Тьма моей темноты нечаянно ворвалась прямо в сердцевину того, что могло ещё оставаться незапятнанным. Звучание казалось вполне осязаемым, но при этом кое-какие нюансы всё же мешали. Чудаковатый наблюдатель бессмысленно взирал из-за моей спины на эволюции шариковой ручки. Это было невыносимо. В сырости удобоваримых слов находились и вполне сносные определения, что внушало некоторое подобие по-детски очаровательной надежды. Ничего не менялось. Темнота была настолько приятной, что вернуться в привычный круговорот можно было первым, вторым или даже самым главным. Как бы то ни было, я точно знал обо всех исходах. Верните мне былую славу, и мои помятые деньги, и ласковый ветерок, и разное, и ещё какие-нибудь рассуждения. Ведь было же время, когда самые нетрезвые из вас были прикованы к скамейкам и смеялись напропалую, раздевались, словно желая отдалить мгновение экзекуции. Тогда-то никто не отказывался от обещаний, и все исправно тащили свое драгоценное барахло к открытым люкам, набивая трюмы бесконечных галеонов. Мне достаточно было тогда пятнадцати сантиметров, чтобы текла слюна, стекленели глаза и учащалось дыхание. Смешно. Вот сделаю пару глотков, почувствую самую суть солнечной сердцевины разбросанных игрушек, исправлю ошибки и наугад буду нажимать на всё, что попадётся под руку. Всё, милые слюнявые девочки и нелепые улыбчивые мальчики, пора разбегаться по слепым кроваткам, бугристым коляскам и необходимым условиям. Музыку сделаем потише, темноту погуще, напитки разбавим фенилфтолеином. Спокойной ночи!