Роман второй. Вторая некошерная попытка.
Часть первая. Абрам
За столькое приходится платить,
покуда протекает бытие,
что следует судьбу благодарить
за случаи,где платишь за свое.
Глава первая. Цыпленок тоже хочет жить...
Так уж и хочет, скажете еще... Ну ладно – хочет. Осталось придумать, для чего жить. Ну вот мне , к примеру. Вот для чего приходит отец на похороны своей дочери ? Ну умер отец, ну мать, ну жена даже. А если ребенок, причем последний, единственный – других не будет ? Ну вот почему так ? Ну почему она, а не я ? Ответить некому, хотя ответов хватает : ну хотя бы потому не ты, что на самом деле тебе ой как хочется жить : есть, пить, спать с женщиной, даже ходить на кладбище и плакать на ее могиле, а кто и в самом деле хотел умереть – тот умер, а не причитает на могиле : «зачем ты ушла, на кого ты меня оставила». И это хорошо, что ты не умер : хоть могилу убирать будешь, памятник помоешь, цветочков там принесешь или камешков – где как принято.
Отступление первое
СМЕРТЬ И ТРАУР
ПОХОРОНЫ
Как только врач засвидетельствовал смерть, работники хевра кадиша (похоронное общество) приготовят тело к погребению. Они тщательно омывают тело и, если возможно, окунают его в микву - не в ту, которой пользуются живые. Тело мужчины омывается мужчинами, тело женщины - женщинами. Затем тело заворачивают в простой льняной саван. Мужчину обычно хоронят в таллите, в котором он молился при жизни. Затем тело помещают в простой неполированный деревянный ящик без медных ручек и внутренней обивки.
Обычай одевать умерших в простую белую одежду был введен в глубокой древности, чтобы подчеркнуть равенство богатых и бедных перед смертью.
Запрещается бальзамировать труп. Кровь и внутренности неотделимы от тела.
Выставлять умершего на всеобщее обозрение в открытом гробу считается оскорбительным. Ведь могут прийти враги и порадоваться его смерти.
Кремация противоречит еврейскому Закону. В последние несколько столетий среди раввинов установилось единое мнение относительно недопустимости вскрытия как акта, оскверняющего покойного. Предусмотрены, однако, исключения для тех случаев, когда есть основания надеяться, что вскрытие может помочь спасти жизнь другому человеку или обнаружить преступника.
Похоронить покойника следует в самый короткий срок. Отсрочка более чем на один день допустима только для того, чтобы отдать последний долг умершему (например, когда близкие родственники должны приехать издалека или если впереди суббота или праздник).
В субботу и праздники не хоронят.
До похорон не принято выражать соболезнование семье покойного.
Входя в дом, где соблюдается траур, не здороваются. Поскольку никакие слова не могут выразить всю глубину сочувствия скорбящим и произносимые в таком случае стандартные фразы звучат фальшиво, - лучше промолчать. Традиция требует, чтобы посетители не начинали первыми разговор с родственниками покойного.
В дни траура подобает вспоминать умершего, рассказывать о его достоинствах. Тот, кто умышленно старается не говорить о покойном, полагая, что таким образом отвлекает скорбящих, не понимает психологии горя. В такой момент разговор о банальных вещах причиняет значительно больше боли.
Церемония похорон проста. Вслед за несколькими псалмами читается краткая молитва, восхваляющая Б-га, дающего жизнь и лишающего ее. Иногда раввин произносит краткую речь об усопшем. Никакие посторонние разговоры на кладбище недопустимы, поскольку считаются проявлением крайнего неуважения. … Затем гроб опускается в могилу и засыпается землей. Произносятся слова утешения, обращенные к пребывающим в трауре. Прежде чем покинуть кладбище, все омывают руки. С этого момента скорбящий перестает быть онан, он становится авель (множественное число - авелим), длительно скорбящий. По возвращении с похорон авелим подается еда, состоящая из крутых яиц. Яйцо, не имеющее отверстий, символизирует неспособность скорбящего выразить свое горе словами.
___________________________________________
Маленький Хаимке улыбается и протягивает мне облупленное крутое яичко – дедушка, кушай ! Я не голоден, но у евреев после похорон положено есть крутые яйца, чтоб чума взяла снесшую их курицу и раввина, придумавшего этот дурацкий обычай. Я не могу отказать Хаимке – сижу и ем, не чуствуя вкуса – да и какой вкус у крутого яйца с солью... Все повторяется – двадцать семь лет тому назад, когда убили моего отца, другой маленький Хаимке, мой сыночек, так же принес мне крутое яйцо. «Этого» Хаимке родители назвали в честь «того», а зачем ? На счастье ? Хаим – это жизнь на иврите, а какая тут жизнь... Получается, назвали его так только для того, чтобы опять я ел крутое яйцо из детских рук – еда символизирует жизнь, а как же. Из рук моего внука ... или правнука ? Вот Голда удочерила Малку, значит Хаимке – мой правнук ? Ай, чего там пусть будет внук. А Малка ? Ну Малка опять сирота после смерти Голды, удочерить мне ее, что-ли ? По возрасту я ей больше в отцы гожусь, чем Голда – в матери. Хотя куда я гожусь ? Если по честному, поганенький я отец, третий сорт в плохой год. А вот Голда – та да, ничего не скажешь. А я нет, так себе...
Какие глупости в голову лезут на ночь глядя. Отцы обычно рассказывают похабные анекдоты на свадьбых своих любимых дочек, и чем любимее дочка – тем похабнее анекдоты. Я и этого утешения лишил себя сам – не приехал на Голдину свадьбу, не захотел...Наверняка какой нибудь раввин или философ знает точный ответ – нет, не о том, почему я не приехал, а о похабных анекдотах. Почему я не приезжал эти семь лет мне самому очень даже понятно, а вот как ко мне обратится сама Малка – отец, дедушка, реб Абрам, господин посол ?
- Папа, давайте я Вас провожу в Ваши комнаты, Вы отдохнете немножко...
Значит папа. Ну тогда Хаимке – внук. Так и в самом деле лучше – ну какой я прадедушка , мне что, сто лет ? Я еще мужчина в самом соку. Смешная штука, я вам скажу, наша жизнь – не я Малку удочерил, хоть и долго размышлял об этом, а она меня «уотцовила». Чудно, право-слово...
Глава вторая. Я , пожалуй, останусь.
Век за веком роскошными бреднями
обставляли погибель еврея;
а века были так себе, средние,
дальше стало гораздо новее.
Я должен был быстро вернутся – забрать Мироныча и назад. Но мы задержались, хотя, честнее было бы сказать – остались. Нас попросили хорошие люди – Исаак с Игалем.
Отступление второе.
Перемещение в пространстве и времени осуществляется при помощи этой самой стеклянной головки, чтоб Вы знали. Так сложилось исторически – не верите, спросите в Эрмитаже про Нонну Леонидовну Грач и ее нимфейскую головку. А сейчас я и сам с трудом обьясняю себе самому мои готические пассажи на белых простынях и обильные цитаты из мемуаров профессора Шэра, но мне кажется, что в этом тоже есть своего рода Б-жий промысел, или, на худой конец, кисмет. Я махнул рукой на мои домашние заготовки с самодельными черными археологами Шуриком и Гариком, раскопавшими в Нимфее чего-то там этакое старинное.
Планировалась, вообще-то, конструкция типа «Волшебника Изумрудного Города» - Главные Герои вернулись домой, но при большой беде Страшила вызывает на помощь девочку Элли. Мы – это и есть девочка Элли. Но чего это нам ходить туда-сюда ? Мы уже в Крыму в нужное время. Нужда в нас есть.
Как сказал один обожающий высокий слог автор – «Это и моя война». Хорошо сказано. А я добпвлю – это и мой мир.
_____________________________
Хватит, Абрам, перестарь суетится. Пора уже. Наверное со стороны было заметно, что я весь день был не в своей тарелке. Хотя какая там своя тарелка может быть у отца, похоронившего свою дочь ? Добавьте – последнюю ? Последняя дочь – это по какому признаку последняя : росту, весу, уму ? А, последняя из оставшихся в живых... Трудно сказать. Пусть будет тарелка с горьким хреном, который не слаще так любимой мною редьки – еды бедняков, памяти детства. Что я здесь забыл, почему приехал впервые за девять лет ? Не звали ? Звали-то звали, но не хотелось. В чужом пиру похмелье, вот о чем я думал, а получилось – позавидовал своей Голде. Ну так теперь завидовать нечему, всем плохо без Голды. Даже мне, дураку старому.
