 лет без водки, воровства, дураков и дегенератов – и вы не узнаете Отчизну! А революции - пустые потехи для великовозрастных балбесов и пышная пожива для беспринципных авантюристов! Творить добро мечами - странная забава!
  Или:
  -Лишь малый бизнес Латекс воскресит. Политика, революция - это всё бездумные абстракции, беснование дешёвых амбиций. Это параллельный мир, который, к сожалению, подчас перекрещивается с нашим по свинским законам неевклидовой геометрии. Взгляните: у меня тут личная комнатная пасека. Правда, порой пчёлки вылетают в щель под дверью, нервируют соседский контингент. Как следствие - боевые гематомы на моём подбородке. Я и не знал, что пчеловодство бывает так жестоко! Зато у меня в избытке сбитень, медовуха. Свечи по стенам, восковая люстра - чем не романтика? Я был бы баловнем всех окрестных дам, кабы пчёлы в процессе определённых мероприятий не кусались... Мда! Сейчас разрабатываю холодильник с питанием от воскового горения и мусоропровод-наноэлектростанцию, где энергия падающего мусора передаётся на турбины. Это и будет революция, господа! Научно-техническая.
  Случались и экзотические чудилы:
  -Революция, возьми меня в свой огнь! Я с тобой, революция-мать! Сейчас, только надену новые портки! О, мать моя кукурузища! Вы в курсе, люди, что я ждал вас с самого зачатия своей сознательной политической жизни? Я ежеутренне, очнувшись от беспамятства, назойливо вопрошал себя: когда же революция, блин горбатый? Не проскакала ли она мимо меня, даже не зацепив шпорой? Я дал зарок не снимать пижаму, пока меня не разбудит конструктивный набат революции. Да! Наше время пришло с миномётом! Мы раздуем пожар по мозгам! С чего начинается Родина? С буржуя, водружённого на кол! Даю команду: марш в либерализм! Светлое будущее уже цепляется за кончики наших кирзовых сапог! Понимаю, что имею риск преломиться в ваших очах оторванным от земных реалий романтичным интеллектуалом, но примите к сведению, господа: я не имею ни малейшего намерения плыть на воздушном шаре революции бестолковым балластом! Я изобрёл вещь титанической инновационности! Знаете, есть выпрямитель тока, а у меня вот тут, под сервантом, смотрите: выпрямитель мозга! О, я вижу, мне удалось вас удивить! Вы будете отлавливать министров, кормушечников, презентцарей и прочую полит-шантрапу поодиночке, приводить ко мне, я подключу их к своему прибору и выпрямлю им мозг, мораль, честь, наделю азами совести. Они вернутся в свои кривые коридоры с прямолинейной удалью в очах и станут приносить только благо электорату! О, да! Они страстно презреют желтоглазого бесёныша - коррупцию, их ноздри охладеют к запаху бубла, они разлюбят свой карман и полюбят казну! Я в нокаутном экстазе от одной мысли об этом! Постойте, не убегайте от науки! Это не всё! Полюбуйтесь на унитаз-гильотину! Блаженство! Смысл прост: при входе в сортивариус крышка автоматически поднимается на два метра, а через 15 минут автоматически падает. Даже каска не спасёт! Жестоко, но конкретно! Я вас приятно шокировал, не так ли? Ах, я в таких делах маэстро! У меня нет бесполезных изобретений, и это, признаюсь без кривдячной скромности, идеальный коммерческий продукт для офисных централов: экономия рабочего времени и как следствие - повышение производительности труда. Так же жутко актуален в условиях коммунальной жилплощади. Второе название механизма - ускоритель природных процессов. Я в восторге от нашей беседы! Такие люди, как я, увы, рождаются раз в столетие!
  -Такие люди рождаются раз в столетие и редко переживают госпитализацию. С каждым новым агентразом разум играет на понижение. Необратимые природные процессы в мозгу ускоряются с безумной силой. Ещё парочка таких кренделей, и мои извилины станут прямыми, как у мозгомольца. Философические инфекции мозга заразны, хламидии дури разъедают нервную систему. Это твои собратья по пустотрёпу, Попсян! - мы беседовали в коридоре общаги, оставив Дада у пижамного ожидателя революции проверять на себе его мозгоправное изобретение.
  -Замолкни, Песец! Разговор - не твоя стихия. У меня, если позволишь, трёп полный, а не пустой! Он полон многогранных смыслов. Что касается агентразиков, то до людей, наделённых внушительными знаниями и объёмным умением выражаться, непросто достучаться сквозь толщу слов! Но к ним можно прорубить окно диалога, и это главное! Заметь, тут практически у каждого присутствует по горбатой мере хотя бы одна мыслинка с алмазной текстурой. Да, она подчас упакована в непотребную свалку изношенных, хаотически смешанных трюизмов и заблуждений, неподвластных сортировке. У нормального внутренника отходов в голове на пару тонн поменьше, но зато алмазов там не наблюдается в принципе, а извилины и так прямые, как рельсы, безо всякого участия лженауки. - он обернулся к подошедшему Даду, - ну что, Дад, прибавилось у тебя совести и любви к Отечеству?
  -Сомневаюсь, но у меня такие ощущения, будто я снова попал под машину. Если это и есть совесть, то удар у неё поставлен на славу!
  -С этим придурком нам связываться не с руки. Придурки губят всё подряд, в том числе и революции! Этот кадр не для нашей киноплёнки. - решил Попсян.
  Здесь спирт разбавляли идеей, а идею - водой. Здесь мыслили ночами, баяли часами и спали, преданные контрафактным кофе. Здесь в компании окурков на чёрных подоконниках мялись чертежи строения космоса и рукописи альтернативной ботаники, а вечные двигатели ломались и чинились по нескольку раз в неделю. Эти люди умели сделать тостер из пивных банок и шляпу из арбуза. Они умели практически всё. Они не умели только работать, жизнь на зарплату полагали глумлением над жизнью. "Оклад - приклад по голове!" - змеилась мудрость по забору. Здесь недоучка-филолог доказывал, что работа и рабство не просто однокоренные слова - синонимы. А недоучка-врач, что трудоголизм - реактивная фаза шизофрении. "Не служить и просвещать!" - девизничали, тостуя, в местной косильной. Здесь огнедышащий креатив состязался с абсурдом и превосходил его. Здесь оригинальность была правилом, а нормальность - отклонением. Здесь после "Ты нормалыга!" впору было отправляться на вечный перекур, а "чудак" звучало как "академик". Здесь всё шевелилось наперекор, топорщилось наизнанку. Здесь мысли-маятники раскачивали мохнатые головы. Здесь исподнее разумов диктовало разговорную моду. Здесь небо зыбко таяло на крышах, а мусор лез в облака, как будто мозг разучился переворачивать спроецированный хрусталиком мир в привычный уклад упорядоченных стандартов. Здесь жертвенные трагедии наряжали в шутовские бубенцы и выли об утрате прошлогоднего катрена. Здесь всё укутывалось в смрадные просвечивающие тряпки стёба. Но всё было всерьёз от политики до запеканки из апельсиновых корок. "Это бриллианты, превратившие себя в бижутерию!" - ворчал Попсян. Здесь годовали между диагнозом и приговором, между вонью свалки и духом Свободы в атмосфере деловитого грёзофарса. Это и был Агентразов Посад, вотчина девиантов, угрюмый уголок изломанных противоречий, открывшийся нам в расщелине мусороинкубаторов. Не то - матрица разума, не то - периодическая система безумий. И искусственный снеговик посреди двора и зноя как памятник зудящему безделью...
  Мы исследовали ещё ряд комнат, и наконец нам улыбнулась удача. Она улыбнулась нам тремя одинокими зубами, плотоядными зубами престарелой акулы войны. То был некогда крупный военачальник 70-летний Бойбеда, посаженный несколько лет назад на пенсию.
  -Я никогда не принадлежал к своре креслотёров! Я был человеком действия, человеком воли, человеком автомата! Бумагомор не по мне. Слова не могут заменить поступок, так же как флирт не может заменить соитие. Этот мир преображается кулаком и пулей, господа. Только воин с окровавленными руками и труп с окровавленной головой кое-что поняли об этом дивном мире. Я с детства проявлял недюжинные способности: мог сшибить с ног учителя и отдубасить по полной программе под одобрительные восклицания класса. Я стал первостатейным спортсменом - игроком в велобильярд. Сейчас этот спорт посеял прежний шарм, юношеских секций нет, и мало кто о нём помнит, но полвека назад все дико драйвились от него. Задача команды из трёх велосипедистов с толстыми резиновыми киями состояла в забитии мяча в лузу соперника. Допускались схватки на киях, но они не являлись самоцелью. А вот вдаривать по велосипеду возбранялось. Такое нарушение грозило дисквалификацией. Гвоздячить разрешалось только человека. Это был честный спорт! Существовала традиция драки с собственными фанатами после финального гудка. Нежные артистики дают поклонникам автографы, а мы, мужчины и атлеты, давали им нечто большее. Мы давали им в морду. Я слышал, некоторые ходили потом к врачам, просили средство, чтоб синяки подольше не заживали. Да, их коснулась рука Бога, ради этого, собственно, они и посещали стадион! О, героическая романтика былого спорта, почти столь же прекрасная, как война! Нынче спорт стал каким-то женственным. За последние пару лет ни один болельщик не погиб на стадионе. Это надругательство над спортом, спорт утратил свою душу. - говорил Бойбеда, и мягкая пыль воспоминаний словно ласкала его глаза изнутри. - По завершении карьеры велобильярдиста, я поступил в АУ - Армейскую Универсалию и закончил её практически с блеском, замочив по ходу накопления военных знаний пяток вредных преподов. На последнем курсе я параллельно подрабатывал испытателем танка Кукурузтор. Как-то вечерком, перед ужином, расфигачил по ошибочной наводке нашу столовку! Как сейчас помню! Чарующий закат и запах крендельков! Эх, весёлое было времечко! Меня выпустили с гауптвахты в день выдачи диплома... Двойной выпуск! На прощанье АУ-шеф объяснил мне, что войны - диета для разжиревшей людскими массами планеты, и что я - диетолог. Так я стал боевым диетологом, офицером то есть, не наращивал предспинное сало в штабах, участвовал в Нефтяных Походах, имел восемь контузий, истоптал сто дорог, выжрал эшелон тушёнки, истрепал двадцать портянок. Солдат начинается с портянок, а заканчивается пулей! Я оперативно пёр в погонную высь, я винтовкой и правдой служил Отчизне! Заработал орден "Тройного Горба" за взятие Серпухова. За умение растягивать ограниченный контингент солдат вдоль протяжённой линии фронта меня величали "Резиновый Генерал". "Спасибо, что не силиконовый!" - смеялся я. Я ведь был хохмачём по природе, от лютых сражений не зачерствел нутром и отчаянно шутил и хохотал прямо в рукопашной, приводя в священный трепет вражин. Кое-кто из них от неутихающей канонады моего победоносного смеха мутнел мозгом ещё до того чудного мгновения, как этот самый мозг залезал красоваться на мой штык. Я вообще всегда любил и уважал человеческие мозги. Признаюсь, мозги - моя слабость. У меня в этом плане неплохая коллекция. Вон, гляньте, в банках, наколотые на штыки. Неправда ли, куда лучше, чем безмозглые бабочки какие-нибудь? Банк мозга! Это память о тех годах, когда я был настоящим человеком, когда я познавал себя в баталиях. Дело в том, что в бою в тебе одновременно просыпается всё самое высокое и самое низкое, как будто твоя личность всю жизнь пряталась от тебя в чулане и вдруг села за стол и принялась смачно чавкать и проявлять невиданный героизм. Ты распоряжаешься чужими судьбами, а они распоряжаются твоей. Никакого этикета, дипломатии, толерантности - всё по-мужски. Ты чувствуешь себя и Богом, и ничтожеством. И зверем, и патриотом. Бой - это момент истины, это религия, где веришь только в себя. Бой - это философия, где жизнь и смерть скачут в одной упряжке. Бой - это радикальная диетология пулемёта. Бой - это бездна, прошитая пулями. Мне никогда не забыть вой раненых и хоровое пение автоматов. Да, поэзия боя - самая ритмичная из поэзий! Я урезинил столько вражеского лузерья, что хватило бы осчастливить кукурузные нивы всей планеты! И заместо триумфального лайка на Лютой, и прайм-таймового респекта в "Голубом Огне Славы", и шёлковых погон Лидера генералов, я получил расчёт и двухпайковую пенсию! Я мечтал увенчать карьеру пулей, а увенчал в итоге бледной жестью бухгалтерских цифр. Учебники истории не удостоят меня и смешком. Пенсионер - тоскливое геройство! У меня срезали служебный трёхэтажный Пентхауз на Бубловке и сослали сюда, в это говорильное чушилище, в это желчное жужжалово! Здесь нет людей моего склада, электоратчиков старой закалки, ориентированных духом на патриотический компас.
  -Такие люди перед тобой, генерал! Не люди, а живые компасы патриотизма! Они протягивают тебе жилистую длань революции. Тебе осталось только пожать её! - воскликнул Попсян.
  -После отставки я ни в коем разе не мог отдаться мягкому террору дивана: моя стоическая натура не терпит пассивного лежания! Я эмоционально ударился в бизнес. - Продолжал свой монолог Бойбеда. - С помощью иностранного биолога я вывел новою породу жирных мясных мух и стал разводить их в домашних условиях. Соседская нечисть, по своему маразматическому обыкновению, жужжала в этой связи нечто интеллектуально-невразумительное, но я живо поставил её на место, урезонив пару раз на пол аперкотным аргументом. В дальнейших планах у меня высвечивалось открытие мушиного мясокомбината, но бизнес так и не взлетел выше убогой сковородки. Хоть я и был единственным мухозаводчиком на просторах Империи, моя продукция "Котлеты по-мухински", "мухбургер" и "мушиное филе" не пользовалась ни малейшим спросом. Она не нашла гурманского отклика даже в спартанских сердцах узбекоидов. Я понял ценою умеренного банкротства, что для того чтоб грамотно грести в трупном океане мясного бизнеса, необходимо иметь навыки законного воровства, знать сквозные траншеи бюрократических коридоров, тактику откатов и ковровую бомбардировку рекламы. А я не таков! Я негодный негоциант. Я не создан для масляного маркетинга, я из другого теста!
  -Ты, безусловно, из другого теста, Бойбеда! Ты из теста, которое не терпит издевательств над своими гражданскими правами! Ты нужен революции, стратег, ибо в велобильярд не играют без кия!
  -И без велосипеда, - задумчиво прибавил генерал.
  -И без человека. Ребят, мы, кажется, о революции говорили? - поинтересовался я.
  -Мы твой велосипед! Ты наш кий! Вместе мы команда! Ты не такой, как местные болтливые барабашки! Ты штык с мозгом! Ты не хрупкая агентразная банка! Ты создан для революции, как муха для котлеты! - знойно жарил слюною воздух Попсян, паря меж сомнительных метафор.
  -Я штык, это верное наблюдение! И в качестве штыка я хочу засадить штыковой вопрос, мужики: после революции я стану главнокомандующим?
  -Само собой, иначе и быть не может! Это даже не предмет для дискуссий! И если ты сам откажешься, мы силой наденем на тебя мундир главнокомандующего, ибо никто не управится кукурузней тебя защитить нашу резиновую Родину! - плавился от воодушевления Попсян.
  -Наконец-то я слышу слова не трепача, но воина! Но это тот редкий случай, когда насилие необязательно, поскольку я заранее согласен на высший военный пост. Летать - так летать! Мушиных пельмешек вам не сварить?
  -Благодарим тебя, Бойбеда, но у революционной кулинарии днесь иное меню: мы должны сварить горбократию в её собственном соку! Мухи подождут! Поздравляю с ревчленством!
  Напоследок мы зашли в ещё одну комнату.
  -Добро пожаловать в мой земной аккаунт! Я за революцию обеими руками и, что самое важное, головой! Но мой участок фронта - интернет. Вы будете взрывать мосты и канализации, я - взрывать общественное мнение! Вы - убивать лживых политиканов, я - лживые лозунги! Вместе мы сила что надо! У нас разное видение социально-экономических горизонтов, но во время уничтожения канализаций это не важно. Мы деловые партнёры по революции! Когда мы до основания раздраконим деспотию, нам сразу станет ясно, что предпринимать дальше. Уверен, конструктивный консенсус между адекватными текущему прогрессу полюсами политического интеллекта будет весьма неизбежен. А пока думать об этом несвоевременно. Прежде чем решать проблему, нужно её создать. Труженики взрывчатки и труженик интеллекта, мы взаимно дополняем друг друга, как инь и янь. Выполняйте свою работу, коллеги, а я выполню свою! Я привлеку на нашу сторону организованные блогерские структуры. Ах, я уже чувствую их творческое пыхтение в своих дальновидных ушах! А теперь - ступайте, но не отступайте! Взрывайте желви канализаций и горбы мостов, а я прикрою Вас артиллерийским огнём разума! Внимание: включаю комп! Генерал Интернет по моему приказанию прибыл! Вольно, генерал! Пора врубать революционное ускорение!

                ГЛАВА   ТРИНАДЦАТАЯ   "АЛЬБИНОС"

  На следующем слёте наша численность возросла на несколько единиц. Помимо Бойбеды, наши ряды подрезинил юный высоченный сухопарый альбинос Стефан, питомец Марсианской Слободы, где семьи покалеченных в военных кампаниях солдат проживали в льготном режиме: без квартирно-коммунальных налогов, электричества и водоснабжения. Чудаковатый, волосатый и до брезгливости неуместный, как вычеркнутая из письменности буква, он перед началом заседания форсажливо сновал меж революционеров и воодушевлённо делился пучками околонаучных новостей:
  -Блуждают резиновые слухи, что зарплату будут перечислять прямо в мозг, а при покупках считывать деньги с сетки большого пальца... Говорят, что уже изобрели беспроводную передачу электричества.
  -Тебе в мозги надо переводить электричество, марсияшка, чтоб расплавились к кукурузным шутам и не тревожили других! - хохмили путчисты.
  -Революция - самое что ни на есть первосортное беспроводное электричество! Оно передаётся от разума к разуму, размножаясь спорами мыслей! - бегло бросил проходивший мимо Попсян и, вылетев в центр, обратился к собравшимся:
  -Приветствую вас, фолловеры революции! Мы провели реактивную работу и присоединили к торсу путча ещё одно славное имя! Это имя - Бойбеда, великий тактик и стратег!
  Великий тактик и стратег сидел ссутулившись, часто мигал и теребил мизинцем ухо. Его подбородок подрагивал, глаза слезились, седые немытые волосы лежали неряшливыми спутанными прядями, напоминая клочки скомканной бумаги.
  -Я жил там, где стены умели кусать. - Выдавил Бойбеда с назидательным видом. - Там, где обкусанность – норма жизни.
  -В Задо-Венерическом Дислаче, что ли? - поинтересовался один из юнцов.
  -Немного левее - в посаде агентразов. - Уточнил координаты Бойбеда и по-военному дёрнул голову вбок.
  -Революция тоже умеет кусаться, Бойбеда! - заметил Попсян. - Она кусается идеями и пламенеет рубиновыми зарницами чести! Теперь, имея в своих рядах такого многоопытного непобедимого военачальника, такого хладнокровного гения диверсий и непримиримого борца с Горбатой Вертикалью, мы обречены на успех!
  -Успех, как укус, приходит вслед за зубами! – экзальтированно воскликнул альбинос.
  -Зубастый афоризм, коллега! Правительству будет несладко с такими парнями, как мы! С нами армейская высокоточная наука! С нами архангел блицкрига! Я объявляю всеобщую мобилизацию революционных резервов на священный идейный бой с реакционными империалистами зла! Ударим слоном по Моськам! По горбатым шакальим шавкам презентцаря! По блохастой квазиидеологии горбо-фашизма! Соратники, рад представить вам Стефана. Я уверен, у него есть стратегический запас из пары мыслей в голове, и он сейчас их нам озвучит!
  -Благодарю за доверие к моему, фигурально выражаясь, наплечному резервуару! Я не стану томить вас резиновыми словесными лобзаниями и сразу ввинчусь языком в кратер политического айсберга. У меня два ультра-конкретных предложения. Первое: внести на рассмотрение в Думамент законопроект о признании партии Ядрёная Резина преступной. Партийцев люстрировать, обезгорбить и обеспечить работой в мусоросжигальне. Пусть политический мусор послужит наконец Отчизне! Месть должна быть практичной и экономически продуманной. И последнее: счастье должно быть гарантировано конституцией! Нужна счастьекратия на всех уровнях политической этажерки, иначе будет хуже! Тотальное счастье без полуфабрикатных компромиссов! - величаво гремел альбинос Стефан.
  -Твои речения - нешуточный диагноз, вдумчивый соратник! Ты оседлал реперные точки электорального мировоззрения. Преступность и счастье - вот что остро кукурузит рядового потребителя политических благ! Отменить преступность, узаконить счастье - всего два пункта, всего четыре слова, но больше электорату, в сущности, и не надобно. Однако резиновый дубовый Думамент настолько погряз в самокормлении, что не услышит твой трезвый глас! Это глас вопиющего в резине! Помимо этого, Ядрёная Резина, монополизировавшая Белые Палаты, настолько нравственно недоразвитая сила, что никогда не голоснёт за законопроект о собственной внезаконности. Но мне, не скрою либеральных чувств, до чрезвычайности импонирует гуманистическая зрелость твоего ума! Все имеют право на счастье вне зависимости от наличия или отсутствия горба! У граждан должно быть равенство счастья перед законом!
  -Горбатые слова! - поддержал Бойбеда. - Я помогу вам приблизить этот святой миг равносчастья. Я научу вас мотать портянки и ходить строем!
  -Правовой строй начинается с портянок. - мухоморно ухмыльнулся Остронос. - Сухие портянки для всех - вот оно равенство. Кто-то, может, даже будет счастлив.
  -Боевой портянский дух, только он приведёт нас к узаконенному счастью. - Убеждал генерал.
  -Соратники, портянки, всеконечно, необходимый, но вовсе не достаточный атрибут для выхода страны на пленительный плацдарм всеобщего счастья! Мы чересчур переострили своё внимание на этом частном аспекте электоратной жизни. Предлагаю вырваться на простор более абстрактных мыслей, не забывая, разумеется, о животрепещущей конкретике. Нам необходим стабилизационный фонд вечных идей! Поясню: у государства две ноги, мораль и экономика. Следует, чётко отобрав полезные идеи и выверив их дозировку, уравнять длину госконечностей. Поскольку гипертрофированная нога общественной морали заводит в тупик производственно-потребительского застоя. А необузданная диктатура рынка - в нравственное деграданство электората. Причём, в высшей точке аморальности страну настигает рецессия, ибо труд в понятийной системе координат становится срамом и даже жажда потребления не перевешивает страсть к лежебочной Свободе Духа. Убеждён, духовный либерализм не мифический гермафродит, а вполне реализуемый политический проект. - Сочился конструктивом Попсян.
  -Именно так, Попсян! Ты сканируешь мои думы! Духовность и политика - сёстры навек! Иначе всё кончится унылым каннибализмом. Я хочу доложить ещё один мимолётный месседж в общак политической мудрости, - произнёс поднявшийся с места Стефан, - я считаю необходимым вживлять каждому нашему главе государства детектор лжи в мозг и соединять его проводами с большой синей лампочкой, прикреплённой к его башке. Чтоб во время слетания с его уст не адекватных правде сведений лампочка загоралась и включался вой сирен.
  -Лампочка - это светлая идея, Стефан, - одобрил Попсян, - а твоя сирена, пожалуй, лишний, если не сказать вредоносный, прибамбас. Ведь при таком главе, как сегодня, электорат будет просто-напросто лишён возможности слышать, что главгос ему глаголит из-за перманентного воя сирен.
  -Однако только так мы избавимся от воя лжи! Лишь музыкальная мигалка способна служить индикатором конструктивного политического процесса. - Возразил альбинос. - На закуску имею сказать о сути: мы не должны эгоистично зацикливаться на Латексе. Мы обязаны переформатировать всю планету!
  -Твои слова провоцируют зверскую задумчивость, соратник! Действительно, оставляя за скобками хедлайнеров европейского континента, Запредельщина совсем не формат в большинстве случаев. Она отлёживается в лопуховом буераке и ждёт реформаторской терапии, с имперской добротой ниспосланной свыше. У стран-сорняков, как правило, высокая репродуктивная способность, зато аквамариновые цветы либеральной мысли там вовсе не плодоносят, ибо не посажены или наоборот - посажены и потому не плодоносят. Мы непременно придём и поможем загранице найти впотьмах тропинку к Рынку, как только отмоем сапоги от тухлой крови тирании! Кто ещё желает отпочковать идею в нашу ассамблею?
  -Мы горбатимся, а горбы имеют всё! - злобно квакнул остервенелый мужик с богемной косичкой.
  -Ты воткнул копьё рассерженного интеллекта в самое сердце правды, ратник справедливости! Таковы отвратные реалии сегодняшнего дня. Но этот день не вечен! За днём следует вечер, затем приходит черёд ночи, и мы врываемся в новый день на неукротимом скакуне революции! В новый день, где не будет сопрелого беззакония, соратники! Где каждый будет приносить пользу государству по мере собственных сил и получать за это от государства! Получать по заслугам и по потребностям!
  -Ты у меня сейчас получишь по потребностям промеж глаз! - вскаркнул Остронос. - У тебя что, опять парнасный понос потёк? Забулькал нам мозги изрядно!
  -Перестань подрезать мой авторитет, орливый соратник! Ты как реликтовый опоссум течёшь неистовым поносом! Чертовски тяжко строить светлое будущее с людьми, напрочь лишёнными дара слушать, не проявляющими надлежащего уважения к оратору и собеседнику! Если мы не будем друг друга слушать, наши достопочтенные начинания поимеют в качестве логического конца - фиаско, а нас немилосердно растелесят! И тогда - прощай революция! Страна заляжет в горбатый отстой, и наши дети никогда не услышат сладостного слова "демократия". Их сердца будут необитаемыми островами для духа Свободы!
  -У тебя слова - необитаемые! Хватит пороть пургу! Дай, я выступлю! - Остронос выдвинулся в центр. - Я сразу сражу суть: нам необходим колдун! Всякая уважающая себе подпольно-подрывная организация обязана обзавестись колдуном! Без колдуна мы никто!
  -Мы и с колдуном никто. - Мрачно процедил Дад.
  -Но без колдуна мы ещё никтее, - веско возразил Остронос, - нужен колдун.
  -Да, нужен колдун, - подхватил Попсян, вытеснив Остроноса из центра, - я давно это предлагал, ещё когда ты, Остронос, не состоял в наших славных эшелонах. Ты породил эту мысль независимо от меня, а дума, посетившая головы столь несхожих друг с другом, но одинаково удачно владеющих своим мыслительным аппаратом, личностей как мы с Остроносом, априори помолвлена с истинностью! Завтра принимаемся за поиски колдуна. Разговаривать больше не о чем, оцеживание комара закончено, пора действовать, соратники! Только действуя, мы перестаём быть диссидентским дискуссионным клубом и превращаемся в бойцов с городским империализмом! Помните, что на каждую Муму найдётся дворник! Мы зачистим зону нашей возлюбленной Родины от буржуинской плутократии! Что скажешь насчёт колдуна, гений стратегии?
  -Я научу его мотать портянки и ходить строем!
  -Уверен, он будет рад обрести столь важные для конечностей навыки! Идеологическая артподготовка завершена, пора приступать к генеральному сражению, соратники! Мы не трусим, не кривдим - горбократов победим! - триумфально завопил Попсян.
  Все стали расходиться, я подошёл к стихуну:
  -Послушай, Попсян, ты всех подряд будешь приглашать на слёты? Ты манкируешь конспирацией, соратник! Что это за подозрительный альбинос? Не нравится он мне, как волку ананасы! Советуйся впредь со мной, прежде чем пополнять человеческий баланс нашей организации. Вдруг он засланец Горбатого Режима? Ты не находишь, что он производит странное впечатление?
  -Скорее да, чем нет. Но он родом из квартала Марсиан, а там все немного не от мира сего.
  -"Немного" в данном случае слишком скромное слово, председатель!
  -Ты приглядись к нему поосновательней, Песец, - он же та самая искра, из которой возгорится пламя революции!
  -Горб тебя побери, Попсян, как бы эта искра не напожарила нам тут!
  -Такие, как он, нужны стране, как свежий воздух в затхлом зыбуне! Как птице небо и полёт! Как лесу нежный ливень! Как языку дивные слова!
  -У меня от ливня твоих дивных слов уже голова насквозь промокла! Ты по-нормальному способен изъясняться?
  -Нормальность кончилась! Началась революция!
  Мы были подпольем! Реальным подпольем, окопавшимся под гламурной империей! И мы делали революцию, но пока лишь в собственных умах!

                ГЛАВА   ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ   "КОЛДУН  СУРИКЕЛЛО"

