Бодайбо и Казачура
Александр Рифеев
*****
«Я воевал не за Советскую власть, я воевал за Сталина!»
*****
«А меня в товарный, и на восток, и на прииски Бодайбо …»
*****
Кто такой «казачура» - вам, я думаю, объяснять не надо. Так на юге России все приезжие, иначе иногородние, обычно называют ярых кубанских казаков. Тех, кого так и не подчинила себе цивилизация, тех, кто сохраняет традиции и обычаи своего бывшего военно-служилого сословия Российской империи. Ведется это и от того, что ярые казаки считают всех приезжих, хоть они тоже русские, все же несколько ниже себя. А приезжие это чувствуют, отсюда и это не совсем лестное для коренных казаков слово. Именно таким и был наш сосед по купленному в п. Лесной, что недалеко от Апшеронска, земельному участку. Участок этот купили родители еще в 1977 году и использовали как дачу. На участке была маленькая халупка-мазанка, в которой уже давно никто не жил, от старости в ней уже сильно просела крыша, и завалить находящегося там могло в любой момент. Так вот, наш сосед, пожилой ставропольский казак, будем называть его Казачурой, хотя я помню его имя, отчество и фамилию. А звал его так другой наш сосед, о котором речь еще впереди. Хотя казак совсем не заслуживал такого обидного прозвища. К нам он относился вполне хорошо и приветливо. Но у другого соседа были веские причины на такое к нему отношение.
В 1978 г., тогда еще учась своей основной специальности, помогал отцу на даче ставить забор. Третьим нам помогал сосед, тот самый пожилой ставропольский казак. Родом он был из тех мест, где я заканчивал школу. А кубанские места он знал по войне. Ему пришлось даже повоевать именно в нашем районе, где он хорошо знал местность и историю многих воинских захоронений, кто, когда и при каких обстоятельствах отдал там свою жизнь за Родину. Он знал, где наши, а где немецкие могилы. Он даже знал подробную историю и некоторых немецких захоронений! Так вот, занимаясь работой, он с отцом говорил, что называется, «за жизнь», а я слушал. Старый казак крайне плохо отзывался о Советской власти, что меня не удивляло. Историей я интересовался всегда, и уже знал, казакам советскую власть любить было особенно не за что. Но о войне он говорил так: «Я воевал не за Советскую власть, я воевал за Сталина!». Слышать такое для меня было довольно странно и непонятно. По-моему, должно было быть, что то одно, либо любишь одновременно и Сталина и советскую власть, либо ненавидишь и советскую власть и Сталина. Теперь почти догнав его возрастом, я прекрасно понимаю, что он ненавидел советскую власть еврейских революционеров, вроде Л.Д.Троцкого-Я.М.Свердлова, за их политику расказачивания. А любил он Сталина за то, что тот спровадил на тот свет революционеров из этого пассионарного народца, жаль только, что не всех. И за то, что Сталин поднял тогда казаков из грязи, в которую их затолкали евреи-революционеры.
А второй наш сосед будет здесь фигурировать под именем Бодайбо. Хотя я тоже помню его настоящие имя, отчество и фамилию. Почему Бодайбо? Есть в Забайкалье такой городок Бодайбо. Там издавна добывали золото. А в сталинские времена этим занимался трест «Бодайбозолото». Золото добывали еще на Колыме, той самой «что прозвана Черной планетой». А так же и на Урале – тресты «Уралзолото» и «Уралалмаз» (он входил в состав СГУ МВД СССР). Для тех, кто не знает: СГУ - Специальное Главное Управление Министерства внутренних дел СССР. Отец мой проработал там сначала с 1944 по 1953 гг. в тресте «Уралалмаз», а затем до 1971 года в тресте «Уралзолото» вольнонаемным специалистом и хорошо знал гулаговские времена и порядки. С Бодайбо они сразу нашли общий язык, ведь Бодайбо в молодости, когда был среди украинских боевиков ОУН из Западной Украины, убил одного партийного функционера и за это попал на 15 лет в лагеря при тресте «Бодайбозолото». К тому времени, которые я здесь описываю, ему было уже далеко за пятьдесят. Казачуре, между прочим, тоже около того. Они были почти ровесниками, но судьбы у них были разные.
