К этой планете Егор привыкал долго. Или она привыкала к нему.
Целый конгломерат местных явлений, пусть и мелких, но от того не менее досадных, сбивал его с толку, заставлял нервничать и порой злиться на себя – а надо ли было?
Силой его сюда никто не гнал. Отговаривали и удивлялись выбору. Ну, чего можно ожидать от планеты, находящейся в самом начале эволюционной спирали?
Егор соглашался, не спорил. Но каждую ночь во сне видел только ее, ту голубую далекую звезду, мерцающую и загадочную, а, просыпаясь, недоумевал и смеялся смущенно над своей необъяснимой привязанностью.
Зем-ля…Он на все лады повторял слово. Рассматривал с пристальным жадным вниманием. Пытался проникнуть в суть.
Буквы, путая его, игриво упружили, менялись местами, таскались за ним невидимыми прилипчивыми вихорками. Звали.
И вот он здесь. Триллионы или биллионы световых лет до его родной планеты. С дурацкими цифрами землян Егор так и не смог подружиться. Математика навсегда останется для него самой большой неразберихой, превращающей элементарный поход в магазин в приключение, полное опасностей.
Впрочем, опасностей на Земле хватало и без математики.
Куда сложнее ему было привыкнуть к границам.
Абсолютно все существа на планете имели свою, только им присущую форму.
Мириады обособленных миров, порой живущих по диаметрально противоположным законам.
Камень оставался камнем, даже если на нем вырастал цветок. Хищник, поедающий жертву, не чувствовал ее боли. А люди…
Люди поражали Егора больше всего.
До посещения Земли он и представить себе не мог, что такое возможно. Мегатонны усилий, километры энергетических витков и все для достижения одной цели – быть услышанным, понятым, востребованным.
Кричащие, взывающие, жаждущие любви и внимания существа.
С чуткостью антенны улавливал Егор этот вселенский сигнал SOS, не прекращающийся ни днем, ни ночью.
Он доставлял ему страдание.
Сначала Егор пытался помочь. Мягко, но настойчиво донести до землян азбучные истины, не требующие доказательств. Истины, на которых зиждется жизнь.
Ты есть свет. Ты есть любовь. Так просто.
Его не понимали, над ним смеялись, запирали за высокие стены, казнили отчуждением.
Земля, как и многие другие планеты, оказалась инфицирована смертельным вирусом.
Вирусом, вызывающим забвение своей настоящей природы.
Люди ничего не помнили.
Тогда Егор изменил тактику. Он стал искать не просто тех, в ком светлячок узнавания теплился зыбким, готовым погаснуть в любое мгновение огоньком, нет, он искал тех, самых-самых, кто лучился ровным живым светом.
Такая удача случалась редко, но он ликовал и этой малости.
С терпением и надеждой вглядывался в каждое встречное лицо, ловя отблески душевных всполохов.
Чаще не случалось. Пустые бездонные колодцы чужих глаз рикошетили насмешливым эхом ментальной несъедобной жвачки, проекцией своих или чужих мыслеформ.
Но он не огорчался – впереди была целая жизнь. Пусть и не долгая, в этом смысле людям не очень повезло, но жизнь.
Ничто не могло лишить его веры. Веры в чудо. Что посыл его, оброненный в сердца, даст всходы. Иначе его жизнь на Земле пройдет впустую. Зря.
…Егор зорким испытующим оком уже не в первый раз пробежался по фигурам, окружающим его. Ничего. Привычное тление.
Мерцающий тусклый свет потолочных ламп пачкал грязно-голубым лица людей. Егору мерещилось, что вокруг, цепляясь из последних сил за поручни, качались не люди, а зомби, утомленные и равнодушные.
Он спасительно уставился на веселую девчонку в короткой клетчатой юбчонке и желто-зеленых дредах. Ему даже показалось, что от ее смеха по вагону поплыла радужная волна.
Девчонка заметила его внимание и что-то сказала подружке, засмеявшись и покрутив пальцем у виска.
Егор не обиделся, глупо обижаться на потерявшихся.
Он успел выучить наизусть рекламу банка на противоположной стене вагона – «Мы сошли с ума: кредиты под 12% годовых!» и трижды с любопытством оглянуться на карту метрополитена. В нетерпении считал оставшиеся станции, боясь пропустить свою… когда вошла она. Следом за шумной ватагой школьников.
Кивнула благодарно мужчине, уступившему ей место, и села напротив Егора возле дверей.
Взглянув на незнакомку, он тут же прикрыл глаза от яркого слепящего сияния, ореолом окутывающего ее человеческое тело.
Спустя минуту Егор, растерявший махом все свое беспокойство, сидел и завороженно любовался ею.
Если бы кто спросил его – какая она, он, скорее всего, не ответил бы.
Все подробности, характеризующие ее внешний вид, казались несущественными и терялись на фоне мягкой дружелюбной улыбки, обращенной ни к кому в отдельности, но согревающей каждого, и взгляда зеленых участливых глаз.
Женщина светилась. Остальное в данный момент было незначительно.
Внутри Егора рос огненный цветок. Он рос, наполняя его тело жаркой невесомостью и нарушая привычные человеческие границы.
И тогда он решил для себя – никто не сможет его остановить. Нет, только не сейчас.
Когда поезд уже замедлял ход, приближаясь к станции назначения, Егор решительно встал, подошел к женщине и тронул ее за плечо.
- Спасибо, что ты есть, - глядя ей в глаза, ласково, но твердо произнес он.
- Что вы сказали? – очнулась от задумчивости та.
- Простите ради бога, - вклинилось откуда-то сбоку изможденное виноватое существо со скорбно опущенными углами рта, - мой сын не совсем здоров, но он не опасен.
- Ты есть свет, - повторил Егор в полной тишине, так как поезд уже стоял. – Ты есть любовь!
- Ничего, ничего, - женщина успокаивающе улыбнулась и следом невесомо погладила по Егоровой руке, парезно изогнутой и неловко прижатой к телу.
Вернула ему взгляд:
- Спасибо, милый, я не забуду!
Когда Егор с матерью покинули вагон, народ, бывший свидетелем странной сцены, зашевелился.
Любопытные взгляды, кривые ухмылки и недоуменное пожимание плечами провожали удаляющуюся пару – понурую крестоносицу и ее пожизненную ношу.
Ликующая ноша беспрерывно оглядывалась на уплывающий поезд, с усилием переставляя правую калеченую ногу.
Женщина в вагоне глубоко вздохнула, устало прикрыла веки, но, вспомнив недавний эпизод, улыбнулась.
Замечательный светящийся мальчик.
Пожалуй, есть смысл остаться на Земле еще на один срок.