  Сурикелло был колдун, колдун-недоучка. Его пришествие на путь ворожбы диктовалось не вихреватым импульсом юношеского романтизма, как у большинства его респектабельных коллег по тёмным силам, а резким решением более чем зрелого, стенического мужика. Он возвращался с ночной смены на карандашно-графеновом заводе, когда над ним вальяжно проплыла шаровая молния, сжёгшая полшевелюры с макушки, подравнявшая виски и даже слегонца подбрившая щетину. Он благовейно замер, опалённый, с новаторским имиджем головы, и нахрапистая мысль накатила вшайрай: "Отчего бы мне не карьернуться в колдуны?" Вкоротке он нагрянул в канцелярию Колдун-Коллегии, одухотворил приватной информацией пятнадцать различных официальных бланков с прошением о зачислении в Колдунский Универсальный Колледж, присовокупил рентген ауры, три матовых фотографии 3 на 4, ксерокопии паспорта и справки из больнатория об ожоге шаровой молнией, уплатил госпошлину. Но, явившись спустя месяц за ответом, схлопотал отказ в связи с ошибками в заполнении.
  -Давайте, я отредактирую, где следствует. Не жаждал я начальство опечалить! Примите к учёту мои тогдашние кондиции: я был почётно молнией контужен. - Плаксиво вымолвил астральный абитуриент. - Отчаянно хочу в КУКу!
  -Укоротите свои хотелки, гражданин! У нас таких хочунов, как вакуума! Ну, какой из тебя кукуист? Дуй домой, пролетарское отродье! Астрал не прощает ошибок! - безапелляционно обрезинила фрикаделистая красноглазая дежурная инспекторша с пахнущими гуталином волосами и трёхлапным вороном на плече. Над ресепшном висела эмблема Колдун-Коллегии, а в вазе на столе благоухал своеобразный "букет" из свежих рыбин, хвостами вверх.
  -Я Вам пригнал набор карандашей. В порядке пиететного презента. Быть может, сгодятся для заполнения формуляров...
  Ворон и гуталиновая брюнетка коснулись беглыми взорами подрагивающего в ладонях Сурикелло набора и одновременно брезгливо отвернулись.
  -Для заполнения задницы они сгодятся! Причём - не моей! Надеюсь, намёк транспарентен? Что за перекошенные времена попёрли! Каждый карандашник хочет управлять астралом! А сам даже мзду грамотно подать не могёт! Молнией или кирпичём их шарахнет - сразу к нам текут! Дескать, знак свыше! Мы не выписываем гальковперидол страждущим! Тебе знак свыше - в звдэшке гостить, милок!
  -Вы забюрократизировали астрал! Астрал не общество с ограниченной ответственностью! - возопил Сурикелло.
  -Ах, они ещё и кричат, эти ограниченные огрызки карандашные! Ты слышал, Эдгар? Меланхолическое хамьё, а не электоратчики! Хоть бы в парикмахерскую сходил, чучело ты моё ненаглядное! О, горбатое седалище! Из такого кудлатого сброда приходится нынче нам выбирать студентов! Бедный-бедный астрал!
  Итак, Сурикелло был цинично выгнан шаманской администрацией вкупе с карандашами. Серая скорбь разрисовала небеса тучами. Лик ошибочного абитуриента облачился в сумрак. "Будет дождь, и это логично!" - думал отверженный. Астрал не прощает ошибок! Особенно - орфографических. И даже невинная взятка не помогла ему отстоять свои гражданские права. На глаза наматывались рулоны слёз, но моментально сохли, испепелённые его гневным взором. Бороться! "Важно понять, с какой стороны затачивать карандаш. От этого многое зависит!" - вспомнился афоризм шефцеха. "Подумаешь, с вороной! Ворона ещё не признак астральности, тем более такой мутант с лапами! На лапу они не получат, фауны поганые!" Нет, Сурикелло не отступил от своей далёкой мечты, да и отступать ему уже некуда: позади не было даже завода. Карандаши отторгли его, видимо, почуяв его реальное призвание. "За прогулы" - значилось в увольнительном мандате. «За поиск Астрала в служебное время» - было бы вернее, однако… маскировочная вязь Судьбы сплетена на славу! Можно прогулять работу, нельзя – предначертание! Он заострил все присвоенные за тринадцатилетний стаж карандаши и впал в самообразование. Приобретал на книжном развале просветительскую литературу: "Краткий курс колдунологии", "12 шагов в астрал", "Низкочастотная резиновая магия", "Ворох ведьм", "Прикладной шаманизм", "Сам себе чародей" и т.д. Научные труды люто прекословили друг другу, но Сурикелло вник давно, что именно за солнечным затмением скрывается солнце и именно на стыке противоречий притаилась хитроватая истина. Её надлежало оперативно взять на абордаж или, по меньшей мере, - на карандаш. И вот, после овеянных упорной зевотой месяцев сравнительного маг-анализа, он приступил к интеллектуальным упражнениям. Завёл Блог Кудесника, энергически теоретизируя о том, о сём; бескорыстно кормя советами бывалого гуру трёх своих неопытных чтецов. Преподавательская деятельность ему через неделю приелась, и он уныло вылез из сети. Теперь его мозг замкнуло на электроприборы, он пытался воздействовать на них неугомонной силой мысли. Нависал часами над телевизором, вдавливая в него убедительный немигающий взор и повторяя: "Телераб, слушай мою установку, включайся!" Но тот нахально безмолвствовал. Это было классическое сражение воль, прекрасно знакомое любому специалисту по психике. Телевизор с параноидальным упрямством не хотел понимать, кто в доме хозяин. В конце концов Сурикелло покарал ослушника, нанеся ему 113 колото-резаных ран несколькими поочерёдно ломавшимися кухонными ножами и озаряя воплями полуночный подъезд: "Кто у нас тут с яйцами?" Это был, разумеется, риторический вопрос. Но Сурикелло, увы, и на куриный шажок не приблизился после данной, столь милой сердцу теленовостей экзекуции к потусторонним знаниям, скорлупа телесности ещё не слезла с шаманистого суперэго. "Следовало казнить телеслизня мыслью, а не материей!" - с опозданием осознал яичный герой. Он запятнал свой дух неправильной расправой, заурядный психопатище растерзал в нём чародея. "Пусть так. Но отрицательный опыт тоже полезен!" - думал Сурикелло, любуясь дырявым супостатом. Однако теорема не была доказана. Он поразил лишь телевизор, но не цель. Он упёрся в типичный тупик для проверки прочности лба. Лукавый астрал исподтиха испытывал его на способность нешаблонно рассуждать. Следовало незамедлительно наступать на свежие горизонты магической мысли. Мистическая штука - жизнь: всё начиналось как бесплатная стрижка, а закончилось люмпен-шаманизмом!...
  Однажды юной осенью в Лианном лесу, когда Сурикелло, положив возле себя чародейский самоучитель, приплясывал, сумбурно подвывая, на корточках под дубом, тщась загипнотизировать и погрузить в транс бледную поганку; его обступили лесные братья - непризнанные колдуны; и один из них, двухметровый здоровяга, с лошадиной силы взглядом, одетый, как и почти вся лесная семья, в нечто вроде стога сена, первым пошёл на сближение двух маргинальных магических школ.
  -Деньги есть? – раздался нутряной бас. Исполин оставил пасть открытой, вальяжно вывалив на левую щёку громоздкий изъязвлённый язык, над коим торчали зубы из ржавого металла.
  -А вы, собственно, кто? - придирчиво потребовал отчёта Сурикелло, донельзя недовольный отрывом от чародейского производства. - Не зрите разве: я обучаюсь колдовству по самоучителю? То миг, когда любой визит преступен. Поганка не ждёт! Вы мешаете моим упражнениям, господа! Извольте уважать народное просвещение!
  -Мы колдуны. - Сиплым, протяжным гласом с соловьиным присвистом пояснил, указывая зачем-то на крону дуба, под коим дислоцировался Сурикелло, один коренастый плешивый мужичок, и его суроволикие спутники разразились добродушным смехом, хлопая себя по бокам и снижая тем самым объёмы своих травяных костюмов. - Лесные колдуны - клошарники. - Он многозначительно моргнул, и окружающие молодцы солидарно моргнули, чуть менее многозначительно. - Мы реальные продолжатели и хранители древних шептунских традиций дубового ведьмачества, парняга. Ты обратился к девственной сакральной поганке, и она призвала нас, дабы вымолвить нашими устами те гроздья слов, что созрели для речения.
  -И что же глаголет сия сакральная девица, дозвольте уж осведомиться?
  -Она глаголет, что в тебе покамест дефицит лесной учёности, однакоже ширинка твоего разума уже настежь отворена для мистического откровения. Осталось лишь настроить астральный приёмник ушей, брателло. И это совсем не пудовая проблема при наличии толковых наставников из дубовой плеяды, съевших на своём веку не один трансцендентальный жёлудь. - Плешивый, облачённый в маранные джинсы и заплатанную рубаху, выглядел на фоне спутников чертовски живописно, как денди среди дояров.
  -Низкочастотная резиновая магия. - Понимающе кивнул Сурикелло. - А сколько вы берёте за обучательство? - приземлил он диалог до карманного уровня, артистично щёлкнув пальцами левой руки у виска, а пальцами правой под сурдинку застёгивая молнию на брюках.
  -Сколько у тебя есть, столько и берём. Таков наш менторский принцип, корешок. Если сумма окажется недостаточной, позже донесёшь. Деньги - это вообще левая материя. А сущностная соль совсем в иной солонке: мы видим в тебе эзотерический потенциал, протухающий втуне. Сакральная поганка в тебе не ошиблась! Ты пока сыроват, брат, но мне, падлой буду, нравится эта многообещающая сырость! Мы сделаем из такого теста превосходный магический блин. - Благосклонно поведал плешивый.
  -Вы блин из меня сделаете или мага? - встревоженно переспросил Сурикелло.
  -Мага, пацанчик. Но блином ты тоже сможешь стать - у магической кулинарии нет пределов! Для тебя распахнутся все врата. Любой образ, любая личина, любая судьба - всё для тебя. Один наш братан заделался мухомором и с тех пор живёт припеваючи!
  -Мухомор, безусловно, неплохая песня Судьбы, но мои намерения стократ прозаичнее: планирую стать колдуном. Кто ваш дух-покровитель? - продолжал сбор информации Сурикелло.
  -Мохнатый Заяц. Слыхал о нём, братишка?
  -Нет.
  -Ты не в теме, кент. Мохнатый Заяц - самый могущественный духарь тонкого междумирья! Готов ему подчиняться? Готов слиться с ним в единое целое?
  -В принципе... - Сурикелло смущённо замялся, - ну, в общем, конечно, готов. Если только это не особо больно. И если слияние не завершится поглощением.
  -Смотри, не крути нам луну, чувак! - погрозил перстом с чёрным ногтем плешивый.
  -Я и не владею таким магическим умением.
  -Овладеешь с астральной помощью! Путь в тысячу шагов начинается с покупки кроссовок! Ты меня понимаешь, перец?
  -Я так понимаю, что то китайские кроссовки, раз они рассчитаны на тысячу шагов.
  -Я не о том тру язык, пацанчик! Тебе нужны, чисто, магические знания, они и есть те самые кроссовки для твоих мыслей. По мере того как мысли растут, должны расти и кроссовки. Усёк месседж?
  -Но в жизни так случается не всегда.
  -В лохушной жизни не всегда, в астрале - всегда! Астрал бы не звался астралом при ином прикупе! Как тебя зовут, брат?
  -Сурикелло.
  -Это неподходящая погремуха для лесного колдуна, ты же не итальянский мачо, а будущий повелитель пацанских стихий! Тем паче, что при посвящении твоя старая личность отмирает, как отшелушенная кожа. Ты линяешь духом и обрастаешь новым сознанием. Причём, не одним каким-нибудь ущербным и ограниченным цивилизованно-дикарским сознанием, а целым бурлящим потоком информационно-энергетических колдовских сознаний! Инициация - это инновация твоего я. Тебе до зарезу необходимо для инициации новое магическое имя, - протянул плешивый и призадумался, - отныне и навеки твоё имя Лесодых!
  -Лесодых? Как-то неблагозвучненько, - ударился в плюрализм Сурикелло, - можно, я сам подберу себе новое имя? - он перешёл на заискивающий тон. - Можно, братья? "Шаровая Молния" вас устроит?
  -Имя не кошелёк, его нельзя самоуправно подобрать. К тому же у тебя уже есть имя, Лесодых! Шаровой молнией ты в бордельных чертогах будешь мерцать! - жёстко приговорил плешивый, - не время для тёрок - путь мага долог! Не стремайся, Лесодых, инициация не кастрация, хотя нечто общее между ними есть.
  -Не обрезинивайте фитилёк консенсуса, братья! Может лучше - Терминатор Чёрной Магии? - на излёте последней надежды предложил Сурикелло.
  -Лесодых, хорош понтоваться, мы ж не в Думаменте зубами трясём! А не то наречём Поганколизом или Грибонюхом. Ты переел телевещания, тут тебе не планета киборгов, терминаторы в лесу плохо кончают. Забудь оппортунистское слово «консенсус». Консенсус - отец паллиативов, и Астралу он даже не дальний родственник. Имя выбрало тебя, благосклонно упало на твою шкуру с пацанских небес. Литературные прения отменяются.
  Сурикелло положил про себя, что воротит себе привычное имя по завершении обучательства, и включил режим толерантности. Он принялся посещать ежедневные тренинги лесных братьев, регулярно продавая мебель и технику и принося им выручку. Ему смерть как повезло: он был в тот период их единственным учеником, концентрируя на себе всё внимание лесной магической профессуры. Они хищно хохотали над его рассказами о магических контактах с телевизором и поясняли, что колдовство должно быть логически обоснованным. Нечистая сила капризна, но при том зело логична в своей капризности. Она не станет подчиняться ради такой ерунды, как включение телика. Дескать, ежели ты не умеешь пользоваться пультом, по тебе Задушевно-Венерический Дислокатор плачет гальковперидольными слезами. Они отобрали у него самоучители, критически их пролистали и утилизировали по побочному назначению, сказав, что реальная магия не продаётся в мягком переплёте. Её надлежит одухотворённо выстрадать тернистым посвящением.
  -Инициация - это как смерть и роды одномоментно. Это смерторождение. В тебе подыхает сомнамбуличный лошара и рождается реальный лесной кентяра. - внушал плешивый.
  -А роды будут скорыми?
  -В твоём случае, братишка, они будут постепенными, многоступенчатыми.
  Ему растолковали, что лес, как и всякое пространство, где случаются непосвящённые людишки, аккумулирует "астральный мусор" и засоряется неразлагающимися пакетами негативных энергий. Поэтому место, предназначенное для осуществления колдунского обряда, "Место Силы", следует предварительно тщательно очистить от сорной слабости. Ему вручили два веника: обычный и магический.
  -Сначала подметаешь Место Силы обычным и вдругорядь магическим веником. Магическим веником надо подметать, не касаясь им земли и представляя мысленно, что ты забаниваешь всю мещанскую суетность и резиновый негатив. Ты должен визуализировать в голове, как ментальный трэш пылью уносится прочь. Итак, сперва забанивание обычным веником, затем перебанивание магическим, усёк? - важно вещал лесной колдун.
  На вид оба веника были идентичны. Сурикелло спервоначала зафиксировал, в какую руку ему сунули какое орудие, и первую зачистку провёл по науке. Но у себя дома он рассеянно положил веники рядом и утром не мог вспомнить, который из них магический. Он посидел часок подле них, поводил над ними перстами, пытаясь нащупать мощную энергетическую ауру магического веника, но тот не спасовал перед пассами. Только тогда Сурикелло понял всю каверзность ситуации: магический веник схоронил свою мистическую личность под жёсткую щетину. Так черепаха исчезает в панцире. Сурикелло в качестве ответного хода прибег к тактической хитрости: расчесал веники гребешком. Был шаткий шанс разлохматить ментальную оборону противника и просочиться к его энергетической сердцевине. Однако веники не сдавались! Сурикелло принялся обзывать их «швабрами», стремясь вызвать гнев магического. В целях безопасности он даже надел на голову кастрюлю. Он приникал к потенциальным собеседникам ушами, алкая шёпота ответных проклятий. И снова веники молчали, как когда-то непокорный телевизор. Подметальный инвентарь мастерски ускользал от расшифровки. Напоследок он напрямую по очереди спросил веники, взывая к их пацанской совести: кто из них магический? Разумеется, ни один уважающий себя веник в таких интимных вещах никогда открыто не сознается, и диалог увенчался закономерным безмолвием. Лесным чародеям Сурикелло не покаялся в роковой прорухе: за подобные путанические акты его могли навсегда вычистить из колдунского братства метлой средней поганости. В следующих обрядах он использовал веники наугад, в произвольном порядке зачищая ими от палой листвы и птичьего помёта Места Силы. В конце концов, рассудил Сурикелло, магический веник по-любому участвует, а это главное. Комплексная чистота гарантирована, хотя шаманское достоинство одного из клининговых операторов, бесспорно, страдает. Помимо веников его снабдили колдунской гайкой - оловянным перстнем "для отпугивания нежити", магическим жезлом (осиновой клюкой) и магическим стаканом - для жидких жертвоприношений.
  Один из первых тренингов заключался в общении с деревьями. Его привели на заре к кривостволой осине на опушке дубовой рощи.
  -Коль уж ты встал на курс духоискательства, братишка, знай: деревья - это духи умерших людей. Прочисти чакры от плесени суетности. Погрузись в гармонию моргания, Лесодых. Сиди и разговаривай с ними весь день. Каждое дерево - это мудрость в квадрате, ведь оно немало повидало в ипостаси человека и ещё больше - в ипостаси непосредственно дерева. Поэтому трёподух не проходит бесследно. На закате мы подкатим, и ты поведаешь нам, что лиственничные гиганты тебе месседжнули. Разденься, мы заберём твою одежду на хранение.
  -К чему это раздевательство? Я немного не догнал ваш интеллектуальный галоп, братаны.
  -Переключайся на третью скорость, Лесодых, а то до старости проплетёшься в магическом маразме. Духарики не жалуют одетых. В одетых людях мало искренности. Они что-то скрывают в одежде.
  -Они скрываются в ней от холода. Моей резко выросшей искренности вряд ли будет комфортно в обмороженных конечностях.
  -Холод страшен лишь тем, кто утратил лето в своём сердце, братан.
  -Лето в сердце - донельзя приятный климат, но снаружи ведь не лето сейчас! Свитер хотя бы оставьте! - по инерции умолял Сурикелло, но заботливые братья уже сорвали с него одежду и зачем-то деловито прикладывали к себе.
  -Поставь внутренний кондиционер в режим знойного июля, чувак.
  -Подстра***те меня свитером, друзья!
  -Мы не страховое общество поношенных свитеров, Лесодых. К тому же, от духов нереально застраховаться. Но, так и быть, держи носки, пусть сберегают от тоски. Не смеем более откладывать твою аудиенцию с древесной братвой.
  Вечером клошарники вернулись к Сурикелло, пошатываясь от накопленного за день веселья, но честный ученик спешил их расстроить:
  -Увы, братья, по вопросу трёподуха вынужден сдать нулевую отчётность. У померших людей какой-то шелестящий шепелявый язык, я не могу распознать ни единого слога.
  -Не кукурузься, Лесодых! - беззаботно прошепелявил плешивый. - С первого подлёта никому не удаётся стать своим для них. Они к тебе присматриваются, решают можно ли тебе доверять. Через пять-шесть тренингов ты будешь свободно трещать с ними на любые темы. Даже пение пней услышишь. Хотя, думаю, мы зря оставили тебе носки. Они, вероятно, спровоцировали астральные помехи в области пяточных чакр. Не парься, перец, ты ещё успеешь с дубами голышом набазариться! Не падай духом, оратор! - и клошарники, как по команде, растянулись возле Сурикелло.
  -Твои слова мне душу греют, кореш! Я оптимизма лавою объят! А, кстати, где моя одежда, брат? Я немного подмёрз телесами. Внутренний кондиционер, видать, в дрянной кондиции.
  -Не обращай внимухи на озноб своей внешней оболочки, приятель. Это всего лишь субъективные чувства, а они - обман, галлюцинозное порождение теледьявола. Это продажная система перепроизводства и перепотребления втюхивает тебе сызмальства через телеголубизм про то, что ты должен ощущать холод, голод и спасаться от них через свитера и прочую товарную чепухню. Мы ликвидировали твою одежонку, брательник. Она, представь, была противна духам и пахла дохлым космосом к тому ж. Особенно - свитер. Его духи невзлюбили с первого нюха. Мохнатый Заяц был суров! - и, как бы в доказательство своих постулатов, плешивый фыркнул и брезгливо съёжил нос.
  -Каким ещё, блин-резин, дохлым космосом? Святые горбы! Я всего неделю назад зацепил её в шопоблизе! Это были свежачные шмотки! А свитер вообще из натурального персидского ковра! - Сурикелло моментально согрелся от журливой горячки ярости.
  -Ковра? О, персидский птеродактиль! - плешивый уедливо ухмыльнулся и тут же, сплюнув оскал в траву, величаво посмурнел и, как-то нарочито замедленно бУхая полусогнутыми ногами, сблизился с неофитом, ткнул его оттопыренными пальцами в грудь и резко подлил громкости в заплетающийся язык. - Заруби себе в тыкву: натуральными бывают только пацаны! Ковры остаются коврами! Это мох, осознай наконец, промышленный половой мох, в натуре! Что тебя так взрезинило, братуха? Сдаётся мне: ты крошишь не тот батон! Мы говорим на разных языках, зуб даю! Ты хнычешь, что не понимаешь деревья, но ты подчас даже нас, своих братьев, не в силах понять! Базар, реально, приобретает одностороннюю окраску! Пора вмазать ментального конструктива! Мы тебе толкуем не об изношенности одежды, а об её антидуховности! Видать, общение с дубами дурно повлияло на твой скворечник, чувак! Хотя твоё чириканье и раньше нас озабочивало. Эх, пропал бы ты без нашей братской опеки, кукурузный кукундер! Ты кому больше доверяешь: нам или свитеру? Молчи уж, жертва шопоблиза, я надеюсь, что это риторический вопрос. Вообще фантастическая везуха, что тебе удалось дожить до такого возраста, умственный беспризорник! Твоя крыша чересчур мобильна даже для потенциального колдуна! Окей, забей, Лесодых, на дворе ночь, ты и голым нормально догребёшь до конурятины! Тебе некого будет смущать, одногорбно! Коли ж узыришь топающего навстречу пешехода, потренируйся в новом тренинге, направь на него авторитетный взгляд и веско произнеси: "Я невидим!" Как правило, это работает!
  -Что работает? Голый зад работает? Лучше бы я остался с запахом дохлого космоса, чем без трусов! Я понёс имиджевые потери! - пролонгировал прения Сурикелло.
  -Лесодых, хорош кокетствовать. Маг не проститутка и не политик, у мага имидж внутри, а не снаружи.
  -Я бы и снаружи желал иметь чуток имиджа. Хотя бы в области паха, бляха-горбуха! А если мне встретятся поллитры?
  -Ты что бокальный угодник, чтоб тебя поллитра встречала? Если встретится - выпей! - маги дружно ощерились маслянистыми смайлами.
  -До пития ли нынче, братцы? Я сегодня немного гол, а голый – вызов цивилизации и кончает он монастырём. Поллитура понтам не верит! С ней не сыграешь в невидимки! Что делать, ежели она наскочит?
  -Зачем ты, кореш, злишь астрал, свернув с хайвея конструктива? Что за мелкотравчатая нудофобия? Ты, как кандидат в колдуны, обязан быть выше собственной голой задницы! Поллитры - это, чисто, коррупционные тараканы с палками, они вообще никто в этой жизни. Объясни им, что ты лесной студент магфака, что возвращаешься с тренинга по диалогу с деревьями, что твоя одежда отвратительно воняла, что Мохнатый Заяц осерчал и духи утащили свитер. Они же разумные в пределах своего насекомочного существования людишки. Они поймут тебя хотя бы процентов на девяносто, если даже остановят, что отнюдь не факт. Ибо голый мужик интересует только нимфоманок и безразличен органам порядка. Но даже если скрипучая телега обстоятельств покатит по непредсказуемому сценарию, ничего не страшись, Лесодых! Этот мир, эта дремотная материя, эти поллитры по гамбургскому счёту всего-навсего отражение нашего колдовского сверхподсознания! Ежели они тебя арестуют и зароют в Задушевку, следственно твоё сверхподсознание этого возжелало! Душа младого чародея всегда жаждет больше испытаний, нежели её хозяин. «Чрез гемор – к звёздам!» - поёт мечтательно душа. Твой лесной клошарный долг - самосовершенствоваться, саморазрушаясь, сбросить кожу мещанского менталитета. А спутник разрушения, увы, не наслаждение, а боль. Твоя душа это понимает, ты – нет. Между тобой и нею – война. В итоге либо тебя одолеет душа, и ты созреешь в колдуна, либо ты отмутузишь душу и станешь душевнобольным. В общем, куда ни кинь – Задвендис. Не рефлексируй понапрасну и в Зайца Всеблагого верь!
  И всё же Сурикелло, вопреки доводам магической логики, не был солидарен со своей душой по пенитенциарному вопросу, потому крался домой с партизанским благоразумием, оперативно посещая близлежащие кусты при жалчайшем шорохе.
  Тренинги терзали и морально и материально, но Сурикелло и не ждал поблажек, осознавая, что в магической вселенной нет жизни дохлякам. Тяжело в учении - легко в смерторождении! Ему вручили круглую тарелку из глины, с выведенной на ней пятиконечной звездой - пентакль для вызова духов, заземления энергии и для трапез, разумеется. Однако кушать Сурикелло доводилось нечасто: корешки заставляли его поститься в целях просветления сознания. В глазах от недоеда подчас темнело. Да уж, просветлить сознание непросто! Ведь даже чиня тривиальную электропроводку, сначала вырубают электричество в помещении. Сурикелло знал, что в конце туннеля будет свет. Иной свет. Тот свет. Свет, узкую тропинку к которому ему указала шаровая молния. "Чтобы возвеличиться, нужно сперва умалиться!" - объясняли братья. Помимо диетически-мистического умаления, ему "закаляли хребтовые чакры" - ежедневно выдавали плеть-многохвостку, и он обрабатывал ей себя в "процедурном кабинете" - заброшенном биосортивариусе. Впрочем, процедурился умеренно, не в ражевом режиме, опасаясь повредить столь важные энергоцентры. "Пост, самоистязание и медитация - вот три фундаментальных горба, на стоической тверди которых созревает реальный колдун!" - говорили братья. И Сурикелло послушно и реально зрел на жировом топливе сгорающих килограммов, обогащаясь смутными малозаметными тайными знаниями и багряными рубцами на спине. Он худел телом и наполнялся духом. "Так закаляется величайший маг всех времён!" - бывало, шептал он сам себе исподтишка. Он изготовил для личного колдовского пользования ожерелье из клювов падших птиц, кошачьих когтей и собачьих клыков. Вечерами, усевшись полукругом у ведунского кострища, лесные братаны, смакуя шаманский квас, глаголили про астральные проекции; про телепортационную левитацию; про технику безопасного входа в астрал и про правило шухерного дозора на этом входе; про чародейские растения, дающие или напротив высасывающие энергию из человека. "Мы являемся обособленным лесным подразделением Атлантидной Цивилизации Ледяных Пустынь, отнюдь не умершей, вопреки расхожему газетному суеверию". - без понтовской гордыни, просто буднично оперируя случившимся фактом, заявлял плешивый. Они настойчиво, но безуспешно, тщились раскрыть ему третий глаз всеми доступными способами. Тянули заклинания на древнем, дрожащем в нескладном сплетении звуков, будто покрытом инеем языке. Водили по его темени выращенными в холодильнике искусственными сосульными образованиями. Ели специальные булки с маком. Монотонно молотили пентаклем по лбу. СрезАли клочок кожи у него над переносицей, но и это хирургическое ухищрение не принесло долгожданного открывания. Они утешили его забрызганное печалью и кровью лицо, высказав на магической сходке гипотезу, что для него час Снежного Завета ещё не подкрался к горловине времени, но он грядёт, как микроисторическая неизбежность; и третий глаз с подкупающей внезапностью приятного сюрприза отворится сам, это может случиться даже во сне. Сурикелло-де заснёт с двумя глазами, а пробудится с тремя! Вот такие славные дары преподносит изредка Мохнатый Снежный Заяц своим преданным апологетам! Они учили его ветровать – читать наговоры на ветер; гадать по чаинкам, звёздам и кольчатому дыму заводских труб; присушивать красавиц и отсушивать уродин. Учили магическому жесту для изгона бесов: согнуть средний и безымянный пальцы на руке и оставшимися пальцами тыкать в сторону предполагаемой дислокации нечисти, крича при этом: "Сгинь, бесовская лажа!" Учили правильному базару с лярвами, ангелами и элементалами - духами стихий. Но базар без дел мёртв, и Сурикелло обязан был ежедневно доказывать своё стремление стать посвящённым.
  -Ты должен испить мочу дохлой кошки, Лесодых, и вобрать в себя частичку её смерти, её кошачьего небытия.
  -А это не вступает в диалектическое противоречие с пацанской парадигмой понимания мира? Я имею в виду - питьё выделительного продукта?
  -Пацаны пьют любые продукты, при чём здесь парадигма? Предрассудки - роскошь слабых, Лесодых, а у колдунов всего одна роскошь - Астрал, и её не пропьёшь и цистерной мочи.
  -В таком случае я спокоен за свои пацанско-астральные капиталы. Я готов. Давайте напиток.
  -Да кто ж тебе его даст, братуха? Это тебе не магазин готового пития! Ты обязан самостоятельно его добыть. Никто не пройдёт твой путь за тебя. Даже зажмурившаяся кошка.
  -Но как я пройду путь, не ведая верного направления движения? Куда мне ступить шаг, ежели разум наряжен в кружева тумана? Откуда я добуду сей небытийный напиток?
  -Как откуда, Лесодых? Из кошки, вестимо! Или ты предполагаешь, что мочу мёртвой кошки можно добыть из носорога? Ты не доезжаешь до астральной фишки, брат! Ты изливаешь вопросы, недостойные твоего колдунско-ученического статуса! Иди и положи ещё один бубл магического знания в бокс-офис своей души! Испей кошачью трансцендентность! Лимонад Танатоса всегда прохладен!
  -А у живой кошки можно разжиться лимонадом или он у неё недостаточно прохладен?
  -Ты можешь и у живой продегустировать, кент, но ничего, помимо гурманского смака, это тебе не принесёт. Пойми, Лесодых: твоя задача не жажду утолить, а накрепко связаться со Смертью узами жидкого продукта дохлой кошки. Полезные связи - самое важное в любом начинании.
  -Как же я отберу у дохлой кошки лимонад? Она же не отдаст! С ней даже разговаривать бесполезно, она заведомо будет против. Можно я возьму жидкость у живой кошки, а затем прикончу её? - внёс предложение Сурикелло.
  -Что значит: "заведомо будет против"? Ты что, Лесодых, дохлого кошака переубедить не в состоянии? Какой ты нафиг колдун после такого конфуза? Отними у неё то, что принадлежит тебе по праву! По праву посвящённого, точнее покамест полупосвящённого! - плешивый вымолчал торжественную паузу и продолжил мягче. - Брат, не пытайся перехитрить демонов астрала! Всё должно происходить в ювелирном соответствии с конкретными канонами колдовской науки. Ублажи свой рот смертельным позитивом. Ты сам догадаешься, как это претворить в жизнь. Не будем докучать тебе постылыми подсказками. Мы все через это пропились, теперь твой выход на авансцену. Кулисы уже вспорхнули ввысь, я слышу, как чья-то костлявая длань танцует на полосатом паркете рояля, и прощальная ария предыдущего оратора домяукивает свою секундную жизнь. Не ссы, братишка! Кошка - зверь не лютый, особенно когда дохлый. Астрал тебе в подмогу! Помни, когда ты думаешь о совершении чего-либо, ты уже совершаешь это! Всё дело в твоём сознании и духе! Коли дух силён, никакая материя не властна ему воспротивиться, никакая кошка не рискнёт перебежать тебе дорогу! Да пребудет с тобой Мохнатый Заяц! Тебя сегодня ожидает реальная порция одухотворения!
  Сурикелло, очутившись в одиночестве, долго пытался выйти на телепатические переговоры с Мохнатым Зайцем, но тот был вне зоны астрального доступа. Сурикелло пришлось раскручивать этот ребус самостоятельно, зашугивая безудержной мощью духа и зверскими воплями не успевших достойно подготовиться к требуемой операции животных на деревья. Он всё-таки набрёл на труп искомой скотины, вскрыл её мочевой пузырь и, зажав себе нос магической прищепкой, отважно приступил к реальному одухотворению: вылакал несколько мутных капель оттуда. В его голове тут же закружили, забурлили таинственные потоки. Небесный Креатив взрывался в тыкве! Он прислонился к дереву и понял, что Жизнь началась. Он затворил глаза и впервые увидал Мохнатого Зайца, тот расплывался жёлто-оранжевой шерстью по дивану, возле покойного телевизора, в его квартире. Телепортация мысли в действии! Такие влиятельные гости, чёрт возьми! Какие у Него горбатые уши! Тем временем Мохнатый Заяц принялся стремительно расширяться и частично стекать с дивана, заполняя своей массой помещение и даже чуток вылезая под дверь, на лестничную площадку. "Это зарождение инновационной Вселенной! На моём диване! В моей хате! Главное, не сдохнуть от счастья! Клокочет! Ползёт! Струится! Мохнатый Заяц - это лимонад! Смерторождение!" - волны прозрения влетали в мозг Сурикелло, как жидкие гранаты. "Возможно ли такое событие?" - воскликнул полумаг, но Мохзай не ответил: Он спал. Решительно, лимонад Танатоса - это не для счастьебрюхов! Это напиток богов, быть может! Ведь колдуны - ужель не боги? Свежая Вселенная в его подъезде! Там капитального ремонта и то не было полвека, и вдруг такие новаторские чудеса! Однако навалились сомнения бытового плана: сможет ли он жить в своей новой подъездной вселенной по-старому? "В крайнем случае, вымою пол!" - деловито порешил Сурикелло и открыл очи.
  -Мохнатый Заяц - это шерстяной лимонад! - завопил Сурикелло, исступлённо ликуя, и гулявшая неподалёку кучка старичков пустилась в бега от лесного пророка. Явились полубухие братья, и Сурикелло откровенно поделился с ними всеми своими откровениями, закольцевав в рассказе начало и конец. -...Это лимонад!
  -Не только лимонад, брат, хотя лимонад, разумеется, в первую очередь. МЗ - всё сущее и несущее, от теннисного мячика до земного шара. Ты ухватил упоительный успех, ты многое понял сегодня, но этого мало. Не стоит предаваться жалкой гордыне! Ты стал визионером, однако путь сквозь откровения - самый запутанный путь. Вселенная твоего разума ещё не сформирована, но первый кирпич уже ниспал внутрь твоей башни. Когда в безлунную полночь трёхглазая кошка три раза мигнёт – пробьёт час Чёрного Лимонада и ты станешь дипломированным колдуном.
  -Вы же непризнанные колдуны! Как же вы выдаёте дипломы? Они настоящие или как? - озадачился свидетель лимонадного Зайца.
  -Естественно, фальшивые, кент! Фальшивые с точки зрения этого фальшивого государства с его смехотворной Пердун-Коллегией - косяком бездарных неучей, которых мы не признаём за реальных пацанов, то бишь колдунов! Это НАШ диплом, понимаешь, НАШ. Не важно, что мы печатаем его на подпольной типографии, ведь он наш! Магия - всегда потёмки и подполье! Её не завернёшь в рулон голографической фольги. Этот диплом не стал бы не более, не менее ценен, будь он узаконен официальными инстанциями. Понеже среди дубов мы здесь власть! Мы топ-менеджеры этого леса и здесь нет иных дорог, окромя наших! Наш диплом - свидетельство нашего признания твоего колдовского мастерства, он лицензия на шаманское лесничество. Но пока ещё рано месить о нём базар, ты не закончил обучательство и бутылка Судьбы не допита до дна. - Сурово оборвал бахрому собственного пафоса лесной брат и громогласно икнул.
  -Фальшь-диплом – именно то, что мне требуется, Учитель! Я вдруг нечаянно догнал, что раз мои знания настоящие – значит по Закону Кармического Равновесия диплом обязан быть фальшивым. Вот дела! Заочно познакомился с Мохзаем и сразу столь нешуточно взмудрел! Дозвольте нынче с тренингами кончить и посетить апартамент, а то, как я уже сообщал, у меня МЗ в гостях новую вселенную на диване творит.
  -Марксистский баклажан ты ещё всё-таки, Лесодых! Бегунок за материей! Врубись, наконец: никакой квартиры у тебя отдельно от тебя не существует. Твоя квартира - это твоя репа. Там у тебя гости, там МЗ, там вселенная на диване. Твоя квартира - глючная иллюзия, и через месяц-другой она исчезнет, окончательно растворившись в твоей башке. Лады, иди, полюбуйся на свою недоделанную вселенную.
  Однако дома его подкарауливала неописуемая неожиданность: всё было как прежде, как в дозайцевые времена. Он завернул в соседнюю квартиру и возбуждённо поинтересовался:
  -Ты видел сегодня новую вселенную, исходящую из Мохнатого Зайца?
  -Товарищ, когда выпиваешь, надо соседей угощать. – Обиженно ответствовал мужик.
  -Послушай, я хочу, чтобы ты проявил серьёзность, это важно: из-под моей квартиры час назад уши не выползали?
  -Пустые бутылки выползали и поскакали сдаваться в пивную.
  Сурикелло понял, что с дураками до сути не дотолкуешься, воротился в родную хату, благоговейно облобызал диван и лёг почивать, а наутро клошарники доверили ему разгонное мероприятие:
  -Видишь облака, Лесодых? Сегодня им, определённо, не место на этом небе! Твоя миссия проста: разогнать их к полудню.
  -Но я не знаю техники разгона небесных кучевых субстанций! Какие колдовские аргументы нужно предъявлять облакам?
  -Никакой особой специфической техники нет, братуха. У колдуна всегда один аргумент - он сам. Напряги сферические каналы духовной эфирной энергии и чинно повторяй про себя: "Облака, разгонись!" И не спускай с них строгого взора адепта лесного Астрала. Облака осознают, что с таким жгучим перцем лучше не связываться, и разгонятся покладисто.
  -Я боюсь, что получится как с телевизором. Точнее говоря, не получится. Ведь вы сами, кореша, проповедовали, что колдовство должно быть логически обоснованным.
  -Ты же желаешь увидеть солнце, Лесодых? Ужели глупое хотение? Будь добр, растолкуй облакам, что они в свете этих планов донельзя нелогичны, раз уж ты слабак колдунничать без чугунных аргументов. К тому же ты не донёс до мозга, что к телевизору был пульт, а к облакам его нет.
  К полудню облака действительно рассеялись. Они, определённо, его понимали, в отличие от балды-соседа. Небо, несмотря на врождённую молчаливость, всегда готово к диалогу с конструктивным колдуном. Сурикелло был горд, но скромен. До неразбавленной эмоциями-сорняками концентрированной гордыни он ещё ментально не дорос. В школе мазохизма не ставят пятёрок. И он позволил себе лишь застенчивую радость в виде пары дополнительных торжествующих ударов плёткой по рёбрам.
  -Ты кое-что можешь, пацанчик! - определил лидер лесного колдунизма. - Знать, приспела пора от пушистых пустяков перепрыгивать к закомуристым тренингам. Уединись теперича в Чародейском Овраге, возле сакральной пирамиды органических веществ. Сделай неглубокий порез на вене. Воззрись на свою кровь - это твоя магическая жижа! Вступи с ней в мысленный контакт, настройся на волну её течения, почувствуй её чаяния и стремления, а опосля, когда она покорно остановится под твоим непреклонным взором, молча прикажи ей влиться назад в вену.
  -А это не опасно, братья?
  -"Опасность" - слово, о которое спотыкается лох. А реальный колдун чистит им подошвы.
  -Но я всё же не умру хотя бы, кенты? - с жалобной надеждой пропищал Сурикелло.
  -О, кукурузная сила, к чему скулёж? Может, и умрёшь. Какая разница с философской точки зрения? Ты ждёшь от меня страхового полиса, что ли? Не обессудь, кентяра, но нашим Лесным Кодексом подобная ласковая бюрократия не предусмотрена. У нас дохнут без закорючных виньеток. Бояться этого - мелкосубъективный деструктивизм. Когда в башке стаканится порядок, наружный хаос тривиальных оказий - испытание, а не приговор. Жизнь и смерть не антонимы, Лесодых! Это жидкости из одной чаши. Так называемая кончина приводит лишь к изменению процентного соотношения данных влаг.
  -Меня вообще-то весьма устраивает нынешнее соотношение влаг.
  -Видимо, поэтому ты сейчас такой потный. Лесодых, кончай увлажняться! Пора упражняться!
  Сурикелло час боролся с кровью, воинственными очами диктуя ей приказы, затем предстал пред братским сходом с перевязанной рукой.
  -К стыду своей нетленной кармы, вынужден откровенно отсмситься: кровь не вернулась обратно, братья. Моя магическая жижа лежит вальяжно на траве. Таков её выбор. Я опечален по-большому. Надо думать, мысленный контакт оказался слабоват. В моей телесной чаше стало меньше жидкости.
  -Ты всё схватываешь на лету, Лесодых! Не унывай, случится чай и в твоей чашке! В мире колдовства не бывает случайностей и неудач, как у природы нет разделения на полезные злаки и полукультурные растения, - всё, что цепляется на пути мага - к лучшему. Теперь ты породнился с травой, стал с ней одной крови, а между нами говоря, нет на этом свете более могущественной силы, нежели трава, брат! Не парься!
  -Парятся в бане, а я горюю!
  -Не парься и не горюй! Мы сломим твою горючую кручину свежим заданием: ты должен научиться разрушать энергетический шар, Лесодых. Порви его, как мурзик канарейку!
  -Какой шар? Где он находится? - Сурикелло пытливо оглянулся по сторонам, проверил быстрым взглядом небо и даже потрогал свой бинт.
  -Это ты должен постичь сам, брательник. Здесь тебе не начальная школа - ты не сможешь списать у кошлатого ботаника домашку. Только твоя интуиция способна впарить тебе в репу подсказку. Не развив её, ты останешься навечно духовным инвалидом, то бишь лохообразным челочервём, хомяко сапиенсом. Сермяжным смердом, а не убоистым укротителем стихий! Докажи, перец, что ты кит, а не планктон! Что ты клошарник, а не резиновое изделие, затерянное в Засаде! Найди и порви энергетический шар и ты по Астральной Спирали выйдешь на качественно новый уровень колдовства.
  Сурикелло приступил к оперативному розыску шара, шарил под кустами, интимно шептался с дубами, извлёк из дупла знакомую гниющую кошку, напряжённо глядел в её запахнутые очи и убеждал вслух то ли её, то ли себя, что слово «Мурзик» скатилось с уст плешивого не зря. «Не беги от диалога, любезный Мурзик! В нас течёт одна и та же жидкость! Мы фанаты Лимонада! Дай мне хоть хвостик от наводки!» Увы, дохлый номер! Нет мОчи толковать с котами! Капризная кривая астральной спирали как будто петляла за резиновым горбом горизонта, и только привычные к его потасканным сапогам изумрудные мхи дарили ему небрежную нежность и кроткую опору. Ни мужества, ни мыслей, ни Мохзая! Лишь тошнотная тишь обручем на затылке. Окурок дня уж догорал на западе, а он всё педантично искал энергетический шар, а когда ему почудилось легонько, что он нашёл его, шар был безотлагательно порван. Сурикелло, правда, не имел стопроцентной уверенности, что порван именно тот шар, что следовало. Да и шар ли это был хотя бы с тривиально-геометрических позиций? И был ли он как сущность, а не как приблудившийся отголосок его внутренних миражей? Но лесные брательники вполне удовлетворились вымученным результатом.
  -Вымети из груди сор сомнения в своих возможностях, Лесодых! Коли тебе чувствуется, что ты чего-то достиг, значит так оно и есть. Никто, кроме нас и МЗ, не посмеет высказать тебе, что цель не пронзена. Ты проявил рвение и порвал, как следует! Порвал за Путь! Отныне и присно ты часть магической матрицы! Ты как матрёшка всунулся в нашу матрицу без остатка! Ты заспиралился по-пацански! Отныне ты должен стремиться к удвоению своего магического внутреннего продукта. Ты обязан догнать и перегнать самого себя. Это гонка размышлений и психоделических виражей. Гонка с самим собой, где вместо кукурузного бензина пламенеет мохнатыми откровениями твоя тыква.
  Сурикелло принялся удваивать и обгонять. Карбюратор тыквы не остывал. Астральная Спираль не терпела остановок. Теперь вся Матрица функционировала с его помощью, и он был в ответе за неё. "Если отступишь, Астрал тебе не простит!" - предупредил плешивый. Напрасные слова! Сурикелло знал это и сам. Он не питал младенческих иллюзий и понимал, что его осечка теперь, после плотной закольцовки в Спираль, могла привести к космическому облому Системы, формировавшейся триллионы веков. Нет, он не из тех бедовых баклажанов, что лажают, он не сбавит спиральное ускорение! Лохи - это другие, а он - матрёшка! Он избранный с колдунской гайкой на персте! А на его челе - печать кармического консенсуса! И, невзирая на дюжие достижения, он продолжал впитывать тайные знания с упорством промокательной бумаги. Его обучали секретным техникам дыхания – «Жабро-йоге», медитации на муравейник, всечувственному познанию предмета.
  -Видишь эту лазурную хижину? - спрашивали маги, нацеливая синие от лесной премудрости пальцы на кинутый кем-то в косматой чащобе пожилой биосортивариус прошловековой сборки, как будто показывали ему этот знакомый до хлещущей боли "процедурный кабинет" впервые, - ты должен, стоя здесь в пятнадцати метрах от неё, познать её всеми органами чувств. Узнать её запах, полонить поток её мыслей, услышать её мелодичное сопрано, ощутить на своих щеках её девичье дыхание.
  -А если не получится?
  -Не получают получку, а у нас в лесу все всегда получают. - Обнадёжил плешивый.
  Его призывали ощущать не только древний нужник, но и множество параллельных времён разной степени тягучести, и в придачу к ним - бесконечность.
  -Бесконечность совсем не трудна для интеллектуального усвоения, корефан! В этом понятии, вопреки бытовому представлению, не сокрыто ничего сложного. Бесконечность - эфирный квадропотенциал энергоинформационного континуума тонкоастральной надвременной сборки. Ощути пульсирующую вселенную вокруг себя!
  Его заставляли подолгу пребывать в неудобных невообразимых позах, по нескольку часов кряду лежать на гвоздях, ходить босиком по углям, битым стёклам и убитым ежам.
  -Боль для колдуна - ничто, кентяра! Забудь её! Забей её! Выверни из кожи, как лампочку из светильника!
  -Чего-то не выворачивается! - журливо жаловался Сурикелло, натирая лесным снадобьем изрезанные обожжённые ступни.
  -Значит, не в ту сторону крутишь, брателло!
  Сурикелло опускал веки и со скупой жестокостью нажимал на глазные яблоки, дабы подтолкнуть их к подлинному вИдению. Он делал Мохнатому Зайцу жертвоприношения животных. "Животное - символ греха, и ты убиваешь тем самым грехи." - объясняли братья. Ему давали многочисленные поручения: от выхода в нематериальные огненные миры до низведения Луны. С Луной, к прискорбию, ничего не вышло (астральный аркан подвёл), однако Сурикелло уже усвоил, что пацанский колдун, Воин Духа, не ведает сажной лажи неудач, ведь неудача, как мудро проповедовал плешивый, - это аутентичная удача (от слова "аут", должно быть). Ему велели спать в крематорной печи.
  -Это крещение кремом, экзаменация трупным сном. Экзамен, на котором все спят. Профессор Карачун отметки ставит пеплом!
  -Я бы предпочёл сдать сей экзамен автоматом.
  -Во сны не лазят с автоматом. Получи прописку в Домовой Книге Смерти, Лесодых!
  -Я смотрю, вы на кондитерские приколы падки, братья? Опять, поди, своим фирменным шаманским юмором жжёте?
  -Нет, Лесодых, ты, натурально, давно просёк, что мы не прочь прожарить юморятину в дозволенных Кодексом Клошарника рубежах, но это более чем серьёзная делюга. Печь крематория - метафизическая форточка в иной мир. Заглянуть в неё можно лишь во сне. Это астральное логово высокотехнологичной сборки для продвинутых и посвящённых. Там и зажжёшь, братуха! Для вящего комфорта можешь захватить на сонное дело свою подушку и гвозди. Вневременные сновидения уже утомились ждать тебя!
  -Отчего же вы сами не спите в крематории, братья? Неужели вас вневременные сновидения не желают видеть в своём астральном логове? - сочился подозрениями Сурикелло.
  -Мы своё уже отоспали, Лесодых. Мы уже проснулись, пробудились в вечный астрал.
  -А сие спаньё не опасно?
  -Под неусыпным покровительством Мохнатого Зайца даже соитие со спидоносцем безопасно. А ты какой-то печки убоялся! Иди перпендикулярно вектору своего страха, и он покинет тебя. Блевоту осилит блюющий! С Мохнатым Зайцем западло стрематься! Доверь ему огненные нити своей судьбы, кент.
  И Сурикелло, разумеется, доверил. Ведь Мохнатый Заяц не подзаборный фраер, а конкретная эзотерическая сущность, он своих не сдаёт! Сурикелло тайком пробирался престарелыми вечерами в крематорий и так же тайком спозаранку, опережая заспавшееся солнце, отчаливал, спотыкаясь об осколки костей, чихая от трупного попелуйника и поминая Горбатого всуе. Однако зевотная идиллия не резинится вечно. Метафизическая форточка захлопнулась внезапно. Вероятно, иному миру наскучил скромный вуайеризм Сурикелло, и тот получил недвусмысленное приглашение на ПМЖ: его едва не прикурили проявившие неурочную работяжность служители-моргуны. Они волокли по полу нежданную радость труда, оседлав обсценной лексикой покорную полночь. Не почуяв в предательских потёмках лохматого печного визитёра вневременных сновидений, один сжигатель кинул в широкий проём дрова, другой - мешок с покойником, третий плеснул биотопливом. Но Сурикелло не дал разгореться безобразию. Очнувшись от бесприветного подзатыльника деревяшкой и отвратного привкуса во рту, он увидал служителей и взорвался ором из печи:
  -Колдуна сговорились спалить, лошарские опилки? Это вам даром не прокатит! Мохнатый Заяц покарает вас!
  Моргуны, наряженные в чёрные дырявые мешки с надписью "Отработанный материал", уронили лучину и сменили махровый мат на скучное безмолвие. Сурикелло грозно помалкивал, полегоньку покидывая в мешочных модников дровишками. Не больше минуты ушло у них на логическое осмысление ситуации. Осознав, что хладный трупак ожил и выражает пламенное недовольство их действиями, они трусливо приземлились на пол, прижали к груди охапки дров и стали протяжно поскуливать. Им предстояло просить прощения у жмура, а на этот счёт, увы, не существовало служебных инструкций, и моргунам предстояло за несколько секунд оживить свои годами расслабленные мозги. Дезориентированные в собственном непривычном покаянном смоге, они запинались и заикались, выдавливая изо рта почерпнутые в телесериалах крупицы ретроградной интеллигентности:
  -Извините, сэр! Мы просто выполняли свою работу. Мы не желали вам огня... то есть зла. Мохнатый танец не нужен, мы не выдержим такого... зловещего зрелища! Раз уж Вы ожили, мы... сердечно поздравляем Вас с таким выдающимся успехом в области... биологии и не имеем к вам больше дел и претензий. Пожалуйста, не убивайте нас, пожалуйста, умоляем, пожалуйста! Да здравствует жизнь! Мы осознали свою вину и чистосердечно раскаиваемся в содеянном! Хотя, видит Горб, мы ничего не сделали! Ну, ведь невиноватые ваще! Гороскоп нам выпал неудачный! Пленники долга! Вы же нас не предупредили о своём твёрдом намерении ожить! Гораздо конструктивнее и для Вас, и для нас было бы оживиться в процессе транспортировки к печи. Но хозяин - барин, конечно... Ваше карманное бубло и нательные вещи взял себе на домашнее хранение прапорщик Петренко. Пощадите ради... ради Христа! - начсмены принялся по памяти креститься, стуча себе скрюченными пальцами в лоб, подбородок и щёки. Спутники прилежно копировали его религиозные жесты. - Хотите чистый мешок, совсем неношеный? Мохнатый танец - излишне страшная репрессия, лучше простите нас! Изощрённая ежовщина ни к чему! Да, жизнь!
  -Смойтесь в ады, черти окаянные! Ссученная подтанцовка Вельзевула! Я вас сейчас плясать на собственных кишках научу! - осторожно гневался Сурикелло из своего тёмного укрытия. - И больше вовек, блин горелый, не высвечивайтесь тут, иначе сожгу заживо, как шкедские спички! - после их стремительного побега он вылез, отряхнул с себя кусочки трухлявой древесины, совершил обряд сакрального омовения в местном замурзанном сортивариусе и принял решение никогда больше не ночевать в столь пожароопасном месте. Когда Сурикелло рассказал братьям, как его чуть не спалили, те снисходительно усмехнулись, пару минут поржали и успокоили его:
  -Утараканься, милый кореш, и не стремайся понапрасну, ты бы не сгорел. Шаманский дух не импортная картошка, его не поджарить. Саламандры - духи-хранители огня, состоящие из затвердевших частиц доисторического пламени, вытянули бы тебя в последний миг через трубу, ибо ты колдун, вернее - почти колдун. В самом нелиберальном крайняке, если б ты всё же спалился, ты бы сам превратился в саламандру. А это совсем недурственный расклад!
  Однако в карьерные планы Сурикелло не входило затвердевать в доисторический пламень и он не вернулся в лоно пушистого пепла. Братья не настаивали, постановив что экзамен трупным сном удачно сдан.
  -Отныне метафизическая форточка прорублена в твоей голове, братишка. Пускай она всегда будет открыта для того, кто стоит по ту сторону вневременных сновидений; для того, кто с Ушами! - таинственно наказал плешивый.
  За исключением таких досадных казусов и огорчительных неловкостей, всё шло как обычно. Внутриматричная Спираль гнала его шаманский дух по восходящему кругу. Но чем больше в его голове накапливалось божественного астрала, тем меньше в его квартире оставалось мирских дензнаков и разных материальных излишеств. Когда там из интерьера сохранились лишь обои, он спросил, не обинуясь:
  -Бубло моё зачем вам, братья? Ужель оно шоссе в Свет?
  -Ты уже полтора месяца посвящаешься, приобщаешься к извечным и конкретным астральным понятиям, а до сих пор полон лажового месива наивных вопросов, Лесодых! Нам оно ни к чему, это бубло парашное! Само скотское словцо "бубло" оскорбляет наш благородный пацанский слух! Нал нам не дверь в мир приторных наслаждений, нал - всего лишь бублик, дыра, вылизывающая из человека космические энергоинформационные поля. Деньги заколачивают чакры наглухо и отворяют душу настежь кикиморным упырям квазипространства. Мы всё это знаем не понаслышке. Мы тоже где-то в юности оголтелой, по неспелости лет, поклонялись суетности, бытовым наворотам, мигалолётам, дамской геометрии и златому тельцу. Но, выбрав путь воина Духа, дерзновенно отринули нищие богатства этого жалкого блеклого иллюзорного мирка, раздали лазерные телевизоры профессиональным попрошайкам и стали по-взрослому посвящаться. Мы колдуны, кент. Мы можем тысячелетия тусить без закусона и напитков. Мы можем странствовать нагими, соорудив вокруг себя кокон невидимости, и никто нас взором не измажет. Мы, ежели тебе любопытственно, выбрасываем твоё бубло! Мы, между прочим, ради тебя стараемся, неблагодарный свин! Мы хотим тебя зачистить от грязи бренного быта, освободить от оков бубла. Раскрепостить тебя, вызволить из бублического кольца удушающей химерной материальности. Истинный маг - нищий маг! Свободный духом свободен прежде всего от зла злата. Если бублы для тебя - всё, если ты по-прежнему опутан мрежами Маммоны, нам, право слово, не по пути, брат. Ступай своей дорогой - приворотником на заводскую проходную или короедом в бюрократический стол, а мы скромно потопаем своей - колдовать и общаться с духами Внеземелья!
  -Я навсегда с вами, братья! Бублы - ничто, магия - всё! Деньги - клоака, они не для мага! Я уже почти окончательно освободился от денег. До полной воли мне рукой подать! - лучезарно возвестил Сурикелло. - Ежели желаете, я сам буду выкладывать свои капиталы в помойку, дабы снять с вас избыточные заботы.
  -Какой же ты ещё всё-таки милый дурачишка, Лесодых! Как ты не втыкаешь, любезный лопушонок, что нам в кайфяк о тебе заботиться! Но главное: мы обязаны держать процесс эмансипации тебя от бубла под братанским контролем, дабы оборонить твою не до конца сформированную колдунскую душу от низменных искусов.
  -Спасибо за попечительский душеспас и колдунскую оборону, братаны! Слава Зайцу!
  Они научили его изготавливать мистический наркотик - чарпыль.
  -Вдохни чарпыля, брат, и к тебе придут высшие духи из Огненного Мира. Это называется - приход. Не пытайся общаться с ними на уровне грубой вербальности. Телепортируй им в сердцевину ауры мыслеформы, и они ответят тебе тем же.
  К нему и взаправду спустились духи, многоголовые полузвери-полулюди, из какой-то гигантской мерцающей ёмкости, напоминающей тефлоновую сковороду, объятые вращающимся по часовой стрелке нежным пламенем, переливающимся всеми цветами радуги. Они улыбались ему многоярусными зубами и добродушно швырялись чем-то вроде мыльных пузырей, размером с арбуз. "Вероятно, это и есть мыслеформы" - решил тогда Сурикелло. Мыслеформы игриво лопались об его лоб. Этим, собственно, общение и ограничивалось, ибо мыслеформы оказались, увы, непомерно телесны для проникновения непосредственно в мозг.
  Лесные братья научили Сурикелло насылать порчу, делать жертвоприношения ветру. Учили искусству управляемого сновидчества. Ему густо усеяли руки, ноги, грудь и спину магическими татуировками - наколками. Ради продолжения тренингов ему пришлось продать квартиру и переселиться на улицу. Но ведь для колдуна главное не крыша над головой, а шаманская крыша в голове! Тайные знания стоят того, чтоб бомжевать. Без жертвы, без самоунижения невозможно последующее господство. Нельзя одновременно быть успешным в бытовом, приземлённом в скотство и скверну мире, имея мещанскую пошлость - квартиру; и в мире магии, имея потусторонние откровения Мохнатого Зайца и толковательные тёрки у ведунского кострища. На вырученные от сделки с жилплощадью средства он завёл депозит в банке и продолжал носить клошарникам бублы. Однажды он покрыл их похвалой:
  -Вы стали такими матёрыми модниками в последнее время. Одеваетесь с иголочки!
  -Ты что, рамсы попутал, олень обломанный? «С иголочки»? К нарколыгам фешн-индустрии нас присобачил, лаптя оттопок? Что за моветонный базар, в натуре? Для нас, чародеев, адептов древней лесной магии, не существует понятия "модная одежда"! Мы не какая-нибудь горбатая гомосятина из Гламур-Централа, мы натуральные колдуны! Мы не отличаем модную шмотнятину от немодной! Одежда - всего лишь одежда. Всего лишь прикрытие наготы, накидка на кости, прикид. Это как кожура для банана. Ты лицезрел бананы с модной кожурой, чёрт нечёсанный? Да ты, небось, вообще бананов ни разу не видал, дерево! Это такая изогнутая ягода. Так вот, бананы, брат, не следят за модой. Маги тоже. Мы в этом вопросе солидарны с бананами. Приглядывай за своим хайлом, Лесодых, и станешь полноценным колдуном!
  Но Сурикелло, как ни странно, так и не стал полноценным колдуном, надменным надутым обладателем липового диплома, поскольку, едва истекли бублы, лесные профессора отказались резинить обучательство:
  -Ежели ты, изнеженный лежень, не властен подрезать даже такую презренную мелочь как бубло, где тебе добиться сокровенных знаний! В лесу не пилят без пилы! Ты никто! Ты маг-недоучка! Тебе нет места под буйным солнцем лесного астрала! Ты потеря для нас, и нам придётся её пережить!
 

                *********************
  -Ты уверен, что нам сгодится таковский колдунчик? - озабоченно спросил я Попсяна. - В блоге из него какая-то мудрость и сила лезли. Но жизнь страшнее интернета.
  -Иного нам по-любому не рекрутировать. - Наждачно прошипел стихун. - Кое-что он сумеет. Он сумеет подшаманить правому делу! Он наколдует нам обворожительную революцию!
  -Он ни горбинки не сумеет. Он юродивый валенок. Такова моя точка зрения.
  -Это бельмо, а не точка. Смотри в реальность широкополосней: он нам необходим хотя бы ради имиджа и шарма. Ежели дуб – сгодится как ширма. А ежели не дуб – вообще кукурузное счастье! Следует учитывать укоренившиеся тренды в пучине разума людского. Давно утекли те простецкие времена, когда революции творились без колдуна. Да и мой авторитет лидера подкосится, коли я не добуду менеджера по магии. А все дельные колдуны сосут зарплату в корпорациях и министерствах. Сурикелло - оптимальный тип из безработных чародеев. Он придаст легитимности нашим начинаниям в глазах суеверной общественности. Он нам нужен, как сигарете зажигалка. А вот теперь действительно - точка. - С волевым видом изрёк Попсян.
  -Нормальный колдунец. - Резюмировал Дад.

