И если так светла ночная тень-
Твоей неясной тени отраженье,-
То как велик твой свет в лучистый день.
Насколько явь Светлее сновиденья.
Шекспир.
Светлый Ангел сидела на своём любимом облаке и любовалась солнцем.
- Здравствуй Алиенна. Поздравляю с новыми крыльями. Взрослеешь.
Девушка повернула голову.
- А ты что тут делаешь Лесли? Это моё облако.
- Мы теперь будем не разлей вода.
- Это почему же? У тебя ведь тёмные крылья?
- А ты посмотри вниз.
Алиенна посмотрела на Землю. Юноша и девушка стояли обнявшись, и их сердца слились воедино. Она почувствовала, как бьётся ещё одно маленькое сердце.
- Что это значит?
- Это значит, тебе доверили судьбу и жизнь человека.
- Лесли, ты ведь знаешь, что мы не можем вмешиваться и по-своему переплетать судьбы.
- Но ты же Ангел-Хранитель.
- Я не хотела быть Ангелом-Хранителем.
- Все хотя бы раз ими бывают.
- А ты?
- Я другое дело. Я твоя противоположность. Уверен, тебе понравится быть Ангелом-Хранителем.
- Не знаю, - задумчиво сказала Алиенна, - это так сложно достучаться до сердца, не говоря уже о душе.
- Вот и попробуешь.
- Люди очень странные.
- Да, многие живут сегодняшним днём, ни о чем не думают, другие наживают капиталы (это мои клиенты), но есть и такие, которые всю жизнь что-то ищут, к чему-то стремятся. Ставят перед собой планку, достигают её и двигаются дальше. Быть Ангелом-Хранителем такого человека не просто, но очень интересно. Мы учимся у людей эмоциям: любить, ненавидеть, сострадать…
- Лесли, ты ещё скажи, что мне так важно знать, что такое злоба, ненависть, корысть и зависть…
- Алиенна, а разве нет? Наряду с положительными эмоциями у людей существуют и отрицательные и никуда от этого не деться.
- Видела и не раз, как они убивают друг друга не жалея ни женщин, ни стариков, ни детей. Как один человек предаёт другого…
- Для этого они и приходят на Землю, чтобы всё это испытать. Тебе досталась хорошая пара. Они любят, и будут заботиться друг о друге.
- А я буду их охранять?
- Не охранять, а хранить.
- А ты?
- А я? Я стану присматривать за тобой.
- И мешать…
- Путать карты…
- А я не дам тебе вмешиваться в мои дела.
- Я так и знал, но светлый и тёмный Ангелы всегда вместе, как две половинки одного целого.
В раннем детстве мне казалось, что на самом деле есть такой человек, у которого можно было бы купить кусочек счастья и поделть его на всех, но об этом потом, а пока…
Мама приехала за мной в детский садик на лошади. Садик санаторного типа. Детей приводили в понедельник утром и забирали в субботу вечером. Все дети были в одинаковой одежде. Девочки в ярких фланелевых платьицах и белых фартучках. Мальчики в тёмных шортах и таких же фланелевых рубашках.
Это был не детский садик, а терем-теремок из берендеева царства, деревянный с резным крыльцом и ставенками. Ставни никогда не закрывались. Я недолго пробыла в этом садике. Он был в 4х км от нашего дома, транспорта никакого в нашем городишке не было. О садике у меня осталось очень светлое воспоминание.
Изумрудный дворик в жёлтых одуванчиках, няня, которая постоянно носила меня на руках, потому что я могла заснуть где угодно. Я была самой маленькой в этом детском садике, просто дюймовочка.
До этого у меня была няня Фрида. Девушка немка. Она говорила со мной только на немецком языке. Через неделю я замолчала. Бабушка в больнице, мама на работе, я и Фрида дома. Я весёлая, играю, улыбаюсь, но молчу. Мама приходит с работы, а дочка молчит. Она ко мне.
- Эля, ты меня слышишь?
- Я киваю головой.
- Ты меня понимаешь?
В ответ снова кивок.
- Скажи хоть слово, что с тобой? Фрида, как дочка себя вела, не капризничала, ела хорошо?
- Всё как всегда, Галина. Девочка просто замечательная.
