Посёлок "Нефтяные Камни" Интернет
За долгие годы службы на минском тракторном заводе я невероятное количество раз выезжал в служебные командировки. Впрочем, в данном факте ничего примечательного нет. Интересно другое. Мне часто удавалось эффективно совмещать служебные дела с замечательными путешествиями.
Таким способом при солидной финансовой поддержке завода я повидал, а порой и неплохо познакомился, со многими экзотическими местами одной шестой суши земного шара. О Байкале, озере Иссык-Куль, Аральском море, древних восточных городах Самарканде, Бухаре и Хиве я уже писал. Желающие могут заглянуть в сборник «Путешествия».
В этой статье я хочу поделиться своими впечатлениями от пребывания в ещё одном замечательном по красоте крае некогда необъятного Советского Союза. Это – юго-восточный Азербайджан. А если точнее – Ленкоранская долина, сказочное место, одна из немногих зон субтропического земледелия в бывшем СССР.
Коснусь и воистину рукотворного чуда – городка Нефтяные Камни. Этот уникальный населённый пункт расположен недалеко от Баку, на металлической эстакаде буквально в водах Каспийского моря, в сорока километрах от его Апшеронского побережья.
Со времени моего посещения этих мест прошло более четверти века. Не все события одинаково чётко сохранила память. Многое уже твёрдо забыто, но о том, что запомнилось, попытаюсь рассказать.
Я, конечно же, даю себе отчёт, что вряд ли смогу подобающим образом передать всё великолепие природы этого дивного края. Тут нужно перо мастера. Однако недостаток писательского дара попытаюсь компенсировать бытовыми историями из жизни местного населения, которые, как мне кажется, тоже представляют определённый интерес.
Примерно в двадцати километрах к югу от города Ленкарань, в посёлке Шурук, находилась в те годы субтропическая МИС(машино-испытательная станция), где проводились контрольные испытания тракторов «Беларусь». В середине семидесятых годов я несколько раз приезжал сюда.
В общей сложности провёл в тех краях около месяца. За это время неплохо познакомиться с уникальной природой этого чудного уголка, с некоторыми особенностями быта и обычаями небольшого талышского народа, проживающего на самой границе с Ираном.
По своим национальным особенностям талыши ближе к персам, чем к азербайджанцам. В северном Иране проживает основная масса этой народности. Талышский язык, не имеющий письменности, больше похож на фарси, нежели на азербайджанский.
Вероятно, по этой причине в домах жителей посёлка Шурук, по крайней мере, там, где мне довелось побывать, отдавали предпочтение иранским телепрограммам. Изображение было не ахти, но и передачи из Баку – не лучше.
Думаю, что местных жителей сообщения из-за границы, где проживало немало их родственников, интересовали нисколько не меньше официальной советской информации. Правда, то были времена, когда Ираном правил шах Мохаммед Реза Пехлеви.
Моё знакомство с Азербайджаном началось ещё в самолёте. На большом лайнере ИЛ-18 я впервые летел в Баку. В салоне рядом со мной оказался солидный, намного старше меня, азербайджанец. Мы разговорились. Он-то и преподнёс мне во время нашего ночного четырёхчасового полёта первую порцию весьма обширной информации о местах, куда я направлялся.
Сосед по креслу оказался каким-то большим «нефтяным» начальником. На прощанье он вручил мне свою визитную карточку, и разрешил звонить при нужде. Я, конечно, хорошо понимал, что это не к чему не обязывающий обычный жест восточной вежливости. Тем не менее однажды воспользовался его предложением.
Как-то до вылета самолёта в Минск у меня оказались почти сутки свободного времени. Основные бакинские достопримечательности я уже успел посмотреть и, откровенно говоря, не знал, куда себя девать. В двухместном номере находился один, так что даже, как говорится, убить время было не с кем.
И вдруг в бумажнике совершенно случайно обнаружил визитную карточку давнего попутчика. Тогда в самолёте он пригласил меня познакомиться с единственным в СССР городком, построенном в открытом море. Я вспомнил об этом предложении, и скуки ради, без всякой надежды на успех, позвонил.
С трудом уговорил секретаршу соединить с боссом. И каково же было моё приятное удивление, когда гостеприимный восточный начальник, конечно же не без некоторого труда, но всё-таки вспомнил, что когда-то провёл со мной полночи высоко в небе. Однако самым неожиданным явилось его вполне искреннее намерение тот час выполнить своё былое обещание.