Голда велела мне в последнем письме быть Малке вместо отца, а ее детям вместо внука, тьфу, то есть деда. Даже не попросила – велела. Последняя воля, не откажешь !. Мама Сарра сказала - езжай, Абрам, мне уже восемьдесят, и если я не собралась умереть до Голды – чем ты мне поможешь, если я даже умереть не смогла вместо Голды ? А Рахиль сказала – «Спасиб, родной !». И вот я здесь, на двадцать четвертый день после того, как пришло письмо. Да, я быстро скакал и успел – увидал Голду пусть не живую, так хоть в гробу. Повезло, днем позже – не увидел бы и этого. Выходит не зря отбил себе зад – попрощался с дочкой. Ты всегда был везунчиком, Абрам, с самого детства !
Она плохо умирала, моя Голда, трудно и долго, зная, что умирает и будучи в здравом уме и твердой памяти. Круглые, ровные буквы, как всегда – легко читать. Это как сказать, как сказать... В письме стояло : «В мою память – стань отцом Малке !». Не Хаимке, не Йоне, не новорожденной Эстерке – Малке. И в этом заключен большой смысл, но вот какой ? А какой смысл в ее словах «Доверься Исааку без опасений и сомнений ? » Для постороннего – чего проще – будь добр к моему мужу и люби моих детей, но я – не посторонний, и не зря ищу сложное в простом.
А может не надо искать, все просто. В свой смертный час думала Голда не о муже, не о малышах, и уж точно не обо мне с Рахилью – а о своем ребенке, Малке. Вот тебе и МАМА Голда, Абрам Юзефович, гордись! Хоть так, хоть мукой и смертью своей – но заставить меня, осла упрямого, быть Малке защитой, если рухнет хрупкий призрак Нового Иерусалима. А вот и не рухнет, Голда – это я тебе говорю !
Нет, не даром написано в наших книгах «Исполним и поймем» ! Сначала, значит, исполним. Я и приехал, чтобы исполнить последнюю волю Голды, розмышлял, с чего начать, как подступиться, а зачем – пойму , мол, потом. Оказалось, что мне не нужно ничего особенного делать – все произошло как-то само собой, сами видели. У Малки хватило любви и жалости и на меня тоже...
Не я ее пожалел, а она меня. Ничего ей от меня не надо, а почему – разве я нищий или калека ? А она и не думала, что с меня взять – не нужно ей от меня ничего, совсем ничего. Я за многие годы привык делать и давать – а здесь меня любят и жалеют «просто так», все перевернулось – никому ничего от меня не надо, даже обидно. Зачем я тогда здесь? А еще странно и необычно мне, что любят не меня, если вдуматься, а отраженный во мне свет Голды – это непривычно, а что обидно, так это почувствовать себя старым и слабым.
Жизнь совершила круг, хаверим – в детстве я был горд так и не увидевшим меня дедом – королем Казимиром, потом по праву гордился своим литовским казначейством, а вот теперь меня любят в память Голды. Гордись, Абрам, чтоб тебе сдохнуть ! Мало кому интересно, что я внук Казимира – кто тут помнит Казимира Великого, в горе не нужен ни казначей Витовта, ни тесть крымского царя – какая тщета, вылущенные семечки... Сидеть тшиву будет просто старый Абрам, отец «мамы» Голды и дедушка маленького Хаимке, если Вы хотите знать. И последнее самое главное, если сказать честно. Хаимке это моя надежда на бессмертие. У Голды, то есть меня, должны быть особенные внуки...
Внуки, да... Велика власть слов. Исаак сказал давеча за ужином, что Хаимке – похож на меня, дедушкин внук. Сказал мельком, между прочим – увидил сходство, а оно есть, и сказал о нем. Ну может еще успел подумать, что мне это будет приятно. Сказал и забыл. А что, Исаак – царь и может позволить себе такую роскошь, чтобы у его детей было две мамы.
Малка, вяло ковырявшая кусок рыбы в своей тарелке, из вежливости подняла красные заплаканные глаза, взглянула на нас, механически сравнила, кивнула, спросила, не пережарена ли рыба – светский разговор о мелочах. Готыню, они все уже так давно и искренне поверили, что Голда – «тоже мама» Хаимке, для них это стало привычным и повседневным, не стоящим рассусоливаний и философствований – есть мама Малка и есть мама Голда, «так принято у нас в семье». То есть нет больше нашей мамы Голды, на похороны приехал дедушка Абрам. Грустно, но ничего необычного. Обычное горе, у детей умерла мать, у мужа – жена, у меня – дочка . А кого этим удивишь, говорящий попугай и то необычнее. Голда, Малка, Хаимке, малыши ... А Исаак ? Исаак где-то отдельно, а почему – не знаю. Потом подумаю. Потом, потом, все потом. А Голда тогда на второй день записала Малку себе в дочки, а теперь Малка записала меня себе в отцы и в дедушки Хаимке. Б-же мой, какой я стал старый – еще девять лет назад я смертельно обидился на Рахиль (и сильно на Голду) за то, что они купили Исаака на придуманый мной для себя трон Нового Иерушалайма. Я не простил – и не приехал ни на сводьбу Голды, ни на обрезание Хаимке, ни посмотреть на маленьких Йону и Эстерку. Во мне все замерзло – я давал денег, сколько просили – столько давал, но вышел из круга игроков на шахматной доске Крыма..
А потом я перестал понимать, что происходит. Голда с Исааком(или Исаак с Голдой – не знаю, как правильнее) выиграли у всех – Едигея, Витовта, Тимур-Котлуя, Тохтамыша. Они(а с ними и караимы, и татары Бек-Ярыка) не пришли 12 августа на Ворсклу. Я, старый дурак, поверил им – и не пожалел. Я заработал столько денег, что самому страшно подумать, а Иван Немирич жив и здоров. Но это семечки, совпадение. Может быть. Через два года Едигей уже зарезал Тимур-Котлуя и с голодной ордой пошел на Крым. Едигей – это серьезно, это почти Витовт. Дошел Едигей только до той воды, которая раньше была Перекопом, утопил треть людей и коней, пытаясь переправиться, а другую треть – при отступлении перебили нукеры Бей-Ярыка. Я уже не поверил в случайность – что-то перевернулось в этом мире. И Витовт(не зря прозванный Великим) тоже не поверил в случай и послал в степи Тохтамыша – если пропадет, никто о нем жалеть не будет. А этот дурак Тохтамыш всерьез поверил, что его ждут и Крым станет его ханством, ага ! Если Б-г хочет кого.то покарать, он лишает его разума. А у Тохтамыша и забирать было нечего, кроме лошадиного здоровья и сумасшедшей веры в себя.
Тохтамыш не увидел даже Перекопа. Уже возле Канева его встретил младший хан Борух бен Иар(звучит как, а : хан Борух !) с почетным эскортом их трех тысяч всадников – татар и караимов – и вручил совместное письмо хана Буджака Бек-Ярыка и Мелеха Крыма Исаака. В письме выражалось глубочайшее уважение великому хану Тохтамышу и восхищение его мудрым решением вернуться на трон ...в Тюмени, куда его и поручено проводить(до Дона) хану Боруху, чтобы, не приведи Господь, с Тохтамышем не случилось чего в степи – время неспокойное, а у Тохтамыша неполных две сотни конвоя. Далее выражалось глубокое сожаление о том, что Тохтамыш так спешит, так спешит, что не заедет(ни в этот раз, и ни в какой другой) ни в Буджак, ни в Крым, а прямо двинется на восток. Подпишет пару бумажек-ярлыков – и сразу двинется.
Тохтамыш ревел, как тигр ! Или как осел ? Скорее осел, который хватается за саблю, с кучкой ободранных сибирских татар против трех тысяч острых сабель. Он бы потерял лицо, если бы было, чего терять – одним позором больше, одним меньше... Подписал Бек-Ярыку ярлык на Буджак, подарил фамильную саблю дамасского булата – якобы наследие Чингис-хана – и ускакал в Тюмень по молодой траве. Вот уж неугомонный, этот самый Тохтамыш – доскакал-таки до Тюмени, черт его не взял, устроил там знатную замятню, куражился над людьми и здравым смыслом, пока его к всеобщей радости не зарезал Шадибек. Вот горе-то какое, скажите на милость... Горе в том, что поздно его зарезали. Вот если бы не зарезали – это была бы настоящая беда.
