«ГЛУПАЯ КУРИЦА»
Кофе стыл. Заспанный, я смотрел в раскрытое окно. В голове не было ни одной мысли, на душе царила безмятежность. Выходные только начинались.
– Ба, да это сам Джек Шаров!
Голос раздавался с соседнего балкона.
– Простите… Не имею чести…
– Как? Неужели не узнаёшь?
– Нет.
– Ну как? На заседании «Словесного потока».
– Я был там один раз.
– Верно. Тогда твоё выступление произвело на всех впечатление.
– Можешь не рассказывать. Я всё знаю.
– Бенедикт Пинский. Помнишь?
– А… Ты ещё стихи читал.
– Ну… Как они тебе?
– Довольно… неплохо.
Стихи были ужасны.
– Да ладно тебе. Новое что-нибудь написал?
– Не закончил.
Вчера было написано письмо «Словесному потоку», где я выступал с резкой критикой их деятельности.
– Чего не ходишь на заседания «СП»?
– Времени нет… Да и с вашими порядками я не согласен.
– Понятно. Так заходи ко мне, поболтаем.
– Давай завтра.
– Отлично. Завтра в десять утра.
– Идёт.
– Ну всё, буду ждать.
Я вернулся в комнату. Она не спала. Читала мои стихи.
– С кем ты там разговаривал?
– С соседом. Кофе будешь?
– Лучше чаю.
Алёна Торба, как и все члены «Объединения литераторов» говорила на белорусском языке. Даже ночью, когда мы были с ней близки, она была принципиальной «народоволкой». Против этого я ничего не имел, но сам предпочитал русский. Пожалуй, это было единственное разногласие между мной и Алёной. В остальном мы ладили. Были даже в чём-то похожи.
– Твои стихи прекрасны.
– Тебе без сахара?
– Напиши на «мове». Я поговорю с мужем. Ты же знаешь, он там влиятельный. Тебя примут, я уверена.
– Мы с тобой говорили на эту тему.
– Ну тогда переведи. Хочешь, я этим займусь?
– Не смей.
– Ты послушай, как будет звучать «Солнце над рекой».
Она начала читать. Я её остановил.
– Просто ужасно. Я похож на Бурчука Салорку.
– Бурчук прямолинеен как танк. Ты намного тоньше.
– Толще Бурчука уже некуда.
– Ну, постой! Ты так и будешь в «Нашем корольке»? Это же не твой уровень.
– «Наш королёк» – объединение, не связанных друг с другом авторов.
– «Наш королёк» – сборище бездарей.
– Да, и я самый главный бездарь! Хочешь знать, один Арт Би стоит в тысячи раз больше, чем «Объединение литераторов».
– От Арта Би толку как с козла молока. Тоже мне «злой гений нашего времени».
У меня было два варианта: вступить в спор и защитить Арта Би или многозначительно промолчать. Я выбрал третий: выкинул её одежду через окно и дал ей три минуты на сборы.
– Негодяй! Как ты смеешь… Я что, в ночнушке пойду?!
– Это меня не касается.
– Тогда я останусь.
– Через две минуты отправишься вслед за «шмотьём».
– Бездарность! А я то думала… Поэт! Обычный грубиян.
Она хлопнула дверью. Ещё некоторое время под своим окном слушал нецензурные идиомы белорусского языка.
– Псих! – эту фразу она выкрикнула на русском, после чего, одетая, скрылась за углом.
Через некоторое время зазвонил телефон. Ну и утро. Кто бы это мог быть.
– Здравствуй, Джек, это Ян.
– Ян? Я думал ты… упал с лестницы.
– Они тоже там все думают… Но пойми, я по другому не мог. Заботы меня вымотали. Тридцать лет я писал для одних, десять лет писал для других. Да ты сам знаешь. Всё это время я хотел написать про… дрючку. Про чёртову дрючку. Ну… сам понимаешь. Чтобы для себя, по-настоящему. Они так и не дали мне этого сделать. Доносы, доносы и постоянный страх ареста. Ты не представляешь, как это тяжело. Ну что я всё о себе. Ты-то как?
– Вашими молитвами.
– Пишешь?
– В последнее время всё по мелочам.
– Ничего, Джек. Мы ещё покажем. Я только сейчас всё понял. Ты не волнуйся, у меня всё в порядке.
– Рад за тебя, Ян. Звони, не забывай.
– Крепись, Джек. Я с тобой…
Я отменил все свои дела. Плевать, что «они там все думают. Всё было намного серьёзней. Но главное, было не спешить. Расслабиться и привести мысли в порядок. Пепельница наполнялась, а листы были пусты. Картина уже полностью сложилась, а начало было прозрачным. Через некоторое время появилось название: «Глупая курица». Вслед за названием появилось начало и тут же исчезло. Экспозиция должна быть главней кульминации. Без настроения всё потеряет всякий смысл. В результате перемещения некоторых фраз местами и удаления слов-паразитов начала вырисовываться лёгкая непосредственность, которой так добивался.
