Человек идет по городу. Идет сквозь город.
Зачем?
Может он считает, что иногда, в особых ситуациях, кому-то нужно идти. Не ехать, не лететь, а идти…
А, может быть, у него нет своей собственной машины, и даже денег на проезд нет…
Или, под ритм своих шагов, он сочиняет стихи. Вот просто шагает, и сочиняет. Строчку за строчкой. Шаг за шагом. Бесконечно повторяя и повторяя, в уме, меняя слова местами, меняя сами слова, возвращаясь к началу, чтоб не забыть, повторяя и повторяя. Шаг за шагом. Строчку за строчкой.
Человек идет сквозь город. Мимо фасадов, кичащихся своими ликами. Мимо подворотен, здесь же, по соседству чернеющих. Мимо ресторанных запахов. Мимо красных фонарей. Мимо гудящих, автомобильных пробок. Мимо гипермаркетов и лавок торгующих, продающих. Мимо, безнадежно заблудившихся в суете, городских жителей.
Ботинки, пропитанные снежной грязной холодной солью, черное старое драповое пальто, мятая шляпа, простенькие очки – вот и вся его нехитрая защита. И шаг за шагом, шаг за шагом. Он сочинит стих.
Он дойдет. Он придет.
И его встретят.
Встретит женщина. Уставшая после дня. Родная.
Может, они шагнут навстречу друг другу, может улыбнутся, может просто посмотрят в глаза…
Он, скинув с себя, верхнюю одежду, быстро-быстро запишет, на (не важно на чём, и не важно чем, он запишет) свой стих. Строчка за строчкой...
Протянет женщине.
Она сядет к столу, и на старой печатной машинке, напечатает. Перечитает. Губы её задрожат. Глаза улыбнутся.
И слеза, слеза, единственная слеза вдруг покатится по щеке мужчины. Женщина успеет, не то смахнуть, не то принять, эту предназначенную не для всех, слезинку. С любовью.
И ни единого звука.
Немые.