А Едигей очередной раз проявил мудрость и заключил с Исааком договор мира и дружбы. Исааку повезло – в другое время Едигей так легко не сдался бы, тем и славен. Но вовремя умер Тимур, и Едигею уже была не так нужна косточка Крыма – он уже вцепился зубами в жирную плоть Хорезма, наследие Великого Хромца. А послу Едигея показали Перекоп, Крымский Вал – и выстрелили в его честь из 400 пушек. Это сейчас их уже почти 700, а тогда больше не было – но хватило и этого. Едигей ушел на восток, и как сказал мимоходом Исаак, сдохнет через пару лет в Хорезме. Сказал походя, но твердо, как о чем-то уже решенном и совершенном – и такое уже не первый раз. Что это ? За кем замужем была моя дочь ? Была счастливо замужем и прожила семь хороших лет, хочу заметить...
Глава третья. Трудно быть Б-гом ?
Навеки мы воздвигли монумент
безумия,крушений и утрат,
поставив на крови эксперимент,
принесший негативный результат.
Трудно, я Вам скажу. Трудно и страшно. А иногда ,вдобавок , совсем непонятно, а зачем им быть. Если принимать все близко к сердцу, через неделю окочуришся от инфаркта. Все время – ощущение какой-то нереальности, выдуманости, не жизнь – а театр : «Фигаро здесь, Фигаро там !». И фиг с ним, с Фигаро. Он – не я. А где я, настоящий я, где я живу по-настоящему, своей жизнью : «здесь» или «там» ? С другой стороны, будь я там, в первой жизни, на своем месте – не было бы здесь и духа моего. Вот какое удачное слово «дух» - в «этой» реальности я и есть дух, ну, если хотите, душа. Согласно кабалле моя еврейская, пусть даже некошерная, душа состоит из многих частей – клипот, вот какая-то и не прижилась в постиндустриальном обществе и рванула на юга в Крым. Мне эта мысль определенно нравится, попробую «думать ее дальше».
Итак, исходим из того, что нет никаких «нас двоих», а есть я – единственный и неповторимый во всех ипостасях. В смысле душой, состоящей из многих различных частей, размещенных во многих различных телах. Это постулируем «номер раз», это главное. И сразу мое долговременное пребывание в средневековье выглядит гораздо привлекательнее – я единственный и неповторимый отец своих детей и поэт своей Музы. Это хорошо, это очень хорошо – я не сторонник коммуналок, особенно в личной жизни. А вот иметь пристанище и в 2011 и в 1398 году – почему бы и нет ? Дом и дачка у моря, скромненько и со вкусом.
Но полноценно ли присутствую я в ХХI веке или так, ущербно, ведь как ни крути – я не весь там ? Полагаю – полноценно, постулирую эту полноценность «номер двас». Все, что от меня пригодилось в наше время, в нашем же времени и осталось. А многое и вовсе не пригодилось, осталось невостребованным.
Простейшая модель. Вот Вы сидите и чешите в затылке (первоначально было «ковыряетесь в носу», но потом я исправился) левой рукой, а правая лежит на столе. Это исходная ситуация. А теперь Вы правой рукой взяли зазвонивший телефон, а левой не перестали чесать или, соответственно, ковыряться. То есть качество чесания в затылке не пострадало, что и требовалось доказать. Ну да, бесспорно необходима определенная ловкость и координированность, не каждому дано – ну так я и не каждый ! Итак, постулат «номер три» - отсылка неиспользуемых частей души в местах и временах, несовпадающих с местами и временами пребывания тела :возможна и обратима и принципиально не ощущается окружающими. Тогда течение времени в разных эпохах несвязано(отлучился к любимой женщине в пятнадцатый век лет на десять, а для жены пролетело три секунды – и ты снова комплектно на месте постоянной дислокации и слушаешь, чем собиралась угощать гостей на своем пятидесятилетии мадам Зильберштейн и почему очередной юбилей в очередной раз не состоялся).
Так, здесь мы запишем постулат «номер четыре» - душа, хоть и может отправить свои свободные клипот на время «куда-то в голубую даль» все же неразрывно привязана к «первоначальному телу». А раз так, то напрашивается постулат «номер пять» : « твои личные ангелы, Йецер Хара и Йецер Хатов, добро и зло, тоже отправляются с частичкой твоей души в далекие путешествия». И два вывода отсюда : у оторвавшихся клипот есть выбор, а значит есть и свобода, как осознанная необходимость. А раз так – то все «деления душ» только для взрослых, после бармицве! До этого возраста и душа –и не душа, а так, полуфабрикат. Детей, значит, исключаем.
Так, пора остановиться – постулируем «номер шесть» принципиальную делимость ангелов добра и зла, природу таковой не обьясняем, списывая гамузом на « неисповедимую Волю Б-жью».
Интереснее другое – а куда переселяться бедному еврею ? Продолжая постулировать, пишем вслед за великим российским физиком, поэтом и алкоголиком « Если в одном месте убыло меня убыло, то в другом, ептыть, меня прибыло». Это «номер шесть»- закон сохранения души в популярной формулировке. С такими аксиомами процесс описывается ярко и просто.
Картина маслом.
1.Есть незадействованная часть моей души в одном из «моих» тел.
2. Непорядок ! – говорят мои ангелы-хранители
3. А кому тут моей души не хватает ?
4.А у нас тут пустое место ! – это их коллеги
5. «У Вас товар, у нас купец...»
Ну а дальше как в любой семье – сошлись характерами – воркуют, как два голубка, не сошлись – развод и девичья фамилия, шизофрения то есть. Точно, вот я так замечаю, что Исаак – это я, каким я лет в пятнадцать был. Потом его жизнь в одну сторону выгнула, а меня – в другую, но вот верю я, что Исаак – это я и есть, с поправкой на возраст, время и место действия. Иначе, я уверен в этом, мы бы так легко не ужились. Ну и Миронычу еще проще – Игаль его сверстник, такой же бабник и выпивоха..
Это все теория, а как подумаю – а зачем я ввязался в эту историю ? Забрал бы тогда Мироныча, то есть его клипот, и дело с концом. Вот только с каким концом, я Вас спрашиваю ? С концом в лифте Махон Шарет, где моя знакомая встретила Губермана ? А, впрочем, и здесь не лучше. В смысле онкология – она не лучше нигде. Она всюду хуже- лечи не лечи, все равно бестолку.
Когда умерла моя мама... Впрочем, не так. Вот Вы когда-нибудь хотели, чтобы кардиограмма «распрямилась» ? Ну то есть чтобы Ваша мама, бабушка или жена умерли ? Совсем умерли, отМУЧАлись – от мук умерли и больше не мучаются ? Я три раза так сидел там – с мамой, бабушкой, женой, а вот здесь угораздило в четвертый с Голдой. Снаряд, говорите, два раза в одно место не попадает ? Не скажите, это смотря какой снаряд. Можно мне было Исаака одного бросить ? Он же пацан еще совсем, а я уже привык, не поверите- разом больше, разом меньше...
Ну, если честно, то по полной программе во второй раз – мама умирала на руках у папы, бабушка ушла быстро, а что Белка, что Голда – тут по полной чаше, за что мне это, люди ? Все повторилось : только все наладилось – а она заболевает и уходит... Там мы выучили «кляту нимецьку мову», стали хорошо зарабатывать, дети подросли – а тут тебе диффузный рак. А здесь мы основали царство и династию, основали новые гаонаты, побили горшки с половиной раввинов, перекопали Перекоп, отбили Едигея, родились детки – и костоеда, что есть тот же рак без научного жаргона тут как тут. И что особенно радует, морфий не снимал боли и там и здесь. Я тогда, когда Белка умирала, об одном мечтал.Хотите знать, о чем ?
Еще одна сказочка.
______________________________
Попытка к бегству – круче, чем у Стругацких.
Сижу я, значит, на кровати, чешу живот – спать собираюсь. И тут является ко мне черт и говорит... Да, надо сказать, что внешность черта я не определил, но что настоящий черт, без обмана – уверен. ...И говорит, значит, что есть у него ко мне дельце. Что за дельце, не говорит – да оно и так понятно. Ну я и черту рад, говорю ему : «Чем богат, мол, братец ?» А он мне в ответ... Ну дальше слово за слово, поторговались мы и по рукам ударили. Ну черт ушел, я поворачиваюсь – вижу, Белка стоит в дверях и ТАК на меня смотрит...На этом месте я обычно просыпаюсь, а потому не помню, что черт от меня хотел и кто кого обманул. Наверное, я сон не в тот день видел – не сбылось ни разу...
