(Рисунок Николая Сидоркина)
Я понял, что, несмотря на кажущиеся мягкость и доброту (да и не только кажущиеся, но и действительные), твой характер в основе свой очень тверд. Ты даже в мыслях своих не можешь допустить, что кто-то станет давить на тебя, манипулировать тобой. "Приведите меня к нему" - это действительно не для тебя. Вот "приведите его ко мне" - это другое дело...
К тому времени ты работала главным метрологом на кемеровском заводе "Строммашина", в твоем подчинении было несколько десятков человек и ты мыслила как руководитель производства: "Приведите его ко мне". И мы, мол, посмотрим, какую пользу он может принести. Пусть это будет сам Емельян Пугачев.
На метрологов в кемеровских вузах не учат. Ты сама избрала эту профессию, закончив после Политехнического института курсы - сначала в Ленинграде, а потом в Одессе. И полюбила эту редкую и интересную профессию.
- Кем вы работаете? - спрашивали у тебя.
- Метрологом.
- О, значит вы сможете нам подсказать, какая эти летом будет погода?
Подобные диалоги уже при мне возникали десятки раз. И каждый раз ты терпеливо и спокойно объясняла собеседнику, что погодой занимаются метеорологи, а метрологи это совсем другое - это наука об единицах измерения и стандартах. И что одним из отцов метрологии в России по справедливости считается Дмитрий Менделеев, который много лет возглавлял Палату мер и весов... А в Древней Руси за метрологию отвечала церковь.
...В очередной раз ты говорила про азы своей науки какому-то гражданину, принявшему тебя за предсказательницу погоды. И он, в конце концов, уважительно сказал:
- Как интересно Вы объясняете! Сразу видно прирожденную интеллигентку. Вы наверняка - из очень интеллигентной семьи! Скажите, пожалуйста, кто ваш отец? Ты поглядела на этого гражданина и сказала:
- Мой отец - тракторист!
Гражданин сильно смутился, а потом пробормотал что-то вроде того: "Кто бы мог подумать что..." То есть, усугубил свою бестактность.
Да, ты - дочь своего отца, тракториста Максима Михайловича Чекалдина, - и этим все сказано. Дочь фронтовика, который дошел до самого Берлина, а потом служил еще два года в Румынии и Австрии. Для него война длилась шесть лет.
Я был - вместе с тобой - в той деревне, где ты родилась и выросла. Она расположена километрах в сорока от райцентра, в стороне от железной дороги и больших автотрасс.
Твой дом стоял на берегу пруда, где плескались огромные караси. В палисаднике дома цвел шиповник. За деревенькой начиналась березовая роща. Там водились зайцы, лисы и другие звери и птицы.
Ты выросла среди этой красоты и изобилия, и ты с детства привыкла участвовать делом в общей жизни. Ты пропалывала грядки в огороде, пасла гусей, ты окуривала улья и качала оттуда мед.
По твоим словам, твои родители никогда не ругались. Они чрезвычайно любили и уважали друг друга. И я со стыдом признался тебе, что мои родители - учителя - грызлись по каждому поводу. Атмосфера в нашей семье - "учительской" - была адская... В твоей же семье царили мир и спокойствие. Отсюда - твои крепкие нервы и моя истеричность, которая, как ее ни скрывай, нет-нет, да и проявит себя.
Я считал, что деревенские люди более неприхотливые... Но сравнить тебя и меня - я гораздо неприхотливей. А ведь я - "городской". Почему это так? - спросил я однажды у тебя.
- А потому... - ответила. - Потому, что вы в городе ели всякую дрянь. А я кушала свежий мед и сливочное масло! Помню, моя бабушка испечет свежего хлеба, отрежет мне ломоть, намажет его сверху коровьим маслом, а еще сверху - медом. И я сижу и уплетаю за обе щеки! Мясо у нас, правда, было не каждый день, зато рыбы сколько угодно. Отец ставил корчажки вечером в пруду, а утром доставал их полными.
Вроде бы, все понятно, и все же - я нутром это чувствовал - была в тебе прихотливость... не очень, в самом деле, типичная для "деревенских". Потом, я понял, откуда она, эта прихотливость. Твоя семья была все-таки не типичной в вашей деревне. У всех было - семеро по лавкам, у вас же - всего двое детей - ты и твой брат Володя. Он родился в 1942 году, - когда твой отец уже ушел на войну. Максим Михайлович не пил, был бригадиром трактористов, Он зарабатывал очень даже неплохо и мог позаботиться о своих детях... Работала в колхозе твоя мать, Татьяна Николаевна.
