Возможно, читателя интересует, как именно Кузьма Червяков подсчитывает свои любви и не сбивается ли он. А может, совсем и не интересует. Тем не менее, возникший однажды вопрос просит разрешения, чтобы тяжким бременем не лечь нам на плечи или еще куда. Итак...
С первыми тремя было просто, кто же в этих соснах заблудится до потери памяти? Уж не Червяков, конечно. С четвертой – это была учительница пения, со всеми вытекающими последствиями, кроме самых главных – тоже было терпимо. Пятая, пятая... о ней потом. Трудности начались с шестой-седьмой.
Читатель может возмутиться: мол, тоже мне трудности, вот у других – или нет любви вообще, или проблемы щекотливого порядка, или жена ревнивая, а тут – цифирки... Но знает ли он, что Червякову положен предел – сто любвей? И что счетчик – включен?
До конца первого десятка Кузьма делал зарубки на косяке двери. Затем он переехал, и посему задумался о более надежном носителе. Решение было очевидным. Он понял, что напишет стоптих – поэму из ста стихов. По мере влюбливания и вылюбливания, разумеется. Удобно, верно?
Насколько нам известно, на текущий момент написано семьдесят пять стихов. С учетом тех десяти на дверном косяке это дает отметку 85. Похоже, что последние пятнадцать он будет выбирать тщательно и медленно, чтобы хватило на подольше.
В нашем распоражении имеются далеко не все стихи этой грандиозной поэмы. Но даже то, что есть, дает определенное представление о разнообразии червяковских вкусов и пристрастий. Мы надеемся в скором времени познакомить читателя с тем, что есть, или будет, или может быть. А пока, для примера –
Двадцать шестая
Ты – моя белокрылая
Моль,
Неизбежна,
Как спинка минтая.
Среди разных Наташек и Оль –
Удивительно
Двадцать шестая.
Ты идешь
К моим новым
Штанам,
Грациозной лошадкой
Из цирка.
Темноту возмещая
Сполна
С упоеньем прогрызанной
Дыркой.