                ГЛАВА   ПЯТНАДЦАТАЯ   "РЕВОЛЮЦИОННАЯ   ПОРЧА"

  Перед стартом следующего слёта я кое-что разузнал у альбиноса Стефана. Он прежде состоял в анархистской арт-групповухе "Мухновцы". Они имели своим символом архаичный гранатомёт "Муха", а главным оружием - "кукурузинку" - початок биотопливной кукурузы, намазанный клеем и облепленный дохлыми мухами. Они рисовали гениталии на стенах с подписью: "Электорат, восстань!" Они размножались в музеях и концертировали в церквях. Они требовали от власти отмены власти. Они требовали всеобщего благоденствия и кидались стухшей кукурузой в мигалолёты. Они требовали справедливости и получали переломы. Они молотили мозги мозгомольцам и получали коктейль адреналина с кровью. Они требовали свободы и в несколько рук приковывали себя наручниками к дверям министерств, Думамента, монастырей... Это называлось у них "захватить орган власти" (бюрократов они соответственно прозвали "органисты"). Это тоже была своего рода революция. Революция с кокетливым оттенком флэшмоба. Актив группировки слепился из бывших спортивных болельщиков, ушедших из большого боления ради пущей осмысленности в любимом деле сворачивания скул. Их патриотизм вымахал из клубных маек до размеров Родины. Их гражданская позиция отражалась героическими фингалами на лице. Свобода слова орала в них выбитыми зубами. Отрубленные на пытках пальцы тосковали по "кукурузинке". Так становятся святыми... и инвалидами. Они не вымирали благодаря продуктам, выносимым активистками из шопоблизов в потаённых уголках своего тела. "Это называется спонсорская помощь без ведома спонсора. И приправы не требуется: дух, что надо!" - торжествовали мухновцы. Городская партизанщина из смурных облезлых подъездов, лысая от идей, красная от прыщей; они плыли загодя "накосившимися" косяками по Кукурузному проспекту в картонных масках в форме мух, шугая вальяжных хапписперов. Карнавал! Праздник грядущей сечи! Скандировали запоем: "Нет резине! Царя - в монастырь! Патриотизм - норма жизни! Горбократия не прокатит!" Фестиваль дилетантской слоганистики! Барабаны бомбили уши. В безумстве бухих бесновались бациллы бездолья. "Товарный состав идёт. Надо отоварить! Посмотрим, кто там у нас под мухой! Мухобойки к бою!" - усмехались бывалые поллитры. Их резиновые дубинки похотливо подрагивали в предвкушении. Картон на лицах, он быстро улетал, обнажая скособоченные носы и какую-то особую убеждённую пьяность в глазах. Большинство мухновцев не знали даже таблицы умножения, но умножали свои гематомы, сражаясь за абсолютную истину с абсолютным злом. Подлое зло, как водится, щедро давало сдачи. Оно не умеет иначе. Оно так воспитано. "Нет резине! - плохой лозунг. Особенно для твоей мамаши. Эх ты, кукумуха!" - попрекнул как-то поверженного на мостовую, истерзанного сине-красного альбиноса участливый поллитр, не опуская на его челюсть уже занесённый ботинок. Червоточинка благородства присутствует даже в самых поганых душах.
  Лидер мухновцев Мухоедов одевался в самобытном стиле "револ-фэшн": позолоченный пупырчато-кукурузный шлем, белый с серыми прожилками галстук-бабочка в виде крыльев мухи, брюки цвета хаки. На одной руке - печатка с кукурузой, на другой - с мухой. Он был скандально-концептуальным сюрреалистом. На его полотнах доминировали секс, кровь, мухи и кукуруза. Объектам сообщались загадочные цветовые решения, и жёлтое небо гоняло по бордовой траве голубое квадратное, засиженное победоносными мухами солнце. Задний план образовывали танки; пьянки; целующиеся лесбиянки; косые поллитры, совокупляющиеся с бутылками; берёзки, плодоносящие кукурузинами; распотрошённые резиновые дома; головы министров на колах...
  -Почему солнце квадратное? - звучал в тысячный раз быдляческий вопрос.
  -Потому что искусство, дурак! - гремел гроссмейстер эпатажа.
  Подмасленные искусствоведы текли грациозным восторгом, наблюдая мухоедовские инсталляции, особенно пресловутый "Черепизор" - древний массивный телеприёмник с приклеенными к нему спицами и насаженными на оные через глазницы черепами. Гонения давали ему запал для творческого горения и клиентов-толстосумов для покупки картин.
  -Когда Муха зайдёт на посадку, холсты взлетят в цене на информ-волне. Гений всегда дорожает в остроге. - Шептались хитрованные любители живописи.
  Таким образом, гражданские протесты прорастали в искусство, искусство - в бизнес, а собранное с коллекционеров бубло текло на новые протесты. Кольцо замыкалось.
  -Мы припечатаем к стенке эту властную мразь! - восклицал Мухоедов в кругу сподвижников, размахивая для убедительности пальцами с печатками. - Мы никогда не поседеем глазами! - и он отправлял их на очередную акцию с наручниками, а сам отправлялся к знакомой гламурно-лысой актрисе. Там тоже, впрочем, были наручники. Был там и проверенный в эротических баталиях диван, и телевизор, в юмористические программы которого иногда просачивались трансляции дурковатых подвигов его подопечных. Лидер, даже совокупляясь, душой принадлежал революции.
  Мухновцев редко заземляли в монастыри, ведь причудистый художник; полубуян, полумыслитель; и его бритая гвардия являлись, по вкусовым понятиям власти, - самым удачным лицом оппозиции. И впрямь, на фоне чуть приправленных лозунгами сынов подворотни любой пиджачный горбократ глядел интеллигентом. Мухоедов был виртуозом художественного контраста! Он был фрондёр по госзаказу со спорадическим доступом в теледиспуты. Тёртый политбоец с сердцем поэта, поступками скомороха и физиономией угрюмца. Все акции мухновцев сводились в конечном итоге к триаде: кукуруза, наручники, переломы... Но однажды у Стефана случился, по его словам, "перелом души". Ему приелась эта традиционная мухновская трёхблюдная трапеза (особенно - десерт). Захотелось свежего духа. Пусть не святого, но, по крайней мере, не кукурузного. И даже приуроченная к шестилетней годовщине группировки креативная фотография в их подпольной стенгазете обнажённой пассии лидера с перепончатыми крылышками за спиной, крохотной головкой презентцаря в зубах, гранатомётом, прижатым под углом 45 градусов к лобку и подписью "Укуси буржуя!" не спасла ситуации. Альбинос расстался с мухновцами, успев на память вырезать обольстительный снимок из стенгазеты...
  А нынче он с печатью научных таинств на морде разрезал зал реактивным шагом и сеял в сердца мятежников прошлогодние таблоидные мудрости:
  -Есть информация: к человеческим черепам скоро начнут приделывать искусственные усилители мозга!
  -Тебе срочно нужно заиметь мозг, дабы было что усиливать. - С заботливыми ухмылками откликались путчисты.
  Председатель легитимно воцарился в центре и сладострастно приступил к говорению:
  -Соратники, у меня благая весть, чёрт возьми! К нам прибыло пополнение, и пополнение высококачественное - колдун Сурикелло. Один колдун, как известно, стоит полка отборных матёрых солдат! Отныне креативное астральное сообщество духов на нашей стороне! На стороне революции! На стороне аутентичной Демократии! Поприветствуем нашего колдуна, братья!
  Сурикелло, высокий длинноволосый блондин лет сорока, с громоздким носом и пудовым взором, с важным видом почесал живот, встал, величественно поклонился собранию и произнёс:
  -Привет! Мир вашему астральному дому, кентяры! Нужно замутить ритуал окропления хазы. - он стал разбрызгивать воду из принесённой с собой лейки.
  -Поможешь революции, Сурикелло? - не сдержал риторичного любопытства Попсян.
  -Дерьмо вопрос, братан! Полью по понятиям!
  -Но не Сурикеллой единым увлажняется нынче повстанческая радуга нашей радости. Революция начала пульсировать: наши активисты вчера вывели из строя шесть голосовбросов в разных районах города! Это шесть бесповоротных шагов, выводящих нас из строя тирании в плюралистический строй демократии! День пролетел горбато!
  -Все в строй! – рассеянно гаркнул Бойбеда.
  Я ни горбинки не знал об этом - бесповоротно шагали к демократии без участия моих ног. Причём, хромоватенько шагали. Изумление и обида конкурировали в моём взгляде на стихуна, которого в этот самый момент педантичный колдун пытался полить из лейки, но встретил яростное (разумеется, в меру попсянской интеллигентности) сопротивление. Расколошматить несколько голосовбросов! Путчисты хреновы! Что дальше: пальба из рогаток по окнам Думамента? Закладка кнопок на сидения министерских мигалолётов? Нас будут врачевать очень долго, но террористический маразм неизлечим!
  -Я вижу нечеловеческую радость на ваших ликах, соратники! Мы нанесли нокдаунирующий удар позорному загнивающему режиму! Мы показали свой революционный голос этим квазидемократичным металлическим отбросам - голосовбросам! Но самую упоительную новость я приберёг на революционные заедки: мы потопили одну плавучую ферму биотоплива! - отряхивая воду с волос, триумфальничал Попсян. - Маленький победоносный взрыв! Ликвидность активов революции на политической бирже повышается! Энергия - это кровь горбократии! Чтобы укукурузить супостата, надо нарушить его энергетический баланс! Нам удалось пустить ему кровь! Нам удалось подмочить вражину по-взросляку!
  Сурикелло тем временем закончил подмачивать путчистов и, пока председатель мусорил словами, начал изгонять окурки с пола двумя вениками синхронно. Сразу видно: Попсян с Дадом в колдуне не ошиблись. Энергия, скорость и жажда чистоты - то, что нужно для сметания горбократии. Председатель же сегодня рассюрпризился по-резиновому. Хотя в пургатории "Методы диверсий" являлись побочным предметом, я знал о них предостаточно. Получается, что в нашей революционной конторе поэт руководит диверсиями, а диверсант коллекционирует сюрпризы? Тем не менее, взрыв кукуфермы - это уже реально кое-что вроде теракта. Кукурузу в Латексе не зря прозвали "пупырчатым золотом", ибо запасы торфа были исчезающе малы, а индустрия желала жрать. Биотопливо шло преимущественно на автомобили и на заводские нужды, а жилые этажерки старались обеспечивать себя энергией сами. Под полом многих квартир пыхтели чувствительные агрегаты, преобразовывающие поступательную хаотичную энергию хождения в электричество. В унитазах функционировали нано-гидроэлектростанции. Крыши зданий оккупировали ветряки и солнечные батареи. Правда, отдельные пронудистски настроенные недограждане стелились на данных батареях в эдемском прикиде, крадя своими потными телесами государственный кусочек солнца. Однако звёздную энергию злоумышленники похищали у Родины не только старым как мир путём загара, но и посредством специальных присосок и кустарных энерготермосов... Как бы то ни было, для промышленности солнце оказалось дохловатым энергодонором, початок - в самый раз! Мне вспомнился лозунг над входом обувной фабрики: "Товарищ Кукуруза, веди нас за собой!" Я решил генеральные аспекты кукурузной самодеятельности обкалякать со стихуном наедине, но нарезинились вопросцы, взыскующие незамедлительного ответа:
  -Где ты раздобыл взрывпродукт, Попсян? И второе: трупы есть? - я брезгливо отмахнулся от дохлой крысы, моментально предъявленной мне Сурикелло.
  -Трупы! Я подмечаю, в тебе пробудился профессионал, Песец! Однако я оставлю тебя сегодня без сладкого крема, соратник: трупов нет, есть движуха к новой политической жизни! Я, видишь ли, приверженец либеральных терактов. Право на жизнь не должно ущемляться закрывающейся дверью уходящего режима. Что до взрывчатки: Стефан похвально приватизировал её с секретного склада Мухоедова. Художник должен рисовать картины, рисовать революцию будем мы! Взрывная волна внесёт нас во властные коридоры, и первое, что мы примем - декрет "Веника и Магнита": выметем из истеблишмента коррупционеров и примагнитим уворованные ими капиталы к бюджету! Их ждёт операция «Корявые Лапы», нас ждёт перезакуска бюджетных ценностей!
  Сурикелло остановил уборочный процесс и трепетно осматривал свой веник, словно искал в нём озвученный председателем магнит.
  -Это всё недурствененько, Попсяныч, - сказал хмурый даже в минуты взрывного триумфа Остронос, - но эти художества уже пройденный творческий этап. Что взорвано, то взорвано, а что не взорвано - тому только предстоит насладиться созидательной мощью революции! Не время плескаться в мелкопиарье, наслаждаясь локальными успехами, тропа революции хочет ни на секунду не остывать от наших ног! Палитра терактов должна заиграть свежими авангардными красками! Пусть колдун положит свою магию на алтарь общего дела прямо сейчас! Кукуруза взорвана, пора взрывать горбократии мозги!
  Хозяйственный Сурикелло приклеивал к субтильному венику отвалившуюся хворостинку. Услышав призыв Остроноса, он почти незаметно от собравшихся вдохнул чарующей пыльцы - "чарпыля", и погрузился в астрально-наркоманское глюковИдение.
  -Глаголь, ясновидец, когда мы освободимся от горбов на электоратной шее? Венец безгорбия - наша судьба или бесплотное мечтание? - торжественно вопросил Остронос.
  Сурикелло, жеманствуя, медлил с пророчеством. Опустив веки, крутил башней и темпераментно шевелил губами и носом, точно принюхивался к ускользающему вопросу. И вот, когда напряжённое до предела суеверное ожидание собравшихся грозило перейти в фазу прозаического мордобоя, он отверз очи, зевотно вздохнул и отрапортовал:
  -Звёзды, увы, ничего не могут сообщить по данной тематике, братья. - От снадобья его глаза покрылись прожилками и казались фасеточными.
  -Нафиг нам эти глухонемые световые глыбы! Отставить звездословие! Спрашивай у тёмных демоноидов астрала, морокун! - деловито потребовал Остронос.
  -Гарная фишка, братишка. Сделаю. - Маг профессионально зажмурился, поднял растопыренные ладони к ушам и принялся раскачиваться из стороны в сторону, сидя на стуле и заполняя зал мистическим мычанием. Наконец он начал дублировать свои откровения на общедоступном рядовым мирянам языке:
  -Я вижу ништяковый свет в конце Горба! Я вижу Демократию во плоти: она тысячеголова, сверкающая и вообще просто гений циклопической красоты! Одесную возвышается Мохнатый Заяц. Он офигенно счастлив, я понимаю это по характерному шевелению его ушей... Он держит в лапах какую-то книгу... На ней написано... Нет чёткости, не могу разобрать... Одну минуту... Надпись приближается... Написано: "Гражданские свободы"...
  -Чудесно! Теперь мы знаем, что едем в верном направлении, раз даже зайцы с нами! - возрадовался Попсян. - Сурикелло, ты молоток, молот магизма! Ты впрыскиваешь нам в головы заряды чумового оптимизма! Революция горда своим лесным отпрыском! Но нам больше не требуются предсказания - нам нужна магия. Какова твоя, так сказать, цветовая ориентация? Ты белый маг или чёрный?
  -Я универсальный маг, бляха муха!
  -Универмаг что ли? - подначил кто-то из молодняка с физиономией, по-диверсантски замаскированной прыщами; по залу покатились пригоршни смешков.
  Сурикелло прищурил косые глаза для вящей злобности, сфокусировал их на зубоскала и прогудел:
  -Ты чё опух, лопух сортивариусный? Захлопни квакало, редиска трахнутая! Магию нельзя купить в универмаге, дырка от ануса! Она не продаётся в мягком переплёте, астрал тебе в ухо! Я настоятельно тебе советую фильтровать базар, мшарная лошара!
  -Прости его, лесных миров скиталец, - попросил Попсян, - он безнадёжно юн и не чует твоего многотонного интеллектуального веса. Не ведает, что галдит, улыбок скверных возбужденец. Вернёмся в деловую плоскость: нам нужна порча. Ты должен наслать революционную чёрную порчу на всех членов кабинета министров и на Горби, само собой.
  -Нашлю, в натуре! Мне это как пальцы приласкать! Курево имеется, братья? Старое, вредное для здоровье, то что с никотином.
  -Есть. А зачем тебе? - поинтересовался альбинос Стефан, вытягивая из шевелюры волосатую сигарету.
  -Табак изгоняет нечистую силу. - Пояснил маг, блаженно затянувшись.
  -А разве нечистая сила не понадобится при обряде порчи? - спросил Попсян.
  -Когда понадобится - позовём. Теперь прибазаримся к сути: вольт есть?
  -Электрическое напряжение, что ли? - озадачился Попсян.
  -Не напрягай меня, бигудистый кореш! Ты не в теме, реально! Колдуны не уважают электричество. Вольт - восковые копии клиентуры.
  -Да, есть. Мы изготовили их фигурки из пластилина, булавки тоже имеются. Справишься, ворожей?
  -Интересный вольт, - Сурикелло разглядывал фигурку Горби, - пластилин не совсем законный ведунский материал. Масс-медиа вам подгадили-таки своей детсадовской вульгаризацией шаманизма. О, Мохзай, ну что за ёмобильство! Ладно, не парьтесь, профи и на скейте выиграет регату. Тут главное не накосарезить оккультно, кенты. Полагаю, что смогу решить вопрос даже в столь некорректной постановке. Вы добавляли в пластилин кровь, ногти, волосы и слюну клиентов?
  -Нет. Мы как-то не подумали об этом. - Растерялся Попсян. - Да и генетическим материалом не располагали.
  -Эх, вы, генетические неподумцы! М-да, лажовенькие делишки, на астральных дорогах подставы! Что ж, гемор верный спутник труда! Ладно, терпаните децал, я только наговорю булавку. - Сурикелло пробурчал над ней несколько заклятий, отклонил голову назад и с языческой силой плюнул на металл. - Ну-с, замутим энвольтирование, братья, - он воткнул булавку в пах Горби, - теперь, в натуре, у этого галимого пассажира век стояка не будет, зуб даю!
  -Любопытный у тебя лексикон, соратник! Весьма демократичный. Ты ближе всех нас продвинулся к ослепительному сиянию Демократии! - восхитился Попсян.
  -Какое, к резинЯм, сияние! - Остронос подскочил и выхватил булавку из паха. - Ты блинов с беленой обожрался, сексопатологический волшебник? Каков гешефт революции, что у Горбунца стоять не будет? Преемник зародится без дивана! В голову коли! Приколы кончились, пора за ум браться!
  -В цвет, брателло! Сейчас возьмусь за его ум! Обряд наслания смертельной порчи - плясовицы не ведает сбоев. Я исполню этого чепушилу наглушняк, - пообещал Сурикелло и начал бубнить утробным голосом, - именем Мохнатого Зайца насылаю на тебя, позорный горбанутый волк, гнитею, глухею, грымзу и грынушу! - и пояснил нам в качестве самоперевода. - Он оглохнет, сядет на измену, изойдёт кашлем и кровавой рвотой, у него капитально съедет шифер, им овладеет огромная грыжа, его буркалы закатятся, и к утру он отчалит в чудовищных судорогах - коркушах! Лоху - лоховская смерть! - и Сурикелло принялся безжалостно жалить министерские головы мистически трясущимися перстами, нашёптывая про себя шершавые заклинания.
  -Они умрут? - заворожённо хрюкнул кто-то из юнцов.
  -Сечёшь поляну, пацанчик! Видать, масло в башне имеется. Врежут дубака в кошмарных муках, век воли не видать! Этих копчёных курв обтянет эзотерическим пламенем, они будут крошиться в истерических пароксизмах и изрыгать из себя плешивые осколки собственных астральных полутеней!
  -Не уходи от существа вопроса в трансцендентность, порчельник! Продолжай протыкательство. - Хмуро присоветовал Остронос.
  В этот пронзительный момент, когда свершались самые беспрецедентные колдовские теракты в истории человечества, мне на мобилу вломился срочный заказ - неотложка. Смска смерти. Новый вызов судьбы, чужой и несвоевременной. В сообщении указывался адрес живого жмура, фамилия - Чинасов, описывалась внешность. Фамилия отдавала вялым послевкусием старого знакомства, но я не стал принуждать память к ностальгическим посиделкам. Тут у нас весь кабинет министров на грани исчезновения, и мне ли сейчас расчёсывать комариную плешь писклявых воспоминаний? Я распечатал по мобилфаксу расходный ордер. Вздохнул. Вот ежистая службень: никакого досуга - сплошное вкалывание. И со шприцами - голячный вакуум, так что вкалывать придётся по-деревенски. Хоть с адресом повезло - в паре кварталов. Глумливая удача возвращала мне копейку с украденного бубла.
  -Я ненадолго. - Дисциплинированно уведомил я организацию, но никто даже не зевнул в мою сторону.
  Искомый дом щерился корявыми самочинными балконами. Лифт закрыт на профилактику. Два внешника в робах, сидя на корточках, задористо мусолили карты. Вероятно, системные проблемы с карьерной мотивацией. Пресловутые социальные лифты не функционируют в должной мере. От лестницы веяло кошачьей радостью. Я припустил бегом, экономя клиенту остаток жизни. 25-ый этаж. Я у цели. Я знал, что моя мишень за толстой доской допивает последние секунды прогорклых забот. Личность - это суета. Я предпочитаю спокойствие. Мои руки - субподрядчики Смерти. Похоронный звон жизнерадостных колокольчиков заструился по квартире. Дверь открыл Миха, мой друган по лагерю обезболиков. Описание наружности совпадало. Встреча двух профессионалов - это всегда возможность поделиться опытом.
  -Здравствуй, Миха! - радушно поприветствовал я и, проворным судьбоносным движением обняв товарища за голову, свернул шею. Он рухнул, я контрольным ударом ноги раскроил ему череп, удостоверился в отсутствии пульса. - Прощай, Миха! Не поминай лихом! Вот ты и уравнен в правах с теми, кто не храпит. Кстати, ты забыл расписаться в расходном ордере.
  На тумбочке сиротливо сиял АСовский значок, наш общий сломанный социальный лифт в небытие. Я прикрепил его к миховской рубашке. Смешное чудачество бюрократического образца не сделавшее ни меня менее виноватым, ни его более счастливым. Когда исчезает честь, мы воздаём почести. Когда ничего невозможно уладить, остаётся улаживать формальности. И внезапно прозревший гуманизм исподтишка пощипывал мне глаза. Мы спрятались навсегда друг от друга по разные стороны молчания, но его молчание было искренней моего. И, разумеется, спокойнее. Теперь как бы всё в порядке. В относительном порядке, ведь порядок - баланс реальных возможностей. Даже кровь из его лба потекла оптимистичнее. Я достал у него из кармана ключи, затворил снаружи дверь квартиры, чтоб поганое ворьё не проникло в хату, и вернулся на слёт. Там все фигурки уже были пронзены, и клубилась какая-то магическая дискотека. В центре бушевал волосами пляшущий Сурикелло, голый по пояс, в набедренной повязке из дубовой листвы, с алюминиевым амулетом в виде заячьей морды на шее. Он, закатив голову к потолку, издавал горлом рокочущие звуки, его руки с растопыренными пальцами ритмично сгибались в локте и тут же разгибались вверх. Он то и дело резко приседал на корточки и моментально подпрыгивал. Вокруг него с одухотворёнными и гордыми сознанием причастности к тайной магии лицами, скрупулёзно копируя его дрыганья, танцевали революционеры. Они гудели и мычали в такт, а Дад стоял у своего стула с взрезанным оцепенелой косой ухмылкой лицом подвыпившего сфинкса и отбивал на дереве ритм. Худой великан Стефан то и дело падал, не в силах совладать с собственным вестибулярным аппаратом. Остронос плясал с сосредоточенным выражением физиономии, как будто решал в уме тригонометрическую задачу. Больше всех старался Попсян: он, как истинно творческая личность, не дублировал жесты колдуна, а изобретал собственные. Его пронзали токи эстетичества, его танец источал изящество и отвечал высоким требованиям гламура и хореографии. Мне это действо отчего-то напомнило "падающие скидки". Только с колдуном, без шариков и несколькими этажами ниже. Я немного  понаблюдал за происходящим, затем подошёл к Попсяну, тот, не прерывая пляски, сообщил мне дату следующего слёта, и я покинул их. Это первобытное безумство не для меня. Я сегодня убил друга, и окончательно убивать вечер не хотелось.

                ГЛАВА   ШЕСТНАДЦАТАЯ   "ПРЕЗЕНТЦАРЬ"

  Лидер поллитуры, Шеф генералов Рахат Хамсудович Шайбун прибыл с докладом к презентцарю Горби. Рахат за своё крупноформатное, будто высеченное из серой глыбы лицо, соблюдавшее вне зависимости от обстоятельств одно и то же казённо-начальственное выражение, удостоился от злоречивых подчинённых наименований "Памятник" и "Монумент". И словно желая оправдать свои прозвища, Рахат везде и всегда присутствовал непременно в парадном мундире и фуражке, как и полагается монументу, даже на зарубежном пляже на снимке безымянного папарацци. Впрочем, там он был в ластах, за что моментально получил прибавку: "Памятник водолазу".
  -Мы подозреваем, что в стране действует террористическая организация с не совсем ясными целями, Ваше Президентство.
  -Террористическая организация. - Печально протянул Горби. - Уверен, здесь без агентразной шарабары не обкукурузилось. Следует поплотнее заняться культуризмом, а то отдельные пласты населения напрочь от телевизора отбились! Куда взирает Голубое Лобби? Извините, Рахат, я знаю, что голубизм не Ваша стихия, не Ваш сектор производства, просто насамоварилось в душе! Я же даровал электорату такой крупный пук бесплатностей: базовую медицину, интернет! Я дал им водку эконом-класса для утехи уик-эндов и патриотические телеканалы для чугунности духа! Дал стабильные темпы консервативной модернизации, дал демократическую возможность избирать Думамент! У нас, слава Горбу, парламентаризм высочайшего пошиба! Инфляция в рамках приличия; политические репрессии носят исключительно правовой характер; МРОТ растёт; патриотизм крепчает в СМИ! Я дал им царство демократии! Я дал им всё, а они продолжают по-детски террористничать!
  -Поколику мне известно, Ваше Президентство, агентразины и есть в своей странной сути взрослые дети, причём, что особенно прискорбно, дети скверного качества, бракованное семя, радикальные эгоцентристы, павлинистые позёры и критиканские крикуны, плешивые игруны и тукнутые тунеядцы, конченые  максималисты, застывшие навеки в пубертате человеческие полуфабрикаты. Всё, что власть не сделает – плохо, ибо «могло быть лучше». Если правительство ударно модернизирует экономику, они вопиют, что "реформы провоцируют коррупцию". Если правительство пристально наблюдает за страной и поэтапно размышляет над философией прогрессивного Рынка, кричат: "Застой! Неэффективный полит-менеджмент! КПСС!" Эти писклявые пасквилянты даже рай обматерили бы резиновой критикой: дескать, почему все голые, где выборы Господа и где индустриализация? Им, не трезвеющим арбитрам, с высоты принципиальной безработности видны промышленности хвори. Они бамбук, рискнувший мыслить. Охотники харкнуть в портреты, пока не отхватят дубинкой по лбинке. Они отчего-то возомнили, что Латекс их страна, и власть обязана внимать их излияньям с блогосферы. У этих полуобразованных недоумков полусухие сучонки аналитического интеллекта загадочным макаром торчат из замшелого древа гражданского инфантилизма, а беспробудный цинизм сочетается корявым мезальянсом с прекраснодушным утопизмом. Их мини-манию величия подпитывают виртуальные подруги, кисейные барышни из мидл-класса, что и амурятся в Сети и в блоги комменты бросают. Хотя у нас, объективно констатируя, нет информажа о причастности к террорным проделкам агентразов, Ваше Президентство. Они отчаянно ленивы для реального заговора, их заговоры обычно не простираются дальше стакана. Но мы, безусловно, вооружимся Вашей версией. Вы в своём понимании социальных идиотов дошли шутя до совершенства. При любом распеве, те, чей лай хоть что-то значит за кольцом их посада, на компроматной мушке у нашего ведомства. Они застучат нам столь страстную чечётку, что мы прищучим склизкий хвост подводной рыбине террора!
  -Рыбине... - автоматически эханулся текущий лидер резиновой цивилизации и, стряхнув морок задумчивости, продолжил. - Я могу рассчитывать лишь на Вас, Рахат. Спецслужбы нынче подчиняются мне лишь номинально, большинство тамошних офицеров на прокорме либо у Колдун-Коллегии, либо у бизнес-кланов, либо у простой мафии. Их честь выставлена на торги, спасение Отечества давно вышло из нравственной моды. И только у Вас, Рахат, патриотизм по-прежнему в тренде! Надо понять, что движет архитекторами терроризма, этими блогерскими убожествами. Только поняв, что ими движет, в каком направлении движутся их загребущие лапы, мы сумеем облагодетельствовать эти лапы наручниками. Я знаю, Рахат, что поллитуре нелегко следить за их больными грёзами, за их окосевшими политическими взглядами. Их ориентиры скачут, как пульс кофеголика. То пик коммунизма, то тупик стенки. То либеральный хайвей, то "особый путь" сквозь берёзы. Этот реактивный класс летит в туман противоречивых иллюзий, забывая менять резину при смене политических сезонов. Чего они ещё хотят, эти ненасытные заразы-агентразы? У них есть голосовброс, Думамент, телевизор, демократия! Разве не преступление против разума - желать большего? - угрюмо капал вождь.
  -Электоратец нынче попёр привередливый, Ваше Президентство, и в этом Ваша, заподлинно, заслуга. Вы посеяли на нивы СМИ так много правовых надежд и столь стремительно возвысили дотационный уровень бытия агентразов, что разожгли гражданский аппетит и юридическое обжорство. В них клокочет избыточная жажда справедливости. Разумеется, их справедливость одноглаза - они лютуют, когда государство подрезает их права, а сами не стремятся отдавать долги государству ни в какой форме. Они блеют на своих фантомных форумах, что, мол, Думамент решает в основном бизнес-вопросы, в силу чего дискредитировал себя в качестве легитимной фортеции демократии. Дескать, в нём честность похерена напрочь, и произошло совокупление Горба и Капитала. По их коронному выражению, точка невозврата пройдена.
  -Узнаю либерков! У них все разговоры начинаются с демократических прав, а закольцовываются в бублики. У них душа замкнута на кошелёк. Причём, каким-то утончённо-половым путём. Они ультра-толерантны к всевозможным западным мерзостям, зато электорат для них "бублобыдло", а власть - "нелегитимняк". Электорат не тот, власть не та, лишь они, красноречивые алкаши и трутни, - мерило политической легитимности и демократии. Они против кондовых традиций. Они за прогрессивные ценности. Они смотрят только вперёд - в слепую бездну нравственного анархизма. Они левой рукой требуют свободы, а правой - порядка. Требуют сытного буржуазного комфорта и на десерт - хаоса узаконенной вседозволенности. Им кажется, что для всеобщего познания истины достаточно отменить цензуру, что укомплектовав телеэфир их хохлатыми головами, мы совершим стратегический рывок в высокоидейное благоденствие. Что все госпроблемы разрубаются глупым трёпом умными словами. Трёпом, увешанным гирляндами цитат дурно кончивших философов. Они каждый день проходят одну и ту же точку невозврата. Невозврата к прямолинейной и скучной логике из виртуального пространства искривлённых концепций. Ну, как им врезинить в череп деревенский трюизм, что не мажут шоколад горчицей! Не потому не мажут, что это кем-то пролоббированно и проплачено, а потому что существуют несочетаемые вещи. Честный Думамент! Взрослый детсад! Думамент для того и существует, чтоб решать бизнес-вопросы, и чтоб шелудивые лоббисты изводили все бублики на подмасливание его членов, дабы у них на министров дырявых ресурсов не оставалось. Это бублоотвод от правительства. Боюсь, агентразов уже не отвратить от идейной какологии.
  -Они желают избирать презентцаря, как ни дико это звучит, государь! Они стремятся к так называемой "политической конкуренции", к "политическому прогрессу", требуют демонтажа Горбатой Вертикали, свободы, стопроцентной тотальной демократии и создания особого общественного органа с рабочим названием "Конструктивная Совесть Нации" для надзора за политикой. Так же жаждут верховенства права и прозрачности госбюджета. Ещё им не по нутру коррупция, проституция, Конституция и пробки на дорогах. Народушко пошёл не слава Богу!
  -Избирать презентцаря? - изумился безлимитной наглости Горби. - Но это же не прогресс! Это прогрессирующее безумие! Это откат в первобытный капитализм. Люмпен-интеллигенция вконец офонарела от либерастического мерцания собственного ошалевшего псевдомозга! Это же вялотекущий бред, не меньше! Он вступает в непреодолимое недиалектическое противоречие с принятой после моей инаугурации Конституцией! Презентцаря нельзя переизбрать или отстранить от самодержавно-демократического правления! Презентцарь - это приговорённость к лидерской власти, это пожизненный срок, как у неприкосновенного судьи! Это тяжкий тронный крест, это терново-лавровый венец! Это не столько пресная слава и постылый почёт, сколько бессонная бесконечная, беспредельная работа! Коронованное рабство! Макроэкономические галеры! Презентцарь может лишь сам свалить с себя полномочия, буде почувствует страдающим за электорат сердцем свою несостоятельность в ведении нации к высоким горизонтам! 90% людей, увы, мрази. Большей частью - тихие, есть флегматично-циничные, но встречаются и такие двуличные сатаны, что негодуют на коррупционную циркумцизию бюджета, требуют царствовать по совести, требуют честности от правительства! Совесть, справедливость, честность - прям монгольское нашествие абстрактных понятий! А где мне накосить урожай честных? Инопланетянских внешников к управлению государством привлечь? Вкушать политическую мораль с чужой тарелки? Инкубатор Честности открыть? И как можно "по совести" править скотом? Попробуйте спросить об этом пастуха. Что там дальше по списку? Пробки? Так они же невольные попутчики укайфовывающегося уровня жизни! Воистину, умом мудрилу не понять! Свобода! Стопроцентная демократия! Какая чарующая чушь! Стопроцентная демократия - это стопроцентный дурдом! Всё хорошо в меру, и демократия должна быть дозированной. Известно ли им, что на родине тотальной демократии, в Великих Штатах Америки, символ демократической партии - осёл? Символ стопроцентной демократии - осёл! Неужли им требуется более жирный намёк? ВША знает, о чём говорит: у них свободна только статуя, а вокруг - тюрьмы, тюрьмы, тюрьмы... Конституция им претит! Да ведь она наша мать, мать нашей государственности, её даже топ-правительственные члены не вправе охулить критической отрыжкой! Что там ещё за блажь чесалась? Прозрачность бюджета? Так он и так настолько тощ, что вкоротке просвечивать начнёт! Все их рвотные речи - не более чем мародёрский интеллектуализм и галопирующий субъективизм, намертво изолированный от конкретных госреалий! Поглядывая вчуже на политическую структуру бытия, они придираются к отдельным неровностям и шероховатостям системы, не охватывая целостной картины. Это всё равно что выдернуть деталь из пазла и высмеивать неправильность её формы. Политика - это искусство из микроуродств слепить шедевр. Презентцарь отчасти подобен архитектору, имеющему в своём распоряжении несколько тонн жидкой резины, две дюжины дремучих азиатов и пропойцу-прораба. Функция зодчего - возвести строение с помощью означенных активов. У главы государства миссия многократ каверзнее: электоральный материал - дерьмо, отдельные законы - дерьмо, чиновники - тоже не какао, а в итоге - конфетка, а не страна! Магия? Нет - конструктивная политика! А всё их агентразное писательство на блогах - завуалированная форма эксгибиционизма! Либерастного эксгибиционизма! - Горби в изнеможении от перехлёста гнева и мыслей опал на стул и вяло вымолвил. - Что она там учинила, эта террористическая погань?
  -Осмелюсь доложить покорно, Ваше Президентство, позавчера при помощи тупого неустановленного предмета было выведено из строя три голосовброса, подорвана взрывчаткой плавучая плантация кукурузы (к счастью, повреждения незначительны. И релиз кукурузы уже восстановлен в прежнем режиме). А так же подвергся осквернению памятник Великому Горбу. По горячим следам расколоть сии лиходейства не смоглось, и у нас пока нет внушительной уверенности, что они связаны между...
  -Осквернён памятник Горбу! - распалённо оборвал Горби. - Чем осквернён?
  -Он осквернён, - Монумент слегка запнулся, - он осквернён плохим человеческим веществом, Ваше Президентство. Им же была сделана надпись на постаменте: "Наш Валовой Внутренний Продукт". Ни дать, ни взять перфоманс какой-то! Идейная какология налицо, Ваше Президентство.
  -Плохим человеческим веществом! - вознегодовал Горби. - Именно этого я и опасался, Рахат! Чуяло моё сердце надвигающийся запах государственной порухи! Помните, как это зовётся в исторической литературе? Террор ночных горшков! У данных анархиствующих вампирёнышей нет ни фига святого! Почему они облюбовали для надругательства памятник Горбу, а не какой-нибудь иной? Этот вопрос сам по себе ответ. Объект преступления, характер преступления и технология его совершения - всё указует, что мы имеем дело с опасным и недоброкозненным противником! Сей неслыханный закидон прямо-таки пронизан миазмами антигорбократической мысли! Это вонючий волюнтаризм! Они гадят на незыблемые устои техно-тронного общества! Проверьте Мухоедова, работёнка в его стилистике! Такие злоуханные художества, генерал, спускать нельзя, ведь Памятник - не толчок! Этот Мухоедов корчит из себя прожжённого политика, а на деле агентраз-агентразом, только пьёт мало. Совсем стыд посеял, мы его кормим, пиарим, организуем вернисажи, поим телеэфирами, а он?... Он обязан изображать оппозицию и абсорбировать всякую радикальную шваль, а не перфомансить сакральные объекты... Подрыв плантации, вполне вероятно, бизнес-разборки, передел сфер влияния. Голосовбросы, скорее всего, шалости малолетней шушеры. Но осквернение памятника, да ещё столь коварным и архаичным методом, - это террор! По этому вопросу даже полутора мнений быть не может! Плюрализм здесь неуместен! Подрыв плантации наносит ущерб лишь экономике, осквернение Горба - политике и общественной морали! Подлость с Горбом - это ведь тоже своего рода подрыв, подрыв государственности! Только вместо взрывчатки другое, более плохое вещество! Дымок диверсий им сладок и приятен! Это психологический терроризм! Вот она - неизлечимая суть агентразов: им снятся фантазмы реформ, однако по деяниям их мы видим, что это далёкое от прогресса, сверхконсервативное вещество - всё, что они способны предложить нации! Вот он - результат их умственных потуг! Но стулом трон не пошатнуть! Они ещё не выросли из лепечущего младенчества, не встали с интеллектуального горшка, а всё туда же - критикуют правительственные инновации! Если мятеж начинается с кишечника, не надо иметь богатые биологические знания, чтоб спрогнозировать, в каком месте он закончится! Недаром меня с утра томила головная боль! Я знал, что это не что иное, как СМСка свыше, как предощущение беды! У меня, шефген, отменно чувствительный к террористическим диверсиям мозг.
  -Надеюсь, Вам уже полегче, государь? - осведомился Памятник.
  -Легко бывает только в невесомости, Рахат. Я принял таблетку, боль головы утишилась, но мигрень души не умерилась! Я всё отечески понимаю: максимализм, нонконформизм... Однако неужели гражданская порядочность и верность Горбу совсем истаяли в бунтарских сердцах? Неужто никто из них не донёс в юридическом соответствии с позывами совести? Какое-то совестеустойчивое поколение!
  -Нет, Ваше Президентство, на горбатое благородство в их бурлящей клоаке уповать не приходится. Политические протесты всегда дело рук подонков. Точнее в данном случае - их внутренних органов, а не рук. Ибо именно подонки, в силу гордыни и эгоцентризма, наиболее чувствительны к мнимым нарушениям своих так называемых гражданских прав и напрочь бесчувственны к задачам государства. Помимо того, они нагло паразитируют на ВШе, пилят бюджет американского госдепа. Порядочный же электоратчик думает в первую голову о своих обязанностях перед Отчизной, а не о каких-то там корыстных и сомнительных правах. Зачем тебе права, коли ты патриот и влюблён в Родину? Юноша разве спрашивает девушку на свидании: "Если я куплю тебе фруктовую льдинку, какие я приобрету права?"
  -Права на камеру они приобретут, а перед кукурузной плантацией своим пеплом извинятся. Найдите лучшего следователя, Рахат, и поручите ему вести дело Памятника. Оно должно быть раскрыто в нано-сроки! Скверна бесчеловечного террора должна быть стёрта с горба земли! В СМИ информацию об инциденте не спускайте: такое злодейство может негативно сказаться на психике общества. Наш электоральный донор - простой безгорбый люд ментально не готов к подобным диарейным испытаниям. Чего доброго, эпидемии суицидов начнутся на нервной почве! Коричневая чума не пройдёт! Мы обязаны стеречь электорат от фекальных происков системной оппозиции! Впрочем, система, в которой функционирует лишь кишечник, нежизнеспособна! Действуйте, шефген!
  -Театр следственных действий уж поднял занавес, Ваше президентство! Контртеррористическая  операция "Вонючая Кучка" начата. "Кучкисты", как мы их метко окрестили, почти на грани растелеса. Уж отмобилизованны поллитры. Помимо этого, накануне я призвал к себе двух самых цепких и работоспособных раскольников, из тех, что трудятся, не остужая мозг, по 20 часов в сутки. Я дал им на ознакомление ксерокопии материалов дела и срок до утра, чтоб набросать предварительные гипотезы и инициативы по дальнейшим следственным мероприятиям. Я обещал им, что тому из них, кто выдвинет лучшие предложения, будет доверено вести это расследование необычайной политической важности. К огорчению, минувшей ночью наиболее, на мой взгляд, интеллектуальный из них прикурил от кремовой зажигалки. Сгорел на работе. Инфаркт. И это при том, что ему не пробило ещё и тридцатника. Он умер в лучших следовательских традициях: в пижаме, лёжа на диване, с листами дела на перетруженном лице. Преступный мир в своё время дал ему почётное погоняло – Скоросшиватель. Отныне шить придётся без него. Зато уцелел второй. Профессионал убойного класса!
  -Как его имя? Кто он? - нетерпеливо завопил Горби.
  -Майор Никто.

                ГЛАВА   СЕМНАДЦАТАЯ   "МАЙОР   НИКТО"

  Майор Никто был высоким брюнетом с пустыми глазами без радужных оболочек. Он служил в поллитуре четвёртый год и стремительно пилил карьеру.
  -Есть подозреваемые? - спросил майор у штабс-горбмистра.
  -Есть. Около сотни душ гостят на съезжем дворе.
  -Пытки допускались?
  -Обижаете, майор! Это наш служебный долг!
  -Кто-нибудь кольнулся?
  -Все кольнулись, как миленькие ёжики.
  -Сколько из них, по-вашему, реально виновных?
  -Видит Горб, не берусь прогнозировать, майор! Быть может - все. Быть может - ни одного. Пыточная индустрия достигла такого авторитетного могущества, что бесстыже признаются все подряд во всём подряд, и этим они сверх всякой меры затрудняют следствие. Но, выдавая "чистосердечку", подозреваемые, как правило, не в силах предъявить ни единого материального доказательства своей вины. Юридически безграмотные душки! Катастрофа, а не преступатели! Невозможно оценить степень их искренности. У нас все полиграфы повзрывались от тонны кружевной брехни. Мелкопакостные диверсанты и лживые сыкуны! Препоганьство, однако!
  -Что поделать - человек слаб, грешен и юридически дебилен! Ничего, мой сыскарский нюх выведет кучкистов на чистую воду! Они принесли нам сортир, я принесу им меч! Продолжайте пытки, штабс-горбмистр, не лишайте их свободы слова. Убедительно требуйте от объектов раскола не просто какого-то голословного признания, а неопровержимых улик и чётких аргументированных доказательств своей противозаконной деятельности. Задача подозреваемого - доказывать свою вину, задача следователя - предоставить ему надлежащие условия для зачистки совести. Не мягчите с этой злокачественной публикой. Любая мягкость обманчива, и лишь жестокости можно верить.
  -Не извольте беспокоиться, майор. Мягкость мы приветствуем только в удавочной верёвке. Мы, разумеется, не отступим в гуманистическое болото. Пыток мы не боимся. Лучше пережать, чем перемягчить. Ведь от качественного сжимания получается сок, а от мягкости - педерастия одна! Поэтому мы будем упорно стучаться в их поносные сердца! Кстати, есть позитивная новость со стукаческих фронтов: был арестован некий крейзанутый агентраз с ником Революционер, призывавший в своём блоге палить мосты и канализации.
  -Канализации? Сия идея скверно пахнет. Даже хуже, чем известный памятник после известных событий. Растелесьте его на хрен, штабс-горбмистр! Нам только канализационных революционеров недоставало!
  -Есть ещё такой тревожный момент, майор: на страстном допросе обвиняемый сознался, что является вторым пришествием Христа. И впоследствии под самыми прогрессивными терзаниями не отрёкся от вышеозначенного конфессионального чина.
  -Так пришейте это пришествие! Нефиг ему тут шляться! У нас как-никак светское государство! Помимо всего прочего, Христос, как мне помнится, - гражданин Израиля, так что это сомнительное пришествие должно, как минимум, визу предъявить. - Оскалился майор. - В общем, отрубите язык экстремизму. Кончайте виртуального пироманьяка.
  -Неудобно как-то. Псих он, спору нет, редчайший. Но чем чёрт не шутит: вдруг всё-таки - Бог?
  -Тем хуже для Бога, штабс-горбмистр. Он оказался в ненужное время в ненужном месте. Тут на сам Горб срут, в натуре, до религии ли нам нынче? Кроме того, Богу смерть не страшна. Ежели сподобится воскреснуть, устроим его в Колдун-Коллегию первым замом Понтифика.
  -Будет сделано, майор. Так же мне доложили, что какие-то чудики мотались по посаду агентразов и вербовали людей в ряды так называемой революции.
  -Ёлки-моталки, я вижу, словцо "революция" входит в клинический тренд у душевнобольных. Что за майдануха, блин? Отправьте оных вербовщиков в Задушевно-Венерический Дислокатор! Это ж рукой подать от Агентразова посада!
  -Они, к сожалению, ещё не совсем пойманы, майор.
  -Не совсем пойманы? Так поймайте их совсем, штабс-горбмистр! Я с отрочества недолюбливаю отрицательные частицы. Особенно отрицательные частицы в виде людей. Приметы?
  -Один рослый лысоватый брюнет, средней небритости, со следами необратимой деградации на лице, широкоплечий, злой и в целом - скотиноватого обличья. Второй - длинный тощий темноволосый молчаливый. Одни агентразы уверяют, что его лицо рассекает шрам. Другие - что шрама скорее два, чем один. Третьи - что шрам скорее есть, чем нет. Остальные по вопросу шрама не определились, но отвечают, что не исключают возможности его наличия.
  -Втолкуйте им, что мы не исключаем возможности их пытать, ежели они не дорезинятся до шрамового консенсуса.
  -Форсированные методы допроса обычно дурно влияют на агентразов. Они принимаются неистово лгать из чувства противоречия, майор. Наконец, последний субъект - маленький болтливый вертлявый в смешной шапочке. По мнению опрошенных опарышей, главарь, однако, я цитирую: "Его мышление тривиально и стереотипно, а идеи с просроченной актуальностью". Более точно агентразы обрисовать данных типов затруднились.
  -Ох, Горб меня расчлени, не нравятся мне эти смешные шапочки!
  -Мне аналогично, командир. Эксцентричность пригожа в цирке, в революционном процессе она скорее препона. Позёрская понтятина!
  -Это для нас сия эксцентричная шапка скорее препона, штабс-горбмистр! Этот хитрован недожаренный свою башку под ней скрывает и акцентирует на шапке взоры, уводя их от рыльника, разве не транспарентно? Это типичная отвлекающая плутня. Неужели агентразы не в состоянии дать более подробные описания? У них же почти у всех высшее образование! Нафиг их в универсалиях учили, если от их показаний даже засадить кого надо не получается?
  -Агентразишек больше интересуют идеи, а не люди, майор. Люди для них не более чем накопители, носители и изрекатели идей. Они способны практически дословно воспроизвести часовой разговор, но при всём том наглухо запнутся, припоминая цвет волос собеседника.
  -Я надеюсь, Вы уже прошуровали все плёнки с видеокамер посада за тот день? От одной камеры больше толку, нежели от тысячи этих недоношенных слюнорылов.
  -Особенно, если эта камера Задвендиса!
  -Вы стогорбно правы, штабс-горбмистр. Задушевность – вот чего не достаёт этим эмоционально уплощённым идейным идиотам! Что там у Вас надменно звякает в кармане?
  -Майор, мне прилетел рапортовый СМС, что на виокамерных посадских плёнках вроде как мультфильмы записаны. Видать, они хакернули систему.
  -М-да, вражина вконец обковарствовалась! Вместе с тем, нам тоже есть, чем изумить супостата: вяжите всю шантрапу Латекса и возьмите у них анализы дерьма. Сверим по ДНК с имеющимися в нашем распоряжении образцами. Пока будет длиться экспертиза, пущай порелаксируются в монастырях. Им не повредит лишняя капля морали. Снеситесь с Налоговой Управой, разузнайте, не наблюдалось ли за последний месяц жуликоватой движухи на счетах, отмывательств каких-нибудь? Далее: установите тип использовавшейся на реке взрывчатки и допросите лидеров взрывзаводов; а так же офицеров армейских частей, на чьих арсеналах таковая имеется. И последний штрих: выгоните из отпусков всех сотрудников, над страной террористическим коршуном нависла зловонная опасность! Не время бить баклуши, время бить врага! А меня ждёт искусство, точнее - Мухоедов. Пока всё.
  -Что предпринимать по голосовбросам, майор?
  -Забей на них, штабс. Нехай шпана к призыву крепнет духом. Выборы вообще вещь психотерапевтическая. А нам не след распылять кадровые ресурсы. Будет адненько!