Посудите сами – хотелось мне убежать из двадцать первого века – вот тебе четырнадцатый, ставший уже пятнадцатым. Скучно было тебе программировать – вот тебе два раза по полцарства в придачу. И тут опять то же самое... У Вас нет другого глобуса ?
. Повторяется и другое. Я оба раза был должен денег. Моего «того» тестя только и беспокоило, вернутся ли деньги после смерти дочки – так и не мог спокойно спать, пока не получил последнюю копейку. Получил – и спит спокойно. Но там у меня были деньги, я и без того отдал бы. А сейчас я хоть и «в короне на троне», но в долгах, как в шелках. И еще денег надо, много и сразу.А дать деньги может только Абрам Юзефович. А он захочет ?
Отступление третье.
Общепринятым в научных кругах фвляется мнение, что именно в правление Исаака Первого Основателя или Исаака Ашкеназа были заложена основа крымской «Гольдене Медина», хотя само название стало употребляться только при его внуке Соломоне бен Хаиме. Создание регулярной армии и флота, расцвет земледелия, ремесел, науки и просвещения, поражавший путешественников, посетивших «остров Крым» в те годы был бы невозможен без массовой эммиграции сефардских и ашкеназийских евреев и массивных интеллектуальных и финансовых инвестиций диаспоры, шедших через созданый в то же время одним из основателей современной финансовой системы Абрамом М. Юзефовичем бахчисарайский «Банк Нового Иерусалима»(на 2011 год шестое место в мире по активам, четвертое – по прибыли). При этом надо отметить, что проводившаяся особенно активно в первые два десятилетия правления Исаака Ашкеназа политика религиозного сближения с караимами, авторитарного редактирования галахи, создания государственных гаонатов и одиозных массовых гиюров-обьевреиваний рабов для создание из них элитных воинских частей, до сих пор вызывает разноречивые оценки и является предметом ожесточенных споров как историков, так и талмудистов, а часть религиозных ортодоксов (так называемые Нетурей Карта – «Стражи Города» до сих пор не признает «Голдене Медину» династии Ашкеназидов и регулярно предает проклятиям – херемам « лжеэксиларха и его лжегаонов»
Генезис Крымского Царства, его политическое и экономическое развитие рассматриваются в главах ХIV-XVII, культурное – в XXIV главе данного тома.
История средних веков, Оксфорд. Предисловие к ХХ тому – «Начало Нового Времени»
Да, вот так и будет написано – «заложена основа». А историки будут сравнивать меня с моим современником Витовтом, серьезно рассуждать о « созданом династией Ашкеназидов культе Эстерки как аналоге христианского культа Девы Марии с пролонгацией в синтетическую композицию культа Б-гоматери и праматерей Рахили и Лии(соответственно Малки и Голды)» или о « парадигме единства наследства Давида и Казимира как правового и нравственного фундамента раннего царства Ашкеназидов, вытесненного уже при Соломоне бен Хаиме парадигмой прямого наследства Исаака Основателя, остающейся официальной по сей день ».
Раввины, в свою очередь, любят библейские аналогии Авраам(Абрам Юзефович) по Б-жьей воле принес в жертву(отправил на верную смерть в Крым) своего названого сына Исаака(то есть частично меня), но Б-г в неизречимой доброте своей в последнюю минуту отвел нож Едигея от горла лежащего на алтаре Исаака и основал через него великое царство от Дона до Дуная... В хедере детям рассказывают Агаду о выкупе Исааком Малки у работорговцев-генуэзцев( о как !) и доброй самаритянке Маргарите... Это лояльные. С кем сравнивают меня раввины Нетурей Карта вы догадываетесь сами. Смешно, правда ? А вот мне не смешно. Все по Азимову – наступил новый кризис. И этот кризис не только снаружи – он во мне тоже.
Отступление четвертое.
Замысел второго романа, планов громадье:
1.Новая встреча с уже полюбившимися героями
2.Я – опять там, теперь уже не торопясь и с удовольствием.
3.Что присходит после того, что Принц женился на Золушке ? Почему это сказке конец ? Рассказывай дальше: как они жили, правили страной, воспитывали детей, пережили «кризис среднего возраста» !
4 .Две души в одном теле – шизофрения с удовольствием. Но вот я состарюсь, а Исаак заматереет – что тогда ? А когда я доживу до 120 и умру ? А вообще жизнь параллельно «здесь и там» ? А если Исаак(то есть его тело) не дай Б-г помрет, я вернусь в свое тело один или вдвоем?
5.Моя любимая диалектика - Кризисы по Азимову/Тойнби. Синтез из цикла «Академия»(она же «Фонд») и истории Израиля «по Бен-Гуриону».
6. И самое главное – ну причем эта стеклянная головка ? Можно ли ее считать частичкой смысла жизни ? В эту же корзину сложим любовь к женщине и ребенку, смерть и тоску по ушедшим. И путешествие, конечно, ну как без него...
Глава пятая. Новый персонаж.
Если надо – язык суахили,
сложный звуком и словом обильный,
чисто выучат внуки Рахили
и фольклор сочинят суахильный.
Мне кто-то осторожно поднимает веко на правом глазу.
- Деда, ты спишь ?
- Сплю !
- Крепко спишь ?
-Крепко !
- Не, раз ты разговариваешь – значит уже проснулся ! А мне скучно стало и я к тебе пришел.
Ну проснулся я , проснулся. Б-г мой, темно, часы на башне пробили ... а сколько они пробили : пять, шесть, семь ? Или не пробили ? Все равно рано ! Я сообразил, кто ко мне пришел – это Хаимке. Я пропал – этот не отцепится.
Так жить нельзя, это не дворец, а сумасшедший дом : наследник престола шести лет от роду в ночной рубашке, босиком шастает по дворцу, и никому это не интересно ! Где его няньки, где воспитатель, где его родители, в конце концов ?
- А ты чей папа : папин или мамин ?
- Мамин, Хаимке.
- А какой мамы : Малки или Голды ?
- Теперь обеих, сынок.
- А кого ты больше любишь : маму Малку или маму Голду ?
- Теперь я даже не знаю, Хаимке. Обеих больше.
-Я тоже не знаю. А у тебя было тоже две мамы ?
-Нет, это только у тебя.
-А у Йоны и Эстерки ?
-У них, думаю, все же одна – они не запомнят Голду. А ты – помнишь, правда ?
-Дедушка, а как так получилось, что у папы одна мама, а у меня две ?
- Так уж получилось, Хаимке....
- Деда, а ты тоже царь ?
- Нет, совсем даже нет
- Но твой дедушка был царем, правда ?
- Правда, был. Не царем, а королем, но это одно и то же.
- А тебе хотелось стать царем?
- Честно Хаимке ?
- Честно !
- Очень хотелось !
- Тогда идем !
- А куда ?
- Секрет ! Придем – сам увидишь.
- А все же ?
- Я знаю место, где лежит корона ! Через большую дверь нас не пустят, но в моей спальне есть маааленькая дверца. Мы пойдем, и ты ее померяешь.
- Хаимке, папа будет сердится !
- Ни капельки не будет ! Во первых, мы ему не скажем. А во вторых я примерял – папа только смеялся и совсем не сердился !
- А в третьих, папа все слышит !
В дверях стоял Исаак и улыбался.
__________________________________________
Глава шестая. Саммит без галстуков
Сломав березу иль осину,
подумай – что оставишь сыну?
Что будет сын тогда ломать?
Остановись, ****а мать!
Ну дурацкое положение, а ? Еще немного – и пошли бы мы мерять корону. Абрам, опомнись ! Еще можно было бы попроситься присесть краешком попы на трон, раз-другой принять послов, гулять так гулять. Нимало не испуганный Хаимке с радостным криком «папаааа!» повис на Исааке, оставив меня горестно размышлять о порядках во дворце. Я давно слышал сплетни о том, что Исаак ну очень прост и доступен в домашнем обиходе, но что настолько прост – у меня просто слов нет. Где слуги, дворецкий, охрана, в конце концов ? Царь Исаак или нет ? Их всех что, моль побила ? Я молчать не буду и все выскажу этому рыжему мальчишке !