Да, послевоенная деревня жила скудно, но вы с братом росли в достатке. По крайне мере, - ели досыта.
А потом твой брат Володя трагически погиб. И ты осталась у родителей единственной дочерью, которую, конечно же, холили и берегли.
Я спросил: били тебя или нет твои родители? Ты ответила, что нет. А потом вспомнила: случай "рукоприкладства" все- таки был. Однажды мать ударила тебя прутиком - за то, что ты не уберегла цыпленка от коршуна. Отец же - ни разу в жизни не поднял на тебя руку.
...А еще говорят: грубое деревенское воспитание. Наоборот, у тебя оно было очень нежным.
Уж на что мой отец был "хлипким интеллигентом", и то сколько раз он меня бил. О своей матери я уже и не говорю: колотила меня и мою сестру почем зря.
А ты совсем по-другому была воспитана. А я еще пытался иногда давить на тебя, кричать. Особенно в начале нашей совместной жизни...
Но только раннее детство было у тебя таким розовым. Ведь в вашей деревне была только начальная школа. Вот и пришлось тебе идти "в люди": жить то на чужих квартирах, то в интернатах, где зачастую тебе и твоим подругам приходилось попросту голодать.
Но тебе однажды повезло: несколько лет ты провела в интернате на станции Падунская (Промышленновский район).
- Повезло не в том смысле, что там у нас была очень роскошная жизнь, - рассказывала ты. - Но там у нас был замечательный учитель - Михаил Андреевич Забоев.
Он преподавал литературу, очень интересно преподавал. Михаил Андреевич, хорошо разбирался в музыке, и почти все мы, интернатовские, были участниками хора. Забоев учил нас петь русские народные песни, романсы, а однажды мы разучили "Аве Мариа" Моцарта и на областной смотр поехали с этой вещью.
Вот почему ты так прекрасно поешь. Тут не только природные данные, хотя и природа не поскупилась. Самые разнообразные вещи: от "Лучинушки" - до классических романсов звучат в нашем доме.
Пусть ты не знаешь и не любишь Булгакова. Зато твой учитель Михаил Андреевич Забоев привил в тебе любовь к Пушкину, Некрасову, Тургеневу - ко всем русским классикам девятнадцатого века. А это - многого стоит.
Через месяц после, нашего знакомства я сказал тебе, что у меня есть дом с земельным участком в селе Усть-Стрелино, неподалеку - километрах в пятидесяти от Кемерово. "Будь хозяйкой!" - сказал я.
Ты поехала туда, осмотрела все и сказала, что удивляешься моей лени. Стены в доме - грязно-серые, огромный участок зарос травой...
Но мне участок нужен был лишь как часть пейзажа - для того, чтобы, глядя из окна, слагать свои стихи. Даже картошку, и ту я не сажал. Росли на моем участке несколько десятков кустиков малины, но они почти не плодоносили, так как я не обрабатывал их.
Ты живо взялась за дело. Твои крестьянские гены проснулись - и не давали теперь покоя ни тебе, ни мне. Ты побелила стены в доме, покрасила полы. Ты засадила участок разнообразными растениями: смородиной, яблонями, сливами, вишнями. И они вскоре заплодоносили. Я принес из леса несколько десятков черемух, рябин - и по весне эти деревья стали замечательно цвести, а осенью - дарить нас ягодой. Множество цветов заполыхало возле нашего дома!
И, конечно же, мы сажали картошку, и хороший урожай снимали с нашей плодородной земли. А однажды твоя тетя - Евдокия Николаевна Семенова - посоветовала нам сажать тыкву - не только для себя, но и на продажу. Мы попробовали, - и урожай поразил нас. Так что, свою поэму "Огородик", напечатанную в альманахе "Огни Кузбасса" (№2, 4 за 1998 г.) я посвятил Евдокии Николаевне.
Твой звездный знак - Стрелец, мой - Рыба. Нет более непохожих людей, чем те, что рождены под этими знаками. Стрелец - смелый, целеустремленный, отвечающий за свои слова, уверенно добивающийся поставленной цели. Да, ты такая. Рыбы - существа непредсказуемые, они стараются увильнуть от своих обязанностей, нырнуть куда-нибудь no-глубже, зарыться в ил. Но они, рыбы, - очень чуткие. Ты говоришь, что я подхожу под описание Рыбы.
И - пусть мы такие разные! Нам ведь интересно с тобой.
Гораздо бы хуже было, если бы наши знаки были одинаковыми. А так - мы дополняем друг друга.
- Иди, прогуляйся, посмотри на воду! - говоришь ты, когда видишь, что я загрустил. - Только смотри, не уплыви!