Подножье Ат-Баши. Наш лагерь и злосчастный подъем.
Если вас еще не достали мои транспортные приключения, то уделите еще несколько минут, чтобы закрыть окончательно эту тему.
Железнодорожные приключения, описанные мною ранее (1), вдруг пополнились небольшим эпизодом - вдруг не потому, что произошли накануне - это память выдала «на гора» утраченные ранее воспоминания. Итак, я опять студент и возвращаюсь из Орехово-Зуево в Обнинск. Возвращаюсь одной из последних электричек и сплю, не боясь, что проеду – пересадка в столице, и кто-нибудь обязательно растолкает.
Расталкивают меня гораздо раньше, и спросонья я не сразу врубаюсь в обстановку – вагон почти пуст и полон дыма, последние пассажиры торопливо толкутся в тамбуре, а возле меня седая старушка буквально умоляет: «Проснись, родимый, проснись – ведь сгоришь ненароком». А электричка мчится, и в тамбуре, который по ходу движения, разгорается багровое пламя. В соседнем вагоне столпотворение и возбужденный гул. Внутренняя связь почему-то не работает, а дым уже начинает просачиваться и сюда, и пассажиры отступают в следующий вагон – он последний. Никто не дергает стоп-кран, видимо считая, что машинисту виднее, где остановить поезд. А машинист, похоже, не в курсе, и электричка продолжает мчаться, а пассажирам из переполненного вагона отступать уже некуда. Поезд закладывает очередной вираж и начинает резко тормозить – видимо увидел машинист на повороте картину пожара. Останавливаемся в поле и высыпаем из вагона. Горят уже два вагона, и я невольно вздрагиваю – а что если бы пожар начался в предпоследнем вагоне?
Вагоны электричек, ну что в них может гореть с таким азартным треском и так быстро? Но ведь горит, и так жарко. Минут через десять подъехали пожарные, спасли оставшиеся вагоны, а от двух сгоревших к тому времени остались только железные каркасы. Приехал тепловоз и потащил «подгоревшую» электричку по путям, а пассажиры тоже по путям в полнейшей темноте и с багажом в руках потащились к ближайшей станции. В Обнинск этим вечером я уже не попал - ночевал в Москве на Киевском вокзале.
После окончания института наступил геологический этап моих приключений, на котором средством передвижения служило уже авто. За годы экспедиций приключений с автомобилем было немало, но в коротком рассказе остановлюсь только на двух эпизодах.
Первый протянулся на всю экспедицию на Тянь-Шань, а начался в Ташкенте, где находились геологическая база нашего института и приданный ей машинный парк. В те далекие годы основным средством передвижения у геологов служил ГАЗ-51 с фанерным кузовным салоном, обтянутым брезентом. В салоне размещалось немалое геологическое снаряжение, запас продуктов, пара двухсотлитровых бочек с бензином, куча запчастей и инструментов для автомобиля и топчан на котором восседали рядовые члены отряда – повариха и коллекторы к одним из которых относился и я.
Наш шофер, Миша, наполовину узбек, улыбчивый разбитной парень, считавший свою профессию и себя, естественно, намного весомее, чем геология и геологи. Превосходство свое он выражал в отказе от личного геологического обмундирования – принципиально ходил в «штатском», а из обуви носил только шлепанцы на босу ногу. Это открытое пренебрежение к ботинкам и сапогам ему потом сильно аукнулось, но поначалу мы катили по прекрасным равнинным дорогам Узбекистана и Киргизии, потчуя себя абрикосами, растущими вдоль дороги в виде защитных полос. Трудности начались на горных перевалах Тянь-Шаня – мотор хрипел и кашлял на первой передаче, но автомобиль упрямо полз вверх. Мотор перегревался, мы останавливались на «перекур», а потом опять ползли дальше и выше.
До места работ (горный район Ат-Баши, что в переводе означает Конская Голова) добрались без особых приключений и разбили лагерь у подножья массива. Сразу от лагеря начинался крутой подъем в гору, и в первую вылазку мы решили ехать на автомобиле. Миша бодро вел авто вверх по крутой каменистой дороге, но вскоре крутизна возросла, мотор натурно закашлялся и заглох. Несколько раз Миша заводил его, но автомобиль проползал десяток метров и глох – слаб оказался наш транспорт для гор Тянь-Шаня.