Бодайбо постоянно был в приподнятом расположении духа. Основная причина – природная живость его характера и склонность ежедневно наступать на лапу зеленому змию. Причем без исключения, хоть понемногу, но зато каждый день. В остальном же Бодайбо был очень милым и приятным человеком. В нем ничего не было от той лагерной жизни, что сожрала его молодость. Он никогда не употреблял слов из криминально-блатного жаргона. Матом тоже не ругался. В нем даже не было ничего из того насмешливо-покровительского тона, что очень часто присутствует у большинства повидавших жизнь пожилых людей. Причем Бодайбо отличался весьма отменным здоровьем. От прежнего хозяина на участке осталась яма глубиной около метра с небольшим. Видимо, начинал копать колодец, да не закончил. Отец решил это дело завершить и подрядил Бодайбо за пару бутылок водки. Все происходило в апреле. Бодайбо сняв обувь, с босыми ногами забрался в яму и принялся за работу. Он быстро разрабатывал грунт и углублял яму, а я на веревке вытаскивал ведро с землей, которое постоянно наполнял Бодайбо. Через полметра яма начала наполняться грунтовыми водами и Бодайбо пришлось работать по колено в воде. И хотя весна, апрель месяц, но вода была ледяная. На мой вопрос – не холодно ли ему работать без сапог. Бодайбо весело улыбнувшись, ответил, что по сравнению с лагерем это просто курорт. Дело было завершено всего за пару часов. Яма приобрела глубину метра два с лишним ближе к трем и стала считаться колодцем.
Тут появилась жена Бодайбо. Маленькая, страшная как атомная война и злая на весь белый свет. Бодайбо никогда не звал ее по имени и поэтому ее имя, так и осталось для нас тайной. Звал он ее не иначе, только как Моя Радость. И отношение к ней у него было трогательно-бережное. Никто никогда не слышал, что бы он не только ругался с ней, а даже просто повышал на нее голос. Моя Радость возмущенно кричала, почему его уже как два часа нет дома. Ласково развернув ее в обратном направлении и бережно подтолкнув ее в спину, Бодайбо добавил: - Иди, иди, Моя Радость, я скоро приду! Моя Радость, злобно ворча, ушла. Бодайбо повернувшись к нам с отцом, весело подмигнул: - Вот Моя Радость, как всегда не вовремя. Получил две бутылки водки и тоже ушел. Следующее событие я буду описывать по словам очевидцев, постольку мне не пришлось присутствовать при той картине маслом.
Так вот, как я уже отмечал, Бодайбо и Казачура друг друга недолюбливали, а если честно, то ненавидели. И принципиально не общались друг с другом. Бодайбо звал своего визави не иначе как казачурой, а тот его - бандерой. Но как-то раз, а именно 9 мая 1980 г. судьба свела их за одним столом. Поначалу они друг друга старались не замечать. Но когда было уже выпито немало водки, речь зашла о Сталине (ну, а о чем же еще в такой день?), события стали принимать крутой оборот. Бодайбо, как говорили свидетели, сначала отмалчивался и не принимал участия в этом диспуте. Самыми активными сторонами процесса были Моя Радость и Казачура. Причем, как Кургинян и Сванидзе с Млечиным оценивали Сталина с прямо противоположных позиций и, понятно, что к общему знаменателю прийти не смогли. Скоро Казачуре надоел весь этот спор, он схватил Мою Радость, перевернул ее верх тормашками и прислонил к забору. Бодайбо бросился на защиту подруги жизни, Казачура переключился на него, схватил, развернул к себе спиной и напподдал ему ногой так, как хороший футбольный вратарь выбивает мяч как можно дальше на половину поля соперника. Бодайбо пролетев не менее трех метров, лбом открыл дверь своей избушки, закончив перелет в сенях. Дверь его избушки после этого приобрела свойство открываться не только наружу, но и во внутрь. Так завершился исторический диспут о месте и роли Сталина в отечественной истории. Александр Рифеев 21 декабря 2011 года.