Ну наконец-то, свершилось чудо, слышен топот и голоса. Явились-не запылились: впереди всех несется с глазами на лбу Лейзер, воспитатель Хаимке – Б-г мой, тоже босой, борода всколочена, за ним несется его жена Маргарита – бессменная первая дама цариц, вернее уже только одной царицы , несет забытые Лейзером знаки его высокого положения – жезл и саблю, ну и сапоги заодно, за ней – гвардейцы, слуги и няньки – все с выражением величайшей важности и крайней спешки на заспаных лицах. . Ну а где же наша бабушка Эмма, такое роскошное безобразие – и без нее ? И где, кстати, наша царица – мать этого самого наследника престола ? А, вот она: бережно лично ведет под руку неспешно шаркающую старую Эмму - больше людей для сопровождения старушки во дворце не нашлось. Нет, конечно, такое событие Эмме нельзя было пропустить : Царь, царевич и посол Великого Витовта босые, в подштанниках тайком собрались в моей комнате – наверное ведем важные и секретные политические дискуссии. Ну да, чего уж секретнее: тайком от Исаака пойти померять его корону.
А это кто тут такой маленький, а уже такой громкий? А, это они от большого ума и не меньшего усердия грудную Эстерку сюда притащили, а та орет – просит мамину сиську. Так и есть, я угадал - непроснувшаяся Малка с ужасом смотрит на собравшуюся толпу, потом на туго соображающего спросонья Исаака, показывает ему на свою грудь, потом на орущую Эстерку, потом снова на грудь. Исаак, да будет благословен его ум и сообразительность, наконец-то соображает и царственным мановением руки выгоняет всех, кроме Малки и Эстерки с ее нянькой , но включая меня и Хаимке, в коридор. Затем царь(лично царь !!!! – ну что у него, лакеев нет ?) собственноручно плотно закрывает двери и облегченно вздыхает. Ну да, почему бы царице не покормить грудью ребенка, если у царицы есть, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, время и молоко ? А крики-то стихли.
Исаак шлепает босиком в малый тронный зал, на шее у него сидит бодрый и довольный Хаимке, а я уныло плетусь за ними. Толпа за нами ростет, как снежный ком – все рады показать свою близость к царю. Ну да коридор узкий, народу уже человек пятьдесят – все близко, день прожит не зря.
Вот так, «Его Величество с его Высочество со свитой направляются в Малый тронный зал, где и произойдет прием посла дружественного Великого Княжества Литовского, следующего за ними же туда же без штанов и сапог». А что, настоящий царь выше всех этих условностей !
В тронном зале Исаак автоматически садится на свое «рабочее место» – напоминаю, босой и в подштанниках. Придворные, вяло поругиваясь, занимают места согласно этикета. Эмму усаживают в уголке на оттоманку, Хаимке пристраивается, для начала, на подлокотнике великоватого для невысокого Исаака монументального кресла-трона. Картина не для слабонервных – невыспавшийся Исаак с распатлаными рыжими кудрями, в которых утонула нашлепка-ермолка прижался к левому подлокотнику, чтобы на правом выкроить место для веселящегося от всей души Хаимке.
Они не очень похожи – Исаак рыжий и сдобный, а Хаимке «в нашу породу», как галченок – худой и черный, в Голду удался – ну ей его Малка и обещала. Видно по всему, что сидит Хаимке «с папой на троне» уже не первый раз. Трон делали «как на меня», коротконогому Исааку подставили скамеечку под ноги, а Хаимке болтает своими лапками, будто сидит не на троне, а на заборе, и важно смотрит на придворных.
Мне Исаак указал на кресло-полутрон справа от себя.
- Садитесь, реб Абрам. Это Голдино кресло. Теперь твое.
У важного седого толстяка, одетого в сплошь зашитый золотом кафтан и ядовито-красные штаны, заметно отвисла челюсть.
- А, совсем забыл. Порядок прежде всего. Царемонемейстер пусть запишут мой указ: Властью, данной мне свыше, дарую отцу царицы Абраму Юзефовичу пожизненное право сидеть на Голдином кресле в моем присутствии и отсутствии, чихать, кашлять, спать и ковыряться в носу. Записал, Моше, теперь все по правилам ?
Толстяк закивал.
-Ну тогда пошли кого-нибудь за одеждой, реб Абрам мерзнет !
Неплохая мысль. Исааку уже принесли темно-синий халат и мягкие полусапожки, а на Хаимке набросили одеяло. Маргарита одернула кафтан на Лейзере ( «Горе мое – хуже ребенка !»), прицепила ему на пояс саблю и вручила жезл. Лейзер решительным шагом направился к трону. Моше приосанился и рявкнул:
- Князь и советник, наставник наследника почтенный Лейзер бен Маттаи !
И отступил в сторону. Ну-ну, Лейзер уже и князь. Какой царь, такие и князья, с вам скажу. Расскажи мне кто об этом лет восемь назад – я бы со смеху умер. То же мне князь.
Хаимке спрятался за спину Исаака. Исаак сделал непроницаемое лицо. Лейзер поклонился. Исаак благосклонно кивнул. Спектакль начался.
__________________________________________________________
Глава седьмая. Царь шутит.
Красив,умен,слегка сутул,
набит мировоззрением,
вчера в себя я заглянул
и вышел с омерзением.
- Ваше величество, я...
- А что ты, Лейзер, друг мой ?
- Ну, это, в общем..
- Что в общем ?
- Проспал я, Ваше Величество !
- А что проспал ?
На Лейзера было больно смотреть. Парадный, уже узковатый ему в талии, кафтан, бьющая немилосердно по коротковатым ногам парадная сабля, но самое неудобное – этот жезл, которые ни за пояс засунуть, ни на пол положить, ни жене отдать. И выбросить нельзя !
- Ваш сын Хаимке бен Исаак...
- А что Хаимке ? Если он уже встал, то пусть придет сюда !
У Лейзера ступор. Моше открыл рот, но Исаак так глянул не него, что рот сам и закрылся.
- Маргарита, где Хаим бен Исаак, мой возлюбленный сын ? Я начинаю волноваться !
Придворные умирают со смеху, но держат фасон. Хаимке уже успел спрятаться за спину сидящему на краешке трона Исаака и укрылся одеялом.- Лейзеру его не видно. Зато Маргарита все поняла. Реверанс, медовый голосок:
- Не беспокойтесь, Ваше Величество – ребенок в безопасности, совсем близко от Вас !
- А его воспитатель, реб Лейзер, в курсе, где именно ?
- Сейчас будет. Лейзер, закрой глаза !
- Но Ваше Величество ...
- Закрой-закрой, откроешь, когда я скажу !
Лейзер закрывает глаза. Исаак быстро встает, вытаскивает из-под одеяла легенького мальчика и передает его с рук на руки Маргарите, а та прямым ходом пересаживает его на шею Лейзеру. Маргарита делает три шага назад, Исаак усаживается на троне.
- Уже можно !
Лейзер открывает глаза. Хаимке закрывает ему глаза своими ладошками.
- Ну и что мы видим, Лейзер ?
- Ладошки принца, Ваше Величество !
Исаак не выдерживает серьезной мины – его взрывает смехом. Меня тоже – Лейзер серьезен до неприличия.
- Ну так бери ладошки и помой их вместе с лицом наследника престола, князь и советник, наставник наследника Лейзер бен Маттаи. Что у нас сегодня за уроки ? Ах да, сегодня , ну скажем, после обеда почтенный Абрам бен Иосиф расскажет наследнику о нашем царственном брате Витовте Кейстутовиче Литовском. Или нет: лучше о твоем пра-прадеде Казимире Великом !
Исаак смотрит на меня. Я почтительно киваю.
____________________________
Глава восьмая, состоит из трех отступлений
Прекрасна благодушная язвительность,
с которой в завихрениях истории
хохочет бесноватая действительность
над мудрым разумением теории.
А почему бы и нет ? Примечаний не будет принципиально, а сказать хочется...А то все больше о всякой милой суете вокруг деток и их воспитания. Опять все не туда идет...
Отступление пятое.
...Ортодоксальная версия «Мегилат Эстер и Казимир» была ,по традиционной датировке, записана около 1410 года. По преданию первым был записан шестилетним тогда Хаимом бен Исааком Багрянородным рассказ его деда Абрама Юзефовича(так называемая «Школьная рукопись»). По мнению большинства специалистов, окончательную редакцию можно отнести к последним годам правления Исаака Основателя, рукой которого и сделаны многие исправления на дошедшем до наших дней черновике « Царского лицевого свода». Характер правок , особенно поздний и явно коньюктурный эпизод предсказания Казимиром Великим «Великого Царства от крови Давида и Пястов» позволяет датировать их приблизительно 1434 годом, когда в политике Крыма произошел резкий антилитовский перелом, вызванный репрессиями Швидригайло....
