Конец Армстронга Фантастическая поэма

 
И лес, и гладь реки, и небо зарешечено,
Усталый часовой зевает на посту,
Две яркие луны мерцают озабоченно,
Одев в литую медь несчастных наготу.

Безумная война. По злобе – не по правилам,
Кровавый беспредел добро на нет свели.
Мангани, озверев, зубами горло рвали нам,
Чтоб кровью удобрить свой шмат чужой земли.

Мы что? Хоть и сильны, но очень милосердные
И бластер лишний раз поднять трудней, чем пуд.
Мы очень ценим жизнь, прекрасную Вселенную -
И разве можно в ней разить и там и тут!

Пришельцы в этот раз лохматой лапой лапали,
Рычали и в лицо дышали чесноком.
Потом, наоскорбляв, в железной клетке заперли.
Решили отложить расправу  на потом.

Двенадцать человек, как звери,
На соломенной подстилке коротать остались  эту ночь.
Лишь звезды в темноте бодрили дух наш сломленный
Да ветер уносил худые мысли прочь.

Я нежно обнялся с моею благоверною
И громче сердца стук послышался в груди,
И стало наплевать на нашу участь скверную,
На смерть, что нас ждала, быть может, впереди…


 Вот утро золотой завесою  открылось
Багрянцем, осветив окрестные леса
И что-то глухо вдруг вблизи зашевелилось
И в нас как будто чьи-то вперились глаза.

 
О это чувство, словно в душу смотрит
Холодным взглядом мозг электросхем...
И выполз он – огромный, грозный, плотный
Танк, управляемый военной ЭВМ.

Какая мощь! Какая сталь! Какая сила!
Шесть пулеметов! Пушка! Птурс! Эрэс!
Хоть бы вас всех, горилл, взяла могила!
С таким не сможет сладить даже бес!


Ну, испытаньице теперь нам предстояло.
Мангани молча отворили дверь...
И что б вы думали? Ни много и ни мало -
Позволили всем улизнуть теперь!


Но только уговор – по одному Наружу.
Включаешь  антиграв и ввысь стрелой лети.
Одна загвоздка: пулемет (резистор в душу!)
Заряжен пулями – не конфетти.


Прицел же у «Армстронга» очень точный -
За километр в муху попадет.
Нам не по нраву стал аттракцион порочный.
Однако не труслив был Граунда народ…

И первым Грум шагнул с порога клетки стылой,
Поправил пояс свой, протер рукой кристал,
Воздушный поцелуй послал супруге милой
И перед  ясны видеконы танка встал.

Броня безмолвно цель свою вписала
В компьютер, на огнем пылающий дискет,
Стволы смертей задрали в небо жала,
Готовясь дать трассирующих вслед.

И вот, рванувшись вверх,
На скорости огромной несется, как ракета, человек.
Но грянул залп…  Из мозга струйкой темной
Кровь обагрила память прежних нег.

Отчаянья не передать словами,
Элен за ним стремилась и смогла
достичь. Но монстр свинцовыми зубами
пронзил ее. Как лебедь, умерла.

Вот вскоре и другая пара стыла,
Недвижно распластавшись на песке.
Пусть говорят, что разум – это сила,
Но сила есть и в пуле, и в клинке.

Ужасно мы товарищей теряли
И кровь дождем лилася сверху вниз.
И, будто листья, люди опадали,
Из юных тел теряя свет и жизнь…

Пришел и наш черед.
Из клетки выходили мы с трепетом,
Но волею полны. И главного мангани попросили
Отдать свободу нам за полцены.

Вдвоем взвелись мы в голубое небо
И «вилкой» разорвали наш полет.
Какой бы этот «Армстронг» меткий не был,
В две цели сразу вряд ли попадет.

Напрасно грохот пулеметный рвался,
Напрасно видеконы зла полны,
Никто из нас двоих убийце не достался.
Мы растворились в лоне тишины…

Но рано было праздновать удачу.
«Армстронг» их оказался ох, не прост.
Раскрылись крылья, сопла и в придачу
Из-за кормы двойной поднялся хвост.

И легко оторвался танк стотонный,
Поднялся, тягой пламени влеком,
Вперед стремясь, как к пропасти бездонной,
Летит отец лавины – снежный ком,
Чтоб сеять смерть.
Ужасная машина
Злым гением была порождена.
Неотвратимо, словно смерч, спешила
Скорее с нами справиться она.

Вкруг пули злыми осами жужжали
И воздух под турбинами дрожал.
Мы поняли, что в небе проиграли
И в лес нырнули от смертельных жал…

Вот после рева, грохота и лая
Гнетущая настала тишина.
И слышно было, как в траве, стеная,
Цикадная колеблется струна.

Мы местность оглядели - джунглей море,
Куда ни кинь, все ветви да листва.
Поймали направление и вскоре
Пустились в путь. Дойти бы дня за два!