              ГЛАВА   ВОСЕМНАДЦАТАЯ   "МОХНАТЫЙ  ЗАЯЦ  НЕ  ПОМОГ"
 
  Упала в прах Истории седмица. И мы собрались вновь. На лицах прописалась жгучая грусть. Настроение - хуже крематорского, ведь не было даже огня. Эти дни отжились контрпродуктивно: газетчики орали о рекордном урожае кукурузы и интеллигентно помалкивали о затоплении одной из ферм. В авторитетном источнике дезинформации "Горбашка телеграф" сообщалось о росте рейтинга презентцаря и бушевала дискуссия о роли культа рейтинга в историческом процессе. Никто из министров за истёкший период не помер, не приютил в своём сердце инфаркт или хотя бы не сошёл с ума. Правительственные элементы бодро засиживали эфир, и, помимо поноса словесного, иных симптомов недомогания не проявляли. То критикуемые, то восхваляемые реформы-призраки чинно толпились в триумфальных арках словоблудия. Вторые по древности профессионалы доказали их существование, высветили все достоинства и изъяны, однако каждый зритель решал сам, стал он жить лучше или хуже после увиденных по телевизору реформ. Ожидаемый праздник революции обернулся трауром с недельной щетиной. Это было гаже смерти - это было поражение. Торжество Демократии отодвигалось во внучатое будущее. Мины-минуты тикали потаённым меланхоличным гневом в бунтарских сердцах. Лишь тусклые звуки нашего прерывистого дыхания щекотали спёртый воздух подземелья. Несколько свежеиспечённых путчистов недоумённо вращали лысыми головами. Тогда альбинос принялся оживлять натюрморт меланхолии, сначала сочными вздохами, а затем и одиночными короткими, будто сказанными наугад, словами. Ведь молчание среди признаков его ума не значилось. Наконец, пользуясь тем, что Попсян не торопился отворять свой пулемётный рот, Стефан выпорхнул в центр, по самые уши окрылённый очередной уточной сенсацией:
  -Вы слышали о криоконсервации человеческих субъектов, соратники? Можно заморозиться в криокамере на сколько пожелаешь и разморозиться в совершеннейшей невредимости в подобающий миг истории! Лично я бы хотел заморозиться лет на десять, пожалуй, с тем чтобы блаженно разморозиться в счастливом будущем, в солнечном эпицентре правовой демократии! - разгорячённо грезил альбинос. Путчисты, до этой тирады похожие на замороженных в камере, оттаяли и зашипели.
  -Кто ж тогда революцию будет свершать, коли ты ударишься в десятилетний заморозок? - сурово вопросил Дад.
  -Об этом я не помыслил, перетормозил малость. Простите, соратники, за смороженный неконструктив. - Повинился криореволюционер, а Остронос ловким движением плеча выставил его из фокуса общественного внимания и расчехлил гранатомёт гнева:
  -Порча не подействовала! Мы зря плясали! Твоя плясовица всего лишь дешёвый дискач! Хореографическая самодеятельность псевдомагического замеса! Ты облажался, булавочник! - гасил глаголом Остронос.
  -Не гони бурун, фраерок! Вдрызг что ли нифеля под париком отсырели? Здесь не лес, к чему замес? В кипеже мазы нет. Плясовица - не булкотряс, но на эти тёмные властные души порча вообще лайтово действует, ведь они и так испорчены в хлам. Они под защитой бесовских лярв, братишки. Их ауры крепко обложены силовым полем антиколдунства. Я, положительно, виноват, братья, не стану прикрывать косяк ладошкой. Я обязан был это предвидеть, дозвольте пардонуться, грешен и смущён. Порча - наинизший ярус ворожбы, сравнимый с унылым убийством заурядного гражданина, не располагающего телохранителями. Однако у министров, ясен бизнес, имеются астральные бодигарды, сатанинское воинство, иначе их бы вмиг ухайдокали: представьте, какое тмутемное стадо электоратчиков на них вострит куспидат! Вынужден прибегнуть к боевой серой магии и применить секретные инновационные ведьмак-технологии: пробивать их ментальные оболочки магнетическим хуком, подрезАть их энергию в тонких мирах. Сразу оговорюсь, во избежание непоняток, собратья: это непроворный процесс. На снос каждой министерской башни может усыпаться месяц земного времени. Я выйду в астрал и устрою им там кайфовую эзотерическую революцию, гадом буду, соратники! Спокойняк, все покойниками станут! Смерть уже включила свой конкретный трансцендентный счётчик.
  -Ты уже сполна напортачил, порчельник! Оставь свои счётчики таксистам и главбухам! Революция не роженица, она не будет ждать месяцы! Придётся душить эту горбатую редиску традиционным дедовским способом. Ликвидация и никаких инноваций! - провозгласил Остронос.
  -Ликвидень! Именно! Ты зашёл в мою мысль с торца, чувачок. Я об ликвидени и ботаю, токмо в эзотерическом ключе. Презентцарская шерсть испьёт от этого ключа сполна. Мы, презхантеры, обеспечим ей пресс-хату за порогом астрала. Образно выражаясь, позорные пассажиры зайдут на посадку без самолёта. Я втусуюсь в Психо-поле и реально, чисто по-колдунски расправлюсь с астральными шнырями министров, а потом и с ними самими! Клянусь третьим ухом Мохнатого Зайца! Я заточу их галимые биополя в энергетические дыры, корешки! - раздухарился Сурикелло.
  -Корешки в книжках, а энергетическая дыра у тебя взамен мозга, мохнатый ухотрёп! Спасенья нет от креатива, когда дебил его родит! Ты ошибка презерватива! Какое, блин горбатый, Психо-поле? Мы подполье, а не психополье! А ты лох, а не волхв! Ты, вероятно, пивного ГМО перевкушал, зайчатник? - жарил жестью Остронос.
  -Ты чё, не вкурил, пингвин маринованный? В психопольном оружии усомнился, неверующий сатана? Ещё первобытные верблюдозавры плевались им по эскимосам. Псих-опера в Задушевке его кромсают на таблетки. У тебя дефицит ментального конденсата в тыкве, плешивый опарыш! О, воинствующий убожник, сдаётся мне, меж нами распердуха! Гнилым неконструктивизмом веет с уст твоих! Предъяв дешёвых перезвон оставь министрам лоханутым! - далее кустистые выражения лесного колдуна подожгли пару юных сердец плотоядными глаголами. Подняв напоённые полумистическим-полуартистическим трагизмом очи к потолку, он продолжил уже размеренным умиротворяющим тоном невозмутимого чародея. - Хлебальник твой далёк от истин, дитя любви, пивной и тёмной. Я не охотник таранить твои уши эзотерической терминологией, ибо пробки невежества в них препятствуют путешествию магических откровений. Скриншот с обманчивых реалий, поймёшь мой месседж ты едва ли! Просто верь мне, как верят пастырю скоты. Я не втравлю революцию в астральный блудняк, отвечаю! Всё будет лайково и кукурузно! Высокопоставленные удобрения прорвутся в сельское хозяйство! Я уже сконтачился с демоноидными привидениями серого мира и заручился их поддержкой. Мохнатый Заяц, само собой, за нас. Об этом даже упоминать не стоит. Нефиг стрематься, брательник, нам рано сушить лыжи!
  -Ты нюхач упоротый, а не революционный колдун! Ты перегрелся глючными препаратами, знойный лыжник! Нарколыжник мохнатозайцевый! Не кукурузь нам мозги, мы с тобой лишь теряем бесценный капитал времени, пластилиновый астральник!
  -Базар уходит от контроля! Кончай быковать, баклан бесовский! Временные врата не раскрываются по команде будильника, лопушара мухоморная! Претит мне твой тоскливый троллинг, лишай на лысине хомячной! Я не нюхач, а духовидец, жожоба протухшая. Чувствуешь разницу, от табуретки задница? Чарпыль не дешёвое ширево, чарпыль - транс-лифт для погружения в магическое подсознание, в своё истинное я, связанное пуповиной ауры с Космосом. Сознание человека - продукт жизнедеятельности общества, помойка моральных принципов и псевдознаний. Подсознание же - подвал, наподобие того, где мы сейчас пребываем, только в миллиарды раз шире. Подсознание - революционное ментальное подполье души, кентяры! Чарпыль затаривает меня контактёрской энергией. Нам придётся запастись терпежом и перекантоваться, выжидая плодов моего подсознательного труда. Через год они, эти горбатые министерские отростки, все будут гниющими и смердящими астральными трупешниками в последней стадии разложения, зуб даю!
  -Ты у нас прям патанатом и дантист в одном астральном тюбике! Осталось найти нарколога, чтоб тебя самого вылечить, бедняжку! - люто милосердствовал Остронос.
  -Довольно чернухи, друзья! Мы же не кино снимаем! Бойбеда, у тебя есть какие-нибудь стратегические инициативы? - обратился я к сонному полководцу.
  -Предлагаю часок походить строем для поднятия боевого духа!
  -Дух и так уж у всех боевой, осталось найти бой! Как ты планируешь осуществлять ликвидации, Остронос? - спросил я.
  -Подкладывать взрывчатку по пути следования мигалолётов реакционных мракобесов!
  -В ведьмаческой культуре нет такого термина "мракобес", равно как нет "светобесов". - Проворчал Сурикелло.
  -Мы вполне обойдёмся без комментариев светобалбесов! - мрачно гаркнул Остронос.
  -Но во время теракта могут погибнуть невинные люди! Мы можем убить безвинных! Ты подумал о таких сложностях, Остронос? - воскликнул стихун.
  -Убивать людей не так сложно, как ты думаешь, Попсян. - Вкроил я.
  -Ты совсем что ль чудилоид, Попсяшка? - Остронос постучал двумя пальцами по своему виску. - Резиновой запеканкой обланчевался? Теракты, лирик, для того и делаются, чтоб погибли люди! Теракт - зачатие революции, а у революции, в отличие от поповских сказочек, не бывает непорочных зачатий! Ну, положим, приогнится во взрыве несколько десятков левых душ - в масштабах Империи плёвая утрата! Кончится революция, нагрянет счастливое будущее - новых нарожаем! Органы репродукции у электората, слава Горбатому, шевелятся покамест! А родичи погибших сами нас отспасибят потом, когда вольются в котёл всеобщего тотального счастья демократического существования! Только взрывы вознесут нашу нацию на небо! На небо процветания и справедливости! Революция - религия штыка, а мы её адепты! Ты что министерским нелегитимщикам не жаждешь фугаса, жрец Пегаса?
  -Ты не догнал меня ушами, Остронос, и я переозвучу свою позицию: я за устранение некоторых одиозных персоналий из высших вертикальщиков, но я не допущу кончины невинных электоральных масс! Обезрискивай свои проекты!
  -Да пошёл ты на... - Остронос употребил репродуктивное слово, - из-за таких вот хилоидеологичных недопускальщиков происходит недозапуск двигателя праведного электорального гнева! Темп революции тих, как заспанная улитка! Пришло время интенсивно трудиться - кокошить кажинный день по министёришке, иначе мы проскочим мимо светлого будущего в огненный крематорий! Революция - это остановка по требованию! По требованию винтовки! Если горбократия дала электорату по носу, мы врежем в ответ по горбу!
  -Кармический закон маятника. - Одобрительно кивнул Сурикелло.
  -Остынь, Остронос! Побереги смрадные слова и кипяток мысли для отморозков горбократии! Я председатель организации и я утверждаю недельный план необходимых мероприятий! Ты некогда недурно собирал грибы, но собирать гробы я за тобой не желаю! Мы будем умерщвлять лишь тех, кто злобно нагадил в чистую душу электората! Не следует кидать в одну корзину шампиньоны и поганки! Я поручаю тебе, Остронос, разработать план ликвидации министров и Горби, исключающий вероятность жертв среди низшего электоратного звена. - Сказал Попсян.
  -Даёшь стратегическую бомбардировку Думамента! - взорвался лозунгом Бойбеда.
  -Ты путаешь себя с революцией, Попсянчик! Ты лишь ничтожная былинка её, и не тебе рулить штурвалом всеобщего благоденствия! Мы уже сверх всякой меры пережрались и переблевались твоим трэшовым трёпом! Нам нужен экшен, а не червивый гумус гуманности! Повторяйте за мной, соратники! Нужен экшен! Нужен экшен! - стал скандировать Остронос, однако почти никто не подхватил запев.
  -Попели и баста, Остронос! Я жутко рад, что необузданная энергия бьёт ключом из твоего революционного сердца и глотки! Ты один из ключевых бойцов путча! А теперь - садись на место и слушай указания лидера организации!
  -Ты - не лидер, ты - собачье доедалово с либерального стола! Нам необходим не кудрявый моралист-ангелочек, а решительный лидер! - выпячивая грудь, бесновался Остронос. - Ты - неформат, исчадие мультипопулизма! Рыжий к тому же! Кудрявые ангелы нас не спасут!
  -Ангелы - алкоголики. - Степенно произнёс Дад.
  -Я требую честного голосования! И тебе не залибералить этот вопрос, Попсян! - предупредил Остронос.
  -Ты услышан ревъячейкой, Остронос! Давай плеснём демократии в горячий ор подвала! Выставляю вопрос о лидере на референдум. Кто за кандидатуру Остроноса в качестве председателя? - спросил Попсян. - Поднимите руки. - Длани задрали Остронос и четверо стоявших рядом резиноволобых лысиков.
  Я смотрел на этих выродков, на мутантов, на их уродливые безгорбые тела. Им обрыдло голосилово, им хочется старого доброго экшена, им хочется убивать, насиловать, мародёрствовать ради светлого будущего в своих придушенных душах и потёртых кошельках. Им хочется зверств и казней, то бишь торжества справедливости. Им хочется свободы, то есть жира и власти. Им хочется сбросить гнёт, дабы угнетать. Справедливость ведь не честность, а возможность воровать самим. Кормушечная справедливость. Равенство же должно быть таково, чтоб они на пьедестале, а простолюдины окрест, и их простолюдинские переносицы заподлицо с носами ботинок хранителей революции. Носатое равенство... Кто знает, не берёт ли та самая пресловутая Вертикаль, резиновая иерархия неизбывного зла, свои корни из этого подвальчика?
  -Кто за мою кандидатуру, соратники? - Попсян застыл, прижав ладонь к сердцу. Руки подняли большинство. Дад опять воздержался. Что ж, стопроцентный революционер всегда против власти.
  -Власть земная и власть подземная, - о чём-то своём пробурчал Сурикелло.
  -Инерция масс, - процедил Остронос, - ты был самопровозглашённым лидером прямо со старта; к тебе привыкли, как к бытовому натюрморту; прилипли, как насекомые к дурманному клею; и страшатся смерча перемен. И эти замороженные котлеты из мух – революционеры? Ты манипулятор и ухудшатель душ словами. Ты намереваешься переиначить свет отрядом либеральных зомби? - и Остронос увенчал отповедь искристой короной нелестных выражений.
  -Ты в трактире будешь демонстрировать подзаборную просвещённость, коллега! Не плюй в колодец конструктива! Не стони под катком демократии и не оспаривай его могущества!
  Ну что ж, возня за власть есть везде. За жезл решателя в любой, даже затрапезнейшей организации гудит гремучая грызня. Свято место всегда тесно. Меня поневоле заболотила трясина порожней задумчивости: кто из них больше годен на амплуа рулевого "катка демократии"? Попсян интеллектуальнее и харей артистичнее; Остронос жесточе и беспринципнее. Но и у того, и у другого КПД производства идей стремится к нулю, грозя завалиться в минус. Если б престол можно было триуфально выпонтовать языком на ораторской эстраде, Попсян бы управился без особых слюнозатрат. Вот только, затей мы такое, нас познакомят с прикладной механикой поллитурных прикладов и растелесят на первом же митинге - перевоспитывать не рискнут... Вообще команда у нас подобралась, что надо: маг-недоучка, кудрявый паяц с накладным горбом, полумаразматик-"главнокомандующий", лысые боевики, подмороженный башкой альбинос, крикун Остронос, Дад... Мне вспомнились парни с вокзала, молотившие стульями по окнам. Тоже мятежники...
  -У тебя же ещё сбереглась взрывчатка, Попсян! Давай проэксплуатируем её прямо здесь и положим жирный конец эпохе гламура! Угорбим её! - азартничал Остронос. - Бортовые журналы Истории незримо пишутся уже сейчас чернилами идей и крови!
  -Ты попадёшь не в Историю, а в криминальные сводки! Взойдёшь на борт задвендисовской койки. Историю твоей болезни узнают только опер-психиатры. Нельзя возлюбить революцию маньяческим манером! - менторски ответствовал Попсян.
  -Ты трусишь запрыгнуть в летящий локомотив революции! - гремел Остронос.
  -Уехавший шифер - это ещё не революция! - вклинился Сурикелло.
  -Из взрыва Глама не родится вселенная нового Латекса. Глам лишь стразная блёстка на идеологическом скафандре существующей политической системы. Я предлагаю ликвидировать Горби, соратники! - торжественно изрёк заново испечённый лидер Попсян.
  -Первая здравая мысль за крашеной соломой кудряшек, Попсян, - сурово похвалил Остронос, - надо вломиться в Прездворец и врезать монтировкой в кормило власти!
  -Ты бывал хоть раз в Прездворце, грибоед с монтировкой? На Горбатом холме, на Горбушке? Нет! Потому и рассуждаешь, как опёнок. А я - бывал. Бывал многажды. Да будет тебе известно, этот высоченный холм со всех сторон окружён рвом с кислотой. Там жожобой, увы, не пахнет! На фасаде дворца двухметровыми буквами отчеканен девиз "В Горбу - сила!" На соседнем холме бдят ушкуйники. Они рьяно обыскивают тебя, проверяют твои документы, идентифицируют твою личность по сетчатке глаза и посылают информацию на компьютер охраны внутри дворца. Там в это время наблюдают за действиями наружной стражи в бинокль: не разоружили ли её. Ежели всё лайковенько, они опускают разводной мост. В Прездворец вхожи лишь приглашённые Горби люди. Без предварительного приглашения - только топ-чины. Там тысячи видеокамер, там лазерные пулемёты, там помимо людей чудовищные стражи-монстры - драконы и дракеллы. Там охранники дают две присяги: презентцарю и трезвости. Человеческий материал уникальной формации! У них ещё есть Кодекс Чести, пухлый соцпакет, зарплата бизнес-класса и, по прошествии пяти лет службы, - диплом любой Универсалии без учёбы в ней и помощь в учреждении бизнеса. Там сколковские лауреаты сидят за мониторами слежения. Там дисциплина на грани абсурда. Там в сортивариус отлучаются после подачи письменного рапорта. Там ночью светло, как днём, от сияния прободных прожекторов. Горбушка - то самое место, куда всё-ж-таки доползли пресловутые инновации. Такую крепость не всякая армия завалит! Горби придётся излавливать в городе.
  -Хватит размазывать слюни по оралу, Попсян! Что вы будете резинить, когда кончите Преза? Как скукурузите власть? Ведь убив его, ты не убьёшь горбократию, а только пришвартуешь нацию к государственному террору. - Высказал Дад.
  -А ты оказывается мыслитель, Дад! - Попсян саркастически сплющил губы. - Что ты сам-то предлагаешь? Поставил вопрос - положи ответ.
  -Не знаю. - Буркнул Дад.
  -Очаровательный ответ, Дад! Универсальный! Годится на все горбы жизни! "Я знаю, что вы действуете неверно, но не ведаю, как верно!" У тебя ум критика, а не творца, Дад!
  -Ум либерала. Классически-либеральный разум у него. Мы теперь имеем тандем, господа! Попсян и Дад - двуглавый клад! - ехидничал Остронос.
  -Нас архимало, Попсян, с воробьиный горб, не больше, - вмешался я, - мы не ведём активную агитацию, не имеем своих людей в армии и поллитуре. Наш единственный шанс - найти двойника Горби, затем убрать презцаря и устроить подмену. Предлагаю организовать "Шоу двойников". Ты бывший шоуменище, Попсян, тебе и карты раздавать.
  -Ты мыслишь, следовательно мы существуем, Песец! Молодчага! Да, вот это уж действительно смахивает на план. Его следует всесторонне прощупать мозгами. - Попсян назначил слёт на следующий день и вместе со мной и Дадом убыл из подвала.

             ГЛАВА   ДЕВЯТНАДЦАТАЯ   "РЫЖЕХВОСТ"

  Горби сидел в стилизованном под трон кресле и слушал доклад гиперлидера Инновационного и Нанопромышленного Приказа - Рыжехвоста.
  -Благодаря внедрённым нанотехнологиям, Ваше Президентство, реальный рост благосостояния электоратного сектора составил в отчётном периоде 0,0001%. Причём, что характерно, этот рост имеет позитивную динамику ускоряться.
  -Но, тем не менее, это пока нанорост!
  -Нан золотник, да дорог, Ваше Президентство!
  -Когда Ваши технологии достигнут такой вершины, что людям вообще не придётся работать? - спросил Горби.
  -Никогда. И это наш осознанный выбор, Ваше Президентство. Работать душе необходимо для поддержания на конструктивном уровне морального облика личности. "Не позволяй душе лениться!" - совет из тех славных времён, когда поэтам ещё можно было изредка верить. Ведь если разобраться по существу, то что получается: кто не работает - тот думает. Причём, что особенно отвратно, праздное мышление повёрнуто, как правило, не в ту сторону. Оно адски-левацкое! Человек без зарплаты - наперсник разврата! А нам этакий пакостный либерализм ни к чему!
  -Но агентразы ведь не работают и подлодумствуют при этом!
  -Они думают, что не работают. В действительности же они и думают, и работают. Мы запускаем своих людей на их интернет-форумы. Наш посланец пару раз нецензурно критикнёт правительство, предскажет экономический апокалипсис в тупой форме и вот он уже там в дьявольской почетухе. Он прошёл причастие матом, матёрое гражданское мужество, скрытое под витиеватым ником, налицо! Затем он предлагает тему для дискуссии: какую-нибудь проблемку технического или экономического склада, которую не в силах усмертить наши учёные. Агентразы начинают наперебой выквакивать свои решения, и наша задача: вычленить из 99% бреда и плевел 1% идейного зерна. Нашим инженерам и советникам мы платим солидные зарплаты, а агентразы - наш бесплатный интеллектуально-трудовой резерв.
  -Это пользительный процесс, пусть идёт дальше! Над чем сейчас корпеть изволите?
  -Над изобретением нанокоррупции, многообожаемый владыка!
  -Вы гиперлидер инноваций. Коррупцией занимаются поллитура и экономисты. Это выходит за кольцо Вашей компетенции.
  -У настоящего резинового патриота нет пределов компетенции, Ваше Президентство! К тому же, чего греха таить, я душой экономист!
  -Душа на экономической платформе - ценная субстанция для топ-администратора. Зачем же нужно Ваше изобретение?
  -Оно необходимо для того, чтоб неприятные нам люди не смогли спиливать с бюджета невпрожор. Неприятные государству люди. Люди с небольшой гнильцой в душе, но при том ядрёные спецы, с коими досадно расставаться даже на три месяца заключения в монастыре. Суть в следующем: в ходе спецоперации агенты поллитуры передают мздуну пакет с купюрами. На месте стяжатель почти никогда горбублы не пересчитывает - опасается подставы. Уединившись, он достанет лихву из пакета. На наших банкнотах находятся специальные нанодатчики распознавания человеческой кожи, при соприкосновении с ней датчики передают сигнал на особые "текучие" нанокристаллы, и деньги в прямом смысле тают в руках, растекаются по кистям! Это действо сопровождается звуком плеска воды и неразличимым ухом текстом говорится прямо в подсознание: "Воровать грешно". Вообразите себе карающую мощность психологического эффекта от такой операции! Многие из тех аморально-волевых чинушных особей, на кого не подействовали бы ни МИРы, ни проникновенные беседы о Горбатом Кодексе Чести, ни жесточайшие выговоры с занесением в приватное досье, станут честными сразу, как пальцы просохнут! В сухом остатке - бюджет без бед! Инспирирование повальной порядочности! Кто-то, вестимо, решит, что это шкодный розыгрыш, повторно подцепит заразу мзды у иных фигур (опять же - поллитров), и чудо честности прольётся вновь! Если же он со второго захода не проникнется горним духом антикоррупционности, то такого упёртого непробиваемого козлину мы, разумеется, посадим! На подобную воровскую мельницу лить инновационное добро экономически убыточно. Изобретение практически готово и находится на стадии доработки. Напоследях требуется всего-навсего два с половиной миллиарда горбублей для его успешного внедрения. Игра стоит свеч, Ваше Высокопрезидентство!
  -Вот только свечи малость дороговаты.
  -К сожалению, борьба с коррупцией столь же недешёвое удовольствие, как и сама коррупция, Ваше Высокопрезидентство! Но тут главное - моральная отдача в сторону общества, приводящая к ослаблению преступательских составляющих административного пресса и, как следствие, к повышению инвестиционной привлекательности стартапов и бизнеса в целом. Параллельно мы вбросим на интернет-рынок сайт с девизом "Постучи в дверь честности" и двумя разделами: "Жалоба на мздоимство" (анонимность гарантирована) и "Бюрократическая исповедь", где чиновники, не дожидаясь нарастания громкости электорального стука, будут каяться в, так сказать, превышении лимита допустимой алчности.
  -Всё это роскошные инициативы, министр, но немного несвоевременные. Сейчас не коррупция доминирующий бич государственности. Сейчас у нас террор на носу. Насморк терроризма! Вот где первостатейная протечка системы. Жульё пускай умеренно порезвится пока - воровские риски загодя заложены в тело бюджета, а с самодурством мятежей пора решительно завязывать! Даже наиподлейшие взяткохваты будут играть в нашей команде, поскольку любой государев вор аморально заинтересован в процветании объекта своего частного налогообложения. Мне давеча доложили, знаете, как величал себя один из лидерских крамольников? Революционер! То ник такой, представляете? Обычно мало-мальски адекватные свергатели властей понимают, что без покровительства в верхах все их акции - пиар на час, ведь любая успешная революция - всего лишь дворцовый переворот, вывернутый кишками на площадь. Меня беспокоит: нет ли среди нашей топ-тусовки их стратегического кукловода? Это уже не безобидное казнокрадство, это предательство в собственном соку! Самодержавная демократия под угрозой!
  -У меня есть программа по профилактике революции, Ваше Президентство. Надо создать общественное правительство и пригласить в него всех желающих. Выделить ему один этаж в посаде агентразов, втихомолку врезинить в состав оперов из поллитуры. Зарплату этому правительству мы, разумеется, платить не станем.
  -И что будет решать общественное правительство?
  -Ничего. Оно будет вести дискуссии. Это будет совещательный орган.
  -С кем же он будет совещаться?
  -Да сам с собой - с кем же ещё! Это площадка для самосовещательства, коммунальная кухня с официальным статусом. Кстати, в агентразных котелках уже варится подкинутая нами некогда думишка на сей счёт, осталось - подсолить чуток. Власть теперь, типа, уступит, прислушается, что называется, к гласу народа, вернее, в данном случае - сброда. Нам необходимо показать людям с бешенством мозга, что они что-то значат для государства. Что они не виртуальные винтики в бездушном механизме, а личности с правом эпизодического попадания в телевизор. Что в стране присутствует свобода слова, либеральные ценности и прочая дребедень. И потом, посудите сами, как шикарно звучит: министр общественного правительства! Мечта нищебродного пассионария! Они поседеют в битвах за портфели, испепелят друг другу плешь бесплотными диспутами, будут бодаться идеями, плеваться плюрализмом, кусаться зубами и не на какую революцию у них силёнок не останется. Их тщеславие - страховой полис нашей системы. Не беспокойтесь, Ваше Президентство, мы мониторим кандидатов не первый год. Те, кто представляет хоть символическую опасность для нас, будут затёрты в чуланную пыль. Мы продвинем на ничем не руководящие посты наиболее подходящих по интеллекту и обеспечим им умеренный целомудренный доступ к телу телевизора. Естественно, эфиры будут исключительно косые. Дети младшего возраста играют в войну, дети пожилого возраста сыграют в политику. Индивидуумам с темпераментом кастрюль надо давать возможность выпустить интеллектуальный пар. Это симулякр власти, идейное геймерство, почётный триумфальный онанизм. Это как слабительное для запористых умов. А мы будем править по-старому. Это и есть демократия в чистом виде, Ваше Президентство!

                ГЛАВА   ДВАДЦАТАЯ   "КАФКА  ЭКОНОМИТ  БЮДЖЕТ"

  Я, Попсян и Дад прогуливались по полупустынной вечерней улочке и обшлифовывали план.
  -Ты, значит, вознамерился замутить конкурс двойников Горби? - любопытничал Попсян.
  -Не Горби единого, а просто двойничков, без разборцу. Ежели только Горби - это наверняка насторожит по-большому спецслужбы. Но Горби - самая звездатая душа в Латексе. Обязательно заявится похожая рожуха. Я зверски уповаю на то, что таковых накукурузится несколько штукенций и мы сможем выбрать самого адекватного.
  -Ты имел в виду - самого неадекватного? - ехидно вымолвил стихун. - Адекватный скормит нас поллитуре сразу за нашей вступительной фразой.
  -Ты меня понял, Попсян. Адекватного с революционной точки зрения.
  -Я тебя понял: найдём больного башней клона. Итак, наши активисты похлопочут с расклейкой по Латексу листовок о том, что требуются двойники на конкурс, и после конкурса мы...
  -Конкурс проводить не след, - обрезинил я Попсяна, - мы нароем подходящего субъекта уже на просмотре.
  -Как ты себе представляешь сию картину, бравый просмотрщик? Сообщения о кастинге на шоу - по всем заборам трепыхаются, а самого шоу нема? Нами зело оперативно заинтересуются правоблюдущие органы, а шоу на пыточном столе мне не по нраву, особенно если я буду выступать на нём в качестве приглашённой звезды. Мы, естественно, изыщем наш персонаж непосредственно на кастинге и не пустим загорать под зной софитов, однако от шоу открутиться не удастся всё же. Синусоиду судьбы невозможно пройти по прямой.
  -Тебе нужна картина? Чёрный Квадрат подойдёт? Спустим пресс-отчёт, что с финансами не спелись. Искусство веками не дружит с бублом.
  -Угу, и нал-управа тебе в бок до угаса дней твоих.
  -Да, ты пронзил мои уши истиной, одногорбно! Теперича об организационных аспектах. Я не вольюсь в судейскую солянку: практикующий эвтаназник в гламурном сердце шоу-биза - это чересчур сюрно! Ты в ответе за конферанс, Попсян. Прикинем членский контингент жюри... так... у нас почти весь актив - либо юнцы, либо с неразумными пролетарскими харями... Думаю: Остронос, Сурикелло, Бойбеда. Нет, колдунец не сгодится - опасно.
  -Отчего? Он же неофициальный колдун, стажировавшийся у лесных братьев. Его имя знакомо разве что парочке лесных кошек, да и те не выдадут по известным причинам. Мы вообще никому не скажем, что он испил чашу магии до дна. В костюме и галстуке потянет имджем на рокернутого шоумена. Главное, чтоб он на сцене не употреблял специфические вещества и не нёс астрал в занятые попкорном души.
  -Да, точненько. Проследи, чтоб он не выкатился к микрофону, а то после первой же тирады об ушастом величии Мохнатого Зайца духовно неподготовленная зрительская масса решит, что он недавно прибыл из мест безумно задушевных.
  -А я бы, кстати, не прочь поучиться колдовству у лесных братьев. - Прорезался Дад.
  -Они тебя только материться обучат, Дад. Хотя мат - тоже в некотором роде колдовство.
  -Мат – лишь начальная ступень посвящения. Далее маги обучат шустро и презрительно расставаться со всеми материальными ценностями! - лукаво разъяснил литератор.
  -Это вечно-злободневное умение. - Я веско кивнул. - Оно возносит убогого мещанина на новый культурный уровень высоко-астрального бомжа. Итак, Попсяныч, по составу жюри мы снюхались?
  -Председатель жюри - Остронос. Он так ягодично грезит о кресле председателя! - пиит был зверски ядовит.
  -Я хочу участвовать в конкурсе. - Решительно брякнул Дад.
  -Ты не похож на Горби, - Попсян толкнул меня локтем в бок, - Песец, взгляни, разве Дад похож на царственную особу?
  -Он скорее похож на подворотную особу, на рыцаря кепки и кинжала.
  -Я не намерен исполнять Горби - я сыграю двойника Кафки, - Дад говорил серьёзно, почти сердито, не замечая наших ухмылок, - помогите мне выиграть конкурс.
  -Дад, не рассчитывай на нашу протекцию! - отчеканил я, обменявшись весёлыми взглядами с Попсяном. - Мы не станем злоупотреблять служебным положением и награждать своих. Большинство конкурсов так, знамо, и протекают, но наш останется девственно-честным! Мы будем каплей порядочности в бочке шоубиза!
  -Дад, братишка, ты вконец ополоумел? Мы тут революцию, между прочим, делаем, а он конкурсы намылился выигрывать! - улыбался Попсян. - К тому же, ты полагаешь, много душариков знает, как выглядел Кафка?
  -Немного. И в этом отмычка к моему успеху! Никто не заметит, что тождество субъективно-гипотетическое. Ведь когда не с чем сравнивать, любая гипотеза обретает права Абсолюта. Их незнание – моя сила. Нельзя же допустить, чтоб возобладал двойник презцаря! Горбократия не должна заторжествовать в революционном спектакле!
  -Дад прав в одном: двойник Горби не должен выиграть, пусть это будет даже и не наш двойник. Поскольку ежели так случится, это станет лидерской вестью всех резиновых СМИ. Лишний раз лучше политикой не светить. - Я задумался. - Дад обязан участвовать. И выиграть должен именно он, иначе где ты подберёшь бубло для выдачи приза, Попсян? А коль восторжествует Дад, выплачивать выигрыш не придётся.
  -То есть как - не придётся? - встрепенулся вероятный триумфатор. - Я на вас в суд подам!
  -Дад, хорош прикалываться. Тут чинный базар попёр.
  -Ежели победит двойник практически никому нынче не известной персоны, да ещё столь сомнительного сорта как Дад - полыхнёт адовый скандал. - Вяло проронил Попсян.
  -А ты хотел сделать революцию без скандала, кудрявый? - съехидничал Дад.
  -Дад, пожалуйста, сдержи позывы речи на минутку и не смотри на меня, как вурдалак на дантиста. Я считаю, ваш замысел недожарен. Мы не в средневековье существуем, по мобильному инету полюбуются зрители на Кафку и сравнят с нашим героем. Куда деваться от девайсов? Чёрный шухер почти неминуем. А коли на шоу нагрянет блогер? От запаха скандала блогер превращается в пиарную сатану! Это может кончиться чем-то похлеще революции. Что думаешь, Песец?
  Я заковал лицо в хмурь и произнёс голосом торжествующей училки:
  -А ты хотел сделать революцию без скандала, кудрявый?
  -Всё с Вами явственно - это заговор! - Попсян кисло рассмеялся и обнял нас за плечи. - Я связался с кошмарными дуболомами! Но, разрезинь меня Горб, более качественных корешей у меня ещё не водилось! - и, посерьёзнев, добавил. - Я у себя на дому набросаю текстовку листовки, затем отнесу заказ в ночную типушку. Завтра вечером актив расклеит их по Латексу. С местом конкурса я тоже устрою: мои знакомцы дадут зал. Билетные сборы окупят аренду. Мы в игре, господа шоу-путчисты!
  -Кстати, я сегодня изобрёл новую игру, разновидность рендзю. Можно играть камнями на доске, можно крестиками и ноликами на бумаге. Первый игрок ставит один значок, второй - сразу два значка за ход. В дальнейшем каждый ставит по два значка за раз. Выиграет тот, кто первым построит ряд из шести значков. Я назвал игру «Шестикрест». Желаете партейку прям сейчас? - предложил Дад.
  -Нет, соратник, время Шестикреста ещё не пришло! Сыграем ровно через час после завершения революции! - пообещал Попсян.
  -Подсобить в составлении текста? - спросил я стихуна.
  -Нет, господа, оставьте биться с текстами поэту. Всё, удаляюсь в рефлексию. Пока!

           ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ  ПЕРВАЯ   "ПОДЪЕЗДНЫЙ  ФИЛОСОФ"