Он сообщил, что через пару часов в интересующий меня населённый пункт идёт машина, и распорядился, чтобы за мной заехали. Нефтяник оказался человеком слова, и действительно предоставил мне редкую возможность познакомиться с этим уникальным, малодоступным для туристов, в буквальном смысле морским городком.
Вахтовый посёлок городского типа Нефтяные Камни был сооружён с началом добычи нефти со дна Каспийского моря. В первой половине прошлого века. Он находится в открытом море на расстоянии сорока двух километров от побережья Апшеронского полуострова.Расположен на металлических эстакадах, сооруженных в 1949 году в связи с началом добычи нефти со дна моря вокруг т. н. "Черных Камней"
Это каменная гряда с небольшими рифами, выступающим из морской глади. Этот рукотворный остров имеет две гавани: Северная и Южная. Они находятся у западного берега посёлка. Гавани образованы затопленными судами. Именно здесь расположены буровые вышки, соединенные эстакадами, на которых размещен поселок рабочих нефтепромыслов. Это самый восточный населенный пункт Азербайджана.
В 1945-49 гг. в этой акватории Каспийского моря были проведены Масштабные геологические исследования, выявившие колосальные залежи нефти. Строительство поселка началось в 1958 г. Здесь были сооружены 2 электростанции мощностью 250 кВт, котельная, нефтесборочный пункт, очистные установки, 16 двухэтажных домов, больница, баня и т. д.
В 1960 году было построено здание Бакинского нефтяного техникума. В 1966 – 1975 гг. здесь уже был хлебозавод, лимонадный цех, два 5 – этажных общежития и один 9 – этажный жилой корпус. На этом "плавающем" острове я видел довольно большой парк с деревьями и цветными газонами, многоэтажные здания общежитий, биологический узел по производству питьевой воды и многое другое.
Попасть в городок можно только морским путём. Между Нефтяными Камнями и портом Баку поддерживается регулярное пароходное и вертолетное сообщения. Мы на машине въехали на большой паром, и больше часа плыли к этому искусственному острову, воздвигнутому, как тогда говорили, по воле партии. Одной из главных особенностей посёлка, конечно, помимо того, что он построен на стальной эстакаде далеко от берега, является отсутствие постоянных жителей.
Население его находится в постоянной миграции. Сюда, сменяя друг друга, с периодичностью, кажется в месяц, приезжали вахтовые бригады нефтяников, буровиков, ремонтников и многих других специалистов, обслуживающих этот колоссальный нефтепромысел. В посёлке они работали, отдыхали, развлекались, и как сообщала официальная пропаганда того времени, жили вполне нормальной жизнью.
Я провёл на Нефтяных Камнях часа три. Мне не очень повезло с погодой. Всё время моросил дождь. Было ветряно. Чувствовалось морское окружение. Но всё же кое-что я успел посмотреть. Побывал даже на буровом судне. Это большое плавучее сооружение для морского бурения нефтяных скважин.
Оно имеет сквозную прорезь в центральной части корпуса, над которой установлена буровая вышка. Вообще-то, таких вышек вокруг эстакады было много. Находились они и в значительном удалении от посёлка далеко в открытом море.
Особенно великолепной была панорама посёлка, которую я увидел на обратной дороге. Мы возвращались в Баку, когда уже совсем стемнело. С отплывающего парома хорошо было видно, как залитая огнями сверкающая эстакада, петляя и разветвляясь, уходила далеко в море. А вокруг, будто часовые, торчали огромные буровые вышки, усеянные красными огоньками.
Как-то в одну из командировок я с работниками Ленкоранской испытательной станции проводил обследование довольно большой партии новых тракторов МТЗ-82. В тот раз мы объездили вдоль и поперёк всю Ленкоранскую долину, расположенную между не очень высокими, но необычайно живописными Талышскими горами и западным побережьем Каспийского моря.
Добрались до самой иранской границы. Побывали в небольших городках, посёлках и высокогорных селениях, где к моему удивлению, наши тракторы тоже работали. Мне посчастливилось полюбоваться двумя самыми большими кавказскими реками – Аракс и Кура, воспетые гениальным Лермонтовым.