Исходя из этого предположения легко обьяснить практически полное(за исключением приведенных выше двух мест, данных в «сарриной» трактовке) совпадение «каноноческой» и «ривкиной» версий, известных нам из Радзивилловской летописи В приложении также даются в сокращенном виде также малоизвестные и сегодня практически апокрифические «немировская» и «пелкина» версии ...
«Мегилат Эстер и Казимир», серия «Памятники исторической мысли», Москва 2012»
Ну и чтобы не отвлекаться...
Отступление шестое.
Я озаботился узнать, что на иврите принц – это насих (или бен мелех), слуга – мешарет, а придворный - хэцрони, а канцлер – рош га мемшала.. Но в тексте все останется по-человечески. Ну вот как сказать «воспитатель принца» : мадрих га-насих, насих га-мадрих или еще хуже ? Га-мадрих акустически напоминает гамадрила, а Лейзер – не он ! Ну кто это будет читать ? Тем более, что сам Исаак говорил на идише, который и стал государственным языком в Крыму, хотя за последние семсот лет его изрядно разбавили славянские и тюркские слова.Нет, пусть Лейзер так и остается воспитателем принца. Ну а для пуристов есть Нимфейский мемориал Ашкеназидов – вам туда, все на чистом иврите.
Гулять – так гулять
Отступление седьмое.
В музее имени Исаака Основателя желающие могут сами убедиться, насколько официоз убивает искусство. Достаточно посетить генуэзскую галерею с картинами Ян де Валя, Антониса ван Дейка, Алесса;ндро Манья;ско... За шестсот лет ненарушаемой традиции в знак невыразимой словами дружбы дарить «крымским друзьям» картины генуэзских мастеров, создалась коллекция невыразимого кича.
«Афродита, Вирсавия и Эстерка», «Казимир, предсказывающий великое будующее потомкам Ривки», «Эстерка, благословляющая с небес Исаака», «Господь спасает Исаака от разбойников в степи», «Выкуп Малки у работорговцев», «Исаак Основатель на строительстве Перекопского канала», «Малка, рыдающая на могиле Голды», «Соломон Завоеватель делает обрезание под корень Богдану Хмельницкому» - и это Ван Дейк ? И так бесконечная анфилада залов- сражения, коронации, свадьбы, обрезания престолонаследников... А теперь сравните это со вызвавшим столько желчи монументом Эрнста Неизвестного, изобразившего первого Ашкеназида одновременно пятнадцатилетним юношей(«рыжая половина») и мужчиной средних лет («седая половина»). Интересно, а что бы понравилось прототипу ?
Лион Фейхтвангер. «Исаак» Послесловие.
Когда Исаак был маленький,
Похож он был на нас,
Зимой носил он валенки,
И шарф носил, и варежки,
И падал в снег не раз.
Любил играть в лошадки,
И бегать, и скакать,
Разгадывать загадки,
И в прятки поиграть.
Когда Исаак был маленький,
Такой, как мы с тобой,
Любил он у проталинки
По лужице по маленькой
Пускать кораблик свой.
Как мы, шалить умел он,
Как мы, он петь любил,
Правдивым был и смелым –
Таким Исаак наш был.
Маргарита Ивенсен
... Не будь здесь Бек-Ярыка, давно бы Исаак Соломонович поскакал к
войскам, - за три четверти часа они сделали то, к чему он готовился четыре
года, что томило и заботило его, как незаживаемая язва... Но - черт с ним!
- приходилось вести себя, как прилично государю, согласно европейскому
обычаю. Исаак Соломонович важно сидел на белой лошади, - был в
позолоченом панцыре, в шарфе, в новом островерхом шлеме с
шишаком, правую руку с подзорной трубой упер в бок, - смотреть отсюда, с
холма, было уже не на что, на лице выражал грозное величие... Дело было
европейское: шутка ли - штурмом взять одну из неприступнейших крепостей в
свете.
Подскакивали офицеры, - Исаак Соломонович кивком подбородка указывал на Бек-Ярыку, - и рапортовали хану о ходе сражения... Занято столько-то
улиц и площадей... Наши ломят стеной, враг повсюду в беспорядке
отступает... Наконец, из разбитых ворот Глориа выскочили и понеслись во
весь лошадиный прыск три офицера... Бек-Ярык поднял палец и сказал:
- О! Хорошие вести, я догадываюсь...
Доскакавший первым казачий хорунжий с ходу слетел с седла и, задрав
черную бороду к мелеху Исааку, гаркнул:
- Комендант Кафы адмирал Дориа отдал шпагу...
- Превосходно! - воскликнул Бек-Ярык и рукой в латной перчатке
веско указал Исааку Соломоновичу: - Ваше величество, извольте проследовать,
город ваш...
Исаак стремительно вошел в сводчатую рыцарскую залу в замке... Он
казался выше ростом, спина была вытянута, грудь шумно дышала... В руке -
обнаженная шпага... Взглянул бешено на Игаля Губермана, - у него на
железной кирасе были вмятины от пуль, узкое лицо осунулось, волосы потные,
губы запеклись; взглянул на маленького Шайнермана, сладко улыбающегося глазами-щелками; взглянул на румяного, уже успевшего хватить чарку вина полковника Элию Караимовича; взглянул на генерала Якова Бээльфера, довольного собой, как именинник.
- Я хочу знать, - крикнул им Исаак Соломонович, - почему в старом городе до сих пор не остановлено побоище? Почему в городе идет грабеж? - Он вытянул руку со шпагой. - Я ударил нашего солдата... Был пьян и волок девку... - Он швырнул шпагу на стол.
Алексей Толстой. Исаак Первый
Оттепель ? Пожалуй, да. И ее первые цветы впечатляют. После «Алексейтолстовского» Исаака Первого – монументального, бронзового до бесчеловечности, вечно правого высшей правотой орудия неумолимого исторического прогресса со страниц романа Фейхтвангера на нас смотрит живой человек – точнее говоря, заброшенный в чужую страну еврейский мальчик из Кельна, умный, ироничный, веселый. И мне такой Исаак намного ближе. Хочется верить, что в обещанных второй и третьей частях трилогии автор сумеет уйти от модного , но надуманного и лишнего в ткани романа приема раздвоения героя с «вселением» в него души его далекого потомка .
Илья Эренбург. Оттепель
- Ваше Величество, и как Вы все успеваете :
- Ах, Игаль, все просто : Голде я говорю, что пошел к Малке, Малке – что пошел к Голде, а сам в кабинет и работать, работать !
Анекдот середины ХХ века
__________________________________________________
Глава девятая. Дети и деньги - деньги.
Такой уже ты дряхлый и больной,
трясешься, как разбитая телега, –
– На что ты копишь деньги, старый Ной?
– На глупости. На доски для ковчега.
- Ну и как Вам у нас, реб Абрам ?
Исаак вежливо обождал, пока слуги помогли мне одеться и натянули парадные желтые сапоги. Саблю я не ношу – хватит и кинжала на поясе. Голдино кресло мне маловато, я выше ее почти на голову и тяжелее пуда на два... Ах да, я был выше и тяжелее, а она легче...
- У Вас не скучно, Ваше Величество...
Исаак поморщился, будто укусил что-то кислое. Малая тронная зала на то и малая, что рассчитана на 20-30 человек, а набилось уже добрых сотни полторы – шумели, толкались, не давали ему сосредоточиться. Или уснуть: Исаак ловко устроился и полулежал наискосок в широченном мягком кресле трона - зад у левого подлокотника, правое ухо на правом подголовнике – глаза полуприкрыты, то ли дремлет, то ли о чем думает, то ли чего-то ждет. Или кого-то. А тут шумят всякие камергеры и камердинеры. Мелех Крыма потянулся с хрустом и сел ровно. Золотисто-красный Моше пропел басом :
- Слово его Величества !
Зал почти смолк. Исаак был краток.
- Остается охрана. Остальным немедленно удалиться, нет – казначею и канцлеру остаться.. Завтрак на пять персон через два часа в покоях старшей царицы. Для Хаимке стул повыше. Эмму прошу убедиться, что нам не будет стыдно перед гостем – царице будет не до того. Передайте, что я ее здесь жду – покормит Эстерку и сразу сюда.
И прихлопнул этак ручкой по подлокотнику. Толпа опять ожила, загомонила и живо потянулась к дверям - досыпать. Мы остались вчетвером : два дюжих охранника , замерших у трона не в счет.
Шмуль, ныне почтенный казначей Самуэль бен Пинхус Краковер и Игаль Губерман, канцлер... Самые ненавистные в Крыму люди: Игаль рубит головы и не берет взятки, а Шмуль выворачивает карманы так, что на взятки и денег не остается. Это я послал их с Исааком, но сейчас уже не верю ни тому, ни другому – их дом здесь. С чего начнем ?