Так и сползли мы задним ходом вниз, к лагерю, и Миша наотрез отказался повторять восхождение. И хотя далее подъемы были пологие, но этот тягунок у лагеря вынудил нас отказаться от авто – так и ходили мы по горам пешком, таская рюкзаки с образцами. Но настало время, когда с разведанных участков надо было взять большие пробы общей массой в несколько сот кило, и вот тут вопрос встал ребром – для вывоза их нужен автомобиль. Наталья Григорьевна, наш начальник, так и сказала Мише – дорога есть, значит по ней ездят (кстати, за все время мимо лагеря в горы никто не проезжал), и ты, если считаешь себя шофером, просто обязан нас довезти до места.
Задета была водительская честь - такого Миша допустить не мог. Автомобиль облегчили, полностью разгрузив салон – сняли даже полупустые бочки с бензином. Даже сами не сели, а шли с рюкзаками и молотками за авто и когда мотор глох, подкладывали под задние колеса большие камни. Миша заводил мотор, мы выбирали камни из-под колес, десяток метров авто буквально ползло вверх, потом мотор глох, мы быстро подкладывали камни, и все повторялось заново раз за разом, но все выше. Так, общими усилиями, мы вытащили средство передвижения вверх.
До места доехали без приключений, загрузили все пробы и удачно вернулись, но после этой поездки наше авто совсем потеряло форму. Это выяснилось очень скоро. Экспедиция завершалась, мы сняли лагерь, загрузили салон снаряжением и ящиками с камнями, сели сами, и … и далеко не уехали – мотор перегруженного автомобиля чихал и глох даже на ровной местности. Пришлось опять ставить палатки и заниматься ремонтом мотора.
При ремонте пригодились и мои знания и навыки слесаря-автомеханика, полученные еще в школе. Основательно проверив все, добрались до мотора, сняли головку блока цилиндров, и тут выяснилось, что заклинило поршень одного из цилиндров. И теперь второй, парный ему цилиндр только тормозил работу мотора – пришлось отсоединить его и заглушить деревянной пробкой. Оставшиеся четыре цилиндра потянули перегруженный газик, но с трудом даже по ровной местности. Но мы возвращались, спускаясь с гор и впереди уже не было крутых подъемов – все больше спуски.
Так мы и катили к Ташкенту, разгоняясь на спусках и натужно взбираясь даже на малые подъемы. Километров за сто до столицы мотор опять закашлял и окончательно сдох. С большим трудом мы съехали с трассы и расположились лагерем в защитной лесополосе. Михаил уехал в Ташкент за буксиром, а нам выпала возможность немного побездельничать после нервотрепки пути – это было как нельзя кстати.
Блаженствовать пришлось недолго – подъехал на лошади одноногий узбек с авоськой огромных красных помидор. Откровенно говоря, такому подарку мы были чрезвычайно рады, и, в свою очередь, достали угощение – заначенную бутылку спирта, хранившуюся свято до дня окончания экспедиции. Посчитав, вполне резонно, что недостающие сто километров во внимание можно не принимать, мы достали последние консервы и закатили интернациональный пир.
Одноногий узбек оказался сторожем с лежащей неподалеку бахчи. После очередного тоста за дружбу выяснилось, что сторож он потомственный - в его роду все были сторожами. А ногу ему отбили парни, у которых он, весьма охочий до любви, уводил девушек. А сейчас у него две жены – официальная и гражданская, дома их стоят рядом и жены дружат между собой. А еще у него семеро детей – трое от одной жены и четверо от другой. Это ж надо так уметь – с одной ногой охранять огромную бахчу и зарабатывать на безбедное содержание обеих семей!
Рахим, так звали сторожа, раздобрел от выпивки, тем более приятной, что в Узбекистане буйствовал сухой закон, и решил отдариться. Мы помогли ему сесть на лошадь, за его спиной на крупе устроился я, и мы бодро потрусили к его владениям. Я без седла на лошади не катался с детства, и, пока доехали, с непривычки набил и натер себе все соприкасающиеся с крупом места, а ведь предстоял еще обратный путь.
