Пылающую голову рассвет
Приподнимает с ложа своего,
И всё земное шлёт ему привет,
Лучистое встречая божество.
Шекспир.
- Спасибо тебе, Лесли. Ты снова разрешил мне вмешаться.
- Алиенна, если бы ты не была Ангелом-Хранителем, хорошим Ангелом-Хранителем, тебе не удалось бы достучаться до сознания малышки. Ты помогла ей побороть болезнь. Посмотри, как изменились твои крылья. Они стали прекрасными: белоснежными, могучими и сильными.
- А ты откуда знаешь?
- Потому что, даже находясь рядом со мной, тебе удаётся поступать по-своему, и я уже ничем не могу тебе помешать.
- Неужели?
- Ты очень изменилась за последнее время.
- Ты хочешь мне сказать, что перестанешь вставлять мне палки в колеса?
- Я придумаю что-нибудь другое.
- Чего и следовало ожидать. - Алиенна улыбнулась. - Я привыкла видеть тебя рядом.
- Приятно слышать.
- Ещё немного и у тебя станут отрастать светлые перья.
- Ещё чего не хватало. Не дождёшься.
- Посмотрим.
- Я тебя покину, пора подумать и о себе. – Лесли с трудом удалось улететь от Алиенны. За последнее время он очень привязался к этому светлому Ангелу. Девушка изменилась. Людская любовь сделала её ещё прекрасней.
Разговор с мамой наложил на меня свой отпечаток и в душе у меня поселился червячок сомнений, который порой начинал грызть меня изнутри. Не хотелось мне, чтобы с маминого лица исчезла улыбка, но и давать себя в обиду тоже не хотелось, и я начала кусаться. Правда, я всегда предупреждала.
- Если ты меня тронешь, я тебя укушу, попробуй тогда пойти нажаловаться.
Воспитательницы в садике наказывали одинаково и тех, кто начинал драку и тех, кто давал сдачи. Нас сажали за стол, давали в руки карандаши и бумагу. Мы не могли играть со всеми, мы рисовали. Вот, наверное, почему я люблю рисовать. Привычка с детства.
Детский сад для меня был неизведанной страной. Среди кустов и деревьев ползали, летали разные насекомые, в ветвях пели птицы, на клумбах росли невиданные цветы. И ведь точно невиданные. Нигде я не встречала таких красивых и больших цветов. Этот мир притягивал меня, и я каждый день открывала для себя что-то новое. Я помогала дворнику подметать дорожки, поливать цветы, после чего мама была вынуждена приходить за мной с чистым платьем, потому что от общественно полезного труда я была грязной как свинка.
Однажды воспитательница устроила нам экскурсию на стройку. Недалеко от нашего садика строился двухэтажный дом. Мы все с восторгом смотрели, как каменщики выкладывают стены.
- Мой папа строит этот дом для нас, - заявил Колька, и я буду здесь жить.
Разве я могла жить отдельно от своего друга.
- Я тоже буду жить в этом доме, - заявила я.
Проходит время и мы переезжаем в новый дом. Радости моей не было предела. Я не помню самого переезда. Помню только лошадь и сундуки в нашей новой квартире и как мы с бабонькой Граней эти сундуки открывали.
Теперь я живу в квартире №6 на втором этаже в большой комнате с балконом. Во двор ведёт калитка и ворота, которые на ночь закрываются на деревянную задвижку. После длинного барака этот каменный дом кажется мне дворцом. Огромная общая кухня с плитой, туалет в доме, а не на улице. Даже то, что в нашей трёхкомнатной квартире кроме меня не было детей, меня устраивало.
В соседнем подъезде поселился мой друг, и вообще детей полон двор. Очень скоро мы все подружились. С негласного согласия детворы я стала лидером. Я лучше всех могла рассказывать сказки (пригодился ночной садиковский опыт, я ведь там не только подушками бросалась), придумывать разные игры и втягивать детей в разные приключения.
Большим удовольствием для меня было качаться на воротах рано утром, пока никто не видит. После таких качаний дворнику приходилось чинить их.
Ещё я любила забраться на старую сучковатую иву, схватиться за её длинные ветки и спрыгнуть вниз, чуть-чуть на них покачавшись. Мой друг Колька быстро освоил этот прием, и мы начали соревноваться, кто залезет выше и прыгнет дальше. Ему ни разу не удалось у меня выиграть. Девчонки боялись такой забавы, а у мальчишек не получалось. Они разбивали коленки, и потом родители ругали меня. А я и не заставляла их прыгать.
Еще большим развлечением для меня и моего друга были качели. Это не верёвка с планкой, привязанная к дереву, а длинная доска, установленная на поваленном дереве. Я и мой друг прыгали на этой доске, и визжали на весь двор от счастья.
- Убьетесь, - ахали старушки.
Да, мы иногда падали, но это не мешало нам вскакивать и продолжать веселиться.