Однажды в каком-то талышском селении довелось поприсутствовать на необычном чаепитии в местной чайхане. А надо сказать, в Азербайджане чай – это не просто напиток для утоления жажды или какой-то там компонент еды. К чаепитию в здешних местах относятся чрезвычайно серьёзно. Я бы даже сказал, ритуально.
В чайханах подают его, так же как и в Средней Азии, в фарфоровых чайничках, но пьют не из пиал, а из небольших, грамм по сто, стеклянных станчиков-рюмочек с конусообразной верхней частью. При этом платить нужно было только за чай.
Сахар, порубленный на мелкие кубики, всегда в изобилии лежал в красивых вазочках, стоявших на столах. Брать его можно было в любом количестве и, что приятно вспомнить, совершенно бесплатно. Правда, аборигены сахаром почти не пользовались. Говорили, что он искажает вкус напитка.
В такой чайхане можно было и неплохо пообедать. Я чаще всего так и делал. Заказывал пети, национальное азербайджанское блюдо. Это первое и второе одновременно. Подавалось оно в довольно больших глиняных горшочках и представляло собой наваристый густой суп, заправленный длинными макаронами типа спагетти.
В нём плавали, а точнее лежали на дне, большие куски баранины. Всё это было сдобрено какими-то не знакомыми мне специями, издававшими невероятно приятный аромат. К пети полагалась большая лепёшка, салат из свежих овощей и чайничек с чаем.
По талышскому ритуалу лепёшку следовало вначале покрошить в суп и только тогда приступать к трапезе. Блюдо было на редкость сытным и калорийным. Я редко осиливал его до конца. Зато, когда это удавалось, до позднего вечера мысли о пище меня уже не посещали. Помню, что такой стандартный набор стоил всего лишь один рубль.
После такого небольшого гурманного отступления вернусь к той, довольно занятной церемонии, которую мне повезло тогда подсмотреть в талышском горном ауле. Как объяснил местный «гид», харчевня, которую мы посетили, строго говоря, не являлась рядовой чайханой.
Теперь я бы назвал её клубом аксакалов кому за восемьдесят. Его внутренний интерьер выглядел не совсем обычно. В центре не очень большого помещения находилось сооружение, нечто вроде подиума. Небольшое квадратное возвышение метра четыре на четыре.
Площадка была устлана ковром. Это, вероятно, очень почётное место, предназначаемое для самых уважаемых людей, было огорожено невысоким декоративным заборчиком. На ковре за низеньким столом в восточных позах возлежало человек пять или шесть древних аксакалов.
Моложе восьмидесяти среди них не было, а самому старшему, как мне сообщили, перевалило за сто. Несмотря на большую разницу в возрасте, все они выглядели примерно одинаково, и мне тогда показались на одно лицо. Вокруг подиума располагалось пол десятка обычных столов, за которыми сидел «по-европейски» народ попроще.
Наш столик находился буквально рядом со столь уважаемой компанией. Я хорошо слышал плавную речь, но не понимал ни слова. Старики общались по-талышски. Впрочем, содержание их беседы меня не очень интересовало. Я удивился несколько иному.
Оказалось, что весьма почтенного возраста аксакалы пили не только чай. На столе стояли кувшины с вином, и официант периодически подливал его в стаканы старцев. Кое-кто из них курил трубки с длинными загнутыми чубуками. В общем, даже не вооружённым глазом было хорошо видно, что горские мудрецы, если и вели в своей загородке теологический диспут, то уж в удовольствиях себе при этом явно не отказывали.
Ничего зазорного в таком поведении древних аксакалов я, конечно, не увидел. Скорее наоборот. Можно было позавидовать их бодрости и, похоже, ещё незаурядному здоровью. Там в чайхане я тогда подумал, что эти почтенные талыши, прожившие долгие жизни, скорее всего, ничего не слышали о вреде питья и курении. Разумеется, вино было натуральным, а табак, со слов местного коллекги, как ни странно, тоже имел какие-то целебные особенности.
Эти дети природы всю жизнь почти безвыездно провели у себя в горах. На протяжении долгих лет кроме овечьих хвостов ничего, можно сказать, не видели. Стрессов и разных там потрясений, надо полагать, на их жизненном пути встречалось немного. Питались они исключительно натуральной органической пищей.