Но страшной мысли молнией пронзенный,
Я замер с полувздохом  изо рта.
Ведь, жертвы не найдя, «Армстронг» презренный
Прорвется к лагерю. И всем тогда беда!

О нет, такого вынести не в силах,
Об этом даже думать не могу.
Друзей – родных, прекрасных, милых
Добром отдать на растерзание врагу!

И хоть мы оба сжалися от страха,
Но громкий крик прорвался из груди:
«Ко мне, «Армстронг», Слепая черепаха!
Скорей сюда! Вот где я, погляди!»

Он услыхал и, словно ангел черный,
Невдалеке спустился на призыв.
Орудье развернув, пустил снаряд тлетворный -
И в мягкой тишине упругий грянул взрыв.

Мы кубарем в овраг метнулись от обломков
И в прелую листву, как мыши, залегли,
А он из всех стволов  палил без толку,
Лишь только ветки сыпались вдали.

Я руку протянул и улыбнулся Тае.
На корточки присел и ей помог привстать.
Пусть пули наверху роями пролетают,
До нас им все равно ни в жизни не достать.

Расстанься поскорей с патронов тяжкой ношей.
Давай, строчи! Стриги кустарники в кружок.
С тебя лишь лесоруб получится хороший,
А для убийцы ты пока что плох, дружок!..

Как ни верти, но надо дальше действовать,
Не то прервется сотни жизней нить.
С кошмаром мне пришлось прелюбодействовать,
Смерть дергать за усы, смеяться и дразнить.

Он грузной тушей вполз на наш окоп естественный
И траки в почву вгрызлись, как фреза.
Юлою начал танец жутко действенный,
Песок и пыль густой стеной полезли нам в глаза.

Да, наглотались мы тогда земли тропической,
Набили рты – на тыщу лет жевать.
Едва живьем не схоронил, как жрец языческий...
Но вырвались на волю – и бежать.

Петляли, словно зайцы пред охотником,
От пуль едва лишь пятки унося.
По кочкам, по овражкам с папоротником,
На волоске от гибели вися.

Мне по лодыжке больно прочеркнуло,
А Тае ягодицу обожгло.
И вдруг сюрприз – среди травы блеснуло
Орудия манганского стекло.

Мы вмиг за щит. Глядим – замок целехонек
И ящик со снарядами лежит.
Чехол, надетый на стволе, новехонек
И масло на деталях аж кипит.

Долой чехол! За рукоятку потную
Схватился я и ну ее крутить.
Жена припала к окуляру вплотную
В стальное сердце гибель наводить.

Старались только зря. Снаряд наш, как игрушечный,
Ударился о борт и лопнул, а  потом
«Армстронг» в лепешку смял лафет и стволик пушечный
И снова довелось спасаться нам бегом.

Но ящик за собой тащу упорно я,
Хоть Тая мне кричит: «Здоровье пожалей!»
Еще продолжим разговор оборванный...
На днище –то броня куда слабей!

Опять спустились мы. На дно ручья застывшего
Засели, стали ждать в пыли сухой межи.
Меж тем шепчу жене: «Оставь меня, погибшего,
Вернись на «Орион» и все там расскажи».

Какие слезы вмиг! Ручей чуть не заполнился.
Но Граунд ей глаза тотчас же осушил.
«Согласна я. Пусть будет и исполнится
Все так, как ты, любимый мой, решил».

Последний в жизни раз обнялись, губы чмокнулись.
Я видел по плечам, что дрожь ее трясла.
Наверное, она потом от горя чокнулась,
Но мужественно все сейчас перенесла.

И вот расстались мы, чтоб больше не увидеться.
Сознание мое закроет вскоре мгла.
Другая на судьбу могла бы и обидеться,
Но Тая отказать мне в чести не смогла…

Помедленней, рука. Снаряды – то не пряники.
Будь осторожен, мозг. Ответственность страшна.
Никто ведь не сидит в проклятом этом танке,
Но ненависть и злость сейчас тебе нужна.

Я, как любимой грудь, снаряд в руках сжимаю.
Придет пора – об ящик закачу.
Товарищей своих убитых вспоминаю.
Недолго ждать – за них я отомщу!

Сползает капля пота с переносицы.
Металл ладонь печет, хоть нервы выключай.
Вверху мотор ревет, душа на волю просится…
Меня искал ты, гад? Ну что же – получай!

И взрывом на удар снаряд в руках откликнулся.
И двадцать штук других рвануло вслед за ним.
Как глиняный колосс, танк на бок опрокинулся,
Из всех щелей пустив густой противный дым…

Туманной пеленой все небо поволочено.
Стоят деревья в ряд, как стражи на посту,
И солнце в небесах сияет озабоченно,
Одев в литую медь погибших наготу…