В конце января 1964 года я приехал в город Никополь Днепропетровской области. В этом городе родилась и выросла моя жена. Совсем юной девушкой она завербовалась в Донбасс и оказалась в Голубовке, где я и познакомился с нею. Ещё во время моей службы в армии мы договорились, что поселимся у её родителей.
Город Никополь только начинал разрастаться. Для начала за чертой старого города, ближе к Никопольскому трубному заводу, выделили большую площадь под индивидуальную застройку, где вскоре вырос посёлок Северный. Мой тесть к нашему приезду уже построил глинобитный дом, жил там с сыном и второй женой (первая умерла, когда дети были ещё маленькими). Я поступил работать на трубный завод, причём в отдел, который занимался исследованиями материалов для оборонной промышленности.
Начальником отдела оказалась женщина в возрасте 40 лет. Приятно фигуристая, в меру упитанная, пышногрудая. И лицо привлекательное. При приёме меня на работу Антонида Дементьевна лично побеседовала со мной, узнала, что я до армии имел дело с радиоаппаратурой, в армии освоил специальность электрика. Больше вопросов, связанных с работой, она не задавала, зато много расспрашивала о личной жизни.
- Женат?
- Да.
- Жена молодая? Красивая?
- Да.
- Дети есть?
- Будут. Жена беременна.
- Как относишься к девушкам, женщинам?
- С большим уважением.
- ****ун? – она подмигнула заговорщицки
- Антонида Дементьевна, Вы меня смущаете.
- Вижу, вижу, что непрочь. А как я выгляжу? – Она встала со стула и обернулась на 360 градусов.
- Приятная, - ответил я. А про себя подумал: «Не дурна! Раздобревшая самка!»
Когда на другой день я зашёл в её кабинет доложить, что уже оформился и готов ознакомиться со своими обязанностями, она подвела меня к одной из молодых женщин.
- Тося, возьмёшь его на попечение, - и ушла.
- Николай, - представился я - приятно с тобой познакомиться! Вводи меня в курс дела.
- Я введу. Но не думай, что я мастак по приборам. Я – совсем по другой части. Сколько тебе лет? – неожиданно спросила она.
- Скоро будет двадцать семь.
- Знаешь, почему она тебя приняла? Ты – высокий, стройный, с приятным лицом, и, наверняка, похвально высказался об её фигуре.
- Если начальница просит комплимент, разве ей можно в этом отказать!
- Тебе придётся расточать много комплиментов в её адрес. А как у тебя насчёт мужской силы?
Я, конечно, понял намёк, но предпочёл прикинуться простачком.
- На стройке приходилось таскать тяжести.
- Да я не о том. Я – о том, что у тебя в штанах.
- То, что в штанах, принадлежит жене.
- Если только жене, то ты с начальницей не сработаешься.
- Ничего себе, заявочки! Других мужиков тоже начальница подбирала?
- Конечно!
- То-то, я смотрю, все выглядят молодецки!
Работа у меня была, прямо скажу, непривычно лёгкая: приборчики, стрелочки, цыфирки. Всё это включать-выключать маленькими тумблерами и кнопками, наблюдать на экране осциллографа и записывать в спецжурналы. Правда, поскольку я один в отделе был без высшего образования, то многие использовали меня, как подсобника: забить гвоздь, починить ножку стула, подбить каблучок, и много других шестёрочных забот. Впрочем, я не обижался, поскольку сам не был перегружен, а шестерить меня в основном просили женщины. Все они были в коротких юбках (удивительно быстро и повально внедрилось мини). Все женщины большое внимание уделяли привлекающим деталям на шее, блузках, руках и ушах. Все мужчины – в отглаженных костюмах и обязательно при галстуке. А я… в солдатском обмундировании.
- Ты что, не имеешь костюма? – Спросила Тося через несколько дней, окинув меня удивлённым взглядом.
- Не выбрасывать же одежду. Она ещё не потрёпанная.
- Присмотрись, как одеты наши мужчины.
- Уже присмотрелся. Но они – инженеры, а я – рабочий. Моя повремённая ставка в два раза ниже их окладов, и ту я ещё не получал. Кроме того, я иногда занимаюсь ремонтом, то есть, грязной работой, и костюм для этого не подходит.
- Для грязной работы у тебя есть халат.
- Белый халат это только для тебя, потому что ты кроме кнопочек да авторучки больше ни к чему не прикасаешься. А мне его каждый день стирать надо.
Через полчаса меня вызвала Дементьевна (видимо по доносу Тоси).
- Может тебе выписать аванс, чтобы ты купил приличный костюм?
- На приличный костюм мне не хватит даже месячной зарплаты. А ведь я её ещё не заработал.
- У тебя же есть тесть и тёща, неужели не помогут?
- Тесть и тёща – старики. Все сбережения они истратили на строительство дома. А тут мы с женой свалились на их голову.