Вели самый, что ни на есть, здоровый образ жизни. Вероятно, по-своему были счастливы. Тем не менее вряд ли современный образованный человек, вкусивший плоды цивилизации, согласился бы променять эти самые плоды на длинную, размеренную, но совершенно пресную жизнь в диких талышских горах.
От Минска до Ленкорани более трёх тысяч километров, но связь тогда между городами была замечательной. Это расстояние я покрывал примерно часов за десять. Четыре часа шло на полёт до Баку. Минский и ленкоранский рейсы очень удобно стыковались.
Я брал прямой билет Минск-Ленкорань. Без всяких проблем пересаживался в Баку с большого лайнера ИЛ-18 в маленький реактивный ЯК-40. К вечеру обычно добирался до цели моей командировки – посёлка Шурук, где находилась Ленкоранская МИС.
Однажды рейс, которым летел из Минска, задержался. На ленкоранской самолёт я опоздал. Следующий летел только назавтра. Не хотелось мотаться по городу в поисках гостиницы, и я решил прокатиться по железной дороге.
Моё путешествие началось с довольно неприятного сюрприза. Когда я вошёл в своё купе, то в нём уже находились двое пассажиров: пожилой азербайджанец и … Кто бы Вы подумали? Тоже немолодой... Не угадали! Баран! В Баку баран-производитель, вероятно, находился по делам, и теперь с хозяином возвращался домой. Что делало почтенное животное в таком большом городе, сказать не могу. Может быть, демонстрировалось на выставке, а может быть, баран выполнял свои основные обязанности. Однако не в этом была суть.
Несмотря на несомненные достоинства, извиняюсь, смердела эта племенная скотина нисколько не меньше, чем самая захудалая коза в нашей белорусской деревне. Я инстинктивно присел на нижнюю полку. Баранья голова с выпученными красными глазами и, загнутыми рогаликом рогами, оказалась в нескольких сантиметрах от меня. Не знаю, что было на уме у моего четвероногого соседа, но полагаю, что ничего хорошего.
На моё возмущение по поводу столь странного попутчика, старик совершенно спокойно заявил, что он купил для своего животного полный билет. Мало того, оказалось, что я сидел на бараньем месте. Моё место действительно находилось на верхней полке.
Азербайджанец, наверное, понимал, что баранчик дурно попахивает, и чтобы как-то снизить, возникшее между нами напряжение, плеснул на своего питомца изрядную дозу какого-то паршивенького одеколона. Это, в общем-то, благое намерение аксакала вызвало буквально экологическую катастрофу в нашем купе. Дышать стало абсолютно не возможно. Я бросился к проводнику.
Тут, пожалуй, к месту будет сказать, что на Кавказе в те времена доказывать свою правоту, или, выражаясь на современный манер, качать права, занятие было далеко не благодарное. Я бы даже сказал, вредное. Гораздо проще и, что важнее, эффективней, проблемы решались посредством «золотого тельца».
Единственно, что требовалось, так это по возможности точно соблюсти пропорцию между существом проблемы и количеством, а главное, достоинством денежных знаков. За червонец проводник перевёл меня в другое купе, и я спокойно доехал до станции назначения. Потом мне ещё пару раз приходилось бывать в Ленкорани, но железной дорогой уже не пользовался.
Собственно о городе Ленкорань могу сообщить очень немногое. Это административный центр основного в бывшем СССР района субтропических культур. В семидесятых годах в нём проживало примерно сорок тысяч жителей. Городок-порт расположен на западном побережье Каспийского моря примерно в трёхстах пятидесяти километрах южнее Баку.
Ленкорань – один из древнейших городов Азербайджана. Столица некогда могущественного талышского ханства. Правда, следов былого величия я не обнаружил, а вот остатки древности были налицо.
В старом городе практически отсутствовала система канализации в её современном представлении. Все, я извиняюсь, жидкие и не очень, отходы жизнедеятельности человека, как и сотни лет тому назад, спускались в море по узким арыкам, каналам-желобам, проложенным вдоль мостовых.
Город очень уютный. Много реликтовых деревьев, цветов и прочей зелёни. Однако, несмотря на всё изящество местной природы, гуляя по старому центру города, меня постоянно преследовал далеко не благородный запах. Всё время возникало навязчивое ощущение, что где-то рядом находится не очень ухоженный общественный туалет.