Фрида уходила, чтобы прийти на другой день. Это сейчас я понимаю, что 1,5 годовалый ребёнок пытался принять и осмыслить два языка и на время замолчал. Через месяц мама стала искать выход из создавшегося положения и срочно оформила дочку в садик. Через три дня я заговорила. Я была самой маленькой в группе, но никогда не плакала. Мама объяснила мне, что в садике будет лучше. Там много детей, игрушек, там хорошо кормят и на ночь рассказывают сказки. Сказки – это было самым главным.
Ночная няня была просто сокровищем. Потеряв во время войны своих близких, она всё тепло своей души отдавала детям. Какие она рассказывала сказки, как могла утешить и согреть. Ведь были слёзы, ещё какие слёзы. Я никогда не смеялась над теми детьми, кто не мог сдержаться и плакал.
- Доченька, одевайся, я приехала за тобой на лошади.
«Где мама умудрилась достать лошадь?» - думаю я, и быстро одеваюсь. Сбылась моя мечта. Я давно мечтала прокатиться в таких санях. Огромные сани полные соломы и застелены тёплой шкурой.
От дыхания лошади вверх поднимается тоненький легкий столбик пара. Я засматриваюсь на него, не обращая внимания на возницу. А возница в это время рассматривает трёхлетнюю кнопку в чёрной кроличьей шубке. У малышки в руке булочка с марципаном.
- Елкка, не угостишь меня булочкой, - слышу я и перевожу взгляд на возницу. Мне улыбается молодой черноволосый мужчина.
От восторга, что сейчас я поеду в этих санях, я отламываю от булки кусок и к своему ужасу понимаю, что отдаю незнакомому человеку почти всю свою булочку. Мою любимую булочку. Почему я не съела её за полдником, почему решила взять с собой? Я хотела поделиться с мамой, а тут…
Мама улыбается, подхватывает меня и сажает в сани.
- Спасибо, - говорит мужчина, усаживаясь рядом со мной, – ешь сама эту вкусную маленькую булочку.
Я облегчённо вздыхаю.
Зимний вечер зажигает яркие огни, сине-сиреневые сумерки обступают нас со всех сторон, тоненькой змейкой от печных труб улетают к звездам столбики белого дыма, скрипят полозья саней. Мама обнимает меня и целует в лоб. В свете фонарей на нас сыплются алмазные снежинки. Я словно в сказке, и мне хочется, чтобы эта сказка не кончалась никогда и похоже, что только мама может сделать так, чтобы сказка не кончалась.
Пройдёт много лет, но стоит только закрыть глаза и на меня как тогда накатит горячая волна маминой любви сквозь время, сквозь зимы и метели, сквозь все жизненные испытания. И ты понимаешь, что прожитые годы - это лишь сон. Незыблема и вечна мамина любовь, её улыбающиеся глаза и ощущение того детского счастья...
- Доченька, мы сегодня вдвоём, бабушка в больнице, - говорит мама, - Но мы не будем скучать. Она поправится и скоро снова будет с нами.
Пройдёт целая вечность, пока я пойму, что такая стадия туберкулеза не лечится, и моя бабушка может умереть в любой момент от кровохаркания. Разобраться в этом мне поможет Эрих Мария Ремарк. Я не могла читать его без слёз.
- Бабонька, - кричу я в коридоре и бегу к маленькой седой, худенькой старушке. – Бабонька, мне скучно без тебя. Кто почитает мне Доктора Айболита, Тараканище и Федорино горе?
Бабушка нежно гладит меня по голове.
- Внученька, потерпи, я скоро буду дома. - И я училась терпеть и ждать.
Бабушка и мама дарили мне свою любовь. Сейчас я понимаю, что просто купалась в волнах этой любви. Эти волны несли меня по жизни, преодолевая все пороги и трудности. Бабушка и мама любили меня всем сердцем, всей душой и я отвечала им взаимностью. Но я была очень любознательным ребёнком. Мне всё хотелось знать. Я совала свой маленький нос, куда не следует, и несла за это наказание.
Я прекрасно понимала, за что меня наказали, и никогда не сердилась на маму или бабушку.
В то время мы жили в длинном деревянном бараке. Жильё наше называлось «жилстрой». Оно было очень тёплое и густонаселённое. Двадцать одинаковых маленьких комнат для семей рабочих и огромная кухня с плитой, которую топили раз в день. График дежурства висел на стене. Не помню, чтобы жильцы ссорились, наоборот все жили дружно и старались помочь друг другу. Кто за детьми присмотрит, кто за огромной вываркой на плите, чтобы вода её не залила, кто за кастрюлей. Молодёжь постарше помогала приносить воду с колонки.