  Я открывал дверь квартиры, параллельно укутываясь в творчество Кафки по мобильному интернету, когда меня окликнул сосед по этажу.
  -Косилочки не найдётся, друг? Хотя бы полстаканчика, пасть вспахать? - осведомился он с застенчивой надеждой. Ошпаренный старик с вечным огнём беломорины в корявых пластиковых зубах. - У меня чрезвычайно тонкая душевная организация - приходится притуплять водкой. - он словно оправдывался не то за тонковатую душу, не то за страсть к отупляющему её материалу. Его лицо облепляли змеевидные ожоговые шрамы, и оно напоминало инфернальный ландшафт заброшенной безлюдной планеты. Его в детстве алкоголичка-тётя уронила в чан с кипятком...
  -Найдётся. - Я вынес ему кое-что для души.
  -Вноряйся ко мне! Назначаю тебя гостем. - Он распахнул дверь холодильника, служившую ему входной. Демонстрацией его клетушки впору было казнить сибаритов. Битое стекло, полуистлевшая мышь в мышеловке, шнуры, линялые пакеты, тюки политических газет, пыль, пыль, пыль... Из мебели лишь пушистый от торчащих из него клоков ваты диван, кругловатый от зарослей пыли древний телевизор, водочный ящик (по всей видимости, исполнявший обязанности табурета) да самодельный стол из четырёх, поставленных на попа ящиков с внушительной шахматной доской сверху. На ней - звдэшная миска с квашеной кукурузой. В уголке комнаты - мраморный бюст с обломанными чертами морды. Единственным изыском посреди пыльной пустыни цвела концептуальным дизайном люстра в форме виселицы, уделанная стразами-звёздочками. В телевизоре грохотал футбольный матч.
  -Искусство - всегда загадка. - Я покровительственно потрепал лысину скульптуры.
  -Гм, воистину, загадка, как я его не пропировал ещё.
  -Многовато у тебя пыли.
  -"Многовато" - абстрактное понятие.
  -Почему ты не наведёшь здесь порядок?
  -Стерегу жилплощадь от перенаселения бесовской породой.
  -Последний меседж разум не осилил.
  -Это библейская фишка. Из человека вышел нечистый дух, человек сделал генеральную уборку в душе, бес узрел сию благодать, воротился и пригнал ещё семерых. Притча, друг. Притчи нельзя усваивать буквально, они - территория подтекстов. Душа - это моя хата, а бардак в ней - моё бесплатное страхование от незваных сожителей. Друг, я просто пытаюсь плеснуть юморца в беседу. - Добавил он, вгрызаясь хмурым глазом в открытое горлышко.
  -Главное - не пролей. Играешь? - я кивнул на доску.
  -Нет, пью.
  -Тоже дело! За какую команду болеешь? - спросил я, присаживаясь на "табурет".
  -Ты про показушник, что ли? Да, ежели напрямки, ни за какую. Футбол как-то пробежал мимо меня. Это так, для фона. Чтоб вакуум казался дружелюбным. Не обессудь, сосед, чашенцей нет, так что будем заправляться горючим по-братски, из горла. - И он приложился к бутылке, являя пример братской автозаправки.
  -Люстра как-то облагораживает, вносит изысканный диссонанс в водянистую симфонию твоей берлоги! Луч электричества в доисторичности! 
  -На свалке и не такое подчас приобретёшь! Квазиноваторский декаданс. Приглушённая эстетика деструктивизма. Петля пленительной роскоши. - он усмехнулся и передал мне косилку, я хлебнул разок и вернул обратно. – Сие изрядно патриотичная вещица, сосед: кольцо как-никак. Кольцо с концом, свисающим с резинового потолка. Кольцо с гламуром. Кольцо - это горб в идеале. Таким образом, мою бутылочную гавань озаряет не просто светильник, не просто стразный прибамбас, а чарующе-честная модификация нашего священного герба. Но я пользуюсь этим причестнённым гербом единолично. Пользуюсь, само собой, в разумных и скромных пределах, экономя электрическую силу. Солнце и его тепло ведь не резиновые.
  У меня моргнула мысль: не заарканить ли его в революционное движение? Авангардом он там, конечно, не станет, но ведь и арьергард нам не повредит. У этого ханурика ничего нет, кроме виселицы, так отчего бы не подарить ему революцию?
  -Чем увлекаешься, друг? - поинтересовался я.
  -Я, видишь ли, не уважаю увлечения. Все они чушь! Иные интеллектдундалы презирают гороскопы, обожая при этом монографии экономистов. Но в чём разница? И там, и там - козероги. На весах идиотизма любая чушь равнозначна другой чуши. Устанавливая спортивные рекорды, коллекционируя резиновых верблюжат, беспробудно смотря показушник, ты делаешь по сути одно и то же. Всемирный закон сохранения бреда, как и закон сохранения энергии, вечен. Мы все дураки, а ум нам только снится. - Он, не отрываясь, взирал на бутылку, будто ждал от неё следующего вопроса.
  -Ты прям как агент влияния!
  -Я скорее агент выпивания! - возразил старик и вмиг доказал свои слова делом.
  -А искусство, по-твоему, тоже бред, дед?
  -Искусство - духовный онанизм, от которого наступает душевная слепота. Выжав тряпку сострадания к вымышленным героям, для реальности ты становишься порожним. Ты уже лишь пустая мутная бутылка телесного цвета. В нашей плоской резиновой конкретности нет такого объёма, всё примитивнее и пыльнее, оглянись вокруг, здесь нет столь радужных мук и по-кащеновски самозабвенных чувств, как в искусстве. Искусство - искусственность, суррогат. И большое, и маленькое. Манагерская биомасса жаждет, чтоб мечтали за неё. Разогревая вечерком полуфабрикат грёз в телевизоре, она затем смакует две истории, к которым сводится весь кинематограф, - историю Золушки и историю Монте-Кристо. Современных, разумеется. С калашом и брюликами. В кино у героя глумливый мафиози мочит брата, и герой достигает нравственного катарсиса посредством ствола. А у зрителя также имеется кандидатура для катарсиса - его начальник. Он, правда, лишил его не брата, а квартальной премии, но вселенской скотиной от этого он быть не перестал. Киногерой таким образом, сам того не ведая, мстит не за своего брата, а за чужую премию. А если в конце ленты, застрелив начальника-мафиози, герой экспроприирует у того чемоданчик с деньгами, диванный Монте-Кристо ликует: премия спасена! Искусство - глумилище. Искусство - блеф. Искусство - лицензия на ложь. Это как карточная игра криминалов, где передёргивание в порядке вещей. Однако, несмотря на шулерские ухищрения, в конечном счёте и так называемое "высокое искусство" такая же чушня, как показушник, только более заумная. Закодированный аллюзиями эклектичный винегрет. Герой хвостатого романа, гранд-менеджер и пижон, в бухло и тёлок погружён. Умелец шлифованья мата и брэндам строгий судия, он дискачей знаток отменный, он образован и надменен. Он знает цену всему, от коррупции до Канта. Он будет ровно полромана доить брадатые трюизмы и превосходство источать, мешая клочья классиков с простынями и бокалами. И вдруг однажды, на рассвете, когда ранима голова, он понимает, что жизнь его безрадостна, тускла, бессмысленна, безыдейна! "Я лишь галимый потребитель с гамбургским дипломом!" - вслух признаётся сам себе герой, и изо рта его, как жидкая скрижаль Откровения, течёт зубная паста... Он поступает как пацан: забивает на работу, карьеру, рвёт кутюрное шмотьё, хреначит хрусталь об стены, переселяется с Бубловки в психоделическую этажерку к наркошам, каликам и непечатным графоманам. Только элитное бухло и курево, быть может и напомнят нам, что сия обшарпанная личность - экс-Хозяин жизни. А в остальном - дроче-вита... Тоже - Золушка, между прочим. Только в режиме обратной перемотки. Золушка, живущая в бренди. Но, невзирая на то, что герой стремительно и благородно нищает, свежих смыслов и идей от этого почему-то не появляется, кругом по-прежнему суровый ад потребительства. К финалу, глюки, и ранее отнюдь не дремавшие, окончательно захватывают многостраничную территорию, и даже не ясно, что с героем, как он себя чувствует, не помер ли? Вербальный йогурт хвост-модерна, конечно, гуманнее к чтецам, нежели лёгкое чтиво, он не насилует сюжетом. Такие романы - скупое счастье склеротика, не важно, что ты не помнишь предыдущую фразу, она мертва, и автор её также забыл, искусство должно быть сверхактуальным и в бездну сбрасывать балласт! Нет, всё же паутина хвостов и "голосов" не для меня и чернильный поток тоже. У меня свои потоки.
  -Более косые?
  -Пожалуй. Косилка тоже чушь, но в разы приятнее, чем остальные чуши! Она чуток заглушает идиотские трели разума. Трезвый человек неизбежно попадает в ловушки. Приходится поневоле во что-то верить, а всякая вера - капкан. Ты грезишь о той или иной свободе, но каждая из них с оборотной стороны - тюрьма. Ты, стоя на идеалах, бунтуешь против мракобесия, но у тебя под ногами... зыбучий песок. Вся история человечества - это история потери идеалов, потери раёв (Бог, мораль, искусство, наука, коммунизм, демократия), это история разрушения ради созидания. Вкушая от древа познания, люди рушили религию ради науки, мораль ради искусства, соцстрой ради демократии. Когда последний идеал был повержен, оказалось, что иллюзорные идеалы были одеялом, за которым прятался абсурд. Та или иная вера (я говорю не только о религии) иглами своих догматов зашивала бездны в душах людей. Казнив все веры, люди в итоге казнили сами себя собственным дебильным разумом. Остаётся лишь собачий цинизм, но и он не панацея.
  -Цинизм - лишь отсрочка казни.
  -Да, ты принял мой пас, друг. Рай цинизма тоже практически утрачен, ибо цинизм душисто расцветает, покуда есть чего распять; когда есть запретный плод, когда он ещё не сожран и не переварен. Цинизм питается кровью нарушаемых сакральных запретов. Меня вообще-то мало кто понимает, друг. Даже после трёх стаканов косилки. Мне в детстве пересадили глаза свиньи, так что когда я взираю на мир, я вижу сплошное свинство. А люди напяливают розовые очки и не видят свинства и свиноглазых. Они упорно хотят верить в растоптанные раи. С людьми всегда так: сначала взорвут чего-нибудь, а потом причитают над обломками. Какое-то в последнее время человечество бесчеловечное пошло!
  -А политика с историей тебя не интересуют, друг?
  -История – единственный профессор, читающий нам свои лекции уже после экзамена. Она что-то пишет окровавленной саблей на обшитой солдатской кожей доске, но у неё чертовски неразборчивый почерк, а нам мимолётная СМСка дороже истлевших смыслов бытия. Нам, смсным насекомым, нужно маленькое, но победоносное будущее, а прошлое, пусть и большое, не по карману нашему обнищавшему мозгу. История цивилизации - история плавной трансформации зверского оскала в фотогеничную улыбку. Харизматичная качественная улыбка - надёжный щит для любого паскудства. Улыбай и властвуй! Цивилизация - симбиоз дантиста и артиста. Система лицемерий, причём пищеварительная. Лабиринт демагогии. Весы коробейника с филигранной технологией обвеса. Душа современного общества амбивалентна, то есть шизофренична. Двойственность царит во всём: в морали, в культуре, в языковых клише, в быту. Я уж молчу про политику. В средневековье были цепкая цензура и точечная пропаганда; были касты, в том или ином обличии; у каждой - своя миссия, свои условия быта и свои, заточенные под миссию и быт, социальные нормы, идеалы, табу, права и даже характеры. Но массовое образование, массовая культура, массовое потребление, уравнение гражданских прав, свобода слова (а, следственно, - бреда) размыли плотину общественного разума. Это не горбократия - это шизократия, причём повсеместно, в любом пикселе земного шара, а не только у нас. Властям любой страны необходим двумордый гражданин, эдакий ското-человек, совмещающий в себе потребительское непостоянство и семейные ценности. С одной стороны ненасытный в своей порочности, чтоб был урбанизированным крепостным вечной страды ради гардеробных ралли и услады мании развлечений; а с другой - нравственный, чтоб соблюдал законы, не крал у солидных почтенных воров, уважал правительство и пёкся о потомстве. С одной стороны умный, чтоб справлялся с ответственными подрядами, с другой - болванка для лозунгов, чтоб верил пропагандистской гос-гоп-компании и голосовал в соответствии с заветами телевизора. Телезритель нынче - одна из важнейших социальных ролей современного человека, а телепрограмма как атлас его совести. Ему предписано быть зомбо-патриотом презирающей его державы, он уже не существо, а набор функций. Не существительное, а глагол. Одним словом, власти в качестве электоратной субстанции нужны шизики с расколотым мышлением и мировоззрением. Политика - это антипсихиатрия.
  -Психиатрия не лучше. Задушевно-Венерический Дислокатор не так нежен с пациками, как наш многоканальный голубой товарищ.
  -Современным псих-операм приходится сложнее, чем телеведущим. Ведь псих-операм зачастую надо вылечить и наставить на "путь истинный" относительно интеллектуально здорового человека. Я говорю "относительно", поскольку здоровых нет и быть не может. Есть, с твоего позволения, умеренно больные. Ведь мы все от рожденья теснимся в гипердурдоме и, будучи закольцованы в перманентно бредопродуцирующее государство, не обладаем шансом на психическую нормальность. Я даже не возьмусь определить, что означает сей термин "психическая нормальность". Я не знаю, что нормальнее: верить в несуществующий идеал или вообще ни во что не верить и ни о чём не размышлять. А третьего не дано. Мы все - ходячие заблужденья, мы все неправы, и все ориентиры и точки отсчёта утрачены, извилины спутаны и компасы размагничены, так что уже не понять, кто более неправ, кто менее... Мы оторванные хвосты небытия в чулане таксидермиста. И мы же - частицы грандиозного сумасшедшего потока, мы считаемся личностями, но являемся каплями. Быть может, я безумец, быть может, я не прав, а все остальные правы. Но при таком раскладе я как последний безумец имею право на бутыль. - и он, не мешкая, осуществил своё право.
  -Но не способны же все люди быть одинаково неправы! Любое равенство – утопия, даже равенство в неправоте. Кто-то же из неправых всё равно правее. Есть души с твёрдыми убеждениями...
  -Не одинаково, они по-разному неправы. Люди ни в чём столь не изобретательны, как в модификациях неправоты. Убеждения человека формируются его окружением, стороной улицы, которой он придерживается по жизни. Левая сторона - левые, правая - правые. Бунтарь и преступатель, картельный буржуин и кормушечник, - их разделяет лишь слой зелени, да слепая истуканистая тёлка с мечом и весами у банковской парадной. А степень твёрдости этих самых убеждений прямо пропорциональна дебильности индивидуума.
  -Неужто ты не просекаешь, что всё возможно изменить?
  -Что ты изменишь? И главное - чем? Что есть подлинного и живого в этом подлунном лунатичном мирке полудохлых иллюзий?
  -Например, Истина. - Ответил я, дабы что-то ответить.
  -Истина - нечто абсолютное, вечное, незыблемое. Однако в мире переменных величин, в мире, где нет ничего вечного и абсолютного, истина бы просто не соответствовала реальности, то есть иными словами, истина не соответствовала бы правде. Любой физический закон истинен в лучшем случае на 99%, везде есть ограничения, в любом правиле - исключения. В нашем душевнобольном мире, слепленном из пластилина обмана, нет койко-места истине. Истину не следует путать с правдой. Фраза "мои шнурки завязаны" - правда, но не истина, поскольку они завязаны не навечно. Наши "истины" всего лишь абстрактные обои в мозгу, местами рваные, но вполне годные до первого капремонта в голове. Истина нам не грозит!
  -А любовь? Разве она не бывает подлинна? Хотя бы у одной пары из миллиона?
  -Любовь - сироп половых гормонов, разбавленный сакральными условностями, попсячной романтикой, колючими предрассудками и мягкой резиной. Цивилизованная этичная похоть. Хотя, быть может, похоть и есть основа, ствол человеческой натуры, а остальное - ветви и листочки. Людская так называемая душа живёт под кроватью. Все искусства - пиявки на исполинском фаллосе. Да и сам язык пропитан сексом, у каждого, даже самого отвлечённого словечка есть мужской или женский род. Нельзя даже думать, абстрагировавшись от пола. И в черепной коробке на каждом понятии, на каждой думе, как на сортивариусной двери, выгравированы вензеля "М" или "Ж". Выходит, любая мысль хоть и не материальна, но некоторым образом телесна.
  -А в Бога ты когда-нибудь верил? В Христа, например? - спросил я, вспомнив нищего.
  -Нет, Боги-скоморохи меня не радуют, друг. Я понимаю породившую их мысль: как же Вселенная без начальства? Нужен бюрократический аппарат с кучей замов. Жалобы в установленной форме, надзор за соблюдением Высшего законодательства, пенитенциарная система ада... Однако попытки одухотворить концлагерь иконами нельзя признать удачными. Все эти отшельники-святоши со скудным ассортиментом праведных мыслей. Закольцованные гордыней смирением, переливающие внутри себя Бога, как самогон, из одной мысли в другую... Христианство... христианство - неплохая религия. Неплохая для власти, но не для меня. Смирение, подставь другую щёку, кесарю - кесарево... Прям Горбатая Духовная Вертикаль, не меньше! Да и сам крест - орудие пытки, а пытка - одно из наивысших проявлений власти. Однако нынче даже правительство охладело к ней, к этой архаичной, морально устаревшей религии мазохизма. Бог - это ожившее кладбище, это клад на небе, это кайф за пеленой ласкового маразма. Бог - это дикость, это падение продаж, это нудный кумир, не способный на равных конкурировать с телевизором. Ни рейтинга, ни харизмы, ни новизны, ни либеральных послаблений. Некондиционный товар, как говорится. Он потерял стратегическую инициативу. Теперь, чтоб вернуть в оптовом объёме паству, он должен, как минимум, всех убить. Но ведь он даже конец света не может замутить или всемирный потоп хотя бы. Бог - это фьючерс с падающей котировкой. Одним словом - прошлый век, атавизм, как хвост у человека. Собственно, христианство и превратилось в хвостовое сырьё для актуального искусства, в археологические руины обломочных цитат. И в пустынный мираж для непродвинутого, бронированно-консервативного, пещерного потребителя культуры и нравственности. В обществе сверхзвукового хламопоглощения в фаворе более цивилизованные религии - Резиновый Патриотизм, Гламур-центризм, ну и разумеется - Телеголубизм. Они открывают тебе свои райчики прямо на Земле и не предъявляют к тебе таких заведомо невыполнимых требований, как то же христианство. Они не требуют веры, но в них и так все верят. За полуправедность христианин не чаял удостоиться полурая. А в новых религиях ты можешь покупать рай по частям, в соответствии с потенциалом твоего портмоне. В новых раях ты можешь до упада грешить, не выползая за рамки законодательства, само собой. Материализм всё-таки победил, загробный мир поблек перед гламуром.
  -В эпоху убитых идеалов кафкианские страшные насекомые хотят вновь превратиться в людей, приколов аксессуарный гламурик - душу, между тату и пирсингом.
  -Ну ты уродил, чувак! Душа и гламур - понятия несовместные. Хотя... быть может, гламур, та брендовуха, что носит индивидуум, есть не что иное, как аватара его подохшей души. Гламур - всего лишь символ. Но символы в виртуальном обществе подчас важнее самих вещей, и чем сильнее общество инфицировано информацией, тем сильнее власть символов. Бренд как символ продукции. Деньги как символ товара. Безналичные деньги как символ денег. Язык как символ вещей и процессов. Лозунги как символы демократии. Искусство, ставшее чисто символическим...
  -Но надо же хоть во что-то верить! Быть может, лучше глупый смысл жизни, чем мудрое бессмыслие, соседыш? - спросил я, вставая с "табурета".
  -Мудрое бессмыслие! Оксюморон, но в эпоху прогрессирующего абсурда подчас лишь оксюмороны мало-мальски адекватно отображают реалии! Это именно то, что нужно. Вместе с тем, ежели поразмыслить, и простое тупое бессмыслие - тоже ничего. Ты слышал, что деятельность мозга отнимает энергию у других органов? К примеру, с появлением зачатков логического мышления обезьяна стала терять волосяной покров, её иммунитет ослаб, и её захлестнули хвори. Ты что хочешь, чтоб твои почки, лёгкие и сердце плохели? Посмотри, как здоровы дебилы, и как хила профессорская братва! Отдайся мудрому бессмыслию, и всё будет кукурузно, друг!

            ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ  ВТОРАЯ   "ШОУ   ДВОЙНИКОВ"

  Следующим вечером мы собрались снова. Попсян раздал активистам листовки (сумма приза в них радовала численностью нулей), рассказал о плане и объявил состав жюри. Сурикелло возвестил, что ему необходимо посовещаться с астралом, разрядил в нос лютую обойму чарпыля и через пару минут церемонно сообщил:
  -Я связался с духом Кафки, братья. Он одобрил наши начинания и уверил, что победа в конкурсе останется за Дадом. Да пребудет с нами Мохнатый Заяц!
  -Мы и без Кафки это знали, ведь мы жюри, - сладко ухмыльнулся Остронос, - но всё равно спасибо тебе, лесомаг, за проделанную спиритическую работу!
  -Мы не вправе опарафинить братанскую революцию, кентяры! С нами дух Кафки, эманация Мохнатого Зайца и призрак Демократии! - проревел Сурикелло, и от драйвовых движений головы его волосы закружились в смерче.
  -Кстати, бойцы, прибыла заказанная партия портянок. Она теперь тоже с нами! - отчеканил Бойбеда.
  -Заяц, Кафка и портянки – наши боевые танки! – сардонически возликовал Остронос.
  -В Демократию ведёт всего один путь, и пройти его можно лишь на танке! – менторничал Попсян.
  -А ежели нет танка – проехать на зайце. – Предложил альтернативу Остронос. Короче, наше контркультурное шоу «Кудрявый и Носатый» шло по привычной колее.
  Я вернулся домой за полночь, баланс лифтовой карты неожиданно истёк, поэтому я смог доехать на транспорте лишь до третьего этажа. Дальше - по лестнице. Что ж, пустой карман - лучший друг физкультуры. Помимо революционных хлопот, мне в ближайшем месяце предстояло пройти плановый мордомер - техосмотр лица в поллитуре на предмет незарегистрированных пластических операций и возрастных поправок, внесённых природой в мой облик. По ящику вещал столетний ящер с трупными пятнами по периметру хари: "Два основополагающих фактора нашей государственности - коррупция и нанотехнологии. И мы обязаны добиться от их взаимодействия синергического эффекта. Это наша задача на краткосрочную перспективу". Что ж, задача, может, и срочная, но неперспективная. Я вымыл руки металлическим мылом, не спеша выкурил перед сном витаминную сигаретку - всего одну, разумеется, ведь избыток витаминов вреден, и нырнул в дежурное беспамятство. В моём кособоком сне революция и конкурс скрутились в непонятное мессиво: то я вёл шоу "Как стать революционером", то бездушный легион моих двойников, замотанных в портянки по подбородок, спихивал меня с гигантского здания, имевшего вид трона...
  Утро. За окном – маренго. Иноземный говор улиц… Служебная одиссея сирен… Я всё ещё, пожалуй, спал, но Город обладает настырной наклонностью свою резиновую реальность подмешивать в людские сны. Запаховой будильник обрезинил эклектический залёт моего подсознания ароматом дубового чая. Я вскрыл раковины век, умылся, отжался, выпил имбирный напиток из магнитной кружки, кинул полкило кошачьей колбасы в живот, оделся, съездил в больнаторий на заказ, обезболил по шустряку парочку копейконеров и отправился на кастинг, что вёлся Остроносом, Сурикелло и Попсяном на верхнем этаже элитного скрёбонеба - "Тучереза", в помпезных апартаментах стихуна (их почему-то не конфисковали у него ни перед посадкой, ни после высадки). Один из наших боевиков обрядился в пиджак, очки и парик и исполнял партию секретаря. Преврати мы его в китайского дракона, он вряд ли изменился бы сильнее. Лишь прорехи в зубном полотне, штрихи шрамов и закалённый в переломах нос напоминали о его неинтеллигентном и недалёком прошлом. Трое других боевиков работали секьюрити, они сохранили своё лицо и вовсю предавались триумфальному хохмогону над очкариком. Альбинос шатался по квартире и выискивал жертву для очередной сессии откровений. Наконец, он наткнулся на нас с Бойбедой:
  -Мне снилась сегодня кукурузина, пристёгнутая наручником к моей шее. А потом началось какое-то навязчивое жужжание и выяснилось, что я муха. Кукурузу, впрочем, я к тому моменту уже потерял. По-моему, я сбросил её на вечерний Латекс, и он взорвался. Но я это смутно помню, и, может, всё было совсем иначе. Одним словом, запутанная история. Как бы вы истолковали этот сон, друзья?
  -Мухи, вонючие мухи! Они мне тоже снятся, правда, отдельно от моего тела. - Почуяв на мушиной почве родство душ с альбиносом, проворчал Бойбеда.
  -Тебе следует улетать от образа мухи, Стефан! - строго заметил я. - Муха - тотем пещерного племени, из коего ты чудом выскользнул. Это воспалённый мираж из твоей бессознательной первобытности. Сознательному же путчисту следует даже свои сны ориентировать в будущее. С другой стороны, то что ты сбросил бомбу на Латекс, говорит о проблеске революционного мышления в тёмном царстве зооморфного кошмара.
  -Да, будущее видеть интереснее и главное - полезнее. Это бомбёжное видение немного подорвало мои умственные резервы. Мозг будто жмых. У меня в голове какая-то невесомость сегодня. - пожаловался Стефан.
  -Если в голове невесомость, ты должен стать космонавтом, Альби! - я улыбнулся и хлопнул его по плечу.
  -Я бы стал, но в космос ведь давно не летают. Его признали экономически убыточным. - Сокрушённо ответил альбинос. - Однако на свете и без космоса такие чудеса порой творятся! Ты не поверишь, Песец, мне иногда кажется, что собаки пролаивают мне зашифрованные послания!
  -Не кривди душой, Стефан!
  -Мне не до кривденья сейчас, межвидовые месседжи пахнут нешуточной серьёзностью. Я, для установления более неформального контакта, подкармливаю псов маисовыми оладьями, а все заслуживающие, на мой взгляд, внимания сообщения записываю в спецблокнот. Беда в том, что на бумаге скотские месседжи утрачивают интонационную вариативность.
  -И что же они шифруют, Стефан? Утоли моё хищное любопытство.
  -Не знаю. Мне пока не удалось подобрать код к их сообщениям. Лай вообще сложная лингвистическая штука, особенно зашифрованный. Но я работаю над этой проблематикой.
  -Может, что-то про революцию? Попытайся завербовать хоть кого-нибудь из них в наше подполье. Бродячая псина станет ценным боевиком, а домашняя - шпионом за хозяевами. Мы, воздействуя на тварь, будем через неё громить людей. Операция "Карамболь" - кусательный блицкриг против горбократии! Кто контролирует собак - контролирует государство! - закончил я, стараясь не улыбаться.
  -Взрачная идея, Песец! - воскликнул воодушевившийся альбинос. - Мне она почему-то не приходила в голову.
  -Для того и нужны друзья, Стефан, чтоб делиться витаминной мякотью идей. Иначе им цена - порванный бублик.
  -Псинам надо присобачить крылья и пушки на макушки, как у танка, только помельче, разумеется. Обучить их нескольким человеческим резиновым словам и натравить пару сотен на Думамент. Представьте: идут заседания, там, дискуссии, потные прения сторон, бюджетное обсуждалово и вдруг - в окна влетает двести дворняг, и шефпсина объявляет с брехастым акцентом: "Внимание! Эскадрон "Летучие Бобики" принял решение уничтожить вас во имя революции!" И - пальба! Всё в крови, мозгах и слизи! Всё в щепки, на хрен! - Бойбеда деликатно замолк, ожидая нашей реакции. Я внимательно смотрел на него, силясь понять, шутит он или просто делится планами, однако понимание так и не снизошло на меня.
  -Друзья, какое божественное буйство в головах у нас сегодня! Даже самая крошечная идея вырастает в алмаз размером с Гламур-Централ! - радовался Стефан, однако Бойбеда, не дослушав его, ушёл судить конкурсантов. - Песец, внемли, ведь, коли мы накопим достаточное количество летучих псов-боевиков, то можно их не только на Думамент наслать, но и на другие инстанции, на Задушевно-Венерический Дислокатор, к примеру!
  -Да, туда в первую очередь, там ценят божественное буйство.
  -О, горбатая кукурузища! Мы в мушином шаге от макроисторических побед! Даже не верится, что всё началось именно с меня! Не зря дружил я с пёсьим людом! Такие облака мыслей! Такие умопомрачительные перспективы! Казалось бы – собака, однако то – боец! Если б ещё ядерные заряды раздобыть! Псино-ядерная война! Инновационная революция! О, да! Нет – стоп! Это уже убаюкивающие миражные мечты! Им не след поддаваться стратегу!... А у тебя никогда не бывало... - Стефан запнулся, - понимаешь, у меня бывает... такое…
  -Какое такое, стратег? Такое бывает различных сортов. Откройся. Мысли, как моча, их вредно долго держать в себе.
  -У меня нечто вроде хобби: стоять часами перед витринами и наблюдать за манекенами. И подчас, когда очень страшно везёт, они мне начинают улыбаться, кивать и подмигивать. Прямо нечеловеческое волшебство какое-то! И я каждый раз изумляюсь этому, как ребёнок, несмотря на то, что сии подмигивания и кокетливые улыбки мне давно не внове. У тебя такое случалось, Песец, или тебя миновали данные ощущения?
  -Положа руку на сердце - нет, Стефан. Наверное, я не настолько упорный смотритель, чтоб досмотреться до таких потрясающих результатов! Да мне, откровенно говоря, и реальные люди никогда не подмигивают. Возможно, манекены просто берут с них пример. Нисколько не удивлюсь, если мне объявлен глобальный подмигивательный бойкот.
  -Ты не смеёшься сейчас?
  -Ну что ты! Я серьёзнее манекена.
  -Ты не считаешь меня сумасшедшим?
  -Нет, нет, Альбинос! Наоборот! Ты просто созерцатель по натуре. Ты весьма органично общаешься с неорганическим миром. Это нормально. Кто-то перешёптывается с дыроколом, кто-то перемигивается с датчиком движения. У всех свой круг общения, помогающий избежать сумасшествия. Ведь оно - дитя одиночества.
  -Я не по-детски возмудрел от нашего общения!
  Тем временем, кастинг не спал. Жюри методично разреживало толпу, между делом смакуя желудёвую фанту и крапивный тархун.
  -Я двойник льва. - Доверительно поведал один из конкурсантов с густой рыжей шевелюрой.
  -Человека с именем Лев? - рассеянно осведомился Остронос. - Какого именно Льва?
  -Льва - животного! Презентцаря зверей! Императора зверства! - парень встал на четвереньки, принялся делать хватательно-царапающие движения руками, широко раздвигать губы и шепеляво рычать.
  -Спасибо, молчел, достаточно, клиническая картина Вашего дарования ясна. Сбросьте свои координаты секретарю. Мы телефонируем Вам, как только отыщем специалиста, способного оказать Вам квалифицированную помощь.
  -А мне этот гусь понравился. Не слажал чувачишко! В нём есть что-то от колдуна. - Не скрыл впечатлений Сурикелло.
  -В нём есть что-то от дундуна. Точнее говоря, не "что-то", а всё. - Отрезал Остронос. - Следующий!
  Я удалился от Стефана в комнату кастинга, но, как гласит электоральная мудрость, репей всегда найдёт штанину:
  -Ведутся эксперименты по клонированию людей. Со дня на день могут вывести новую расу!
  -Никого умней тебя всё равно не выведут, Альбинос. - Меланхолично предрёк подошедший Дад.
  Сурикелло отмежевался от жюри и тоже прирезинился к беседе об инновационно-расовом вопросе, увлекая нас за собой на кухню:
  -Делать клоны - прерогатива конкретных колдунов, а не учёных беспредельщиков! Они пишут тупарские докторские диссертюги на темы типа "гомосексуализм среди скунсов". Они изобретают собственные псевдомагические жаргоны. Они кожаные калькуляторы, они молятся на таблицу умножения и зверски дискутируют с цифрами. Они законопачены в бумажном эфемерном мирке трёхэтажных формул и чернильных клякс. Они оторваны от реального астрала, они даже простейшую ауру замутить не в состоянии! Как им понять, отродьям дрозофилы, что мозг человека не суверенный внутренний орган, что он связан через его ауру с Космосом. Идеи, сиречь астроидеи, нарисовываются в тыкве именно оттуда. Человек - мыслящая астральная антенна. Ежели содеять клона с искусственным мозгом, но без ауры, он не сможет думать - только лишь проводить логические вычисления по заложенным в него шаблонам, он сможет чувствовать лишь раздражения нервных окончаний - не эмоции; ему никогда не любить, не ненавидеть, не дружить - лишь приказывать и подчиняться; у него не будет интуиции и подсознания; у него даже сознания не будет, ведь включённый дисплей - не сознание.
  -А ты в Бога веришь, Сурикелло? - свистящим шёпотом (вероятно, для нагнетания загадочности) спросил Стефан.
  -Разумеется! Бог - суперлярва тонкого энергомира с квазисознанием.
  -Так он есть или нет? - озадачился альбинос.
  -Любая мысль, которую ты вообразил, - есть. Ведь человек не может сам что-либо выдумать и все его думы - нечто вроде ксерокопий мыслеформ астрала.
  -А революция - тоже мыслеформа астрала? Тоже астроидея?
  -Яснее пня, брателло! Иначе я не стал бы ей заниматься. Я против астрала не ходок!
  -А она хорошая, сознательная идея?
  -Ты ни на децал не приблизился к Истине, кореш. Я ж тебе толкую, есть две субстанции: бессознательные идеи и безыдейное сознание (то бишь люди). Астроидеи, как летучие сперматозоиды, врываются в безыдейное сознание и оплодотворяют его. В основном, это случается во снах и кошмарах, когда человек балансирует на грани двух миров, реального мира идей и мнимого мира предметов. Если б идеи были сознательны, люди б не потребовались.
  -А если сны и кошмары оплодотворяют скверными идеями, мухами например, есть ли средство избавиться от кошмаров или хотя бы от насекомых в них?
  -Лимонад Танатоса помогает.
  -По чести сказать, не слыхивал о такой торговой марке. Принеси мне бутылочку, Сурикелло!
  Воодушевлённые наплывом конкурсантов, мы напечатали афишы с датой представления через три недели. Но дни обрезинивали календарь, а двойников Горби накастинговалось всего двое, и их не то что в заговор, мы их даже в конкурс не пустили, так дрянны они были. Попсяну, чей телефон фигурировал в афише, позвонил один иностранец из Подмосковья, планирующий трудиться в Королевстве, сказал, что слышал о конкурсе, что он превосходный двойник Горби, но у него пока заморочки с документами и он прибудет в Латекс в день конкурса. "Приезжайте и участвуйте без предварительного отбора! Мы не можем отказать двойнику Презентцаря! Это будет неполиткорректно!" - радушно ответил Попсян.
  -Двойник Горби, чужеземец. Говорит без акцента. Голосом почти презентцарь.
  -Как он дозвонился тебе, Попсян? Ведь у частных лиц не существует телефонной связи с Запредельем.
  -Для меня - существует. Я ведь бывший придворный стихун. У меня международный дозвон, и меня не лишили его после отстранения от должности. - Ответил Попсян.
  -Да, тебя подозрительно многого не лишили, вождь революции! Это наводит на мысли.
  -Всегда рад послужить мысленаводчиком, ведь в том и заключается святая миссия поэта. Ты, однакож, я смотрю, жаждешь моей нищеты, Песец? "Уж в айфоне моём не звонит колокольчик!" Подозрительность - хромое качество, а зависть - вообще гражданский грех. Но всё-таки вынужден бегло объясниться: я некоторым скромным творческим образом участвовал в приуготовлении различных чиновничьих сайтов, как следствие, - знаю кое-какие пароли. А все отмены привилегий проводятся сперва через компьютер. В свой первый монастырский день я омрачил себе карму взяткодательством ланченосцу и, воспользовавшись его карманным компом, отменил в виртуально-бюрократическом пространстве пару-тройку неприятных моему сластолюбивому сердцу решения. Та трапеза стоила мне золотого зуба, хотя я к ней даже не притронулся. Каждый сам хакер своего счастья!
  -А нельзя ли приговорить к расстрелу Горби и правительство с помощью твоих паролей, зубастый хакер?
  -Нет, виртуальность, увы, ещё не настолько совершенна! Я полагаю, когда-нибудь компьютеризация бюрократических институтов достигнет такого апогея, что власть можно будет менять посредством компьютерного вируса. Но пока приходится довольствоваться голосовбросами и революциями.
  -Как бы демократия в спам не превратилась, заразившись твоими вирусными грёзами! Но я хочу съёжить наш диалог в мелкую банальность: ты бывал хоть разок в Запредельщине, не считая Подмосковья? Лирики ведь коллекционируют закаты и рассветы по уголкам планеты.
  -Нет. Да как-то и не жаждалось. Прости, что покорёжил стереотип лирического поэта в твоём разуме. Наверно, я резиновый патриот. А может, просто лентяй и лежебока. - Добавил Попсян, усмайлившись тонкой улыбкой.
  Мы обладали подслеповатым представлением о житие за кордоном. Согласно Конституции, любой из нас имел реально написанные права, ведь мы числились гражданами демократической империи, но в небумажной действительности свобода передвижения зачастую ограничивалась передвижением документов в коридорах Инспекции по Переселению Душ. Именно там форменная туча лобастых бюрократов до тютельки обмозговывала, достоин ли ощущаемый ими в ксерокопиях гражданин применения Конституции. При позитивных приговорах, Разрешения на Временное Убытие перемыливались в соответствующее посольство. Однако позитив столь эпизодично торжествовал, что одобренная ИПД кандидатура провоцировала ураганное беспокойство в самом посольстве - не шпион ли? Потенциального лазутчика приглашали на собеседованиях к откровенности в знак коллегиальной солидарности. И чем более дубовое впечатление тот, монотонно отнекиваясь, производил, тем более крепкое уважение вызывал у прожжённых дипломатов. В некоторых посольствах даже существовало разделение труда контрразведчиков по двум типовым "легендам". "Вы "Башня" или "Пляж"?" - с порога напролом подрубали визитёра. "Не понял лирики вопроса. Я еду познакомиться с Вашей культурой!" - "Башня, значит! Сейчас познакомитесь!" Бывало, незадачливый турист весь отпуск проводил в посольстве, то есть на территории другого государства. Это называлось в шпионской фразеологии - "путешествие по Внутренней Монголии". Шансов на визу в итоге никто не имел, но людям, виртуозно скрывавшим свои интеллектуальные потенциалы, на прощанье долго мяли руку. Итак, в Закольцовщину мог попасть только преступатель после Задушевно-Венерического Дислокатора. Или, например, министр какой-нибудь. То есть - люди за пределом закона. Запределье - для запредельщиков! К выходцам из ЗВД там, впрочем, не испытывали должного гостеприимства, но виза для них, слава Горбатому, не требовалась, так как их сбрасывали по ночам на парашютах золотого цвета в лесных зонах над чужой территорией. В соседних странах, озабоченных такой "гуманитарной помощью", существовали спецотряды - "грибники", собиравшие по утрам урожай для тайных допросов, по результатам которых экс-латексцы записывались либо в "сыроежки" - освобождённые узники совести, морально готовые к телеславе и купанию в грязевых ваннах своей номинальной Родины; либо - в "поганки" - в братскую могилу на кладбище радиоактивных отходов... Мерцали слухи, что в Закольцовщине бушует жизнь, слабо совместимая с принципами гуманизма; что люди влачат уличное существование в одних валенках, предаваясь вынужденному эксгибиционизму; что в городах из-за атрофирования силовых структур и непоследовательности либеральных реформ поселились медведи и кенгуру; беззастенчиво сатанеет криминал; лютует голод, и даже наркота уже по карточкам; что кое-где официально легализованы и подотчётны налоговой инспекции лимитированный каннибализм и школьная проституция; что каждый день падают усталые самолёты и дома, взрываются атомные электростанции... Внешники были немногословны: с них брали какую-то подписку "О неразглашении чудовищных условий жизни" в их странах. Зарубежные сайты блокировались. В противовес этому хаотичному аморализму, на континенте существовала четвёрка промышленно переразвитых стран - Золотая ФИГА (Франция, Италия, Германия, Англия). Там, судя по отечественным телепросветительским передачам, натуралы работали и рожали детей, а жеманные гомосеки их воспитывали. Там операция по смене пола называлась "Замена батареек", а молодожёнов именовали не "муж" и "жена", а "катод" и "анод". Там акции гражданского протеста разрешались лишь в жанре гей-парада. "Другие берега продвинутой морали!" - умилялись агентразные кухни. "Офшоры разврата!" - клеймили с экрана наши резиновые журналисты, чтоб после эфира безуспешно умолять начальство о командировке "в Голубую Геенну для бичевательского расследования". Если у нас высшее обучательство новаторски совместили с интернетом, то фиговики влезли в самые кишки инноваций - скрестили школу и телевизор и нарекли "ЧисТВилищем", в котором ребятня в игровом духе ревю изучала под разными углами главный предмет человеческой жизни - толерантизм. Само собой, слово "ребёнок" не отвечало священным канонам толерантности и могло довести до психологической инвалидности любого европейского младенца, поэтому эксплуатировалось выражение "человек пониженной взрослости". Всякий класс готовился из 30 персон (по десятку каждой расы и каждого пола: "предварительный мужчина", "предварительная женщина" и "предварительный человек двойной структуры"). За каждой партой-"тройняшкой" надлежало размещать по одному представителю каждого пола. Однако в последнее время всё больше учащихся в графе "сексуальная самоидентификация" указывали "лесбиян" или "монах", повергая преподавательские костяки в бюрократическую кататонию, ибо по поводу дислокации данных новаторских секс-формаций не поступало директивы из Министерства Образовательной Пропаганды. В итоге парты заменили круглым столом во весь класс, где пониженные людишки копили мозг за просмотром реалити-шоу про бытовую жизнь киллеров, познавательных программ "Что делать, если мои папы - натуралы?" и "Как найти общий язык с бандитом?", а так же "Встречают по одёжке!" (тренинг по одеванию презервативов). Для самых младших возрастных сортов существовал мультфильм "Счастливый Клитор", герои коего, Клитор, Язычок и Пальчик, в доступной для малышей форме обучали науке Любви. Учителям запрещалось выставлять оценки во избежание "эмоционального неравенства" среди подопечных; запрещалось отчислять кого бы то ни было (нарушение права на образование); запрещалось дополнительно заниматься с отстающими (гиперопека). Что до заботы о взрослых, то фиговый транснациональный благотворительный фонд "Косячное Милосердие" выдавал каждому пенсионеру по три бесплатных косяка анаши в месяц для обеспечения общечеловеческого права на кайф; а Свобода Перфоманса достигла такого трупного ренессанса, что на площадях экспонировались инсталляции из похищенных с погоста костей, гиперактуальные художники прилюдно жарили и ели собственные конечности, а за вызывающее проповедование морально устаревшей нравственности или нелиберальных религиозных форматов сажали на год в кунсткамеру Музея современного искусства... Фиговые страны постоянно плели против нашего Королевства иезуитские козни с целью перекрашивания нас в цивилизованных людей по своему подобию. Дабы избежать такой глобальной подлянки, фиговцев в Латекс не пускали вовсе... Однако все эти знания были на уровне телеслухов, а о подавляющей части окрестных государств, так называемой Объединённой Османской Европе, мы вместо сведений имели сплошные противоречия... Что касается наших туристов, то единственным заграничным исключением, единственной державой, куда они попадали беспрепятственно и даже без виз (правда, лишь в годы между войнами с ней), являлся лесной курорт Подмосковье. Там напрочь отсутствовал интернет, телефония пребывала в чахоточном состоянии, резиновые гостиничные комплексы нависали над перекошенными деревенскими хибарами. Жизнь там, безусловно, была беднее, чем у нас, но самолёты, хвала Горбам, не падали, АЭС не взрывались, а кенгуру встречались не чаще снежного человека...
  В тот же день Попсян сообщил мне:
  -У нас спаскудилась проблемка.
  -Не находится двойник?
  -Это уже проблема позавчерашней свежести, - поэт сумрачным взором сверлил пижонские ботинки, - есть посвежей и погнилей при этом. Телевизионщики внезапно разжаждались наше шоушишко снимать.
  -Засади на них кукурузу! Откажись и вопрос снят!
  -Более дундучного совета, Песец, я за свою биографию не ушастил. Это несуразный нонсенс! Шоумен, отклонивший телесъёмку, это как половой маньяк, дающий обет целомудрия. Говоря проще: мутный фрукт. Я, естественно, изобразил вулканический восторг и, чуть не плача, согласился, поторговавшись для приличия по поводу суммы за показ. Грянет грандиозный скандал, если победит Дад. Все решат, что мы отмывали бублецо.
  -Перестань, Попсян. Мы же не резиной сделаны. Любой конкурс - помесь прачечной с кабаре. Всяк это знает. Не трави вермишеля!
  -Ты меня за парту не сажай, Песец, я в этих химчистках родился. Но у всякого глиста есть два конца: обычно приз присуждается человеку, которому симпатизирует хоть чутошный процент аудитории. Такого загадочного двойника, как Дад, ни одна тварь не приласкает симпатией, кроме жюри, разумеется. Ты прав, все всё знают, однако публика лицемерней любого артиста, так что не стоит щекотать бешеного ежа. Необходимо выбрать из конкурсантов кого-нибудь реально двойняшного и договориться с ним за гарантированную победу о том, что призовой фонд не покинет наших пальцев. Надо играть по правилам шоу-бизнеса, Песец.
  -Мы будем играть по правилам революции, Попсян, то есть вообще без излишеств правил. Скандал так скандал! Засветимся как можно ярче. Так никто не заподозрит нас в мятеже - шоумены не бунтуют, ну помимо профилактических избиений папарацци, творческих забав с наркотой и матерщинного мачизма, само собой. Подсолим клешню поллитуре, и дело об отмыве сольют в глухой архив. Надо действовать пародоксально, в непредсказуемости залог нашего успеха.
  -Дебилизм не является пародоксом, - по инерции ещё шипел стихун, отворачиваясь и безвольно уходя от плюрализма.
  Попсяну принялись нагревать взбесившийся айфон старые, проверенные многомесячной разлукой друзья по шоубизнесу:
  -Ты снова в обойме, мэн! Зверь-мужчина! Скажи, твоё новое шоу - это будет что-то суперское?
  -Сверхгиперсуперское, коллега! Оно будет прямо-таки революционное!
  Накануне конкурса мы сидели вдвоём и четверть часа лениво делили ржавое золото молчания. Тот чужеземец был нашей финальной надеждой, а мы даже не видели его фото.
  -Если зал заполнится на 80%, мы останемся в плюсе, - с бесстрастной удалью главбуха сообщил Попсян.
  -Надеюсь, этот твой внешник окажется чёткой копией, а то мы из революционеров переквалифицируемся в шоуменов!
  -Разница, собственно, невелика. И те, и другие творят увлекательное шоу. Только у революционеров шоу - реалити. Завтра Искусство встретится с Историей! Или не встретится...
  И вот, в это самое Завтра, пока загружалась зрителями нижняя палуба Театра Речного Флота, к одноглазому Попсяну, облачённому в костюм пирата, царственно подплыл режиссёр шоу Бухогон:
  -Приветствую поэтическо-шоуменскую элиту! Я знал, что ты непотопляемая субмаринища, братец! Да что там субмарина - плантация с духовным биотопливом, не меньше! Речной флибустьер, сундук талантов! Помнится, я убеждал как-то Горби нашего за ланчем: "Вы непомерно строги к этому юноше, Ваше Президентство! Ну перегнул рюмку - со всяким бывает. Издержки творческого напряжения. А ничего вопиюще кощунственного, по художественным меркам, не изрекал ведь. Поэту свойственны гиперболы, и, чем больше стаканов позади, тем больше гипербол впереди. Но он фатальный пленник Музы, он не может действовать иначе, закипающий креатив не всегда подчиняется узкоформатной логике. Как говорится, "пал, оклеветанный молвой, с винцом в груди..." Томительная жажда по ненавязчивым шедеврам требует вернуть его ко двору". Пиит и питиё, кто разлучить их властен? Вечный вопрос, давно не ищущий ответа. Эх, братец, твой сменщик Евтухан больше, чем бублосос, он ещё и оппозиционер типа! Забросил Хит-Парад, зато замутил обычай декламировать свою продукцию на стадионах в пивных промежностях матчей и с крыш периферийных черкизонов. Вероятно, лишь там, в чумной утробище базарищ, на сочном гребне скользкой славы, среди иноязычных дикарей в шуршащем дыме полиэтиленовых брюк, вливается в него ширпотребным самогоном деревенских аплодисментов ощущение собственной поэтичности. "Я у хот-дожных в бездорожье тревожно разумом вморожен..." Какая-то патологическая приземлённость в будничный смрад и рифмы на грани прозы. "Мне кажется сейчас - я узбекоид и в ИПД ласкаю РВЖ..." В его поэзии есть всё: повороты политики и навороты техники, мгла быта и сияние гуманизма, резиновые длинноты и горбатые аббревиатуры, всё, окромя поэзии. Боюсь, что он сменял лиру на газонокосилку. Я, конечно, понимаю, что графомания - самая цивилизованная форма сумасшествия, однако даже в сумасшествии надлежит знать меру. Особенно, ежели оно носит публичный характер. Я не единожды растолковывал государю, что такой перец - лишний на нашей кухне. Рокирните Попсяна взад, говорю, он тоже бескомпромиссный оппозиционер, но лишь в кругу осушенных бутылок, зато пред электоратом - горбатый трезвомыслящий патриот. Я в тебя всегда верил, братец.
  -Спасибо за веру, Бухогон. Рад лицезреть тебя в режиме реала.
  -Спасибо, что живой, Попсян! Творчески живой. А у меня в недобрый час, братец, намедни служебный мигалолёт умыкнули, черти!
  -Угнали? Но это же глупота вселенская: они никому его не сумеют сбыть! Таких моделей, как у тебя, едва ли дюжина на весь Латекс!
  -Да нет, ты не догнал, Попсян. Не крадуны увели - власть отсобачила. Причём, нечто большее, чем машину. Тебе не понять, как я скучаю по своей сирене с мелодиями Вагнера! На душе скрежет зубовный и шипение поношенных ботинок, братец! Ни дать, ни взять муза кинематографа ушла в декрет. Это ж моё средство производства, я без него как без камеры и бюджета! Вскорости, бесспорно, подкинут новый драндулет, но, опасаюсь, что меньшей летучести. А мой, представь себе, какому-то замминистришке отписали! Чума нетворческой печали! Как будто можно поставить на одну доску чиновничью портфельную плесень и такого радетеля о судьбах Империи, как твой покорный слуга!
  -Знать, патриотизм и духовность навсегда иссякли в человеческой душе! Иного объяснения такому конфискационному кощунству у меня попросту не находится!
  -У меня тоже, Попсянчик. Куда катится данная страна, ежели её главреж без колёс? В бездну, в тартар - больше некуда. Но, коли такова дорожная карта, я отказываюсь садиться за руль! Я же не о себе пекусь, братец, я сто лет аскет по духу. У меня ноги, как у адского курьера, нафига мне мигалолёт? Да я готов жить хоть в лаптях, но дело в фундаментальных принципах, ведь куски металлической материи являются отражением шкалы государственных ценностей. Раб параграфа возвышается над богом идеологии! Что это, если не симптом заката горбатой цивилизации? Шоу будет нормалёвое?
  -Сверхнормалёвое! Фантомасная феерия, а не шоу!
  -Не подведи меня, братец. - Бухогон с деловитой нежностью палача положил руку Попсяну на загривок. - Гриф посетит представление.
  -Где этот субчик, двойник? - остановил я прибежавшего за кулисы рифмодела.
  -Я звонил ему. Близнец уж на подскоке - в Латексе. Он наконец слил мне свою фотнягу - однозначный Горби. Всё будет зашибись, Песец! Все билеты сбыты. Народ ликует, и спекулянты сыты. В зале - час пик! Мы ещё за телетрансляцию подбублимся. Кстати, Гриф ожидается на шоу.
  -Этот стервятник сам просится к нам в когти, - встрял Остронос, - грохнем его во имя революции!
  -Ты чокнулся, Остронос? Горбатый гриб тебе в ухо! Нас всех повяжут, как веники. Думай лучше о шоу, а революцию отложим на завтра! - они выплыли из закулисья, и Попсян без разминки поймал махровый пафос:
  -Итак, друзья, зовусь Попсяном! Бывший поэт-производитель, а ныне вольный шоумен. Рад повстречать вас в этом храме культуры и развлечения! Да здравствует речной флот! Мы все здесь морские волки, не так ли? Я проведу вас по тайным закоулкам человеческого двойничества! Это будет величайшее шоу века, дамы и господа! Вы не забудете его никогда! Тысяча чертей и банка попкорна! Свистать всех наверх!
  Легионы двойников (в их числе и Дад с замазанными гримом шрамами) варились в пекле софитов и самозабвенно кривлялись, подражая оригиналам. Публика то небрежно аплодировала, то по-корсарски свистела (как в случае с неузнанным ей грядущим триумфатором). И вот, ближе к закату шоу материализовался запыхавшийся Близнец. Не задерживаясь за кулисами, он понёсся на сцену, а я, остолбенев, не смог тормознуть его: сходство было феноменальным! Публика при его появлении даже встала, но, вспомнив, что это шоу двойников, тут же села и зашуршала маисовыми чипсами во тьме. Он помахал зрителям характерным мановением Горби, потом прошёлся вальяжной походкой диктатора, выдал подборку его любимых жестов и гримас. Публика благоговейно попритихла, а когда он по просьбе Остроноса изрёк пяток остро-реформаторских тирад голосом презентцаря, зал растаял до последнего вздоха в онемелое молчание, перелившееся затем в зычные, хрустящие недоеденными чипсами овации. Души вспрыгивали на стулья, вопили "браво", "бис"; взросшие на розовых романах экзальтированные домохозяйки тяжёлой весовой категории профессионально по-старосветски падали в обморок. Выползали свежие участники, но зрители кидали в них тухлую кукурузу с меткостью матёрых мухновцев, улюлюкали, звали: «Горби, выходи!»
  Наконец Попсян взял записку у жюри и объявил победителя - Дада. Тут толпа так возбудилась, что, казалось, революция уже началась! Судьям грозили линчеванием, и те поспешно стушевались за кулисами. Бухогон подлетел к оставшемуся на сцене в одиночестве ведущему:
  -Ты что творишь, прудовая флибустьерина? Ты что, бубло разучился отмывать по-человечески, шоуменскую компетенцию утратил? Монастырь, видать, не прибавил тебе морали, зато мозги навек успокоил! - орал Бухогон, его седые ворсистые усы дрожали, как бюджет перед дефолтом. Он не переваривал дилетантизма ни в чём. - Мы на всю империю транслируем! Мы в прямой голубятне, горб побери! Электорат неистов!
  -Не серчай, Бухогон, но это не моё решение. Я, как и ты, в шок-ауте! Пойми, я не организатор, а всего лишь приглашённый конферансье. Я не контролирую жюри.
  -Не компостируй мне анус! Ты мне эфир срываешь в бездну! Пока шагает потребляма, повлияй на этих клоунцов, пущай оптимизируют вердикт, пусть донесут до камеры, что пошутили насчёт того контуженого кренделя. Вперёд, на абордаж!
  -Я не могу поддавливать судейский корпус. Послушай, мы же цивилизованные люди...
  -При чём здесь цивилизация? Кукурузинг падает, твою в горбушку! Порубай их всех саблей! - Бухогон тряс указующим перстом у лица Попсяна, его голубые, испаряющие ледовую ярость глаза прожигали стихуна до самого мозга. - Я не знаю, в какие игры ты геймеришь, но на афише указан твой телефон, так что не чеши мне про то, что ты здесь никто! Спасай трансляцию! У тебя есть шесть минут зомби-паузы.
  Тем временем я, Сурикелло, Остронос и Бойбеда вымели с чёрной лестницы на улицу всех конкурсантов, кроме Горби, и я начал объяснять ему его царственное предназначение.
  -Отстаньте от меня! - верещал двойник. - Я уважаю горбатый закон и правительство! Я пришёл за призом, а не за крамолой!
  -Подвигай чердаком, ты станешь властелином страны. Это и есть твой приз - полмира, величиной с Латекс! Ты будешь зашибать горбатые бублища, - искушал Остронос.
  -Я и так фонтанно зашибаю. Я высококвалифицированный специалист! Я давеча принял вас за злобных забавников, а опосля дотранспарентился, что вы расщепленцы разума! Ваша революция свершилась лишь у вас в черепах и по-научному она зовётся шизофренией.
  -Побойся Мохнатого Зайца, кощунник! - сказал я, сам не зная зачем.
  -Это что, марка подушки? Задушите меня, коварные параноики?
  -Зачем ты видишь нас врагами? Мы радетели твоей карьеры. Перед тобой будут благоговеть! Тебе покорятся сотни женщин! Ты залезешь на новые вершины! - сулил Остронос.
  -Мне жены и тёщи более чем достаточно! Оставьте себе сексуальный альпинизм! Считайте, что я вас не слышал!
  -Ты нас слышал, но ты ещё не всё слышал...
  -Я отказываюсь вас слушать! - визгливо отмахивался от наших увещеваний двойник. - Я не стану участвовать в заговоре!
  -Ты уже в заговоре! - просмердел я ему в лицо. - Ежели откажешься - революция погибла. И мы сами сейчас направимся в поллитуру и сдадим твою поношенную шкуру на высококвалифицированное удобрение.
  -Я заявлю от всей души, что сегодня впервые зрею вас! Я не бунтарь - я высококвалифицированный специалист!
  -Замочи эти горбатую падлу, Песец! - крикнул Остронос.
  -Тебя растелесят, дружок, и ты станешь высококвалифицированным мертвецом. Но перед тем, как растелесить, тебя будут несколько месяцев методично пытать, выясняя имена сообщников. В органах такой регламент, ничего не поделаешь! Ты кинешь им кости всех своих родственников и друзей, и их тоже, само собой, убьют к чертям кукурузным. Они сдохнут в застенках, проклиная тебя и твою трусость: ты мог стать презиком, а стал гандоном! Но и после пыток ты отожжёшь не сразу: почалишься и попечалишься годик-другой в Задушевно-Венерическом Дислокаторе, на тебе будут ставить медицинские опыты, затравят нейролептиками, ты станешь языком благословлять унитазы, с тебя будут ежедневно по кусочку снимать скальп ржавыми садовыми ножницами маньячные санитары. Санитарные нормы будут жестоко нарушены, ведь наша правовая система, увы, не совершенна. Твой мозг превратится в водянистую кашу, твоё лицо - в кровавую, ничуть не модную бахрому. Твоя судьба - бесполезная и безразмерная боль, ибо ты шанс быть презентцарём променял на артхаусную роль жертвенного утешителя ущербного санитарского эго. - внушал я двойнику.
  -Мои родственники в Запределье. Их не смогут арестовать.
  -Для резиновых лап Закона нет предела!
  -Вам не поверят! Поверят мне! Я порядочная душа, они сразу поймут это! - двойник от волнения перескакивал с голоса Горби на свой собственный и обратно.
  -Нет, для поллитуры ты не порядочная, а подозрительная душа. Один день в Латексе, а уже спровоцировал бесчинства на культурном мероприятии и вляпался в мятеж. Какой уж тут порядок, такие хаотические элементы растелесивают просто в профилактических целях.
  -Ваши буйные скальпы тоже охладят санитарские ножницы! Я расскажу порядочным органам о ваших девиантных революционных наклонностях!
  -Ты пристегнёшь к своему паровозу только тех, кого зреешь сейчас. Но у нас разветвлённая организация, насчитывающая несколько тысяч активистов. Даже коли тебя не засадят в Задушку, что страшно маловероятно, наши оставшиеся на свободе соратники за день разыщут тебя и прострут к тебе свои длинные ласковые длани, а наши боевые шаманы, фавориты адского астрала, нашлют на тебя такие порчи, что ты встретишь смерть радостней, чем встречал дни рождения! Вот грознейший из наших колдунов, он может довести тебя до кромешного безумия одним взглядом. – Я жестом подтянул к нам Сурикелло.
  -То вовсе не колдун - то член жюри! Он деятель из чрева шоубиза.
  -Шоубиз астралу не помеха. Он судит конкурсы в свободное от насылания летальной порчи время.
  -У него глазища конченого наркомана!
  -Он преданный наркоман астрала.
  -Ссал я на ваш астрал! - дерзко пискнул двойник.
  -Что? - люто полюбопытствовал Сурикелло. Двойник не ответил, видимо, посчитав вопрос риторическим.
  В этот момент в комнату вошёл Дад, решительной поступью приблизился к святотатцу и с размаху отвесил тому кулаком в ухо.
  -Молодчина, Дад. Но это, право, лишняя неполиткорректность. Наш Горби просто погорячился. Не так ли, Горби? - осведомился Остронос.
  -Этот парень с вами, да? - крикнул двойник, указывая на Дада. - Конечно, с вами, ведь он ни на кого не похож! Значит, конкурс липовый! Вы своему отдали приз! Вы отмывальщики бубла!
  -Мы отмывальщики страны, Горби! Мы мятежники, если ты ещё не в курсе. - Сухо обрезинил Остронос. - Соглашайся, пока жив. Власть или смерть!
  -Из этого леса выйдет только один. – Загадочно намекнул Сурикелло.
  А Попсян бесновался на сцене перед телекамерами, махая бутафорской саблей над ушами:
  -Это подстава! Это невыносимый щелбан высокому искусству! Меня использовали по-чёрному! Моё реноме обесчестили! Победу присудили дегенерату! Я плюю на сей двуличный конкурс! Я безапелляционно плюю в хари организаторов! Этим хрюшным харям не приснится Арт!
  В него кидали поношенными трусами по старой традиции потомственных театралов, а он возмущённо вопил:
  -Здесь вам не прачечная! Уважайте культуру, грязнули, даже если она облажалась!
  А у нас, в комнатке с видом на закат, догорал приватный диалог с будущим презентцарём, и я подводил баланс, кладя последние гири аргументов в мозг двойника:
  -Ты продул мизерабельный конкурс, но можешь выиграть целую империю. Я не стану больше щекотать резину, упрашивать, умолять, угрожать. Я уважаю тебя и твоё время, поэтому я поставлю тебе прозрачный вопрос: смерть или революция? Чего ты хочешь: по-лузерски зажмуриться или бесстрашно смотреть в очи Великой Победы? Ты выйдешь из этой комнаты либо прямо на небо, либо чуть пониже - наверх - в высшую власть.

            ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   ТРЕТЬЯ   "ГРИФ"

  Эконом-министр и главный казначей Генрих Гриф, синеглазый мужчина в тонких очках и с узкими усами, докладывал Горби о результатах своих ведомств.
  -Благодаря комплексному интенсивно-экстенсивному развитию продукционно-потребительских мощностей, а так же росту нравственного и экономического самосознания трудящихся чиновничьих масс удельное количество откатов, самооткатов, взяток и квазивзяток уклонно снижается. Люди бюрократического эшелона, пресытившись однообразными бескультурными мздами, всё отчётливее прозревают, что духовность, даже в самой низкой из доступных форм, - тоже недурственный товар, который им отнюдь не повредит. Чистая совесть – лучший сателлит пищеварения. Взятки и квазивзятки - морально устаревшие формы кабинетного общения.
  -Квазивзятки? – обеспокоенно переспросил Горби.
  -Именно так, государь, это свежеиспечённый сверхинновационный экономический термин, обозначающий событие преступления коррупционного кластера, не осознаваемое преступным самим преступателем. К примеру, спит чиновник с дамой и не отдаёт себе трезвого детального отчёта, что ему дают мзду в завуалированном голом виде. Тактильная взятка исстари балансирует на рубеже общественной и частной жизни.
  -Да, Генрих, нынче мздят по-всякому, в том числе без одежды. Сей непреложный факт давно валяется у нас под ногами. Вот и современных перепродвинутых женщин, увы, тоже не всегда до конца поймёшь: то ли они мзду тебе дают, то ли что-то иное. Вы молодец, что изобретаете новые архинанные слова. Под твердомысленным флагом этих до миллиметра выверенных упорядоченных слов, начисто лишённых семантического многоуровнего беспредела, мы будем скакать вперёд из пережитков архаичности в архиинновационность, в наноэру. Вы прямо, ни дать ни взять, поэт неологичности, Генрих! Мздун не пройдёт! Чиновников мы, конечно, постепенно вымуштруем в моральном плане, принудим жить по совести, практически не воруя. На решение данной проблематики может убиться не одно столетие, но тут главное – целеполагание, а оно у нас, как всегда, в избытке. Спешка же в таких деликатных для госсаппарата вопросах вредна и ненаучна. Вшей следует вычёсывать постепенно, а не выдёргивать вместе с волосами. Важней всего снять женщин, порочных женщин, с коррупционной повестки дня. Они вконец распоясались и обеструсились в текущем тысячелетии. Они утратили последние моральные шлагбаумы на тенистом пути к дивану. Министерство Голубой Благодарности что-то недоперерабатывает на идеологическо-сексуальном фронте. Теперь давайте малость о высоком. Вы слышали о новом изобретении Рыжехвоста? - спросил презентцарь. - Текучие деньги!
  -Текучие деньги, Ваше Президентство? Капитал должен быть ликвидным, а не текучим! Из страны и так немало капитала утекло! Течка капитала препятствует размножению производства.
  -Вы не втекли в мой месседж, Генрих. Это инновационная инженерная наноразработка - специальные деньги для психологической превентивной борьбы с пандемией мздоимства. Они в прямом смысле тают в коррупционных лапах! Утекают сквозь пальцы! Операция "Снеговик" называется.
  -Такие фокусы неминуемо приведут к кризису доверия к национальной валюте, поскольку валюта обязана быть твёрдой, а не жидкой. А кризис доверия - это бегство капиталов, оскудение налоговых поступлений, безработица и далее по списку. Причём для меня, министра экономики, этот список априори расстрельный. С коррупцией же следует рубиться экономическими и идеологическими, а не инженерными методами. А то она утечёт от нас сквозь пальцы, Ваше Президентство.
  -Вы недооцениваете Рыжехвоста!
  -Зато я чётко оцениваю, в какие суммы для казны выльются его текучие наноразработки. Вся взяточная рать Империи за век столько не сворует, сколько он попросит на один проект по сражению со взятками. Я, честно говоря, с приходом в кабмин Рыжехвоста слегка недолюбливаю слово "инновации". Точнее - люблю, но сдержаннее, чем когда-то. Оно нынче пахнет неконструктивным похудением бюджета.
  -Мздуны тоже постройнеют, Генрих. Меньше взяток - здоровее тело! Давайте я Вам расскажу, в чём суть изобретения, - и Горби стал объяснять казначею, а тот слушал, хмурясь вялой приглушённой улыбкой.
  -Теперь Вы осознали, Генрих, как много интеллектуального огня в голове у Рыжехвоста?
  -По моим скромным наблюдениям, у него на голове куда больше огня, чем в голове.
  -Огненный человек огненен во всём! Но, кроме шуток, Генрих, Вы всё-таки не можете отказать ему в изобретательности и в логике.
  -У каждого абсурда своя логика. На самом деле научные разработки - побочный мозговой придаток реальных экономических идей. Экономика первична, наука - вторична. Мы в своём министерстве такие вещи творим, которые порой противоречат всем естественным и гуманитарным наукам и тем не менее работают. Инженеры и академики нам не указ, а консалтинг. У Рыжехвоста, видно, электропроводка в черепе насквозь отсырела! Это смахивает на агентразную самодеятельность, на пиратский пиар на госгорестях, на показушный слив, а не на государственный подкат к проблеме. Раньше он спускал деньги на ветер, а теперь - на воду! Намочит он им руки, а дальше что? Это приведёт разве что к росту продаж фенов. Взятки берут не пальцы, а голова. Необходимо забить чиновникам в мозги идею честности. Естественно, эта идея должна базироваться на бубле, ибо иные идеи классово чужды клану бюрократов. Коррупцию можно растоптать только дорогими башмаками. Надо сделать воровство экономически невыгодным, а репутацию - главенствующей предпосылкой карьерного альпинизма. Чтоб человек с подмоченной репутацией смог устроиться разве что водопроводчиком. Одним контролем коррупцию не одолеть, поскольку для контроля требуются люди, а люди вне системы тотальной нравственности - это и есть живая коррупция. Мораль и гешефт должны ехать в одной карете, это ясно любому аналитику, недаром родоначальник экономики Адам Смит, помимо своего основного труда, написал "Теорию нравственных чувств". Надеюсь, огненный министр больше ничего не наискрил, Ваше Президентство?
  -У него бурлёж идей. В частности, он предложил создать общественное правительство.
  -Ну-ну. И какой же пост наш пламенный бурлёжник займёт в этом правительстве? Министр расточительства?
  -Это не смешно, Генрих! Он, разумеется, не войдёт в состав этого правительства.
  -В таком случае, Ваше Президентство, это будет не такое уж плохое правительство!
  -Вы правы: правительство будет неплохое. - словно не раскусив министерского зубоскальства, подтвердил Горби. - Этот орган задуман для предотвращения революционных настроений. Он канализирует в себя избыточную тухлятину либерализма и оторванное от экономических реалий вольнодумство и сольёт их в коллектор словесного поноса.
  -Я уже не первый год слышу от него подобные идеи, Ваше Президентство. Всё это рыжехвостятина второй свежести. Государственному организму вредна пришивка лишних органов. Две головы хуже одной, если они на одной шее. С революционными настроениями нужно биться экономическими средствами: при улучшении уровня жизни у людей растут животы и хиреют идеалы. Когда у человека пухлая зарплата, он думает о том, куда её потратить, а не о своих иллюзорных гражданских правах. Ему нет резона что-то менять, коль и так сытно в брюхе. Свобода кошелька стоит дороже свободы слова, Ваше Президентство. Когда кишечник функционирует - разум релаксирует.
  -Может, и так, Генрих, но всё же гораздо проще и главное - дешевле создать ещё одно дополнительное правительство, или даже несколько правительств, чем улучшить жизнь электората. Что у нас с собираемостью налогов в этом году?
  -Собираем помаленьку. Но, должен скрепя сердце сообщить Вам, что текущих налогов явно недостаточно. Необходимо придумать новые. Яснейшие умы нашего министерства уже решают данную проблему, Ваше Президентство.
  -Вы же только что, Генрих, предлагали улучшить жизнь людей, а теперь планируете новыми налогами их обкорнать!
  -Для начала следует улучшить жизнь Горбатой Вертикали, а затем и о людях подумаем, Ваше Президентство. Во всём необходима чёткая стратегическая последовательность, иначе Совет Министров деградирует в бездумный хаос. И тогда этот самый хаос будет влёгкую сметён хаосом революции.
  -Да, Вы правы, Генрих: новые налоги необходимы, как хлеб. Может, отрядить Вам в помощь для их сочинения Рыжехвоста? Вы, разумеется, вольны не любить его в любой форме, но интересы резинового Отечества требуют консолидации всех интеллектуальных платформ. Он компромиссный генератор идей! Всенепременно Вам какой-нибудь фискальный сюрприз измыслит!
  -Благодарю, Ваше Президентство, но мы справимся как-нибудь своими силами, а то с креативными сюрпризами Рыжехвоста у нас рядовой электорат в полном составе не впишется в рынок. Кстати, у меня только что сгенерировалась идея: налог на рыжих. - Гриф мечтательно усмехнулся.
  -Хватит, Генрих, - устало проронил Горби, - куда годится государство, если даже в Совете Министров нет деловой дружбы и взаимопонимания! Отсюда и зарождается вонючий дымок всех мятежей. Как у нас обстоят дела с казной? Денежной массы достаточно хотя бы для главных задач?
  -Я как раз направлялся к этой проблематике. Нужно приобрести за границей новый печатный денежный станок. Наш не справляется с наплывом работы, Ваше Президентство. Миссия эмиссии под угрозой срыва, а нам как раз сейчас необходимо простимулировать кредитными инструментариями электоратную активность на экономическом фронте, утолить бубликовый голод. Если соблюдать баланс между кредитами потребителям и производителям, то вместо инфляции мы поимеем технический прогресс, поелику прирастание денежного агрегата уравновесится приростом выпускаемой продукции. Так что наш государственный долг - выращивать долги. Кредиты - это машина времени, это послезавтра, переваренное сегодня.
  -Мне непросто переварить подобные расходы, Генрих. Он же дьявольски дорогой, этот станок!
  -Как только мы введём его в эксплуатацию, мы за час отобьём затраченные средства, Ваше Президентство!

        ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   ЧЕТВЁРТАЯ   "ПОКУШЕНИЕ"

  Попсян в последующие дни путешествовал по газетным страницам и голубому поднебесью телеэкранов: клеймил организаторов конкурса, изображал безвинно пострадавшего шоумена. Однако горечь страдания он тянул из иной чаши: он больше не суверенный субъект шоубизнеса, а лишь вторсырьё для прессы. Попсянские слова искажались в зазеркалье видеокамерных линз, таяли обесцененными купюрами, безумно метались под ножом монтажёра. Не всяк скандал венчается с пиаром. Его теперь, пожалуй, даже в ясли дедморозить не пригласят. Последние интервью - увольнительные выплаты популярности. Медные трубы, отливая дешёвой желтизной, постепенно сходили на пердунский шёпот. Телепульты уже достреливали в него холостые патроны зрительской зевоты... Дад же прятался от рыщущей репортёрской саранчи у Стефана на квартире. Если это позволительно назвать квартирой. В Марсианской Слободе канализация и электричество считались роскошью, и альбинос отнюдь не роскошествовал. Однако Дад был не прочь погрузиться в сумерки цивилизации, он опасался от передоза лавровых специй заразиться звёздной болезнью. Тому, кого беспокоит безопасность души, не до канализации. Да и эвтаназники, неровен час, очнутся от служебного забытья, разбуженные информационным рёвом телевизора, признают родимого клиента, и признание будет колючим. Лаконичный некролог - шишовая слава... Через две недели журналисты, устав выжимать эликсир оригинальности из утратившего ментальный контакт с Рейтингом Попсяна, резко свернули на свежую колею. Информ-портал "REZIновости" сообщил, что при центровом комитете партии Ядрёная Резина сформирована на общественных началах независимая организация "Электораты, вперёд!" Ей в обязанности вменялся гражданский контроль за легитимной честностью выборного процесса (вброс в Думамент стартовал через полгода) и выработка электоральных инициатив по "санации коррупции". С первых секунд своего голосистого существования она прониклась политической мудростью бывалого скамеечного маразматика и забрызгала телеэфир фонтаном внезапных идей, расхл***** которые - дело месяцев, если не лет. Она вторглась на агентразные форумы с кличем БМВ - "Будем Мешать Воровать!" и призывом выкладывать паспортную данность мздоимцев в интернет в соответствии с кровожадным принципом "Не посадим - так застыдим!" Краеугольное требование "вперёдников": сконструировать все гласоуловители из прозрачного материала, "дабы выборы стали прозрачнее!" Инженеры цинично доказывали, что это технически неосуществимо в ближнесрочной перспективе. "Вперёдники" в полемике за словом в мозг не полезли и обозвали неумеренно рассудительных инженеров "не патриотами", их в ответ нарекли "идиотами". Спор резинился практически круглосуточно по всем каналам, но лидерские аргумент и контраргумент оставались неизменны. Шоу двойников выбросили в топку информ-склероза: рукопашная интеллектов круче дебильной развлекаловки. И впрямь, когда высокодецибельные патриоты рубятся с отсталой научной мыслью - это и патриотично, и научно, и весело в придачу. Презентцарь в официальной перетвитке с Понтификом заявил, что "консенсус необходимо искать даже там, где его нет". Топ-лидер Славной Церкви в передаче Соловья-Забавника "Ума брань" ласково впиаривал, что без веры любая прозрачность - пустота; а экономические эксперты с очковтирательским авторитетом толковали о химических свойствах прозрачности и кредитном портфеле доверия к голосовбросовой институции. В "Горбатом Листке" опубликовали фотожало, где инженеры с полупрозрачными головами лакали из самогонного аппарата с надписью "ближнесрочная перспектива". Уличная пассионарность стартовала одиночным пикетом худосочного студента в почётном карауле поллитров. "Не хочу в голодранцы - Хочу инноваций!" - молчаливо вопил его плакат. Время от времени он переворачивал плакат другой стороной: "Нет коррупции - Дай совести!" Пикетчик держался три часа, ждал телевидение. Но телевидение болотилось в пробке, а у караула кончилось курево, и тихий хочун грядущих инноваций уехал в правонарушительский перцеприёмник района Зюзино, так называемый Червятник, - сырой подвальный полусклеп для чрезмерных выпивох и умеренных хулиганов. Но во вторую смену гражданской активности на проспекты вышли толпы. Они несли хоругви с размытой фотографией первопроходца. Никто не знал его имени, и потому подпись гласила: "Червь с нами!" Транспаранты дышали истинным патриотизмом и сомнительной поэзией: "Мы Демократии исток! Мы Царь! Мы Червь! Мы Бог!" Стихийные митинги росли быстрее стихийных свалок. Палитра настроений в них разнилась от участника к участнику. У одних - бешеный пессимизм, у других - сдержанный оптимизм, у третьих - недержание оптимизма. Бешеных и лиц с недержанием ждало задержание. "Мы должны переформатировать паттерны духовно-политического сознания!" - вещал с эрзац-трибуны из водочных ящиков длинноволосый проповедник. "Патлы свои переформатируй!" - летел ответный совет с низов. Кое-где уже покрикивали: «Хуже дела нет, чем доить бюджет!» Ненависть к коррупции переставала быть платонически-созерцательной. Беспорядки на площади Бездна завершились пленением и сожжением автобусного кондуктора. Червь был выпущен, а двадцать душ посажено. После чего районные скоморохи и городские сумасшедшие забыли о взятках и вспомнили о голосовбросе. «Раз, два, три – голос наш не жри!», «Три, четыре, пять – идём голосовать!» В интернете открылся благотворительный сайт по сбору пожертвований на проведение выборов. Привокзальные нищие объявили голодовку, и их пришлось насильно кормить. Малые коммерсанты наладили выпуск значков «Голосуй или удавись!» "За честные выборы!" - орали все от первого жулика до последнего министра. Появилась и мгновенно обрела статус хита песня "Больше, чем любовь", героиня которой бросала суженого, узнав, что тот нечестно голосовал чужим, найденным в мусороинкубаторе глазом. Выбирать было, собственно говоря, не из кого, так что "За честные выборы!" бесспорно являлся консолидирующим нацию лозунгом. Представители Ядрёной Резины останавливали потоки машин и носились вдоль километровых пробок на мигалолётах, крича в мегафоны: "Выбирай честно!" Был вытащен из информационного небытия бывший мозгомолец, предложивший некогда инновационную модель голосовброса. Но на данном историческом этапе он представлял из себя непатриотично спившегося агентраза, и его безжалостно выплюнули из телевизора после первого же интервью, где он в обнимку с резиновым скворечником хрипло трещал о нарушении демократических свобод пернатых братьев... Тогда мы собрались снова. Попсян после традиционной получасовой разглагольственной прелюдии поведал путчистскому сообществу план операции "Рокировка":
  -В субботу состоится благотворительный концерт в Кольц-Холле в помощь детям воинов, павших в последней военной кампании за Сколково и инновации. В числе выступантов - Горби собственной персоной. По слухам, он исполнит сентиментально-патриотическую песню "Горбатые Холмы". Впрочем, не суть. Среди приглашённых исключительно гранд-особы: авторитетные менеджеры, глухие академики, славящиеся непризнанной честностью акулы журналистики и самые жирные слуги электората. Я знаю этот концертный стадион до последней травинки. В том же здании располагается актёрская школа Иосифа Фрайбензона, там маэстро и квартирует. Песец проедет в своей машине на территорию, предъявив многочисленной охране на входе удостоверение эвтаназника и фальшивый расходный ордер на имя Фрайбензона. Мы с двойником, одетым в чёрные очки и с надвинутым на лоб капюшоном, укроемся в багажнике. Я, естественно, тоже законспирирую свой лик. Чёрный вход для артистов находится подле апартаментов Фрайбензона. Мы проникнем в гримёрки и будем дожидаться Горби. Дракелл и драконов на благотворительные вечера, как правило, не берут. Песец обезоруживает охрашку, Горби растелесивается и замещается на нашу кандидатуру. Песец обязуется за 4 минуты изрубить останки небезызвестной вам особы на кус-кус и препроводить их в сортивариус. Он уже тренировался на мёртвых бельчатах. Далее двойник врубает царский ор, что на него подло покушнулись, объясняет подоспевшим электоратчикам, что этот молодец (Песец) спас его, назначает Песца лидером телохранильщиков, требует заловить вломившихся на объект террористов. Я описал двойнику всех подручных из его свиты, описал непубличную манеру речи диктатора и его обращение к придворным. И вот мы словно случайно сталкиваемся у лестницы, я и Близнец. Я уже к тому времени сброшу маскировку. Двойник выражает бурную надежду, что я от крамолы отбился, возвращает на должность придворного стихуна и советника. Я буду всегда при нём, познакомлю шёпотом с его окружением. Спустя несколько суток, после разыгранного приступа недовольства мы заменим охрану прездворца на наших соратников, а главой стражи станет Остронос. Сурикелло мы сварганим липовый диплом и назначим придворным колдуном. План на грани безумия, - закончил Попсян, - но лучшего нет. Что скажешь о нашей стратегии, Бойбеда?
  -Стратегично! - рассеянно кивнул военачальник.
  -Реальная маза, кентяра! - похвалил колдун и добавил, нюхнув чарпыля. - Я незамедлительно вызову приход духов и заручусь их поддержкой.
  В субботу мы ехали в машине. У нас на шеях под одеждой висели магические обереги со священной слюной Мохнатого Зайца в качестве наполнителя. Хотя, я не удивился бы, узнав, что это слюна Сурикелло. Колдовство ведь вещь непредсказуемая. Помимо амулетов, заботливый клошарник снабдил нас заговорёнными магическими ножами - приблудами. Попсян же так переусердствовал с гримом, что пугал меня без всяких приблуд. Пока не пробил час затаривать багажник, я обратился к стихуну:
  -Скажи мне, художник пера, на кой ты покрасился в негра?
  -Только в качестве негра я смогу там незаметно функционировать. Не беспокойся: краска оперативно смывается.
  -Я о другом беспокоюсь: Остронос оперативно прикончит тебя, как только мы овладеем властью.
  -Потому что я негр? - позёрски ухмыльнулся лирик.
  -Нет, потому что ты лидер.
  -Я переоперативничаю нашего буйного товарища - ушлю оздоровить нервишки в монастырчик. Остронос попутчик путча. Он необходим для шоу-ауры на слётах, для поддержания революционного напряжения в младых мозгах и для симуляции плюрализма. В нём резервуар прекрасных свойств: вулкан тирад, суровость взора, прямолинейность гвоздодёра, однако, начисто отсутствует либеральная культура компромисса, и его политическое мышление сужено до размеров плахи. Палач не может быть эффективным топ-менеджером государства. Остронос успешно управлял грибами, но до управления людьми он покамест психологически не дорос.
  -Сдаётся мне, что монастырь - чересчур либеральный компромисс между Остроносом-диктатором и Остроносом-трупом. Он видит тебя, артист, в роли удобрения, а ты нервы ему лечить вознамерился! Да и разве это лечение - в монастыре? Вот в Задушевно-Венерическом Дислокаторе лечение так лечение! А в монастыре что? Ни гальковперидола, ни интеллектуальных бесед с опер-психиатром, ни ударов по почкам! Одна профанация, а не лечение! Текст какой-то там читают, да?
  -Чертовски творческий текст, Песец.
  Сперва всё резинилось горбато. Шлагбаумная охрана не прирепеелась к расходному ордеру и пропустила машину. У чёрного артистического входа спиной к нам прохлаждался тучный седовласый страж и тискал губами потухшую сигарету. Мы находились далеко от въезда на территорию, вне визуального контроля тамошней охраны. Я поприветствовал его ударом в затылок, вызволил двойника и наше эбонитовое диво из автомобильного плена, и мы просочились внутрь здания в бессознательной компании туши охранника.
  -Неужто это и есть столь лирично разрекламированный запах кулис? - спросил я, тестируя пряный воздух.
  -Нет, это не совсем запах кулис, Песец. Здесь вообще-то обувь переодевают.
  -Ты спас во мне романтика, Попсян! Может, для конспирации завалим Фрайбензона?
  -Это негуманно.
  -Что ж, гуманизм требует жертв. Пожертвуем конспирацией.
  -Облачись в его форму, Песец, забери рацию, я надену твою рубашку и брюки поверх своих. В шоу-бизнесе это в порядке вещей носить по две рубашки за раз. Ты переоденешься в них обратно после королевской рокировки. Давай загрузим чувака под лестницу. - предложил поэт. Мы отволокли стражника в затенённый угол.
  -Я не буду внедряться в его прикид, Попсян. Это опасно, глупо, неэтично и неэстетично. Бал-маскарад посещу при иной оказии. Останусь в своём бельишке, а рацию, пожалуй, подкарманю.
  В этот момент мне звякнули из Клизмы и отвесили заказ.
  -Однако я уже заданием богат. Вы же доверили мне загасить Фрайбензона. Я как раз причалил к его хате. - Промямлил я, имитируя голос пьяного.
  -Ты что, упал в расслабуху, Песец? С погубень-травой скорешился? Налимонился, как мамонт перед ледниковым периодом? Нема  такой заявки! Не вздумай его безболить! Он же за Ядрёную Резину агитирует, психически и политически адекватен, идеологически устойчив. Дрессирует электорат и актёров. Телевизор нам этого не простит! Синдик по твоей укуренной милости прихватят геморные горбожоры! И у тебя самого будут неприятности. Не такие, как у Фрайбензончика, но тоже будь здоров! Уметайся оттуда к кукурузной кикиморе и отдохни денёк! Только - в трезвом смысле. Твою заявку поручаем иному исполнителю. - торопливые гудки походили на расстрел.
  -Твоя везуха не останавливается, Песец. Теперь у тебя есть нечто вроде алиби. - Проронил Попсян.
  -Или нечто вроде внутреннего расследования в АСе.
  -Да, картина твоего везения весьма рельефна. Однако поддатого ты изображал не артистично.
  -Я не поганил свой природный талант конвейерной прививкой арт-школ.
  -Хорошо, что ты смог сохранить свой талант для личного пользования. Давай свяжем этого лежебоку.
  -Лишние хлопоты.
  -Почему лиш... - начал Попсян и осёкся, - мы потолкуем с тобой позже, Песец. Но впредь никого не убивай, помимо Горби.
  -Ты прям чернее тучи стал, Попсян! Я, конечно, уважаю твой щепетильный моральный облик. Но, при всей моей зашкаливающей пиететности, личных хранителей презцаря придётся прикокошить. Революционная необходимость парит над примитивной буржуазной нравственностью.
  -Я попал в некультурное общество. - Придушенным шёпотом провозгласил двойник.
  -Культура немыслима без конфликта, Горби. - Пояснил я, вынимая изо рта жмурика сигарету.
  -За культуру здесь отвечаю я! - резанул посуровевший стихун. - Так и быть. Пускай охрана уничтожится. Но кроме них - никто!
  -Я счастлив, что компромисс культуры с логикой достигнут.
  Мы двинулись розно по скрюченным кишкам коридоров, Попсян впереди в качестве гида, в десятке метров за ним двойник, и в арьергарде я. У двери, манящей в гримёрку, поэт стопанулся, огляделся, убедился, что поблизости нет нечаянных ушей, и подозвал нас.
  -Итак, я заползаю в горбатое логово врага. Кто не понял - в гримёрку. У меня там, среди артистов есть друг, который меня не продаст за кукурузный борщ. Из него я почерпну подробности про презцаря: когда тот замаячит за кулисами, в какой именно комнате будет макияжиться и так далее. Авось, прочая шоубизня меня не опознает в негре. Вы вдвоём водворяетесь внутрь через три минуты после меня. Пошляетесь промеж шутов.
  -Мне представляется, нам наилогичнее зависнуть здесь, Попсян. Там, в той творческой своре, мы будем выглядеть чужеродно и подозрительно.
  -Здесь вы будете выглядеть на порядок подозрительней, Песец. Любой, кто выскочит пощекотать лёгкие, сконцентрирует на вас внимание и, чего доброго, страже доложит. Сегодня среди выступающих есть малоизвестные иностранные артисты: какие-то акробаты, фокусники и жонглёры, человек-червяк ещё. Вас примут за них либо за их свиту. Если к вам обратятся, изобразите деликатную виноватость, буркните с акцентом что-нибудь наподобие: "Я плохо сказать ваш язык". Только не голосом Горби, разумеется.
  Так и поступили. Мы с двойником стояли с отрешённым видом опалённых солнцем внутреннего мира артистов в коридоре гримёрочной, у стенки. Я опасался отпускать его от себя, а он страшился стальной магии моей приблуды, которую я ему разок с молчаливым красноречием деловитой акулы продемонстрировал, когда за Попсяном чавкнула дверь. Мимо сновали дёрганые гастролёры, не замечая наш мнимый творческий транс. У одноногого танцора пропала упаковка булавок и он истерично грешил на шпагоглотателя, но тот невозмутимо ответствовал, что подобной мелочугой не питается. В таком деле, как поиск булавок, колкостей не избежать. Спустя полчаса Попсян выпорхнул на лестницу, мы, утомлённые колючей атмосферой, удалились следом.
  -Я уж восскорбел, что мы тебя потеряли, шоколадный революционер! Планировали даже секундировать булавочную дуэль. Видать, артистический буфет сожрал тебя с потрохами!
  -Что ты знаешь об артистических буфетах, деревенщина! Не жрал ты бламанже!
  -Давай без гурманского ненорматива! Что сколбасилось, эпикуреец?
  -Тот артист, про которого я тебе докладывал, Песец, расспрашивал меня о творческих перспективах моей синусоидной карьеры. Но не в этом горб. Наша затея кремарнулась! Идеальный сценарий не совладал с паскудной реальностью! Презцарь не засветится в общей гримёрке. Специально для него оборудовали помещение в другом крыле. Он оттуда явится на сцену и потом вернётся обратно. Мы не долетим в то крыло никак. Там у входа охраны душ пятьдесят тусуется.
  -Ты ж уверял, что у тебя всё схвачено!
  -Схваченность, к огорчению, оказалась не всеохватной.
  -Может, пробежать через сцену?
  -Мало того, что это чебурахня несусветная, но сие невыполнимо хотя бы в силу того, что там, откуда Горби будет выходить, говорят, повесили жирную стальную дверь, запертую всё время, что он не на сцене. Плюс - несколько стражей у нашего выхода на сцену. Ты ещё предложи выбежать в момент его пения и ухайдокать на виду у зала. Кстати, это тоже вряд ли прокатит: я выведал информацию, что весь передний ряд забронирован снайперами с винтовками. Пока долетишь до микрофона, ты превратишься в свинцовый сыр.
  -Снайперы - опасная публика. Сфальшивишь хоть нотку - пристрелят!
  -Концерт для нас закончен, Песец. Аплодисменты и букеты не предвидятся. Пора уносить занавес... ноги то есть.
  -Ребят, вы бунтовщики низкой квалификации! - злобно упрекнул двойник. - И это ради такого бездарного коллектива я пожертвовал карьерой высококвалифицированного специалиста!
  -Ты сейчас своей бездарной жизнью пожертвуешь. - Окрысился любимец муз.
  -Попсян, нынче не время окультуривать высококвалифицированные кадры! Что делать с тем жмураком, что уже у нас на балансе? Стража верняком запомнила меня. Поллитура скумекает, что это мой одноразовый клиент.
  -Ты адски прав: забота о клиентах превыше всего. Вывезем его в багажнике вместе с нами. - Предложил стихун.
  -Я не поеду в багажнике с трупом! Я высококвалифицированный специалист, мать вашу! Я даже в багажнике БЕЗ трупа не должен ездить! Сначала с негром, теперь с трупом! Чернуха сплошная! - голосом Горби выдал двойник.
  -Заткнись, клон! Меня скоро стошнит от твоей вопиющей изнеженности! Хотя, если мы вывезем его и закопаем, всё равно я окажусь лидером подозрений. - сказал я и вдруг встретил спасительную мысль: следовало инсценировать несчастный случай. Мы засунули покойнику в карман рацию, подняли его в воздух и ударили затылком о край ступеньки. Кровь, вопреки моему ожиданию, не потекла. Я положил в брюки клиента свёрток чарпыля, которым  разжился у колдуна. Потом двойник сыпал чарпыль из другого свёртка в нос охраннику, а мы с Попсяном нажимали ему на грудь и живот, уповая на то, что вещество доберётся до лёгких.
  -Я думаю, мы делаем что-то не то. - Пропыхтел Попсян.
  -Сейчас некогда думать, дружище.
  -Вы подсаживаете мертвяка на наркотики. До такого антигуманизма даже Аль Капоне не доходил! - возмутился двойник.
  -С наркоманией будешь бороться, когда презцарём станешь, клоняра!
  У шлагбаума топтался уже знакомый мне охранник.
  -Шприцевая терапия удалась? Без проколов, командир? Пациент скорее умиротворён, чем жив? - он скалился во всю ефрейторскую пасть.
  -Аптечный Синдикат передумал лечить пациента. Фрайбензон ещё резиново послужит Отечеству!
  -У меня к артистам аналогичные эмоции: смотрю на их игру и сам не понимаю, чего мне хочется. То ли придушить их, то ли аплодировать. Вероятно, в этом и кроется их талант. В сноровке расчленять чужую душу на противоречия. Проезжай, коллега!
  И вдруг, как бывает в минуту волнения по другому поводу, из памяти вылезли мой сегодняшний несостоявшийся заказ и фамилия будущего трупа, не вызвавшая во мне никакого отклика при сообщении асовского диспетчера. Фамилия обрела плоть. Это был заказ на тонизировавшего меня опер-психиатра. Работа, из которой я мог бы, пожалуй, выжать некоторое количество удовольствия...

                ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   ПЯТАЯ   "СВАЛКА"

  Промах с Горби подстрелил беспокойной оробелостью моё четырёхкамерное сердце, где каждая камера мечтала о любви и демократии, а получала только страх и кровь. Меня бесцельно кружило по Империи, и моё уныние конвоировали дымчатые облака заводских труб. Угнетавшее душу бессилие распространило свои метастазы на тело, и голодные псинки скалились на меня с улыбчивой надеждой. Мне не требовался Альбинос, чтоб расшифровать их людоедские месседжи. Неожиданно я встретил деда Пафнутия. Он был до сих пор живой легендой Аптечного Синдиката: несколько лет назад кто-то выписал ордер на его растелес, но найти старика не сумели, и его просто вычеркнули из списка живых. Государство покинуло его, а печать мелкого решателя признала негодным даже на удобрения трупом. Жертва холодного бюрократического убийства, дед Пафнутий, желтобородый, ширококостный, с обветренным лицом, одним своим видом вернул мне уверенность и профессиональное желание действовать. Я поприветствовал его и осмотрелся: свалка в Лианном парке. Здесь он, определённо, и жительствовал. Его торс укрывал древний скафандр космонавта, обрезанный на плечах и у шеи; руки были голые, не считая замызганных варежек на кистях; на голове сидела полосатая кепка с воинственно проклюнувшимися клоками шерсти. Он построил себе резиновую палатку, соорудил печку из здоровенного выпотрошенного антикварного телевизора. Он разбирал отходы и сдавал их в утиль: отдельно бумагу, отдельно резину, отдельно металл. Он называл себя "санитаром леса", хотя к лесу имел косвенное касательство.
  -Как поживаешь, дед? - спросил я, угощая его сигаретой. - Не бедствуешь?
  -Кто на свалке живёт - тому Бог даёт! - он указал на пластиковую тарелку с мамалыгой.
  -Да уж, по крайней мере Богом ты не обижен. Ты в курсе, что ты не первый год мёртв по документам?
  -А документы-то сами живые, что ль?
  -Только они по-настоящему и живые в нашем валком Вавилоне.
  -Нешто они болтают, едят и размножаются?
  -Размножаются. С демографией у них всё шоколадно. Креативный пиджачок. Ты что, в космос собрался, дед? В него ж уже с догорбатых времён не летают!
  -Все мы в космосе, мил человек. Токмо лётают не все.
  -В кулуарах Аптечного Синдиката туманно гипотезировали, что ты в Запределке, а ты, шалун, в космосы разлетался! Хитрован, однако! Тяжёлая тут служба?
  -Чего там тяжёлого! Бумажная работёнка, в основном. Вишь, бумагу сортирую. Документооборот называется. Глядысь: вона скока документов! И все - не мои. И все - мусор. А ты звонишь: живые!
  -Да ты, я чувствую, знатный бюрократ, дед!
  -Нет, бюро не краду! Не ходовой товарец. - Усмехнулся дед Пафнутий.
  -Что ты думаешь о жизни?
  -Жизнь - это то, с чего начинается смерть.
  -Я не про то. Не про философскую шнягу. Ты не хотел бы что-нибудь поменять в своей судьбе?
  -Свалку, что ли? Да нет, я к этой как-то прирос душой.
  -Я имею в виду: кардинально поменять. Сделать революцию в своей жизни.
  -Да я-то уже сделал одну. Алкогольную. Пропил квартиру, жену и собаку. Теперича, поди, пяток годков тутова ошиваюсь.
  -Дед, может, ради разнообразия теперь трезвую революцию сварганишь?
  -Не, трезвая мне не по силам и, главное, не по душе. Я из древнего племени русачей, которое здесь обитало когда-то. Я последний русач. Хранитель хмельных духовных скреп.
  -Что намерен творить с отсортированной бумагой?
  -Знамо дело: в утиль сдам.
  -А горбократию не желаешь в утиль сдать?
  -Так нема таких пунктов приёма. Шутничок!
  -Я шучу всерьёз, дед. Тебе не мыслится украдкой, что стукнул срок поговорить с горбократией по-мужски?
  -Я вообще с ней беседы чесать не охотник. Даже по-женски.
  -Но она превратила нашу империю в свалку!
  -Слава небу, что не в сортивариус!
  -Да и до сортивариуса уже недалече, дед! Ты не считаешь, что пора вплести руки в оружие?
  -Так его ж на свалку не выкидывают, мил человек!
  -Нас всей страной уже катапультировали на свалку. Кого в прямом смысле, кого - метафорически. Жизнь-то чугунная у всех пошла, согласись! Один стыд и хлам от нас остался. Помнишь, как некогда гордо звучало слово "электорат"? А нынче мы как живые урны. Урны с безвольным прахом. Полуживые удобрения для плутократии. Пора замутить войну с Горбатой Вертикалью! Подонки не должны слоняться у кормушки!
  -Не ведаю, что там гордо урчало, однакоже война - последнее дело, сынок! - добродушное выражение вылиняло с лица старика, и оно обрело мрачную суровость. - Я воевал и я знаю, что нет ничего хуже. Пущай подонки у кормушки, лишь бы мы не были кормом для пушки. И лишь бы не было войны!
  -Я тебя понял, дед. Прощай.
  -И ты прости, коли что не так, мил человек. - И дед Пафнутий вернулся к собирательскому документообороту.

                ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   ШЕСТАЯ    «МАГИЧЕСКИЙ   КОЛЛАЙДЕР»

  В комнате с тройной звукоизоляцией сидели Горби и человек, совмещающий должности лидера Аптечного Синдиката и шефа МГБ.
  -Агентразы вконец кольцанулись! – сетовал государь. – Мне принесли распечатку с их интернет-форумов. Требуют 90-процентного сокращения "гнойников бюрократии", пробельные мыши! Это у них научно покрыто ярлыком "административная реформа"!
  -Ампутация головы - не реформа и даже не хирургическая операция, если я хоть что-нибудь понимаю в хирургии. Гной в мозгу, по всей видимости, интернетом не лечится. Мутные людишки эти агентразищи, Ваше Президентство! Недаром их коронное словечко – «замутить». Телевизор ведь, черти окаянные, почти не потребляют. Так у любого башка помутнеет от бесконтрольного брожения мыслей. Главари агентразов в штате у Штатов, а тлетворное влияние ВШи кончается педикулёзом нравственности и разума. Помнится, летошней зимой мы накрыли на сахарном заводе писарей "Сахарной Конституции". Там прямо указывалось, что всеми странами должно руководить мировое правительство, а кондовый Латекс следует рассечь на автономные кварталы-республики. Анархистская пандемия незалежности, а над ней лекарский скальпель мирового правительства! Причём, у каждого такого квартала республиканского значения свои валюта, армия, поллитура, гимн и президент. Вот цукерные сквернавцы: какую грязную гранату они либероидно точили чванливым седалищам мирового правительства этими несметными армиями и валютами! Не сахарно тому придётся! Мы тогда поезднули демиургов новой конституции в монастырь, растелесивать не стали - этим благим делом, несомненно, займётся грядущее мировое правительство. А намедни мы совместно с поллитурой выявили подпольное издательство, которое так и называлось - "Под****ат". Оно специализировалось на двух типах порнографии: классической и политической. Характерны заглавия брошюр: "Истины-изгои", "Горькое вымя Правды", "Роскошь честного слова", "Роскошь пышных задниц" и т.д. Тотально-однополярный мозг: в Латексе всё плохо, во ВША - галопирующий гуманизм. Их преданным в лапы реактивного безумия чтецам невдогад, что государство, в котором ВСЁ плохо - нежизнеспособно, равно как и государство, в котором царит диктатура гуманизма. Наличие ста сортов колбасы и тысячи разноидейных орунов в телевизоре не означает отсутствия тирании. А свобода слова не ведёт к свободе мысли, поскольку, чем больше галдят, тем меньше думают. Свобода слова всего-навсего свобода зомбировать полудурков деструктивными идеями и ничего более. Свобода слова - борьба за порабощение дебилов.
  -Ты не представляешь, какие загогулины они вытанцовывают в Сети, эти мозгло-безмозглые либералишки, эти недопорабощённые дебилы! Они уверены, что с госмиссиями способен сладить и более малочисленный аппарат! Куда же мы, интересно знать, засунем эти тысячи сокращенцев, всех как на подбор злобных и целеустремлённых в своей злобности, эти тысячи профессиональных качальщиков прав, эти тысячи горделивых чугунномордых столоначальников, бессознательных блюстителей букв бессчётных бланков, одержимых маньяческой жаждой деятельности? Это же абсолютно не приспособленные к праздности душонки: они даже (в отличие от агентразов) спиться как следует не сумеют. Агентразу достаточно болтать, бюрократу необходимо действовать. Агентразы – индивидуалисты, бюрократы – коллективисты. Они звенья коллективного бессознательного, им необходимо ощущение сопричастности социальным процессам, необходимо чувство (пусть и ложное) причиняемой обществу пользы. Неужели агентразы не соображают, что смысл бюрократии не в надзоре за исполнением законов (для этого и одной поллитуры хватило бы). Бюрократия – это рост для рождённых умственными пигмеями. Это возможность начать себя уважать вслед за проявляемым к тебе показным уважением просителей. Это психологическая виагра для апломба. Ничтожества расцветают, как кактусы, оседлав даже крошечный горбец. Они ведь спасители Отечества от бумажной преступности орфографических ошибок! Они супергерои кабинетного профиля! Неужто агентразам неясно, что бюрократия не способствует порядку и что власть это понимает? Бюрократия не укрепляет, а напротив - слегка подтачивает экономику. Бюрократия кошмарит и усыпляет отдельные бизнесы. Ежели вынести за скобки АС, МГБ и казначейство, бюрократия – это подпись и печать на пустом бланке. Бюрократия – это институт социального призрения. Бюрократия не выполняет никаких благих функций, кроме трудоустройства бюрократов. Чиновник – это не профессия, это особая отчасти сформированная массовой культурой, отчасти генетическая порода, сочетающая в одной персоне убийственную лень и запойное трудолюбие. На бюрократа эти антагонистические состояния накатывают циклами, и чиновничья служба – единственное место, где эти накаты могут происходить без критического ущерба для нации. Эти простые истины не преподают в универсалиях, человек с куском мозга в черепе должен овладевать ими без подсказки методических пособий. Если одномоментно уволить сто тысяч менеджеров – будет грандиозная пьянка. Если одномоментно уволить сто тысяч бюрократов – будет революция. Что делать со склочными сокращенцами? Растелесить? Посадить? Не хватит эвтаназников и камер. И что делать с теми, кто только на подлёте к бюрократической карьере? Ведь взятка и перекрутка полномочий приходят лишь в комплекте с печатью решателя. Таким образом, дабы получить срок, надо сперва получить должность. Упаковать в монастырь заранее? Но закон профилактической силы не имеет: нельзя посадить человека до совершения преступления. Агентразы, салонные слабоумцы, никак не овладеют простейшей одноклеточной мыслью, что бюрократами становятся в детстве, что телекультура потребления, стёба, унижения, превосходства, сотканная нами для стимуляции потребительского спроса, лепит ряд типовых характеров, одним из коих является норов бюрократа. Ведь для демонстрации превосходства нужно быть либо умнее окружающих (что бюрократической личности априори недоступно), либо ублажать чужую зависть ингредиентами роскоши (а на них надо ещё накарманить), либо - иметь клочок власти. При этом мы отнюдь не воспеваем чинуш, во всех фильмах представляем их нехаризматичными желчными жабами, однако умерить их размножение не властен ни один блокбастер. Для сокращения прироста данного социального формирования нам пришлось бы поставить совесть во главу угла культурно-рекламной политики, а позёрство и гордыню задвинуть в угол. И к чему приведёт нас кратковременное торжество совести? К охудению спроса, бездне банкротств, пессимизации налоговых сборов, дистрофии госбюджета, невыплатам силовикам, площадной пассионарности. А дальше кризис сменится разрухой. Так что мораль, конечно, хорошо; но бизнес-планы лучше. Да, бюрократы – паразиты, голь откатная, но они - побочный продукт успешной экономики, они катагенез во имя делового прогресса..
  -Мне знакома эта глаукома социально-психологической слепоты. Мне ведь тоже достаётся концептуальный деконструктивизм критики на их форумах. Вы упомянули о своей принципиальной законопослушности, однако агентразы не верят ни Вам, ни мне. Называют эвтаназию одиноких стариков – убийством без суда. Чего же им, юрфачным сентименталам, угодно? Цивилизацию пенсионеров? Чтобы общество превратилось в хоспис? Никому не нужен ни один из этих дедков при жизни, зато опосля растелеса тьма гуманистов постфактум. А мы – варвары! Мы не поднимаем в разы налоги, чтоб по полвека холить полутрупы. Жестокость? Нет – социальный дарвинизм. Жизнь – это праздник, который всегда с косой. Когда задуты все свечи, пора растапливать крематорий.
  -М-да, праздник с косой... Впереди очередь праздников, затем голосовбрасывание в Думамент, затем новая очередь – праздник и два недельных конца. Это критические дни для мужского населения. Ты ведь у нас главный ас, что скажешь?
  -Боярский настой даст дополнительные удои казне. Косилка также подкинет травки бюджету. Кроме того, производство удобрений выйдет, выражаясь тригонометрическим языком, на горб синусоиды.
  -Полноте! Это с точки зрения бюджета – горб. А с точки зрения электората – яма.
  -Зрение электората преломляется линзами телевизора. Так что мысли электората – это наши с Вами мысли в каше из сникерсов и растворимой лапши, Ваше Президентство.
  -Нельзя ли этой живительной лапшой разбавить градус пьяной смертности?
  -Лапша – худосочный разбавитель, Ваше Президентство. Устаканить ситуацию способна лишь культура пития, и мы её активно внедряем. Но культпит – чересчур заумный кульбит для загадочной резиновой души нашего электората. Удовольствие и здоровье, косилка и печень – две чаши весов. И чаша с удовольствием, как правило, перевешивает. Это немудрено, ведь её отягощает коса Танатоса. Мы принялись выпускать специальные сигнальные стаканы, которые краснеют при подходе к критической дозе. Идеологически мы поймали фиаско, однако бизнес выгодным случился, поскольку сии стаканы немилосердно бьют в каждой пьянке, и приходится покупать новые.
  -У стаканов слишком хрупкая стать для решения столь грандиозной культурной задачи. Неужто нет менее танатосного наслаждения? Быть может, следует изобрести какой-нибудь инновационный опиум для электората?
  -Ответ один – телевизор, наше ласковое голубое солнышко электорального разума. Загвоздка в том, Ваше Президентство, что его световые волны омывают лишь духовную мякоть личности, не затрагивая физический аспект. Если б наш телевизор смог давать человеку сексуальную разрядку, кормить, одевать, погружать в пучину хмельной эйфории, улаживать конфликты с начальством! Но это пока – голубая мечта патриота; целина инноваций, доселе не вспаханная наукой! Иностранные высококвалифицированные инженеры, коих мы натравили на данную цель, сами чуть не спились от бесплодного усердия.
  -Кстати, о телевизоре. Колдун-Коллегия в последние месяцы кардинально ошалела: требует контрольного чемодана акций всех телеканалов плюс, забодай меня астрал, астрономическую сумму на изготовление Магического Коллайдера. Коли я верно диагностировал, она планирует посредством Коллайдера сквозь некие «сверхвременные дыры» улёт в параллельный многомерный мир, откуда через «голубое свечение» собирается править нашим, убогоньким. По-моему, КОКОшка, в отличие от Ваших инженеров, переоценивает стратегические ресурсы телевизора. Всё это пахнет доисторическим маразмом, и было бы даже зверски забавно, если бы не цена шоу. – усмешка, только что горбившаяся на губах презентцаря, исчезла, как будто на мешке с трупом застегнули молнию. – Эта цена – полный улёт не только высшей ведьмаческой расы, но и годового бюджета. Я бы с параллельным сердцем отпустил это шаманское шапито с бубенцами на вечные гастроли в космические веси и загрузил на их место ряженых актёришек, чтоб не травмировать нацию отходом от принципов магизма-астрализма, однако в цену улетевшего бюджета будет, по всем вероятиям, включена моя посиневшая шея под фонарём Булатной площади.
  -Таким отсталым тёмным личностям недопустимо дарить светлый прогрессивный телеэфир. Улётность им, я полагаю, весьма реально организовать каким-нибудь иным, менее затратным способом. В АСе работают спецы, которые на «ты» с переносом клиента в параллельные миры. Хранитель Пульта у Вас уже имеется, Ваше Президентство, и лучшего Вам не сыскать.
  -Я знаю это и ценю тебя. Ты продумаешь улётную шоу-программу? Я могу на тебя рассчитывать, Душкан?
  -Безусловно.


                ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   СЕДЬМАЯ   "ГОНКА   РЕВОЛЮЦИЙ"

  На следующий день после покушения мы собрались снова. Растерянность трепыхалась в каждой голове в паутине идейной боли. Вакуум опустошённости - чаша, которую предстояло испить. У нас был вид склеротиков, нечаянно угодивших на телевикторину. Несколько человек манкировали слётом, навсегда превратившись для нас в безработные стулья. Их мобилфоны утратили доступность, обручившись с молчанием. Их не порешил "Бирюзовый Шайтан", не арестовала поллитура. Они не заразились кукурузным гриппом, не выстрадались из окна. Просто революция пошла своей дорогой, а они своей.
  -Приветствую вас, братья по интеллектуальному оружию! Нас стало меньше, зато качество среднестатистической революционной единицы выросло на порядок! Вижу души отборного сорта! Не хочу умножать лузерские настроения, соратники, однако вынужден доложить: рокировка не удалась. - сообщил всем известную новость Попсян. - Кроме того, двойник на обратном пути пытался скрыться с глаз революции, Песец догнал его и растелесил. Это был негуманный и волюнтаристский акт, и я тоже, безусловно, несу соразмерную ответственность за случившееся, за то, что не сумел предотвратить...
  -Да какая нам, боевикам святой идеи, забота до недоделка этого! Пущай катится в горбатую геенну! Операция "Рокировка" сорвана! Вы не кончили партию, вы не кончили Горби - именно в этом ваше преступление! - экспансивно прокурорствовал Остронос.
  -Мы, между прочим, своими жизнями рисковали, Остронос! - гневно отчеканил Попсян.
  -При чём здесь ваши жалкие жизнёнки? Мы рискуем жизнью и благополучием нашей резиновой Родины - вот где неподдельный риск! Лучше бы вы сдохли, но выполнили революционную миссию!
  -Охладите моторы, корешки! Мохнатый Заяц не одобряет такое беспонтовое кусалово! - укорил Сурикелло.
  -Мы сделали всё от нас зависящее. - Устало вымолвил поэт.
  -От тебя, по ходу, ничего не зависит, Попсян! Твой эластичный язык больше не удовлетворяет запросы революции! Ты всю жизнь песенки пел, а плясать под набат электоратного восстания тебе слабо! Вы должны были умереть, но не сдаться! - не отступал Остронос.
  -Мы предпочли не сдаться и не умереть, Остронос, - тихо ответил Попсян.
  -Опять троянский вирус фразёрства! Ты хронический стрекотун! Тебя ожидает революционный Трибунал Совести!
  -Совесть - понятие интимное, а не трибунальное.
  -Совесть - понятие революционное, к твоему сведению, беспринципный болтовед! Ты всё закольцовываешь в водотолчение, ты сливаешь протестную энергетику в слюнявую плевательницу! Ты не организатор, Попсян! Ты не сможешь организовать даже очередь за колбасой!
  -Меня не интересует колбаса! Я не колбасный мыслитель, наподобие тебя, Остронос! Мне не околбасили мозг лживые речи рептильных политиканов и передачки марципановых микроцефалов из телеящика, мне...
  -Но они иногда всё-таки говорят здравые вещи, Попсян, - вклинился Стефан, - например,...
  -Мы обойдёмся без примеров, соратник! - перебил Попсян. - Мы наслышаны об их ухватках. Они искусники из красоты делать порно, а из логики - ложь. У них ложика, а не логика. Их уста полны ядовитой медовухой неисполняемых обещаний. Забудьте их, этих полит-полипов, выбросьте телевизоры, слушайте только меня - я никогда не сверну со светлого проспекта правды в тёмную подворотню глумливого вранья!
  -В проспектах правды нет! Правда - узник подвалов! Хватит выпаривать уши революционному андеграунду, словодур! Я бы на твоём месте погиб бы в Кольц-Холле, а если б не погиб - застрелился бы или помер от стыда! Вас поимели горбы!
  -Хорош лепить горбатого, Остронос! У тебя нет ни стыда, ни ствола, так что приглохни, - сурово осадил Сурикелло.
  Тут неожиданно Дад поднялся, нервно укусил палец, откашлялся и хрипло хрюкнул, глядя на пустой экран:
  -Я ухожу.
  -Дождись конца слёта, соратник. Дискуссия требует кворума.
  -Я ухожу из кворума навеки.
  -Куда? - пытал опешивший Попсян. - Куда ты путь держишь, Дад? В долину сомнительных одностиший? Прибавь объёма в свой синопсис, коллега, будь добр. Твой месседж малосимволичен.
  -На улицу. Прочь из вашей болтливой революции. Вы заняты эгоистичными склоками, а страна тем временем - сирота. Трудовому электорату нет доступа в ваши балабольские души. Я не мастер вилять языком, я говорю только то, что есть в голове.
  Ну вот, ещё одним разумом меньше. Даже таким относительным разумом, как разум Дада.
  -Что значит НАШЕЙ революции, Дад? Захотелось поиграть в напёрстки с местоимениями? Она и твоя тоже, соратник! Другой у тебя не будет, как ни шарь очами. Святые горбы! Революция не девка, которую можно менять, ежели не сошлись характерами. - Отчитал юношу Попсян.
  -Что за прогон, Дад? - потребовал объяснений сердитый колдун.
  -Ваша эмблема - перо, но Вы как голуби, обожравшиеся насыпая, сами не ведаете, куда летите.
  -Революция летит вперёд, Дад! Летать назад она не умеет! Революцию невозможно ни развернуть вспять, ни остановить, ни затормозить! Полёт революции неотвратим, как полёт планеты! - надрывался тяжеловесным краснобайством Попсян.
  -Вы летаете кругами по орбите вокруг бескрайней трепотни!
  -Трепотня, как ты соизволил выразиться, - не самоцель революции, а лишь неизбежные выхлопные газы от пламенеющего топлива идей! На этом топливе мы летим к окончательной победе демократического интеллекта над застойной горбократией! - восклицал Попсян.
  -Вам не победить ни горбократию снаружи, ни горбократию внутри вас самих.
  -Это что за лингвистическо-философические выкрутасы, Дад? - вопросил Попсян. - Что за тухло-упаднический настрой? Вернись в строй! Ты нужен революции больше, чем самому себе! Ты штык революции, ты кулак революции, ты молекула революции!
  -Ты молекула полураспада, Дад! Ты отколист! Ты контра! Ты левоумственный оппортунист! Ты ухожденец с баррикад разума! - подхватил прогневлённый Остронос. - Налицо пораженчество в извращённой форме и капитулизм, недопустимый даже в наиничтожнейшей личности! Мы тебя ликвидируем, коллаборационистский змеёныш! Революция не из тех баб, что прощают изменников!
  -Ликвидируй поносность сознания, Остронос! - порывисто отрубил Попсян. - Прощай, Дад! Ты служил правому делу, как мог, пока от дум не занемог! Удачи тебе!
  -Постой, корефан, надо перетереть! - гаркнул Сурикелло.
  Но Дад уже вышел, навсегда покинул революцию, а Остронос напутствовал его раскалёнными воплями:
  -Ты вычеркнут жирными шрамами из светлого будущего! Ты выдавлен, как контрреволюционный прыщ, из наших сердец!
  Вдруг пружинисто вскочил, опрокинув стул, Стефан и чинно провозгласил:
  -Я тоже ухожу!
  -За компанию, что ли, альбинос? Дад - плохая компания. - Отечески предупредил Попсян. - Сегодня ты уходишь из революции, а завтра, чего гляди, наркотой колоться начнёшь. Это только на первый взгляд непересекающиеся понятия, - продолжал Попсян, - на самом деле, это звенья одной цепи. Ты что, Стефан, мечтаешь сдохнуть под забором со шприцом в одной руке и Горбатой Конституцией в другой?
  -Мне нечего терять, кроме звеньев вашей цепи! Мне не по пути с пустозвонами! - возвестил Стефан. - Вы словоблудные паразиты на целомудренном тельце революции!
  -Как же не по пути, если ты сам пустозвон? - ехидно изумился Остронос. - Ты меня словоблудным идиотизмом поражаешь, паразит!
  -Я организую собственную революцию! Посмотрим, чья быстрее случится! Вызываю вас на гонку революций!
  -Не гони беса, пацанчик! Как ты организуешь революцию без колдуна? - задал вопрос на засыпку Сурикелло. - Такая узкоматериалистическая шняга не покатит!
  -Прям парад революционных суверенитетов сегодня! Каков главный лозунг твоей революции, бесогонщик? - интересовался Остронос.
  -"Вся власть дебилам!" - ответил один из юнцов за Стефана.
  -Вам не поймать меня на такие младенческие трюки! Не поживиться моим креативом!
  -Какую ты организуешь, Альбинос? - крикнул кто-то с места. - Онаническую революцию в отдельно взятой кровати?
  -Мы будем с тобой состязаться, ночной революционер-одиночка: кто больше кончит, - откровенно предупредил Остронос, - в смысле, врагов кончит. Кстати, Альбинос, если ты будешь единственным революционером в своей революции, то кто же там станет лидером и идеологом?
  -Мне идиоты не потребны, я и без них голова! Потешайтесь лучше над своей революцией, нанореволюционерчики! - отважно выпалил Стефан и галопом ретировался из зала, опасаясь ответа в область глаза.
  -Да здравствует альбиносная революция поллюций! - неслось за ним хохочущим хвостом.
  -Да, это просто космическое попадалово! - задумчиво подвёл итог заседанию Сурикелло. - Нам тоже пора гаситься, соратники. Астрал сегодня против нас. Мохнатый Заяц опечален.
  Я шёл по улице. В городе и в душе - темнота. Революция пробуксовывала: мы до сих пор никого не убили, помимо охранника и двойника Горби, а следовательно были необычайно далеки от воплощения прекрасных идеалов. Мысли в голове, будто резиновые: растягивались и рвались, не принося плодов. Мы идейные банкроты в подвальной бездне под торжествующим гламуром, звонари и празднословы... Мы не выполнили долг перед Родиной и мы в яме Истории... Возможно, меня скоро арестуют... Девушка в резиновом доме, вероятно, уже легла спать... Резиновые здания, резиновые лица, резиновые фальшь-горбы - всё вокруг казалось резиновым в тот поганый вечер, даже небо. Всё, наверное, и было таковым, кроме моей бесполезной жизни. Меня скоро арестуют и растелесят вместе с революцией... Если б можно было сделать хоть что-то, хоть крохотный шажок навстречу Истине, я бы, не колеблясь, пожертвовал ради него всем...

               ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   ВОСЬМАЯ   "ДОПРОС"

  Мне поступила повестка на допрос из поллитуры. Цель допроса не указывалась. Впрочем, допросы у нас таковы, что их целью обычно является сам человек. Я напялил перед зеркалом резиновую законопослушность, порванную в двух местах тревожными глазами; убил ежа электробритвой; надел новые ботинки и вышел из дома на казнь. Гидрометеор и лужи с потенциалом омутов атаковали меня с двух фронтов. Лирик бы сказал, что по нему плачет небо, но я реалист. Дожди иногда случаются, как и допросы. Что ж, ботинки я прикончил успешно, а в остальном мне подсобят профессионалы. Дверь кабинета отворилась сама, не дав себя стукнуть. Раскольник в форме с двумя полосками и одним горбом на погонах стоял у окна, спиной ко мне.
  -Здравствуйте, господин следователь!
  -Ну, к чему так официально, Песец? - нежно пожурил обернувшийся майор Никто. - Ты меня прям в хлам смущаешь!
  -Не ожидал тебя встретить на этом свете. Где твоя дежурная улыбка?
  -Она сегодня дежурит в аду, оправдывая твои ожидания.
  -Твои глаза всё так же пусты.
  -Вся полнота в мозг утекла. Функция моих глаз - собирать информацию, а не выдавать её. Сколько лет не лицезрелись, кореш? Года четыре?
  -Да цельный пятак, пожалуй.
  -Как куётся казённый бизнес, Песец? Скольким страждущим уже дал прикурить на данный момент? У тебя ведь сдельная работёнка?
  -Надо поднять зарплатную ведомость. Я не вёл счёт.
  -Вот слова мужчины, а не главбуха! Сколько выдюжишь отжаться?
  -Меньше, чем ты. Ты, я наблюдаю, стал человеком. Погоны майора примерил.
  -Не просто примерил - я их ношу. Опосля пургаторной закваски меня направили в следовательскую универсалию, я высидел её за год и с тех пор тружусь здесь в поте лица, резиню карьеру, выжигаю врагов Отечества.
  -Трудовой пот - это дико хорошо. Карьерезина - тоже весьма офигительно. Враги Отечества - это плохо. Надеюсь, твой трудовой пот выпарит из них жизнь!
  -Это уж как резину порвать! Помнишь дивные денёчки в пургатории, Песец? Как мы окучивали груши, оттачивали удары, отдыхали на лекциях, травили политические мыслишки по ночам?
  -Их особенно и вспомнить не с кем. Ты не в курсе, что скукурузилось с остальными пургентами?
  -Ты ж сам давно догнал, дружище. К чему вопросы ради позы? Считай, что их никогда не существовало. Есть только ты, я и наш не в меру философичный малыш Миха. Ах да, я запамятовал: Михи тоже нет. Его растелесили недавно. Ума не приложу, кто бы это мог сделать? - он саркастически смотрел на меня.
  -Все мы под Горбом ходим. Неприятное известие.
  -Жаль, не самое неприятное для тебя, Песец. Я ведь заарканил тебя не на томный вечер воспоминаний. К тебе нарезинились претензии у силового ведомства.
  -Не может быть! Не иначе как - сумрачные недоразумения.
  -Нет, с разумениями у нас всё в абажуре. Намедни в Кольц-Холле загадочно сдох охранник, - он выждал несколько секунд, - я полагал, ты продолжишь мою мысль.
  -Я не врезинюсь черепушкой, о каком продолжении речь? Ждёшь всхлипов щемящей гуманности? Такова жизнь - смерти временами происходят, в том числе загадочные. Ах, дайте носовой платок, мои глаза тошнит слезами! Я тебе не актёр, не домохозяйка на беременном пособии и не министр в телевизоре, чтоб сырой романтичностью баловаться! Я не дою пиара вымя и не имею высокого кресла в благотворительном фонде. Меня мои промокшие носки волнуют больше, чем все протянувшие ноги охранники в мире.
  -Возможно, это было убийство. - Как бы думая о чём-то своём, с деланной рассеянностью обронил майор.
  -Да, этого никогда нельзя исключать. Электоратец нынче злобный пошёл. Возможно, это было убийство. Но если уж ты меня пригласил на кофейной гуще погадать, угостил бы для начала кофе. Я, правда, не спец по раскрытию скучных убийств, я скорее конспиролог-любитель. Итак, докладывайте по порядку, офицер!
  -Возможно, его убил ты. - Так же рассеянно, глядя куда-то в сторону, произнёс майор.
  -Тоже версия! Однако это вряд ли. У меня нет монополии на убийства в этом городе. В Латексе 200 районов, в каждом свой эвтаназник, так что мой пай законных убийств - 0,5%. Кольц-Холл к тому же - не моя зона ответственности. И всё-таки мне импонирует твоя метода - поставить одного из следователей на место преступателя. Ты ведь позволишь мне называться следователем, коллега? Я уже вживаюсь в шкуру и образ мыслей убийцы. Впрочем, для меня это не проблема.
  -Давай не будем играть партию дурачка, Песец! Разделение по районам у эвтаназников - чисто условное, и я знаю об этом не хуже тебя. Да, твоя служба, если напрямоту, и не имеет отношения к этому кончинному инциденту, поскольку убийство было незаконным. Так удивительно совпало, что ты присутствовал там в момент растелеса. - Он назвал дату и время.
  -Да, я реально был в Кольц-Холле в указанный тобою час. Как видишь, я правдив донельзя. Я приехал с расходным чеком на растелес Фрайбензона. Слушай, старичок, смешно получается: я и следователь, и бесценный свидетель, и подозреваемый в одном лице! Прям Святая Троица, только без святости!
  -Точно - без святости, ибо ты не следователь. Мы сайфонились с Аптечным Синдикатом, и нам поведали об этой подозрительной историйке и о том, что такого ордера никогда не выписывалось.
  -Схероватилась какая-то компьютерная косячина у АСа.
  -Не кривди, Песец. Мы допрашивали Фрая - ты не визитировал его.
  -Мой палец уже подлетал к входному звонку, когда заказ загасили. Поэтому я не обезболил Фрая и даже не зашёл поздороваться.
  -Я убеждён: здоровье Фрая тебе за это страстно благодарно. Заказа не было, Песец. Так сказал Синдикат.
  -Человечки из Аптечки не всегда глаголют истину поллитуре. Заказ был ошибочен, а авторские права на ошибки никто не спешит регистрировать. Ты ни дня не протрудился в нашей уборочной системке. Теоретическая шняга пургатория не в счёт. Ты не видел асовских огрех изнутри. У меня уже стрясался случаёк, когда заказ пытались аннулировать чрез минуту после растелеса.
  -Заказа не было, Песец. Ты же знаешь, не можешь не знать, что Аптечный Синдикат самостоятельно решает лишь вопросы растелеса немощных копейконеров. Заказы на активных членов популяции АС получает из поллитуры, то есть от нас. Он оформляет заявку в соответствии с обычными формальностями и выдаёт таким, как ты. Но АС в таких делах де-факто лишь посредник между нами и тобой. А от нас, прелестный Песец, заказа не было.
  -На кой перегной ты копаешься языком в том, что известно любому счастьебрюху? У АСа всплыл какой-то косяк в компьютере. К тому же накануне был горборатив, очередная годовщина ведомства. Так что обсуждаемая нами дата не являлась эталоном безукоризненного труда. Ясно, как лысый горб, что от вас заказа не поступало!
  -Ладец, Песец, мне задолбалось трепаться о сбоях в компах! Я не хакерист какой-нибудь, да и ты по жизни не айтишник. Перемотаемся к менее виртуальным субстанциям. Мы демонстрировали твой фейс артистам мероприятия - они узнали тебя - ты затекал в гримёрку.
  -Заказ обнулили, а я обретался в столь культурном месте, что не смог совладать с меломанским соблазном и положил приобщиться на шару к искусству.
  -Твои соблазны приобщились бы лишь к закрытой двери. Тебя бы не пустил внутрь охранник. Тот самый, которого порешили.
  -Я не видел на входе охраны, потому и забрёл в густые заросли искусства. Раз нет охраны - значит вход свободный, не так ли?
  -Возле тебя приметили некоего чудноватого мужичка в капюшоне и тёмных очках. Сама таинственность! Поведай о своём спутнике.
  -Спутнике! Давай уж наберёмся желтопрессной честности и сразу скажем - спутнике жизни! Я тоже его засёк, однако не рискнул знакомиться. Ежели он серийный мочильщик, щёлкающий охранников публичных тусовок, я за него не сиделец. В транспорте вокруг меня также бывало разная мразь толкалась. Я не отвечаю за приобретённые ими в давке кошельки. Капюшонник интересует? Якорнулся рядом затонированный тип, похожий манерой одеваться на шоумена. Я подумал, что он из нетрадиционалов, но он был тих, угрюм и невреден, так что я не стал его обижать. А уж тем паче - обезболивать!
  -Да уж, ты ведь свой процент обезбола в Кольц-Холле в тот день уже выполнил! Спасибо тебе, Песец, что хоть капюшонника не грохнул!
  -Ты из меня какую-то неугомонную маньячину лепишь! Я убиваю лишь по долгу службы, а в нерабочее время миролюбив, как голубь.
  -Ага! Как насыпайный голубь! Что ты вообще мутил в гримёрке, голубчик?
  -Надеялся подцепить автограф у Горби. Он лидер моих гражданских грёз! Конечно, это была призрачная надежда, как и большинство офигенных надежд...
  -Кончай придуриваться, Песец! Всем же было заранее известно, что Горби не будет в ЭТОЙ гримёрке!
  -Мне, к моему огорчению, забыли доложить.
  -Зато я тебе сейчас доложу ещё кое-что на блюдечко с растелесной каёмочкой: охранник был весь в чарпыле, однако его сослуживцы клянутся, что он не являлся поглотителем наркоты.
  -Видать, в тот день развратили-таки шоумены парнишку.
  -Он не парнишка. Ему было под шестьдесят. Но это уже не имеет значения. Кстати, шоумены не пользуют дешёвый наркоширпотреб, вроде чарпыля. Меня, впрочем, интригуют иные загогулины: стражу, который ни разу не гонял дурман и охранял шопоблизы да школы, вдруг доверяют объект, где наличествует первая душа государства. А он что, по-твоему, решит: "О, презентцарь приедет! Праздник, в натуре! Нанюхаюсь-ка я до горбатых чертей!" Нестандартная логика для мужчины, никогда не жаловавшего спецвещества!
  -По словам коллег. Ты элегантно сократил свою тираду на эту вводную конструкцию. А что должны были молвить коллеги? Он годами нюхал, как шмель, а мы наплевательски молчали? Типа это несущественный аспект его частной жизни, и начальству знать не обязательно?
  -Песец, не эмоционируй понапрасну: секьюрити каждую неделю сдают анализы крови. И эти анализы говорят то же, что и коллеги. Или, может, анализы и коллеги вступили в сговор? Заговор медицинских карт, так что ли?
  -Может и так. Во главе заговора - короб конфет. Анализы делают люди, майор, а люди не застрахованы от ошибки, особливо от ошибки, имеющей питательную ценность. В любом раскладе, я не медик, чтоб анализировать анализы. Я не следак, чтоб распутывать убийства. Я даже не понимаю направленность твоей мысли по поводу чарпыля. Кому выгодно представить дохлого стража нариком? Конкурирующему охранному агентству? Не знаю, разрази меня резина! Давай вернёмся к моей миролюбивой персоне. Ты можешь замылить запрос в телефонную компанию и убедиться, что мне звонили из Клизмы в это время. Они звонили, чтоб отменить заказ.
  -Клизма не отрицает, что действительно контачила с тобою, но цель связи была иною.
  -И ты веришь в такие скользкие совпадения, в такие резиновые улыбки судьбы? Что за секунду до растелеса мне звонят с иным базаром?
  -Клизма утверждает, что ты накосился до состояния травы. Еле языком шуршал. Обнюхавшийся на службе охранник и набухавшийся на задании эвтаназник на одном квадратном метре. Вот это действительно весёлое до упаду совпадение, а не какая-то тусклая улыбка! И то безукоризненные боевые души, к коим раньше не имелось ни единой придирки у руководства.
  -До вчерахи не имелось. Тебе известно, что меня вчера уволили, и в отстранительном листе не отмечены причины?
  -Контора не Фемида – она всё видит, Песец. Скажу больше: кабы не интерес нашего ведомства к тебе, ты был бы уволен по-другому. Ты, конечно, понимаешь, что я использую здесь термин "уволен" лишь из дружеских чувств к тебе. У тебя хотя бы сохранился расходный чек на Фрайбензона?
  -Изволите прикольствовать, милорд? Согласно служебной инструкции такие ошибочные бланки уничтожаются быстрее, чем ошибочные люди. Традиции бумагооборота! А что показывают системы слежения у Кольц-Холла?
  -Их нет у артистического входа - только у парадного крыльца.
  -Безкамерная зона, значит. Да уж, висяковая ситуация! Преступление на грани нераскрытия! Даже не представляю, чем тебе помочь, коллега.
  -Помоги лучше себе, ежели не загрызла ностальгия по Задвендису!
  -Я всегда рад помочь себе, но не всегда знаю как.
  -Это ведь ты умиротворил его по-вечному? В чём резон? Есть какая-то логическая обоснуха или просто от праздничного настроения крышу перекосило?
  -У меня давно крышу перекосило. Это произошло в ЗВД. Её уже не починишь.
  -Починим, Песец. На пыточном столе. Быть может, там ты станешь более словоохотлив и честен?
  -Честность рождается не от пыток, а от совести, майор. Ты, как доблестный рыцарь силовых структур, вероятнее всего, придерживаешься иной точки зрения, и я тебе свою не навязываю. Но ты же трезво понимаешь, что пыточный стол - пустая трата временных ресурсов. Я ведь, как и ты, умею отключать рецепторы боли.
  -Ты отстал от прогресса, Песешка. Не выписываешь журнал "Вестник допросов". Ты не в курсе современных инновационных технологий пыток. Мы сумеем отключить твою систему отключения боли, и ты у нас запоёшь без своей заготовленной фонограммы. Мы даём дорогу талантам, только не на сцену, а в крематорий. У нас даже Христос признался бы, что он агент влияния Дьявола. Однако это в сущности не важно. Я знаю, что ты растелесил стражника, но его жизнь для меня - ноль в фуражке. Он меня не интересует ни как труп, ни тем паче как личность. Всё это действительно при определённом ракурсе смахивает на несчастный случай. Впрочем, жизнь большинства людей - не более чем несчастный случай. - философски присовокупил майор.
  -Я не силён в экзистенциальном умствовании, так что поверю тебе на слово.
  -Эксперты, кстати, установили, что он кремарнулся от удара в район затылка, но рваная рана на затылке была нанесена уже по прошествии некоторого времени после кончины. Зачем ты откукурузил такое со жмурцом? Концерт, что ли, не понравился? Или зелёный змий пережал твой мозг? Неужели тебе при твоей профессии не хватает живых, чтоб снимать злобу и стресс? Однако это тоже не важно. Ты, вероятно, пытался разыграть заурядную смерть уже после смерти реальной: обдолбанный мужик расцеловался с лестницей. Но ты дилетант в подобных криминальных изысках, в пургатории ведь не учили объегоривать поллитуру. Даже Фрайбензон срежиссировал бы эту трехгрошовую оперу лучше. Хотя любой двухгрошовый опер всё равно не поверил бы. Единственное, чего ты достиг своими садистско-нарколыжными заморочками, - позабавил медэкспертов. Однако они напишут в заключении то, что прикажет более сведущий во всех аспектах бытия командир, то бишь твой горбатый слуга. То была лишь присказка для затравки разговора. Я, собственно, даже не веду это дело - не мой этаж компетенции. Я декриминализирую его нафиг, и мы с тобой останемся добрыми друзьями, Песец. Пробил час базарить о серьёзном.
  -Я весь вниманием объят. Надеюсь, разговор окажется не менее захватывающим, чем прелюдия к нему.
  -Это будет зависеть лишь от тебя, Песец. Ты же живёшь подле памятника Горбу? На зависть симпатичное соседство. Что ты слышал о террористической организации, набедокурившей в последний временной огрызок?
  -Много чего. Только она не террористическая, а революционная.
  -Это ещё хуже. Террор - всего лишь агрессивный выпуск тестостерона, а революция - эмиссия фальшивых идей. Ты, значит, знаешь о ней?
  -Конечно, знаю. Я сам в ней состою. В целях раскрытия заговора, разумеется. Раз уж поллитура бездействует, должны же граждане сами бороться за сохранение священной Горбатой Вертикали! Это и есть пресловутое гражданское общество в наивысшем своём проявлении! Это страшная пакость! В смысле, пакость - революционная организация, а не гражданское общество.
  -Про пакость я понял, Песец. Давай теперь про организацию. Каковы её цели? Зачем она создана?
  -Чаша электоратного терпения переполнилась и...
  -И они хотят долить в неё крови? - подхватил майор. - Вот только они не учли, что это будет ИХ кровь. Мятежи ВСЕГДА подавляются!
  -Мятежи всегда подавляются - революции не всегда.
  -Я где-то встречал сей нафталинный афоризм, Песец. Давай начнём копать с верхов. Кто лидер кучкистов?
  -Кучкистов? Элегантное словцо, я гляжу: креатив у поллитуры прёт горбато!
  -Не надо было гадить на Горб!
  -"Гадить на Горб" - прям-таки хвостмодернистская метафора с мохнатым привкусом собачатинки.
  -Авторство не наше. Лидерские поллитры, немало повидавшие на своём посту, столкнувшись лицом к лицу с этой, как ты выразился, метафорой, рушились в обморок, не в силах вынести жести!
  -Жести? Они, наверное, и материться не умеют, эти впечатлительные поллитры. Они, видать, эпохально отстали от злободневных трендов словесности.
  -Когда словесность принимает такие радикально-кальные формы, она превращается в сортивариус.
  -Главное в словесности, на мой клиентский взгляд, не форма, а содержание. Хотя я не...
  -Содержание у данной словесности будет тоже не самое изысканное: под стражей. - обрезинил майор. - Итак, кто лидер?
  -Номинальный лидер - экс-стихун Попсян. Он завербовал меня в Гламе.
  -Попсян? Тот самый словотрах Попсян? Автор "Зеркальных снов у кромки неба"? Автор "Летающих глаз"?
  -Каких, нафиг, глаз?
  -"Летающие глаза!
   Мы вместе с тобой летали!
   Летали мы - ты и я!
   И наши глаза летали!" - пропел майор.
  -Каюсь, я слишком мало пью, чтоб столь возвышенное слушать. Скорее всего, он.
  -Продолжай, Песец! Твои показания, как поэзия, как соловьиная песня для моей следовательской души!
  -Ежели у каждого электоратчика душа будет петь во время исполнения служебного долга, мир станет лучше! Я так думаю.
  -Мир станет лучше, если люди перестанут ссориться с властью и качать с ней свои надуманные гражданские права, Песец. Эти поганые качели - аттракцион американского госдепа. Мухоедов в игре?
  -Может, и в игре, только не за нашим столиком. У него ведь душа большого артиста. А зачем нам два больших артиста? Это уже телесериал, а не революция. Кроме того, у него же своя фактория. По слухам, с холодильником от бюджетной розетки. Так что мы решили ограничиться Попсянчиком.
  -Разумный выбор. Впрочем, я для проформы поинтересовался. Мухоедова мы допрашивали 11 часов. С верха поступило спец-указание соблюдать в ходе раскола его гражданские правишки, давить в пределах голоса. Было как в лубковой киношке: комната с зеркалом, там Мухоедов и я с помощником по очереди. Я, само собой, - "злыдень". За зеркалом десяток опер-психов анализируют клиента. Типа, втайне от него, хотя любой счастьебрюх в курсе, что зеркало в раскольном кабинете не для макияжа. Зазеркалье научного разума! В итоге и я, и они решили, что Мухоедов в этом матче даже на скамейке запасных не сидел. Кто ещё в организации?
  -Правая рука Попсяна - экс-военачальник Бойбеда, левая - Остронос, изрядно скандалезная личность. Остронос - это революционное имя. Он таит свою фамилию, я её, впрочем, выяснил, только нынче запамятовал. Это предшественник действующего шефгриба.
  -Молодчина ваш Остронос! Скрытность - недостаток стриптизёрши, но достоинство революционера!
  -К несчастью (или - к счастью), это его единственное революционное достоинство.
  -На пыточном столе он и его лишится. Грибки хороши на столе! Хорошенько поджаренные! Кто ещё в заговоре?
  -В организации есть 9 боевиков, - я перечислил фамилии, - все как на подбор молодые лысые злобные тупоголовые - одним словом, отличные ребята.
  -Они, поди, полагают, что после свержения горбократии министрами обернутся? Ты не пытался им втолкнуть в дыню, что так высоко они не сядут?
  -Они не грезят о высокой посадке. По-моему, они хотят организовать вокально-рэповый революционно-авангардистский ансамбль "РЭПолюция" и стать официальными горлопанами-главарями нового постгорбистского искусства.
  -Рэп-поллюция? Эдаким биологическим материалом сложновато оплодотворить искусство, даже авангардистское.
  -Тем не менее, таковы их творпланы. Когда люди горят творческой энергией, на отсутствие мозга никто не обращает внимания. Самый амбициозный из них жаждет возглавить Задушевно-Венерический Дислокатор и лечить рэп-терапией.
  -Рэп-терапия? Забавны замыслы запухших! Ничего, мы их научим Родину любить в ЗВД. Вылечим на хрен!
  -Рэп-терапией?
  -Нет, обойдёмся консервативными методами. Гальковперидолом. Продолжай.
  -Важным звеном организации является чёрный магистр астрала - колдун Сурикелло.
  -Сурикелло? - майор задумчиво чесанул щёку. - До меня никогда не доносилось это имя.
  -Быть может, он известен тебе под именем Лесодых.
  -Определённо, нет.
  -А о лесных непризнанных колдунах слыхал?
  -Нет.
  -Ты совсем мышей не ловишь, майор! Но речь сейчас не о лесных колдунах, они в своей патриархальной глуши проспали протяжный гудок локомотива революции. Речь о самом астрально и революционно продвинутом из них, о колдуне-зайцепоклоннике Сурикелло. Этот жрец трансцендентности так могущественен, что может своими чарами превратить любого министра в импота за пару секунд. Он навсегда прекращает суетную половую жизнь одним мановением пальца.
  -Министров этим не запугаешь, Песец. Большинство из них давно праведники в этом вопросе в силу возраста и состояния здоровья.
  -Ты не догоняешь, приятель. Он маг высшего уровня посвящённости. Его биополе размером с два Латекса. Он на "ты" с астралом общается.
  -Да что мне астрал! Я вообще с ним не общаюсь. Хватит парить мне про колдуна, Песец. Я уже понял, что он за астральный фрукт. Кто ещё в банде?
  -В банде! Как ты неуважительно относишься к революции, майор! Революционеры - не банда, революционеры это...
  -Да мне пофиг! Кто ещё? Выкладывай козыри.
  -Какие уж там козыри! Тузы я тебе скинул. Остальные даже не шестёрки. Можно считать, что их и нет. Песчинки хаоса, ничего революционного и значимого из себя не представляющие. Они присутствуют на слётах ради халявной развлекухи. Может, на дискач бублов не хватает. Может, какие-то реактивные проблемы в психике. Их присутствие тождественно отсутствию. Я даже имён их не знаю. Впрочем, для заполнения стульев они годятся. Но доверить им можно разве что расклейку листовок. Причём, они до крайности текучая масса. Да и среди тех, кто что-то значил для мятежа, стартовал резиновый отток из путчистских рядов. Из организации уже сбежало несколько таких слабохарактерных членов, разуверившихся в идеалах революции и осознавших, сколь удивителен и крут существующий госстрой.
  -Неужели больше никого, Песец? И это твоя хвалёная революционная организация? Колдун, стихун и дюжина психунов?
  -Ну, есть один. Истинный лидер. Высокопоставленный горбун. Кличка - Дирижёр.
  -Ты умеешь нагнетать напряжение, Песец! Наконец-то мы достигли кульминации! А говорил, карт нет! Сдавай Дирижёра! Мы выгладим ему фрак на пыточном столе!
  -Погладь лучше Попсяна.
  -Попсян не сможет утолить нашу нежность и жажду прекрасного. Мы, поллитурная интеллигенция, предпочитаем попсе классическую музыку. Кто Дирижёр?
  -Я не могу тебе открыться. Ты всё равно мне не поверишь.
  -Это уже моя забота - верить или не верить! Твоя забота - отвечать на мои вопросы, Песец! Кто он?
  -Тебе не сладить с ним, майор. Горбик надорвёшь. Он дирижирует не только революцией, он и во властном ансамбле не мальчик из хора. Он выключит твой голос одним щелчком, от тебя останется опустевший шиш. Забудь, забей и загудронь. Возвеличь в главари Попсяна. Так всем будет проще.
  -Песец, прекращай резинить время. Мне надоело повторять один и тот же вопрос! Пора выводить мяч из аута! Кто он?
  -Аут – это то место, где надоедливо повторяют самоубийственные вопросы. Его дирижёрская палка переломит дубинку поллитуры.
  -Кинь нам эту палку! Мы, поллитры, опытные истребители дирижёров. Ты же понимаешь, дружище, что нам нужен именно он. Он пишет партитуру мятежа, а этот жалкий версификаторишка Попсян лишь исполняет арию пропагандистского попугая. Нам нужен реальный лидер, а не его лирическая тень. Он один стоит больше, чем вся остальная кодла: это ведь никчёмные людишки, не нашедшие себя в жизни и поползшие от безнадёги в революционную групповуху. Мы их даже растелесивать не станем - вылечим как миленьких. За исключением Попсяна, разумеется, ну и колдуна. Колдуна мы кончим на месте - с такими чертями не шутят!
  -Я думаю, он успеет сделать тебя равнодушным к постельным утехам, прежде чем ты его кончишь, майор.
  -Я не поощряю такие пессимистичные думки. Кончай с колкостями, Песец. Это нестоящая тема для хохм. Итак, кто Дирижёр?
  -Я скажу его имя только лично Горби.
  -Я бачу, твоя песенка обрела свежую аранжировку. Ты дотла ополоумел? Ты полагаешь, что тебя пустят к Горби? Да к нему не всякого замминистра пускают! Говори МНЕ, Песец! Я за него.
  -Слушай, майор, у организации сегодня в восемь заседушка в Гламур-Централе. Я позвоню Попсяну, опишу твою внешность, отрекомендую тебя новобранцем. А сам сошлюсь на срочную заказуху (они не ведают, что я уволен и Клизма мне более не кормилец) и не приду. Скукурузишь их всех. Дирижёра вряд ли: он обитатель закулисья и лишь единожды наблюдался на заседушках. Потом допросишь слегонца, и они выложат тебе данные своего музыкального руководителя. Впрочем, учти, что Дирижёра знают лишь трое: Попсян, Остронос и Бойбеда. Хозяйствуй!
  -В Гламур-Централе, говоришь? Я как раз собирался залететь туда вечерком.