- Хороший мальчик Хаимке, простите наследник престола, Ваше Величество, такой развитой, живой незакомплексованный...
Исаак опять поморщился и махнул рукой :
- Бросьте, Абрам : какой я Вам «Ваше Величество»? Я тот самый выписанный вами для Голды мальчик из Германии. Хватит мне и Исаака. Это только Хаимке, и то по малолетству, думает, что быть царем – это только сидеть на троне. Но о Хаимке, и прочьих семейных делах, грустных и веселых мы поговорим за завтраком. А сейчас о другом – деньгах и том, что за них можно купить. Так вот, денег у нас нет, а очень надо...Знаете, это как приходит банкир-христианин к еврею-ростовщику и говорит: «Папа, дай денег !» Так вот, наш веселый балаганчик может приказать долго жить. Шмуль, тебя не затруднит ?
Шмуля не затруднило, а мне стало плохо. Расклад прост: доходы, поступающие в казну, выросли за семь лет почти в три раза. У Исаака золотая голова. Но расходы ! Прорытие каналов, металлургия, флот, дороги, регулярная армия, обустройство переселенцев, война с Генуей... Расходы превосходили доходы больше чем вдвое. Мы живем в долг. Налоги задраны до невозможности, купцы начали покидать Крым. А едут к нам все больше больные, кривые и нищие, а богатые и умные едут в «Гольдене Медину» Литвы, где можно обмануть гоим с налогами и не надо отдавать своих сыновей в царское войско. Нет, они гордятся нами, издалека гордятся...А у нас в казне одни долги, войску в этом месяце платить нечем !
Шмуль закончил. У меня не было вопросов – детали, при нужде, можно посмотреть потом. Я знал, что все плохо, но что так плохо ! А Исаак это все уже давно знал, весь этот плач на реках Вавилонских – для меня только. Ну а вот чем нас порадует Игаль ?
Отступление восьмое.
А ведь это богатая идея, правда :сделать Губермана шефом кровавой средневековой охранки ? А чего бы и нет : тот же Щаранский стал , чего же Губерману нельзя ? Будь Губерман романтик и идеалист, то нежелательно, а так он как есть циник, то вполне даже. Я бы и сам его назначил : сидел, но не много, значит не озлобился, как Дзержинский, но вкус тюремной баланды запомнил.
Мироныч взял быка за рога и в кратких, но емких выражениях сформулировал мысль о том, что в Крыму собралось сволоты немерянно, одни караимы с татарами чего стоят, но наша, жидовская – самая сволочная сволота. Старожилы враждуют с приезжими, сефарды ненавидят ашкеназов. Жить предпочитают на цдаку(пожертвования), в войско не идут, налоги платить не хотят. То, что бегут – скатертью дорога, но эти самые Нетурей Карта, чтоб им пейсы оторвать по самые бейцим – эти решили сменить царя. Завтра в Солхате соберутся 34 раввина и наложат на Исаака кабаллистическое проклятие - "Пульса денура", после чего тот должен в течении тридцати дней умереть. И умрет, с такой охраной, как у него. Одурманенных гашишем, нищетой и обидой мудаков хватает !
Исаак слушал спокойно, только хмыкнул, когда Игаль рассказывал о слухах, что Исаак – ложная кровь Давида, а на самом деле байстрюк от кельнского архиепископа(«Ну хоть не сапожника, мазлтов !»). Игаль его пока ничем не удивил.
- Ну а теперь что скажете, реб Абрам, мягко ли кресло подо мной ?
Вопрос риторический. Исаак и не ждал ответа.
- Ну и что мне делать, реб Абрам ? За семь лет приехало почти пятьдесят тысяч семей , мне бы радоваться, а не получается – привозят сюда стариков, больных, вдов, а здоровые и молодые ищут своего счастья в Кракове и Вильно. Все кричат «Дай!»: у одного голодные дети, у другого кривая нога, третьему сто лет в обед. Где мне взять денег ? Половина парней записалась в колели : «Мы учим Тору!» - то есть не платим налогов, не защищаем страну. Наоборот : «Тора- щит страны, кормить всех из казны ! Обложить вдвойне налогами татар, втройне – караимов, распустить войска, строить синагоги, а не домны и заводы, жить по Галахе – ни одного указа без одобрения мудрецов Торы». Не хотите поменяться со мной местами, дорогой тесть ?
Ха ! Трижды ха ! Он меня удивил, как он думает ! Ничего нового – в Крыме собрались те же евреи, с которыми я имею дело всю мою жизнь. Если бы этот мальчишка знал, сколько крови выпивают они из меня – великого казначея Литвы, когда я выжимаю из них подати князю(ну и немного себе, что уж там). Да знал бы этот Исаак, как меня проклинали и проклинают раввины от Черновцов до Вильно! Будь я Витовтом – устроил бы маленький еврейский погром. Хотя и большой не помешал бы !
Идея о погроме понравилась Исааку. Но он думает, что если вот прямо сейчас погромить всех того заслуживающих, то в Крыму останемся мы одни, если не считать женщин и детей. Игаль добавил, что он понимает, почему Моше водил целых сорок лет евреев по пустыне – ему было стыдно показаться с этими людьми в приличных местах, и он, Исаак, его вполне понимает !. Исаак добавил, что если бы Б-г зашел в Старую синагогу – крепость Нетурей Карта, то вышел бы оттуда закоренелым вольнодумцем и сквернословом.
- Ну отсмеялись – и хватит. Я давно привык, что меня каждый шаббат сравнивают с Шаулем и Менаше, но "Пульса денура" – это уже серьезно. И не потому, что боюсь завываний этих убогих сапожников от Талмуда – «Нетурей Карта». Эти идиоты не охраняют, а разрушают город. Просто если они это делают именно сейчас, значит... Игаль, что же это значит ?
- Это значит то, что их раввины решились, а Генуя дала денег: тебе не простили взятия Кафы, налогов, гиюра рабов. Ты сломал привычную им жизнь, твое Величество, лишил их привычных оправданий своей жалкой жизни. Кто же простит такое !
- Консул венецианцев в Азове сообщает нам, что туда почти месяц назад прибыла генуэзская галера «Альталена» с грузом оружия на борту. Стояла себе спокойненько в порту, стояла, а на 16 марта запросила разрешения на выход. Сегодня 15е, ходу к нам из Азова один день, проклять тебя должны завтра, а семнадцатого ты должен был быть в Кафе – открывать новую верфь..
Картинка сложилась. Убить Исаака должны на следующий день после проклятия – для вящего подтверждения Б-его благословения всего этого идиотизма. А этому мальчишке смешно !
- Нет, мне не смешно реб Абрам, куда там. Что еще, Игаль ?
- Так, детали, но сочные !
- Например ?
- Эти идиоты хотят отменить все «военные гиюры», превращающие рабов в солдат, желают возвратить солдат в рабские загоны, чтобы потом продать их, а деньги от продажи «гойских янычар» пустить на б-гоугодные дела , к примеру поддержку ешивбохеров.
Исаак бурно веселился.
- Эти пейсатые мамзеры собрались разоружить семь тысячь отборных бойцов ? Я бы хотел это видеть !
- Они думают, что после смерти Голды ты выгонишь всех ее ставленников: меня, Шмуля, Лейзера...
- Ага, вот только штаны подтяну и сразу выгоню !
- На престол они возведут Хаимке !
- Какие люди, какая широта души !
- А регентом при нем станет его родной дедушка ...
- Ты, Абрам ? Поздравляю !
- Да нет, Авигдор !
Исаак опешил. Этого даже он не ждал. Авигдор – регент ?
- Игаль, это чистый бриллиант мысли! Хочу подробностей.
- Твое величество, ты, как последний шлимазл, только грозился укоротить этого папашу царицы на голову...
- Абрам, перед тобой самый глупый царь в мире : Малка плакала и просила пожалеть, Голда уговаривала сначала «не огорчать беременную», а потом «не огорчать кормящую – у нее же молоко пропадет», и так три раза по кругу. Ну вот и результат : ни один добрый поступок не останется безнаказанным.
Исаак хлопнул ладонью по подлокотнику.
- Так, они пошутили – теперь моя очередь. Игаль, ты знаешь имена этих 34. Кто они: фанатики или мошенники ?
Игаль жевал губами, считал.
- Где-то половина на половину. Все смитье. За ними стоят ...
Исаак сел ровно, помолчал, а потом сказал как-то тускло.