Почти в каждой семье было по несколько детей. В дождливую погоду или сильный мороз все ребятишки собирались в коридоре. Нам было, где развернуться.
Мальчики постарше играли в футбол, катали малышей на самокате. Самые маленькие дети играли машинками и тряпичными куклами. Не было мальчика, у которого бы не было деревянной машины. Фанерный комбинат снабжал детские сады и магазины изделиями из дерева.
В солнечный день деревянный пол коридора был расчерчен золотыми полосами солнечного света. Мне особенно запомнился день 1 Мая. В бараке с утра была слышна музыка духового оркестра с водной станции. Весь коридор в солнечных пятнах, смех соседей по бараку, весёлая возня детворы.
Мама крепко держит меня за руку. Мы идём весенней улицей и улыбаемся, и нам улыбается весь мир. Я впервые ощущаю волны счастья, которые разноцветными радугами пульсируют вокруг меня. Я даже начинаю слышать прекрасную музыку, ведь счастье не может молчать.
Счастье это ветер, его не видишь, а чувствуешь. Я закрываю глаза и представляю счастье золотистым шаром. Оно лежит на моих ладонях. «Если бы его было очень много, я бы со всеми поделилась, и все были бы счастливы", - в волнении думаю я. И одноногий дядя Иван; и печальная Александра, что потеряла на войне всех своих сыновей; и Вениамин оставшийся без родителей при эвакуации и все, все, все...
Я подбрасываю солнечное счастье вверх, оно рассыпается маленькими капельками. Я верю, что каждая капелька найдёт того единственного, кому она очень нужна.
Спустя много лет я вновь посетила тот барак и ужаснулась, как там было темно, и коридор, когда-то казавшийся нам целой Вселенной, был очень узким.
Летом малышей мыли на общей кухне в цинковых корытах. Очень часто можно было слышать крики моих сверстников, когда в глаза им попадала мыльная пена.
Друг мой Колька не кричал только тогда, когда видел меня. Я показывала ему язык, а он грозил мне кулаком. При мне плакать он не мог и именно этим он мне и нравился. Не знаю почему, но мама купала меня в комнате, или мы ходили в городскую баню. Я тоже старалась не плакать, когда в глаза мне попадало мыло. Шипела и старалась побыстрее смыть пену с лица.
Каждый раз после купания мама заворачивала меня в большую мохнатую простынь, относила на постель, старательно вытирала, потом расчесывала мне волосы и пела. В моём сознании до сих пор звучит её голос. Мне было хорошо вдвоём с мамой.
Уже тогда я понимала, что это моя и только моя мама. Самая красивая и родная. Её улыбка солнечным светом озаряла даже пасмурный день. Когда мы шли по улице, многие мужчины оборачивались на нас, и я гордилась, что моя мама всем нравится.
С раннего возраста я не хотела, чтобы хмурилось её лицо, и старалась не огорчать. Очень рано я поняла, что могу потерять бабоньку. «А что стоит смерти забрать и мою маму?» - думала я. Своей любовью и теплом мне хотелось отдалить её неизбежный приход.
Но уже тогда я понимала, что у нас не такая семья, как у всех. У меня не было папы, и я тянулась к противоположному полу, как к магниту. Мне нравилось играть только с мальчишками.
На жилстрое мальчишки почти все были старше меня, не считая, Кольки. Они придумывали для меня разные испытания. Я с честью выходила из них.
Старшие мальчики знали, что моя бабушка курит. Однажды они приказали мне принести две папиросы, иначе они не будут со мной водиться. Они думали, что я просто возьму из пачки «Белмор-канал» две папиросы и принесу им. Я, правда, так и сделала, принесла, только я попросила их у бабушки.
- Внучка, зачем тебе папиросы?
- Бабонька, Степан попросил принести, иначе они не будут со мной водиться.
- Ещё как будут. Степан отвечает за Николку. А ты и Николка – не разлей вода.
- А это плохо?
- Кто сказал, что плохо. Вы ведь друзья?
- Друзья.
Степану влетело по первое число. Отец у него был строгий.
Чтобы остаться в их компании, мне пришлось раздетой пройтись сквозь строй высокой крапивы и лопухов. От страшного зуда меня спасла банька, т.к. дело происходило в субботу, в банный день. Ни мама, ни бабушка ничего мне не сказали, увидев внучку и дочку всю в волдырях. С кем не бывает.
Своё место в компании мальчишек я заслужила.
Продолжение следует.
http://proza.ru/2011/12/20/954