- Вот что. Я все-таки выпишу тебе повышенный аванс и дам взаймы немного. К 23 февраля чтобы был прилично одет.
Она дала мне взаймы в два раза больше, чем аванс, и 23-го февраля я явился в тёмно-коричневом костюме (брюки дудочкой), в белоснежной рубашке и галстуке с серебристыми блёстками. Накануне вечером я принял ванну, тщательно вымыл голову и, уложив волосы волнами, придавил их на ночь косынкой. Сейчас они были пышно волнистыми. И весь я выглядел великолепно.
В 1964 году ещё не наступил тот период, который впоследствии назвали «застольным», даже с Днём Советской Армии не всегда догадывались поздравить мужчин, но в отделе по всему чувствовалось, что-то праздничное: появилось много цветов, хотя никто никому их не дарил, расфуфыренные женщины то и дело заходили в кабинет начальницы с авоськами.
Начальница вызвала меня в кабинет. На ней был не обычный строгий костюм, а лёгкое синтетическое платье (синтетика только начинала входить в повседневную моду), лиф хорошо группировал пышные груди, между которыми уютно расположился кулон, свисавший на золотой цепочке. Ноги в оранжевых чулках и такого же цвета туфлях выглядели эффектно. Показав ряд золотых зубов, начальница похвалила мою внешность, и я, вспомнив слова Тоси о том, что начальницу надо почаще хвалить, тоже рассыпался в любезностях:
- Я – что! А вот Вы, Антонида Дементьевна, выглядите потрясающе!
- Да!? И что же во мне потрясающее?
- Ваше умение подобрать наряд, Ваша причёска, Ваша манера двигаться…
- Ну, дальше.
- Ваши формы, белизна Вашей кожи, - я понизил голос, потом запнулся.
- Ну, дальше, дальше.
Мне хотелось сказать многое, но я стеснялся – всё-таки начальница.
- Ладно. Скажешь в другой раз.
Наш отдел занимал обособленный флигель, входные двери были с кодовыми замками, и посторонним вход был воспрещён. В обеденный перерыв собрались сотрудники отдела обеих смен, выставили в большом помещении столы, выложили снедь, начальница выставила спирт. Поздравили мужчин, выпили за них, пошумели, но вскоре Антонида приказала навести порядок и всем выметаться.
- Николай, а ты задержись.
Вторую смену отменили и все помещения опустели. Мы пришли в её кабинет.
- Ну, теперь досказывай обо мне то, что не успел перед обедом.
Выпитый спирт прибавил мне смелости.
- Антонида Дементьевна! Ваш стан – само изящество, Ваши ноги очень сексуальны, руки эластичны, а груди сами просят, чтобы их целовали.
- Так целуй.
Она уже порозовела от выпитого. Груди её, как будто, ещё укрупнились и готовы были вывалиться из корсета. Я смущенно переминался с ноги на ногу. Дементьевна расстегнула платье на груди и выпростала огромные «буфера».
- Ну?!
Однако я не успел. В большую комнату снова вошли женщины (не из нашего отдела) и занялись сервировкой столов, которые мы расставили ранее. Антониде Дементьевне пришлось срочно привести себя в порядок.
- Здесь будет ещё сабантуй. Но это не для распространения. Ты как, умеешь держать язык за зубами?
- Ну конечно, Антонида Дементьевна! Будьте уверены!
В большой комнате собралась вся заводская и партийная элита. Мне выйти из кабинета незамеченным уже было невозможно.
- Посиди в моём кабинете! Только тихо. Подожди меня.
Кабинет примыкал к залу, и мне было слышно и видно всё, что там делается. Главный инженер зычным голосом произнёс заученную здравицу в честь славных воинов Советской Армии и Военно-Морского Флота. Затем началась пьянка, все расслабились. Потом началось заигрывание с соседками, поднялся визг и хохот. А потом… отдельные пары начали откалываться и удаляться в отдельные комнаты. Я увидел, что к кабинету подошла Дементьевна с главным инженером, вставила ключ и начала долго крутить, как будто замок не открывался. Я догадался, что мне надо спрятаться, и залез в платяной шкаф. Начальница впоследствии выписала мне повышенную премию за сообразительность
Наконец, они вошли. Главный инженер, не зная о моём присутствии, довольно зычным голосом без стеснения приставал к Антониде, и, конечно же, добился своего. В кабинете был диван, который раскладывался, как кровать. Я слышал, как она скрипела под грузными телами обоих партнёров.
А через две недели, было 8-е марта. Эта дата ещё не была объявлена праздником, но по всему чувствовалась подготовка к новой гулянке. Снова в обеденный перерыв собрались обе смены сотрудников отдела, обменялись поздравлениями, выпили за прекрасную половину человечества и разошлись по домам (вторая смена именно в нашем отделе была отменена). И я со стороны наблюдал, что за закрытыми кодовым замком дверями нашего отдела снова собиралась бордель для партийной элиты.