- Знаю, знаю я, кто стоит. Игаль, взять этих 34. Прямо сегодня, до обеда – и не упустить никого. Дома их немедленно сжечь – и побольше шума ! Фанатикам отрезать языки и уши на глазах у мошенников, а потом мошенники в шаббат в главной синагоге признаются в том, что поклонялись Ваалу, плевали на Тору, топтали Талмуд, занимались скотоложеством – ну продумай детали сам. Равви Ицхока ко мне после обеда. Он же верховный гаон – так пусть издаст псак: "Пульса денура" этим 34 шутникам. Обряд провести немедленно, после чего отрубить всем 34 головы. Остальных предателей – предать херему ,пытать на большой базарной площади , и побить камнями. Семьи и родню до третьего колена– продать в рабство в Египет. Псак читать три года каждый шаббат во всех синагогах. Так, «Альталену» эту самую захватить в порту Кафы, а потом...
Мой зять – царь ? Мой зять таки настоящий царь – он убил их всех как сухую веточку сломал- так, между прочим. Я бы так спокойно и беззлобно не смог бы, но мне и не надо – я, слава Б-гу, не царь. И не хочу им быть.
Игаль и Шмуль стояли навытяжку, я ..я, оказывается, тоже уже давно стоял. Дела.... Мальчик с дивана, говорите ?
...Теперь что до Авигдора и его регенства. Идея хороша. Первое – указ, что если со мной что, то регент – дед наследника , то есть ты, Абрам, можешь не благодарить...
Я не успел ничего ответить, но Исаак и не ждал.
...а самого Авигдора взять тихонечко на цугундер, и привести ко мне. Но - ночью, когда царица заснет. До этого пусть Натан ..нет, лучше Кузьма его малость попугает, но не больше- пока только попугает. Малка ничего знать не должна. Вроде все, хаверим, то есть бояре. Есть еще желающие посидеть на моем троне ?
-Нет, Ваше Величество. Дураков нет !
-А я-то понадеялся, губу раскатал !
-Исаак, дорогой – пора завтракать !
Малка стояла в дверях и улыбалась Исааку. Интересно, что она успела услышать ?
________________________________
Глава десятая. Малка
У всех текли трагедии и драмы,
а после оставалась тишина,
морщины на лице, на сердце шрамы
и памятливо-тихая жена.
Отступление девятое.
Здесь самое время и место сказать о Малке. Мы оставили ее счастливой девочкой, ну хорошо – на брачном ложе в первую брачную ночь, но маленькой счастливой девочкой. Ну да – ей повезло с сюжетом: автор так замысловато завернул интригу, что в начав с незавидной роли живого товара ценой в триста монет, Малка нашла защитника, потом – маму, а потом и вовсе замуж вышла, причем за царя, став при этом, само собой разумеется, царицей.
Сюжет для дамского романа, говорите ? Девушка – дурнушка падает на самое дно жизни, спасения нет и быть не может, но тут, откуда не возьмись, принц на белом коне, спасение, любовь и свадьба, само собой. И верно, сам бы не поверил. Но святая правда, хотя и не типично для того места и времени. И для этого тоже не типично. Но что мы все время о свадьбе ? Писал я об этой самой свадьбе, и весьма подробно, но вот что упустил. Свадьба – это любимый сюжет для пролога или эпилога. Но свадьба в прологе – это если забыли пригласить на нее старую ведьму, или пригласили, но не подали ей лягушку вареную, или сама невеста оказалась лягушкой, а если не лукавить – то и змеей подколодной. То есть свадьбу в пролог для того и включили, что на ней происходит куча пренеприятных и странноватых событий, кого-то из гостей травят ядом или тыкают кинжалом в жениха – это в зависимости от меры испорченности автора : на один том нужно ему завязать сюжетных линий, или, не приведи господь, на добротный такой сериал в 15-20 книжек.
Нельзя сказать, что ничего не меняется. В старые времена завязку любили производить прямо в опочивальне: то невеста окажется лягушкой, а то и вовсе(ужас-ужас) недевственной, Вы только подумайте. И женихи не отставали : то могут исполнять свой супружеский долг только на коне, в шлеме, латных перчатках и высоких сапогах со шпорами, то вовсе не могут выполнять: пока не отрубил одним взмахом меча три головы неверным(вариант - дракону), не отомстил виконту Шампань-Деми-Сек за семилетней давности оскорбление на балу, или, на худой конец, не вырвал святые места из рук неверных. Худой конец – это пожалуй,метафора того, что отбило у таких рыцарей жестким походным седлом. И весь роман крутился вокруг того, хватит ли времени и ловкости рук отважному трубадуру открыть без ключа пояс целомудрия на главной героине и обеспечить главного героя парой-тройкой наследников.
Сейчас тем, что невеста обернется лягушкой или змеей жениха не удивишь – они прожили уже в гражданском браке лет пять, и если жених в первую брачную ночь обнаружит, что его невеста – девственница, то даже не знаю, что и сказать. И секс этот молодым уже приелся хуже горькой редьки, и чайлдфри они – какое там дети ! И соблазнит трубадур не невесту, а жениха...
Какой только гадости я наговорил, самому противно ! У нас свадьба была в эпилоге. А все почему : меня Муза Ира по рукам беспощадно била: «Не пиши пошлятины и чернухи, чище, светлее, романтичнее!» Сначала шло туго, но потом втянулся, и, стыдно сказать, самому понравилось, пробило, я бы сказал, на сантименты. Годы свое берут, увы. Но я еще и о том, что свадьба – это сам по себе логический финал : «И стали они жить-поживать и добра наживать». А потом сразу : «Вот и сказочке конец». А фиг Вам – только начало. А почему бы и не продолжить сказочку : ребята молодые, красивые, любят друг друга – с ними еще масса приятных и хороших вещей произойти может !
_______________________________________
Я позавидовал Исааку еще раз. Чтобы жена – невыспавшаяся, кормящая грудью – смотрела вроде бы на всех, а улыбалась только тебе – это она, то есть Малка, этого Исаака очень сильно любит. Нет, он ее тоже – вскочил(майн Гот) с трона и побежал к ней, улыбка до ушей, но на ее место я себя не ставлю, а на место Исаака – очень даже. И я завидую, но не тому, что Исаак сидит на троне, а вот этой, пойманой как украденной, улыбке, за которую он с трона вскочил и поскакал к Малке. На меня Рахиль так никогда не смотрела. Или смотрела, а я все проморгал ?
Вот взять ту же Малку. Красавица ? Да нет, симпатичная девочка, но видали мы и красивее. И изюминки какой-то особенной нет, и стервозности тоже нет. Ну нет в ней ни образования и ума Голды, ни характера и силы Рахили, ни честолюбия и высокомерия Витовтовой Соньки. Поставь ее рядом с Сонькой Гольщанской, нынче наставляющей такие развесистые рога королю Владиславу Ягайле, что тот в ворота Вавеля пройти не может, - ну серый воробушек рядом с павой.
Девочка, проданная в рабство в нужное время сентиментальному мальчику. Какая была – такая и осталась, аидише мейделе, девочка на пучек пятачок. И не выростет из нее царицы и через сто лет – будет вторая Ривка или Эмма. Все так, нет в ней особенной породы. И в роду у нее не было королей. Ну так и у Эстерки не было ! Между нами, праматерь Эстерка тоже не лезла в большую политику. И в малую тоже не лезла, я думаю. Она подарила себя Казимиру – подарила, а не продала, не просила ничего взамен. Просто любила его и рожала ему детей. И если кто правнучка Эстерки – так это таки Малка, а не Голда. В этом все и дело. Малка все равно – царь Исаак или сапожник- он ее любимый муж. Она была Голде не помощница и не ровня – верно, оно ей надо ? Малка хотела быть «просто дочкой мамы Голды» и «просто женой рыжего Исаака» - так она ей и была. А вот царицей ей быть не хотелось – ну так она и царица такая себе. И что, я вас спрашиваю, Голде было с ней было делить, со своей любимой дочкой ? Эта Малка ничего такого себе никогда не просила, она Голде сама бы все отдала, ну если бы Голда согласилась у нее чего взять, конечно. Спросите, какая из Малки царица ? Никакая, я Вам скажу. А вот жена – самая лучшая. Рамбам говорит, что мужчине нужно кто-то, для кого он не раздумывая проживет жизнь или умрет, буде такая нужда. Для Исаака это Малка и дети - наш рыжий мальчик вырос и перегрызет за них горло любому врагу. А он может, сами видели.