В новой, современной части города, с канализацией был полный порядок, но зато в плане архитектурного градостроительства всё выглядело до уныния безликим. Этот городской квартал буквально до мелких деталей походил на типовой район провинциального городка, скажем, где-нибудь в Белоруссии или России.
На всю территорию Азербайджана, естественно, распространялась тогда юрисдикция советских законов. Однако здесь, в Закавказье, их интерпретация имела свою закавказскую специфику. По крайней мере, визуально это было здорово заметно.
Первое, что сразу бросилось мне в глаза, когда я в первый раз появился в Ленкоране, так это изобилие мелких импортных товаров. В минских магазинах в то время такого не было. В большинстве своём полулегальный заграничный дефицит сомнительного качества продавался с небольших табуреток и ящиков, установленных прямо на тротуарах центральных улиц.
Я обычно избегал совершать здесь покупки. Но однажды позарился на баночку растворимого бразильского кофе. За что чуть было, не поплатился. Конечно, никакой цены на упаковке не значилось. Тем не менее, это был один из немногих продуктов, цену которого я знал точно. Иногда покупал его в Москве.
Взял красную баночку. На её место положил соответствующую купюру, и широким жестом состоятельного человека отказался от какой-то металлической сдачи. Торговец, паренёк лет пятнадцати, с удивлением рассмотрев мою ассигнацию, заорал, что много недостает, и потребовал доплаты. На этот его вопль я грозно заявил, что позову милицию. Мальчишка глянул на меня как-то уж очень укоризненно, но кричать почему-то перестал. Помню, тогда с гордостью подумал, что припугнул спекулянта.
Однако потом местные товарищи объяснили мне, что я по своей наивности, в общем-то, крепко рисковал. Мне повезло, что попался не очень настырный пацан. Что же касается гипотетического обращения за помощью к милиции, то, в лучшем случае, мне пришлось бы заплатить спекулятивную цену, а могло всё закончиться и того хуже.
Не буду мусолить хорошо известный факт, касающийся кавказкой предприимчивости. Однако на Кавказе коммерция подобного рода порой казалась мне достаточно странной.
К примеру, продавцы магазинов обвешивали, обсчитывали, сбывали, мягко выражаясь,не очень качественный товар. Как ни странно, это очевидное воровство воспринималось большинством населения как вполне достойный «бизнес».
Никакого возмущения со стороны потерпевших покупателей я никогда не слышал. Да и сам, дабы не выглядеть белой вороной, помалкивал даже тогда, когда замечал, что меня откровенно «нагревают». Правда, грабёж серьёзно не подрывал мой финансовый статус.
А вот ещё одна небольшая зарисовка на тему о кавказском «бизнесе» тех времён. Обычно в ленкоранском аэропорту меня всегда встречали на служебной машине работники МИС. Но однажды пришлось добираться до посёлка Шурук самостоятельно.
В кассе мне сказали, что билет можно купить у водителя. Я прошёл на посадочный перрон. Подошёл автобус. Пассажиры стали подыматься. Проходя мимо шофёра, все бросали деньги в коробку, стоящую на полу.
У меня мелких денег не оказалось. С ассигнацией в руках я застрял у входа. Попросил у водителя билет и сдачу. Пожилой азербайджанец что-то буркнул и тронул автобус. Слов я не разобрал, и продолжал стоять.
Через минут пять езды кавказец, наконец, сообразил, чего я от него добиваюсь. Он глянул на меня примерно так же, как когда-то мальчишка-спекулянт. Затем со словами: «Вазмы бэлэт! Дэнэг не надо!» сильно дёрнул за билетную ленту. Оторвал и протянул мне почти полметра билетиков на сумму намного превышающую стоимость проезда.
Всё это происходило на глазах довольно многочисленных пассажиров. Я, как оплёванный, поплёлся в конец автобуса. Больше билетов в общественном транспорте в Ленкорани я уже никогда не просил.
У меня, как и у всякого законопослушного гражданина, подобные противоправные действия определённый протест, конечно, вызывали, но не настолько, чтобы открыто возмущаться. Я хорошо понимал бесполезность подобного действия. Да и не хотелось выглядеть Дон Кихотом.