Бахча была большая, а арбузы небольшие – с волейбольный мяч, белесые снаружи, но красные внутри, и удивительно сладкие. Под руководством Рахима я нагрузился вдвойне - наелся до отвала и набрал полный рюкзак самых спелых ягод. Потом я помог Рахиму оседлать его скакуна, сам же с огромным рюкзаком и огромным трудом забрался со специальной приступочки ему за спину, и мы потрусили в лагерь.
Эта недалекая дорога помнится мне до сих пор. Перегруженный, с уже изрядно потертыми и побитыми промежностями, я выдержал этот путь только на морально-волевых, со стиснутыми зубами, поминая добрым словом свои стройотрядовские будни, научившие терпению и умению работать через силу и боль. Да, и с конным транспортом я оказался не в ладах.
Подходит к концу мое затянувшееся повествование, но наберитесь терпения на еще один случай, где только божье провидение сохранило жизни и мне, и всему отряду.
Работали мы тогда на Кавказе, в Кабардино-Балкарии, и стояли лагерем в Баксанском ущелье под Тырныаузом. Уже тогда там начали пошаливать националисты, но Анатолий Гурбанов, наш начальник, был родом из этих мест, прекрасно знал местные обычаи и нравы, знал и местных старейшин, и до поры до времени все у нас обходилось чисто и гладко. Впрочем, это тема для отдельного рассказа, а пока мы возвращались на ГАЗ-66 из маршрута по склонам Эльбруса.
День катился к вечеру, маршрут был удачный, набрали много интересных образцов, и, нагруженные, весело катили вниз по серпантину. Слева, на протяжении почти всего пути простирались почти отвесные пропасти, а справа дорога то шла впритирку к скалам, то ответвлялась к селениям.
После очередного поворота на дороге «нарисовался» голосующий мужик в промасленной спецовке, и наш сердобольный водила, Володя, притормозил. Мужик на дороге был русский, водитель самосвала, так что Володя интуитивно прочувствовал и поступил согласно шоферскому кодексу – всегда выручать коллегу в беде.
Впрочем, беды и не было, была небольшая неприятность. В местной школе шел ремонт, строительным мусором загрузили самосвал, а он не завелся – сели аккумуляторы. Вот нас и просили дернуть его, чтобы завелся. Школа была буквально рядом – метрах в тридцати. Володя сдал задом в ворота и по обширному школьному двору подъехал к самосвалу, стоящему у входа. Быстро завели трос, дернули, и мотор у самосвала затарахтел. Не прошло и пяти минут, как мы уже покатили к воротам. На подъезде к ним надо было немного повернуть, но наш газик продолжал идти по прямой и уперся в забор.
И что вы думаете? Открутилась гайка на рулевой тяге! Конец тяги провисал до земли, делая наше авто совершенно неуправляемым. Неподалеку нашлась и гайка, и уже через несколько минут управление было восстановлено, но поехали не сразу. Как то разом до всех дошло, что если бы нас не тормознули на дороге, то на следующем повороте мы бы вне сомнения свалились в пропасть, и если бы не разбились вдребезги, то непременно сгорели – в салоне находились две двухсотлитровые бочки с бензином. Вот так жизнь целого отряда зависит порой от пустяка – выйди шофер самосвала на дорогу несколькими секундами позже и …… . До сих пор вздрагиваю, вспоминая эту историю.
Вот так, судьба сводила меня время от времени с разным транспортом, и почти всегда это заканчивалось плачевно. Лариса, супруга моя, знала обо всех этих перипетиях, и строго-настрого запретила даже думать о собственном авто. Так я и остаюсь безлошадным, но в душе все еще теплится надежда, что когда-нибудь я переберусь на постоянку в деревню, и куплю себе что-нибудь четырехколесное, небыстрое, в хозяйстве полезное и почти безопасное – по нашим сельским дорогам не погоняешь на скорости.
1. См. рассказ «Охота пуще неволи. Продолжение2»: http://www.proza.ru/2011/10/15/562