А какое удовольствие было ходить, раскинув руки в стороны, по тонкой планке забора от столбика к столбику. Адреналин в крови просто зашкаливал…
С наступлением лета к нам во двор приходил праздник. Вернее сказать приезжал. В чистой выцветшей гимнастёрке с орденами и звёздами на груди, на четырёхколёсной тележке во двор въезжал дядя Сева. Вся детвора от мала до велика спешила к этому, изуродованному войной человеку. Чего только у него не было: и воздушные шары и свистульки; переводные картинки и леденцы на палочке; маленькие мячики на длинной тоненькой резинке и деревянные самосвалы. Если покрутить металлическую ручку, кузов машины поднимался. Ещё были деревянные бабочки на ручке-палочке на колёсиках. Повозил по земле, и она захлопала крылышками.
Дядя Сева доставал насос и из обычной детской резиновой соски у него получались забавные надувные зверюшки. Мне всегда казалось, что вместе с игрушками он продаёт всем кусочек счастья. Потому что вместе с ним во дворе начиналось настоящее веселье для детворы.
Как мне хотелось купить у него хоть что-нибудь, но у меня никогда не было денег. Мы жили очень скромно. Бабушка получала маленькую инвалидную пенсию, а туберкулёз требовал хорошего питания. Я старалась никогда и ничего не просить, не хотелось видеть на лицах моих любимых людей печаль, что они не могут позволить мне такие маленькие радости.
Бабушка мне объясняла, просить - это плохо. Попрошаек не любят, с ними никто не хочет играть, но и жадными нельзя быть, надо делиться. Когда у меня что-то просили, я всегда делилась, и мирилась с тем, что многие дети не хотели или не могли этого сделать. Вы можете представить себе, как можно поделить малюсенькую сосательную конфету на всех. Это же не монпансье в коробочке и даже не мятный горошек.
Мне хватало радости других детей, кто мог позволить себе и бабочку на палочке, и воздушный змей, и глиняную свистульку. Проходило время, и я играла деревянным самосвалом и запускала змея, и свистела в свисток, и держала в руках бабочку на колёсиках. Бабонька Граня шила для меня и для всей детворы тряпичных зайчиков, поэтому со мной все делились своими игрушками.
У нас был отличный двор. Помню, Валя и Витя Батуевы (у них папа и мама были инженеры) угостила меня хвостиком копчёной рыбки. Божественный вкус. Я сосала хвостик весь день и, наверное, легла бы с ним спать, если бы мама не заметила. Батуевы занимали отдельную двухкомнатную квартиру рядом с нами. Валя и Витя не ходили в детский сад. К ним приходила няня. Только в выходной день дети могли играть вместе со всеми. Я им не завидовала. Ходить всё время за руку, не попрыгать, не побегать, не покачаться на качелях. А как мы все любили прыгать в снег с крыши сарая.
За нашим домом был овраг. Весной он зарастал цветами мать и мачехи, одуванчиками, осотом и калачиками. Там росли самые огромные в мире лопухи, а как вкусны были калачики. В маленькой луже плавали красивые утки и ужасно страшные гуси. Они вытягивали шеи в наши стороны и шипели. Нам не разрешалось бегать в этот овраг т.к. склоны его были глиняные, и выбраться оттуда для малышни было трудно. Но разве это могло остановить меня.
Я говорила друзьям, что мы первооткрыватели, и мы отправлялись в путешествие. Северная сторона оврага постоянно была в тени, и мы не решались исследовать её, а вот южная привлекала нас птичьими гнёздами. Ласточки облюбовали это место, и нам было интересно посмотреть на птенцов.
Однажды мои ноги потеряли опору, и я соскользнула на дно оврага. Я тут же увязла по щиколотку в жидкой глине. Было раннее утро, и я отправилась на поиски приключений одна. Время плавным ходом продолжало свой бег, а я продолжала сидеть в глине, и прекрасно понимала, что без посторонней помощи мне не выбраться.
Ужасно хотелось пить и ещё кое-куда хотелось. Оставалась одна маленькая надежда, что друг Колька не найдя меня утром в беседке отправится на мои поиски и обязательно придёт к оврагу. Так и случилось. Он нашёл меня, позвал своего отца и тот с помощью верёвки вызволил меня из глиняного плена.
Поиграть в этот день с детьми мне не удалось. Мы с мамой отправились в гости. Мама решила заказать тете Вале новые половички. У неё дома стоял простой ткацкий станок. Она могла сделать это в любой другой день, но чтобы лишить меня любимых занятий мы отправились на другой конец города. Теперь я её понимаю. До пяти лет меня не наказывали за проделки. Мама или бабушка находили для меня интересную работу, таким образом, лишая меня прогулки и чтения, моих любимых занятий.
Я рано научилась читать. Читать и гулять это всё - о чем я могла мечтать. Только сама, став мамой, я поняла, какими мудрыми были мои бабонька и мама. Они объясняли мне, почему я не должна так поступать, потом бабушка просила помочь ей перебрать фасоль, протереть листья комнатных цветов, подержать моток ниток, чтобы она могла намотать их на катушку, найти красивый рисунок в папке, чтобы вышить наволочку или полотенце.
Сколько себя помню, бабонька всегда сидела за машинкой (Зингер) и вышивала. У нас в комнате все скатерти, полотенца, наволочки, накидка на диване и чехлы на стульях были вышиты бабонькой Граней, а потом и мамой. За трудами проходил весь день, а утром меня ждали садик, новые открытия и новые приключения.
продолжение следует.
http://proza.ru/2011/12/23/223