Действовали в этих краях и настоящие профессионалы теневой экономики эпохи построения коммунизма. Одного такого в Ленкоранской МИС я знавал. Это был молодой парень, лет двадцати пяти, работавший заведующим складом запасных частей. Он окончил нефтяной техникум по специальности, никакого отношения к тракторам не имеющей. Потом пару лет торговал, бездельничал, дожидаясь этого хлебного места.
Как-то завскладом в приступе откровения сказал мне, что должность эта обошлась его папе весьма недёшево. Зато сынок получил на откуп большой склад чрезвычайно дефицитных тогда тракторных запасных частей. Такая «жила» позволяла жить настолько широко, что деляга даже отказался от зарплаты в пользу какого-то вышестоящего начальника.
Действительно, зачем ему были нужны такие крохи. Он зарабатывал больше за один день на торговле запчастями, которые тракторные заводы в порядке обеспечения проводимых испытаний, кстати, совершенно бесплатно, поставляли МИС. Это был уже другой уровень воровства. Можно было только догадываться, как жульничали в этих краях, если даже в захудалом посёлке Шурук хапали с таким размахом.
Впрочем, в посёлке не только хапали с размахом. Здесь происходили и криминальные события с летальным исходом. Свидетелем одного подобного я случайно оказался в первый же день своего пребывания в Шуруке. Правда, то был всего лишь дорожный инцидент. Тем не менее, как говорят криминалисты, следствием его оказался труп. Точнее, труп появился через пару дней в районной больнице.
Молодой паренёк, разумеется, без прав на вождение с друзьями решил прокатиться с ветерком на отцовских «Жигулях». Далеко уехать ребята не успели. Буквально на выезде из посёлка они подшибли пешехода. Местного мужичка лет семидесяти. От полученных ран он вскоре умер.
Через несколько месяцев я вновь оказался в этих местах. Как-то вечерком за кувшинчиком молодого вина на веранде у завлаба, который пригласил меня на дегустацию, разговор зашёл о былом ДТП. Я поинтересовался последствиями, и с некоторым удивлением услышал, что в юридическом смысле их не последовало.
Прочитав в моих глазах немой вопрос, коллега коротко ответил –договорились. Правда, потом уточнил, что у талышей в подобных случаях чаще всё решают не какая там милиция или суд, а местные аксакалы. Так вот оказалось, что горцы действительно решили всё.
Причем, абсолютно не прибегая к юриспруденции. Способ, конечно, был не оригинален. Он хорошо знаком «браткам», да и не только им. Короче, всё решили по понятиям. Вначале договорились с милицейским патрулём, который таки появился на месте трагедии. Во сколько рублей обошёлся договор, коллега не знал. Да я и не спрашивал. Затем таким же способом поладили и с родичами погибшего.
Благо старичок оказался русского происхождения. И что совершенно нетипично для здешних мест, почти «бесхозным». На свой лаконичный вопрос: «а что с виновниками?» получил такой же лаконичный ответ: «А ничего, их призвали в служить в армию».
Мой собеседник видимо опять что-то прочитал в моих глазах. Глянул на меня, как смотрят на непонятливое дитё, и совершенно спокойно добавил: «Человека то уже не воскресить, так зачем же ломать жизнь молодым людям, если всё можно уладить деньгами?!» На мой вопрос, мол, если денег много, то давить людей можно часто, мой визави пренебрежительно хмыкнул и произнёс сакраментальное «восток – дело тонкое!» На том мы и поладили.
И всё-таки не хотелось бы, чтобы у читателей сложилось неправильное впечатление об обитателях этих мест. Я неоднократно бывал в домах талышей. Начальников и, как говорится, рядовых работяг. Угощали по-разному, а вот встречали всегда тепло и радушно. Талыши - добрый, приветливый и гостеприимный народ. Понятно, о всём народе такое сказать не могу, но те, с кем довелось пообщаться, вполне укладываются в данное определение.
Прошло вот уже более 30 лет с той поры, как судьба, точнее сказать, руководство МТЗ, подарило мне счастливую возможность побывать в этих благодатных краях. Но сегодня в памяти всплывают не те морально-экономические издержки эпохи недостроенного социализма, а потрясающие по красоте и великолепию картины природы этого дивного уголка Закавказья, так красиво и достоверно воспетого гениальным поэтом. Что там говорить, такие картинки веселят сердце и согревают душу!