«… Ян был в прекрасном расположении духа. Марина была очарована тонким обаянием, что излучал его бархатный голос. Кончики пальцев легко скользили от колен к её стройным бёдрам, а лунный свет, что проникал в комнату, лишь усиливал интимное ощущение, бархатным одеялом окутывающее их. Страх и неопытность, присущие молодости, исчезли без следа – их заменило желание, подкреплённое безупречной академичностью. Впервые за последние годы Ян был по-настоящему счастлив…»
– Слушай, Джек, твой рассказ произвёл эффект разорвавшейся бомбы – одни негативные отзывы. Тебя клеймят позором со всех сторон, того и гляди в газетах начнут писать.
– А они уже написали.
– Что написали?
– На, читай.
– «Неонигилизм в современной литературе». Слушай, они в себе?
– Это что! Ты читай дальше.
Арт Би начал вслух читать статью, где содержались высказывания Миколы Торбы и Бурчука Салорки, руководителя «Словесного потока» Григория Берташа, независимых литераторов Леси Птушки и Змитера Смачного, а также двух болтунов-сатириков Миши и Гриши. От их слов веяло дешёвым пафосом, который в исполнения Арта Би становился просто гротескным. Арт Би наголову разбивал местный литературный бомонд. Да, все они и мизинца его не стоили. Единственная критика, которая тут была уместна, исходила именно из его уст. Его красноречие прервал телефонный звонок.
– Здравствуй, Джек.
– Здравствуй, Бенедикт.
– Что происходит, Джек? Поэт ты хороший, но зачем на Яна так. Национальную культуру и так никто ни во что не ставит, а ты ещё подливаешь масла в огонь.
– Мне казалось, Бенедикт, что ты намного «разумней» горлопанов из «Словесного потока» и «Объединения литераторов».
– Что ты имеешь ввиду?
– Пойми, Бенедикт, я не ставил цель высмеять Яна. Мне хотелось показать его с другой стороны.
– Джек, ты не прав. По-моему, более пошлого произведения я не встречал. С таким успехом ты превратишься в бульварного писателя.
– Тогда почему около бульварного произведения такая шумиха?
– Джек, ты затронул нечто большее…
– Что тебе надо, Бенедикт?
– Напиши официальное извинение на сайте «Нашего королька».
– Какое ещё извинение, Бенедикт? У каждого есть своё мнение. Ты его высказал. Остальные сделали тоже самое. Если кто-то чего-то не понял, это не моя проблема.
– … А всё-таки, Джек, ты не прав.
– Всего хорошего, Бенедикт.
– До свидания, Джек.
Арт Би – настоящий писатель. Он всегда носит собой блокнот и ручку, чтобы записывать внезапно возникшие мысли. Вот и сейчас он опять что-то чирикал.
– Послушай, Джек. Тебе должно понравиться.
I вось стаю я перад вамi
Чытаю вершы i сцiхi,
А недзе трактар у полi гручыць,
Камбайн змiнае каласы…
Мы оба покатились со смеху. Нас было не остановить. Прекращали мы только когда уже задыхались. Отдышавшись, приступ безудержного хохота повторялся.
– Послушай, Арт, Бурчук Салорка отдыхает.
– Какое там. С таким материалом меня единогласно должны принять в «Объединение литераторов».
Наш диалог прервал телефон.
– До тебя нынче не дозвониться.
– Да, Алёна, в последнее время я нарасхват.
– Нравиться такая популярность?
– Ты знаешь, плевал я на всё это. Только эта шумиха похожа на глупый фарс.
– «Наш королёк» всегда играл с огнём. Твой «Мир глазами засранца» вызывал много споров. Сейчас ты просто перегнул палку.
– В каком смысле?
– «Объединение литераторов» подаёт на тебя в суд.
– В суд? За что?!
– За «действия, наносящие оскорбления национальному достоинству».
– Это что, шутка?
– Нет, мой милый. И будь спокоен, «Нашему корольку» недолго осталось.
– Вопросов больше нет. Спасибо за информацию.
На суде вся моя спесь куда-то исчезла. На вопросы я отвечал неуверенно и односложно. И вообще, всё мне казалось сном, вплоть до объявления судебного решения. Всё закончилось хорошо. Суд не признал меня виновным, «Объединению литераторов» полагалось выплатить судебные издержки. Всё вроде бы ничего, только остались неприятный осадок и внутренняя пустота.
– Что с тобой, Джек?
– Всё в порядке. Никто нас не любит… Я, наверное, приму предложение венгров.
– Что ещё за предложение?
– Одна венгерская газета хочет выделить мне колонку. Не знаю, как будет называться, но точно не «Мир глазами засранца».
–Смотри, Джек, сначала они изменили название, потом начнут статьи «резать».
–Всегда можно разорвать контракт. Береги «Наш королёк».
– За это будь спокоен.
– Эх, ну почему же Ян не звонит?
– Что?
– Это я о своём.
Несмело, почти нехотя, поезд тронулся с места и стал набирать ход. С лёгкой усмешкой я смотрел в своё окно на проплывающий город, который за все эти годы полюбил и возненавидел. Я закрыл глаза и попытался вспомнить что-нибудь доброе и светлое. Стало больно.