           ГЛАВА   ДВАДЦАТЬ   ДЕВЯТАЯ   "ДИРИЖЁР"

  -Добро пожаловать в революцию, Тартарос! - экзальтированно провозгласил Попсян. Они с майором Никто стояли в центре, вокруг них располагались два концентрических круга с сидящими соратниками.
  -Я в неё давно пожаловал, Попсян! Она со школьных шпор свила гнездо в моём скептичном сердце. Просто к вам я пожаловал впервые. - С мятным смайлом сообщил раскольник.
  -Революция не должна уединённо квартировать в отдельном человеческом сердце, Тартарос! Она должна стремительно перемещаться из сердца в кулак, из квартиры на улицу! Революция - это черновой неблагодарный труд, а не отдохновение души! Не комфортное гнёздышко! Не сушёная вобла теории с коньячком одиночества! У тебя имелся изнеженно индивидуалистический подход к революции! Не бывает революционеров на фрилансе. Наедине с достойной Мыслью можно быть первоклассным поэтом, но нельзя быть даже третьесортным путчистом! Революция - это действие! Ты должен ощущать не революцию в себе, а себя в вихре общей революции!
  -Уже ощущаю, Попсян! Я прямо чувствую сейчас какие-то завихрения! Меня втягивает в вихрь революции! Какая-то даже робкая мелодия вдруг зазвучала внутри, как будто моя доселе преступно-индивидуалистическая душа обрела невидимого дирижёра.
  -Эта кроткая мелодия карьерно вырастет в громовую симфонию под солидарным напором путчистского креатива! Я безумно рад твоим на глазах поумневшим словам, соратник! Они повествуют мне о том, что ты волевым взмахом чердака прекратил своё полуабстрактное существование как необитаемый революционный остров и присоединился к общему баррикадному материку! Ты затянулся в вихрь, и этот вихрь тебя уже не разлюбит! Это затяжка длиною в жизнь!
  -Да, затяжка на редкость тугая, однако во мне мерцает тусклое сомнение, Попсян. Ведь вихрь, он разрушает, но не созидает...
  -Бесспорно, Тартарос. Однакоже прежде чем созидать, необходимо зачистить площадку. Мы не можем строить дом демократии поверх здания горбократии. Вихрь выполнит свою клининговую работу, услужливо разнесёт Авгиевы конюшни застойного империзма и тактично исчезнет, а мы взойдём на руководящие вершины и примем на свои плечи ответственность за одемокрачивание страны! Возьмём по компасу конструктивного консенсуса конкретный курс на плюрализм и аутентичную, а не плюшевую многопартийность! Партия Ядрёная Резина будет запрещена, мы выжжем её членов с думаментской доски паяльником люстрации! Это будет Латекс с человеческим, а не резиновым лицом! Но для того, чтоб это стало чем-то большим, чем изречённая мысль, необходимо уже сейчас начать массированное освоение целины невспаханных политической мыслью электоратных мозгов!
  -Такое орало, как у тебя, вспашет любой мозг, целинист! Что сеять будешь, окромя плюрализма? - осведомился Остронос.
  Майор Никто сел во второй круг за двумя молодыми лысыми задумчивыми детинами и проверил в кармане куртки диктофон.
  -Во всяком разе, не безумное, подлое, заплечное! Я не допущу разнузданного палачества и махрового маньячества и тебе не дам порезвиться, Остронос! - огрызнулся Попсян. - Соратники! Неужели хомут наше национальное одеяние? Наши властители (или скорее - притеснители) - воровская гвардия, функционеры коррупционных функций, резиновые холуи лоббистских группировок. Они экономят на качестве нашей жизни. Кирпич и цемент признаны материалами стратегического назначения, и нас закупорили в резиновые клети. При эдаком суровом экономизме нас вскорости переселят в пластилин или в снежные избы. Кого нельзя убить, запугать и запутать - тех спаивают оптом регулярно дешевеющей косилкой. Ибо единственное, что дешевеет, - это водка (ну и жизнь, разумеется). Налицо катастрофическая дефляция личности! Аптечный Синдикат выкашивает косилкой последние трезвые умы нашей агентразной интеллектуальщины! Происходит утечка мозгов в стеклотару, стеклянная эмиграция. Доколе мы будем пациками паноптикума бесправия? Доколе будем довольствоваться эрзацами гражданских прав и социальных благ, вроде бесплатного интернета? Этот имперский город - повилика косогорбых улиц, он высасывает из нас цветущие души, отсасывает из нас животрепещущую революционную энергию!
  -Город не может отсасывать энергию, кореш. Он не является астральной сущностью. - Веско вставил ворожей.
  -Я выражался сугубо метафорически, Сурикелло. Это метафорический отсос. Мы теряем друзей и соратников, пусть пока не в пекле сечи, но всё же наш строй редеет. Однако мы не сдаёмся на сомнительную милость сил реакции! У нас есть своя сила - сила бессонного разума, фундированной воли и несгибаемой правды! И с нами несметная орда астрала, представленная Сурикелло! Наши права попраны навалившемся бременем тирании, соратники! Мы как опаутиненные мухи батальствуем с клейкими веригами паучьих речей! Нас обесправили, обезгорбили, огорбачили! Министры пожирают казённый пирог и отрыгают на электорат! Горбократизм - чёрное пасмурное небо, а революция - очистительная гроза! Она смоет гниль и тлен с глади министерских кресел! А мы - те боевые души, что понесутся за зигзагами молний навстречу ясной госпогоде и солнцу экономического процветания! Игры в демагогические крестики-нолики подзатянулись - пора перечеркнуть крестовым походом революции политические нули горбократии! Нас не обнулить! Мы мыслители и мстители, мы...
  -Хватит обнулять нам крышу, трубадур! Как ты будешь мстить, мыслитель? - сварливо перебил Остронос.
  -Мы будем мстить Мыслью, Мыслью с заглавной буквы! Мысль, и только она, Мысль как научная предтеча экономического бытия, - интеллектуальный главарь наших пламенных мозгов! Мы насадим Горбатую Вертикаль на штыки либеральных идей! Они урезали наши права - мы урежем их власть!
  -Ты что, муху урезал, Попсянушка? Какие штыки идей? Что за пронзительный сюрбредизм? Выражайся отчётисто! - потребовал Остронос. - Какие будем гасить "светлые головки" из кабмина? Ты подготовил график революционно востребованных умерщвлений?
  -Надо ликвидировать не розничных персон, а Горбатую Вертикаль как систему! Ибо Горбатая Вертикаль - не стояк, а упадок! Апологеты горбократии превратили некогда цветущую державу в застойную мшару! Наступило безвременье!
  -Безвременье для нас наступит, когда нас казнят. - Возразил Остронос. - А сейчас наступило время! Время действовать! Довольно мести метлой пыль в глаза, Попсян! На метле резонёрства к солнцу Демократии не подлетишь! Сладко дымящийся популизм оставь профессионалам, то бишь кормушечным политиканам! Пора пустить кровь вампирам беззакония, горбатым министерским упырям! Мы им размажем горб по выям! Полакомимся верблюжатиной! - он вдруг неожиданно улыбнулся. И его улыбка походила на ножевое ранение.
  -Верблюжатина, вне всяких сомнений, деликатесный продукт, но, может, ещё сохранился увечный шансик на либеральный консенсус с президентским престолом? Может, отложить ножи и заострить языки для диалога с горбатой элитой? Подмыслить толковитые законопроекты, накатать под ними требуемую квоту подписей электоратчиков и занести в Думамент? Проветрить дымоход законодательства, так сказать. Если гараж не идёт к Мазерати, то Мазерати идёт к гаражу. - Рационально размышлял майор.
  -У нас нет дорог к этому гаражу, Тартарос. И Мазерати нет. Асфальт разворован со скоростью звука, бюджет как сарай для распилки дров, скальпирующие налоги криминализируют бизнес. Это клептократия. Единственный консенсус между ней и нами - крематорий. Я хочу, чтоб тлетворный миражок горбократичной законности навсегда выветрился из твоих глаз. Ты грезишь о благом фзаке, не понимая, что и наимощнейший поршень не будет работать в неисправном механизме. Ведь перед употреблением законов необходим нравственный аперитив для их правоприменителей. Иначе - закон превращается в овощ, в повод рубить зелень в конвертик. Государство без совести - мегабанда, оно обречено на беззаконие, даже при миллиарде сказочных законов. Поэтому горбократия обязана испариться из политического котла, ребрендинг бреда нас не устроит! Первой нотой в политике должна звучать совесть, ибо совесть - дериватив разума.
  -Не всякий властный дирижёр согласится с тобой, Попсян.
  -Несогласным дирижёрам мы вырубим музыку мечом Задушевно-Венерического Дислокатора. Потому что музыка без совести - всего лишь громкая форма молчания. Ядрёная Резина уже доигрывает свой прощальный трек. Дальше оркестрировать бюджет будем мы! Мы берём курс на свободу совести!
  -В истинно либеральном обществе, Попсян, свобода совести начинается с гей-парадов.
  -Пусть так, Тартарос, но разве геи не имеют конституционных прав на имение совести? У меня с данным контингентом существуют эстетические разногласия по половому вопросу, однако подобные конфликты взглядов решаются в дискуссионом порядке, а не в уголовно-процессуальном. Перед нами сейчас стоит судьбоносный выбор между коррупционерами горбократии и геями либерализма. Это, конечно, вульгарно упрощённая антитеза, не претендующая на фотографическую чёткость, однако я выбираю геев, как бы смело это ни звучало! Осознай, соратник: нам необходима большая переломка! Переломка системы! И на руинах тоталитаризма расцветут фиалками не только геи, но и потребительские реформы либерализма! У Свободы, как у всякой сущности, есть помимо лица задница. Её лицо, в отличие от сморщенного лица царизма, прекрасно! Её лицо - реформы, а насчёт задницы ты уже понял. Я хочу, чтобы ты усвоил реперные точки либерализма: логичность и совесть, компромисс и консенсус.
  -Ужели мне не мил консенсус? А совесть разве мне противна? Попсян, милый соратник, меня не отпускает один вопросец высоконравственного порядка: как нам, революционерам, быть с теми многочисленными согражданами, что реально голосуют за ядрёных резиновцев? Не должны ли мы учитывать их мнение? - залиберальничал против течения лукавый майор.
  -Те что голосуют за Резину - электоратьё, а не электорат! У них нет мнения - есть приказ свыше! Этот вопрос не стоит даже дебатировать! - отсёк Попсян.
  -Послушай, Попсян, мы же с тобою железобетонные либералы и в соответствии со своими принципами обязаны учитывать точку зрения даже тех людей, у которых от политического зрения осталась одна точка. Сторонников Резины с вычетом приплюсовок и фальсификаций всё равно не менее миллиона душ. Это всё-таки люди, Попсян, пусть и ущербные.
  -Вот именно! Ты зацепил за горло узловое слово - ущербные! Но ты почему-то зачуланил его в ухвостье предложения. Они сначала - ущербные и лишь затем - люди. Ярые приверженцы ЯРа подразделяются на два сорта: подлизы к власть имущим и люди с мозгом, промытым телепропагандой, этой жвачной резиной. Когда мы возьмём власть, подлизы моментально переориентируют свои языки в нашу сторону. А будучи хозяевами телевизора, мы очистим разум людей второго сорта собственной пропагандой. Так что не волнуйся о них, Тартарос, им при нашей власти будет ничуть не поганей, чем при горбах. Мы их вмиг перевоспитаем в либеральную массу.
  -Нефиг с ними нянчиться! - вскричал Остронос. - Жополизов ещё можно терпеть, ежели жопу не слишком слюнявят, а людей второго сорта будем перевоспитывать пулей!
  -Я смотрю, ты прирождённый педагог, Остронос! - ехидно похвалил майор. - Впрочем, на мой вкус, нельзя переоценивать воспитательный потенциал винтовки. В реформировании политического самосознания черни недопустима однобокость, необходим комплекс мер: и мудрая манна законов, и просветительская деятельность телевизора, и точечные забойки преступателей. Но при этом надо учитывать, что расстрельная стена - это всегда стена непонимания между властью и электоратом. Бесспорно, нельзя давать спуску одичалым супостатам либерализма, но спусковой крючок следует нажимать осторожно, дабы не получить бунтарской отдачи в голову прогрессивного правительства. - майор перевёл взор на стихуна. - Попсян, раз уж у нас выдаётся такой по-либеральному искренний разговор, давай пощупаем и другие шершаво-щекотливые для аутентичного революционера темы: я не хочу удостоиться ксивы адвоката горбократии, но, согласно данным Статистического Комитета, уровень жизни растёт вверх, а уровень смертности растёт вниз. Урожайность кукурузы также высока.
  -Статистика урожайности в нашем отечестве - это хорошо поставленный голос диктора, делённый на нулевую прозрачность произведённого подсчёта. Статистические показатели у нас размножаются либо делением на ноль, либо делением нуля. Ведь в нашей стране отсутствуют независимые от госаппарата институты мониторинга. Жонглёры статистики превращают нас в статистов политического процесса. Я относительно верю горбатой статистике лишь тогда, когда она открывает нам позорные пятна горбатой экономики, само собой, преуменьшая их масштаб и густоту.
  -Значит, статистике по борьбе с коррупцией ты веришь? Многие мздоимцы, в том числе выявленные официальной оппозицией, пересели кое-куда, не так ли?
  -Мало кто из них пересел в ЗВД, большинство пересели на более низкие кресла, из первого класса в плацкарт, так сказать. И вообще, Тартарос, приструни наконец распоясавшиеся надежды: именовать плановые и внеплановые клановые разборки войной с коррупцией, всё равно что называть стирку борьбой с одеждой. Сейчас у штурвала бескудники, но зюзинцы не дремлют, гагаринцы на подлёте, и арбатовцы уже запрягают телегу. Однако их закулисное сумо не добавляет веса реформам, ибо силы, стремящиеся отодрать бюджет у правителей, далеко не всегда являются идейной оппозицией. С коррупцией, кстати, больше всего любят биться великие ворюги. Это их родное болото, они в нём досконально разбираются. Если б я желал искоренить эту напасть, я бы посадил самого изощрённого жулика в кресло шефа поллитуры и приставил бы к нему конвой из дюжины клинически честных автоматчиков.
  -Но разве ты башкой не чуешь, что в последнее время, благодаря министерским инициативам, происходят определённые сдвиги в плане демократизации?
  -То не сдвиги, а перекосы, Тартарос! Нам не нужна вялотекущая демократия! Не ищи свет внутри теней! Горбократия - гробовой морально устаревший мрак, в ней нет плюсов! Она - минусовая политическая реальность, она - параполитика!
  -Бурнотекущая говорильня нам тоже не нужна, - вмешался кто-то из юнцов, - жги по делу, Попсяныч!
  -Соратники! Микроскопически мало говорить, надо действовать и мыслить! Мы должны, забыв о промахах и невзгодье, расти идейно! - продолжал Попсян. -  Лелеять Мысль о новых негорбатых горизонтах! Долой диктатуру горбов, да здравствует диктатура демократии! Укрепим фундамент революционного сознания!
  -Хорош гнать ментальный порожняк, Попсян! - прикрикнул колдун.
  -Фундамент революционного сознания нужно укреплять трупами кормушечников и прочей горбократичной стервозы! - кипятился Остронос.
  -Без идей мы ничто! Одними трупешниками сыт не будешь! - отбивался Попсян. - Систему надо рушить системой, а не примитивным тараном. Империю надо рушить логикой, а не алебардой!
  -Я думал, ты против горбократии, а не против Империи, не против священной Родины, Попсян! - вклинился майор Никто.
  -Империя неотделима от горбократии, Тартарос! Имперское сознание - горбы на нашем разуме! Горбатая клика насаждает нам животный патриотизм, стремясь разучить мыслить и мечтать! О, святая резина, мы ж Империя! У нас нет актуальных экономических, социальных и технических достижений, зато есть спортивные рекорды, таблица Менделеева и пара политических героев средневекового прошлого, муссирующихся ящиком. Больше и не надо: толпа не запомнит. Ах да, мы ещё изобрели косилку - за такой научный прорыв грех не выпить! Мы живём в абсурде серости, Тартарос! Мы узники совести в зыбучих песках беззакония! Пора выколоть всененавидящее око горбократии! Порушить Кольцевой Занавес! Интегрироваться с Европейским Халифатом! Установить новый мировой порядок! Причём, порядочный порядок! Долой Империю! Даёшь демократию премиум-класса! Да здравствует конструктивный либерализм!
  -Сконструируй либерализм в своём дворце на Бубловке, Попсян, а революцию конструировать будем мы, патриоты! - рычал Остронос.
  -Патриотизм без либерализма - это как гамбургер без котлеты! Да здравствует свобода!
  -Меня задрал сей душный базар! Бредовое попоище! - зычно выпалил Сурикелло.
  -Свобода со времён Делакруа с голой грудью и почти всегда с голой задницей. Ты такой свободы ищешь, Попсян? - спросил майор Никто.
  -Меня не волнует степень её одетости. Я ищу свободу для души, а не для глаз, Тартарос. Я ищу свободу, ради которой стоит жить и умереть!
  -А убивать стоит, Попсян? - спросил майор Никто.
  -Убивать - не совсем удачное слово в данном контексте. Скорее - устранять горбократические преграды биологического характера. Вихрь революции, о котором мы толковали вначале, не убивец, а свежий темпераментный ветер перемен, уносящий в тёмные анналы прошлого политическую макулатуру настоящего. Не бойся крови, Тартарос! Революции нужны доноры, готовые влить вулканическую кровь своих сердец во вселенский котёл всеобщего счастья! Да, революция - разрушительный катаклизм. Но лишь только клизмы-катаклизмы порой прочистить могут души!
  -Ты, Попсян, видать, часами прочищаешься! Столько словесного продукта нам на-гора выдаёшь! - ощерился Остронос.
  -Ты зря иронизируешь натужно! Слова исторически неизбежны! Слова, как указующие персты, направляют действия. Слова - генеральная репетиция повстанческих баталий. Слова, они ведь не сами по себе. Они суть проекция мысли на плоскость языка. Без слов - никуда! Даже давая обет молчания, приходится говорить слова. Без слов только глухонемые революцию делают. Но слова в змеиных устах трибунов Горбатой Вертикали - лживые оборотни, чёрные привидения истинных ценностей!
  -Чёрных привидений в астрале не существует. По крайней мере, я не встречал таких магнетических аномалий. - Хмуровато буркнул Сурикелло.
  -Благодарю за ликбез, магический соратник! Вот видите, друзья, даже в астрале не существует чёрных привидений, а у нас, в нашей преломлённой горбами социальной морали, в нашем политическом кривозеркалье душ и лиц - существует, представьте себе! Даже вечный всеведущий астрал не знал такого вероломства, не знал такого искажательства правды и нравственности! Ты жаждешь Империи, Тартарос? Мы утолим твой политический голод! Мы построим новое общество - Империю Либерального Добра, и будем экспортировать добро в Запределье!
  -Спасибо за заботу о моих физиологических потребностях, Попсян! Однако я подмечаю, что соратники критично настроены к твоим тягучим трелям. Ты страстно махаешь палкой, но слаженной музыки в твоём оркестре всё меньше.
  -Музыка начнётся, когда горбократия замолкнет. Это палочная система, это поллитурное государство!
  -Без поллитуры нет государства. Ты не сможешь дирижировать хаосом.
  -Мне начинает казаться, что ты любишь горбократию сильнее, чем революцию, Тартарос.
  -Что поделать - я человек влюбчивый! Однако нежнее всего я люблю дирижёров!
  -Твои сексуальные перверсии нас не интересуют. Ты похабный соглашатель и ты будешь отныне заниматься оппортунизмом в одиночестве. Дирижируй хоть до посинения! Твои глаза верны закату, но время контрреволюции ещё не пришло. Тебе придётся покинуть наше гнездо. Прочь!
  -Давай хоть эту синатропную скотину усобачим, Попсян! - патетично загавкал Остронос. - Это же постыдно живое пособие для нашего грядущего уголовного кодекса, а не гражданин!
  -Как можно карать по закону до принятия этого закона, Остронос? Закон-то обратной силы не имеет, тем паче ещё не написанный закон-фантом. - Озадачился майор.
  -Закон - правовой инструмент политики, а не священная икона! Ежели нет подходящего закона, порядочные души обязаны убивать людской неформат в соответствии с канонами общечеловеческих ценностей. Понял, скунсообразное?
  -Ты только что убил во мне юриста, Остронос! Я услышал всё, что хотел услышать. Объявляю заседание закрытым! - майор Никто встал, впившись циничным взором в кудрявую голову стихуна.
  -Ты что несёшь, Тартарос? Тот факт, что тебя выгнали, не означает, что весь слёт закончен! Ты не центр вселенной, а всего лишь одноразовый попутчик в чужой электричке. Не пытайся сеять мятеж внутри мятежа, неконструктивный смутьян! Я лидер реворганизации и только я могу объявлять о закрытии заседания! - взбудораженно выговорил майору Попсян.
  -Ты не лидер - ты помело, Попсян. Ты нужен реворганизации, как пингвину панталоны. - родил вердикт Остронос. - Где дисциплина? Мы ещё никого толком не убили, а уже наполовину самораспустились! Ты расшатал устои революции своей галлюциногенной либерятиной! Это гнилой попсизм!
  -Ты, небось, надысь мухоморов обдегустировался, грибник! Не позволяй себе лингвистических излишеств! Свобода слова не отменяет политеса! Функционируй куртуазно! Выношу последнее либеральное предупреждение: не самоцензурируешь срамословие, я исключу тебя из состава революционеров!
  -Наш состав стоит на месте. Мы застряли в твоей болотной либеральщине, как в тёмном туннеле. Во власти застой и здесь, в нашей революции, застой. Но власть хотя бы красть может, а мы только вхолостую машем оралами. Ты у меня, куртуазник, весь сегодняшний слёт функционируешь в предощущении фингала. 
  -Для тебя, Остронос, видать, свет в конце туннеля заканчивается фонарём под глазом!
  -Ребят, не будем ссориться, - примирительно сказал майор Никто, - вы все арестованы именем Горба. Сегодня, с вашего позволения, я возьму на себя функции дирижёра. Ваша песенка практически спета. Вы имеете право хранить молчание до тех пор, пока не окажетесь на пыточном столе. Там вы дадите последний концерт. - с этими словами он ударил одновременно кистями двух рук по шеям сидевших перед ним, в хлам охмелённых испарениями чужих интеллектов здоровяков.
  На майора ринулся Остронос и, заработав кулаком в солнечное сплетение, рухнул на четвереньки, судорожно подъедая кислород с пола. Подскочили трое боевиков, но тут же упали навзничь.
  -Ваша гламурная сказочка приросла нехорошим концом, соратнички. - Глумливо возвестил майор. - Гламур-Централ вы нескоро теперь посетите. Придётся вам удовольствоваться чуть менее фешенебельным местом - Задушевно-Венерическим Дислокатором.
  Сурикелло, всё это время сидевший с отрешённым видом, как будто его магическую личность происходящее никоим боком не парило, вдруг грозно вскочил, перекошенномордый и лохматый, и яростно запричитал, тыкая быстрыми, отгоняющими бесов жестами в направлении майора:
  -Ты ворог революции! Ты ворог революции!
  -Да, это так, любезный недруг. - Покладисто согласился майор, достал пистолет и подключил его к диалогу с колдуном. - Я с ней не сошёлся характерами и теперь подаю на развод.
  -Я тебя на перо посажу! - неспешно прошипел Сурикелло, грохнувшись на колени и прижав заголившуюся до локтя татуированную длань к поалевшей брови. После чего упал.
  -Не в этой жизни, ведьмак. Здесь посадками ведаю я. - Ухмыльнулся майор Никто и флегматично растранжирил остаток обоймы в падшего мага.
  Пространство исчезло под мундирами сотен ворвавшихся поллитров. Кто-то из них торжественно палил в потолок, кто-то тривиально матерился. Кто-то увлёкся экспроприацией карманных средств революционного производства у поверженных лицом вниз мятежников. Кто-то со зловещим педантизмом зачитывал с планшетной глади несостоявшимся героям выдержки из юридической мифологии прав. Воздух превращался в дефицит. Мозги колдуна, испорченные пулей, сиротливо валялись под стулом. Служители палочной бюрократии оформляли людей в задержанных. Закон пах порохом и поллитурными кензовыми сапогами от Луи Гангрена.
  Попсян отодвинул кудряшки со лба, аккуратно уложил лицо на локоть и зарыдал. Революция съёживалась в пыточную камеру. Реакционные силы срезинили у ничего не подозревающего народа демократию.
  -Я так и не научил их мотать портянки. - Подытожил заседание Бойбеда.

            ГЛАВА   ТРИДЦАТАЯ   "ПРЕЗДВОРЕЦ"
 
  Спустя два дня на заре мне постучались прямо в голову. В моей хате обнаружился майор.
  -Подъём! Песец – в Прездворец! Я доложил Шайбуну, а тот - Горби, что это по моему заданию ты был инсайдирован в организацию. Мол, раньше я не ставил начальство по данному аспекту в известность во избежание похотливой течки информации.
  -Правильно доложил. Это доложит тебе горбов на эполеты.
  -О, как кровоточат язвы зависти на языке твоём! Это не только ради моей карьеры, но и ради твоей аудиенции: с реальным, пусть и раскаявшимся, заговорщиком главшеф Империи уединяться бы не дерзнул. В общем, презентцарь огорбил информ-тусовку с тобой. Горбушка ждёт! Погнали! По дороге полюбуешься на мои блистательные эполеты!
  Мы вылезли из этажерки, сели в мотор и полетели на Горбушку, гремя сиреной.
  -Таким воем тараканье племя сподручно распугивать. Не соблаговолишь урезать децибельность?
  -Пойми, мой нежноухий кореш, сирена - будильник, пробуждающий в людях уважение к её аристократическому включателю. Мобильная симфония пиетета.
  -Аристократично сказано! Впрочем, человек с дирижёрской вышки не назвал бы сей звуковой продукт кошачьего эротизма симфонией. Но всё-таки: уваженье или ужасанье, майор? Или для тебя, будильника и аристократа, это понятия-близнецы?
  -Я не силён в дирижировании полутонами. Меня, по большому горбу, интересует только результат моих действий, а не чувства, мурыжащие при этом людьми. Если б пешеходы и машины благоговейно расчищали мне путь при аккордах поп-музыки, я бы врубил её вместо официальной сирены. В принципе, можно продегустировать что-нибудь попсянское. Как насчёт «Мы с тобой повстречались в колеснице Любви, я нажал на педаль, и луна раздвоилась…» - затянул офицер.
  -Оставь лучше сирену. Как тебе наш маленький бунтик, майор?
  -Ваш бунт - беспомощный и беспонтовый. Щелкуны и фуфломёты! Поносят Горбатую Вертикаль! Шелудивая шайка баламутов и балаболов, они ничего не поняли: власть, она всегда горбата, даже когда в ней нет горбунов. Тебе не жалко твоих коллег по антиразуму?
  -Жалость - прокисшая доброта. Пытки проводились?
  -Обижаешь, Песец! Это наш гражданский долг. Пытки сродни психоанализу: они помогают глубже понять человека.
  -Особенно при введении кольев в глотку!
  -Песец, ты меня убиваешь! Каких, к чёрту, кольев? Откуда у тебя такие средневековые представления? Ты что на пытке ни разу не бывал?
  -Горбатый миловал! Назвали они имя Дирижёра?
  -Поначалу испытуемые валили всё на себя и на тебя, кстати; при прямых вопросах о Дирижёре разыгрывали недоумение; Бойбеда вообще уверял, что слышит слово "Дирижёр" впервые в жизни. Но потом разговорились помаленьку. Начали сотрудничать со следствием.
  -Ну и как, дельные оказались сотруднички? Открыли вам глаза на революционную Истину?
  -Нам нужны лишь показания. Без истины мы как-нибудь перебьёмся.
  -И кто же лидер ревформирования? Во мне жестоко воет любопытство.
  -Я сейчас сирены прибавлю для заглушки твоих терзаний. Лидер? Если б я знал, мы бы сейчас никуда не колбасились по колдобинам. Проблема резинится в том, что сии подследственные подранки кривдят как полумесяцы, выстанывают разные имена. Попсян - Рыжехвоста, Остронос - Грифа.
  -Сколько людей - столько и мнений. А что Бойбеда, подлил конструктива в протоколы?
  -Этого старпёра я в расчёт не беру.
  -Я вижу, уравнение под названием "Бойбеда" неподвластно твоим расчётам!
  -Оно вообще разуму неподвластно. Он сказал, что главарь - Рахат Шайбун.
  -Похоже, Памятник склеил ласты.
  -Да нет, Памятник ещё поживёт. Ты знатно пригорбился надо мной, когда причислил этого маразматика Бойбеду к решательскому контингенту мятежа, Песец!
  -Надо говорить не "маразматик", а "страдающий болезнью Альцгеймера"! Не пойму, почему ты отказываешь Монументу в праве участвовать в заговоре? Что за дискриминация? Он что, самый тупой или самый рыжий? Он что, лишён здоровых карьерных амбиций?
  -Потому что он из моей конторы. Он бы искал себе союзников там же. Я бы знал. Поллитура это как жирная общага, Песец. Коли твои соседи круглосуточно точат ножи и бродят с загадочными харями, ты не можешь проглядеть это, если, конечно, у тебя не гостит Альцгеймер.
  -Послушай, майор, я удовлетворительно уважаю твою унылую борьбу с комплексом следовательской неполноценности, но взгляни с другого ребра: Попсян и Остронос - бронированные бюрократы, знатные кривдюки, ложь и очковтирательство - их профессиональные реквизиты, они и ангелов на небе околпачат и убедят сдавать пух на подушечную фабрику. А Бойбеда - неуклюже бесхитростный, и его интеллектуальные кондиции ещё не настолько консервны, чтоб перепутать Грифа с Монументом. Ты уже решил, как будешь арестовывать своего боссярика, майор?
  -Горбун тебе на язык... - и майор резко снизил этаж лексики.
  -Думаешь, Грифа или Рыжехвоста арестовать будет проще?
  -Я не ищу простоты, я ищу преступателей. Мне глубоко резиново, кого арестовывать. Я бы оптом всю троицу закандалил и раскалывал об стол, будь они менее випярскими кренделями. Ты не представляешь, как меня заела эта вынужденная деликатность! Когда нет возможности пытать подозреваемого, следователю приходится пытать собственные мозги, гробить время на проработку вороха гипотез. Производительность труда ухудшается под гнётом левацкого гуманизма. Значит так, Песец, я зачешусь с тобою в прездворец, но на аудиенцию мне, так сказать, не заказана контрамарка. Горби желает порезиниться с тобой четырёхглазно. Это чумовая честь. Я, например, такой ни разу не удостаивался. - мы подрулили к внешней страже дворца и покинули мигалолёт, сообщили свои имена и предъявили документы и глаза для опознания.
  -Дозвольте Вас обыскать. - Обратился ко мне удодоподобный ушкуйник в мундире полковника Телесной Безопасности, и я молча кивнул. - Разденьтесь, гражданин.
  -Кстати, Песец, ты случайно не в курсе, что в лесном магическом лексиконе означает фраза: "Я тебя на перо посажу"? - сумрачно спросил майор, пока я разоблачался.
  -Полёт у лесных колдунов - символ смерти. Обряд посадки на перо - заговор на смерть - отправление потерпевшего в смертельный полёт. Тебе это наш колдунчик присудил, да?
  -Слава Горбатому, он сполна отоварился в Кремовом универмаге! Так что мой вопрос почитай за праздную любознательность.
  -Чёрные колдуны не умирают по-настоящему. Они затаиваются в канализационном стоке тёмного астрала. Сурикелло пошлёт тебе испорченное чёрное перо прямо из чрева небытия, майор.
  -Хорош гнать, Песец! Лесные колдуны - вообще нелегитимны. Я навёл справки: официальная колдовская наука их не признаёт. Больше того: она утверждает, что лесных колдунов не существует в природе.
  -Для астрального воинства клошарников официальные науки, в том числе и колдовская, - хлябкие химеры. У них в авторитете лишь Мохнатый Заяц.
  -Мохнатый Заяц? Интересный никнейм. Впрочем, мне это глубоко кукурузно. Я верю только в то, во что способен верить. Прав тот, у кого власть. Она у Колдун-Коллегии, а не у лесных дятлов. Будь у них реальная сила, они бы правили нами и снимали кассу с электората, а не шугались по кустам.
  -Клошарники правят миром, не размениваясь на Латекс. Устраивают войны, эпидемии и широкомасштабные рекламные акции презервативов, когда люди бездумно размножаются. Не допускают вакханалии гуманизма. Поощряют политическую конкуренцию как интеллектуальную разновидность спорта. Они смотрящие за планетой, они глаза Мохнатого Зайца. Но они не видимы номинальной властью. Ибо, как известно, оптимальнейшее управление достигается тогда, когда управляемый не чует, что им управляют. Они пустой куст, обмотанный воздухом. Они сама жизнь, неразделимая со смертью. Они систематично продвигают в Колдун-Коллегии самых отупелых ничтожеств, дабы никто не заглянул за Астральную Кулису. Им чужды все человеческие чувства, их не гложет ни сребролюбие, ни совесть. Кстати, давно хотел спросить: у тебя случаются так называемые угрызения совести, майор?
  -Угрызения совести - не наш товар, Песец. Ими торгуют в Министерстве Голубой Благодарности. - Мы оба цинично улыбались.
  -Теперь Ваша очередь. - Обратился ушкуйник к моему спутнику. - Я должен Вас обыскать. А Вы можете одеваться.
  -Я не стою в очереди, ушастик. - Отрубил майор. - Не жри моё время, бородатая амёба. Давай сигнал, чтоб горизонталили мост, к резиням! А то бесплатный лифтинг скальпа тебе устрою.
  -Вынужден настаивать на своём. Таков порядок.
  -Порядок находится здесь. - майор ударил себя ладонью по погонам.
  -Только не на Горбушке.
  -Ты, гляжу, резиновый дерзило!
  -Здесь глядеть полагается мне. Выполняйте предписания.
  -Я - Писание для твоих предписаний. Прочтёшь его по моим губам?
  -Я обязан Вас обыскать, а не прочесть.
  -Мне это троллейбусно, флудофрик. Ты знаешь, кто я? - наращивал обороты понтования майор.
  -Кто?
  -Кто-кто - майор Никто! - патетично завопил майор. - Я один из высших офицеров поллитуры, а ты щекотка в крысиной заднице!
  -Мы не любители изысканных метафор. Вам лучше подчиниться - нас тут десять человек. - Деловито проинформировал майора другой ушкуйник.
  -А нас тут двое и через десять секунд вся ваша зомби-команда будет купаться в кислоте! Полетаете у меня над гнездом Горбушки и кислотно-щелочной баланс подправите заодно! У тебя что, недержание полномочий, рыцарь шмона? Это лечится срыванием погон и шампанской клизмой! Сделаешь ему, Песец? - шумел один из высших офицеров поллитуры, а трое бэкграундовых ушкуйника сняли с глаз игровые приставки и принялись настраивать на него самонаводящиеся бумеранги. От стражи запахло ускользающей толерантностью.
  -Я забыл шампанское в мини-баре. Перестань, майор. Нехай обыщут. - Я не мог вкреативиться в причину его зашкаливающей ярости.
  -Эти грязные хрюканы пусть своих лобковых вшей обыскивают! Майорского стриптиза захотелось, похотливые опарыши? Такой опции нет даже на виповой порно-пати. Хрен вам под горб, аутсаки лишачные! Я вас всех форсажну в печугу!
  -Слушай, майор, если ты ещё вмажешь ража, нас обоих отстоплистуют навеки! Обойдёмся без твоего оголения, тебе ведь необязательно идти в Прездворец. Я схожу за двоих. Тебя же всё равняк не пригласят в кабинет, ты сам сказал.
  -Живите, ушастики, петтинг паха коленом подарю вам в иной раз. Может, разрежешь кулису тайны, кто Дирижёр? Доверься мне, Песец, как старому меломану. Не люблю узнавать новости последним. - Майор говорил флегматичным тоном, и его пустые глаза бесследно растворили недавнее актёрство.
  -Скажу, когда выйду. Узнаешь вторым.
  -Эх, вечная вторичность! - майор гудлакнул меня и, приблизившись, добавил. - Сегодня пятница. Отдохнём где-нибудь на концах, Песец?
  -Отдохнём, как следует, майор. Возможно, уже сегодня.
  Мост начал опускаться. Майор дотронулся до моего левого рукава и что-то шепнул на ухо, однако я не расслышал за скрежетом металла. Едва мост закрепили, я вскочил на него и пошёл, не оглядываясь. Попсян, Сурикелло, Остронос... Мы хотели свернуть горы и горбы, но свернули не туда... И вдруг мне не к месту вспомнилась девушка из резинового дома: она, наверно, сейчас стоит у окна и вглядывается в даль. Быть может, тот же краешек неба, что и мне, видится ей сейчас, только с другой стороны... А её электронный ротвейлер грустно молчит... Через минуту я был уже в кабинете Горби, который оказался разделён надвое стеной из противоударного высокопрочного стекла. Только на уровне моей груди в нём имелось небольшое отверстие (видимо, для передачи документов). Горби находился по другую сторону стекла, в нескольких метрах от него.
  -Так Вы и есть тот самый смельчак, внедрившийся в канализационный люк ползучего терроризма и обрезиневший эту сомнительную продукцию неудачного аборта?
  -Да, это я, Ваше Президентство. Моё сообщение Вам строго конфиденциально. - я подмигнул охранникам, застывшим слева и справа от меня.
  -Как я Вас понимаю! Героям не нужна толпа, героев всегда отличает скромность! Оставьте нас! - приказал Горби. - Как Вас зовут, храбрец?
  Я незаметно достал из левого рукава шиш, улыбнулся и сказал:
  -Привет! Меня зовут Песец. Я пришёл умертвить Вас! – и метнул шприц в отверстие.

                *********************

  Майор Никто исчез из окрестностей Горбушки сразу, как только Песец ступил на мост. Он шёл, проваливаясь ногами в рыхлый асфальтозаменитель, шёл, не интересуясь дорогой, просто чтобы не стоять... Он шёл уже несколько часов, и чрезвычайные радиорепортажи, несущиеся в людей со столбов, крикливо вонзались в его усталый мозг. Он узнал, что Горби, издыхая, успел нажать набатную клавишу. Разумеется, Песец был тут же схвачен и растелесен на месте. Наверняка, он сумел на прощание свинтить горбушку трём-четырём стражникам. Таким дошлым волчарам скучно умирать в одиночку...
  -Временное правительство возглавил промежуточный презентцарь Генрих Гриф. - Неслось со столбов.
  Что ж, страна под Грифом, причём – не секретно… Он не спал уже трое суток, но теперь ему и подавно будет не до отдохновения. Он не помнил, ел ли он сегодня, но не испытывал голода.
  -Рыжехвост арестован по подозрению в заговоре. - Неслось со столбов.
  А день не так отвратен, как казалось... Вроде бы у ветеринаров это называется неоперабельным ущемлением хвоста…
  -Глава поллитуры Рахат Шайбун назначен указом Грифа гранд-министром. - Неслось со столбов.
  Кому-то смерть, кому-то карьера. Хотя произошедшее политическое убийство такого калибра вроде бы не лучшая рекомендация для лидера силовиков... Монументу придётся теперича мундир менять… Или натянуть поверх старого, ежели тот за семилетку генеральства сросся с телесами… Какая-то антропогенная капуста получается!...
  -Разыскивается майор Никто как вероятный соучастник. Сообщаем приметы...- неслось со столбов.
  Нет, им всё-таки удалось окончательно изгадить ему настроение! Майор швырнул в радио ксивник.
  -...Не пытайтесь задержать его самостоятельно: он представляет повышенную опасность... - неслось со столбов.
  Опасность - единственное, что от него уцелело. Душу облепила такая муть, что даже материться не хотелось...
  -Местонахождение Хранителя Пульта, главы АСа и МГБ, Душкана до настоящего времени неизвестно. Официальных обвинений против него не выдвинуто. Предположительно, он подался в бега из-за офшорных махинаций. По уточнённым данным, он захватил с собой голубой чемоданчик с телекнопками и сбил коды интернета. В стране объявлен трёхдневный траур по случаю гибели презентцаря и неработающего телевещания... - неслось со столбов.
  Отмывание денег оборачивается нечистотами совести, пока она есть, а утраченная совесть - приобретённым сроком. Украл Великий Пульт, каналья! Канальный разум обесточен. Кроме радийщиков и самодостаточных в своём безумии агентразин, такое натуральное скотство никого не радовало. Даже на приколы язык не чесался. Эфирная голубизна почернела в сумрак молчаливых экранов. Цивилизация была вчера! Прогресс свалил, оставив бучу. Скошенное горьким трауром население бешено искало духовную опору, колотя кувалдами по антеннам. Такого первобытного хаоса нам не учиняли даже оргазмирующие злодействами Великие Штаты Америки! Телевизоры отказываются подчиняться, мозги отключены от розетки, от жизни осталась одна реальность! Люди выбрасывали плазменные панели в окна, а следом прыгали сами. Триада "Телевидение, горбодержавие, электоратство" стремительно теряла идеологический вес. А ещё ведь интернет краханул, пультовик! Что ж, интернет без телевизора - мозги на ветер! Десятки тысяч клавиатурных душ в одночасье лишились всех заработанных непосильными лайками друзей. В контакт с земной цивилизацией как вступишь теперь? Разве что на ботинок кому-нибудь наехать в транспорте. Эпидемия одиночества. Похороны сетевого разума. У агентразов-то сохранился запасной аэродром для полёта язвительной слюны - кухня-"болтанка", а у менеджерского сословия - лишь каннибальские карьеристы-коллеги. Информационный апокалипсис. Страшный Суд померкнувшего монитора, когда никто не судит твои фотографии. Логин твоей жизни безжалостно стёрт...
  Он сам не понял, как оказался в Таджландском тупике, у самого обода Великого Кольца. "Дёрнуть за рубеж?" - загорелась в головешке идея и тут же погасла бракованным фаером. Он вспомнил приём в Колдун-Коллегии, вспомнил наказ Главколдуна, вспомнил задание колдовского схода, вспомнил выданный ему перстень с закрытым глазом, вспомнил слова Понтифика: "Люди - они хуже марионеток: они иногда выходят из-под контроля!" Майор рубящим взмахом ладони отбился от насыпайного голубя, срезав того наповал. Навстречу ему шли, обнимаясь, парень с перечёркнутым шрамами лицом и девушка с фиолетовыми волосами. Он на миг остановил на них взгляд и спустя мгновение выбросил их из своей оперативной памяти. Он достал из кармана перстень: глаз был открыт и смотрел на него знакомым по теленовостям вождистским взглядом Горби. Нет, паранойя не кончается внезапно! Майор положил перстень на дорогу и попрощался с ним подошвой сапога. Это мистическое украшение никогда не имело значения, теперь - тем более. Он выполнил волю Колдун-Коллегии, отныне он мертвец. Пока ещё ходячий, но уже труп. Он бы зажмурился в вечность намного раньше, откажись он тогда от задания. Но колдуны тем и мощны, что умеют найти логичные аргументы для кретинских поступков. Он не знал, сколько ему осталось номинально жить: неделю, сутки, один вздох? А в голове  приставучим репейным рефреном царапалась фраза: "Люди - они хуже марионеток: они иногда выходят из-под контроля!"